Блэйк Стефани. Огненные цветы

   – Пинту крепкого, – обратился он к бармену.
   – Извини, друг, – послышался сбоку чей-то голос. – Ты, часом, не с корабля, только что пришедшего из Ирландии?
   Брайен с любопытством посмотрел на стоявшего рядом круглолицего, очень симпатичного на вид малого с вьющимися светлыми волосами. Скорее всего торговец, подумал Брайен.
   – А что, похож? – спросил он.
   – Извини, – зарделся молодой человек. – Просто я обратил внимание на твою сумку, ну и еще… – Он неловко замолчал.
   – И акцент? – поддразнил его Брайен. – Вроде и у тебя такой же?
   – Точно. Хотя я живу здесь уже десять лет. – Молодой человек протянул Брайену руку. – Кейси. Ларри Кейси.
   Брайен энергично потряс его руку:
   – А я Брайен О’Нил. Рад познакомиться, Ларри.
   – Добро пожаловать в Америку. Поверь, Бога будешь благодарить за то, что здесь оказался. Это замечательная страна.
   – Да я и не сомневаюсь, Ларри. Но скажи, разве ты никогда не скучаешь по нашей старушке Ирландии?
   Красивое лицо затуманилось.
   – Ну как же, бывает, но… – Ларри тряхнул головой, словно сбрасывая налипшую паутину. – Ирландия – страна рабов. А кому хочется быть рабом?
   – Все это пройдет, малыш. – Тон у Брайена был таким уверенным, что Кейси послушно закивал.
   – Ты что, из какого-нибудь повстанческого отряда, о которых мы здесь слышали? – спросил он.
   – Вот именно. И в Америке я только потому, что из Ирландии мне пришлось уехать.
   – Для меня такое знакомство – настоящая честь, – восхищенно сказал Ларри. – Хотелось бы и мне быть таким же, как ты. Но, как говаривал мой старик, «одни рождаются бойцами, другие – любовниками». Кажется, я из последних.
   – Ну и ничего в этом дурного нет, – рассмеялся Брайен. – Я тоже погулял в свое время. А ты когда уехал из Ирландии? Говоришь, десять лет назад?
   – Да, в сорок пятом. Еще до того, как началось самое худшее.
   – С родителями?
   – Нет, нас с сестрой взял дядя. Отец раздобыл денег только для нас двоих. Они с матерью собирались перебраться на следующий год, но… – Ларри умолк, уголки губ у него печально опустились. – Вести о них пришли только в сорок седьмом, от тетки. Оба умерли от пневмонии.
   – Сочувствую.
   – Спасибо. А как твои? Держатся?
   Брайен почувствовал неловкость. Ему не хотелось говорить, что он – сын графа Тайрона и что семья его всегда жила в огромном замке, купаясь в роскоши, в то время как тысячи и тысячи умирали оттого, что у них не было ни пенни на горбушку хлеба да тарелку овсянки, в которой воды больше, чем зерен.
   – Кое-как держатся, – коротко сказал он.
   Молодые люди заказали себе еще по пинте.
   – Итак, малыш, ты из племени любовников, – сказал Брайен. – И кого же ты особенно любишь?
   – Ну, – неохотно протянул Ларри, – это долгая и запутанная история.
   – Да чего там, рассказывай уж. Мне интересно. А времени у меня вагон.
   – Когда мы приехали в Америку, дядя устроился в Нью-Йорке. Жили мы в двух комнатках неподалеку от доков. Он работал на погрузке. Трудился бедняга как вол, по двенадцать – четырнадцать часов в сутки, и через три года вымотался вконец. Видно, в какой-то момент у него закружилась голова, он свалился в трюм и разбился насмерть.
   Тогда мне было только четырнадцать, сестренке двенадцать. Что делать, как жить – не понятно. И попали бы мы, наверное, в приют, если бы не старик еврей, владелец магазина одежды на первом этаже того самого дома, где мы жили. Звать его Соломон Левиц. Он нанял меня укорачивать пальто и брюки для покупателей, ну и еще по вечерам убираться в магазине. В следующие семь лет дело его разрослось, и я получил повышение: последние два года разъезжаю по восточному побережью с образцами товаров. Неплохая работенка.
   – Похоже на то. Я и сам бы не прочь заполучить что-нибудь в этом роде.
   – А что, вполне возможно. К концу года Соломон собирается открыть еще один магазин на Бродвее. Так он, во всяком случае, говорит. Если хочешь, скажу ему о тебе.
   – Мы, ирландцы, – везунчики, – расплылся в благодарной улыбке Брайен. – Подумать только, едва сошел на берег и сразу встретил такого человека, как ты. Я твой должник, Ларри. – Он крепко сдавил его плечо.
   – Ну что ты, о чем речь. Мы, ирландцы, должны держаться вместе. – Губы у Ларри искривились. – Ведь мы «мики».
   – Мики? – нахмурился Брайен.
   – Ну да. – Кейси печально улыбнулся. – Так нас называют чистокровные американцы. Забавно. Иные из них живут здесь не больше, чем я, и все равно считают себя местными. Лучше всего – избавиться от акцента и получить гражданство. Тогда со временем тебя примут в общество.
   Брайена немного покоробило то, что в стране, которую Вулф Тоун называл «подлинной родиной демократии», воплощенной в звонком лозунге «Свобода, справедливость, равенство для всех», тоже, оказывается, существует дискриминация.
   Ну да ладно, акцент не проблема. Собственно, этот его крестьянский выговор – всего лишь личина, часть легенды. Захочется легкой жизни – он без труда от него избавится, и тогда титул его светлости Брайена Хью О’Нила, сына графа Тайрона, станет надежным пропуском в самые влиятельные круги бостонского и нью-йоркского общества. Но жизнь бросила ему вызов, и он решил начать свой путь как обыкновенный, только что ступивший на американскую землю мик вроде Ларри Кейси и тысяч бедных ирландских иммигрантов.
   – Что ж, сделаю все, что от меня зависит, – сказал он. – Но знаешь, Ларри, ты, как настоящий ирландец, умеешь увиливать от ответа. Ведь речь шла о любви.
   Кейси густо покраснел:
   – Ну да, она – дочь моего босса Соломона Левица. Зовут Ребеккой, и это самая красивая девушка в мире.
   – Еврейка, говоришь?
   – Да, а я католик, но религия для нас обоих особого значения не имеет.
   – А как насчет ее отца?
   – Вот это проблема. Но дай срок – справимся и с этим. – Ларри велел бармену принести две сигары и одну протянул Брайену.
   Перекатывая ее в пальцах, Брайен широко улыбнулся:
   – Отличный ты, смотрю, парень, Ларри. Должно быть, старик еврей прилично тебе платит.
   – Для моего отца это было бы целое состояние. Восемь долларов в неделю плюс дорожные расходы.
   Брайен притворно закатил глаза и даже присвистнул. В Ирландии ему выдавали на карманные расходы примерно пять фунтов в неделю, то есть в три раза больше, чем зарабатывал Кейси.
   – А как у тебя с деньгами? – спросил тот.
   – Все нормально, в порту с нами полностью рассчитались. Так что могу тебя еще кружечкой угостить. Ты как?
   – Жить, наверное, негде?
   – Это уж точно, и даже не представляю, где искать.
   – А и не надо. Остановишься у меня. Попрошу хозяина поставить мне в комнату лишнюю койку.
   Брайен пристально посмотрел на своего нового друга:
   – Знаешь, что я тебе скажу, Ларри Кейси? Нельзя быть таким уж добрым – глядишь, захлебнешься в собственной щедрости. Так что поаккуратнее.
 
   Через два дня, когда Кейси покончил со своими делами в Бостоне, оба молодых ирландца сели на поезд, отправляющийся в Нью-Йорк.
   – Это самый большой и самый важный город в Америке, – сказал Кейси с такой гордостью, словно часть Нью-Йорка принадлежала ему лично. С вокзала они направились пешком в магазин Соломона Левица.
   В сравнении с Парижем, Лондоном и даже Дублином Нью-Йорк показался Брайену грубым и бесформенным. Но все, чего ему не хватало по части лоска и традиций Старого Света, он компенсировал характером. Жизнь здесь била ключом, переливалась через край. Шумливая, громогласная, хвастливая.
   Брайен сошел с тротуара и едва увернулся от проезжавшего мимо фургона с пивом.
   – Ничего себе! Так и под колеса попасть не долго.
   – Да, в Нью-Йорке надо смотреть в оба, – засмеялся Ларри.
   – И куда это все так спешат? Не люди, а прямо пчелы какие-то в улье.
   – Точно. И такие же трудолюбивые. Этим американцы и отличаются. Англия, Европа начали на две тысячи лет раньше нас. Так что надо догонять.
   – Думаю, мне удастся найти общий язык с Америкой.
   Кейси хлопнул его по спине:
   – Это уж точно, парень, можешь не сомневаться.
   Первые же недели подтвердили это предчувствие. Начать с того, что Левиц встретил его как давно исчезнувшего и наконец объявившегося родственника.
   – Добро пожаловать в дом храбрых и страну свободных, – приветствовал он Брайена, заключая его в объятия.
   Затем он обнял Кейси.
   – Друг Ларри – друг Сола Левица. Не так ли, Бекки? – обратился он за подтверждением к дочери.
   – Так, папа, – тихо ответила она.
   Едва увидев ее, скромно стоявшую поодаль, скрестив на груди руки и потупив глаза, словно она не отваживалась посмотреть на него, Брайен поразился какой-то необычной красоте девушки.
   Огромные светящиеся глаза. Дублин. Черное озеро тайны. Кожа белая, покрытая нежным пушком, как налившийся персик. На его вкус – слишком худая, грудь маленькая, ягодицы еще детские. Волосы – до пояса и черные, как грива его жеребца.
   – Да, сэр, этот ирландский гой мне ближе родного сына Мойше, который убежал с одной певичкой в Сент-Луис сразу после смерти моей дорогой Сары. – Соломон по-особому воздел руки и пробормотал какие-то слова на непонятном языке – как впоследствии объяснил Кейси, на идиш.
   – Да не стоит горевать, Соломон, – заметил он. – Моя сестрица Керри тоже оставила меня. Представляешь, – повернулся он к Брайену, – ушла с гробовщиком, ни больше ни меньше.
   – А что, надежная профессия, – заметил Брайен.
   – Да я бы лучше с голоду помер. – Кейси подошел к Ребекке и целомудренно поцеловал ее в лоб. – Слава Богу, теперь у меня взамен появился этот ангел.
   Они о чем-то заговорили, да так тихо, что Левиц с Брайеном ни слова не могли расслышать.
   Торговец какое-то время молча смотрел на парочку, давая Брайену возможность оценить себя.
   Добрый и щедрый человек, он ему сразу понравился. Положим, у него необычная внешность, ну и что из этого? Длинная седая борода, забавная ермолка. Просто Брайену не приходилось прежде видеть правоверного еврея.
   Соломон Левиц и его дочь ни в малейшей степени не были похожи на то карикатурное изображение евреев, что было знакомо ему по литературе, газетам и рассказам богатых друзей отца из Дублина и Ольстера.
   Шейлоки. ^[6]Шантажисты. Хитроумные обманщики. Ростовщики. Подлецы. Христопродавцы.
   – Наш Ларри, – говорил меж тем Соломон, – хотел бы я иметь такого сына. Хотел бы я… – Он отвел взгляд от Ларри и Ребекки и задумчиво покачал головой. – Нельзя желать слишком многого. Вспомнить хотя бы, что произошло с бедным Иовом. Ну да ладно, хватит болтать. Пора бы поесть да выпить чего-нибудь. Сегодня мы празднуем благополучное возвращение Ларри из Бостона и возносим хвалу Господу за то, что он одарил нас новым другом. А твои кумушки, Бекки, подождут, посплетничать всегда успеешь, давай-ка сначала чрево ублажим. Знаешь, сынок, дочка моя становится настоящей йентой.
   Йентой? Это еще что такое? Но Брайен был слишком хорошо воспитан, чтобы просить объяснений.
 
   В ближайшие шесть лет, что он прожил и проработал в доме Соломона Левица и его дочери Ребекки, Брайен О’Нил узнал смысл многих других слов на идиш, обогативших язык этого плавильного тигля наций, вместе со словами на гэльском, французском, итальянском, немецком и языках иных народов, из чего в совокупности и образовалось англо-американское наречие.
   Ему предстояло поститься с Левицами на Йом-Киппур и надевать ермолку. Отмечать многочисленные еврейские праздники. Пить сладкое церковное вино. В последний год перед смертью Соломон сильно ослабел, даже читать не мог самостоятельно; особенно он любил длинную историю исхода народа Израиля из Египта, и Брайен читал ему ее вслух.
   Как-то, дослушав до конца, старик тяжело кивнул головой. Он благодарно улыбнулся Брайену и сказал:
   – Красиво читаешь, сынок, никто так не умеет.
   Брайен шутливо сжал ему плечо.
   – Да брось, Соломон, ты ведь ни слова не слышал. Так что не морочь мне голову, папаша. Ты же все время спал.
   Соломон медленно отставил стакан с вином.
   – Ничего я не спал. Просто дремал. И видел ангела Элохима. ^[7]Это носитель добрых вестей.
   – И что же за добрую весть принес он тебе, папа? – спросила Ребекка.
   – Сказал, что возьмет меня с собой в страну обетованную.
   Она погладила его по руке и повернулась к Брайену и Ларри:
   – Наверное, лучше отвести папу в постель. Он слишком много выпил.
   На следующее утро они нашли Соломона Левица мертвым в своей постели. На лице его застыла умиротворенная улыбка.
   – Шалом, – тихо сказал Брайен и закрыл старику глаза.
 
   В те годы, что Брайен жил в доме Левицев, он вовсе не пытался вытеснить из сердца старика Соломона и его дочери Ларри Кейси. Это произошло само собой. Однажды – примерно через год после того, как Брайен осел в Нью-Йорке, – все вышло наружу. После ужина Соломон с Бекки ушли в гости к соседям. Брайен и Ларри сели играть в карты в своей трехкомнатной квартире, что располагалась прямо над магазином. Дела у Левицев в последнее время шли хорошо, они купили весь дом и сами жили в четырехкомнатных апартаментах этажом выше.
   – Тьфу! – Ларри швырнул карты на стол. – Опять ты выиграл. – Он язвительно улыбнулся. – Впрочем, это не новость.
   – Как, ведь вчера выиграл ты, – удивился Брайен.
   – Ну и что? Я не о вчерашнем дне говорю, а вообще. С того самого момента, как ты здесь появился, мне вроде уж и места не осталось. – Ларри подошел к буфету, взял бутылку ирландского виски и отхлебнул прямо из горлышка.
   – Эй, что это с тобой сегодня? – Брайен собрал карты и уложил их в коробку. – Да и вообще в последнее время ты как-то странно себя ведешь. Что-нибудь не так, Ларри?
   Кейси со стуком поставил бутылку на стол и оттянул подтяжки большими пальцами рук.
   – Что не так? Я скажу тебе, что не так! Это ты сам! – Ларри уперся ладонями в стол и пристально посмотрел на Брайена.
   Тот спокойно встретил его взгляд, откинулся на спинку стула и задумчиво покачал головой:
   – Ну-ка, приятель, выкладывай, что там у тебя на уме. Хватит говорить загадками. Что за дурацкая ирландская манера ходить вокруг да около?
   – Ах ты, сукин сын несчастный! Шутки со мной вздумал шутить? Знаешь, О’Нил, что мне иногда приходит в голову? Имя у тебя, может, и ирландское, но иногда ты вроде как забываешься и тогда говоришь как настоящий англичашка. Это уж точно.
   – А разве не ты мне советовал научиться говорить как следует? Избавиться от акцента? – хладнокровно парировал Брайен.
   – Положим, что и так, – побагровел Ларри. – И все равно…
   – Ну, выкладывай, – резко бросил Брайен.
   – Ну что ж, раз уж на то пошло… – Ларри еще раз приложился к бутылке, повернул стул спинкой к столу и воинственно уставился на Брайена. – Я это с первого же дня заметил – как ты смотришь на Бекки.
   – А что это, преступление – смотреть на красивую девушку? Какой же тогда из меня ирландец?
   – Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Ты с самого начала принялся к ней подкатываться, да и к старику тоже, а меня – побоку.
   – Что за чушь, Кейси! – Брайен наконец не на шутку разозлился, вскочил со стула и потянулся к бутылке. – Все как раз наоборот. Когда вы вдвоем шли куда-нибудь на представление или в бар и приглашали меня с собой, что я говорил? «Нет, спасибо». Знаешь присказку: двое – это компания, трое – толпа.
   Кейси изо всех сил грохнул кулаком по столу.
   – Хочешь меня запутать? Рот заткнуть? А ведь ты мне нравился, и мне хотелось, чтобы и Бекки ты понравился тоже и чтобы мы все трое весело проводили время.
   – Но ведь так оно и есть, Ларри, – совершенно искренне сказал Брайен.
   – Ничего подобного. Теперь вас осталось только двое. А я так, вроде мебели.
   – Ты что, имеешь в виду вчерашнюю вечеринку у пастора? Ладно, допустим, я танцевал с Бекки. Она любит танцевать, а ты не умеешь и учиться не хочешь. Так кто виноват?
   – Я не только об этом, я вообще. А как ты смотришь на нее? Словно телок.
   – Перестань. Я ведь даже ни разу до нее не дотронулся, разве что в танце.
   – Но ведь хотел бы?
   Брайен поставил локти на стол и обхватил руками голову.
   – Нет, ты просто невыносим. Тупоголовый ирландец. – Он погрозил Ларри пальцем. – Ну хорошо, а ты о чем думаешь, когда смотришь на Ребекку? Только не считай меня дураком, парень, все ясно как Божий день. Тебе бы только в постель ее затащить – ведь на лице написано. Ну что ж, Бог создал мужчин и создал женщин, чтобы они дополняли друг друга, находили себе пару…
   – Ах ты, грязный ублюдок! Не смей так говорить о Бекки! Похотливое животное! Я хочу на ней жениться. А ты! Ты… Ты готов обращаться с ней, как с портовой шлюхой. Перепихнулись – и «Пока, малышка, недурно провели время». – Кейси встал со стула. Вся кровь отхлынула у него от лица, глаза полыхали дикой ненавистью. – Поднимайся, О’Нил. За такие слова ты только одного заслуживаешь – доброй взбучки.
   Брайен не удержался от улыбки. Кейси действительно вел себя смехотворно.
   – Уймись, малыш, – мирно заговорил он. – Ничего такого особенного я не имел в виду. И уж меньше всего хотел обидеть Бекки. Я и сам отделаю любого, кто хоть слово дурное скажет против нее.
   Кейси схватил бутылку и плеснул виски прямо в лицо Брайену. Пока он вытирал рукавом слезящиеся глаза, Ларри ухватился за край стола и опрокинул его на Брайена. Тот вместе со стулом рухнул на пол.
   Повалившись на спину, Брайен изловчился и пнул обеими ногами стол, так что тот отлетел в сторону, задев по дороге противника. Брайен вскочил на ноги. Со лба у него стекала струйка крови.
   – Вот, стало быть, как. Ну что ж, ты сам напрашивался на это последнее время.
   Молодые люди принялись яростно дубасить друг друга кулаками, а заодно и ногами. Никто не хотел уступать. Брайен чувствовал себя в своей стихии – это тебе не боксерский поединок, правилам которого обучали в военной академии. Кейси, положим, умел за себя постоять, но Брайен был и сильнее, и крупнее, так что вскоре начал брать верх. Дело завершилось ударом левой коленкой в пах, сопровождаемым апперкотом справа, в результате чего бедняга Ларри вылетел через дверь в кухню и неподвижно растянулся на полу.
   Брайен переступил через него, взял со стола кувшин и щедро плеснул водой ему в лицо. Это возымело действие. Отплевываясь и тряся головой, Кейси приподнялся с пола.
   – Ну ладно, на сегодня этих игр хватит. – Брайен протянул ему руку.
   Кейси заколебался, но принял-таки предложенную помощь, и Брайен рывком поднял его на ноги. Ему искренне хотелось превратить эту стычку всего лишь в мальчишескую забаву. Легко сказать. Они ведь не подростки, они взрослые люди и сами отлично понимают это.
   Тем не менее Брайен с некоторым усилием выдавил из себя:
   – А что, приятель, может, оно и недурно время от времени выпустить пар.
   Кейси смущенно отвел глаза.
   – Дикость какая-то, просто не знаю, что это на меня нашло.
   – Ладно, проехали. – Брайен дружески похлопал Кейси по плечу. – Слушай, сколько можно сидеть взаперти? Мы ведь с тобой недели две, пожалуй, как не гудели по-настоящему. Может, прошвырнемся куда-нибудь?
   – Хорошая мысль.
   Ни разговора, ни событий, последовавших за ним в тот вечер, они больше не вспоминали. Тем не менее он сделался очередной вехой в жизни Брайена; колесо судьбы совершило поворот, изменив соотношение величин внутри неустойчивого треугольника. Отныне уже Брайен приглашал Кейси стать третьим, когда они с Бекки собирались куда-нибудь в город. По молчаливому уговору она теперь была его девушкой. Вновь сработал закон стаи. Победил сильнейший…
   Таким образом, Брайен получил возможность в открытую ухаживать за Ребеккой. Что стало для них настоящим облегчением. Оба уже устали от этих вздохов на расстоянии, перемигиваний да легких намеков в разговорах.
   Так и не узнав, что из-за нее у Брайена с Ларри произошло настоящее сражение, Бекки тем не менее чувствовала, что препятствие в лице Ларри Кейси, которое в течение почти целого года заставляло их с Брайеном играть роль любящих брата и сестры, таинственным образом исчезло. Наверное, заключила она, Ларри просто решил отойти в сторону.
   Пикник, устроенный в Центральном парке в честь Дня независимости, оказался для Брайена событием столь же памятным, как поездка с Равеной на Лох-Дерг. Это было несколько лет назад, когда Соломон Левиц на деньги Торговой ассоциации организовывал всяческие увеселения для работников магазинов одежды.
   Они с Бекки выиграли забег парами, когда нога одного бегуна связана с ногой другого, а Брайен, помимо того, победил в соревнованиях по бегу в мешках. Когда он первым пересек финишную отметку, Бекки наградила его особенно шумными аплодисментами.
   Отдав должное сосискам и пиву, они взялись за руки и пошли прогуляться вдоль озера. В честь праздника Бекки надела новое платье в красную, белую и голубую полоску; пышный подол позволял видеть голубую нижнюю юбку, расшитую золотыми звездами. Длинные черные волосы девушки были подвязаны сзади алой лентой.
   – Ты здесь самая красивая девчонка, Бекки, – сказал Брайен. – Да и не только здесь – во всем Нью-Йорке.
   – Скажешь тоже, – фыркнула она.
   Брайен высказал несколько соображений касательно ее наряда, что явно удивило Бекки.
   – Откуда это у тебя такие познания? Большинство мужчин просто не замечает, что надето на девушке.
   – Что ж, малышка, придется сказать тебе правду. Видишь ли, дело в том, что моя мать – графиня, а отец – граф, так что я сызмала вращался в кругу богатых и элегантных дам. Вот откуда и познания, и вкус.
   Бекки пополам перегнулась от смеха.
   – Графский сын. Хочешь, чтобы я называла тебя «ваше сиятельство»?
   – Полагаю, это было бы вполне уместно, но я таким вещам никогда не придавал особого значения. Так что сойдет просто «Брайен».
   Они свернули с прогулочной дорожки в лес и остановились, лишь дойдя до небольшой, густо поросшей травою полянки.
   – Славное местечко, а? И от глаз скрыто. С девчонкой побаловаться – лучше не найдешь.
   – А сколько ты, интересно, приводил сюда девушек, – вспыхнула Бекки. – Не одну, это уж точно.
   Вместо ответа Брайен увлек ее в тень высокого куста и, обняв, крепко поцеловал. Закинув руки ему за шею, Бекки тесно прижалась к Брайену. Он опустил ее на траву и провел губами по изгибу шеи, чувствуя, как бьется жилка у него под языком. Призывно, страстно.
   Она позволила ему лишь потрогать груди сквозь ткань платья. Становясь все настойчивее, Брайен запустил руку ей под подол. Ребекка вздрогнула и застонала:
   – Не надо, Брайен, нельзя.
   – Можно. – За одной рукой последовала вторая.
   – Прошу тебя. – Ребекка напряглась и попыталась оттолкнуть его.
   – Но ведь тебе же приятно, не отрицай.
   – Это греховное удовольствие.
   – В том, что приносит радость, греха быть не может.
   Не успела она сдвинуть колени, как его рука сквозь панталоны прикоснулась к заветному месту. Бекки задрожала всем телом, но у нее не было сил сопротивляться.
   Пока Брайен раздевал ее, Бекки жалобно постанывала, но когда он, потянув за руку, приложил ладонь девушки к своей разгоряченной, напрягшейся мужской плоти, она жадно сжала пальцы.
   – О Боже! – выдохнула Бекки. – Даже посмотреть страшно.
   – Ничего, – рассмеялся Брайен. – Можешь не смотреть, от этого он хуже не станет.
   Он все ласкал и ласкал ее и, дождавшись, пока она совсем обмякнет, навалился на нее всем телом. Бекки оказалась девственницей, и Брайену не сразу удалось овладеть ею.
   – Расслабься, родная. Не надо сопротивляться.
   – Да я и так стараюсь. А что, всегда будет так больно?
   – Нет, только в первый раз.
   – Пари держать готова, у тебя это не в первый.
   – Неприлично девушке говорить такое.
   – Это уж точно. Да только девушкам и заниматься такими вещами неприлично.
   Брайен рассмеялся. У нее хорошее чувство юмора.
   – А ты почти как ирландка.
   – Это отчего же? Оттого, что занимаюсь этим?
   – Вовсе нет, глупышка. Просто вид у тебя такой, да и говоришь похоже.
   – Ну да, меня зовут Ребекка Соломон, а мамаша моя родом из Корк-каунти, – передразнила его Бекки. – Ладно, малыш, делай свое дело. Ну! – Она стиснула зубы.
   На сей раз у него все получилось, и Бекки негромко вскрикнула. Но наслаждение быстро пересилило боль, и она яростно впилась ногтями ему в плечи.
   – О Боже, сейчас сознание потеряю, – с трудом выдохнула она.
   – Сладкая смерть, как говорят французы.
   Когда все кончилось, Ребекка откинулась на траву и выгнула спину так, чтобы касаться грудью тела Брайена.
   – Хорошо-то как – солнце все тело ласкает.
   Брайен нагнулся и прикоснулся губами к розовым соскам, сначала к одному, потом к другому.
   – Ну просто сладкие вишни, – пробормотал он.
   – Славно. – Бекки заурчала, как кошка. – Брайен?
   – Да, любовь моя?
   – А может, еще разок?
   – Ах ты, развратница.
   – Не отрицаю, но только лишний раз ничего не изменит. О Господи, видел бы меня сейчас мой бедный папочка.
   – Ага, тем более с гоем, – ухмыльнулся Брайен.
   – Папа любит тебя как сына.
   – Но не как зятя?
   Бекки села и прикрыла наготу платьем. Выглядела она сейчас беззащитной и маленькой.
   – Нет, Брайен, этому не бывать.
   – Но ведь я люблю тебя, Бекки, и мне кажется, ты меня тоже любишь.
   Все правда. Ребекка Соломон ему дороже всех девушек на свете, кроме – тут Брайен разом перенесся в прошлое – Равены Уайлдинг.