Иногда для абсолютного счастья надо совсем немного... Куда это все потом девается, скажите же мне?
По пути меня посетила удачная, как тогда казалось, идея. Все так замечательно и я способен дарить тепло каждому встречному и поперечному, так почему бы не устроить этой Лиле, что потупив глаза, сидит рядом, маленький праздник. Ведь у нее то, никогда не будет такой замечательной жизни как у меня - что ее ждет, в конце концов - что бы ни было, наверняка это будет здорово отличаться от моей феерии чудес. Женская карьера удачное замужество, потом дети, пачкающие пеленки, орущие по ночам и разбивающие сердца, когда вырастают, потом внуки - то же самое, старость без всякого положения в обществе, без всякий перспектив для роста. Старость без смысла. Это ведь так убого!
Я чуть не прослезился. Что ж, пусть у нее будет хоть одно хорошее воспоминание.
Момент, когда рядом со мной, ее жизнь совсем ненадолго утратила обыденность.
У старого моста через речку я остановился, повернулся к спутнице и она посмотрела на меня чуть удивленно (и совсем слегка - испуганно).
- Послушай, - сказал я ей, - зачем тебе сейчас возвращаться домой? Что тебя ждет там? Пыльная душная квартира? Тихий ужин в семейном кругу? Что еще?
Она смотрела, не понимая.
- Почему бы тебе не оставить все это и не прогуляться по берегу? Сегодня чудесный вечер, редкий вечер - он просто создан для прогулок.
- Но мы же... собирались домой, - сказала она.
- Посмотри на реку, Лиля - сказал я, - посмотри, в ней отражается закат. И цветут вишни... ты чувствуешь?
О, эти сакуры в цвету... Как, оказывается, легко быть поэтом!
Она согласилась. Улыбнулась слегка недоуменно, когда мы вышли из машины и пошли прочь от моста, спускаясь вниз к реке - незапланированная прогулка, спонтанная, и оттого наиболее привлекательная.
Это был очень приятный вечер. Приятный с любой точки зрения. Мы шли вдоль берега - наш был зеленый, с дачными участками, за покосившимися штакетинами которых цвели вишни и яблони. Солнце садилось, стояла тишь, шла мелкой рябью вода. Помню, что я много говорил - на меня нашел короткий период созерцательного настроения и я все указывал своей спутнице скрытую красоту вещей, в тот момент это очень легко было делать, при этом ощущая себя наподобие детского воспитателя, неразумное чадо которого под чутким руководством делает первые ошеломляющие открытия.
- Смотри, - говорил я, - смотри, как идет рябь по воде. Как верхние прозрачные слои, скрывают темные нижние. Внизу совсем другие течения. Видишь, как меняется свет на изломе?
Она молча внимала - чего у нее было не отнять, так это умения слушать качество, безусловно, необходимое для того, кто собирается жить со мною рядом.
- Смотри, какой закат. Сейчас он нежного розового оттенка. Закат красив, хотя он и предвещает наступление тьмы - это увядание дня, но вместе с тем знак умиротворения, отдохновения. Знак покоя. Что ты больше любишь, закат или рассвет?
- Я люблю день, солнце... - сказал она, и я снисходительно улыбнулся и взял ее за руку, (непроизвольно, честное слово, просто уже довольно плотно вошел в роль доброго покровителя. Как же я тогда собой гордился! Ну еще бы, столько усилий, дабы произвести впечатление на одну единственную персону!)
Так мы и брели вперед - я вещал романтический бред, большую часть которого выдумывал на ходу. Думаю, Лиле я показался очень чувствительной и тонкой натурой. О том, что чувствительность и тонкость плохо сочетаются с желанием повелевать и властвовать, она не знала - для этого надо хорошо разбираться в людях.
К слову сказать, на другом берегу речки, соседнем от того, на котором я вещал о скрытой красоте вещей, в этом время тянулись угрюмые кирпичные развалины, ржавые насосные станции и мусорные кучи, исполняющие роль городской свалки. Но это совершенно не портило впечатления, потому что красота была вовсе не в водной ряби и нежной невысокой майской траве, а в том кто ее созерцает. То есть во мне.
А я уже мог передать ее девушке, что шла рядом. Наверняка без меня она бы увидела только эти мусорные кучи.
Когда мы возвращались назад на небе высыпали первые звезды - на светлофиолетовом небосклоне, они сонно мерцали и словно подмигивали мне. Вот тогда то я и понял, что на свете существует любовь. В тот самый короткий миг отгорающего майского дня.
И мне захотелось выбрать самую яркую звезду на этом пастельном теплом небосводе и наречь ее любимым именем.
Лилия молчала всю дорогу до дома. Но глаза у нее сияли и она слегка улыбалась, загадочно, как Мона Лиза и все остальные женщины - судя по всему, мой замысел удался. Перед тем как выйти из машины, она, помолчав, сказала:
- Спасибо. Чудесный был вечер... - а потом, осторожно передав мне сложенный вдвое листок бумаги, шепнула, - позвони мне... пожалуйста!
Я уверил ее, что обязательно позвоню и с тем она выпорхнула из моей "волги".
Вот так завершилось наше первое свидание - мой увитый романтикой первый шажок в бездну.
Как говорится:
Сакуры в цвету,
Жизнь порой облегчают.
Так сказал поэт...
Конечно, я не позвонил. Когда в вашей жизни так много хороших событий, ты неминуемо забываешь некоторые из них - так уж получается. И к тому же ты перестаешь придавать им особе значение. Здесь скорее запомнится какая то неприятность, чем вечерняя прогулка, пусть даже очень приятная. Короче, у меня это почти полностью вылетело из головы и я шагал себе по дорожке в светлое будущее, но тут Лилия позвонила сама.
Потом я узнал, что она прилежно ждала звонка несколько дней, причем под конец ее ожидание стало достаточно нервным и напряженным. Она говорила себе, что я человек занятой, и просто у меня не хватает времени (что было отчасти правдой), что нехорошо вот так звонить и тревожить по пустякам. Она ни в какую не хотела поверить, что я просто забыл - Лиля, Лиля, наверное и сейчас остались такие девушки - а в те блаженные застойные годы подобный наив был нормой. Я ведь и сам был наивен, несмотря на свое вышестоящее положение.
В итоге она не выдержала и, позвонив тому приятелю, что устраивал вечеринку, выпытала у него мой номер.
- Привет, - сказала она, - это я... почему же ты не звонишь?
А я пытался вспомнить кто она такая. Когда так много народу крутится вокруг тебя, начинаешь путать, и иногда забывать имена. Когда же вспомнил, то испытал легкий приступ досады - романтическое настроение в тот день меня покинуло. Но терять лицо было нельзя и я очень трогательно извинился, сославшись, естественно на работу.
На свете очень мало по настоящему достойных людей, но это не значит, что остальных надо втаптывать в грязь. Они тоже люди, хоть и убогие, и тоже радуются, если даришь им внимание. Вот поэтому всегда надо улыбаться, всегда сохранять вежливость, корректность и такт. Это обеспечивает успешное продвижение по общественной лестнице, и это же один из самых незаменимых талантов руководителя.
Мы мило поболтали, в основном об общих знакомых - когда их много, то почти всегда находятся темы для беседы, мыть кости соратникам можно бесконечно долго, кроме того, это всегда приносит немалое моральное удовлетворение собеседникам. А под конец разговора я пообещал встретиться вновь. Сам не знаю, отчего у меня это вырвалось - наверное, чересчур увлекся. Со мной такое иногда случается.
С этого все и началось. Встреченная мною девушка не была идеалом, но мы начали встречаться, просто потому что так было положено. Есть такой набор правил, по которому после прогулок у речки, разговоров о потаенной красоте, телефонных звонков, следует начинать обоюдное сближение. Все это катится по накатанным рельсам и каждый новый случай очень мало отличается от предыдущего. Впрочем, это все я понял уже только сейчас, а тогда вовсе не задумывался ни о чем подобном.
Моя жизнь была правильной - и если по правилам полагалось после школы поступать в университет, так и следовало поступать. И чем правильнее ты будешь себя вести, тем лучше будешь смотреться на фоне окружающих, то и дело наступающих в чьи то фекалии.
Некоторую банальность происходящего я отмечал уже тогда, но банальность почти всегда сопровождает пути в светлое будущее и я принимал это как есть.
Так что наш с Лилией цветочно-конфетный период, последовавший за ее звонком, можно вполне назвать типичным в самом хорошем смысле этого слова. Хотя, видит Бог, я и пытался сделать его как можно более разнообразным.
Увы, видимо, чтобы творить настоящие безумства в духе старины Шекспира, надо по настоящему же страдать. А мы, сангвиники, не слишком расположены к бурному проявлению чувств. Аккуратная вежливая улыбка, которую трудно истолковать - вот наше кредо.
Наверное, я подсознательно все же хотел что-то изменить. Во всяком случае на второе свидание я явился без цветов. Знаете, никогда их особенно не любил - эти отрезанные, мертвые нелепые предметы, неудобно упакованные, которые стремятся зацепиться за все до чего могут дотянуться, и к тому же заставляют чувствовать себя идиотом - что довольно редкий для меня случай. Кроме того, во вручении их женщине, безусловно, скрыт глубокий Фрейдистский подтекст. Но мы то с вами люди и можем обойтись без взаимной демонстрации инстинктов - их вполне может заменить развитый блестящий рассудок! Это я и попытался объяснить Лилии, которая была рада меня видеть, но несколько скисла, когда я сказал, что не принес ей цветов:
- Но подумай сама, Лиля, - сказал я, - посмотри сколько народу дарят цветы!
Зачем нам уподобляться толпе? Ты же не хочешь быть похожей на других?
- Но это красивый ритуал... - сказала она.
- Наша жизнь состоит из ритуалов... часть из них совершенно бессмысленна. Ты пойми, когда люди встречаются, у них вполне найдется много других способов выразить симпатию. Собственно, сама встреча и есть выражение симпатии.
- Я понимаю, - сказала она без особого энтузиазма, чем вызвала легкий приступ раздражения.
Свидание прошло на отлично и к его завершению моя случайная избранница вновь расцвела (как никак недюжинная харизма вашего покорного слуги делал свое дело) а перед расставанием я ей клятвенно пообещал принести в следующий раз отличный букет цветов.
Что я и сделал, как сделал еще много раз, при этом, однако, не забывая напоминать, что делаю это исключительно ради нее. "Твой дежурный букет" и очередная упаковка мертвых растений переплывает ей в руки, - "Честно говоря, не знаю, что ты в них находишь".
В конце концов она сказала, что я прав и попросила больше не носить эти букеты.
Вот так, знаете, простой способ убедить неверующего - это согласиться, а потом на примере показать сколь абсурдны его убеждения.
Та же история и с телефоном. Я ей не позвонил во второй раз, и в третий (когда у вас нет привычки, то делать сие достаточно регулярно - это сложно). Лилия звонила мне и мы подолгу разговаривали. Вернее я говорил, а она слушала - замечательное качество, признак мягкого характера и вообще большой душевности.
Мне было очень приятно - ее звонки даже в не самый лучший день повышали мне настроение. Приятно знать, что где-то есть человек, который всегда готов тебя выслушать, и при этом не вставляет идиотские комментарии, которые эти типы, что меня окружают, считают своим собственным мнением.
Жаль, конечно, что Лилия не вставляла комментарии потому, что почти всегда не очень понимала в темах, о которых я ей вещал. Нет, не подумайте, что она была глупой, нет! Она была весьма умна, но просто... неразвита, что ли? Нет, она была не так развита как я - может быть, прочитала в своей жизни меньше книг, посмотрела меньше фильмов, не читала всех этих научных трудов и философов, но елки-палки, вы мне покажите хоть одну женщину, которая все бы это читала!
Откровенно говоря, я вообще таких людей не встречал!
В какой то момент она все же спросила меня, почему я не звоню, и я решил сказать ей правду.
- Я вообще никому не звоню, - сказал я, - так уж получилось, что обычно все звонят мне. Не знаю из-за чего это.
- Это странно, - сказала Лиля, - но ты весь странный... и это, пожалуй, неплохо.
Все одаренные люди со странностями... так значит, я могу тебе звонить?
- Почему нет?
- Мне почему-то казалось, что ты не любишь, когда к тебе звонят без предупреждения.
- Напротив, я всегда жду твоего звонка, - честно сказал я, - не стесняйся, звони когда хочешь. В любое время суток - я готов дарить тебе свое общество.
- Обязательно! - пылко сказал Лилия в трубку.
И с тех пор звонила мне каждый день. Как часы. Похоже. Она действительно нуждалась в моем обществе и это, конечно, льстило.
Как-то раз, после очередного полуторачасового разговора, моя мать спросила, когда же я, наконец, познакомлю ее со своей девушкой и я ответил, что сделаю это, как только пойму, что сия девушка достойна, чтобы быть представлена. Мать посмотрела на меня странно - во взгляде смешалась гордость и легкое недоумением.
Я сказал, что представлю обязательно. Дайте только время.
Наш роман развивался размеренными неторопливыми темпами - ежедневные звонки, задушевный разговор ни о чем, и скоро мы уже достигли того этапа, когда могли уже просто молчать, и не испытывать при этом никакого дискомфорта - я его впрочем, от чужого молчания никогда не испытывал. Прогулки у реки тоже стали одним из ритуалов и совершались с монотонной регулярностью. Я оставил разговоры про красоту и перешел на сложные философские концепции, которые были столь объемисты, что требовали нескольких часов беспрерывного объяснения. Лилия слушала... во всяком случая я надеялся, что слушала. Одновременно с этим я неожиданно начал узнавать о себе нечто новое. Какие то новые выводы, новые решения приходили ко мне в голову! Оказывается, общество одного человека, зачастую ничуть не хуже целой толпы, при условии, если этот человек умеет слушать. Говоришь ты перед толпой, или перед одним единственным слушателем, который тебе предан - отдача будет почти одинакова. Вот, что со мной делала эта женщина! Не знаю как у нее это получалось, ведь до этого я не поддавался ничьим сторонним влияниям, в глубине души на все имея собственное мнение. Вот так я морально рос, а вместе с тем росла моя любовь, которая потихоньку начинала оформляться в четкое и ярко выраженное чувство.
Ясно вспоминаю эти дни - стоящие у подножия всегда с ностальгией вспоминают момент на вершине. Такие воспоминания - как цепь фотовспышек цепь простых, забавных и трогательных моментов, что навсегда врезаются тебе в память.
Одна из наших встреч. Был вечер и шел сильный дождь. Я подрулил на своей машине - моей красавице "волге" со свежекупленными велюровыми чехлами на сидениях - к площади, где была назначено свидание. Накануне похолодало и народу было всего ничего. Лилия стояла под фонарным столбом с часами - живое олицетворение ожидания. Она забыла зонт, но не уходила, боясь пропустить меня и в результате вымокла до нитки. В свете фар она выглядела так трогательно и умилительно, что я против воли улыбнулся.
- Ох, дождь какой! - выпалила она, открывая дверцу машины - с меня так и течет... я тебе тут, наверное, вымочу все!
Я махнул рукой и рассмеялся:
- Да ничего страшного... сейчас я принесу что ни будь, накрою.
И, открыв зонт, поспешно сходил к багажнику и вернулся с цветастой клеенкой (всегда вожу с собой, как раз ради таких случаев).
Лилия покорно ждала снаружи и дождь стекал у нее по волосам, отчего она стала похожа на покрасившуюся в брюнетку русалку. Когда сиденье было постелено, я улыбнулся ей и похлопал рукой по креслу.
Она села рядом и улыбнулась мне, хотя ее немного трясло от холода. Не помню, что было дальше, но видимо все прошло как всегда замечательно. К сожалению, изза обилия свежего воздуха Лиля немного простудилась и последующие две недели сидела дома с температурой. Но и тогда она не забывала звонить мне - регулярно, как часы. Я читал ей пространные лекции о вирусных заболеваниях - в этой области, как и во всех остальных, я знал достаточно много - и приводил душераздирающие примеры легочных осложнений. Она внимательно слушала, и только иногда тяжело кашляла в сторону от трубки.
И или вот еще один момент - солнечный жаркий день конца июля. Воздух пропитан зноем и жаркое марево дрожит над асфальтом. Мы гуляем вдоль все той же площади - рука об руку. На Лилии легкое синее платье, идеально подходящее к цвету глаз. На нас смотрят, нам оборачиваются вслед, нам улыбаются. Лиля сегодня очень красивая и я гордо веду ее под руку - мне есть чем гордиться - пускай же окружающие завидуют!
Было очень жарко и я остановился у киоска и купил себе мороженного вафельный стаканчик с пломбиром, который тут же начал таять. Купил и мы пошли себе дальше - шагали в ногу, а одуревшие от жары голуби вяло пытались убраться с нашей дороги. Лилия молчала и о чем-то думала.
- А мне? - произнесла она в конце концов.
- А ты что, тоже хочешь мороженного?
- Да... жарко ведь.
- Ну так сказала бы мне, я бы тебе купил.
- А я думала... ты догадаешься, - сказал она и искоса посмотрела на меня.
Классический женский взгляд.
- Как же я могу догадаться? - рассудительно произнес я, - ведь я не являюсь тобой, так ведь? Может быть, ты совсем не хочешь мороженное. Может быть у тебя расстроен желудок или ты просто не любишь сладкого! Как я могу это знать?
Она промолчала, глядя на потрескавшиеся, излучающие жар плиты площади. Странная она все-таки была - эта Лилька. А еще меня чудаком называла...
А помню, как мы ходили в кино! О! Это тогда был обязательный пункт программы свиданий. Совершенно не могу припомнить сам фильм - есть вещи, что выпадают из памяти. Но точно это было заграничное романтическое кино. Французское, наверное.
Неизбалованные западным кинематографом мы старались не пропускать ни одной премьеры - и за два дня до фильма я купил себе билет - уже тогда в кассе стояла маленькая очередь и кассирша неторопливо и размеренно начинала звереть. Сразу после этого я позвонил Лилии и спросил ее, не хочет ли она пойти в кино послезавтра вечером. Она согласилась, не раздумывая - когда имеешь дело с человеком вроде меня, то каждый день получаешь шикарные сюрпризы. Комплекс принца, если хотите - тебя просто тянет устраивать для других сказки и наблюдать за производимым эффектом. Подобные вещи великолепно влияют на самомнение.
Два дня прошли и мы встретились перед тускло освещенным фасадом кинотеатра.
- Спасибо, что пригласил меня в кино, - сказала Лилия, - знаешь, жизнь рядом с тобой...
- ...иногда похоже на сказку, - докончил я, улыбаясь, - я знаю. А теперь пойдем скорее встанем в очередь и купим тебе билет.
- А ты... разве не купил? - спросила она и сникла.
- Ну, я не знал, пойдешь ты или нет. Представь себе, что было бы, если бы ты не пошла. Зачем же мне два билета? Куда я их дену? Идем, скорее, пока их окончательно не разобрали...
И мы встали в очередь, где я прочитал своей компаньонке лекцию о французском кинематографе (всегда его ненавидел, но если хочешь быть в центре внимания надо следить за модными тенденциями). Лилия слушала вполуха и думала о чем-то своем, что меня раздражало, но я не показывал виду.
- Но ведь если я куплю билет, то это будет не соседнее с твоим кресло? Нам что, придется сидеть на разных концах зала? - наконец сказал она, какой же в этом интерес?
- Не нервничай Лиля, мы сядем вместе. Вдруг место рядом окажется свободным?
С тем мы и отправились в кинотеатр. Лилия сидела рядом со мной на чужом кресле и опасливо косилась на входящих в зал, каждый раз ожидая, что это будет законный владелец. Начался фильм, но она по-прежнему чувствовала себя не в своей тарелке, то и дело бросая нервные взгляды в сторону входа. Законный хозяин кресла так и не явился. Ерзанье Лилии меня утомляло, но я всегда был склонен прощать женщинам их слабости.
Нет, так и не вспомнил, о чем был фильм. Но, наверное, - о любви.
Мой путь в будущее похож на рельсы - гладкий и поблескивающий на солнце. Каждая шпала в этой дороги - маленький жизненный эпизод, крохотная история, которая приближает меня к абсолютному счастью. Сами по себе шпалы не играют роли, но когда их много - они поддерживают рельсовый путь. Поэтому важно, чтобы гнилых шпал было как можно меньше.
Раньше я шел по этой дороге один - а теперь под руку с Лилией. Она то, должна была быть счастлива, оказавшись на этом пути вместе со мной - ее собственная дорога вряд ли вела к успеху. А встав рядом, Лилия автоматически получила билет в светлое будущее - я знаю, что приношу удачу. А то, что она впоследствии продала этот билет по дешевке исключительно ее собственная вина. Не стоит забывать, что по обе стороны от сверкающих магистралей, как правило, идут глубокие темные рытвины.
За то время пока мы с Лилией, как это называется у приподъездных старушек, гуляли, у нас случилась одна единственная размолвка. Случилась на исходе лета и, как обычно же это бывает между парами, по самой глупой причине - из-за знакомства с родителями. Незадолго до этого Лилия, мило смущаясь по моде "приличных девушек" тех лет, предложила мне посетить ее предков, по причине того что "они много про меня слышали и очень хотят познакомиться". Ох, знала бы она, сколько раз мне это говорили! Многочисленные бессмысленные знакомства - оборотная сторона популярности. Надо понимать, она к тому времени уже спела родичам оду, посвященную мне, перечислив мои настоящие и воображаемые достоинства и теперь следовало немедленно подтвердить возложенные на меня надежды.
Что ж, мне это не впервой, и я отправился на обед, который прошел в высшей степени замечательно. Родители Лилии - люди приятные, но бесконечно скучные и без всякой возможности подняться выше, чем они есть - остались очень довольны выбором дочери. Ее отец долго жал мне на прощанье руку и улыбался, а мать пустила слезу, когда я наиграл на их семейном пианино песенку "Мемори", что в те годы сопровождала прогноз погоды в программе "время". Белая "волга" под окном и чтение Басе в оригинале сокрушающе подействовали на родительские инстинкты и я был единодушно признан достаточно надежным, дабы доверить мне контроль над их драгоценным чадом. Визит закончился взаимными обменом вежливостями и приглашением заходить еще.
Сразу после этого Лилия стала настойчиво добиваться встречи с моими родителями.
Она делала это и раньше, но теперь вдруг впервые проявила неприятную твердость.
Я, помнится, попытался вновь отбрехаться, переведя разговор на другую тему, но Лилия отрезала мне путь к отступлению.
- Почему ты увиливаешь? - спросила она, - что за отговорки?
- Что ты, Лиль! - воскликнул я, - ну какие отговорки?! Просто всему свое время.
- Ты знаешь, что давно прошу это, но как только я заговариваю о знакомстве с твоими родителями, ты начинаешь вилять...
Знаете, я не люблю, когда меня начинают уличать во лжи. В конце концов, те, кто это делают, никогда не знают точно, лгу я или нет - но зато сколько амбиций! С другой стороны, как можно объяснить Лилии, что я не веду ее на знакомство с предками, потому что до сих пор не уверен, достойна ли она? Для этого всего требуется время, понимаете? Я человек, который должен поддерживать репутацию, и какая ни будь мелкая деталь в моем окружении, может пагубно на нее повлиять - ну, например, неудачный костюм, грязная машина, или, скажем, девушка, слишком обычная, для того, чтобы стать королевой. Которая никогда не засверкает.
Но она загнала меня в угол - вот уж не ожидал этого от тихой застенчивой Лильки! Видимо, для нее это и вправду было важно.
- Понимаешь, Лиля, - сказал я, наконец, - в таком деле не зачем спешить. Нам надо узнать друг - друга, понять. Можем ли мы быть вместе...
- Ты что, стесняешься меня? - спросила она. Хваленая женская интуиция! На секунду я ее даже зауважал, а вслух воскликнул:
- Нет что ты! Как я могу стесняться такую замечательную девушку! Что ты Лиля, я...
- Тогда почему? - она проглотила комплимент без малейших эмоций (к хорошему быстро привыкаешь), - Если это так... если ты меня действительно ценишь, так давай! Давай завтра же я приду к вам! Давай!
Надо же - только что она шептала, а теперь вот уже почти вопит. При этом она потеряла всякую таинственность и шарм, отчего стала выглядеть несколько жалко. И тут я вновь испытал неприятное чувство неуверенности как видите, во время моего романа с Лилией я испытывал это чувство все чаще и чаще. Мне представилось, как я привожу ее домой - состоится точно такой же представительный обед-ужин, но Лилия ведь не я! Она не сможет блистательно себя показать и вот за столом она роняет что-то, проливает чай на скатерть, берет нож не в ту руку. Или, скажем, мой отец задает ей какой ни будь вопрос, а она не знает на него ответа и глупо смущается. А сижу рядом и вынужден мучительно краснеть за нее. А после ее ухода мать, как бы скользь замечает, что мол, Лилия хорошая девушка, но немножко не твоего круга.
Нет, такие ощущения не для меня - предпочитаю, чтобы краснели другие!
- Нет, - сказал я, - завтра ты не придешь!
- Так значит, ты меня стесняешься! - выкрикнула (теперь уже в полный голос) она, - Стесняешься нашей связи! Не хочешь, что бы они меня видели! Может быть, ты считаешь, что я недостойна!
- Лилия! - сказал я, - прекрати! Я так не считаю!
- А мне кажется - считаешь! Считаешь меня недостойной!
- Ты это не знаешь! - крикнул я, раздражаясь, - ты не можешь знать этого, ясно тебе?!
- Так докажи мне! - закричала она, - допусти меня к вам!
Теперь она не выглядела красивой. Прическа растрепалась, рот искривился, будто вот-вот заревет. Мне было неприятно смотреть - люди не должны так опускаться! Ну как можно такую приводить к себе в дом?
По пути меня посетила удачная, как тогда казалось, идея. Все так замечательно и я способен дарить тепло каждому встречному и поперечному, так почему бы не устроить этой Лиле, что потупив глаза, сидит рядом, маленький праздник. Ведь у нее то, никогда не будет такой замечательной жизни как у меня - что ее ждет, в конце концов - что бы ни было, наверняка это будет здорово отличаться от моей феерии чудес. Женская карьера удачное замужество, потом дети, пачкающие пеленки, орущие по ночам и разбивающие сердца, когда вырастают, потом внуки - то же самое, старость без всякого положения в обществе, без всякий перспектив для роста. Старость без смысла. Это ведь так убого!
Я чуть не прослезился. Что ж, пусть у нее будет хоть одно хорошее воспоминание.
Момент, когда рядом со мной, ее жизнь совсем ненадолго утратила обыденность.
У старого моста через речку я остановился, повернулся к спутнице и она посмотрела на меня чуть удивленно (и совсем слегка - испуганно).
- Послушай, - сказал я ей, - зачем тебе сейчас возвращаться домой? Что тебя ждет там? Пыльная душная квартира? Тихий ужин в семейном кругу? Что еще?
Она смотрела, не понимая.
- Почему бы тебе не оставить все это и не прогуляться по берегу? Сегодня чудесный вечер, редкий вечер - он просто создан для прогулок.
- Но мы же... собирались домой, - сказала она.
- Посмотри на реку, Лиля - сказал я, - посмотри, в ней отражается закат. И цветут вишни... ты чувствуешь?
О, эти сакуры в цвету... Как, оказывается, легко быть поэтом!
Она согласилась. Улыбнулась слегка недоуменно, когда мы вышли из машины и пошли прочь от моста, спускаясь вниз к реке - незапланированная прогулка, спонтанная, и оттого наиболее привлекательная.
Это был очень приятный вечер. Приятный с любой точки зрения. Мы шли вдоль берега - наш был зеленый, с дачными участками, за покосившимися штакетинами которых цвели вишни и яблони. Солнце садилось, стояла тишь, шла мелкой рябью вода. Помню, что я много говорил - на меня нашел короткий период созерцательного настроения и я все указывал своей спутнице скрытую красоту вещей, в тот момент это очень легко было делать, при этом ощущая себя наподобие детского воспитателя, неразумное чадо которого под чутким руководством делает первые ошеломляющие открытия.
- Смотри, - говорил я, - смотри, как идет рябь по воде. Как верхние прозрачные слои, скрывают темные нижние. Внизу совсем другие течения. Видишь, как меняется свет на изломе?
Она молча внимала - чего у нее было не отнять, так это умения слушать качество, безусловно, необходимое для того, кто собирается жить со мною рядом.
- Смотри, какой закат. Сейчас он нежного розового оттенка. Закат красив, хотя он и предвещает наступление тьмы - это увядание дня, но вместе с тем знак умиротворения, отдохновения. Знак покоя. Что ты больше любишь, закат или рассвет?
- Я люблю день, солнце... - сказал она, и я снисходительно улыбнулся и взял ее за руку, (непроизвольно, честное слово, просто уже довольно плотно вошел в роль доброго покровителя. Как же я тогда собой гордился! Ну еще бы, столько усилий, дабы произвести впечатление на одну единственную персону!)
Так мы и брели вперед - я вещал романтический бред, большую часть которого выдумывал на ходу. Думаю, Лиле я показался очень чувствительной и тонкой натурой. О том, что чувствительность и тонкость плохо сочетаются с желанием повелевать и властвовать, она не знала - для этого надо хорошо разбираться в людях.
К слову сказать, на другом берегу речки, соседнем от того, на котором я вещал о скрытой красоте вещей, в этом время тянулись угрюмые кирпичные развалины, ржавые насосные станции и мусорные кучи, исполняющие роль городской свалки. Но это совершенно не портило впечатления, потому что красота была вовсе не в водной ряби и нежной невысокой майской траве, а в том кто ее созерцает. То есть во мне.
А я уже мог передать ее девушке, что шла рядом. Наверняка без меня она бы увидела только эти мусорные кучи.
Когда мы возвращались назад на небе высыпали первые звезды - на светлофиолетовом небосклоне, они сонно мерцали и словно подмигивали мне. Вот тогда то я и понял, что на свете существует любовь. В тот самый короткий миг отгорающего майского дня.
И мне захотелось выбрать самую яркую звезду на этом пастельном теплом небосводе и наречь ее любимым именем.
Лилия молчала всю дорогу до дома. Но глаза у нее сияли и она слегка улыбалась, загадочно, как Мона Лиза и все остальные женщины - судя по всему, мой замысел удался. Перед тем как выйти из машины, она, помолчав, сказала:
- Спасибо. Чудесный был вечер... - а потом, осторожно передав мне сложенный вдвое листок бумаги, шепнула, - позвони мне... пожалуйста!
Я уверил ее, что обязательно позвоню и с тем она выпорхнула из моей "волги".
Вот так завершилось наше первое свидание - мой увитый романтикой первый шажок в бездну.
Как говорится:
Сакуры в цвету,
Жизнь порой облегчают.
Так сказал поэт...
Конечно, я не позвонил. Когда в вашей жизни так много хороших событий, ты неминуемо забываешь некоторые из них - так уж получается. И к тому же ты перестаешь придавать им особе значение. Здесь скорее запомнится какая то неприятность, чем вечерняя прогулка, пусть даже очень приятная. Короче, у меня это почти полностью вылетело из головы и я шагал себе по дорожке в светлое будущее, но тут Лилия позвонила сама.
Потом я узнал, что она прилежно ждала звонка несколько дней, причем под конец ее ожидание стало достаточно нервным и напряженным. Она говорила себе, что я человек занятой, и просто у меня не хватает времени (что было отчасти правдой), что нехорошо вот так звонить и тревожить по пустякам. Она ни в какую не хотела поверить, что я просто забыл - Лиля, Лиля, наверное и сейчас остались такие девушки - а в те блаженные застойные годы подобный наив был нормой. Я ведь и сам был наивен, несмотря на свое вышестоящее положение.
В итоге она не выдержала и, позвонив тому приятелю, что устраивал вечеринку, выпытала у него мой номер.
- Привет, - сказала она, - это я... почему же ты не звонишь?
А я пытался вспомнить кто она такая. Когда так много народу крутится вокруг тебя, начинаешь путать, и иногда забывать имена. Когда же вспомнил, то испытал легкий приступ досады - романтическое настроение в тот день меня покинуло. Но терять лицо было нельзя и я очень трогательно извинился, сославшись, естественно на работу.
На свете очень мало по настоящему достойных людей, но это не значит, что остальных надо втаптывать в грязь. Они тоже люди, хоть и убогие, и тоже радуются, если даришь им внимание. Вот поэтому всегда надо улыбаться, всегда сохранять вежливость, корректность и такт. Это обеспечивает успешное продвижение по общественной лестнице, и это же один из самых незаменимых талантов руководителя.
Мы мило поболтали, в основном об общих знакомых - когда их много, то почти всегда находятся темы для беседы, мыть кости соратникам можно бесконечно долго, кроме того, это всегда приносит немалое моральное удовлетворение собеседникам. А под конец разговора я пообещал встретиться вновь. Сам не знаю, отчего у меня это вырвалось - наверное, чересчур увлекся. Со мной такое иногда случается.
С этого все и началось. Встреченная мною девушка не была идеалом, но мы начали встречаться, просто потому что так было положено. Есть такой набор правил, по которому после прогулок у речки, разговоров о потаенной красоте, телефонных звонков, следует начинать обоюдное сближение. Все это катится по накатанным рельсам и каждый новый случай очень мало отличается от предыдущего. Впрочем, это все я понял уже только сейчас, а тогда вовсе не задумывался ни о чем подобном.
Моя жизнь была правильной - и если по правилам полагалось после школы поступать в университет, так и следовало поступать. И чем правильнее ты будешь себя вести, тем лучше будешь смотреться на фоне окружающих, то и дело наступающих в чьи то фекалии.
Некоторую банальность происходящего я отмечал уже тогда, но банальность почти всегда сопровождает пути в светлое будущее и я принимал это как есть.
Так что наш с Лилией цветочно-конфетный период, последовавший за ее звонком, можно вполне назвать типичным в самом хорошем смысле этого слова. Хотя, видит Бог, я и пытался сделать его как можно более разнообразным.
Увы, видимо, чтобы творить настоящие безумства в духе старины Шекспира, надо по настоящему же страдать. А мы, сангвиники, не слишком расположены к бурному проявлению чувств. Аккуратная вежливая улыбка, которую трудно истолковать - вот наше кредо.
Наверное, я подсознательно все же хотел что-то изменить. Во всяком случае на второе свидание я явился без цветов. Знаете, никогда их особенно не любил - эти отрезанные, мертвые нелепые предметы, неудобно упакованные, которые стремятся зацепиться за все до чего могут дотянуться, и к тому же заставляют чувствовать себя идиотом - что довольно редкий для меня случай. Кроме того, во вручении их женщине, безусловно, скрыт глубокий Фрейдистский подтекст. Но мы то с вами люди и можем обойтись без взаимной демонстрации инстинктов - их вполне может заменить развитый блестящий рассудок! Это я и попытался объяснить Лилии, которая была рада меня видеть, но несколько скисла, когда я сказал, что не принес ей цветов:
- Но подумай сама, Лиля, - сказал я, - посмотри сколько народу дарят цветы!
Зачем нам уподобляться толпе? Ты же не хочешь быть похожей на других?
- Но это красивый ритуал... - сказала она.
- Наша жизнь состоит из ритуалов... часть из них совершенно бессмысленна. Ты пойми, когда люди встречаются, у них вполне найдется много других способов выразить симпатию. Собственно, сама встреча и есть выражение симпатии.
- Я понимаю, - сказала она без особого энтузиазма, чем вызвала легкий приступ раздражения.
Свидание прошло на отлично и к его завершению моя случайная избранница вновь расцвела (как никак недюжинная харизма вашего покорного слуги делал свое дело) а перед расставанием я ей клятвенно пообещал принести в следующий раз отличный букет цветов.
Что я и сделал, как сделал еще много раз, при этом, однако, не забывая напоминать, что делаю это исключительно ради нее. "Твой дежурный букет" и очередная упаковка мертвых растений переплывает ей в руки, - "Честно говоря, не знаю, что ты в них находишь".
В конце концов она сказала, что я прав и попросила больше не носить эти букеты.
Вот так, знаете, простой способ убедить неверующего - это согласиться, а потом на примере показать сколь абсурдны его убеждения.
Та же история и с телефоном. Я ей не позвонил во второй раз, и в третий (когда у вас нет привычки, то делать сие достаточно регулярно - это сложно). Лилия звонила мне и мы подолгу разговаривали. Вернее я говорил, а она слушала - замечательное качество, признак мягкого характера и вообще большой душевности.
Мне было очень приятно - ее звонки даже в не самый лучший день повышали мне настроение. Приятно знать, что где-то есть человек, который всегда готов тебя выслушать, и при этом не вставляет идиотские комментарии, которые эти типы, что меня окружают, считают своим собственным мнением.
Жаль, конечно, что Лилия не вставляла комментарии потому, что почти всегда не очень понимала в темах, о которых я ей вещал. Нет, не подумайте, что она была глупой, нет! Она была весьма умна, но просто... неразвита, что ли? Нет, она была не так развита как я - может быть, прочитала в своей жизни меньше книг, посмотрела меньше фильмов, не читала всех этих научных трудов и философов, но елки-палки, вы мне покажите хоть одну женщину, которая все бы это читала!
Откровенно говоря, я вообще таких людей не встречал!
В какой то момент она все же спросила меня, почему я не звоню, и я решил сказать ей правду.
- Я вообще никому не звоню, - сказал я, - так уж получилось, что обычно все звонят мне. Не знаю из-за чего это.
- Это странно, - сказала Лиля, - но ты весь странный... и это, пожалуй, неплохо.
Все одаренные люди со странностями... так значит, я могу тебе звонить?
- Почему нет?
- Мне почему-то казалось, что ты не любишь, когда к тебе звонят без предупреждения.
- Напротив, я всегда жду твоего звонка, - честно сказал я, - не стесняйся, звони когда хочешь. В любое время суток - я готов дарить тебе свое общество.
- Обязательно! - пылко сказал Лилия в трубку.
И с тех пор звонила мне каждый день. Как часы. Похоже. Она действительно нуждалась в моем обществе и это, конечно, льстило.
Как-то раз, после очередного полуторачасового разговора, моя мать спросила, когда же я, наконец, познакомлю ее со своей девушкой и я ответил, что сделаю это, как только пойму, что сия девушка достойна, чтобы быть представлена. Мать посмотрела на меня странно - во взгляде смешалась гордость и легкое недоумением.
Я сказал, что представлю обязательно. Дайте только время.
Наш роман развивался размеренными неторопливыми темпами - ежедневные звонки, задушевный разговор ни о чем, и скоро мы уже достигли того этапа, когда могли уже просто молчать, и не испытывать при этом никакого дискомфорта - я его впрочем, от чужого молчания никогда не испытывал. Прогулки у реки тоже стали одним из ритуалов и совершались с монотонной регулярностью. Я оставил разговоры про красоту и перешел на сложные философские концепции, которые были столь объемисты, что требовали нескольких часов беспрерывного объяснения. Лилия слушала... во всяком случая я надеялся, что слушала. Одновременно с этим я неожиданно начал узнавать о себе нечто новое. Какие то новые выводы, новые решения приходили ко мне в голову! Оказывается, общество одного человека, зачастую ничуть не хуже целой толпы, при условии, если этот человек умеет слушать. Говоришь ты перед толпой, или перед одним единственным слушателем, который тебе предан - отдача будет почти одинакова. Вот, что со мной делала эта женщина! Не знаю как у нее это получалось, ведь до этого я не поддавался ничьим сторонним влияниям, в глубине души на все имея собственное мнение. Вот так я морально рос, а вместе с тем росла моя любовь, которая потихоньку начинала оформляться в четкое и ярко выраженное чувство.
Ясно вспоминаю эти дни - стоящие у подножия всегда с ностальгией вспоминают момент на вершине. Такие воспоминания - как цепь фотовспышек цепь простых, забавных и трогательных моментов, что навсегда врезаются тебе в память.
Одна из наших встреч. Был вечер и шел сильный дождь. Я подрулил на своей машине - моей красавице "волге" со свежекупленными велюровыми чехлами на сидениях - к площади, где была назначено свидание. Накануне похолодало и народу было всего ничего. Лилия стояла под фонарным столбом с часами - живое олицетворение ожидания. Она забыла зонт, но не уходила, боясь пропустить меня и в результате вымокла до нитки. В свете фар она выглядела так трогательно и умилительно, что я против воли улыбнулся.
- Ох, дождь какой! - выпалила она, открывая дверцу машины - с меня так и течет... я тебе тут, наверное, вымочу все!
Я махнул рукой и рассмеялся:
- Да ничего страшного... сейчас я принесу что ни будь, накрою.
И, открыв зонт, поспешно сходил к багажнику и вернулся с цветастой клеенкой (всегда вожу с собой, как раз ради таких случаев).
Лилия покорно ждала снаружи и дождь стекал у нее по волосам, отчего она стала похожа на покрасившуюся в брюнетку русалку. Когда сиденье было постелено, я улыбнулся ей и похлопал рукой по креслу.
Она села рядом и улыбнулась мне, хотя ее немного трясло от холода. Не помню, что было дальше, но видимо все прошло как всегда замечательно. К сожалению, изза обилия свежего воздуха Лиля немного простудилась и последующие две недели сидела дома с температурой. Но и тогда она не забывала звонить мне - регулярно, как часы. Я читал ей пространные лекции о вирусных заболеваниях - в этой области, как и во всех остальных, я знал достаточно много - и приводил душераздирающие примеры легочных осложнений. Она внимательно слушала, и только иногда тяжело кашляла в сторону от трубки.
И или вот еще один момент - солнечный жаркий день конца июля. Воздух пропитан зноем и жаркое марево дрожит над асфальтом. Мы гуляем вдоль все той же площади - рука об руку. На Лилии легкое синее платье, идеально подходящее к цвету глаз. На нас смотрят, нам оборачиваются вслед, нам улыбаются. Лиля сегодня очень красивая и я гордо веду ее под руку - мне есть чем гордиться - пускай же окружающие завидуют!
Было очень жарко и я остановился у киоска и купил себе мороженного вафельный стаканчик с пломбиром, который тут же начал таять. Купил и мы пошли себе дальше - шагали в ногу, а одуревшие от жары голуби вяло пытались убраться с нашей дороги. Лилия молчала и о чем-то думала.
- А мне? - произнесла она в конце концов.
- А ты что, тоже хочешь мороженного?
- Да... жарко ведь.
- Ну так сказала бы мне, я бы тебе купил.
- А я думала... ты догадаешься, - сказал она и искоса посмотрела на меня.
Классический женский взгляд.
- Как же я могу догадаться? - рассудительно произнес я, - ведь я не являюсь тобой, так ведь? Может быть, ты совсем не хочешь мороженное. Может быть у тебя расстроен желудок или ты просто не любишь сладкого! Как я могу это знать?
Она промолчала, глядя на потрескавшиеся, излучающие жар плиты площади. Странная она все-таки была - эта Лилька. А еще меня чудаком называла...
А помню, как мы ходили в кино! О! Это тогда был обязательный пункт программы свиданий. Совершенно не могу припомнить сам фильм - есть вещи, что выпадают из памяти. Но точно это было заграничное романтическое кино. Французское, наверное.
Неизбалованные западным кинематографом мы старались не пропускать ни одной премьеры - и за два дня до фильма я купил себе билет - уже тогда в кассе стояла маленькая очередь и кассирша неторопливо и размеренно начинала звереть. Сразу после этого я позвонил Лилии и спросил ее, не хочет ли она пойти в кино послезавтра вечером. Она согласилась, не раздумывая - когда имеешь дело с человеком вроде меня, то каждый день получаешь шикарные сюрпризы. Комплекс принца, если хотите - тебя просто тянет устраивать для других сказки и наблюдать за производимым эффектом. Подобные вещи великолепно влияют на самомнение.
Два дня прошли и мы встретились перед тускло освещенным фасадом кинотеатра.
- Спасибо, что пригласил меня в кино, - сказала Лилия, - знаешь, жизнь рядом с тобой...
- ...иногда похоже на сказку, - докончил я, улыбаясь, - я знаю. А теперь пойдем скорее встанем в очередь и купим тебе билет.
- А ты... разве не купил? - спросила она и сникла.
- Ну, я не знал, пойдешь ты или нет. Представь себе, что было бы, если бы ты не пошла. Зачем же мне два билета? Куда я их дену? Идем, скорее, пока их окончательно не разобрали...
И мы встали в очередь, где я прочитал своей компаньонке лекцию о французском кинематографе (всегда его ненавидел, но если хочешь быть в центре внимания надо следить за модными тенденциями). Лилия слушала вполуха и думала о чем-то своем, что меня раздражало, но я не показывал виду.
- Но ведь если я куплю билет, то это будет не соседнее с твоим кресло? Нам что, придется сидеть на разных концах зала? - наконец сказал она, какой же в этом интерес?
- Не нервничай Лиля, мы сядем вместе. Вдруг место рядом окажется свободным?
С тем мы и отправились в кинотеатр. Лилия сидела рядом со мной на чужом кресле и опасливо косилась на входящих в зал, каждый раз ожидая, что это будет законный владелец. Начался фильм, но она по-прежнему чувствовала себя не в своей тарелке, то и дело бросая нервные взгляды в сторону входа. Законный хозяин кресла так и не явился. Ерзанье Лилии меня утомляло, но я всегда был склонен прощать женщинам их слабости.
Нет, так и не вспомнил, о чем был фильм. Но, наверное, - о любви.
Мой путь в будущее похож на рельсы - гладкий и поблескивающий на солнце. Каждая шпала в этой дороги - маленький жизненный эпизод, крохотная история, которая приближает меня к абсолютному счастью. Сами по себе шпалы не играют роли, но когда их много - они поддерживают рельсовый путь. Поэтому важно, чтобы гнилых шпал было как можно меньше.
Раньше я шел по этой дороге один - а теперь под руку с Лилией. Она то, должна была быть счастлива, оказавшись на этом пути вместе со мной - ее собственная дорога вряд ли вела к успеху. А встав рядом, Лилия автоматически получила билет в светлое будущее - я знаю, что приношу удачу. А то, что она впоследствии продала этот билет по дешевке исключительно ее собственная вина. Не стоит забывать, что по обе стороны от сверкающих магистралей, как правило, идут глубокие темные рытвины.
За то время пока мы с Лилией, как это называется у приподъездных старушек, гуляли, у нас случилась одна единственная размолвка. Случилась на исходе лета и, как обычно же это бывает между парами, по самой глупой причине - из-за знакомства с родителями. Незадолго до этого Лилия, мило смущаясь по моде "приличных девушек" тех лет, предложила мне посетить ее предков, по причине того что "они много про меня слышали и очень хотят познакомиться". Ох, знала бы она, сколько раз мне это говорили! Многочисленные бессмысленные знакомства - оборотная сторона популярности. Надо понимать, она к тому времени уже спела родичам оду, посвященную мне, перечислив мои настоящие и воображаемые достоинства и теперь следовало немедленно подтвердить возложенные на меня надежды.
Что ж, мне это не впервой, и я отправился на обед, который прошел в высшей степени замечательно. Родители Лилии - люди приятные, но бесконечно скучные и без всякой возможности подняться выше, чем они есть - остались очень довольны выбором дочери. Ее отец долго жал мне на прощанье руку и улыбался, а мать пустила слезу, когда я наиграл на их семейном пианино песенку "Мемори", что в те годы сопровождала прогноз погоды в программе "время". Белая "волга" под окном и чтение Басе в оригинале сокрушающе подействовали на родительские инстинкты и я был единодушно признан достаточно надежным, дабы доверить мне контроль над их драгоценным чадом. Визит закончился взаимными обменом вежливостями и приглашением заходить еще.
Сразу после этого Лилия стала настойчиво добиваться встречи с моими родителями.
Она делала это и раньше, но теперь вдруг впервые проявила неприятную твердость.
Я, помнится, попытался вновь отбрехаться, переведя разговор на другую тему, но Лилия отрезала мне путь к отступлению.
- Почему ты увиливаешь? - спросила она, - что за отговорки?
- Что ты, Лиль! - воскликнул я, - ну какие отговорки?! Просто всему свое время.
- Ты знаешь, что давно прошу это, но как только я заговариваю о знакомстве с твоими родителями, ты начинаешь вилять...
Знаете, я не люблю, когда меня начинают уличать во лжи. В конце концов, те, кто это делают, никогда не знают точно, лгу я или нет - но зато сколько амбиций! С другой стороны, как можно объяснить Лилии, что я не веду ее на знакомство с предками, потому что до сих пор не уверен, достойна ли она? Для этого всего требуется время, понимаете? Я человек, который должен поддерживать репутацию, и какая ни будь мелкая деталь в моем окружении, может пагубно на нее повлиять - ну, например, неудачный костюм, грязная машина, или, скажем, девушка, слишком обычная, для того, чтобы стать королевой. Которая никогда не засверкает.
Но она загнала меня в угол - вот уж не ожидал этого от тихой застенчивой Лильки! Видимо, для нее это и вправду было важно.
- Понимаешь, Лиля, - сказал я, наконец, - в таком деле не зачем спешить. Нам надо узнать друг - друга, понять. Можем ли мы быть вместе...
- Ты что, стесняешься меня? - спросила она. Хваленая женская интуиция! На секунду я ее даже зауважал, а вслух воскликнул:
- Нет что ты! Как я могу стесняться такую замечательную девушку! Что ты Лиля, я...
- Тогда почему? - она проглотила комплимент без малейших эмоций (к хорошему быстро привыкаешь), - Если это так... если ты меня действительно ценишь, так давай! Давай завтра же я приду к вам! Давай!
Надо же - только что она шептала, а теперь вот уже почти вопит. При этом она потеряла всякую таинственность и шарм, отчего стала выглядеть несколько жалко. И тут я вновь испытал неприятное чувство неуверенности как видите, во время моего романа с Лилией я испытывал это чувство все чаще и чаще. Мне представилось, как я привожу ее домой - состоится точно такой же представительный обед-ужин, но Лилия ведь не я! Она не сможет блистательно себя показать и вот за столом она роняет что-то, проливает чай на скатерть, берет нож не в ту руку. Или, скажем, мой отец задает ей какой ни будь вопрос, а она не знает на него ответа и глупо смущается. А сижу рядом и вынужден мучительно краснеть за нее. А после ее ухода мать, как бы скользь замечает, что мол, Лилия хорошая девушка, но немножко не твоего круга.
Нет, такие ощущения не для меня - предпочитаю, чтобы краснели другие!
- Нет, - сказал я, - завтра ты не придешь!
- Так значит, ты меня стесняешься! - выкрикнула (теперь уже в полный голос) она, - Стесняешься нашей связи! Не хочешь, что бы они меня видели! Может быть, ты считаешь, что я недостойна!
- Лилия! - сказал я, - прекрати! Я так не считаю!
- А мне кажется - считаешь! Считаешь меня недостойной!
- Ты это не знаешь! - крикнул я, раздражаясь, - ты не можешь знать этого, ясно тебе?!
- Так докажи мне! - закричала она, - допусти меня к вам!
Теперь она не выглядела красивой. Прическа растрепалась, рот искривился, будто вот-вот заревет. Мне было неприятно смотреть - люди не должны так опускаться! Ну как можно такую приводить к себе в дом?