- Чудесно - обедать с самим Дали!
- Я запомнила ещё одну его шутку: "Можно многому разучиться. Я, например, не пою, - забыл как это делается".
- Кажется, я читала это в его опубликованных записках. Одно время Дали был моим идолом и я никак не могла понять почему. Оказывается, оттого, что им увлекалась ты.
- Нас с тобой всегда привлекала экстравагантнось. Сальвадор в этом смысле долго держал пальму первенства. Да и Галла - та ещё штучка. В возрасте в шестидесяти восьми лет подобрала на улице юного наркомана и закрутила с ним бурный роман.
- Отличный пример для нас. Есть ещё время в запасе для того, чтобы натренировать хватку в охоте за жизненными радостями.
- Ты, в общем, права. Знаешь, что подали нам на обед? Рагу из кролика. Того самого, которого гладила Галла, когда говорила о красоте духа. Я поняла её тайный принцип - красота должна быть съедобной. Родриго же все казалось потрясающим в мэтре - ведь он был на двадцать лет моложе Сальвадора. И ещё он как-то сказал, что решил найти себе русскую жену ещё в восемнадцать, чтобы быть похожим на Дали. Так что мои шансы сильно выросли после того, как я написала Родриго в письме о своей национальности. Естественно - наш сын был назван Сальвадором. Родриго видел в наследовании имен какое-то особый смысл. У них там все пронизано мистикой и таинственностью.
- Тогда хоть что-то понятно. А я все сочиняю самые невероятные объяснения вашего брака, случившемся через пять лет после такого странного знакомства. Согласись, такое случается не часто.
- Родриго обожал многозначительность, совпадения, намеки судьбы. - Ди рассмеялась. - Оказывается, он изучал каждое мое письмо, находя в нем тайные знаки нашего духовного единства. Представляешь, что оказалось решающим? Я сообщила, что люблю рисовать, а по ночам смотрю на звезды в обсерватории нашей школы. Ведь в горах особенно чистый воздух.
- Ха, помню наш старенький телескоп! Мы забирались на башню, чтобы рассмотреть футболистов на стадионе за Рыжим холмом. Здоровущие такие парни! - Эн задумалась, углубляясь в воспоминания.
- Родриго не знал про футболистов. Он нашел родственную душу в девочке, глядящей на звезды. Смешной, милый Родди! Он был на "вы" со всем прекрасным - с цветами, звездами, собаками, лошадьми - и старался завязать тесную дружбу с ними.
- Сердечную, но при этом страшно церемонно. - Неплохо я "раскусила" твоего суженого, сестренка?
- Все же он успел охмурить тебя... - поджала губы Ди. - Нет, нет - я тебя не виню. Так должно было случиться.
- Тогда ты не хотела выслушать меня. Может теперь открутим пленку назад лет этак на тридцать и присмотримся беспристрастно к жуткой мелодраме? - Эн ободряюще улыбнулась, сложила руки на коленях и начала: Мама умерла в шестьдесят шестом. Я уже была замужем за Хайнером и Тони исполнилось десять. Я отправила телеграммы тебе и отцу. Отец получил её через две недели, так как находился с женой в африканском заповеднике. Ты приехала с Родриго и Сальвадором. Он был на год старше Тони. А нам с тобой, старушка, стукнуло тогда тридцать шесть... Н-да... - Чудесный возраст для женщины.
- Мы с любопытством приглядывались к друг другу, оценивая как бы свое отражение. Мне показалось, если честно, что я сохранилась лучше.
- Мне тоже, - засмеялась Эн. - И ещё было очень забавно, что нам удалось в разных странах выискать столь похожие черные шляпки.
- Я купила её в Мадриде - в салоне "Шанель" и сочла вполне траурной.
- А я в Париже... Бедная мама, мы все собрались у её гроба - все такие солидные, красивые, с цветущими отпрысками.
- Чудная подобралась парочка из наших детей - Тони вся в тебя, только серьезность отцовская. А Сальвадор - вылитый Родриго в детстве огненноглазый смуглячок. Они все время шалили, когда мы поехали в Альпы.
- Неплохая была идея - провести неделю вместе, поговорить о маме, а потом отметить по-православному девять дней.
- Что-то особой скорби не помню, - сказала Ди. - В сущности, мама давно ушла от нас в свой фантастический вымышленный мир, где в Елисеевском магазине на Невском чернела среди ледяных глыб паюсная икра, а по заснеженным набережным проносились легкие саночки... Я-то вообще не видела её целых десять лет. - Ди исподлобья глянула на сестру. - И тебя. Страшно волновалась при встрече.
- Да, у нас сразу возникли какие-то особые, очень сложные отношения. Словно не общались - а плели тонкие серебряные кружева. - Эн вздохнула. - Я ведь сразу почувствовала, как на меня смотрел твой муж. С любопытством и ожиданием. Он ловил каждое мое слово, смаковал его, пробуя на вкус. Он следил за каждым моим движением. И как! Он обмирал, Ди.
- Думаешь, я могу не заметить такие вещи? Это только твой чудесный Хантер, уходивший с удочками и детьми на озеро умудрился оставаться в неведении. Он так ничего и не понял.
- Угу, решил что мы рассорились из-за матери, уговаривал поехать на лето к вам в Испанию для окончательного примирения. Милый, милый мой, добродушный чудак...
- Вот ведь - Хантер почему-то не влюбился в меня? Братская, дружеская симпания - и больше ничего. Как и подабает супругу сестры.
- Ах, он был не из тех, кто роняет слезы над засушенным цветком и помнит всю жизнь прическу возлюбленной на первом свидании. Не поэт и не воин. Хлебопашец - честный трудяга на ниве науки. И знаешь - наверное в этом есть нечто настоящее. В надежности, преданности, в упорной, такой естественной, без всякого надрыва жертвенности.
- Родриго был совсем другим. Он любил себя, нравился женщинам и умел восхищаться ими. Мне пришлось много выстрадать - я ревновали и ничего не могла с собой поделать. Мой муж всегла был в центре компании, умел очаровывать, казаться загадочным и романтическим. Мои приятельницы теряли от него голову. Ужас!
- Еще бы - каждой даме лестно очаровать поэта и стать его музой.
- О тебе он написал балладу и подарил мне. Ему казалось, что уж если мы так похожи, то можно воспевать мою сестру - я приду в неописуемый восторг... И даже не замечу имя - Анна! - Ди закрыла руками вспыхнувшее лицо.
- Перестань убиваться, все это плод поэтическго воображения, ведь между нами ничего не было.
- Я видела сама - там на берегу. - Ди не отняла рук.
- Это было сказочное место: озеро среди гор, одинокий домик под кронами столетних вязов... А наша столовая, перестроенная из старой конюшни! Деревянные балки под потолком, длинные столы вдоль побеленных стен, фонари из кованного железа...
- А в центре - очаг под огромным закопченным колпаком. Цыганский костер, вокруг которого сидели все мы с бокалами вина. Тебе, Анна, естественно, досталась качалка - ведь ты капризничала - весь день провалялась на солнце, и слегка обгорела.
- Я пила красное вино, любуясь сквозь него на огонь. Родриго присел рядом, что-то поправлял кочергой в огне. Потом встал, долго, как-то странно смотрел на меня и коснулся тыльной стороной ладони моего плеча, где розовела кожа.
- "Это от солнца или от огня?" - спросил он. Акцент придавал его словам волнующую значительность. "Маленький ожог, пустяк, - сказала я. Удел всех белокожих дам... Прекрасное всегода опаляет..." - Я имела в виду солнце, костер, но он, кажется, решил, что я нарочно многозначительна. Я поняла это и смутилась. Ведь и в самом деле, глядя исподтишка на его смуглое, озаренное пламенем лицо, думала о том, что твой муж очень хорош... и наверное, талантлив. Вот и все, Ди. Не считая того, что я потом ещё очень долго вспоминала Родриго.
- Ну нет, не все! Родди вышел и вернулся из сада с красной розой. Вернее - с темно-бордовой, бархатной, которую считал знаком пылкой страсти. Он обрывал ей лепестки и, лизнув каждый, приклеивал к твоим плечам! Тебе не показалось, что этот жест слишком интимен?
- Да!.. По коже побежали мурашки, и я старалась скрыть, как смущена. Но Родриго не думал ни о чем таком. Он рассказывал, как в вашем поместье двести лет выращивают розы и как он, ещё в школьные годы, написал слащавую поэму "Имя - Роза". Ее он и пересказывал, чудесно картавя. "В пору раннего христианства роза считалась цветком порока и была запрещена. Если девушку или молодую женщину хотели оскорбить, её забрасывали розовыми цветами." Он заглянул мне в глаза. "- Надеюсь, ты поклонник иной философии", - глупо отшутилась я, посмотрев на свое облепленное лепестками плечо. "Я "клеопатриец". В поучениях любви Клеопатра писала: "запах роз притупляет внимание, расслабляет, вызывает чувственные галлюцинации. Надо принести домой достаточно цветов и суметь завлечь мужчину в дом. Далее можно делать с ним делать все, что угодно тебе и страсти." - Мне казалось, он слегка подшучивает надо мной, нашептывая многозначительные пустяки.
"-Вероятно, вы с Дианой часто пользуется этим приемом. Ведь розы в ваших краях круглый год," - насмешливо откликнулась я. "О, мы имеем возможность наслаждаться розами наподобие древних римлян. Тщеславные правители увивали себя и все вокруг венками и гирляндами, набивали розовыми лепестками подушки, высыпали ворохи лепестков в комнатные фонтаны. Особенно безумствовал император Нерон. Все в его дворце был покрыто цветами. Чтобы они не мешали при ходьбе, сверху на пол накидывали шелковую сетку. И Нерон был наказан: по одной из версий мператор задохнулся на пиру, так и не выбравшись из объятий гетеры и облака лепестков, источавших пьянящий аромат".
- Понятно, Эн. Все это он проделывал и со мной - я спала на подушке из лепестков. В фонтане внутреннего дворика плавали цветы. И наше ложе... Ах, дорогая, до чего же противно быть старой...
- Твой муж умел любить красиво. За это приходится расплачиваться ревностью... У нас с Хандером все было проще.
- В ту ночь у очага мы сидели напротив вас. Я с замирающим сердцем поглядывала на воркующих "родственников", а Хантер рассказывал мне о причудах рыб в горных озерах и даже объяснял что-то насчет испанских водоемов. Он обладал впечатляющей внешностью - огромный лоб, светлые густые волосы, правильные, мужественные черты лица... Зачем он рассказывал мне о рыбах? Придумал бы нечто более поэтичное - я бы осталась сидеть с ним у огня. Ведь нам с тобой нравились одни и те же мужчины. Но я вышла в сад и побрела к озеру. Два силуэта на фоне серебрящейся под луной воды. Тишина и хрустальный звон сверчков. Запах ночных фиалок и влажной свежести... Вы целовались, Эн... Я решила: ты мстишь мне за Грега.
- Я ничего не соображала, Ди. Честное слово! Мы постояли у озера, следя за полетом летучих мышей. Родриго читал мне стихи по-испански. Очень красиво, словно пел.
"Это о такой вот ночи и женщине с прозрачными морскими глазами," сказал он. И поцеловал меня... Он вообразил, что переживает заново свою влюбленность в жену. Я не знаю испанский - но стихи были о тебе, Ди.
- Да, у меня их целые альбомы. Как говорят, есть что вспомнить. Я счастливая старуха, Анна. И кажется, уже не такая дурочка, какой была в то лето.
- Тогда ты повела себя и в самом деле глупо... Вы уехали на следующее утро, сославшись на срочные дела. А потом я получила от тебя письмо. "Не хочу быть двойником. Не порть мою жизнь. - писала ты. - Я останусь для него единственной."
- Наверное, это было жестоко и слишком по-бабьему. Но теперь-то мы знаем - нам нельзя было жить рядом. История с Грегом и Родриго непременно повторилась бы.
- Господи, нам уже было под сорок, - вздохнула Эн.
- А Гала Дали? Угомониться трудно. Есть такая порода - это заложено в генах или в судьбе, называй как хочешь. Потребность влюбляться и быть любимой не зависит от подагры и количества морщин. Увы....
- Похоже, мы как раз из такого теста. Ведь я не ошибаюсь - внимание Карлоса далеко небезразлично тебе, - Эн лукаво усмехнулась. - Завтра мы едем за ветчиной вместе. Посмотрим, что он станет делать, увидав парочку.
- И заглянем к адвокату Радживу, надо провести основательное исследование.
- Боюсь, с адвокатом ничего не выгорит даже если ты наденешь легинсы, а я - тиару из коллекции королевских драгоценностей. Этого господина вдохновляют другие кумиры.
- Зайда перебьется, тем более, что он, кажется, женат.
- Все значительно сложнее и загадочнее. Начнем с того, что Абур Раджив знаком с Зайдой уже двадцать пять лет.
- Не может быть! Почему я ничего об этом не знала? - Ди широко распахнула глаза. - Все думала, что у них совсем недавно завязалась нежнейшая дружба.
- Потому что Зайда упорно выстраивает свою версию. Тибет, буддисты, древнее искусство...
- А что было на самом деле?
- Неси чай. Ни слова не скажу без чашечки липового с медом. После воспоминаний о солнечном ожоге и пробуждающих чувственность лепестках розы - озноб так и бегает по спине. Эх, какой же удивительной магией соблазна обладал твой поэт, Ди!
2.
Зайда-Тереса Починос родилась в хорошей семье. Ее отец - мексиканец по происхождению, заведовал отделением французского банка в Латинской Америке. Мать - француженка была, по мнению многих, чрезвычайно хороша собой. В молодости она снималась в кино, но без особого успеха. Семья Погинос занимала симпатичный домик в буржуазном районе и относилась к тем счастливцам, которые небрежно, зайдя в салон "Мерседес", выписывают чек на самую новую модель. Довольно часто дела в таких семьях не ладятся. Красотка Жанна родила дочку, как две капли похожую на толстяка мужа. Какое это было разочарование! Мадам Погинос смирилась бы с неказистостью сына и могла бы растить будущую кинозвезду, не менее прелестную чем Келли Грейс, или по крайней мере она сама. Но отдавать молодость крикливому, беспокойному ребенку, по ошибке родившемуся некрасивой девочкой, было вовсе неинтересно. Препоручив дочку нянькам, Жанна продолжала кинокарьеру, ограничившуюся крошечными эпизодическими ролями. Зато она могла много путешествовать, заводить бесчисленные романы и не отказывать себе в спиртном. Богема вне законов скучных обывателей.
Зайда не страдала от дефицита материнской заботы - своих родителей она, кажется, недолюбливала с пеленок. С возрастом её холодность переросла в осознанный протест. Психоаналитик, консультировавший девочку, сообщил мадам Погинос, что её дочь обладает комплексами неполноценности, остро переживая недостатки внешности и отсутствие каких-либо выдающихся способностей. Врожденное тщеславие плохо уживалось с сознанием собственной заурядности. Зайда росла злючкой, постоянно конфликтующей с окружающими.
В школе Зайда имела массу проблем, попадая в истории с компанией самых отчаянных подростков. В те времена благополучным детишкам все ещё не давали покоя идеалы "хиппи", отвергавших скучный прагматизм буржуазного общества. Однажды, поссорившись с матерью, к которой никогда не испытывала особой привязанности, Зайда села на мотоцикл позади своего патлатого дружка Бобби и умчалась навстречу новой жизни. На побережье проживала целая колония "детей цветов", поклонявшихся трем идолом: сексу, свободе и наркотикам. Больше всего Зайду здесь устраивало то, что она больше не думала о своем соответствии требованиям родителей и недостатках внешности. Менявшихся сексуальных партнеров вовсе не волновало отсутствие в фигуры девушки голливудских стандартов, а её сальные черные волосы, перехваченные ремешком, выглядели ни чем не хуже, чем у других обитателей коммуны. Вскоре её стала обременять свобода, с которой решительно нечего было делать. Заводить и растить коммунальных детей Зайда не собиралась, ощущать себя частицей балдеющих от наркоты грязноватых существ ей попросту надоело. И когда однажды в колонии появился индийский гуру, проповедовавший тантризм, Зайда оказалась в первых рядах его учеников. Гуру Шахтирван увлеченно изложил философскую концепцию, лежащую в основе этого направления буддизма, зная наверняка, что у него найдется немало усердных учеников. Еще бы! Речь шла не о воздержании и умерщвлении плоти. Каждый человек представляет, по убеждению тантристов, обособленный микрокосмос. Взаимодействие отдельных сущностей происходит на уровне слияний половин энергетических начал мужчины и женщины. Причем слияния ритуального. С целью раскрепощения и активизации чувственной энергии тантристы используют методы йоги и целой системы эзотерических школ.
Гуру Шахтирван в длинных терракотовых одеяниях возвышался над сидящими на дощатом полу амбара слушателями. Многие купили травку, передавая друг другу косячок и покачивались в такт монотонным словам индуса.
"Человек - не примитивное животное. В каждом из нас теплится искра божественной сущности. Искра эта - способность к энергетическому слиянию. Женщина воплощает божественную силу творения, а чувственная любовь, выражающаяся в физическом единении мужчины и женщины, как и духовное совершенствование возвышает человека, приближает его к абсолютной истине, к небесам. Наиболее искуссным формам сладострастия тактризм придает ритуальное значение: чем изощренней человек в том, что относится к высшему проявлению жизни - к акту творения, тем он ближе к Богу," - проповедовал учитель, поддерживаемый одобрительными свистками и хлопками слушателей.
- Давай, старик, переходи к делу! - кричали со всех сторон.
Изобразив смиренный полупоклон, гуру протянул руку к сидевшей среди хиппи молоденькой индуске и вывел её на "сцену". Под стук барабанчика и завывание дудки, пара обнажилась и продемонстрировала самые невероятные позы божественного искусства любви. Они напоминали ожившие эротические скульптуры Храма любви.
Зрители последовали примеру гуру, а после завершения практических занятий Зайда подошла к Шахтирвану.
- Я хочу научиться всему этому. У меня получится, я многое умею. Иногда мне удается даже проникать в чужие мысли. - Она мрачно уставилась в темные глаза гуру. - Ты думаешь, учитель, что я слишком толстая и не способна подчиняться. Но ты ищешь новую партнершу для своих проповедей твоя девушка зачала ребенка. Возьми меня и не поглядывай на красотку Салли - она до безобразия глупа.
Индус чуть улыбнулся уголками крупных, изящно изогнутых губ: Как ты догадалась, что я присматривал девушку среди твоих подружек и что Кора беременна?
- Мне очень захотелось узнать про тебя, я сосредоточилась и придумала все это.
Шахтирван опустил темные веки с длинными ресницами: - Не придумывай больше. Такие опыты невежды могут оказаться очень опасными. Ночью, когда поднимется луна, придешь в мою палатку. Ступай.
Он задумчиво смотрел вслед послушно шагавшей прочь по выжженной солнцем траве низкорослой толстухе в обтрепанных, до дыр протерных на ягодицах шортах. Удивительно, но все сказанное девчонкой о нем было правдой.
Ночной экзамен прошел успешно - Зайда оказалась сообразительной и весьма темпераментной. Кроме того, она и в самом деле обладала неким даром ясновидения, который лишь смутно ощущала в себе, принимая за игру воображения.
Три года они путешествовали вместе, исколесив Европу и Америку и, наконец, попали на Тибет. Здесь, в колонии паломников, живущей у подножия буддийского монастыря, венчающего неприступный утес, Шахтирван оставил Зайду, завещав ей постигнуть премудрости эзотерических знаний у слепой старухи-индуски.
Он вернулся через год и остался доволен успехами Зайды. Теперь её можно было принять за индуску: смуглая, худая женщина двигалась легко и плавно, позвякивая браслетами на щиколотках. Желтое хлопчатобумажное сари ладно окутывало фигуру, глаза смотрели покорно и загадочно. Ее новое имя звучало как удары барабанчика - Бахавалка.
Шахтирван рассказал о том, что основал собственную секту "сексуальной свободы". Что-то на подобие известного "Каулика" Гаури Канали. Тогда пятидесятилетний "святой" был уже достаточно популярен. В его "храм любви" на склоне каменистой горы в северном штате Индии устремлялись тысячи паломников, главным образом женщин. Собравшимся в "храме любви" предписывалось не реже, чем один раз в сутки, совершать "обряд очищения", спасая посредством секса свою душу. Кульминационный момент "священного действа" происходил в главном зале храма с участием всех присутствующих...
- Ты понимаешь, дорогая, что многие женщины, вымаливавшие дитя, после подобного курса "молитв" у Гауни действительно беременели.
- Не сомневаюсь, что наставник Зайды обрел множество единомышленников, - Ди неприязненно пожала плечами. - Мне эти индуистские дела не очень-то понятны. Не думала, что Зайда столь похотливая особа.
- Дело давнее. Девчонке с южным темпераментом пришлась по душе тантрическая философия. Куда привлекательней христианских постов и воздержания! "Только через секс можно познать законы мироздания, стать ближе к Богу, избавиться от болезней, искупить земные грехи и спасти душу" - вполне приемлемая заповедь. Особенно для тех, кто обладает неизбытком энергии. Уж лучше секс, чем война.
- Необходима молодость и отменное здоровье. Или они считают, что такое "приближение к Богу" может продолжаться бесконечно?
- Духовному наставнику "храма любви" Гаури Канали сейчас за восемьдесят. Он не утратил активности, принимает многочисленных прихожанок, стремящихся избавиться от бесплодия и других недугов. "Святым отцам"-тантрикам приходится "обслуживать" в день по пять-шесть женщин. Естественно, требуется отменная физическая сила и надлежащий эмоциональный подъем. Но ведь принятие крепкого спиртного входит в обряд "очищения".
- Выходит, Шахтирван стал фанатом тантрической религии и Зайда вслед за ним.
- Не все оказалось так просто. Гуру Шахтирван, которого мы теперь знаем под именем Абура Раджива до того, как податься в "святые" окончил правовое отделение университета в Дели. Но ни адвокатская практика, ни, как оказалось позже, религиозные подвиги, не исчерпывали его дарований. Присытившись эротическими играми Абур сообразил, что духовное совершенство - вещь слишком для него абстрактная, а кратчайший путь к достижению мирского блаженства не секс, а деньги. Причем разбогатеть ему хотелось прямо сейчас, пока физические силы находились в самом расцвете. Для того, чтобы заняться самостоятельной адвокатской практикой требовалось немалое вложение капитала. С этой целью он и разыскал брошенную Зайду.
- Так она же сама - бродяжка без средств и образования.
- Но девушка знала, где хранится главная святыня буддистского монастыря и как к ней пробраться, а Шахтирван был осведомлен о ценности гигантского турмалина в виде куриного яйца. Пользуясь саном священника, он мог проникнуть в главное святилище.
- Зайда стала пособницей мошенника!
- Она исходила из высоких побуждений. Шахтирван уверял, что камень необходим ему для храма его секты - самой истинной, самой угодной Богу. Ритуальная ночь любви с учителем развеяла все сомнения - Зайда помогла Шахтирвану обнаружить тайник со священной реликвией.
- Она догадалась, что обманута лишь когда Шахтирван исчез с добычей и в монастыре объявили траур. А ещё она сообразила, что обладает неким даром видеть сквозь стены. Цель жизни, наконец, стала ясна ей. Двадцатипятилетняя Зайда разуверилась в религиях и наставниках. Она поняла, что мечтает о мести и может рассчитывать только на свои силы.
Благодаря своему знанию санкрита, Зайда устроилась работать в музей Востока в одной из европейских столиц и стала следить на новостями на рынке восточных раритетов. Вскоре пронесся слух, что в частной коллекции египетского мультимиллионера появился легендарный турмелит из тибетского монастыря. Она стала давать регулярные объявления в газету, подписываясь своим индусским именем. Госпожа Бахавалка сообщала, что хочет продать некую ценную вещь из буддистской обители. Кто только не обращался к ней! Но Абур Раджив все же клюнул. Теперь он владел адвокатской конторой в Орли и приобретал популярность, выиграв пару шумных процессов.
Они встретились на нейтральной территории в кафе Латинского квартала. Улицы Парижа засыпал мокрый декабрьский снежок, в витринах и у подъездов светились нарядные рождественские елки.
Зайда впервые видела своего гуру в европейском костюме, а он её - в обличии деловой дамы. Внешность Абура соответствовала кинематографическому образу преуспевающего юриста - высокий, сухощавый господин с чуть серебрящимися висками, смуглым породистым лицом, внимательным взглядом из-за дымчатых стекол, дорогих очков.
Зайда усмехнулась - у неё были очки той же фирмы, а темносерый в тонкую белую полоску английский костюм почти в точности повторял отлично сидевшую на стройном теле Раджива новую модель из коллекции Леграно.
- Мы как из одной банды, - сказала она, сбросив на спинку кресла мягкое длинное пальто.
- Да так оно и есть, - Абур виновато пожал плечами. - Я не мог поступить иначе. Египтянин сделал мне заказ. Я долго колебался, прежде чем решиться на святотатство и уж никак не мог посвятить в свои черные замыслы тебя. Ты казалась такой фанатичной, Бахавалка, - он протянул через стол руку ладонью вверх. Поколебавшись, Зайда вложила в неё свою.
- Как оказалось, у меня была лишь одна страсть - предаваться с тобой "священному ритуалу". Теперь появилось и другое увлечение... Учти, "вирус" распространяется от тебя, святейший. Мне не терпится разбогатеть. Я представляю, как это можно сделать. Нам нужен третий участник профессионал. Поднапрягшись, мы можем сделать так, чтобы в витрине египетского коллекционера осталась копия... Послушай, - Зайда заглянула в насторожившиеся глаза адвоката. - Это будет лишь во благо несчастного - мы же знаем, что украденная святыня способна принести своему незаконному владельцу немало бед.
- Я запомнила ещё одну его шутку: "Можно многому разучиться. Я, например, не пою, - забыл как это делается".
- Кажется, я читала это в его опубликованных записках. Одно время Дали был моим идолом и я никак не могла понять почему. Оказывается, оттого, что им увлекалась ты.
- Нас с тобой всегда привлекала экстравагантнось. Сальвадор в этом смысле долго держал пальму первенства. Да и Галла - та ещё штучка. В возрасте в шестидесяти восьми лет подобрала на улице юного наркомана и закрутила с ним бурный роман.
- Отличный пример для нас. Есть ещё время в запасе для того, чтобы натренировать хватку в охоте за жизненными радостями.
- Ты, в общем, права. Знаешь, что подали нам на обед? Рагу из кролика. Того самого, которого гладила Галла, когда говорила о красоте духа. Я поняла её тайный принцип - красота должна быть съедобной. Родриго же все казалось потрясающим в мэтре - ведь он был на двадцать лет моложе Сальвадора. И ещё он как-то сказал, что решил найти себе русскую жену ещё в восемнадцать, чтобы быть похожим на Дали. Так что мои шансы сильно выросли после того, как я написала Родриго в письме о своей национальности. Естественно - наш сын был назван Сальвадором. Родриго видел в наследовании имен какое-то особый смысл. У них там все пронизано мистикой и таинственностью.
- Тогда хоть что-то понятно. А я все сочиняю самые невероятные объяснения вашего брака, случившемся через пять лет после такого странного знакомства. Согласись, такое случается не часто.
- Родриго обожал многозначительность, совпадения, намеки судьбы. - Ди рассмеялась. - Оказывается, он изучал каждое мое письмо, находя в нем тайные знаки нашего духовного единства. Представляешь, что оказалось решающим? Я сообщила, что люблю рисовать, а по ночам смотрю на звезды в обсерватории нашей школы. Ведь в горах особенно чистый воздух.
- Ха, помню наш старенький телескоп! Мы забирались на башню, чтобы рассмотреть футболистов на стадионе за Рыжим холмом. Здоровущие такие парни! - Эн задумалась, углубляясь в воспоминания.
- Родриго не знал про футболистов. Он нашел родственную душу в девочке, глядящей на звезды. Смешной, милый Родди! Он был на "вы" со всем прекрасным - с цветами, звездами, собаками, лошадьми - и старался завязать тесную дружбу с ними.
- Сердечную, но при этом страшно церемонно. - Неплохо я "раскусила" твоего суженого, сестренка?
- Все же он успел охмурить тебя... - поджала губы Ди. - Нет, нет - я тебя не виню. Так должно было случиться.
- Тогда ты не хотела выслушать меня. Может теперь открутим пленку назад лет этак на тридцать и присмотримся беспристрастно к жуткой мелодраме? - Эн ободряюще улыбнулась, сложила руки на коленях и начала: Мама умерла в шестьдесят шестом. Я уже была замужем за Хайнером и Тони исполнилось десять. Я отправила телеграммы тебе и отцу. Отец получил её через две недели, так как находился с женой в африканском заповеднике. Ты приехала с Родриго и Сальвадором. Он был на год старше Тони. А нам с тобой, старушка, стукнуло тогда тридцать шесть... Н-да... - Чудесный возраст для женщины.
- Мы с любопытством приглядывались к друг другу, оценивая как бы свое отражение. Мне показалось, если честно, что я сохранилась лучше.
- Мне тоже, - засмеялась Эн. - И ещё было очень забавно, что нам удалось в разных странах выискать столь похожие черные шляпки.
- Я купила её в Мадриде - в салоне "Шанель" и сочла вполне траурной.
- А я в Париже... Бедная мама, мы все собрались у её гроба - все такие солидные, красивые, с цветущими отпрысками.
- Чудная подобралась парочка из наших детей - Тони вся в тебя, только серьезность отцовская. А Сальвадор - вылитый Родриго в детстве огненноглазый смуглячок. Они все время шалили, когда мы поехали в Альпы.
- Неплохая была идея - провести неделю вместе, поговорить о маме, а потом отметить по-православному девять дней.
- Что-то особой скорби не помню, - сказала Ди. - В сущности, мама давно ушла от нас в свой фантастический вымышленный мир, где в Елисеевском магазине на Невском чернела среди ледяных глыб паюсная икра, а по заснеженным набережным проносились легкие саночки... Я-то вообще не видела её целых десять лет. - Ди исподлобья глянула на сестру. - И тебя. Страшно волновалась при встрече.
- Да, у нас сразу возникли какие-то особые, очень сложные отношения. Словно не общались - а плели тонкие серебряные кружева. - Эн вздохнула. - Я ведь сразу почувствовала, как на меня смотрел твой муж. С любопытством и ожиданием. Он ловил каждое мое слово, смаковал его, пробуя на вкус. Он следил за каждым моим движением. И как! Он обмирал, Ди.
- Думаешь, я могу не заметить такие вещи? Это только твой чудесный Хантер, уходивший с удочками и детьми на озеро умудрился оставаться в неведении. Он так ничего и не понял.
- Угу, решил что мы рассорились из-за матери, уговаривал поехать на лето к вам в Испанию для окончательного примирения. Милый, милый мой, добродушный чудак...
- Вот ведь - Хантер почему-то не влюбился в меня? Братская, дружеская симпания - и больше ничего. Как и подабает супругу сестры.
- Ах, он был не из тех, кто роняет слезы над засушенным цветком и помнит всю жизнь прическу возлюбленной на первом свидании. Не поэт и не воин. Хлебопашец - честный трудяга на ниве науки. И знаешь - наверное в этом есть нечто настоящее. В надежности, преданности, в упорной, такой естественной, без всякого надрыва жертвенности.
- Родриго был совсем другим. Он любил себя, нравился женщинам и умел восхищаться ими. Мне пришлось много выстрадать - я ревновали и ничего не могла с собой поделать. Мой муж всегла был в центре компании, умел очаровывать, казаться загадочным и романтическим. Мои приятельницы теряли от него голову. Ужас!
- Еще бы - каждой даме лестно очаровать поэта и стать его музой.
- О тебе он написал балладу и подарил мне. Ему казалось, что уж если мы так похожи, то можно воспевать мою сестру - я приду в неописуемый восторг... И даже не замечу имя - Анна! - Ди закрыла руками вспыхнувшее лицо.
- Перестань убиваться, все это плод поэтическго воображения, ведь между нами ничего не было.
- Я видела сама - там на берегу. - Ди не отняла рук.
- Это было сказочное место: озеро среди гор, одинокий домик под кронами столетних вязов... А наша столовая, перестроенная из старой конюшни! Деревянные балки под потолком, длинные столы вдоль побеленных стен, фонари из кованного железа...
- А в центре - очаг под огромным закопченным колпаком. Цыганский костер, вокруг которого сидели все мы с бокалами вина. Тебе, Анна, естественно, досталась качалка - ведь ты капризничала - весь день провалялась на солнце, и слегка обгорела.
- Я пила красное вино, любуясь сквозь него на огонь. Родриго присел рядом, что-то поправлял кочергой в огне. Потом встал, долго, как-то странно смотрел на меня и коснулся тыльной стороной ладони моего плеча, где розовела кожа.
- "Это от солнца или от огня?" - спросил он. Акцент придавал его словам волнующую значительность. "Маленький ожог, пустяк, - сказала я. Удел всех белокожих дам... Прекрасное всегода опаляет..." - Я имела в виду солнце, костер, но он, кажется, решил, что я нарочно многозначительна. Я поняла это и смутилась. Ведь и в самом деле, глядя исподтишка на его смуглое, озаренное пламенем лицо, думала о том, что твой муж очень хорош... и наверное, талантлив. Вот и все, Ди. Не считая того, что я потом ещё очень долго вспоминала Родриго.
- Ну нет, не все! Родди вышел и вернулся из сада с красной розой. Вернее - с темно-бордовой, бархатной, которую считал знаком пылкой страсти. Он обрывал ей лепестки и, лизнув каждый, приклеивал к твоим плечам! Тебе не показалось, что этот жест слишком интимен?
- Да!.. По коже побежали мурашки, и я старалась скрыть, как смущена. Но Родриго не думал ни о чем таком. Он рассказывал, как в вашем поместье двести лет выращивают розы и как он, ещё в школьные годы, написал слащавую поэму "Имя - Роза". Ее он и пересказывал, чудесно картавя. "В пору раннего христианства роза считалась цветком порока и была запрещена. Если девушку или молодую женщину хотели оскорбить, её забрасывали розовыми цветами." Он заглянул мне в глаза. "- Надеюсь, ты поклонник иной философии", - глупо отшутилась я, посмотрев на свое облепленное лепестками плечо. "Я "клеопатриец". В поучениях любви Клеопатра писала: "запах роз притупляет внимание, расслабляет, вызывает чувственные галлюцинации. Надо принести домой достаточно цветов и суметь завлечь мужчину в дом. Далее можно делать с ним делать все, что угодно тебе и страсти." - Мне казалось, он слегка подшучивает надо мной, нашептывая многозначительные пустяки.
"-Вероятно, вы с Дианой часто пользуется этим приемом. Ведь розы в ваших краях круглый год," - насмешливо откликнулась я. "О, мы имеем возможность наслаждаться розами наподобие древних римлян. Тщеславные правители увивали себя и все вокруг венками и гирляндами, набивали розовыми лепестками подушки, высыпали ворохи лепестков в комнатные фонтаны. Особенно безумствовал император Нерон. Все в его дворце был покрыто цветами. Чтобы они не мешали при ходьбе, сверху на пол накидывали шелковую сетку. И Нерон был наказан: по одной из версий мператор задохнулся на пиру, так и не выбравшись из объятий гетеры и облака лепестков, источавших пьянящий аромат".
- Понятно, Эн. Все это он проделывал и со мной - я спала на подушке из лепестков. В фонтане внутреннего дворика плавали цветы. И наше ложе... Ах, дорогая, до чего же противно быть старой...
- Твой муж умел любить красиво. За это приходится расплачиваться ревностью... У нас с Хандером все было проще.
- В ту ночь у очага мы сидели напротив вас. Я с замирающим сердцем поглядывала на воркующих "родственников", а Хантер рассказывал мне о причудах рыб в горных озерах и даже объяснял что-то насчет испанских водоемов. Он обладал впечатляющей внешностью - огромный лоб, светлые густые волосы, правильные, мужественные черты лица... Зачем он рассказывал мне о рыбах? Придумал бы нечто более поэтичное - я бы осталась сидеть с ним у огня. Ведь нам с тобой нравились одни и те же мужчины. Но я вышла в сад и побрела к озеру. Два силуэта на фоне серебрящейся под луной воды. Тишина и хрустальный звон сверчков. Запах ночных фиалок и влажной свежести... Вы целовались, Эн... Я решила: ты мстишь мне за Грега.
- Я ничего не соображала, Ди. Честное слово! Мы постояли у озера, следя за полетом летучих мышей. Родриго читал мне стихи по-испански. Очень красиво, словно пел.
"Это о такой вот ночи и женщине с прозрачными морскими глазами," сказал он. И поцеловал меня... Он вообразил, что переживает заново свою влюбленность в жену. Я не знаю испанский - но стихи были о тебе, Ди.
- Да, у меня их целые альбомы. Как говорят, есть что вспомнить. Я счастливая старуха, Анна. И кажется, уже не такая дурочка, какой была в то лето.
- Тогда ты повела себя и в самом деле глупо... Вы уехали на следующее утро, сославшись на срочные дела. А потом я получила от тебя письмо. "Не хочу быть двойником. Не порть мою жизнь. - писала ты. - Я останусь для него единственной."
- Наверное, это было жестоко и слишком по-бабьему. Но теперь-то мы знаем - нам нельзя было жить рядом. История с Грегом и Родриго непременно повторилась бы.
- Господи, нам уже было под сорок, - вздохнула Эн.
- А Гала Дали? Угомониться трудно. Есть такая порода - это заложено в генах или в судьбе, называй как хочешь. Потребность влюбляться и быть любимой не зависит от подагры и количества морщин. Увы....
- Похоже, мы как раз из такого теста. Ведь я не ошибаюсь - внимание Карлоса далеко небезразлично тебе, - Эн лукаво усмехнулась. - Завтра мы едем за ветчиной вместе. Посмотрим, что он станет делать, увидав парочку.
- И заглянем к адвокату Радживу, надо провести основательное исследование.
- Боюсь, с адвокатом ничего не выгорит даже если ты наденешь легинсы, а я - тиару из коллекции королевских драгоценностей. Этого господина вдохновляют другие кумиры.
- Зайда перебьется, тем более, что он, кажется, женат.
- Все значительно сложнее и загадочнее. Начнем с того, что Абур Раджив знаком с Зайдой уже двадцать пять лет.
- Не может быть! Почему я ничего об этом не знала? - Ди широко распахнула глаза. - Все думала, что у них совсем недавно завязалась нежнейшая дружба.
- Потому что Зайда упорно выстраивает свою версию. Тибет, буддисты, древнее искусство...
- А что было на самом деле?
- Неси чай. Ни слова не скажу без чашечки липового с медом. После воспоминаний о солнечном ожоге и пробуждающих чувственность лепестках розы - озноб так и бегает по спине. Эх, какой же удивительной магией соблазна обладал твой поэт, Ди!
2.
Зайда-Тереса Починос родилась в хорошей семье. Ее отец - мексиканец по происхождению, заведовал отделением французского банка в Латинской Америке. Мать - француженка была, по мнению многих, чрезвычайно хороша собой. В молодости она снималась в кино, но без особого успеха. Семья Погинос занимала симпатичный домик в буржуазном районе и относилась к тем счастливцам, которые небрежно, зайдя в салон "Мерседес", выписывают чек на самую новую модель. Довольно часто дела в таких семьях не ладятся. Красотка Жанна родила дочку, как две капли похожую на толстяка мужа. Какое это было разочарование! Мадам Погинос смирилась бы с неказистостью сына и могла бы растить будущую кинозвезду, не менее прелестную чем Келли Грейс, или по крайней мере она сама. Но отдавать молодость крикливому, беспокойному ребенку, по ошибке родившемуся некрасивой девочкой, было вовсе неинтересно. Препоручив дочку нянькам, Жанна продолжала кинокарьеру, ограничившуюся крошечными эпизодическими ролями. Зато она могла много путешествовать, заводить бесчисленные романы и не отказывать себе в спиртном. Богема вне законов скучных обывателей.
Зайда не страдала от дефицита материнской заботы - своих родителей она, кажется, недолюбливала с пеленок. С возрастом её холодность переросла в осознанный протест. Психоаналитик, консультировавший девочку, сообщил мадам Погинос, что её дочь обладает комплексами неполноценности, остро переживая недостатки внешности и отсутствие каких-либо выдающихся способностей. Врожденное тщеславие плохо уживалось с сознанием собственной заурядности. Зайда росла злючкой, постоянно конфликтующей с окружающими.
В школе Зайда имела массу проблем, попадая в истории с компанией самых отчаянных подростков. В те времена благополучным детишкам все ещё не давали покоя идеалы "хиппи", отвергавших скучный прагматизм буржуазного общества. Однажды, поссорившись с матерью, к которой никогда не испытывала особой привязанности, Зайда села на мотоцикл позади своего патлатого дружка Бобби и умчалась навстречу новой жизни. На побережье проживала целая колония "детей цветов", поклонявшихся трем идолом: сексу, свободе и наркотикам. Больше всего Зайду здесь устраивало то, что она больше не думала о своем соответствии требованиям родителей и недостатках внешности. Менявшихся сексуальных партнеров вовсе не волновало отсутствие в фигуры девушки голливудских стандартов, а её сальные черные волосы, перехваченные ремешком, выглядели ни чем не хуже, чем у других обитателей коммуны. Вскоре её стала обременять свобода, с которой решительно нечего было делать. Заводить и растить коммунальных детей Зайда не собиралась, ощущать себя частицей балдеющих от наркоты грязноватых существ ей попросту надоело. И когда однажды в колонии появился индийский гуру, проповедовавший тантризм, Зайда оказалась в первых рядах его учеников. Гуру Шахтирван увлеченно изложил философскую концепцию, лежащую в основе этого направления буддизма, зная наверняка, что у него найдется немало усердных учеников. Еще бы! Речь шла не о воздержании и умерщвлении плоти. Каждый человек представляет, по убеждению тантристов, обособленный микрокосмос. Взаимодействие отдельных сущностей происходит на уровне слияний половин энергетических начал мужчины и женщины. Причем слияния ритуального. С целью раскрепощения и активизации чувственной энергии тантристы используют методы йоги и целой системы эзотерических школ.
Гуру Шахтирван в длинных терракотовых одеяниях возвышался над сидящими на дощатом полу амбара слушателями. Многие купили травку, передавая друг другу косячок и покачивались в такт монотонным словам индуса.
"Человек - не примитивное животное. В каждом из нас теплится искра божественной сущности. Искра эта - способность к энергетическому слиянию. Женщина воплощает божественную силу творения, а чувственная любовь, выражающаяся в физическом единении мужчины и женщины, как и духовное совершенствование возвышает человека, приближает его к абсолютной истине, к небесам. Наиболее искуссным формам сладострастия тактризм придает ритуальное значение: чем изощренней человек в том, что относится к высшему проявлению жизни - к акту творения, тем он ближе к Богу," - проповедовал учитель, поддерживаемый одобрительными свистками и хлопками слушателей.
- Давай, старик, переходи к делу! - кричали со всех сторон.
Изобразив смиренный полупоклон, гуру протянул руку к сидевшей среди хиппи молоденькой индуске и вывел её на "сцену". Под стук барабанчика и завывание дудки, пара обнажилась и продемонстрировала самые невероятные позы божественного искусства любви. Они напоминали ожившие эротические скульптуры Храма любви.
Зрители последовали примеру гуру, а после завершения практических занятий Зайда подошла к Шахтирвану.
- Я хочу научиться всему этому. У меня получится, я многое умею. Иногда мне удается даже проникать в чужие мысли. - Она мрачно уставилась в темные глаза гуру. - Ты думаешь, учитель, что я слишком толстая и не способна подчиняться. Но ты ищешь новую партнершу для своих проповедей твоя девушка зачала ребенка. Возьми меня и не поглядывай на красотку Салли - она до безобразия глупа.
Индус чуть улыбнулся уголками крупных, изящно изогнутых губ: Как ты догадалась, что я присматривал девушку среди твоих подружек и что Кора беременна?
- Мне очень захотелось узнать про тебя, я сосредоточилась и придумала все это.
Шахтирван опустил темные веки с длинными ресницами: - Не придумывай больше. Такие опыты невежды могут оказаться очень опасными. Ночью, когда поднимется луна, придешь в мою палатку. Ступай.
Он задумчиво смотрел вслед послушно шагавшей прочь по выжженной солнцем траве низкорослой толстухе в обтрепанных, до дыр протерных на ягодицах шортах. Удивительно, но все сказанное девчонкой о нем было правдой.
Ночной экзамен прошел успешно - Зайда оказалась сообразительной и весьма темпераментной. Кроме того, она и в самом деле обладала неким даром ясновидения, который лишь смутно ощущала в себе, принимая за игру воображения.
Три года они путешествовали вместе, исколесив Европу и Америку и, наконец, попали на Тибет. Здесь, в колонии паломников, живущей у подножия буддийского монастыря, венчающего неприступный утес, Шахтирван оставил Зайду, завещав ей постигнуть премудрости эзотерических знаний у слепой старухи-индуски.
Он вернулся через год и остался доволен успехами Зайды. Теперь её можно было принять за индуску: смуглая, худая женщина двигалась легко и плавно, позвякивая браслетами на щиколотках. Желтое хлопчатобумажное сари ладно окутывало фигуру, глаза смотрели покорно и загадочно. Ее новое имя звучало как удары барабанчика - Бахавалка.
Шахтирван рассказал о том, что основал собственную секту "сексуальной свободы". Что-то на подобие известного "Каулика" Гаури Канали. Тогда пятидесятилетний "святой" был уже достаточно популярен. В его "храм любви" на склоне каменистой горы в северном штате Индии устремлялись тысячи паломников, главным образом женщин. Собравшимся в "храме любви" предписывалось не реже, чем один раз в сутки, совершать "обряд очищения", спасая посредством секса свою душу. Кульминационный момент "священного действа" происходил в главном зале храма с участием всех присутствующих...
- Ты понимаешь, дорогая, что многие женщины, вымаливавшие дитя, после подобного курса "молитв" у Гауни действительно беременели.
- Не сомневаюсь, что наставник Зайды обрел множество единомышленников, - Ди неприязненно пожала плечами. - Мне эти индуистские дела не очень-то понятны. Не думала, что Зайда столь похотливая особа.
- Дело давнее. Девчонке с южным темпераментом пришлась по душе тантрическая философия. Куда привлекательней христианских постов и воздержания! "Только через секс можно познать законы мироздания, стать ближе к Богу, избавиться от болезней, искупить земные грехи и спасти душу" - вполне приемлемая заповедь. Особенно для тех, кто обладает неизбытком энергии. Уж лучше секс, чем война.
- Необходима молодость и отменное здоровье. Или они считают, что такое "приближение к Богу" может продолжаться бесконечно?
- Духовному наставнику "храма любви" Гаури Канали сейчас за восемьдесят. Он не утратил активности, принимает многочисленных прихожанок, стремящихся избавиться от бесплодия и других недугов. "Святым отцам"-тантрикам приходится "обслуживать" в день по пять-шесть женщин. Естественно, требуется отменная физическая сила и надлежащий эмоциональный подъем. Но ведь принятие крепкого спиртного входит в обряд "очищения".
- Выходит, Шахтирван стал фанатом тантрической религии и Зайда вслед за ним.
- Не все оказалось так просто. Гуру Шахтирван, которого мы теперь знаем под именем Абура Раджива до того, как податься в "святые" окончил правовое отделение университета в Дели. Но ни адвокатская практика, ни, как оказалось позже, религиозные подвиги, не исчерпывали его дарований. Присытившись эротическими играми Абур сообразил, что духовное совершенство - вещь слишком для него абстрактная, а кратчайший путь к достижению мирского блаженства не секс, а деньги. Причем разбогатеть ему хотелось прямо сейчас, пока физические силы находились в самом расцвете. Для того, чтобы заняться самостоятельной адвокатской практикой требовалось немалое вложение капитала. С этой целью он и разыскал брошенную Зайду.
- Так она же сама - бродяжка без средств и образования.
- Но девушка знала, где хранится главная святыня буддистского монастыря и как к ней пробраться, а Шахтирван был осведомлен о ценности гигантского турмалина в виде куриного яйца. Пользуясь саном священника, он мог проникнуть в главное святилище.
- Зайда стала пособницей мошенника!
- Она исходила из высоких побуждений. Шахтирван уверял, что камень необходим ему для храма его секты - самой истинной, самой угодной Богу. Ритуальная ночь любви с учителем развеяла все сомнения - Зайда помогла Шахтирвану обнаружить тайник со священной реликвией.
- Она догадалась, что обманута лишь когда Шахтирван исчез с добычей и в монастыре объявили траур. А ещё она сообразила, что обладает неким даром видеть сквозь стены. Цель жизни, наконец, стала ясна ей. Двадцатипятилетняя Зайда разуверилась в религиях и наставниках. Она поняла, что мечтает о мести и может рассчитывать только на свои силы.
Благодаря своему знанию санкрита, Зайда устроилась работать в музей Востока в одной из европейских столиц и стала следить на новостями на рынке восточных раритетов. Вскоре пронесся слух, что в частной коллекции египетского мультимиллионера появился легендарный турмелит из тибетского монастыря. Она стала давать регулярные объявления в газету, подписываясь своим индусским именем. Госпожа Бахавалка сообщала, что хочет продать некую ценную вещь из буддистской обители. Кто только не обращался к ней! Но Абур Раджив все же клюнул. Теперь он владел адвокатской конторой в Орли и приобретал популярность, выиграв пару шумных процессов.
Они встретились на нейтральной территории в кафе Латинского квартала. Улицы Парижа засыпал мокрый декабрьский снежок, в витринах и у подъездов светились нарядные рождественские елки.
Зайда впервые видела своего гуру в европейском костюме, а он её - в обличии деловой дамы. Внешность Абура соответствовала кинематографическому образу преуспевающего юриста - высокий, сухощавый господин с чуть серебрящимися висками, смуглым породистым лицом, внимательным взглядом из-за дымчатых стекол, дорогих очков.
Зайда усмехнулась - у неё были очки той же фирмы, а темносерый в тонкую белую полоску английский костюм почти в точности повторял отлично сидевшую на стройном теле Раджива новую модель из коллекции Леграно.
- Мы как из одной банды, - сказала она, сбросив на спинку кресла мягкое длинное пальто.
- Да так оно и есть, - Абур виновато пожал плечами. - Я не мог поступить иначе. Египтянин сделал мне заказ. Я долго колебался, прежде чем решиться на святотатство и уж никак не мог посвятить в свои черные замыслы тебя. Ты казалась такой фанатичной, Бахавалка, - он протянул через стол руку ладонью вверх. Поколебавшись, Зайда вложила в неё свою.
- Как оказалось, у меня была лишь одна страсть - предаваться с тобой "священному ритуалу". Теперь появилось и другое увлечение... Учти, "вирус" распространяется от тебя, святейший. Мне не терпится разбогатеть. Я представляю, как это можно сделать. Нам нужен третий участник профессионал. Поднапрягшись, мы можем сделать так, чтобы в витрине египетского коллекционера осталась копия... Послушай, - Зайда заглянула в насторожившиеся глаза адвоката. - Это будет лишь во благо несчастного - мы же знаем, что украденная святыня способна принести своему незаконному владельцу немало бед.