Наконец карлик закончил разговор, уставился прямо на Риссу (у нее вновь все замерзло внутри от этого взгляда) и… прыгнул прямо на нее!
Он отшатнулась, прижимаясь к острым и холодным камням туннеля. Что-то со свистом пронеслось мимо, словно комета, оставляя за собой слабо светящийся, быстро гаснущий след. Звук, напомнивший ей безумный хохот, растаял вдалеке.
Незнакомец в капюшоне сидел как ни в чем не бывало. Затем, видимо, кто-то окликнул его. Он опустил капюшон и повернулся к Риссе лицом. Она вздрогнула и вновь пережила шок.
Это был Нламинер.
Лицо его, правда, словно хранило на себе отпечатки тысяч боев, в глазах таилась мрачная бездна, а губы давно уже не знали улыбки. Несколько томительных мгновений они смотрели друг другу в глаза (осознавал ли он это?), и Риссе показалось, что гул и суета трактира начинают доноситься до нее откуда-то издалека.
Незнакомец усмехнулся, блеснув ослепительно белыми клыками, и отвернулся вновь.
Рисса уже мчалась обратно, чтобы вернуться скорее в мирную тишину библиотеки.
Рука опустилась на плечо Нламинера, и он едва не выронил тяжеленный том себе на ногу.
Поднял глаза. Риссы не было в кресле напротив. Обернулся и встретился с ней глазами.
— Хотя бы раз привыкнуть к такому! — воскликнул он и нервно облизал клыки. — Что случилось?
— Я только что видела тебя, — пояснила Рисса и опустилась в кресло. Глаза Нламинера расширились, и Рисса описала ему вкратце свое путешествие.
— Очень хорошо! — недовольно сказал он. — Опять я чувствую, что все от меня что-то скрывают. Ты догадываешься о чем-то — по глазам вижу. Правильно?
Рисса кивнула.
— О чем-то, что касается меня. Вновь кивок.
— Тогда почему бы не сказать? Рисса немного помедлила с ответом.
— Ты смотрел вместе со мной в бассейн Андринкса. Помнишь?
Нламинер хмуро кивнул. Как не помнить!
— Этого достаточно. Я не стану ничего пояснять, поскольку тебе следует самому сделать все выводы. Ты что-то видел там — что-то настолько тебя потрясшее, что я тогда испугалась за состояние твоего рассудка…
Рисса вспомнила, с каким страшным лицом он озирался, и продолжала:
— …И я не буду расспрашивать, что именно ты там видел. Это меня не касается.
Она помолчала. Нламинер опустился обратно в кресло, с плохо скрытой досадой на лице.
Такое выражение частенько встречалось на лицах у детей. Которым отказываются сообщать ответ на загадку, что оказалась им не под силам. Которые считают себя обиженными.
— Если кто-нибудь расскажет, что именно видел в том бассейне, может случиться что-нибудь непоправимое, — пояснила она почти оправдывающимся тоном.
Нламинер вздохнул, и самообладание вернулось к нему.
— Понятно, — произнес он устало. — Я подумаю. Пока же вот, смотри, моя следующая находка.
Он положил перед Риссой открытую книгу. Огромная, чуть ли не в квадратный фут картина занимала всю страницу.
С нее Риссе приветливо улыбался тот самый карлик, которого она разглядывала совсем недавно. Только глаза у существа на изображении не светились лихорадочным светом, а лицо излучало не подозрительность, а доброту.
Она посмотрела на иллюстрацию и подняла глаза на Нламинера. Тот был явно восхищен своей находкой и довольно улыбался. Затем прижал палец к губам.
— Только не читай его имя вслух, — предупредил он. — Иначе у нас будут неприятности.
Он указал ей под стол. Там виднелись останки сожженной дотла книги. Видно, огонь был очень сильным: белела кучка пепла, и запаха почти не ощущалось.
— Хорошо, что нашелся второй экземпляр, — пояснил Нламинер и откинулся в кресле, закрыв глаза.
Они сидели снаружи от библиотеки. Нламинер развлекался тем, что рисовал в пыли запретное имя, и тут же поднимался ветерок, который сдувал его. Он не осмелился выцарапывать его в камне — как знать, может, земля тогда разверзнется под ногами, чтобы стереть с камня надпись, которой не должно быть. В конце концов Рисса поймала его за руку.
— Остынь, — посоветовала она. — Не привлекай к себе внимания.
— Послушай, — повернулся он к ней, и хитрые огоньки зажглись в его глазах. — Этот трюк — с именем, которое нельзя произнести, чтобы не быть замеченным, — он ведь довольно старый?
— Старый, — пожала плечами она. — Многие на Ралионе им пользуются. Конечно, все не так сильно. Как правило, это работает в пределах дома… иногда города. Для большей области влияния требуются чудовищные затраты энергии…
Она вновь запнулась.
— А боги этим пользуются?
— Пользуются, только не этим. Боги кругом, — Рисса начертила в воздухе круг. — Они присутствуют сразу во всех местах. Им не нужно произносить заклинания, чтобы почувствовать обращение к себе. Самого обращения достаточно.
— Понятно. — Нламинер почесал затылок. — Похоже, что наш знакомый как-то раз прибег к этому заклинанию, да так и наращивает мощность. Может быть, даже не подозревая об этом.
Нламинер улегся прямо на чахлую траву и прикрыл глаза.
— Вертится одна идея в голове, — произнес он, не открывая глаз. — Попытаюсь поймать ее.
Рисса наблюдала за его лицом. Выражение на нем было ей знакомо: всякий раз, когда Нламинера настигало озарение, на лице его было точно такое же, немного насмешливое, выражение. Она уселась рядом, перебирая камушки под руками и вспоминая.
Опустив шест, Рисса критически оглядела своего нового знакомого.
— Кто учил тебя фехтовать? Нламинер смутился.
— Я пытался учиться у тренеров Оннда, но на лучших у меня не было денег.
— Понятно. — Она поджала губы. — До сей поры тебе везло, но удача не может длиться бесконечно.
«Почему не может?» — хотел спросить Нламинер, но взглянул в ее глаза и передумал.
Три дня после неожиданной ночной схватки с нежитью восстановили его силы, но изредка странная ноющая боль поражала все его мускулы и суставы на несколько секунд… чтобы так же неожиданно отпустить. Словно ревматизм, подумал он. Рисса, выслушав его описания, сказала только, что со временем это пройдет.
— У нас еще есть восемь-девять дней, — сказала Рисса и извлекла из чехла на спине свой жезл. — Придется тебя немного подучить, иначе нам обоим может сильно не повезти.
Так начались безрадостные дни, наполненные исключительно уроками. К концу дня Нламинер совершенно выматывался, в то время как Рисса выглядела возмутительно бодрой. Он впервые увидел, что такое хорошее владение оружием. Кроме жезла (который она предпочитала) Рисса неплохо владела также мечом и посохом.
— То, чему тебя учили, — говорила она, показывая Нламинеру основные оборонительные приемы, — годится для спортивного боя. Ни в настоящем бою, ни тем более в бою с чудовищами тебе все это не поможет. За несколько дней я не смогу тебя научить всему, но основы дать успею.
Как настоящий учитель, попытки улизнуть от тренировок она встречала весьма прохладно.
— Там, внизу, нам придется встретиться с подавляющими силами, — пояснила она. — Другой дороги отсюда все равно нет — либо слезать с обрыва, либо возвращаться через Сингару. Если же мы проведем здесь слишком много времени, следующая группа нападающих окажется нам не по зубам.
Это произошло на четвертый день занятий. Нламинер уже испытывал острое отвращение к занятиям (что, как говорила Рисса, является верным признаком того, что они необходимы).
Они стояли друг перед другом, вооруженные шестами, что должны были изображать мечи.
На второй или третий раунд их поединка странное чувство посетило Нламинера: словно его разум отделяется от тела. Он следил, как тело его, словно само по себе, движется, принимает ту или иную позу, как руки движут шестом. Время ускорилось. После нескольких секунд такого состояния что-то будто бы взорвалось у него в голове — ослепительная вспышка, принесшая неожиданное знание. Позже он рассказывал, что ощущения были сродни стихам, что возникли у него перед глазами. Слова были понятны, хотя и не переводились точно ни на один язык. Ближайший перевод был примерно таким:
Где та стрела,
Что взмыла ввысь
И вслед за сбитой ей звездой
назад вернулась?
После этого время пошло прежним ходом.
Теперь, однако, мускулы его обрели привычку владеть мечом, тело — знание о том, как, куда и когда надо двигаться, а разум — обостренное чувство того, куда будет нанесен удар. Он не обратил внимание на ложный выпад, шагнул, поворачиваясь, вглубь незащищенной области и ударил.
Шест вырвался из рук Риссы, переломился в воздухе и упал по обе стороны от нее. А шест Нламинера остановился посреди замаха у ее шеи.
Нламинер опустил шест и сел, стараясь унять неожиданно возникшую дрожь в руках.
Рисса замерла, пораженная. У нее в глазах еще стояло фантастически быстрое движение, которое обезоружило ее. Бой был завершен профессионально, за два молниеносных движения. Как ему это удалось?
— Впечатляет, — произнесла она, когда обрела дар речи. — Ты что, намеренно притворялся?
— Нет, только что научился, — ответил он, стуча зубами. Отвратительная дрожь все не проходила. Рисса посмотрела ему в глаза и сразу же поверила.
Кто-то тихонько кашлянул.
Нламинер немедленно вскочил на ноги, а Рисса открыла глаза, прогоняя воспоминания.
Шаннар-Арлион стоял перед ними и довольно улыбался.
— Началось, — произнес он без какого бы то ни было вступления. — Боги уже начали назначать судей, а наш общий знакомый с напарником развили бурную деятельность. Мне срочно нужно его имя. Успели выяснить?
Нламинер и Рисса кивнули.
— Превосходно. — Шаннар кинул что-то Нламинеру, и тот машинально поймал предмет. Это была массивная, хотя и тонкая, золотая цепочка. — Надень на шею, — посоветовал он. — Это от Дайнера.
— От кого? — поразился Нламинер, разглядывая цепочку. Рисса шепнула ему на ухо: «Дайнер — бог-посредник между смертными и остальными богами».
— От него, — невозмутимо продолжал Шаннар. — Я тут поговорил с некоторыми из богов… Они согласны будут помочь вам, так что этот предмет может пригодиться. Однако мой совет — просите помощи только в крайнем случае.
Нламинер пожал плечами и надел цепочку.
— Сейчас вы мне скажете имя, — продолжал Шаннар, — и я уйду. Будьте готовы к неприятностям в любой момент. Как только мой… э-э-э… небольшой обман всплывет, наш общий знакомый будет, мягко говоря, недоволен. Вам придется проникнуть к нему домой и утихомирить его.
— Но как?! — воскликнул Нламинер. Шаннар пожал плечами.
— Понятия не имею. У меня и без того хватает дел, так что думайте сами. Не забудьте про его напарника — он для меня по-прежнему неосязаем, и что от него ждать, я не знаю. Так как его зовут?
— Его зовут Токссар, — произнесла Рисса, прежде чем Нламинер успел ее остановить. Шаннар кивнул и исчез.
— Не стоило говорить… — начал было Нламинер и осекся.
Черная трещина открылась за спиной у Риссы. Порыв ледяного ветра швырнул ее внутрь и сбил с ног Нламинера. Прежде чем он сумел подняться на ноги, трещина сомкнулась с грохотом, от которого заложило уши.
Нламинеру показалось, что чей-то гулкий хохот донесся до него.
— Я доберусь до тебя! — крикнул он в ярости и погрозил небу кулаками.
Когда он разжал кулаки, каменное крошево высыпалось наземь.
Глава десятая
Он отшатнулась, прижимаясь к острым и холодным камням туннеля. Что-то со свистом пронеслось мимо, словно комета, оставляя за собой слабо светящийся, быстро гаснущий след. Звук, напомнивший ей безумный хохот, растаял вдалеке.
Незнакомец в капюшоне сидел как ни в чем не бывало. Затем, видимо, кто-то окликнул его. Он опустил капюшон и повернулся к Риссе лицом. Она вздрогнула и вновь пережила шок.
Это был Нламинер.
Лицо его, правда, словно хранило на себе отпечатки тысяч боев, в глазах таилась мрачная бездна, а губы давно уже не знали улыбки. Несколько томительных мгновений они смотрели друг другу в глаза (осознавал ли он это?), и Риссе показалось, что гул и суета трактира начинают доноситься до нее откуда-то издалека.
Незнакомец усмехнулся, блеснув ослепительно белыми клыками, и отвернулся вновь.
Рисса уже мчалась обратно, чтобы вернуться скорее в мирную тишину библиотеки.
Рука опустилась на плечо Нламинера, и он едва не выронил тяжеленный том себе на ногу.
Поднял глаза. Риссы не было в кресле напротив. Обернулся и встретился с ней глазами.
— Хотя бы раз привыкнуть к такому! — воскликнул он и нервно облизал клыки. — Что случилось?
— Я только что видела тебя, — пояснила Рисса и опустилась в кресло. Глаза Нламинера расширились, и Рисса описала ему вкратце свое путешествие.
— Очень хорошо! — недовольно сказал он. — Опять я чувствую, что все от меня что-то скрывают. Ты догадываешься о чем-то — по глазам вижу. Правильно?
Рисса кивнула.
— О чем-то, что касается меня. Вновь кивок.
— Тогда почему бы не сказать? Рисса немного помедлила с ответом.
— Ты смотрел вместе со мной в бассейн Андринкса. Помнишь?
Нламинер хмуро кивнул. Как не помнить!
— Этого достаточно. Я не стану ничего пояснять, поскольку тебе следует самому сделать все выводы. Ты что-то видел там — что-то настолько тебя потрясшее, что я тогда испугалась за состояние твоего рассудка…
Рисса вспомнила, с каким страшным лицом он озирался, и продолжала:
— …И я не буду расспрашивать, что именно ты там видел. Это меня не касается.
Она помолчала. Нламинер опустился обратно в кресло, с плохо скрытой досадой на лице.
Такое выражение частенько встречалось на лицах у детей. Которым отказываются сообщать ответ на загадку, что оказалась им не под силам. Которые считают себя обиженными.
— Если кто-нибудь расскажет, что именно видел в том бассейне, может случиться что-нибудь непоправимое, — пояснила она почти оправдывающимся тоном.
Нламинер вздохнул, и самообладание вернулось к нему.
— Понятно, — произнес он устало. — Я подумаю. Пока же вот, смотри, моя следующая находка.
Он положил перед Риссой открытую книгу. Огромная, чуть ли не в квадратный фут картина занимала всю страницу.
С нее Риссе приветливо улыбался тот самый карлик, которого она разглядывала совсем недавно. Только глаза у существа на изображении не светились лихорадочным светом, а лицо излучало не подозрительность, а доброту.
Она посмотрела на иллюстрацию и подняла глаза на Нламинера. Тот был явно восхищен своей находкой и довольно улыбался. Затем прижал палец к губам.
— Только не читай его имя вслух, — предупредил он. — Иначе у нас будут неприятности.
Он указал ей под стол. Там виднелись останки сожженной дотла книги. Видно, огонь был очень сильным: белела кучка пепла, и запаха почти не ощущалось.
— Хорошо, что нашелся второй экземпляр, — пояснил Нламинер и откинулся в кресле, закрыв глаза.
Они сидели снаружи от библиотеки. Нламинер развлекался тем, что рисовал в пыли запретное имя, и тут же поднимался ветерок, который сдувал его. Он не осмелился выцарапывать его в камне — как знать, может, земля тогда разверзнется под ногами, чтобы стереть с камня надпись, которой не должно быть. В конце концов Рисса поймала его за руку.
— Остынь, — посоветовала она. — Не привлекай к себе внимания.
— Послушай, — повернулся он к ней, и хитрые огоньки зажглись в его глазах. — Этот трюк — с именем, которое нельзя произнести, чтобы не быть замеченным, — он ведь довольно старый?
— Старый, — пожала плечами она. — Многие на Ралионе им пользуются. Конечно, все не так сильно. Как правило, это работает в пределах дома… иногда города. Для большей области влияния требуются чудовищные затраты энергии…
Она вновь запнулась.
— А боги этим пользуются?
— Пользуются, только не этим. Боги кругом, — Рисса начертила в воздухе круг. — Они присутствуют сразу во всех местах. Им не нужно произносить заклинания, чтобы почувствовать обращение к себе. Самого обращения достаточно.
— Понятно. — Нламинер почесал затылок. — Похоже, что наш знакомый как-то раз прибег к этому заклинанию, да так и наращивает мощность. Может быть, даже не подозревая об этом.
Нламинер улегся прямо на чахлую траву и прикрыл глаза.
— Вертится одна идея в голове, — произнес он, не открывая глаз. — Попытаюсь поймать ее.
Рисса наблюдала за его лицом. Выражение на нем было ей знакомо: всякий раз, когда Нламинера настигало озарение, на лице его было точно такое же, немного насмешливое, выражение. Она уселась рядом, перебирая камушки под руками и вспоминая.
Опустив шест, Рисса критически оглядела своего нового знакомого.
— Кто учил тебя фехтовать? Нламинер смутился.
— Я пытался учиться у тренеров Оннда, но на лучших у меня не было денег.
— Понятно. — Она поджала губы. — До сей поры тебе везло, но удача не может длиться бесконечно.
«Почему не может?» — хотел спросить Нламинер, но взглянул в ее глаза и передумал.
Три дня после неожиданной ночной схватки с нежитью восстановили его силы, но изредка странная ноющая боль поражала все его мускулы и суставы на несколько секунд… чтобы так же неожиданно отпустить. Словно ревматизм, подумал он. Рисса, выслушав его описания, сказала только, что со временем это пройдет.
— У нас еще есть восемь-девять дней, — сказала Рисса и извлекла из чехла на спине свой жезл. — Придется тебя немного подучить, иначе нам обоим может сильно не повезти.
Так начались безрадостные дни, наполненные исключительно уроками. К концу дня Нламинер совершенно выматывался, в то время как Рисса выглядела возмутительно бодрой. Он впервые увидел, что такое хорошее владение оружием. Кроме жезла (который она предпочитала) Рисса неплохо владела также мечом и посохом.
— То, чему тебя учили, — говорила она, показывая Нламинеру основные оборонительные приемы, — годится для спортивного боя. Ни в настоящем бою, ни тем более в бою с чудовищами тебе все это не поможет. За несколько дней я не смогу тебя научить всему, но основы дать успею.
Как настоящий учитель, попытки улизнуть от тренировок она встречала весьма прохладно.
— Там, внизу, нам придется встретиться с подавляющими силами, — пояснила она. — Другой дороги отсюда все равно нет — либо слезать с обрыва, либо возвращаться через Сингару. Если же мы проведем здесь слишком много времени, следующая группа нападающих окажется нам не по зубам.
Это произошло на четвертый день занятий. Нламинер уже испытывал острое отвращение к занятиям (что, как говорила Рисса, является верным признаком того, что они необходимы).
Они стояли друг перед другом, вооруженные шестами, что должны были изображать мечи.
На второй или третий раунд их поединка странное чувство посетило Нламинера: словно его разум отделяется от тела. Он следил, как тело его, словно само по себе, движется, принимает ту или иную позу, как руки движут шестом. Время ускорилось. После нескольких секунд такого состояния что-то будто бы взорвалось у него в голове — ослепительная вспышка, принесшая неожиданное знание. Позже он рассказывал, что ощущения были сродни стихам, что возникли у него перед глазами. Слова были понятны, хотя и не переводились точно ни на один язык. Ближайший перевод был примерно таким:
Где та стрела,
Что взмыла ввысь
И вслед за сбитой ей звездой
назад вернулась?
После этого время пошло прежним ходом.
Теперь, однако, мускулы его обрели привычку владеть мечом, тело — знание о том, как, куда и когда надо двигаться, а разум — обостренное чувство того, куда будет нанесен удар. Он не обратил внимание на ложный выпад, шагнул, поворачиваясь, вглубь незащищенной области и ударил.
Шест вырвался из рук Риссы, переломился в воздухе и упал по обе стороны от нее. А шест Нламинера остановился посреди замаха у ее шеи.
Нламинер опустил шест и сел, стараясь унять неожиданно возникшую дрожь в руках.
Рисса замерла, пораженная. У нее в глазах еще стояло фантастически быстрое движение, которое обезоружило ее. Бой был завершен профессионально, за два молниеносных движения. Как ему это удалось?
— Впечатляет, — произнесла она, когда обрела дар речи. — Ты что, намеренно притворялся?
— Нет, только что научился, — ответил он, стуча зубами. Отвратительная дрожь все не проходила. Рисса посмотрела ему в глаза и сразу же поверила.
Кто-то тихонько кашлянул.
Нламинер немедленно вскочил на ноги, а Рисса открыла глаза, прогоняя воспоминания.
Шаннар-Арлион стоял перед ними и довольно улыбался.
— Началось, — произнес он без какого бы то ни было вступления. — Боги уже начали назначать судей, а наш общий знакомый с напарником развили бурную деятельность. Мне срочно нужно его имя. Успели выяснить?
Нламинер и Рисса кивнули.
— Превосходно. — Шаннар кинул что-то Нламинеру, и тот машинально поймал предмет. Это была массивная, хотя и тонкая, золотая цепочка. — Надень на шею, — посоветовал он. — Это от Дайнера.
— От кого? — поразился Нламинер, разглядывая цепочку. Рисса шепнула ему на ухо: «Дайнер — бог-посредник между смертными и остальными богами».
— От него, — невозмутимо продолжал Шаннар. — Я тут поговорил с некоторыми из богов… Они согласны будут помочь вам, так что этот предмет может пригодиться. Однако мой совет — просите помощи только в крайнем случае.
Нламинер пожал плечами и надел цепочку.
— Сейчас вы мне скажете имя, — продолжал Шаннар, — и я уйду. Будьте готовы к неприятностям в любой момент. Как только мой… э-э-э… небольшой обман всплывет, наш общий знакомый будет, мягко говоря, недоволен. Вам придется проникнуть к нему домой и утихомирить его.
— Но как?! — воскликнул Нламинер. Шаннар пожал плечами.
— Понятия не имею. У меня и без того хватает дел, так что думайте сами. Не забудьте про его напарника — он для меня по-прежнему неосязаем, и что от него ждать, я не знаю. Так как его зовут?
— Его зовут Токссар, — произнесла Рисса, прежде чем Нламинер успел ее остановить. Шаннар кивнул и исчез.
— Не стоило говорить… — начал было Нламинер и осекся.
Черная трещина открылась за спиной у Риссы. Порыв ледяного ветра швырнул ее внутрь и сбил с ног Нламинера. Прежде чем он сумел подняться на ноги, трещина сомкнулась с грохотом, от которого заложило уши.
Нламинеру показалось, что чей-то гулкий хохот донесся до него.
— Я доберусь до тебя! — крикнул он в ярости и погрозил небу кулаками.
Когда он разжал кулаки, каменное крошево высыпалось наземь.
Глава десятая
Один.
Нламинер довольно долго стоял, глядя на место, где только что была Рисса. У него чесался язык сообщить всем богам и всем тем, кто впутал их двоих в непонятную и затяжную игру, все, что он о них думает. Да только с цепочкой Дайнера его могли услышать (а нрав у богов бывает разный), да и сниматься эта цепочка не пожелала.
За несколько лет общения с Риссой Нламинер успел отучиться от иррационального страха перед смертью, который привили ему люди. Кроме того, его «шестое чувство», которое не раз указывало ему нужное решение, говорило, что она все еще жива… Только где? Вторым «подарком» от людей, избавиться от которого было труднее, была пассивность. Анлавен жил, пребывая в неторопливом безмятежном сне; все указания свыше — от правительства ли или еще от кого — принимались как должное, какими бы они ни были. Думать полагалось избранным.
Теперь он не знал, за что взяться.
Прежде всего, стоило следить за мыслями. То, что боги обещали содействие, не означает, что оно будет дано бесплатно. И так уже было высказано несколько обещаний, выполнять которые еще предстояло.
Посему он подавил немедленное желание спросить у кого-нибудь из богов, куда дели его подругу, и потребовать, чтобы ее вернули обратно.
Да и у кого спрашивать? Он перебрал в уме известные ему культы и осознал с ужасом, как мало он о них знает! Всю жизнь казалось, что нет нужды обременять себя подобным знанием:
будет необходимость — узнаешь. Теперь необходимость была, но было ли время? Когда Арлион появится вновь?
Неизвестно.
Нламинер вздохнул и собрался с мыслями. Все остальное вокруг него не изменилось. Позади виднелась распахнутая дверь в Библиотеку. Пожалуй, для начала это сойдет.
Будем считать, что времени достаточно. А раз времени достаточно, надо срочно узнать о культах Ралиона все, что удастся.
Когда Нламинер добрался до каталога, паника и ощущение беспомощности прошли.
Куда ни глянь, кругом расстилалась ледяная пустыня.
Однако прямо под ногами была теплая и мягкая земля; неподалеку росли деревья, обрамляя небольшое озерцо. Здесь царило лето; в полумиле отсюда в любую сторону царила вечная зима.
Шаннар некоторое время бродил по роще, пока не осознал, что никого здесь нет. Не то чтобы совсем никого: где-то над головой пели птицы, стрекотали и жужжали насекомые — крохотный мирок жил летней жизнью, совершенно необычной и невероятной в таких условиях.
«Это — последний визит», — подумал Шаннар и вздохнул. За исключением перемещений между многочисленными порталами, которыми были связаны все миры, где он побывал, путешествовать приходилось пешком. Ноги гудели и плохо слушались своего хозяина. «Мало тренировки», — подумал он и усмехнулся. Он попытался вспомнить, чем занимался, когда очередной «вызов» вырвал его из привычного окружения и поместил на Ралион, ничего не понимающего и безоружного. Всякий раз «вызов» заставал его врасплох.
«Интересно, я один такой?» — подумал он, и эта мысль внушила беспокойство. В самом деле, сколько существ выполняют волю невидимого судьи, который требует от них, чтобы задача, о которой всегда приходится догадываться самостоятельно, была решена как можно быстрее? Если он не один такой, было бы интересно познакомиться с коллегами. Или товарищами по несчастью. В конце миссии всякий раз вместо благодарности ему достаются угрозы и упреки. Так уж устроен мир.
Интересно, куда подевался хозяин этих мест? Шаннар поднял камушек и бросил в озеро, перепугав стайку небольших толстых рыбок. В разбегающихся волнах закачались кроны деревьев, побежало рябью ослепительно синее небо. Вздохнув, он сел у озера и уставился на свое отражение.
Тут до него дошло, что в воде отражаются двое. Он оглянулся — никого. Вторым был худощавый, практически лысый человек, который пристально смотрел ему в глаза. Что ж, дело хозяйское.
— Приветствую! — Шаннар махнул рукой отражению, и оно кивнуло в ответ.
Затем отражение постепенно растаяло, а на берегу материализовался его владелец.
— Эзоксу? — спросил Шаннар, и человек кивнул. — Наконец-то, — произнес Шаннар, вытягиваясь на траве. — Ты уж извини, что я без должного почтения. Я до того утомился ходить из гостей в гости…
— Знаю. — Владыка Мудрости опустился в возникшее из воздуха кресло и устроился поудобнее. — Что ты затеял на этот раз?
— Я затеял? — Шаннар обиженно покосился на собеседника. — Во-первых, не я, а… — Он оглянулся. — Нас здесь никто не услышит?
— Никто, — покачал головой Эзоксу. Шаннар понизил голос и назвал имя.
— Тот, кто его произнес вслух в последний раз, похоже, нарвался на неприятности, — пояснил он. — Надо будет, конечно, помочь… как-нибудь. Тебе это имя что-нибудь говорит?
Эзоксу смотрел куда-то сквозь него, и Шаннар представил, как на миллионах миров бессчетные его воплощения сейчас перебирают все те бездонные океаны знаний, хозяином которых он считался. Прошло несколько секунд, и взгляд Эзоксу стал более осмысленным.
— Был такой бог, весьма скромных возможностей, местный для небольшого селения. Но о нем уже несколько тысяч лет никто не вспоминает.
— Скоро вспомнят, — пообещал Шаннар. — Кто-то, кто назвался его именем, скоро соберет Суд Смертных…
— Известно.
— А известно, что он потребует? Эзоксу выглядел растерянным, и Шаннар в очередной раз насладился ощущением. Хоть какая-то компенсация за все эти длинные, трудные и утомительные разговоры!
— По правилам, это не оглашается до начала Суда.
— Он потребует изгнания нескольких других божеств и попытается присвоить их области влияния. По крайней мере, на Ралионе.
— Бессмысленно. — Эзоксу покачал головой. — Судьи его не поддержат. Потрясения были бы слишком сильными.
— А если поддержат?
— Что ты имеешь в виду?
Шаннар выдержал паузу и объяснил:
— Претендент тихонько сидел на Ралионе несколько столетий и кого-то ожидал. Он нашел себе интересного напарника — имя Нламинер из Анлавена тебе что-нибудь говорит?
Эзоксу вновь посмотрел куда-то в пустоту, после чего ответил:
— Говорит. Но я полагаю, ты с ним уже знаком.
— Знаком. У этого малого не было отражения в бассейне Андринкса.
Эзоксу нахмурил брови.
— И он теперь в напарниках у претендента? Какая жалость!
— Не совсем. Его двойник. Двойник идеальный, но содержимое его телесной оболочки для меня невидимо. Скажи, ты можешь попытаться увидеть двойника?
— Попытаюсь. — Эзоксу помедлил секунду-другую и ответил голосом, в котором звучало искреннее удивление: — Не могу!..
— Вот так. — Шаннар покивал головой. — Никто его не видит. Только смертные, но и для них он, скорее всего, принимает какой-нибудь неприметный облик. Вчера начали назначать Судей. У меня есть полная уверенность в том, что эта парочка попытается как-то на них повлиять.
Воцарилось молчание.
— Так что ты хочешь? — Впервые за время их разговора Эзоксу посмотрел Шаннару в глаза. — Все это очень странно, но я не имею права вмешиваться.
— Я хочу устроить небольшой розыгрыш, — невозмутимо сказал Шаннар, глядя в глаза божества. — Если не действовать, то, возможно, половина божеств вскоре покинет Ралион. Заметят это немногие, но когда заметят, будет уже поздно. Так что я хочу расстроить Суд.
— Ты с ума сошел! — Суд Смертных был чем-то вроде высшей инстанции для всех божеств — но не для Шаннара. Теперь в голосе Эзоксу звучал ужас. — Ты понимаешь, чем это может обернуться для нас всех?
— Не для всех. — Шаннар поднялся с травы. — Всего лишь для двух смертных, которых претендент избрал своим инструментом. И для меня. Я открою еще одну страшную тайну, Эзоксу: претендент вовсе не является божеством. Пока. Но если он выиграет Суд, то в пантеоне появится еще один персонаж… и весьма мрачный, смею заметить. Слуги Хаоса покажутся сущим подарком по сравнению с ним. Ты же знаешь, никто так не кровожаден и мстителен, как смертные.
— Я уже пообещал помочь этим двум. Не слишком ли многого ты от меня хочешь?
Шаннар мысленно проклял самомнение всех божеств, включая Владыку Мудрости, и вновь заговорил.
Прошло немало времени, прежде чем ему удалось убедить своего несговорчивого собеседника.
— …Зайди как-нибудь ко мне, когда все это закончится, — сказал ему Эзоксу. — Я что-то уже не ощущаю себя всезнающим. Неловко получается!
— Загляну, — пообещал Шаннар весело. — Кстати, тебе будет интересно поговорить с Нламинером. Или с ними обоими. Кстати, услуга за услугу. Где они сейчас находятся?
На сей раз Эзоксу очень недолго медлил с ответом.
— Ни на одной области, мне доступной, их нет.
— Значит, где-то на окраине. — Шаннар что-то прикидывал в уме. — Это очень плохо. Он, конечно, может тебя позвать, да вот только…
— Что только?
— Я ему посоветовал обращаться к богам только в самом крайнем случае.
— Ну что же, — заметил Эзоксу. — Вот и посмотрим, насколько он силен. Жаль, конечно, что первым его увидел претендент…
— Первым его увидел кто-то другой, — возразил Шаннар. — Ну ладно, мы еще поговорим об этом. До встречи!
Одиночество сильно мешало ему. Сам он вряд ли смог бы подобрать подходящее слово для нового ощущения. К большому облегчению его приемных родителей, Нламинер вовсе не интересовался вопросами своего появления на свет и тонкостями взаимоотношений между полами вообще. Словно уже знал все, что ему было нужно.
Если бы его хоть раз показали эмпату (воспринимающему эмоции) — Флоссу, например, — тот бы наверняка заинтересовался этим необычным ребенком, который оставался глух к одним видам эмоциональных переживаний и необычайно чувствителен к другим. Этого, однако, не произошло.
В окружающих он более всего ценил честность.
Во всех остальных отношениях Нламинер также был уникален… впрочем, как и все мы. Так или иначе, он сумел успокоить ноющее, неприятное чувство утраты и усилием воли поддерживал работоспособное состояние. Вследствие какого-то колдовства ни пить, ни есть ему не хотелось, пока он находился в Библиотеке. Его тайные ожидания не сбылись: никого больше в Библиотеке так и не появилось.
А жаль, подумал он. Никакого способа следить за временем не было (по подозрениям самого Нламинера, время здесь вообще не шло), но по внутренним часам прошло не менее трех суток, прежде чем он, прихватив с собой несколько книг (которые, как ему казалось, еще пригодятся), вышел наружу, в бескрайние пустоши.
— Каждая дверь не лучше других, — сказал он вслух и твердо открыл дверь с надписью «ТЕАТР».
К его удивлению, изнутри вырвался не пыльный и застойный, но чистый, бодрящий воздух, наполненный хвойным ароматом.
Селиан Килор, потомственный ткач, был немало удивлен, когда богатый эскорт прибыл кнему домой и пригласил его в храм Элиора, оказывая почести, которые подобали бы какому-нибудь богатому аристократу.
Пока его торжественно везли в храм, его соседи по улице успели составить несколько версий происходящего. Фигурировали такие интересные версии, как участь жертвы на каком-нибудь особо торжественном празднестве гневного бога; неожиданно вскрывшиеся родственные связи с каким-нибудь высокопоставленным жрецом; такие впечатляющие предположения, как кража большого количества храмовых сокровищ, и многое другое. Если бы не крайний ужас, который не отпускал ткача всю дорогу, он, без сомнения, достойно бы ответил зубоскалам.
К его невероятному удивлению, миссия, которую ему поручили, была равно ответственной и почетной. Сам он слышал о Суде Смертных, но быть самому избранным Судьей! Это была слава на всю жизнь, чем бы Суд ни закончился. Он только робко заметил, что не имеет никакого отношения к культу (мстительный характер Бога-Солнца был ему хорошо известен).
— Это не имеет значения, — ответили ему.
После чего с почетом проводили домой. На сей раз массивная золотая эмблема на его шее мигом пресекла всевозможные разговоры. Шутки шутками, а смеяться над Судьей, избранным Элиором, означало бы значительно сократить срок своей жизни…
…Поздно вечером в дверь его дома постучали. Селиан, чей разум перебирал радужные перспективы, с неохотой оторвался от раздумий и открыл дверь.
За ней стоял высокий незнакомец, отличавшийся от человека только очень длинными клыками. Он улыбнулся (Селиан вздрогнул) и вежливо спросил:
— Имею ли честь говорить с Судьей Селианом Килором?
— Вы из… Храма? — спросил почему-то Селиан, глядя в глубокие, затягивающие черные зрачки пришельца.
— В некотором смысле, — ответил тот. — Я вас надолго не задержу.
Селиан впустил гостя в дом и запер дверь.
Нламинер сделал несколько шагов и остановился в недоумении. Затем оглянулся. Дверь «наружу» висела в воздухе, безо всякой видимой опоры. А вокруг расстилались подозрительно знакомые холмы…
Впрочем, нет. На горизонте виднелось величественное куполообразное строение. Должно быть, это и есть Театр. Одинокие небольшие постройки — полуразвалившиеся хижины, какие-то памятники и совсем непонятные сооружения украшали собой холмы.
Слева от него глухо заворчал отдаленный гром, и Нламинер обернулся. Обернулся и тут же присел от неожиданности, не зная, спасаться ли ему бегством или вцепиться в землю, слиться с ней, держаться до последнего.
Огромная, непередаваемо грозная и клубящаяся грозовая туча возвышалась на расстоянии нескольких шагов от него. Она висела всего в футе-другом от земли, щедро изливая на нее свои водяные запасы. Внутри ее черной массы непрерывно сверкали молнии; время от времени доносились раскаты грома. Небывалое зрелище совсем парализовало Нламинера — сил хватило только на то, чтобы не кинуться без оглядки подальше от такого дива.
Он так и не нашел в себе храбрости дотронуться до тучи рукой и предпочел отвернуться и пойти к Театру. Несколько раз оборачивался — туча лениво плыла своей дорогой, и размеры ее были просто потрясающими. Судя по всему, ползти над одним и тем же местом ей предстояло несколько дней.
Только теперь он заметил, что и обычные облака тоже плывут чуть-чуть ниже уровня его головы. Все остальное — деревья, кусты, даже птицы, которые в изобилии летали вокруг, — было нормального размера, и острое чувство нереальности долго не отпускало Нламинера.
Нламинер довольно долго стоял, глядя на место, где только что была Рисса. У него чесался язык сообщить всем богам и всем тем, кто впутал их двоих в непонятную и затяжную игру, все, что он о них думает. Да только с цепочкой Дайнера его могли услышать (а нрав у богов бывает разный), да и сниматься эта цепочка не пожелала.
За несколько лет общения с Риссой Нламинер успел отучиться от иррационального страха перед смертью, который привили ему люди. Кроме того, его «шестое чувство», которое не раз указывало ему нужное решение, говорило, что она все еще жива… Только где? Вторым «подарком» от людей, избавиться от которого было труднее, была пассивность. Анлавен жил, пребывая в неторопливом безмятежном сне; все указания свыше — от правительства ли или еще от кого — принимались как должное, какими бы они ни были. Думать полагалось избранным.
Теперь он не знал, за что взяться.
Прежде всего, стоило следить за мыслями. То, что боги обещали содействие, не означает, что оно будет дано бесплатно. И так уже было высказано несколько обещаний, выполнять которые еще предстояло.
Посему он подавил немедленное желание спросить у кого-нибудь из богов, куда дели его подругу, и потребовать, чтобы ее вернули обратно.
Да и у кого спрашивать? Он перебрал в уме известные ему культы и осознал с ужасом, как мало он о них знает! Всю жизнь казалось, что нет нужды обременять себя подобным знанием:
будет необходимость — узнаешь. Теперь необходимость была, но было ли время? Когда Арлион появится вновь?
Неизвестно.
Нламинер вздохнул и собрался с мыслями. Все остальное вокруг него не изменилось. Позади виднелась распахнутая дверь в Библиотеку. Пожалуй, для начала это сойдет.
Будем считать, что времени достаточно. А раз времени достаточно, надо срочно узнать о культах Ралиона все, что удастся.
Когда Нламинер добрался до каталога, паника и ощущение беспомощности прошли.
Куда ни глянь, кругом расстилалась ледяная пустыня.
Однако прямо под ногами была теплая и мягкая земля; неподалеку росли деревья, обрамляя небольшое озерцо. Здесь царило лето; в полумиле отсюда в любую сторону царила вечная зима.
Шаннар некоторое время бродил по роще, пока не осознал, что никого здесь нет. Не то чтобы совсем никого: где-то над головой пели птицы, стрекотали и жужжали насекомые — крохотный мирок жил летней жизнью, совершенно необычной и невероятной в таких условиях.
«Это — последний визит», — подумал Шаннар и вздохнул. За исключением перемещений между многочисленными порталами, которыми были связаны все миры, где он побывал, путешествовать приходилось пешком. Ноги гудели и плохо слушались своего хозяина. «Мало тренировки», — подумал он и усмехнулся. Он попытался вспомнить, чем занимался, когда очередной «вызов» вырвал его из привычного окружения и поместил на Ралион, ничего не понимающего и безоружного. Всякий раз «вызов» заставал его врасплох.
«Интересно, я один такой?» — подумал он, и эта мысль внушила беспокойство. В самом деле, сколько существ выполняют волю невидимого судьи, который требует от них, чтобы задача, о которой всегда приходится догадываться самостоятельно, была решена как можно быстрее? Если он не один такой, было бы интересно познакомиться с коллегами. Или товарищами по несчастью. В конце миссии всякий раз вместо благодарности ему достаются угрозы и упреки. Так уж устроен мир.
Интересно, куда подевался хозяин этих мест? Шаннар поднял камушек и бросил в озеро, перепугав стайку небольших толстых рыбок. В разбегающихся волнах закачались кроны деревьев, побежало рябью ослепительно синее небо. Вздохнув, он сел у озера и уставился на свое отражение.
Тут до него дошло, что в воде отражаются двое. Он оглянулся — никого. Вторым был худощавый, практически лысый человек, который пристально смотрел ему в глаза. Что ж, дело хозяйское.
— Приветствую! — Шаннар махнул рукой отражению, и оно кивнуло в ответ.
Затем отражение постепенно растаяло, а на берегу материализовался его владелец.
— Эзоксу? — спросил Шаннар, и человек кивнул. — Наконец-то, — произнес Шаннар, вытягиваясь на траве. — Ты уж извини, что я без должного почтения. Я до того утомился ходить из гостей в гости…
— Знаю. — Владыка Мудрости опустился в возникшее из воздуха кресло и устроился поудобнее. — Что ты затеял на этот раз?
— Я затеял? — Шаннар обиженно покосился на собеседника. — Во-первых, не я, а… — Он оглянулся. — Нас здесь никто не услышит?
— Никто, — покачал головой Эзоксу. Шаннар понизил голос и назвал имя.
— Тот, кто его произнес вслух в последний раз, похоже, нарвался на неприятности, — пояснил он. — Надо будет, конечно, помочь… как-нибудь. Тебе это имя что-нибудь говорит?
Эзоксу смотрел куда-то сквозь него, и Шаннар представил, как на миллионах миров бессчетные его воплощения сейчас перебирают все те бездонные океаны знаний, хозяином которых он считался. Прошло несколько секунд, и взгляд Эзоксу стал более осмысленным.
— Был такой бог, весьма скромных возможностей, местный для небольшого селения. Но о нем уже несколько тысяч лет никто не вспоминает.
— Скоро вспомнят, — пообещал Шаннар. — Кто-то, кто назвался его именем, скоро соберет Суд Смертных…
— Известно.
— А известно, что он потребует? Эзоксу выглядел растерянным, и Шаннар в очередной раз насладился ощущением. Хоть какая-то компенсация за все эти длинные, трудные и утомительные разговоры!
— По правилам, это не оглашается до начала Суда.
— Он потребует изгнания нескольких других божеств и попытается присвоить их области влияния. По крайней мере, на Ралионе.
— Бессмысленно. — Эзоксу покачал головой. — Судьи его не поддержат. Потрясения были бы слишком сильными.
— А если поддержат?
— Что ты имеешь в виду?
Шаннар выдержал паузу и объяснил:
— Претендент тихонько сидел на Ралионе несколько столетий и кого-то ожидал. Он нашел себе интересного напарника — имя Нламинер из Анлавена тебе что-нибудь говорит?
Эзоксу вновь посмотрел куда-то в пустоту, после чего ответил:
— Говорит. Но я полагаю, ты с ним уже знаком.
— Знаком. У этого малого не было отражения в бассейне Андринкса.
Эзоксу нахмурил брови.
— И он теперь в напарниках у претендента? Какая жалость!
— Не совсем. Его двойник. Двойник идеальный, но содержимое его телесной оболочки для меня невидимо. Скажи, ты можешь попытаться увидеть двойника?
— Попытаюсь. — Эзоксу помедлил секунду-другую и ответил голосом, в котором звучало искреннее удивление: — Не могу!..
— Вот так. — Шаннар покивал головой. — Никто его не видит. Только смертные, но и для них он, скорее всего, принимает какой-нибудь неприметный облик. Вчера начали назначать Судей. У меня есть полная уверенность в том, что эта парочка попытается как-то на них повлиять.
Воцарилось молчание.
— Так что ты хочешь? — Впервые за время их разговора Эзоксу посмотрел Шаннару в глаза. — Все это очень странно, но я не имею права вмешиваться.
— Я хочу устроить небольшой розыгрыш, — невозмутимо сказал Шаннар, глядя в глаза божества. — Если не действовать, то, возможно, половина божеств вскоре покинет Ралион. Заметят это немногие, но когда заметят, будет уже поздно. Так что я хочу расстроить Суд.
— Ты с ума сошел! — Суд Смертных был чем-то вроде высшей инстанции для всех божеств — но не для Шаннара. Теперь в голосе Эзоксу звучал ужас. — Ты понимаешь, чем это может обернуться для нас всех?
— Не для всех. — Шаннар поднялся с травы. — Всего лишь для двух смертных, которых претендент избрал своим инструментом. И для меня. Я открою еще одну страшную тайну, Эзоксу: претендент вовсе не является божеством. Пока. Но если он выиграет Суд, то в пантеоне появится еще один персонаж… и весьма мрачный, смею заметить. Слуги Хаоса покажутся сущим подарком по сравнению с ним. Ты же знаешь, никто так не кровожаден и мстителен, как смертные.
— Я уже пообещал помочь этим двум. Не слишком ли многого ты от меня хочешь?
Шаннар мысленно проклял самомнение всех божеств, включая Владыку Мудрости, и вновь заговорил.
Прошло немало времени, прежде чем ему удалось убедить своего несговорчивого собеседника.
— …Зайди как-нибудь ко мне, когда все это закончится, — сказал ему Эзоксу. — Я что-то уже не ощущаю себя всезнающим. Неловко получается!
— Загляну, — пообещал Шаннар весело. — Кстати, тебе будет интересно поговорить с Нламинером. Или с ними обоими. Кстати, услуга за услугу. Где они сейчас находятся?
На сей раз Эзоксу очень недолго медлил с ответом.
— Ни на одной области, мне доступной, их нет.
— Значит, где-то на окраине. — Шаннар что-то прикидывал в уме. — Это очень плохо. Он, конечно, может тебя позвать, да вот только…
— Что только?
— Я ему посоветовал обращаться к богам только в самом крайнем случае.
— Ну что же, — заметил Эзоксу. — Вот и посмотрим, насколько он силен. Жаль, конечно, что первым его увидел претендент…
— Первым его увидел кто-то другой, — возразил Шаннар. — Ну ладно, мы еще поговорим об этом. До встречи!
Одиночество сильно мешало ему. Сам он вряд ли смог бы подобрать подходящее слово для нового ощущения. К большому облегчению его приемных родителей, Нламинер вовсе не интересовался вопросами своего появления на свет и тонкостями взаимоотношений между полами вообще. Словно уже знал все, что ему было нужно.
Если бы его хоть раз показали эмпату (воспринимающему эмоции) — Флоссу, например, — тот бы наверняка заинтересовался этим необычным ребенком, который оставался глух к одним видам эмоциональных переживаний и необычайно чувствителен к другим. Этого, однако, не произошло.
В окружающих он более всего ценил честность.
Во всех остальных отношениях Нламинер также был уникален… впрочем, как и все мы. Так или иначе, он сумел успокоить ноющее, неприятное чувство утраты и усилием воли поддерживал работоспособное состояние. Вследствие какого-то колдовства ни пить, ни есть ему не хотелось, пока он находился в Библиотеке. Его тайные ожидания не сбылись: никого больше в Библиотеке так и не появилось.
А жаль, подумал он. Никакого способа следить за временем не было (по подозрениям самого Нламинера, время здесь вообще не шло), но по внутренним часам прошло не менее трех суток, прежде чем он, прихватив с собой несколько книг (которые, как ему казалось, еще пригодятся), вышел наружу, в бескрайние пустоши.
— Каждая дверь не лучше других, — сказал он вслух и твердо открыл дверь с надписью «ТЕАТР».
К его удивлению, изнутри вырвался не пыльный и застойный, но чистый, бодрящий воздух, наполненный хвойным ароматом.
Селиан Килор, потомственный ткач, был немало удивлен, когда богатый эскорт прибыл кнему домой и пригласил его в храм Элиора, оказывая почести, которые подобали бы какому-нибудь богатому аристократу.
Пока его торжественно везли в храм, его соседи по улице успели составить несколько версий происходящего. Фигурировали такие интересные версии, как участь жертвы на каком-нибудь особо торжественном празднестве гневного бога; неожиданно вскрывшиеся родственные связи с каким-нибудь высокопоставленным жрецом; такие впечатляющие предположения, как кража большого количества храмовых сокровищ, и многое другое. Если бы не крайний ужас, который не отпускал ткача всю дорогу, он, без сомнения, достойно бы ответил зубоскалам.
К его невероятному удивлению, миссия, которую ему поручили, была равно ответственной и почетной. Сам он слышал о Суде Смертных, но быть самому избранным Судьей! Это была слава на всю жизнь, чем бы Суд ни закончился. Он только робко заметил, что не имеет никакого отношения к культу (мстительный характер Бога-Солнца был ему хорошо известен).
— Это не имеет значения, — ответили ему.
После чего с почетом проводили домой. На сей раз массивная золотая эмблема на его шее мигом пресекла всевозможные разговоры. Шутки шутками, а смеяться над Судьей, избранным Элиором, означало бы значительно сократить срок своей жизни…
…Поздно вечером в дверь его дома постучали. Селиан, чей разум перебирал радужные перспективы, с неохотой оторвался от раздумий и открыл дверь.
За ней стоял высокий незнакомец, отличавшийся от человека только очень длинными клыками. Он улыбнулся (Селиан вздрогнул) и вежливо спросил:
— Имею ли честь говорить с Судьей Селианом Килором?
— Вы из… Храма? — спросил почему-то Селиан, глядя в глубокие, затягивающие черные зрачки пришельца.
— В некотором смысле, — ответил тот. — Я вас надолго не задержу.
Селиан впустил гостя в дом и запер дверь.
Нламинер сделал несколько шагов и остановился в недоумении. Затем оглянулся. Дверь «наружу» висела в воздухе, безо всякой видимой опоры. А вокруг расстилались подозрительно знакомые холмы…
Впрочем, нет. На горизонте виднелось величественное куполообразное строение. Должно быть, это и есть Театр. Одинокие небольшие постройки — полуразвалившиеся хижины, какие-то памятники и совсем непонятные сооружения украшали собой холмы.
Слева от него глухо заворчал отдаленный гром, и Нламинер обернулся. Обернулся и тут же присел от неожиданности, не зная, спасаться ли ему бегством или вцепиться в землю, слиться с ней, держаться до последнего.
Огромная, непередаваемо грозная и клубящаяся грозовая туча возвышалась на расстоянии нескольких шагов от него. Она висела всего в футе-другом от земли, щедро изливая на нее свои водяные запасы. Внутри ее черной массы непрерывно сверкали молнии; время от времени доносились раскаты грома. Небывалое зрелище совсем парализовало Нламинера — сил хватило только на то, чтобы не кинуться без оглядки подальше от такого дива.
Он так и не нашел в себе храбрости дотронуться до тучи рукой и предпочел отвернуться и пойти к Театру. Несколько раз оборачивался — туча лениво плыла своей дорогой, и размеры ее были просто потрясающими. Судя по всему, ползти над одним и тем же местом ей предстояло несколько дней.
Только теперь он заметил, что и обычные облака тоже плывут чуть-чуть ниже уровня его головы. Все остальное — деревья, кусты, даже птицы, которые в изобилии летали вокруг, — было нормального размера, и острое чувство нереальности долго не отпускало Нламинера.