Браун Картер. Ранняя пташка

   — Не знаю, нуждалась ли она в деньгах, но этот домишко должен приносить большой доход. Если она не дорожила этим домом, то почему бы ей и не превратить его в доходное предприятие?
   — Просто невозможно быть таким дураком, Бойд! — Она встала и попыталась натянуть на бедра юбку. — Если кому и было выгодно избавиться от Луизы, то это ее другу Элоизе. Хочешь знать почему? Потому что с того момента, когда Луиза подпишет бумаги о создании местного клуба, Элоиза останется ни с чем! Ни клиентов, ни борделя, ничего!
   — Предположим, ты права. Предположим, что Луиза убила Д'Авенци с помощью Элоизы и та наложила лапу на свою часть борделя как на компенсацию. Но почему Луиза внезапно изменила свое решение через два года или даже немного позже?
   — Потому что она знает, что ей больше его не удержать, — ответила рыжая. — Мы в состоянии закрыть ее бордель в любой момент, и Луиза это знает. Лучше получить доход с чистого дела, чем остаться с пустыми руками и дурацким видом.
   — Если Луиза хорошо это понимала, то, естественно, понимает и Элоиза.
   — У Элоизы, возможно, были и другие планы. — Она нагнулась и подняла свой пояс. — Может быть, Элоиза решила помешать Луизе, воображая, что тем самым она будет влиять на нас всех и заставит забыть о проекте клуба.
   — У тебя потрясающее воображение, Кэрол, — сказал я. — Почти такое же потрясающее, как твой отвратительный характер.
   — Это она твоя клиентка, чтоб мне подохнуть! — заорала Кэрол. — Элоиза! Она тебя наняла, чтобы спутать все карты и отвести от себя подозрения! Или, быть может, ты с ней в сговоре, Бойд. Вы вместе похитили или убили Луизу, и вся эта история с частным детективом придумана для того, чтобы нас совсем запутать!
   — Я могу сказать тебе одну вещь, Кэрол, дорогая.
   Место, где ты хранишь свои мозги, расположено между талией и...
   Она стала поносить меня, потом, обернув пояс вокруг руки, ринулась ко мне. Я видел, как блестели кнопки над ее головой, и думал, что надо отдать ей должное — она не сдается сразу. Но, взбешенная так сильно, она не обратила внимания на мелочь. Она замахнулась и...
   Внезапно юбка соскользнула с ее бедер, и колени запутались в ткани. Кэрол попыталась сделать шаг, но тут же упала ничком на пол. Она отчаянно завопила, обкладывая всех и вся, потом заколотила ногами об пол.
   Я открыл дверь и вышел в сумерки вечера. Я сказал себе, что это самое лучшее, что я мог сделать, — ведь, что бы я ни предпринял, сейчас ее ничто не утешит, и потому я счел за благо смыться.

Глава 8

   Марта Стоунли осторожно приоткрыла дверь и, увидев, что это я, расплылась в улыбке:
   — Я ждала тебя ровно в восемь, Дэнни, но все равно входи.
   Она широко распахнула дверь и закрыла ее, как только я вошел.
   — Я только что из-под душа, мне надо одеться.
   Я это понял и сам. За исключением белого лоскутка в виде трусиков, на ней ничего не было. Ее маленькие, высоко поднятые груди были совершенно круглые, с соблазнительно торчащими сосками. Великолепный загар цвета красного дерева отлично контрастировал с белыми мини-трусиками. Какой-то девиз был написан на них, но он исчезал между бедрами, и я мог прочитать только первое слово.
   — Обращаться с... с чем? — спросил я заинтересованно.
   — С любовью, — ответила она и засмеялась.
   — Чего только они не придумают.
   — Ну и хорошо... Но раз уж ты здесь, а обед будет готов не раньше чем через час, то и в самом деле не стоит терять время на одевание, правда?
   — Моя дорогая, — ответил я серьезным тоном, — я никогда не задаю себе подобных вопросов.
   — Как это понимать?
   — Может быть, мы пройдем в гостиную и выпьем там по стаканчику? Не знаю почему, но мне кажется, что мне будет легче сказать тебе то, что я собираюсь, со стаканом в руке.
   Она с подозрением посмотрела на меня:
   — Ты уверен, что хорошо себя чувствуешь, милый?
   — Да-да... Теперь я знаю все, но то, что я обнаружил, ничуть меня не радует.
   Мы вошли в гостиную, и я направился к бару, приготовил для нас мартини со льдом, но без воды и дал ей стакан.
   — Выпей немного и садись, — сказал я.
   — Я начинаю думать, что ты действительно принес мне дурные вести. — Теперь в ее голосе звучало беспокойство. — Не тяни и рассказывай.
   — Он действительно редкий подонок, — мрачным голосом проговорил я. — Никогда бы не поверил, что можно так бессовестно относиться к слабому полу. Я просто не смогу остаться здесь и предаваться любви, зная то, что я знаю.
   — Если ты немедленно не расскажешь мне, что случилось, я сойду с ума!
   — Этот Грег, этот твой муж... я узнал об этом около часа назад.
   — Что узнал?
   — Он действительно был в Лос-Анджелесе, когда меня нанял, чтобы найти Луизу, это так, но он вернулся в тот же день.
   — В Санта-Байю? — Она ошеломленно смотрела на меня. — Ты уверен? Я его не видела.
   — Ничего удивительного, его никто не видел. — Я пожал плечами с безнадежным видом. — За исключением этих шлюх, с которыми он осуществляет свои эротические фантазии в течение недели.
   — Этих шлюх?
   Она конвульсивно передернулась и поперхнулась сухим мартини.
   Я похлопал ее по спине, и она постепенно успокоилась. Ее искаженное лицо стало фиолетовым, и я подумал, что это действие мартини, которое она глотала.
   — Кто эти шлюхи? — спросила она наконец.
   — Девочки Элоизы. Он там с начала недели. Как будто весь бордель к его услугам. Все фантазии, которые ему приходят в голову, выполняются, и он еще не покончил с этой игрой. Танцовщица канкана и индийские скво, ученицы лицея и две девушки зараз... Все это, должно быть, стоит целого состояния.
   Она испустила приглушенный вой:
   — Грег всю неделю у Элоизы, хватает одну девушку за другой?
   — Иногда и двух сразу, — сказал я, чтобы усилить впечатление.
   — Это правда?
   Ее темные глаза засверкали, как раскаленные угли.
   — Я видел его собственными глазами, — подтвердил я, — сегодня днем. Он был как старый потасканный Бахус, с маленькой подругой на коленях, ученицей лицея. Она сосала леденец, а он пытался засунуть ей в штанишки руку. Он не добился особого успеха с этой школьницей.
   Она опять издала приглушенный вопль; на этот раз я был уверен, что мартини здесь ни при чем.
   — Он тратит на это деньги, которые вовсе не растут сами на деревьях, наши деньги!
   — Я поинтересовался их обычным тарифом, милая, — сказал я рассудительно. — Двести пятьдесят долларов за утро, а за вечер — триста.
   Марта Стоунли быстро стала прикидывать общую сумму.
   — Если он там с начала недели, — наконец сообщила она, — то он уже потратил более трех тысяч!
   — Я подумал, что ты должна быть в курсе дела, — сочувственно сказал я. — И вот передо мной дилемма.
   Ты заметила, Марта, что я хотел бы заняться с тобой любовью больше, чем с кем-либо другим, но разве я смогу теперь? — Я развел руками. — Зная то, что я знаю...
   — Ты очень мил, Дэнни. — Голос ее смягчился, и она погладила меня по щеке. — Я понимаю, какое это на тебя произвело впечатление. Но ты прав, клянусь тебе! Мы с тобой будем заниматься любовью так, как тебе никогда не случалось прежде. Но сейчас я хочу попросить тебя об одной услуге.
   — Тебе достаточно сказать лишь слово, Марта, — торжественно заявил я. — Я полностью в твоем распоряжении.
   — Не проводишь ли ты меня в этот дом?
   — Ты хочешь пойти туда?
   Я надеялся, что мой голос звучал достаточно удивленно.
   — Я хочу пойти туда, — твердо заявила она. — Я думаю, что я его убью! Подожди меня, пока я оденусь.
   — Хорошо.
   Я допил свой мартини, потом то, что осталось в стакане Марты, так как считал, что ночь будет утомительной. В течение секунды я размышлял о том, что заставляет меня изображать подонка, потом решил, что такие вопросы ни к чему не приведут. Через пять минут вернулась Марта, уже совсем одетая. На ней был черный свитер, черные обтягивающие брюки, а через плечо была перекинута большая черная сумка. В общем, выглядела она как женщина-вампир, готовая наброситься на человека.
   В течение первых десяти минут мы ехали молча, потом она внезапно схватила меня за руку:
   — Без тебя, Дэнни, я бы никогда ничего не узнала.
   Этот подонок вернулся бы домой и наплел бы мне разных небылиц о великих делах, которыми он занимался в Лос-Анджелесе. — Она с горечью засмеялась. — Единственное, чем он не занимался эту неделю, так это делом.
   — Тебя, безусловно, встретят там не слишком приветливо, — заметил я осторожно. — Ты об этом подумала, Марта?
   — Я не думаю, когда действую, — ответила она снисходительно. — Ты никогда не видел меня в боевой форме.
   Я неукротима, особенно если в деле замешана женщина.
   У них нет ни малейшего шанса выйти сухими из воды.
   — Элоиза — настоящий истукан, и у них есть вышибала, здоровенный тип, из сплошных мускулов, просто громила.
   — Им займешься ты, Дэнни, — не колеблясь ответила она. — Я знаю, что ты настоящий мужчина. Я с самого начала это поняла.
   — Может быть. Но для женщины Элоиза тоже очень сильна.
   — Если бы я не знала тебя так хорошо, то подумала бы, что ты струсил.
   — Это скорее вопрос стратегии.
   Потом я рассказал ей, куда ведет большая лестница, как расположены восемь комнат на втором этаже и где находится ее муж.
   — Тебе придется преодолеть препятствие в лице Элоизы, а в драку, по всей вероятности, полезет еще и вышибала. Я думаю, что смогу взять его на себя, но я в жизни не бил женщину, во всяком случае по-настоящему, и не собираюсь делать этого теперь.
   — Предоставь Элоизу мне, — уверенно сказала Марта. — С этим у меня не будет проблем. Займись только вышибалой, большего я у тебя не прошу.
   Спустя четверть часа мы доехали до места, остановились перед домом и вышли из машины. Я не знал, какую линию поведения изберет Марта, но мне было ясно, что смирения от нее ждать не приходится.
   Она быстро поднялась на площадку и стала судорожно звонить. Я осторожно держался позади нее и ждал, что будет.
   Секунд через десять дверь открылась. У Элоизы был очень величественный вид, когда она, немного подняв брови, не скрывая удивления, высокомерно поглядела на Марту.
   — Это не тот дом, какой тебе нужен, милочка, — заявила она ироническим тоном. — Мы принимаем только мужчин.
   — В том числе и моего мужа, — прошипела Марта. — Отойди от двери, толстая шлюха, зараза!
   — Что? — Лицо Элоизы внезапно покрылось пятнами. — Вы осмеливаетесь говорить со мной таким тоном! Вы грубиянка... — Тут она увидела меня и повернулась в мою сторону:
   — Вы опять явились портить мне жизнь, мистер Бойд! — Она оглянулась и закричала своим пронзительным голосом:
   — Чик! Чик!
   После этого она снова переключилась на Марту, и совершила ошибку, потому что та открыла свою сумочку и достала оттуда аэрозольный баллончик.
   Ее палец нажал на клапан, и плотное облако ударило Элоизе в лицо. Элоиза отшатнулась, закрыла руками глаза и отчаянно завопила. Я услышал в доме топот тяжелых шагов, быстро к нам приближающихся, и шепнул Марте:
   — Скажи ему, когда он будет здесь, что я за домом, и не стой у него на дороге.
   Я отступил на шаг, прижался к стене и стал ждать.
   Топот становился все сильнее, и тут Марта выдала Поистине замечательный номер.
   — Он во дворе! — закричала она во все горло и неопределенно взмахнула рукой. — Ты схватишь его, если поторопишься. Он только что брызнул ей чем-то в глаза!
   Раздалось нечто вроде рева, и Марта поспешно отошла от двери.
   На мгновение передо мной мелькнуло побагровевшее от злости лицо Чика, и я протянул вперед ногу. Его берцовая кость больно ударилась о мою. Он успел издать еще несколько воплей, прежде чем отправился в полет.
   Продолжая кувырок, он пролетел в горизонтальном положении над всеми тремя ступеньками, притом без малейшего усилия с его стороны, на его беду, моя машина стояла прямо перед выходом из дома. Чик на наших глазах воспроизвел школьный опыт — с подвижным предметом, ударившимся о неподвижный. Все произошло как и должно было, в соответствии с законами природы, — неподвижный вышел победителем.
   Чик летел головой вперед и, не без лихости, со страшным грохотом, завершил полет ударом о корпус машины. Я от всей души пожелал ему все же уцелеть и пошел убедиться, что он жив. Осмотр занял некоторое время, но я был удовлетворен. Хотя он лежал неподвижно и дыхание его было слабее обычного, сердце работало. Если ему повезет, то он отделается мигренью, во всяком случае он не помрет, разве что будет с трудом ходить.
   Я встал и обнаружил, что все вокруг словно вымерло. Марта и Элоиза исчезли, и мне на секунду показалось, что они испарились. Я прошел в дом. Никого. Но когда я вошел в гостиную, все объяснилось. Марта и в самом деле не теряла даром времени, пока я исследовал состояние здоровья нашего друга Чика.
   Элоиза сидела в глубоком кресле, но совсем не так комфортно, как привыкла. Ее руки были связаны за спиной какими-то кусками серой ткани. Прическа ее напоминала воронье гнездо, по щекам текли слезы.
   Куски серого шелка — это было все, что осталось от ее платья. На ней теперь был только бюстгальтер из черных кружев, с трудом удерживающий ее мощную грудь, черные трусики и черные шелковые чулки. Ее вид напоминал о героях фильмов ужасов эпохи немого кино. Рядом с ней стояла запыхавшаяся, но вполне довольная собой Марта.
   — Я думаю, что это удержит ее на месте, пока я буду убивать этого подонка там, наверху. Мне очень понравилось, как ты обошелся с вышибалой. Надеюсь, что он получил на всю катушку.
   — Он жив, но потерял всякий интерес к событиям, — ответил я, — и надолго. — Я посмотрел на слезы, которые текли по щекам Элоизы. — Что ты прыснула ей в глаза?
   — Очень дешевый одеколон. Щиплет ужасно, но штука безвредная. Она будет плакать до тех пор, пока не вымоет его из глаз слезами. Ничего, когда я закончу наверху, она еще не так заплачет. Можешь мне поверить.
   Но, как говорится, займемся делом, Дэнни. Я поднимусь наверх. Ты намерен пойти со мной?
   — Ты думаешь, я тебе буду нужен?
   — Нет, но я подумала, что тебе, может быть, захочется посмотреть.
   — Я ненадолго останусь здесь. Если у тебя будут трудности, то тебе стоит только позвать меня.
   Марта нагнулась и резким жестом оборвала у Элоизы одну из бретелек. Мне показалось, что Элоиза заплакала еще сильнее, если это только было возможно.
   — Настало время отправить ее на живодерню, — задумчиво сказала Марта.
   — К живодеру? — не понял я.
   — Это место, куда в Англии отправляют старых лошадей, — весело пояснила она. — Ну, когда они уже ни на что не годны, но из них еще можно сделать много нужных вещей.
   Марта быстро вышла из комнаты, а я почувствовал нечто вроде жалости, когда посмотрел на слезящиеся глаза Элоизы. Я пошел к бару, намочил в воде платок и вернулся, чтобы вытереть ей лицо и глаза.
   — По-прежнему щиплет?
   — Нет, — ответила она. Страшная злоба в ее голосе заставила меня отступить назад. — Это вы ей сказали, не так ли, Бойд?
   — Что ее муж провел здесь неделю? Теперь, когда вы это произнесли, мне кажется, будто что-то подобное было.
   — Вот что я хочу вам сказать... Как ни странно, но на нее я не сержусь. На ее месте я поступила бы так же. Но вы... вы! — Ее дыхание внезапно стало быстрым и свистящим. — Вы все разрушили ко всем чертям! Вы это понимаете, кретин? Глупец!
   — Моя драма заключается в том, что я так и не узнал, что надо разрушать, а что не надо. Постепенно я начинаю это понимать, но не сразу же.
   — Я буду плясать на вашей могиле, — пообещала она.
   — Только не забудьте надеть тот же ансамбль, что на вас сегодня, — умоляюще произнес я. — Это действительно здорово, Элоиза! Вы словно сошли со старой грязной почтовой открытки, выпущенной во Франции.
   Она наградила меня эпитетом, делавшим меня гигантом в некоторых делах. Я вышел из комнаты под аккомпанемент разнообразных, но одинаково нецензурных возгласов.
   Я решил исследовать нижний этаж. Через элегантную столовую я прошел не замечательно оборудованную кухню, потом в комнату с большой кроватью — вероятно, спальню Элоизы.
   Затем я обнаружил небольшую отдельную квартиру — гостиную, спальную комнату и ванную. Я прошел гостиную и заглянул в спальню — она тоже была пуста. Из ванной доносился шум льющейся воды — это показалось мне обнадеживающим.
   Я толкнул дверь. Работал душ. Я отодвинул панель из матового стекла и залюбовался. Она стояла ко мне спиной, и шум падающей воды заглушил звук открывающейся панели. Несколько прядей светлых волос выбились из-под купальной шапочки. Округлые ягодицы радовали глаз, так же как и точеные щиколотки и гладкие бедра. Это была живая картина, от которой не хотелось отрывать глаза.
   Я протянул руку и провел пальцами между верхом бедер и округлостью ягодиц.
   Она вскрикнула и резко повернулась ко мне. Когда она замерла, ее груди в форме дыни еще продолжали покачиваться.
   — Итак, — проговорил я важно, — это не Ширли Спинделросс? Как тесен мир!
   — Не валяйте дурака! — закричала она. — У меня мог случиться сердечный приступ!
   — Неужели? — протянул я.
   — Что вы здесь вынюхиваете, Бойд?
   — Я подумал, что вы должны быть где-то поблизости. Ни при каких обстоятельствах генерал не может быть далеко от своих солдат.
   — Вы невозможны! Убирайтесь отсюда, чтобы я могла одеться и выйти.
   — Согласен. Но потом мы поговорим?
   — Да, но прежде доставьте мне удовольствие — выметайтесь.
   Она повернула кран, и в наступившей тишине отчетливо прозвучал звук выстрела.
   — Что это такое! — закричала Луиза. Она глядела на меня широко открытыми глазами.
   — Хороший вопрос. Вероятно, мне следует пойти и посмотреть.
   Я бегом бросился по коридору к входу в дом и тут услышал звук второго выстрела. В холл я попал уже к финалу сцены. На лестнице я увидел прыгающую через три ступеньки, совершенно обезумевшую блондинку. На ней был только бюстгальтер и, судя по ее габаритам, эта деталь была не в силах сдерживать ее содержимое. Последний рывок привел девицу к подножию лестницы, и ее груди от резкого движения полностью освободились от бюстгальтера. Я было подумал, что сейчас она будет приводить себя в порядок, так как ее грудь поднялась к самому подбородку, но она, продолжая двигаться конвульсивными скачками, скрылась в открытой двери. Пятью секундами позже появился Грег Стоунли, тщетно пытавшийся догнать блондинку. Следом показалась Марта с пистолетом в руке. Он выплюнул огонь, и я инстинктивно присел.
   Стоунли испустил жалобный стон и, казалось, помчался к двери с еще большей скоростью.
   Пуля повредила лепнину на потолке и осыпала Грега белой пылью, прежде чем он скрылся за дверью.
   — Поганое дерьмо! Грязный развратник! — орала Марта, мчавшаяся по лестнице, как дикая кошка, преследующая добычу. — Я тебе покажу! Трухлявый пень, ты у меня узнаешь, как шляться к девкам на мои деньги!
   Я подумал, что, будь я похитрее, я бы ознакомился с содержимым ее большой сумки, но теперь было уже поздно. К тому же, увидев, какое впечатление произвела ее стрельба на окружающих, особенно на тех двоих, я понял, что, пока они под прицелом, они не рискнут ничего предпринять.
   Устремившись к открытой двери, Марта проскочила мимо меня, и в доме внезапно воцарилась тишина.
   Я подумал, что Марта кончит тем, что свалится где-нибудь на лужайке, но это была уже не моя проблема.
   Итак, я повернулся и прошел в маленькую гостиную.
   Луизы там не было.
   Обе комнаты и ванная были пусты. Я вернулся и, подумав, отправился в гостиную к Элоизе.
   — Что означает эта стрельба? — прошипела Элоиза.
   — Марта делает вид, что хочет укокошить своего мужа, но не очень старается. Она стреляет в потолок.
   — Меньше всего на свете мне хочется вас о чем-либо просить, Бойд, — сказала она хриплым голосом, — но не могли бы вы освободить меня от этого кресла?
   — С радостью.
   Я развязал ее щиколотки и освободил руки. Она стала их растирать, двигаясь как деревянная кукла.
   — Вы ее видели?
   — Она принимала душ, а теперь, простите меня за это выражение, она навострила лыжи.
   — Вы просто дурак, Бойд! Вы наверняка все испортили.
   Я сел в машину как раз в тот момент, когда Чик начал подавать признаки жизни. Он слегка пошевелился, издал слабый стон. Что касается Марты, то я не знал, где она, и о судьбе ее мужа и блондинки тоже мог лишь догадываться. Им лучше всего было бы вернуться домой. И если им придется бежать всю дорогу по городу, то это будет настоящий праздник для туристов. Может быть, именно этого и не хватало Санта-Байе для славы: настоящего скандала, голых людей, которые бегают по улицам мимо всех этих магазинов с фальшивыми слонами и жалким антиквариатом.
   Вернувшись в отель, я почувствовал голод и пообедал в баре, с решетками над пылающими поленьями, на которых жарилось мясо. В глазах у меня все сливалось в черную массу, и главное, чего мне сейчас хотелось, был напиток на базе рома, подававшийся здесь в пластмассовых сосудах. В конце концов я поднялся к себе в номер и в одиночестве принялся за бутылку. Тут зазвонил телефон.
   — Я охотно убила бы вас, — проговорил ледяной голос. — Что вы там искали? Чего вы хотели? Разорить дом? Я была вынуждена уложить бедную Элоизу в постель, дав ей успокоительного. Что касается бедной девушки, которую гоняли по городу эти свиньи, то она до сих пор в истерике.
   — Это и называется действовать по собственной инициативе, — спокойно ответил я. — Вы ведь хотели, чтобы я что-то сделал, Луиза, только вы не сказали, что именно.
   — Мне было необходимо на неделю убрать Грега Стоунли, — пояснила она. — Лучшим способом это сделать было предложить ему развлечься с Девушками за счет заведения. Теперь вы, вероятно, все испортили, кретин.
   — Элоиза употребила почти такие же выражения.
   Я слышал, как она тяжело дышит.
   — Я начинаю думать, что от вас больше не будет никакого прока, Бойд, — прошипела она.
   — И тем не менее мне бы хотелось остаться здесь подольше, чтобы узнать, кто же убил вашего мужа, миссис Д'Авенци.
   — Вы кого-то подозреваете?
   — Почти все считают, что это ваша работа. Так заявила Кэрол Даркс.
   — А что думает сама Кэрол?
   — Она сказала, что у вас интимные отношения с Элоизой, — ответил я равнодушным голосом. — По ее мнению, Элоиза убила вашего мужа, чтобы оказать вам услугу, и вы в благодарность за это сделали ее компаньонкой и даже отдали свой дом, чтобы сделать из него роскошное заведение.
   — У Кэрол есть фантазия и вкус, ничего не скажешь. У нее варварские мысли, но все же мысли.
   — Как ни забавно то, что она говорит, ее выкладки не лишены здравого смысла, — заметил я и стал ждать реакции.
   — Я вас наняла, чтобы вы стали катализатором, Бойд, — откровенно призналась она. — Ладно, надо сказать, что вы с этим справились. Есть у вас какие-нибудь новости о Нельсоне Пемброке?
   — Никаких!
   — Ну, они не замедлят появиться. Пемброк никогда ничего не забывает и никогда ничего не прощает.
   Самым правильным для вас было бы уложить багаж и уехать в Нью-Йорк завтра утром, с первым поездом или самолетом.
   — Это именно то, чего от меня хочет ваш друг Пемброк. А у вас есть какие-то другие соображения?
   — Я полагаю, что втравила вас в очень скверную историю, — призналась она. — Если вы хотите теперь же покончить с этим делом, я не буду возражать.
   — Как я вам уже сказал, мне бы очень хотелось остаться здесь и посмотреть фильм до конца, то есть постараться узнать, кто убил вашего мужа. Я серьезно надеюсь, что это были не вы. В противном случае это сразу бы испортило наши отношения.
   — Хорошо, оставайтесь, если хотите...
   — Чтобы сделать что?
   — По моему мнению, вам ничего не надо делать.
   Буря, которую вы здесь вызвали, скоро поглотит вас. — Сказав это, она повесила трубку.
   У меня был выбор: сидеть дальше, погрузившись в мрачные размышления, или на все наплевать, допить свой стакан и пойти на боковую. Мне понадобилось пять секунд, чтобы решиться. Я прикончил свой стакан и лег спать.

Глава 9

   Наступило новое летнее утро в Санта-Байе — сверкающее солнце, на небе ни облачка, главная улица заполнена туристами, загорелыми до помидорной красноты.
   Я направился к роскошному дому, в котором протекала семейная идиллия Стоунли. Когда я приехал туда, на моих часах было немногим более одиннадцати. Я надеялся, что найду их уже помирившимися. Или другой вариант — один из оставшихся в живых сможет мне чем-нибудь помочь.
   Марта Стоунли открыла мне дверь и ласково улыбнулась. На ней было желтое бикини, выгодно оттенявшее ее загар.
   — Привет, Дэнни! Хочешь кофе? — проворковала она.
   — Почему бы и нет? — ответил я вежливо.
   Она провела меня в гостиную, пригласила сесть и, пока я оглядывал комнату, спокойно расположилась напротив. Затем встала и пошла на кухню приготовить кофе. Я не мог позволить себе сигарету раньше кофе в полдень и грустно вздохнул. Хотя ведь это просто испытание воли, плевать мне на все в конце-то концов!
   С великим наслаждением я выкурил половину сигареты, и тут появилась Марта с кофе на подносе. Она села напротив меня и не переставала ласково на меня смотреть. Я заметил, что ее нижняя губа вздулась, как будто ее всю ночь кто-то кусал.
   — У меня не было возможности отблагодарить тебя, Дэнни, — сказала она. — Когда мы вернулись в дом, ты уже ушел.