Страница:
— Само небо мне ее послало, — не раз повторял он.
На самом же деле это сделал Людовик XI.
Хитрый король Франции, которому нужен был свой информатор в Бретани, выбрал для этой цели Антуанетту и поручил ей завоевание Франциска II. Надо признать, что задание было не очень трудным. С появлением дамы де Меньле, ослепленный ее красотой герцог отстранил от себя свою жену Маргариту Бретонскую и показал себя в высшей степени галантным мужчиной. После утонченного приветствия герцог провел красавицу в уединенную комнату и под предлогом — можно ли не оценить его оригинальность, — что день клонится к концу, предложил даме лечь в постель…
Антуанетта, образование которой включало и кое-какие уроки, преподанные дамами, известными своими шалостями, в первую же ночь привела в восторг Франциска и фантазией, и пристрастием к деталям.
— Какое богатое воображение! — воскликнул герцог, слегка запыхавшись.
На другой день, в знак благодарности, он преподнес ей поместье Шоле.
Само собой разумеется, бедная герцогиня Бретонская очень страдала из-за поведения своего супруга. Тем более что в первый же день Франциск появился на людях со своей фавориткой — об этом судачил весь Нант. Кончилось тем, что Маргарита слегла.
* * *
В течение некоторого времени Людовик XI получал секретные донесения, содержавшие весьма ценную информацию о бретонском дворе. Затем письма стали приходить все реже и реже, и наконец Антуанетта перестала их присылать.
Возмущенный король ломал голову над причиной такой измены. Могло ли прийти в голову человеку, который сам никого не любил, что «фаворитка по приказу» увлечется игрой и влюбится в герцога Бретонского?
Истина привела короля в ужас. Можно себе представить его разочарование, когда он узнал, что Антуанетта, не довольствуясь одними физическими радостями, которыми она одаривала герцога, еще к тому же продала свои драгоценности, чтобы пополнить временно оскудевшую герцогскую казну.
После кончины Маргариты Бретонской все были уверены, что Антуанетта заставит герцога жениться на себе, чтобы узаконить своих детей. Но она этого не сделала, Франциск II женился вторым браком на Маргарите де Фуа, которой пришлось, естественно, смириться с присутствием фаворитки у супружеского очага.
Обе женщины, без малейший враждебности, окружали вниманием неугомонного герцога Бретонского, когда ко двору прибыл Людовик Орлеанский.
Вновь прибывший сразу же воспылал страстью к Антуанетте, хотя она была старше его лет на двадцать. Однажды, во время рыцарского турнира, когда она вручала трофей рыцарю-победителю, Людовик приблизился к ней.
— Я мечтаю о несказанном удовольствии, — прошептал он ей, — поделиться с вами секретом кое-каких состязаний, известных только в моей стране.
— Прекрасный сир, — ответила Антуанетта, совершенно не смутившись, — у меня нет ни малейшей нужды в подобных уроках, но если, паче чаяния, такая нужда появится, то роль учителя я поручу моему господину… Знайте это…
Впервые в своей жизни Людовик Орлеанский встретил женщину, верную тому, кого она любит. Отныне он смотрел на нее со смешанным чувством восхищения и раздражения.
* * *
От второй жены Маргариты де Фуа у Франциска II была дочь, на удивление грациозная девочка, которую вся Бретань обожала «за то, что она была красива, и за то, что звалась Анной». Когда Людовика Орлеанского представили ей, он не проявил особого интереса.
Но когда после неудачного ухаживания за Антуанеттой де Меньле Людовик вновь увидел девочку, он был восхищен. При его склонности к контрастам этот зеленый плод показался ему очень заманчивым. Он тут же начал размышлять о том, как аннулирует брак с бедной Жанной, по-прежнему прозябавшей в Берри, и как женится на наследнице герцогства Бретонского.
Идея была очень даже неплохой, потому что, как пишет историк, выражаясь несколько напыщенно:
«Впервые влечение распутника могло способствовать его честолюбивому стремлению осуществить превосходный политический замысел…»
С присущей ему безудержностью он принялся делать девочке подарки, которые она принимала с удовольствием. В конце концов, заверив Франциска II в том, что его «вынужденный» брак с Жанной легко может быть расторгнут Римом, он тайно обручился с маленькой герцогиней.
Анна де Боже, у которой повсюду были агенты, быстро узнала об этом сговоре, и то, что в ее сердце еще сохранилось от былой любви к Людовику, побуждало как можно быстрее найти средство, чтобы помешать соединению обрученных. И Анна нашла это средство.
Карл VIII не был пока еще коронован. А между тем Людовик Орлеанский и в качестве первого принца крови, и под угрозой отлучения от двора обязан был сопровождать своего кузена во время церемонии коронации. По традиции именно он должен был держать корону над головой юного короля. Лучшего предлога невозможно было и придумать, чтобы заставить герцога Орлеанского вернуться в Париж.
Анна объявила, что коронация намечена на ближайшее время, и написала Людовику, напомнив, что его присутствие необходимо.
Очень расстроенный тем, что приходится прервать ухаживания за невестой Анной Бретонской, герцог покинул Нант и явился по приглашению своей кузины.
Коронация происходила в Реймсе 30 мая 1484 года. 5 июля Карл VIII совершил торжественный въезд в Париж, что стало поводом для грандиозных празднеств, на которых легкомысленный герцог Орлеанский, конечно же, пожелал присутствовать. Даже в августе он все еще не вернулся в Нант.
Анна де Боже только улыбалась, довольная шуткой, которую она сыграла с Людовиком, и тем, что все это время он был рядом с ней. Будь Людовик Орлеанский человеком менее спесивым и более тонким, ее любовь дала бы ему все то, чего он не сумел добиться ни интригами, ни титулом первого принца крови. Только гордыня мешала ему отозваться на едва скрытые желания кузины. «Он хотел, — сообщает Брантом, — чтобы она зависела от него, а не он от нее».
Он всячески старался вызвать недовольство Анны, пытаясь доказать, что совершенно не боится ее. Однажды, когда он играл в мяч с придворными дамами, как рассказывает Жан де Сер, «между играющими разгорелся спор и понадобился третейский судья. Решили обратиться к м-м де Боже. Она высказалась не в пользу герцога Орлеанского. Герцог, догадываясь, кто вынес такое решение, произнес тихо, что если это сказано мужчиной, то он лжец, а если женщиной, то она шлюха; слова были переданы Мадам, и она ему это запомнила, хотя внешне не подала виду…»
Да, она «ему это запомнила». И чтобы отомстить за обиду, решила помешать его новому браку, который и без того «заставлял страдать ее сердце и вызывал острые уколы ревности».
Но чтобы расстроить этот брак, требовалось обручить Анну Бретонскую с другим женихом. С другим? Но с кем?
Регентша недолго искала. «А почему бы этим женихом не быть королю Франции?» — подумала она.
Пока Анна де Боже строила планы по поводу женитьбы юного короля на герцогине Бретонской, другая очаровательная пятилетняя девчушка играла в саду замка Монришар со своей гувернанткой м-м де Сегре. Этим ребенком была невеста Карла VIII. Ее звали Маргарита Австрийская. Эта брюнетка с темно-синими глазами все время забавлялась с маленькими животными, которых для нее специально приручали и дрессировали. Король, которому тогда было четырнадцать лет, просто обожал ее. Он называл девочку «своей любимой женой», и все вокруг относились к ней как «к маленькой королеве» Франции, хотя многие сомневались, что брак осуществится.
Маргарита жила во Франции с двух лет. Ее отец, Максимилиан Австрийский, был вынужден отдать руку дочери дофину Франции во исполнение одного из пунктов Аррасского договора, подписанного в 1482 году с Людовиком XI.
Девочку привезли во Францию в носилках, на коленях у кормилицы, июньским вечером 1483 года. Толпы людей на улицах встречали ее одобрительными возгласами. Карл, облаченный в платье из расшитой золотом ткани, встретил Маргариту на Амбуазском мосту. Потом навстречу кортежу вышли Анна и Пьер де Боже в сопровождении высшего представителя римской церкви, прибывшего специально по этому случаю, и многочисленных вельмож. Обручение было отпраздновано тут же, под открытым небом, на площади, устланной коврами. Папский посланник соединил руки детей, н монсеньор дофин дважды поцеловал мадам дофину.
На следующий день в часовне замка обрученные получили благословение и преклонили колени, чтобы дать друг дугу обет, «как это делается при бракосочетании, то есть поклясться в верности как в печали, так и в радости». После чего Карл надел на пальчик девочки обручальное кольцо.
Потом были грандиозные народные гулянья. Все просто обессилели от танцев, песен и туреньского вина, выпитого в честь хорошенькой принцессы, в приданое за которой Дофину отдают области Артуа, Маконне, Шароле и Оксерруа…
А еще через день, когда народ продолжал веселиться. Карл возвратился к тихой и спокойной жизни в замке Амбуаз под присмотром своей старшей сестры мадам Анны.
Смерть отца и восшествие на престол никак не изменили жизнь дофина. Зато жизнь маленькой дофины переменилась так, что ее отец Максимилиан, которому обо всем сообщали жившие в Монришаре послы, чувствовал себя польщенным. Маргариту, к которой с первого дня относились как к королеве Франции, окружили свитой из более чем ста фрейлин и знатных дам, которым надлежало заботиться о ней и составить ее собственный двор. Наконец, хотя она была слишком мала, чтобы оценить такие детали, ее стали «одевать по-королевски».
Во Французском королевстве Маргариту очень любили, и простой народ, охочий до всяких праздничных церемоний, ждал с нетерпением, когда наступит день настоящего бракосочетания и можно будет снова поздравлять свою маленькую государыню.
Отсюда ясно, что осуществление плана Анны де Боже было делом далеко не простым. Однако, «женщина тонкая, а если надо, то и проницательная», как пишет Брантом, регентша, приняв решение женить брата на Анне Бретонской, не сказала об этом никому, даже королю, и стала ждать нужного часа…
* * *
А тем временем Людовик Орлеанский вновь принялся за интриги. Объединившись с герцогом Бурбонским и с Франциском II герцогом Бретонским, он создал феодальную коалицию против четы де Боже и начал с того, что попытался похитить Карла VIII. Предупрежденная о заговоре, Анна покинула Амбуаз вместе с королем и укрылась в Монтаржи. Тогда Людовик написал в Парламент и обвинил Анну в том, что она держит короля в качестве пленника. «Эта женщина завладела государством, не соблюдает решения, принятые Генеральными Штатами, увеличивает подати, раздает пенсии своим сторонникам, проматывает государственную казну в собственных интересах. Она стремится к личной власти, к тирании. Доказательства? Пожалуйста: гвардейцы должны присягать на верность только королю, а она потребовала, чтобы присягнули ей».
Но Парламент не дал сбить себя с толку, а председатель Жан де ла Вакри жестко возразил герцогу Орлеанскому: «Постарайтесь приложить ваши усилия к тому, чтобы не допустить разделения Франции и не смущайте общественный покой!»
В ответ на это Людовик поднял армию, сговорился с англичанами, потребовал помощи от Максимилиана Австрийского и втянул государей, участвовавших в коалиции, в «безумную войну», длившуюся два года.
Первые же сражения показали превосходство королевских войск, а главное — редкий полководческий талант Анны де Боже, которая руководила военными операциями. Армия заговорщиков, потерпевшая многочисленные поражения, вскоре оказалась неспособной продолжать свой поход на Париж. Ей пришлось вернуться в Нант, в то время как Анна Бретонская поспешила укрыться в Ренне.
Маленькая герцогиня, которой должно было исполниться десять лет, пережила в те дни немало волнений. Окруженная всеми государями Европы, каждый из которых мечтал однажды присвоить ее герцогство, она была объектом всевозможных сговоров. Каждый день ее отец Франциск II принимал послов, которые приезжали, чтобы предложить свою помощь в обмен на обещание брака. Чувствуя, что находится в безнадежной ситуации, старый герцог, приходивший в ужас от одной только мысли, что Бретань может потерять свою независимость, обещал свою дочь всем и каждому.
«Остановить бы сначала войска Анны де Боже, — думал он, — а уж потом посмотрим…»
Вот почему у маленькой Анны появилось вскоре «множество женихов, среди которых были герцог Букингемский, сын герцога Роганского, Жан де Шалон, принц Оранский, инфант испанский, Максимилиан Австрийский (отец невесты Карла VIII) и Ален д'Альбре, который, владея графством Фуа, правил в Беарне и Наварре.
В этом ряду, однако, не хватало одного молодого человека — Якова III Шотландского, который недавно погиб и столь необычным образом, что вся Европа не могла удержаться от смеха.
Во время наступления войск дворянской коалиции этот король был вынужден спешно покинуть свой замок. Удирая, он свалился вместе с конем в реку. Местные крестьяне вынули его из воды и отнесли на ближайшую мельницу. Пострадавший потребовал привести исповедника.
Явился священник и, выслушав короля, отпустил ему грехи.
— Теперь наступил момент, когда вы должны предстать перед Богом, — воскликнул святой отец, странно ухмыляясь. — Этим моментом надо воспользоваться…
И выхватив из рукава кинжал, он заколол короля. Потому что это был священник из вражеского лагеря.
Таким образом у Анны Бретонской осталось семь женихов, что, в общем, тоже немало.
* * *
Что и говорить, все они ненавидели друг друга. Из-за этого в стане заговорщиков царила странная атмосфера. Каждый следил за своим соседом, ревновал его и готов был предать в любой момент. При столь плачевном состоянии духа друзья Людовика Орлеанского вынуждены были вступить в бой 28 июля 1488 года в местечке Сент-Обен-дю-Кормье.
Результаты сражения превзошли все ожидания регентши. Плохо организованная коалиционная армия была сметена войсками короля, а Людовик Орлеанский был взят в плен Луи де ла Тремуйлем.
Анна де Боже ликовала. Теперь бесценный враг был в ее руках. Сначала она приказала отвести его в подвал замка Люзиньян, а позже он был переведен в большую башню Буржа.
После битвы при Сент-Обен-дю-Кормье ла Тремуйль двинулся на Сен-Мало, который сдался почти без боя. На этот раз Бретань, разделенная надвое, не могла больше бороться. У Франциска II не было больше ни укреплений, ни армии, ни денег: даже с солдатами ему пришлось расплачиваться медными деньгами.
Чувствуя надвигающийся конец, он направил парламентеров к королю, который с частью своего войска находился в это время в замке Верже, в Анжуйской провинции.
— Герцог Бретонский очень доволен, — заявили парламентеры, — что эта ужасная война закончилась.
— Да будет так! — ответил король. — Но не забудьте напомнить ему, что лично я недоволен тем, что она началась.
После этой великолепной реплики, возможно даже, подсказанной Анной де Боже, дальнейшие переговоры велись в гораздо более спокойном тоне. И, наконец, 19 августа 1488 года стороны подписали договор, по условиям которого Франциск II обязывался: 1) Изгнать из Бретани всех иностранных принцев и солдат, которые в данный момент там находятся; 2) Не выдавать замуж своих дочерей без согласия на то короля Франции.
Сломленный всем случившимся, старый герцог занемог и через несколько недель, а именно 7 сентября, скончался.
В свои одиннадцать лет Анна Бретонская осталась совершенно одна. И тут же все те претенденты, которым Франциск II обещал свою дочь, начали терзать ее своим преследованием. Теперь она была законной герцогиней Бретонской, и благодаря этому титулу ей стали воздавать почести и делать всяческие заверения, без которых она бы прекрасно обошлась. Девочка была совсем не глупа. Она хорошо понимала, что толпящиеся вокруг нее воздыхатели или их послы зачастую не знали даже, какого цвета у нее глаза.
Она переезжала из одного города в другой, спасаясь от этой своры гончих, охотившихся за ее приданым, и с тоской вспоминала Людовика Орлеанского, единственного, кто, кажется, любил ее ради нее самой. «Только за него я бы вышла замуж с удовольствием, — думала она про себя. — Но, увы, ему никогда не разорвать свой первый брак… А теперь он и вовсе оказался в темнице…»
К сожалению, ей грозили еще большие неприятности. Враждебная деятельность принцев, упорно не желавших покидать Бретань, несмотря на обязательства, взятые Франциском II, раздражила Карла VIII до такой степени, что в одно прекрасное утро он возобновил военные действия.
Насмерть перепуганная маленькая герцогиня Анна потребовала защиты у одного из претендентов на свою руку, который вызывал у нее наименьшее отвращение, — у Максимилиана Австрийского.
— Я согласна стать вашей женой, — написала она ему.
И стала ждать…
У Анны была младшая сестра по имени Изабо. Ее мать умерла в 1486 году, на несколько месяцев раньше Антуанетты де Меньле, фаворитки Франциска II.
А тем временем королевские войска осадили город Нант, оборону которого держал один из ее женихов, Ален д'Альбре.
Анна де Боже, которой хитрости было не занимать, придумала, как взять город без боя. Она послала сообщить Алену д'Альбре, что герцогиня Анна уже остановила свой выбор на Максимилиане и готовится к бракосочетанию с ним. Разозленный несостоявшийся жених тут же покинул лигу принцев, предал дело герцога Бретонского и сдал Нант Карлу VIII.
Взирая на эти события с высот чистилища, Людовик XI должен был бы гордиться своей дочерью.
Послание маленькой герцогини привело Максимилиана в восторг и одновременно расстроило, потому что война не позволяла ему отправиться к невесте. И тогда он решил жениться через поверенного.
Церемония, совершенная несколько недель спустя в Ренне, выглядела просто шутовской. Анну уложили в постель, и посол императора Австрии, Зольфганг де Полей, приблизился к ней, держа в левой руке доверенность своего господина; затем он обнажил свою правую ногу и засунул ее на мгновение под простыни.
Совершив обряд, он с серьезнейшим видом покинул супружескую спальню, не забыв поприветствовать Анну, которая до утра размышляла над тем, что страхи по поводу первой брачной ночи, пожалуй, слишком преувеличены…
ШЕСТЬ ГОРОЖАН ПРИСУТСТВУЮТ ПРИ ПЕРВОЙ БРАЧНОЙ НОЧИ
Анна де Боже не предприняла ничего, чтобы помешать этому союзу, поскольку считала, что событие может произойти лишь после окончания военных действий. Вот почему она была очень удивлена и озадачена, узнав, что коварный Максимилиан использовал такую хитрость, как «брак через поверенного».
Удивление Анны переросло в ярость, когда она узнала, что австриец отдал своему послу распоряжение подписывать лишь те документы, на которых значится:
«Максимилиан и Анна, король и королева Римские, герцог и герцогиня Бретонские».
Регентша срочно призвала на совет своего мужа:
— Франция окружена, — сказала она. — Необходимо без промедления аннулировать этот брак. А чтобы раз и навсегда исключить его вероятность, мы соединим Карла VIII и Анну Бретонскую.
— Но ведь брак их освящен епископом Рейнским! — возразил Пьер де Боже.
— Разумеется, — ответила Анна. — Однако он был заключен в нарушение договора, подписанного Франциском II, так как Карл не был предупрежден. Обнародовав этот договор, мы сможем аннулировать этот гибельный для Франции брак.
Но так как Анна была женщиной умной и дальновидной, она подумала, что прежде чем заявлять о правах, надо бы продемонстрировать силу. Поэтому она отправила войско с приказом осадить Ренн, где жила маленькая герцогиня.
Потом она призвала своего брата и рассказала ему о своих планах.
— Но я уже обручен с Маргаритой Австрийской, — возразил Карл VIII.
— Речь идет о благе Франции, — ответила Анна де Боже. — И потому, брат мой, вам следует взять на себя командование армией и отправляться в Ренн.
Карл в расстройстве опустил голову. Но все-таки он поехал в Амбуаз, чтобы проститься со своей невестой.
Невесту уже предупредили о намерениях регентши. Поэтому она расплакалась, когда король обнял ее, и сказала:
— Я знаю, что вы едете в Бретань, чтобы «жениться на другой женщине!
«Другая женщина». Выражение это на устах девятилетнего ребенка могло бы вызвать улыбку. Однако Карл был очень взволнован.
— Я никогда не покину ту, которую предназначил мне в жены мой отец, — произнес он. — И пока вы живы, у меня не будет другой.
Он мог бы еще добавить, что Людовик XI поклялся жениться на той, другой. Но счел разумным не касаться этого.
И вот он направился во главе сорокатысячной армии в Ренн.
Ко Дню всех святых 1491 года король был под стенами города, где маленькая герцогиня, дрожа от страха и не надеясь уже ни на чью помощь, уповала лишь на волю Божью. Да и что ей оставалось делать, если для защиты города у нее было всего четырнадцать тысяч солдат.
Она уже понимала, что Карл VIII неизбежно завладеет ею. Как же она ненавидела французов, по вине которых умер ее отец! Стоило ей только подумать, что в один прекрасный день она окажется лицом к лицу с молодым королем, которого она считала самым большим своим врагом, как она тут же принималась плакать от негодования.
Ее дядя, смотревший на вещи вполне трезво, говорил ей, стараясь немного смягчить ее отношение, что Карл VIII имеет намерение жениться на ней. Но это не помогало.
— Я уже замужем, — отвечала она.
— Да… но без одобрения короля, а значит, ваш брак недействителен.
Анна упорствовала. Ей не нужен был король Франции, и однажды, исчерпав все доводы, она произнесла в порыве гнева:
— Впрочем, если он хочет, чтобы я отдала ему руку, ему следовало бы по меньшей мере попросить ее!
У Анны де Боже повсюду были шпионы. Очень быстро ей доложили слова герцогини, и тогда она стала искать человека, который смог бы поехать в Ренн и официально просить руки от имени Карла VIII.
И тут ей в голову пришла поистине макиавеллистическая идея, которая позволит ей расплатиться за все обиды.
Перед отъездом в Ренн Карл VIII по многократным просьбам своей сестры Жанны, скучавшей без мужа, приказал выпустить на свободу Людовика Орлеанского.
А почему бы не поручить ему эту деликатную миссию?
Анна де Боже подумала, что для него будет жестоким унижением просить для короля руки маленькой герцогини, о которой он так мечтал, и эта мысль для нее была необычайно сладостна.
Поняв, что его ждет, герцог стал «белее савана». Однако он согласился выполнить поручение, потому что в его положении не мог не подчиниться регентше.
Через неделю Людовик Орлеанский прибыл в Ренн и предстал перед Анной. Маленькая герцогиня показалась ему еще более прекрасной, чем в дни обручения, и потому он с тяжелым сердцем изложил предложение Карла VIII.
Анна, ставшая понемногу поддаваться влиянию своих советников, дружно высказывавшихся за ее брак с королем Франции, ответила на предложение просто:
— Пусть он навестит меня!
Но потом залилась слезами «из-за того, что просто ненавидит человека, которого ей навязывают в мужья».
Через несколько дней была подстроена «случайная встреча» Карла и Анны. Король, покинув военный лагерь, направился пешком к часовне, расположенной при въезде в Ренн, а оказавшись там, «как бы невзначай» миновал укрепления и вошел в город.
Поскольку его сопровождали пятьдесят лучников и сто вооруженных воинов, это официальное вступление в город было равноценно его взятию. :
Карл тут же отправился поприветствовать юную герцогиню. Их оставили наедине. Обмениваясь банальными фразами, оба они внимательно разглядывали друг друга.
Он нашел ее очень милой, обаятельной, с уже развитой грудью, а также заметил, что она очень умело скрывала, используя войлочные стельки, легкую хромоту, о которой ему говорили.
Что касается Анны, то она была просто в отчаянии, потому что ей Карл показался ужасным уродом. По свидетельству Захария Контарини, у него были «какие-то выцветшие глаза, склонные различать скорее плохое, нежели хорошее, длинный и чрезмерно мясистый нос с горбинкой, толстые, вечно приоткрытые губы, да к тому же руки, пребывавшие в постоянном нервном движении, что производило неприятное впечатление…».
Впрочем, молодые люди во время свидания не только рассматривали друг друга, но и беседовали. Карл спросил герцогиню Анну, не желает ли она стать его женой. Она ответила согласием, потому что знала: отказ повлечет за собой полное разорение герцогства королевскими войсками. «Она должна была стать или супругой короля Франции, или его пленницей».
Обручение состоялось спустя три дня, в строжайшей тайне.
Однако кому-то пришла в голову странная мысль пригласить на церемонию маршала Зольфганга де Полена, посла Максимилиана Австрийского, того самого, который засунул ногу в постель Анны во время бракосочетания «через поверенного». Посол высокомерно отклонил приглашение и спешно докинул Бретань, чтобы сообщить своему хозяину об этом неожиданном союзе.
Прошло несколько недель, и молодые люди стали добрыми друзьями. В то время как юная бретонка стала постепенно забывать об уродстве жениха, Карл почувствовал, как в нем рождается желание, чему он был очень удивлен. Никогда раньше ему не хотелось ласкать грудь женщины. Но вскоре он почувствовал в ладонях такой зуд, что даже испугался и поделился своим беспокойством с Анной де Боже.
На самом же деле это сделал Людовик XI.
Хитрый король Франции, которому нужен был свой информатор в Бретани, выбрал для этой цели Антуанетту и поручил ей завоевание Франциска II. Надо признать, что задание было не очень трудным. С появлением дамы де Меньле, ослепленный ее красотой герцог отстранил от себя свою жену Маргариту Бретонскую и показал себя в высшей степени галантным мужчиной. После утонченного приветствия герцог провел красавицу в уединенную комнату и под предлогом — можно ли не оценить его оригинальность, — что день клонится к концу, предложил даме лечь в постель…
Антуанетта, образование которой включало и кое-какие уроки, преподанные дамами, известными своими шалостями, в первую же ночь привела в восторг Франциска и фантазией, и пристрастием к деталям.
— Какое богатое воображение! — воскликнул герцог, слегка запыхавшись.
На другой день, в знак благодарности, он преподнес ей поместье Шоле.
Само собой разумеется, бедная герцогиня Бретонская очень страдала из-за поведения своего супруга. Тем более что в первый же день Франциск появился на людях со своей фавориткой — об этом судачил весь Нант. Кончилось тем, что Маргарита слегла.
* * *
В течение некоторого времени Людовик XI получал секретные донесения, содержавшие весьма ценную информацию о бретонском дворе. Затем письма стали приходить все реже и реже, и наконец Антуанетта перестала их присылать.
Возмущенный король ломал голову над причиной такой измены. Могло ли прийти в голову человеку, который сам никого не любил, что «фаворитка по приказу» увлечется игрой и влюбится в герцога Бретонского?
Истина привела короля в ужас. Можно себе представить его разочарование, когда он узнал, что Антуанетта, не довольствуясь одними физическими радостями, которыми она одаривала герцога, еще к тому же продала свои драгоценности, чтобы пополнить временно оскудевшую герцогскую казну.
После кончины Маргариты Бретонской все были уверены, что Антуанетта заставит герцога жениться на себе, чтобы узаконить своих детей. Но она этого не сделала, Франциск II женился вторым браком на Маргарите де Фуа, которой пришлось, естественно, смириться с присутствием фаворитки у супружеского очага.
Обе женщины, без малейший враждебности, окружали вниманием неугомонного герцога Бретонского, когда ко двору прибыл Людовик Орлеанский.
Вновь прибывший сразу же воспылал страстью к Антуанетте, хотя она была старше его лет на двадцать. Однажды, во время рыцарского турнира, когда она вручала трофей рыцарю-победителю, Людовик приблизился к ней.
— Я мечтаю о несказанном удовольствии, — прошептал он ей, — поделиться с вами секретом кое-каких состязаний, известных только в моей стране.
— Прекрасный сир, — ответила Антуанетта, совершенно не смутившись, — у меня нет ни малейшей нужды в подобных уроках, но если, паче чаяния, такая нужда появится, то роль учителя я поручу моему господину… Знайте это…
Впервые в своей жизни Людовик Орлеанский встретил женщину, верную тому, кого она любит. Отныне он смотрел на нее со смешанным чувством восхищения и раздражения.
* * *
От второй жены Маргариты де Фуа у Франциска II была дочь, на удивление грациозная девочка, которую вся Бретань обожала «за то, что она была красива, и за то, что звалась Анной». Когда Людовика Орлеанского представили ей, он не проявил особого интереса.
Но когда после неудачного ухаживания за Антуанеттой де Меньле Людовик вновь увидел девочку, он был восхищен. При его склонности к контрастам этот зеленый плод показался ему очень заманчивым. Он тут же начал размышлять о том, как аннулирует брак с бедной Жанной, по-прежнему прозябавшей в Берри, и как женится на наследнице герцогства Бретонского.
Идея была очень даже неплохой, потому что, как пишет историк, выражаясь несколько напыщенно:
«Впервые влечение распутника могло способствовать его честолюбивому стремлению осуществить превосходный политический замысел…»
С присущей ему безудержностью он принялся делать девочке подарки, которые она принимала с удовольствием. В конце концов, заверив Франциска II в том, что его «вынужденный» брак с Жанной легко может быть расторгнут Римом, он тайно обручился с маленькой герцогиней.
Анна де Боже, у которой повсюду были агенты, быстро узнала об этом сговоре, и то, что в ее сердце еще сохранилось от былой любви к Людовику, побуждало как можно быстрее найти средство, чтобы помешать соединению обрученных. И Анна нашла это средство.
Карл VIII не был пока еще коронован. А между тем Людовик Орлеанский и в качестве первого принца крови, и под угрозой отлучения от двора обязан был сопровождать своего кузена во время церемонии коронации. По традиции именно он должен был держать корону над головой юного короля. Лучшего предлога невозможно было и придумать, чтобы заставить герцога Орлеанского вернуться в Париж.
Анна объявила, что коронация намечена на ближайшее время, и написала Людовику, напомнив, что его присутствие необходимо.
Очень расстроенный тем, что приходится прервать ухаживания за невестой Анной Бретонской, герцог покинул Нант и явился по приглашению своей кузины.
Коронация происходила в Реймсе 30 мая 1484 года. 5 июля Карл VIII совершил торжественный въезд в Париж, что стало поводом для грандиозных празднеств, на которых легкомысленный герцог Орлеанский, конечно же, пожелал присутствовать. Даже в августе он все еще не вернулся в Нант.
Анна де Боже только улыбалась, довольная шуткой, которую она сыграла с Людовиком, и тем, что все это время он был рядом с ней. Будь Людовик Орлеанский человеком менее спесивым и более тонким, ее любовь дала бы ему все то, чего он не сумел добиться ни интригами, ни титулом первого принца крови. Только гордыня мешала ему отозваться на едва скрытые желания кузины. «Он хотел, — сообщает Брантом, — чтобы она зависела от него, а не он от нее».
Он всячески старался вызвать недовольство Анны, пытаясь доказать, что совершенно не боится ее. Однажды, когда он играл в мяч с придворными дамами, как рассказывает Жан де Сер, «между играющими разгорелся спор и понадобился третейский судья. Решили обратиться к м-м де Боже. Она высказалась не в пользу герцога Орлеанского. Герцог, догадываясь, кто вынес такое решение, произнес тихо, что если это сказано мужчиной, то он лжец, а если женщиной, то она шлюха; слова были переданы Мадам, и она ему это запомнила, хотя внешне не подала виду…»
Да, она «ему это запомнила». И чтобы отомстить за обиду, решила помешать его новому браку, который и без того «заставлял страдать ее сердце и вызывал острые уколы ревности».
Но чтобы расстроить этот брак, требовалось обручить Анну Бретонскую с другим женихом. С другим? Но с кем?
Регентша недолго искала. «А почему бы этим женихом не быть королю Франции?» — подумала она.
Пока Анна де Боже строила планы по поводу женитьбы юного короля на герцогине Бретонской, другая очаровательная пятилетняя девчушка играла в саду замка Монришар со своей гувернанткой м-м де Сегре. Этим ребенком была невеста Карла VIII. Ее звали Маргарита Австрийская. Эта брюнетка с темно-синими глазами все время забавлялась с маленькими животными, которых для нее специально приручали и дрессировали. Король, которому тогда было четырнадцать лет, просто обожал ее. Он называл девочку «своей любимой женой», и все вокруг относились к ней как «к маленькой королеве» Франции, хотя многие сомневались, что брак осуществится.
Маргарита жила во Франции с двух лет. Ее отец, Максимилиан Австрийский, был вынужден отдать руку дочери дофину Франции во исполнение одного из пунктов Аррасского договора, подписанного в 1482 году с Людовиком XI.
Девочку привезли во Францию в носилках, на коленях у кормилицы, июньским вечером 1483 года. Толпы людей на улицах встречали ее одобрительными возгласами. Карл, облаченный в платье из расшитой золотом ткани, встретил Маргариту на Амбуазском мосту. Потом навстречу кортежу вышли Анна и Пьер де Боже в сопровождении высшего представителя римской церкви, прибывшего специально по этому случаю, и многочисленных вельмож. Обручение было отпраздновано тут же, под открытым небом, на площади, устланной коврами. Папский посланник соединил руки детей, н монсеньор дофин дважды поцеловал мадам дофину.
На следующий день в часовне замка обрученные получили благословение и преклонили колени, чтобы дать друг дугу обет, «как это делается при бракосочетании, то есть поклясться в верности как в печали, так и в радости». После чего Карл надел на пальчик девочки обручальное кольцо.
Потом были грандиозные народные гулянья. Все просто обессилели от танцев, песен и туреньского вина, выпитого в честь хорошенькой принцессы, в приданое за которой Дофину отдают области Артуа, Маконне, Шароле и Оксерруа…
А еще через день, когда народ продолжал веселиться. Карл возвратился к тихой и спокойной жизни в замке Амбуаз под присмотром своей старшей сестры мадам Анны.
Смерть отца и восшествие на престол никак не изменили жизнь дофина. Зато жизнь маленькой дофины переменилась так, что ее отец Максимилиан, которому обо всем сообщали жившие в Монришаре послы, чувствовал себя польщенным. Маргариту, к которой с первого дня относились как к королеве Франции, окружили свитой из более чем ста фрейлин и знатных дам, которым надлежало заботиться о ней и составить ее собственный двор. Наконец, хотя она была слишком мала, чтобы оценить такие детали, ее стали «одевать по-королевски».
Во Французском королевстве Маргариту очень любили, и простой народ, охочий до всяких праздничных церемоний, ждал с нетерпением, когда наступит день настоящего бракосочетания и можно будет снова поздравлять свою маленькую государыню.
Отсюда ясно, что осуществление плана Анны де Боже было делом далеко не простым. Однако, «женщина тонкая, а если надо, то и проницательная», как пишет Брантом, регентша, приняв решение женить брата на Анне Бретонской, не сказала об этом никому, даже королю, и стала ждать нужного часа…
* * *
А тем временем Людовик Орлеанский вновь принялся за интриги. Объединившись с герцогом Бурбонским и с Франциском II герцогом Бретонским, он создал феодальную коалицию против четы де Боже и начал с того, что попытался похитить Карла VIII. Предупрежденная о заговоре, Анна покинула Амбуаз вместе с королем и укрылась в Монтаржи. Тогда Людовик написал в Парламент и обвинил Анну в том, что она держит короля в качестве пленника. «Эта женщина завладела государством, не соблюдает решения, принятые Генеральными Штатами, увеличивает подати, раздает пенсии своим сторонникам, проматывает государственную казну в собственных интересах. Она стремится к личной власти, к тирании. Доказательства? Пожалуйста: гвардейцы должны присягать на верность только королю, а она потребовала, чтобы присягнули ей».
Но Парламент не дал сбить себя с толку, а председатель Жан де ла Вакри жестко возразил герцогу Орлеанскому: «Постарайтесь приложить ваши усилия к тому, чтобы не допустить разделения Франции и не смущайте общественный покой!»
В ответ на это Людовик поднял армию, сговорился с англичанами, потребовал помощи от Максимилиана Австрийского и втянул государей, участвовавших в коалиции, в «безумную войну», длившуюся два года.
Первые же сражения показали превосходство королевских войск, а главное — редкий полководческий талант Анны де Боже, которая руководила военными операциями. Армия заговорщиков, потерпевшая многочисленные поражения, вскоре оказалась неспособной продолжать свой поход на Париж. Ей пришлось вернуться в Нант, в то время как Анна Бретонская поспешила укрыться в Ренне.
Маленькая герцогиня, которой должно было исполниться десять лет, пережила в те дни немало волнений. Окруженная всеми государями Европы, каждый из которых мечтал однажды присвоить ее герцогство, она была объектом всевозможных сговоров. Каждый день ее отец Франциск II принимал послов, которые приезжали, чтобы предложить свою помощь в обмен на обещание брака. Чувствуя, что находится в безнадежной ситуации, старый герцог, приходивший в ужас от одной только мысли, что Бретань может потерять свою независимость, обещал свою дочь всем и каждому.
«Остановить бы сначала войска Анны де Боже, — думал он, — а уж потом посмотрим…»
Вот почему у маленькой Анны появилось вскоре «множество женихов, среди которых были герцог Букингемский, сын герцога Роганского, Жан де Шалон, принц Оранский, инфант испанский, Максимилиан Австрийский (отец невесты Карла VIII) и Ален д'Альбре, который, владея графством Фуа, правил в Беарне и Наварре.
В этом ряду, однако, не хватало одного молодого человека — Якова III Шотландского, который недавно погиб и столь необычным образом, что вся Европа не могла удержаться от смеха.
Во время наступления войск дворянской коалиции этот король был вынужден спешно покинуть свой замок. Удирая, он свалился вместе с конем в реку. Местные крестьяне вынули его из воды и отнесли на ближайшую мельницу. Пострадавший потребовал привести исповедника.
Явился священник и, выслушав короля, отпустил ему грехи.
— Теперь наступил момент, когда вы должны предстать перед Богом, — воскликнул святой отец, странно ухмыляясь. — Этим моментом надо воспользоваться…
И выхватив из рукава кинжал, он заколол короля. Потому что это был священник из вражеского лагеря.
Таким образом у Анны Бретонской осталось семь женихов, что, в общем, тоже немало.
* * *
Что и говорить, все они ненавидели друг друга. Из-за этого в стане заговорщиков царила странная атмосфера. Каждый следил за своим соседом, ревновал его и готов был предать в любой момент. При столь плачевном состоянии духа друзья Людовика Орлеанского вынуждены были вступить в бой 28 июля 1488 года в местечке Сент-Обен-дю-Кормье.
Результаты сражения превзошли все ожидания регентши. Плохо организованная коалиционная армия была сметена войсками короля, а Людовик Орлеанский был взят в плен Луи де ла Тремуйлем.
Анна де Боже ликовала. Теперь бесценный враг был в ее руках. Сначала она приказала отвести его в подвал замка Люзиньян, а позже он был переведен в большую башню Буржа.
После битвы при Сент-Обен-дю-Кормье ла Тремуйль двинулся на Сен-Мало, который сдался почти без боя. На этот раз Бретань, разделенная надвое, не могла больше бороться. У Франциска II не было больше ни укреплений, ни армии, ни денег: даже с солдатами ему пришлось расплачиваться медными деньгами.
Чувствуя надвигающийся конец, он направил парламентеров к королю, который с частью своего войска находился в это время в замке Верже, в Анжуйской провинции.
— Герцог Бретонский очень доволен, — заявили парламентеры, — что эта ужасная война закончилась.
— Да будет так! — ответил король. — Но не забудьте напомнить ему, что лично я недоволен тем, что она началась.
После этой великолепной реплики, возможно даже, подсказанной Анной де Боже, дальнейшие переговоры велись в гораздо более спокойном тоне. И, наконец, 19 августа 1488 года стороны подписали договор, по условиям которого Франциск II обязывался: 1) Изгнать из Бретани всех иностранных принцев и солдат, которые в данный момент там находятся; 2) Не выдавать замуж своих дочерей без согласия на то короля Франции.
Сломленный всем случившимся, старый герцог занемог и через несколько недель, а именно 7 сентября, скончался.
В свои одиннадцать лет Анна Бретонская осталась совершенно одна. И тут же все те претенденты, которым Франциск II обещал свою дочь, начали терзать ее своим преследованием. Теперь она была законной герцогиней Бретонской, и благодаря этому титулу ей стали воздавать почести и делать всяческие заверения, без которых она бы прекрасно обошлась. Девочка была совсем не глупа. Она хорошо понимала, что толпящиеся вокруг нее воздыхатели или их послы зачастую не знали даже, какого цвета у нее глаза.
Она переезжала из одного города в другой, спасаясь от этой своры гончих, охотившихся за ее приданым, и с тоской вспоминала Людовика Орлеанского, единственного, кто, кажется, любил ее ради нее самой. «Только за него я бы вышла замуж с удовольствием, — думала она про себя. — Но, увы, ему никогда не разорвать свой первый брак… А теперь он и вовсе оказался в темнице…»
К сожалению, ей грозили еще большие неприятности. Враждебная деятельность принцев, упорно не желавших покидать Бретань, несмотря на обязательства, взятые Франциском II, раздражила Карла VIII до такой степени, что в одно прекрасное утро он возобновил военные действия.
Насмерть перепуганная маленькая герцогиня Анна потребовала защиты у одного из претендентов на свою руку, который вызывал у нее наименьшее отвращение, — у Максимилиана Австрийского.
— Я согласна стать вашей женой, — написала она ему.
И стала ждать…
У Анны была младшая сестра по имени Изабо. Ее мать умерла в 1486 году, на несколько месяцев раньше Антуанетты де Меньле, фаворитки Франциска II.
А тем временем королевские войска осадили город Нант, оборону которого держал один из ее женихов, Ален д'Альбре.
Анна де Боже, которой хитрости было не занимать, придумала, как взять город без боя. Она послала сообщить Алену д'Альбре, что герцогиня Анна уже остановила свой выбор на Максимилиане и готовится к бракосочетанию с ним. Разозленный несостоявшийся жених тут же покинул лигу принцев, предал дело герцога Бретонского и сдал Нант Карлу VIII.
Взирая на эти события с высот чистилища, Людовик XI должен был бы гордиться своей дочерью.
Послание маленькой герцогини привело Максимилиана в восторг и одновременно расстроило, потому что война не позволяла ему отправиться к невесте. И тогда он решил жениться через поверенного.
Церемония, совершенная несколько недель спустя в Ренне, выглядела просто шутовской. Анну уложили в постель, и посол императора Австрии, Зольфганг де Полей, приблизился к ней, держа в левой руке доверенность своего господина; затем он обнажил свою правую ногу и засунул ее на мгновение под простыни.
Совершив обряд, он с серьезнейшим видом покинул супружескую спальню, не забыв поприветствовать Анну, которая до утра размышляла над тем, что страхи по поводу первой брачной ночи, пожалуй, слишком преувеличены…
ШЕСТЬ ГОРОЖАН ПРИСУТСТВУЮТ ПРИ ПЕРВОЙ БРАЧНОЙ НОЧИ
Все существующее в этом мире есть лишь вожделение наших глаз.
Паскаль
Анна де Боже не предприняла ничего, чтобы помешать этому союзу, поскольку считала, что событие может произойти лишь после окончания военных действий. Вот почему она была очень удивлена и озадачена, узнав, что коварный Максимилиан использовал такую хитрость, как «брак через поверенного».
Удивление Анны переросло в ярость, когда она узнала, что австриец отдал своему послу распоряжение подписывать лишь те документы, на которых значится:
«Максимилиан и Анна, король и королева Римские, герцог и герцогиня Бретонские».
Регентша срочно призвала на совет своего мужа:
— Франция окружена, — сказала она. — Необходимо без промедления аннулировать этот брак. А чтобы раз и навсегда исключить его вероятность, мы соединим Карла VIII и Анну Бретонскую.
— Но ведь брак их освящен епископом Рейнским! — возразил Пьер де Боже.
— Разумеется, — ответила Анна. — Однако он был заключен в нарушение договора, подписанного Франциском II, так как Карл не был предупрежден. Обнародовав этот договор, мы сможем аннулировать этот гибельный для Франции брак.
Но так как Анна была женщиной умной и дальновидной, она подумала, что прежде чем заявлять о правах, надо бы продемонстрировать силу. Поэтому она отправила войско с приказом осадить Ренн, где жила маленькая герцогиня.
Потом она призвала своего брата и рассказала ему о своих планах.
— Но я уже обручен с Маргаритой Австрийской, — возразил Карл VIII.
— Речь идет о благе Франции, — ответила Анна де Боже. — И потому, брат мой, вам следует взять на себя командование армией и отправляться в Ренн.
Карл в расстройстве опустил голову. Но все-таки он поехал в Амбуаз, чтобы проститься со своей невестой.
Невесту уже предупредили о намерениях регентши. Поэтому она расплакалась, когда король обнял ее, и сказала:
— Я знаю, что вы едете в Бретань, чтобы «жениться на другой женщине!
«Другая женщина». Выражение это на устах девятилетнего ребенка могло бы вызвать улыбку. Однако Карл был очень взволнован.
— Я никогда не покину ту, которую предназначил мне в жены мой отец, — произнес он. — И пока вы живы, у меня не будет другой.
Он мог бы еще добавить, что Людовик XI поклялся жениться на той, другой. Но счел разумным не касаться этого.
И вот он направился во главе сорокатысячной армии в Ренн.
Ко Дню всех святых 1491 года король был под стенами города, где маленькая герцогиня, дрожа от страха и не надеясь уже ни на чью помощь, уповала лишь на волю Божью. Да и что ей оставалось делать, если для защиты города у нее было всего четырнадцать тысяч солдат.
Она уже понимала, что Карл VIII неизбежно завладеет ею. Как же она ненавидела французов, по вине которых умер ее отец! Стоило ей только подумать, что в один прекрасный день она окажется лицом к лицу с молодым королем, которого она считала самым большим своим врагом, как она тут же принималась плакать от негодования.
Ее дядя, смотревший на вещи вполне трезво, говорил ей, стараясь немного смягчить ее отношение, что Карл VIII имеет намерение жениться на ней. Но это не помогало.
— Я уже замужем, — отвечала она.
— Да… но без одобрения короля, а значит, ваш брак недействителен.
Анна упорствовала. Ей не нужен был король Франции, и однажды, исчерпав все доводы, она произнесла в порыве гнева:
— Впрочем, если он хочет, чтобы я отдала ему руку, ему следовало бы по меньшей мере попросить ее!
У Анны де Боже повсюду были шпионы. Очень быстро ей доложили слова герцогини, и тогда она стала искать человека, который смог бы поехать в Ренн и официально просить руки от имени Карла VIII.
И тут ей в голову пришла поистине макиавеллистическая идея, которая позволит ей расплатиться за все обиды.
Перед отъездом в Ренн Карл VIII по многократным просьбам своей сестры Жанны, скучавшей без мужа, приказал выпустить на свободу Людовика Орлеанского.
А почему бы не поручить ему эту деликатную миссию?
Анна де Боже подумала, что для него будет жестоким унижением просить для короля руки маленькой герцогини, о которой он так мечтал, и эта мысль для нее была необычайно сладостна.
Поняв, что его ждет, герцог стал «белее савана». Однако он согласился выполнить поручение, потому что в его положении не мог не подчиниться регентше.
Через неделю Людовик Орлеанский прибыл в Ренн и предстал перед Анной. Маленькая герцогиня показалась ему еще более прекрасной, чем в дни обручения, и потому он с тяжелым сердцем изложил предложение Карла VIII.
Анна, ставшая понемногу поддаваться влиянию своих советников, дружно высказывавшихся за ее брак с королем Франции, ответила на предложение просто:
— Пусть он навестит меня!
Но потом залилась слезами «из-за того, что просто ненавидит человека, которого ей навязывают в мужья».
Через несколько дней была подстроена «случайная встреча» Карла и Анны. Король, покинув военный лагерь, направился пешком к часовне, расположенной при въезде в Ренн, а оказавшись там, «как бы невзначай» миновал укрепления и вошел в город.
Поскольку его сопровождали пятьдесят лучников и сто вооруженных воинов, это официальное вступление в город было равноценно его взятию. :
Карл тут же отправился поприветствовать юную герцогиню. Их оставили наедине. Обмениваясь банальными фразами, оба они внимательно разглядывали друг друга.
Он нашел ее очень милой, обаятельной, с уже развитой грудью, а также заметил, что она очень умело скрывала, используя войлочные стельки, легкую хромоту, о которой ему говорили.
Что касается Анны, то она была просто в отчаянии, потому что ей Карл показался ужасным уродом. По свидетельству Захария Контарини, у него были «какие-то выцветшие глаза, склонные различать скорее плохое, нежели хорошее, длинный и чрезмерно мясистый нос с горбинкой, толстые, вечно приоткрытые губы, да к тому же руки, пребывавшие в постоянном нервном движении, что производило неприятное впечатление…».
Впрочем, молодые люди во время свидания не только рассматривали друг друга, но и беседовали. Карл спросил герцогиню Анну, не желает ли она стать его женой. Она ответила согласием, потому что знала: отказ повлечет за собой полное разорение герцогства королевскими войсками. «Она должна была стать или супругой короля Франции, или его пленницей».
Обручение состоялось спустя три дня, в строжайшей тайне.
Однако кому-то пришла в голову странная мысль пригласить на церемонию маршала Зольфганга де Полена, посла Максимилиана Австрийского, того самого, который засунул ногу в постель Анны во время бракосочетания «через поверенного». Посол высокомерно отклонил приглашение и спешно докинул Бретань, чтобы сообщить своему хозяину об этом неожиданном союзе.
Прошло несколько недель, и молодые люди стали добрыми друзьями. В то время как юная бретонка стала постепенно забывать об уродстве жениха, Карл почувствовал, как в нем рождается желание, чему он был очень удивлен. Никогда раньше ему не хотелось ласкать грудь женщины. Но вскоре он почувствовал в ладонях такой зуд, что даже испугался и поделился своим беспокойством с Анной де Боже.