Тоцци кивнул и пошел. Интересно, что Стэси думает о нем. Он понимал, что она злится, но считал, что может все исправить. Объяснить, почему вел себя с ней так странно. В день похорон у него не было выбора, он был обязанехать. А раньше... теперь можно сказать и о той небольшой проблеме. Стэси поймет.
Подойдя к двери, Тоцци остановился. Розовые и голубые огни музыкального автомата осветили его руку на дверной скобе. Автомат проигрывал песню Мадонны, названия ее Тоцци не знал. На видеопленке певица с короткими, совершенно белыми волосами исполняла ее, одетая лишь в собачий ошейник и прозрачный лифчик, вызывая желание у всех мужчин. Тоцци подумал, что его проблема отошла в прошлое.
Он открыл дверь. Стэси стояла у ящиков с пивом. В кладовой под потолком горела одна тусклая лампочка. Волосы девушки не искрились в этом свете. Глаза блестели, но тоже не искрились. Одета она была в черные джинсы, коричневую джинсовую куртку и белую ковбойскую рубашку.
– Привет. Как дела?
– Закрой дверь, – сказала Стэси.
– Я оставил тебе на автоответчике запись...
– Знаю.
Она пристально поглядела ему в глаза.
Выражение ее лица было напряженным, но он не догадывался, сердита ли она, обижена или дело в чем-то другом.
– Стэси, я...
– Нет. Помолчи. – Она покачала головой. – Дай сказать мне. Я знаю, что должна сказать.
Ему не понравилось это вступление.
– Тоцци, ты спас мне жизнь, и я должна быть благодарна тебе... Да, я благодарна. За спасение жизни. Однако, что я чувствую – это особый разговор.
Стэси опустила глаза. Тоцци замер. Сейчас она перейдет ксути.
– Я чувствую себя последней дурой, Тоцци. Безмозглой. Я очень тянулась к тебе в то утро в твоей квартире, когда ты одевался. Я очень хотела тебя. И когда ты сказал, что должен ехать на похороны, решила, что ты хочешь от меня отделаться. И нарочно выдумываешь. – Она ненадолго умолкла. – Я не понимала, что ты исполняешь свой долг – или как еще это назвать. Потому и поехала за тобой. Думала, ты все наврал. Видимо, я вела себя очень эгоистично.
– Нет, Стэси: Я не собирался отделываться. Я тоже хотел тебя, но...
– Дай мне досказать.
Тоцци кивнул:
– Хорошо.
– В церкви, когда ты сказал Солу Иммордино, что любишь меня и хочешь на мне жениться, я в это поверила. То есть понимала, что ты его дурачишь, но хотелав это верить. Потом почувствовала себя последней дурой, и это не давало мне покоя. Почему мне так хотелось поверить, хотя я знала,что это ложь?
– Стэси...
– Подожди. Дай закончить. – Она вытерла глаза и шмыгнула носом. – Последние два дня я только и думала, как бы мне жилось замужем за тобой. Пустые мысли.
Стэси вздохнула и попыталась рассмеяться.
– Теперь я даже довольна, что мы не спали вместе. У нас ничего бы не сладилось.
– То есть? Что ты хочешь сказать?
– Ты слишком мужественный для меня, Тоцци. Не знаю почему, но рядом с тобой всегда начинает казаться, что я маленькая девочка, а ты большой дядя и должен защищать меня.
Замечательно. Тоцци уставился на лампочку.
– Ты слишком уж мужчина, Тоцци. И в постели, наверно, сущий тиран.
Если бы ты только знала.
Стэси глубоко вздохнула.
– Пожалуй, в глубине души я всегда знала, что у нас ничего не сладится. То есть ты слишком уж правильный человек, агент ФБР и все такое прочее. Потом меня несколько смущает разница в возрасте. Видишь ли, после того как ты получил рану, я стала грезить о тебе. В определенном смысле ты очень романтичный персонаж. Пистолет, ловля преступников, работа в чужом обличье и так далее. Таких людей, как ты, встречаешь не каждый день. – Она выдавила улыбку и пожала плечами. – Но это, по крайней мере, для меня, романтика, а не реальность. Твоя жизнь, Тоцци, напоминает аттракцион «Русские горы», и я не хочу, чтобы меня катали. Я хочу сама выбирать маршрут.
Тоцци опустил взгляд, потом кивнул:
– Да... понятно.
Вздохнув, он примирился с тем, что остается в одиночестве – снова.
Они стояли под тусклой лампочкой, и оба не знали, о чем еще говорить. Стэси, в сущности, сказала все.
Тоцци указал большим пальцем на дверь.
– Стэси, мы все ждали тебя. Торта осталось еще много. Хочешь...
– Нет. Сейчас я не смогу сидеть в компании. Извинись за меня.
Тоцци кивнул:
– Ладно.
Стэси робко шагнула вперед, потом крепко обняла Тоцци и прижалась щекой к его плечу. Длинные бронзовые кудри покрыли его руку, словно одеяло.
– Я позвоню тебе, Тоцци. Не в ближайшие дни. Но когда-нибудь позвоню. – Она оторвалась от него, посмотрела ему в глаза и вымученно улыбнулась. – Мы остаемся друзьями, правда?
– Да... конечно.
Он глянул на лампочку и сморгнул слезу.
Стэси отошла от него и, пятясь, направилась к противоположной двери. Когда открыла ее, в тихий полумрак кладовой ворвались шум, лязг, яркий свет и пахучие пары кухни.
– Еще увидимся, Тоцци.
– Да... Увидимся.
Стэси вышла в кухню и прикрыла за собой дверь. Снова полумрак и тишина. Тоцци стоял один в заполненной ящиками кладовой и ощущал на своем плече запах Стэси.
Черт.
Когда он вышел, Гиббонс в одиночестве сидел у стойки и жадно смотрел по телевизору бейсбольный матч. Тоцци подошел и сел рядом.
– Я только что разговаривал с...
– Знаю, – перебил Гиббонс. – Рой сказал мне. У тебя что, нет денег на мотель?
Тоцци промолчал. Он был не расположен к остроумным ответам.
Гиббонс обернулся и мотнул головой в сторону кабины.
– Лоррейн и ее приятельница опять завели разговор о колледже. Я уж больше не мог слушать.
– Да?
– По случаю дня рождения хочу угостить тебя выпивкой. Чем-нибудь особенным. – Берт жестом подозвал Роя. – Слушай, есть у тебя эти сорта отличного шотландского виски? Те, что начинаются с «глен»?
– Есть «Гленфиддич» и «Гленливет».
– Давай того, что получше, обоим. Чистого.
– Даю.
Рой быстро поставил на стойку два стакана, выхватил бутылку из рядов возле зеркала и налил виски. Обычно Тоцци предпочитал пить со льдом, но сейчас чистое казалось наилучшим лекарством.
Гиббонс поднял стакан и посмотрел на своего напарника.
– Тоцци, я не люблю затрепанных тостов. Пожеланий долгой жизни, счастья и прочей чуши. На мой взгляд, это неосуществимые мечты и тщетные надежды. Давай выпьем просто за нас, Тоц, без всяких пожеланий. За нас и за всех мужчин на свете, которые каждое утро надевают брюки и делают то, что нужно. К черту беспокойство о том, что готовит нам будущее, к черту беспокойство о старости. Гони от себя эти мысли. Секрет жизни прост. Нужно не останавливаться, Тоц. Держись за руль, смотри на дорогу и продолжай путь.
Гиб коснулся своим стаканом его стакана.
Тоцци кивнул и отпил глоток. Виски прошло легко, по телу разлилась теплота. Он поднял стакан к свету и посмотрел на янтарный напиток.
– Гиб, скажи мне вот что. Как ты думаешь, могли бы у нас со Стэси сложиться серьезные отношения? Постоянные?
– Я что-то не пойму тебя.
Тоцци кивнул на дверь кладовой:
– Она сейчас дала мне отставку.
– А... Жаль.
– Я вот думаю, может ли у мужчины сложиться прочная жизнь с женщиной вдвое моложе его. Думаю, я был бы не первым на свете, кто делает такую попытку.
Обдумывая ответ. Гиббонс медленно отхлебнул глоток виски.
– Нет. Не первым и не последним.
– Значит, ты всерьез считаешь, что у нас могло бы сладиться?
– Тоц, я болел за тебя. Это вот им, – он обернулся к кабине, – ваши отношения казались чем-то ужасным. И не потому, что Стэси вдвое моложе. Просто они сомневались в твоей порядочности.
Тоцци кивнул и глянул на экран телевизора. Какой-то парень принимал душ, улыбаясь так, словно только что выиграл в лотерею. Рекламная дребедень.
– Ну что ж, расстраиваться из-за случившегося не стоит. Стэси хочет, чтобы мы оставались друзьями, так что, может, еще не все потеряно. Хотя надежды у меня мало.
Он отпил еще глоток, не отводя глаз от экрана.
– Стэси Вьера. Она хорошая. Я уверен, что при других обстоятельствах у нас бы все было иначе. Но все же... – Он опустил взгляд на стакан. – Мне кажется, лицо ее останется у меня в памяти очень надолго.
– Лицо? Именно эта ее часть тебе и запомнилась?
– Заткнись, старый циник, – буркнул Тоцци.
Рекламный ролик сменился другим, послышались знакомые глухие удары по барабану. Тоцци и Гиббонс одновременно подняли глаза. Камера крупным планом демонстрировала спортзал, потом появилась Стэси в красных колготках, она поднимала свою штангу, соблазнительно улыбаясь и подрагивая грудками.
Тоцци потряс головой. Он не хотел этого видеть.
Рой бросился к телевизору и потянулся, чтобы переключить на другой канал. Тоцци остановил его:
– Ничего, Рой. Оставь.
Бармен пожал плечами и вернулся за стойку.
Тоцци досмотрел ролик до конца, глядя в лицо Стэси и раздумывая... просто раздумывая.
«Приглашаем – приходи и НАКАЧИВАЙСЯ!»
Ролик закончился. На экране появилось поле стадиона «Ши», там убирали мусор, набросанный болельщиками.
Гиббонс что-то напевал себе под нос. Тоцци не сразу узнал в этой мелодии «Мой путь».
Он уставился на напарника. За все годы совместной работы Тоцци ни разу не слышал, чтобы Гиббонс пел, напевал или насвистывал. Еще больше удивил его выбор песни.
– Ты же говорил, что терпеть не можешь Синатру.
– Да не могу. Это версия Элвиса.
И продолжал тихо мурлыкать.
Тоцци припомнились слова песни, в которой человек вспоминает прежнюю жизнь и былые огорчения.
– Это не смешно, Гиб. Нисколько.
Гиббонс утих. Прищурился, покачал головой и хлопнул Тоцци по плечу.
– Поздравляю со вступлением в средний возраст, приятель. – Допил виски и стукнул донышком пустого стакана о стойку. – Теперь ты угости меня.
Тоцци кивнул, полез в карман и выложил двадцатку. Гиббонс вытирал глаза, плечи его тряслись от скрипучего смеха.
Тоцци хотел было убрать деньги и сказать Гиббонсу, пусть покупает себе выпивку сам, но тут его внимание привлекло отражение в зеркале за стойкой. Блондинка с прямыми волосами, постарше Стэси, более зрелая...
– Опять засвербило в штанах?
Тоцци злобно глянул в зеркало на отражение напарника.
– Не твое дело.
Гиббонс покачал головой и обнажил в усмешке зубы.
– Вот так, Тоцци. Ты никогда не повзрослеешь.
Тоцци допил виски, потом помахал Рою и указал на пустые стаканы.
– Надеюсь, ты прав. Кому охота уподобляться тебе?
– Иди к черту.
Тоцци покосился на напарника, потом поднял взгляд к бейсбольному матчу на экране телевизора. И тоже показал в усмешке безупречные зубы.
Подойдя к двери, Тоцци остановился. Розовые и голубые огни музыкального автомата осветили его руку на дверной скобе. Автомат проигрывал песню Мадонны, названия ее Тоцци не знал. На видеопленке певица с короткими, совершенно белыми волосами исполняла ее, одетая лишь в собачий ошейник и прозрачный лифчик, вызывая желание у всех мужчин. Тоцци подумал, что его проблема отошла в прошлое.
Он открыл дверь. Стэси стояла у ящиков с пивом. В кладовой под потолком горела одна тусклая лампочка. Волосы девушки не искрились в этом свете. Глаза блестели, но тоже не искрились. Одета она была в черные джинсы, коричневую джинсовую куртку и белую ковбойскую рубашку.
– Привет. Как дела?
– Закрой дверь, – сказала Стэси.
– Я оставил тебе на автоответчике запись...
– Знаю.
Она пристально поглядела ему в глаза.
Выражение ее лица было напряженным, но он не догадывался, сердита ли она, обижена или дело в чем-то другом.
– Стэси, я...
– Нет. Помолчи. – Она покачала головой. – Дай сказать мне. Я знаю, что должна сказать.
Ему не понравилось это вступление.
– Тоцци, ты спас мне жизнь, и я должна быть благодарна тебе... Да, я благодарна. За спасение жизни. Однако, что я чувствую – это особый разговор.
Стэси опустила глаза. Тоцци замер. Сейчас она перейдет ксути.
– Я чувствую себя последней дурой, Тоцци. Безмозглой. Я очень тянулась к тебе в то утро в твоей квартире, когда ты одевался. Я очень хотела тебя. И когда ты сказал, что должен ехать на похороны, решила, что ты хочешь от меня отделаться. И нарочно выдумываешь. – Она ненадолго умолкла. – Я не понимала, что ты исполняешь свой долг – или как еще это назвать. Потому и поехала за тобой. Думала, ты все наврал. Видимо, я вела себя очень эгоистично.
– Нет, Стэси: Я не собирался отделываться. Я тоже хотел тебя, но...
– Дай мне досказать.
Тоцци кивнул:
– Хорошо.
– В церкви, когда ты сказал Солу Иммордино, что любишь меня и хочешь на мне жениться, я в это поверила. То есть понимала, что ты его дурачишь, но хотелав это верить. Потом почувствовала себя последней дурой, и это не давало мне покоя. Почему мне так хотелось поверить, хотя я знала,что это ложь?
– Стэси...
– Подожди. Дай закончить. – Она вытерла глаза и шмыгнула носом. – Последние два дня я только и думала, как бы мне жилось замужем за тобой. Пустые мысли.
Стэси вздохнула и попыталась рассмеяться.
– Теперь я даже довольна, что мы не спали вместе. У нас ничего бы не сладилось.
– То есть? Что ты хочешь сказать?
– Ты слишком мужественный для меня, Тоцци. Не знаю почему, но рядом с тобой всегда начинает казаться, что я маленькая девочка, а ты большой дядя и должен защищать меня.
Замечательно. Тоцци уставился на лампочку.
– Ты слишком уж мужчина, Тоцци. И в постели, наверно, сущий тиран.
Если бы ты только знала.
Стэси глубоко вздохнула.
– Пожалуй, в глубине души я всегда знала, что у нас ничего не сладится. То есть ты слишком уж правильный человек, агент ФБР и все такое прочее. Потом меня несколько смущает разница в возрасте. Видишь ли, после того как ты получил рану, я стала грезить о тебе. В определенном смысле ты очень романтичный персонаж. Пистолет, ловля преступников, работа в чужом обличье и так далее. Таких людей, как ты, встречаешь не каждый день. – Она выдавила улыбку и пожала плечами. – Но это, по крайней мере, для меня, романтика, а не реальность. Твоя жизнь, Тоцци, напоминает аттракцион «Русские горы», и я не хочу, чтобы меня катали. Я хочу сама выбирать маршрут.
Тоцци опустил взгляд, потом кивнул:
– Да... понятно.
Вздохнув, он примирился с тем, что остается в одиночестве – снова.
Они стояли под тусклой лампочкой, и оба не знали, о чем еще говорить. Стэси, в сущности, сказала все.
Тоцци указал большим пальцем на дверь.
– Стэси, мы все ждали тебя. Торта осталось еще много. Хочешь...
– Нет. Сейчас я не смогу сидеть в компании. Извинись за меня.
Тоцци кивнул:
– Ладно.
Стэси робко шагнула вперед, потом крепко обняла Тоцци и прижалась щекой к его плечу. Длинные бронзовые кудри покрыли его руку, словно одеяло.
– Я позвоню тебе, Тоцци. Не в ближайшие дни. Но когда-нибудь позвоню. – Она оторвалась от него, посмотрела ему в глаза и вымученно улыбнулась. – Мы остаемся друзьями, правда?
– Да... конечно.
Он глянул на лампочку и сморгнул слезу.
Стэси отошла от него и, пятясь, направилась к противоположной двери. Когда открыла ее, в тихий полумрак кладовой ворвались шум, лязг, яркий свет и пахучие пары кухни.
– Еще увидимся, Тоцци.
– Да... Увидимся.
Стэси вышла в кухню и прикрыла за собой дверь. Снова полумрак и тишина. Тоцци стоял один в заполненной ящиками кладовой и ощущал на своем плече запах Стэси.
Черт.
Когда он вышел, Гиббонс в одиночестве сидел у стойки и жадно смотрел по телевизору бейсбольный матч. Тоцци подошел и сел рядом.
– Я только что разговаривал с...
– Знаю, – перебил Гиббонс. – Рой сказал мне. У тебя что, нет денег на мотель?
Тоцци промолчал. Он был не расположен к остроумным ответам.
Гиббонс обернулся и мотнул головой в сторону кабины.
– Лоррейн и ее приятельница опять завели разговор о колледже. Я уж больше не мог слушать.
– Да?
– По случаю дня рождения хочу угостить тебя выпивкой. Чем-нибудь особенным. – Берт жестом подозвал Роя. – Слушай, есть у тебя эти сорта отличного шотландского виски? Те, что начинаются с «глен»?
– Есть «Гленфиддич» и «Гленливет».
– Давай того, что получше, обоим. Чистого.
– Даю.
Рой быстро поставил на стойку два стакана, выхватил бутылку из рядов возле зеркала и налил виски. Обычно Тоцци предпочитал пить со льдом, но сейчас чистое казалось наилучшим лекарством.
Гиббонс поднял стакан и посмотрел на своего напарника.
– Тоцци, я не люблю затрепанных тостов. Пожеланий долгой жизни, счастья и прочей чуши. На мой взгляд, это неосуществимые мечты и тщетные надежды. Давай выпьем просто за нас, Тоц, без всяких пожеланий. За нас и за всех мужчин на свете, которые каждое утро надевают брюки и делают то, что нужно. К черту беспокойство о том, что готовит нам будущее, к черту беспокойство о старости. Гони от себя эти мысли. Секрет жизни прост. Нужно не останавливаться, Тоц. Держись за руль, смотри на дорогу и продолжай путь.
Гиб коснулся своим стаканом его стакана.
Тоцци кивнул и отпил глоток. Виски прошло легко, по телу разлилась теплота. Он поднял стакан к свету и посмотрел на янтарный напиток.
– Гиб, скажи мне вот что. Как ты думаешь, могли бы у нас со Стэси сложиться серьезные отношения? Постоянные?
– Я что-то не пойму тебя.
Тоцци кивнул на дверь кладовой:
– Она сейчас дала мне отставку.
– А... Жаль.
– Я вот думаю, может ли у мужчины сложиться прочная жизнь с женщиной вдвое моложе его. Думаю, я был бы не первым на свете, кто делает такую попытку.
Обдумывая ответ. Гиббонс медленно отхлебнул глоток виски.
– Нет. Не первым и не последним.
– Значит, ты всерьез считаешь, что у нас могло бы сладиться?
– Тоц, я болел за тебя. Это вот им, – он обернулся к кабине, – ваши отношения казались чем-то ужасным. И не потому, что Стэси вдвое моложе. Просто они сомневались в твоей порядочности.
Тоцци кивнул и глянул на экран телевизора. Какой-то парень принимал душ, улыбаясь так, словно только что выиграл в лотерею. Рекламная дребедень.
– Ну что ж, расстраиваться из-за случившегося не стоит. Стэси хочет, чтобы мы оставались друзьями, так что, может, еще не все потеряно. Хотя надежды у меня мало.
Он отпил еще глоток, не отводя глаз от экрана.
– Стэси Вьера. Она хорошая. Я уверен, что при других обстоятельствах у нас бы все было иначе. Но все же... – Он опустил взгляд на стакан. – Мне кажется, лицо ее останется у меня в памяти очень надолго.
– Лицо? Именно эта ее часть тебе и запомнилась?
– Заткнись, старый циник, – буркнул Тоцци.
Рекламный ролик сменился другим, послышались знакомые глухие удары по барабану. Тоцци и Гиббонс одновременно подняли глаза. Камера крупным планом демонстрировала спортзал, потом появилась Стэси в красных колготках, она поднимала свою штангу, соблазнительно улыбаясь и подрагивая грудками.
Тоцци потряс головой. Он не хотел этого видеть.
Рой бросился к телевизору и потянулся, чтобы переключить на другой канал. Тоцци остановил его:
– Ничего, Рой. Оставь.
Бармен пожал плечами и вернулся за стойку.
Тоцци досмотрел ролик до конца, глядя в лицо Стэси и раздумывая... просто раздумывая.
«Приглашаем – приходи и НАКАЧИВАЙСЯ!»
Ролик закончился. На экране появилось поле стадиона «Ши», там убирали мусор, набросанный болельщиками.
Гиббонс что-то напевал себе под нос. Тоцци не сразу узнал в этой мелодии «Мой путь».
Он уставился на напарника. За все годы совместной работы Тоцци ни разу не слышал, чтобы Гиббонс пел, напевал или насвистывал. Еще больше удивил его выбор песни.
– Ты же говорил, что терпеть не можешь Синатру.
– Да не могу. Это версия Элвиса.
И продолжал тихо мурлыкать.
Тоцци припомнились слова песни, в которой человек вспоминает прежнюю жизнь и былые огорчения.
– Это не смешно, Гиб. Нисколько.
Гиббонс утих. Прищурился, покачал головой и хлопнул Тоцци по плечу.
– Поздравляю со вступлением в средний возраст, приятель. – Допил виски и стукнул донышком пустого стакана о стойку. – Теперь ты угости меня.
Тоцци кивнул, полез в карман и выложил двадцатку. Гиббонс вытирал глаза, плечи его тряслись от скрипучего смеха.
Тоцци хотел было убрать деньги и сказать Гиббонсу, пусть покупает себе выпивку сам, но тут его внимание привлекло отражение в зеркале за стойкой. Блондинка с прямыми волосами, постарше Стэси, более зрелая...
– Опять засвербило в штанах?
Тоцци злобно глянул в зеркало на отражение напарника.
– Не твое дело.
Гиббонс покачал головой и обнажил в усмешке зубы.
– Вот так, Тоцци. Ты никогда не повзрослеешь.
Тоцци допил виски, потом помахал Рою и указал на пустые стаканы.
– Надеюсь, ты прав. Кому охота уподобляться тебе?
– Иди к черту.
Тоцци покосился на напарника, потом поднял взгляд к бейсбольному матчу на экране телевизора. И тоже показал в усмешке безупречные зубы.