Страница:
Враг рвется к Свири
23 августа Ставка Верховного Главнокомандования разделила Северный фронт . на Ленинградский и Карельский. Командующим войсками Карельского фронта стал генерал-лейтенант В. А. Фролов.
Войска фронта должны были обеспечивать северный стратегический фланг Красной Армии, а также сухопутные и морские коммуникации страны на Севере. Задача сложная. Чтобы выполнить ее, надо было восполнить потери в живой силе, пополниться оружием, боеприпасами, техникой. А противник всячески препятствовал этому, особенно на мурманском направлении, не оставлял надежд соединиться с группой армий "Север* и замкнуть второе кольцо вокруг Ленинграда. Наши части непрерывно совершенствовали оборонительные рубежи. В тылу врага все шире развертывалось партизанское движение, создавались новые истребительные батальоны и отряды, диверсионные группы. Все это помогло частям и подразделениям фронта организованно встретить новое наступление немецко-фашистских и финских войск, которое началось 8 сентября на мурманском направлении. До 17 октября здесь шли ожесточенные бои, в результате которых 3я горнострелковая дивизия врага была разгромлена, и фронт стабилизировался до октября 1944 года.
К 10 ноября, понеся большие потери, вынужден был отказаться от дальнейшего наступления и 3-й армейский корпус финнов, прорвавшийся к Лоухи - Кестеньге. Более того, наши части нанесли по нему контрудар и отбросили его на исходные позиции. К концу ноября фронт и здесь стабилизировался. Стремительно развивались события на Онежско-Ладожском перешейке против 7-й армии. Финны не теряли надежды соединиться с немцами в районе Волхова. К этому времени войска Ленинградского фронта нанесли немецким частям большие потери. Гитлеровское руководство вынуждено было просить финское командование "оказать в районе Свири как можно более сильное давление на русские войска, чтобы облегчить положение корпуса, ведущего ожесточенные бои в районе южнее Ладожского озера".
...3-й полк 1-й пехотной дивизии финнов, как уже говорилось выше, от деревни Кясняселькя наступал на поселок Питкяранта. В этом населенном пункте оказать ему сопротивление мог единственный истребительный батальон из двухсот человек, располагавший лишь стрелковым оружием. Других войск на пути движения финнов не было.
В батальоне находились все работники Питкярантрайкома партии и райисполкома. Был в нем и Питкярантский взвод. Им командовал председатель райисполкома А.И. Куткевич, один из первых организаторов комсомольских ячеек в Карелии в 1919 году.
Противник не сразу разобрался, что перед ним горстка гражданских людей. Он решил провести разведку и подождать подхода основных сил: на Питкяранту наступал пехотный полк, усиленный тремя артиллерийскими батареями. Сражаться с такой силой не имело смысла, и истребительный батальон стал отходить к Салми.
По пути на Салми Питкярантский истребительный батальон получил подкрепление в составе Олонецкого батальона, примерно равного по числу бойцов. Истребители заняли у Кондушей недостроенные железобетонные доты и приготовились встречать врага. Лишь подтянув артиллерию, финнам удалось вынудить наших бойцов к отступлению.
В Салми истребительный отряд пополнился еще одним батальоном, но сдержать натиск превосходящего по числу регулярных частей противника не смог и отошел к Видлице. В эту деревню подоспел батальон из Олонца. Четыре батальона - все же сила. На реке Видлице враг был остановлен.
21 июля образовалась оперативная группа войск олонецкого направления, так называемая Южная. Возглавил ее генерал-лейтенант В. Д. Цветаев. Комиссаром ее стал Герой Советского Союза бригадный комиссар А. Н. Кузин. В нее вошли 3я бригада морской пехоты, 7-й мотоциклетный и 452-й стрелковый полки.
Противник превосходил наши силы на этом участке фронта в четыре раза. Сюда подошли три финские пехотные дивизии, два батальона танков и два отдельных егерских батальона. Однако руководство Южной оперативной группы не имело полных данных о противостоящей группировке противника и приняло решение о наступлении.
23 июля наши части форсировали Видлицу и местами потеснили финнов на 5-8 километров. В это же время у деревни Пульчейла атаковал и противник. Дорога Палалахта - Видлица оказалась полностью в его руках. По ней в ночь на 24 июля неприятель вышел во фланг нашей группировке на Видлице и вынудил ее отойти на 15 километров, к реке Тулоксе.
Сложилось очень трудное положение: поблизости не оказалось сил, чтобы остановить противника. Требовались срочные и эффективные меры. Доложили обстановку К. Е. Ворошилову. Он понял наши затруднения и прислал на помощь дивизию народного ополчения.
28 июля эта дивизия прибыла. Она состояла из двух стрелковых полков и двух артиллерийских дивизионов и называлась 3-й Ленинградской стрелковой дивизией народного ополчения. Третий полк с дивизионом остался в районе Сиверской. Командовал соединением Герой Советского Союза полковник В. Г. Нетреба, комиссаром был бывший заведующий военным отделом Ленинградского обкома партии Д. Н. Соболев.
С подходом дивизии ленинградских ополченцев оборона на реке Тулоксе стала более прочной. В одной из оперативных сводок Южной группы говорилось: "В ночь на 3 августа в районе деревни Сяндеба произошел бой между подразделениями 2-го стрелкового полка 3-й дивизии и частями белофиннов численностью до батальона. Зайдя в тыл противника, наша атакующая группа уничтожила 12 автомашин и небольшой палаточный городок. Было убито 4 офицера и 12 шоферов машин.
Подразделение, охранявшее гараж и палаточный городок, разбежалось. Деревня Сяндеба была окружена. В этих боях многие бойцы и командиры показали высокие образцы в выполнении боевых приказов. Бойцы А. П. Хороший, А. В. Самоходов, Н. В. Трусилов, К. А. Канурин и И. К. Алабушев были посланы в разведку.
Несмотря на сильный минометный огонь, они удачно зашли во фланг оборонявшихся финнов, затем пробрались в их тыл. Все вернулись обратно и принесли очень ценные сведения о противнике.
3 августа силами до батальона противник снова пытался форсировать реку Тулоксу, но все его попытки были отбиты. К исходу дня 4 августа части 3-й дивизии овладели деревней Сяндеба и тем самым значительно улучшили позиции нашей обороны.
5 августа 2-й стрелковый полк 3-й дивизии вел упорные бои в районе севернее Кукшегоры. 7 августа ему удалось выбить противника из его укреплений. Финны стали отходить в северо-западном направлении. Весь день полк продолжал преследование противника.
8, 9 и 10 августа оба стрелковых полка дивизии вели упорные бои в районе деревни Сяндеба, встречая возрастающее сопротивление противника. Однако они продолжали теснить его на северо-запад..."
16 августа на батальонном командном пункте был тяжело ранен командир дивизии полковник Нетреба. Его отправили в госпиталь в Лодейное Поле. Вместо него командовать дивизией стал начальник штаба 71-й дивизии полковник 3. Н. Алексеев.
В Южной оперативной группе произошли некоторые изменения. Мотоциклетный полк был преобразован в 719-й стрелковый, и вместе с 452м полком он вошел в состав вновь созданной 67-й стрелковой дивизии.
2 сентября в Лодейное Поле начала прибывать по железной дороге 314я дивизия. Предполагалось, что два ее полка сменят на позициях 3ю дивизию народного ополчения, нуждавшуюся в пополнении и отдыхе. Но 314я не успела полностью сосредоточиться у Тулоксы.
Бои на реке Тулоксе продолжались 42 дня.
Противник сосредоточил на олонецком направлении четыре пехотные дивизии. Сюда же пришла и пополнившаяся 163я немецкая дивизия, и только что сформированная 1я финская бронетанковая бригада. Здесь действовали три отдельных егерских батальона и около трети всей артиллерии финской армии. Надо было ждать наступления.
И оно началось 4 сентября. Неприятель своим 6м корпусом форсировал Тулоксу, прорвал нашу оборону и стал быстро продвигаться в восточном направлении. 5 сентября он занял Олонец, а через четыре дня подошел к реке Свирь в районе Лодейного Поля.
314я дивизия оказалась очень кстати. Она заняла оборону по левому берегу. Бригада морской пехоты двигалась на указанный ей рубеж берегом Ладожского озера. 3ю дивизию народного ополчения противник отрезал от основных сил Южной оперативной группы. Она продолжала отбиваться, оттянув на себя значительные неприятельские силы. Этим воспользовались части 67-й дивизии и без больших потерь переправились через реку.
Ополченцы стали отходить сначала на восток, а затем на север, к Петрозаводску. Одиннадцать суток двигались они лесными тропами, через болота и топи, питаясь грибами, ягодами, рыбой, не убранной с полей картошкой, сохраняя кое-какое продовольствие для раненых. А их было около двухсот человек.
Преодолев полторы сотни километров и сохранив при этом часть артиллерии и обозы, 3я дивизия 16 сентября вышла на Кировскую железную дорогу между станциями Таржеполь и Ладва. Через два дня она получила приказ наступать на станцию Токари.
20 сентября ополченцы овладели станцией Токари, сковали здесь 7ю финскую дивизию и вынудили ее повернуть фронт на север. Связанная боем, финская дивизия до 3 октября находилась в этом районе и не могла попасть к Лодейному Полю.
Финны с ходу пытались форсировать реку Свирь. Это им удалось на нашем правом фланге. Они захватили плацдарм в районе от Булаевской до Подпорожья. Три недели тут шли кровопролитные бои. Наши подразделения сражались с невиданным упорством: бойцы понимали, что значила для нас река Свирь. За это время противник продвинулся всего лишь на 8-15 километров. На большее Карельская армия финнов уже не была способна.
В течение сентября и октября противник предпринимал несколько попыток форсировать Свирь. И всякий раз, понеся потери, откатывался на исходные позиции.
18 октября войска 7-й армии предприняли наступление на правом фланге и отбросили неприятеля к Юкковскому озеру. В этих боях показала себя 114я дивизия, прибывшая из резерва Ставки.
К концу октября противник перешел к обороне по правому берегу Свири от Онежского до Ладожского озера. План немецкого и финского командования относительно "мертвого кольца" окончательно провалился.
Последняя попытка захватить Ленинград совместными ударами была предпринята немцами из района Будогощи на Тихвин, а Карельской армией с рубежа Свири тоже на Тихвин. Но об этом несколько ниже.
Почти за полгода войны 7я армия, ведя подвижные оборонительные бои, уступила врагу часть советской территории, отошла на 150-200 километров. Имея ограниченные силы, она измотала и обескровила Карельскую армию финнов и остановила ее продвижение в направлении Ленинграда и Вологды, сохранила за собой восточный берег Ладожского озера, что имело важное значение для организации подвоза через него необходимых припасов для воинов Ленинградского фронта и жителей города.
Частные бои здесь продолжались в течение 1941 года на всей территории от Онежского озера до Подпорожья. Но они уже не вносили заметных изменений в линию фронта, хотя по интенсивности артиллерийского огня и бомбоштурмовых ударов авиации выделялись из ряда так называемых стычек "местного значения".
Вспоминая об этом периоде Великой Отечественной войны, Маршал Советского Союза К. А. Мерецков в книге "На службе народу" писал: "К середине сентября 1941 года обстановка под Ленинградом была очень сложной. На севере - финны. На западе - оккупированная гитлеровцами Прибалтика. На юге - тоже фашисты. На востоке - Ладожское озеро, лишь южный берег которого не был занят врагом - около 90 километров водного пространства по параллели. По этому водному пути и поддерживалась с ленинградцами кое-какая связь".
Не забудем при этом, что продовольствия в городе оставалось очень мало. С 8 сентября жители Ленинграда пользовались лишь теми запасами, которыми располагал горисполком. А это были весьма скромные возможности. Выдача продуктов на душу населения резко сокращалась. И от ладожской водной трассы зависела дальнейшая судьба города на Неве.
Рассказ порученца
Воспитанный в духе требований воинской дисциплины, я без устали штудировал документы объемистого тома, любезно принесенного капитаном Хохлиным. Не забывал и о журнале боевых действий - многие факты, которые здесь привожу, запечатлены в нем. С неослабевающим интересом слушал я и рассказы тех, кто с первых дней войны находился в армии и мог передать личные впечатления.
Как-то в присутствии порученца начальника штаба старшего лейтенанта Осипова я вслух прочитал запись в журнале боевых действий о том, что 3 и 4 сентября телефонная связь и радиосвязь с Южной оперативной группой войск часто прерывалась, а 5 сентября и вовсе отсутствовала. Александр Ефимович Осипов вдруг оживился и сказал:
- Все это до мельчайших подробностей знаю. Был у генерала Цветаева. Летал туда по заданию начальника штаба армии...
Опыт Осипова мог пригодиться, и я попросил его рассказать о сентябрьском полете возможно подробнее. Честно говоря, не ожидал, что Александр Ефимович окажется таким интересным рассказчиком. Он настолько полно и красочно, с мельчайшими подробностями передал свои впечатления, что, как говорят, ни прибавить, ни убавить. Передаю этот рассказ так, как он сохранился у меня в дневниковых записях.
"Вызвал начальник штаба и сказал, чтобы я был готов к вылету на КП Южной оперативной группы. "Есть!" - отвечаю.
Инструктировал перед полетом сам начальник штаба. Он приказал взять с собой только чистую карту района и командировочное предписание. Предупредил:
- Не забудьте о пароле.
Мне предстояло прибыть на КП Южной группы и перенести с карты генерала В. Д. Цветаева расположение подчиненных ему частей: 3-й морской стрелковой бригады, отдельных стрелковых полков и подразделений ленинградских добровольцев. Были и другие поручения к командующему группой. Их обычно передают по средствам связи, но тогда почти сутки с Южной оперативной группой связь была крайне неустойчивой.
- Теперь слушайте, как лететь. - И генерал сделал паузу, посмотрел на меня в упор, а затем начал втолковывать:
- С места взлета - до станции Токари. От нее повернете на запад. Строго на запад. До дороги Лодейное Поле - Олонец. Следите по карте. С выходом на эту дорогу разворачивайтесь в сторону Олонца и изучайте все, что увидите справа и слева. На подходе к Олонцу найдете командный пункт генерала Цветаева. На обратном пути посадка в Лодейном Поле. Необходимо уточнить обстановку на Свири.
- Есть! - ответил я и повторил задание и маршрут полета. Но начштаба не торопился меня отпускать. Он несколько раз прошелся по комнате, потом остановился около меня и совсем по-отцовски сказал:
- Лучше лететь на низкой высоте, авиаторы малой ее называют. Буквально над лесом, чтобы избежать встречи с истребителями противника. Да и зенитчики постреливают. - Еще раз о чем-то задумался, потом проговорил: - Автомат с собой возьмите, он надежнее пистолета. В случае чего - в лесу укрыться можно. А пистолет уже на последний момент...
Он похлопал меня по плечу, вдохновляя "а первую самостоятельную фронтовую командировку.
- А с продуктами как?
- Все есть, товарищ генерал-майор.
- Вы свободны, Александр Ефимович.
Начальник штаба всегда называл исполнителя по имени-отчеству, когда поручал ему особо ответственное задание. Порученец тоже не составил исключения.
Над Онежским озером всходило солнце, когда наш неутомимый труженик У2, развернувшись, взял курс на юго-запад. Летчик капитан Вьюгов управлял машиной спокойно, изредка бросая взгляд то на карту, то на местность. Вскоре мы пошли вдоль железной дороги. По обеим ее сторонам тянулся сплошной лес. Невольно подумалось: укрыться тут есть возможность, а вот где сесть, если обстоятельства вынудят? Хоть и невелика машина У2, а все же самолет, пробежка ему нужна.
- Станция Токари! - прокричал мне летчик и положил машину на правое крыло.
- Вижу, - ответил я.
Оживленнее стало на проселках. Видны были повозки, изредка - машины. Самолет еще немного снизился. Теперь шли буквально над верхушками деревьев
- Всех, кто движется на север, буду считать своими, а кто на юг видимо, противник, - прикинул я при подходе к линии фронта.
Пролетели над колонной пехоты. Она двигалась в северном направлении. Растянулась до двух километров.
- Может, сядем? - крикнул я летчику. - Узнаем, что за часть.
Капитан Вьюгов замотал головой:
- Здесь негде. Кругом болота и лес. Можно не подняться.
Тогда рукой я очертил в воздухе круг, давая пилоту понять, что нужно покружить над колонной. Летчик положил самолет в вираж, стали хорошо видны прямоугольнички подразделений с командирами во главе. Различалось даже оружие: винтовки, ручные пулеметы. А вот и три станковых на катках. Ну конечно же маршевый батальон из Лодейного Поля. Я махнул летчику: давай вперед.
В северном направлении наблюдались высокие клубы дыма. Посмотрел на карту, определил, что пожар в Олонце. Высоко над нами прошла эскадрилья бомбардировщиков Пе2. Потрогал летчика за плечо и показал вверх рукой.
- Наши! - крикнул он.
Мы летели уже больше часа. Где-то неподалеку должен быть командный пункт Южной группы. Я внимательно рассматривал вдоль дороги все высоты, поляны и опушки леса. При обходе Олонца с запада лучше рассмотрел пожар в городе, но установить, что горело, не смог. В 10-12 километрах севернее последовательно заходили на цели и пикировали наши бомбардировщики.
- Там линия фронта! - крикнул я летчику и показал рукой. Он закивал головой:
- К Тулоксе не полетим. Можем напороться на зенитки.
Северо-западнее Олонца стали кружить над лесом, тщательно просматривая дороги и полянки. Потом опять повернули к городу и в этот момент увидели три Красные ракеты в 1,5-2 километрах по курсу.
- Не нам ли? - крикнул летчик. - Пойдем на ракеты.
- Да, да, - согласился я, хотя и не было твердой уверенности в том, что мы достигли цели.
И вот кружим над местом, откуда взлетели ракеты. Вижу отдельные легковые машины, несколько палаток род кронами елей. Ясно различаю "эмку". Сделав еще круг, мы наконец увидели выложенный еловыми лапами посадочный знак.
- Сажусь! - И летчик сбросил газ. Вскоре колеса нашего У2 запрыгали по кочкам. Капитан Вьюгов подтянул самолет под кроны двух больших елей. Навстречу нам бежал молодой командир.
Под деревьями в разных местах стояли автомашины. Телефонные провода, пересекая друг друга, тянулись к небольшой землянке.
- Сюда, товарищ старший лейтенант, - пригласил меня сопровождавший командир, показывая на вход в Землянку.
Генерал-лейтенант Цветаев разговаривал по телефону. На мой доклад о прибытии только устало махнул рукой: сиди, мол, и жди очереди. Но я продолжал стоять, разглядывая командующего группой. По другому телефону разговаривал генерал-майор. "Наверно, это Тихомиров", - решил я, припоминая портретную характеристику генералов, которую давал мне перед отлетом капитан Хохлин.
Я предъявил документы, изложил цель прибытия.
- Час тому назад, - сказал генерал Цветаев, возвращая командировочное предписание, - я разговаривал с командующим армией генерал-лейтенантом
Гореленко. Слышно было очень плохо. Но я понял, что южная оперативная группа должна сдержать наступление противника и обороняться по реке Свирь, от станции Токари справа, через Лодейное Поле, до станции Паша, где должен быть ее левый фланг. В состав группы поступает пополнение.
Я доложил генералу все, что мне приказал передать начальник штаба армии. Дополнительная задача, поставленная группе, возникла, видимо, после моего отлета. Разглядывая меня, командующий продолжал:
- А сейчас третья морская стрелковая бригада ведет тяжелый бой севернее Олонца. На ее участке противник возобновил наступление. - Наклонившись над картой, по которой я следил за обстановкой, он продолжал:
- Ленинградские ополченцы ведут бой вот на этом рубеже и несколько южнее. Мало артиллерии. Всего до тридцати орудий на такой широкий фронт.
После того как он закончил информацию, я доложил ему, что в 20 километрах южнее Олонца пешим порядком следует стрелковый батальон. Это, видимо, первый из двух маршевых батальонов, направленных из Лодейного Поля. Если его подвезти автотранспортом, то можно ускорить дело.
Генерал снова посмотрел на меня, потом на карту, прочертил на ней рубеж южнее Олонца и спросил:
- Товарищ Тихомиров, кого можно послать на автотранспорте за батальоном? Пять-шесть автомашин мы соберем и подбросим подкрепление вот сюда. - И командующий группой указал на карте только что отмеченный рубеж. Потом, размышляя вслух, продолжал: - Значит, идет батальон. Ждали его, очень ждали... А что узнали от Казанцева? Вы с ним связались? - переменив тему разговора, спросил он генерала Тихомирова.
- Он уточняет задачи прибывшим маршевым батальонам. Про триста четырнадцатую дивизию пока доложить не успел. Прервалась связь.
Ох, уж эта связь... Когда она работает, у командиров вроде бинокль перед глазами: все ясно, все известно. А когда ее нет, хоть караул кричи. Не зря говорят, что связь - нерв армии.
У генерала Цветаева я выяснил причину, почему отсутствовала связь с армией. Оказалось, что КП Южной группы атаковали самолеты противника. Большинство бомб упало на узел связи. Радиостанция, обеспечивавшая переговоры с армией, сгорела. Другие радиостанции из-за недостаточной мощности не смогли ее заменить. Командующий армией, узнав об этом, выделил генералу Цветаеву отдельную роту связи. Она скоро должна подойти.
Мне нужно было скопировать данные обстановки, сложившейся на кусочке огромного советско-германского фронта. Об этом и попросил генерала Цветаева.
- Нанесите вот с этой карты, - распорядился он. - Здесь самые последние данные. - И сам засомневался: последние ли? Посетовал: - Имеем самые приблизительные сведения даже по Петрозаводской оперативной группе.
В помещение вбежал майор. Возбужденный. Доложил, что возвратился от ленинградских ополченцев. Северо-восточнее Олонца встретил развернутый стрелковый батальон. Его командир сказал, что получил задачу прикрыть рубеж. Майор подошел к карте и показал район обороны батальона. Ближе к его правому флангу прорвались танки противника. Пока их штук десять...
- Вот те на! Вызовите командира ополченцев к телефону.
- Не отвечает, - после безуспешных попыток вызвать его доложил Цветаеву один из операторов штаба.
- Связывайтесь с любым их подразделением и уточняйте положение, распорядился командующий группой. - Вы, товарищ Тихомиров, остаетесь на командном пункте. Выясняйте обстановку. Я - к ополченцам. Захвачу из третьей бригады противотанковую батарею. Надо помочь им. - И генерал Цветаев быстро направился к машине.
Что ж, это был 1941 год. Противник нажимал, а мы учились воевать. И рядовые, и генералы.
Я торопился с нанесением обстановки на рубеже обороны Южной оперативной группы: время поджимало. Закончив работу, попросил генерала Тихомирова подписать карту. Он пробежал глазами по нанесенной обстановке, покачал головой и, не говоря ни слова, размашисто расписался. Потом спросил:
- Вам все ясно?
- Так точно, мне все ясно, товарищ генерал. И мы распрощались.
- Летим? - спросил меня капитан Вьюгов, когда я оказался у самолета. В ответ я кивнул головой. Шум боя доносился все отчетливее. Летчик ждал. Я подтвердил словами:
- Летим. Посадка в Лодейном Поле.
Погода благоприятствовала. Светило солнце, и небо голубое-голубое, совсем не военное. Вдруг я заметил виражи самолетов на большой высоте. В карусели участвовало не менее восьми машин.
- Что там? - спросил летчика. Он пригляделся.
- Кажется, воздушный бой истребителей. Вижу три наших.
Всмотрелся и я и вскоре заметил красные звезды на некоторых ястребках. Из-за шума мотора нашего самолета стрельбы не было слышно. И вдруг необычное кувыркание одного самолета. Вот уже машина пошла к земле. За ней шлейф дыма.
- Падает с крестом! - как можно громче крикнул летчику.
Капитан Вьюгов и сам наблюдал эту картину. Глаза его светились радостью. Он энергично поворачивал голову то в одну, то в другую сторону.
Неожиданно выше нас с воем пронесся краснозвездный И16. За ним гнался истребитель противника. Наш ястребок увернулся от преследования. Подумалось: не так страшен черт, как его малюют. И с вражескими "мессерами" можно вести борьбу. Конечно, уметь надо.
- Кажется, заметили нас! - крикнул мне капитан Вьюгов.
Слева сзади нас догонял истребитель противника. Вдруг он начал делать разворот. Уж не для атаки ли? Ведь наш безоружный тихоход У2 не мог даже защитить себя. О том, чтобы уйти, не могло быть и речи. Надо быстрее садиться. Но где? Кругом лес, болота. Есть неподалеку озеро с заросшими берегами. В моем мозгу проносились с невероятной быстротой варианты спасения, но ни один из них не подходил. Тем временем наш самолет по воле Вьюгова резко пошел вниз. Впереди по курсу показалась деревня.
- Неужели он отважится сесть на деревенской улице? - мелькнула у меня догадка. Не успел я оценить маневр летчика, как он положил машину в левый крутой вираж. Прямо перед нами оказались кресты куполов церкви. А самолет противника уже настигал нас. Вот-вот он даст по нас очередь.
23 августа Ставка Верховного Главнокомандования разделила Северный фронт . на Ленинградский и Карельский. Командующим войсками Карельского фронта стал генерал-лейтенант В. А. Фролов.
Войска фронта должны были обеспечивать северный стратегический фланг Красной Армии, а также сухопутные и морские коммуникации страны на Севере. Задача сложная. Чтобы выполнить ее, надо было восполнить потери в живой силе, пополниться оружием, боеприпасами, техникой. А противник всячески препятствовал этому, особенно на мурманском направлении, не оставлял надежд соединиться с группой армий "Север* и замкнуть второе кольцо вокруг Ленинграда. Наши части непрерывно совершенствовали оборонительные рубежи. В тылу врага все шире развертывалось партизанское движение, создавались новые истребительные батальоны и отряды, диверсионные группы. Все это помогло частям и подразделениям фронта организованно встретить новое наступление немецко-фашистских и финских войск, которое началось 8 сентября на мурманском направлении. До 17 октября здесь шли ожесточенные бои, в результате которых 3я горнострелковая дивизия врага была разгромлена, и фронт стабилизировался до октября 1944 года.
К 10 ноября, понеся большие потери, вынужден был отказаться от дальнейшего наступления и 3-й армейский корпус финнов, прорвавшийся к Лоухи - Кестеньге. Более того, наши части нанесли по нему контрудар и отбросили его на исходные позиции. К концу ноября фронт и здесь стабилизировался. Стремительно развивались события на Онежско-Ладожском перешейке против 7-й армии. Финны не теряли надежды соединиться с немцами в районе Волхова. К этому времени войска Ленинградского фронта нанесли немецким частям большие потери. Гитлеровское руководство вынуждено было просить финское командование "оказать в районе Свири как можно более сильное давление на русские войска, чтобы облегчить положение корпуса, ведущего ожесточенные бои в районе южнее Ладожского озера".
...3-й полк 1-й пехотной дивизии финнов, как уже говорилось выше, от деревни Кясняселькя наступал на поселок Питкяранта. В этом населенном пункте оказать ему сопротивление мог единственный истребительный батальон из двухсот человек, располагавший лишь стрелковым оружием. Других войск на пути движения финнов не было.
В батальоне находились все работники Питкярантрайкома партии и райисполкома. Был в нем и Питкярантский взвод. Им командовал председатель райисполкома А.И. Куткевич, один из первых организаторов комсомольских ячеек в Карелии в 1919 году.
Противник не сразу разобрался, что перед ним горстка гражданских людей. Он решил провести разведку и подождать подхода основных сил: на Питкяранту наступал пехотный полк, усиленный тремя артиллерийскими батареями. Сражаться с такой силой не имело смысла, и истребительный батальон стал отходить к Салми.
По пути на Салми Питкярантский истребительный батальон получил подкрепление в составе Олонецкого батальона, примерно равного по числу бойцов. Истребители заняли у Кондушей недостроенные железобетонные доты и приготовились встречать врага. Лишь подтянув артиллерию, финнам удалось вынудить наших бойцов к отступлению.
В Салми истребительный отряд пополнился еще одним батальоном, но сдержать натиск превосходящего по числу регулярных частей противника не смог и отошел к Видлице. В эту деревню подоспел батальон из Олонца. Четыре батальона - все же сила. На реке Видлице враг был остановлен.
21 июля образовалась оперативная группа войск олонецкого направления, так называемая Южная. Возглавил ее генерал-лейтенант В. Д. Цветаев. Комиссаром ее стал Герой Советского Союза бригадный комиссар А. Н. Кузин. В нее вошли 3я бригада морской пехоты, 7-й мотоциклетный и 452-й стрелковый полки.
Противник превосходил наши силы на этом участке фронта в четыре раза. Сюда подошли три финские пехотные дивизии, два батальона танков и два отдельных егерских батальона. Однако руководство Южной оперативной группы не имело полных данных о противостоящей группировке противника и приняло решение о наступлении.
23 июля наши части форсировали Видлицу и местами потеснили финнов на 5-8 километров. В это же время у деревни Пульчейла атаковал и противник. Дорога Палалахта - Видлица оказалась полностью в его руках. По ней в ночь на 24 июля неприятель вышел во фланг нашей группировке на Видлице и вынудил ее отойти на 15 километров, к реке Тулоксе.
Сложилось очень трудное положение: поблизости не оказалось сил, чтобы остановить противника. Требовались срочные и эффективные меры. Доложили обстановку К. Е. Ворошилову. Он понял наши затруднения и прислал на помощь дивизию народного ополчения.
28 июля эта дивизия прибыла. Она состояла из двух стрелковых полков и двух артиллерийских дивизионов и называлась 3-й Ленинградской стрелковой дивизией народного ополчения. Третий полк с дивизионом остался в районе Сиверской. Командовал соединением Герой Советского Союза полковник В. Г. Нетреба, комиссаром был бывший заведующий военным отделом Ленинградского обкома партии Д. Н. Соболев.
С подходом дивизии ленинградских ополченцев оборона на реке Тулоксе стала более прочной. В одной из оперативных сводок Южной группы говорилось: "В ночь на 3 августа в районе деревни Сяндеба произошел бой между подразделениями 2-го стрелкового полка 3-й дивизии и частями белофиннов численностью до батальона. Зайдя в тыл противника, наша атакующая группа уничтожила 12 автомашин и небольшой палаточный городок. Было убито 4 офицера и 12 шоферов машин.
Подразделение, охранявшее гараж и палаточный городок, разбежалось. Деревня Сяндеба была окружена. В этих боях многие бойцы и командиры показали высокие образцы в выполнении боевых приказов. Бойцы А. П. Хороший, А. В. Самоходов, Н. В. Трусилов, К. А. Канурин и И. К. Алабушев были посланы в разведку.
Несмотря на сильный минометный огонь, они удачно зашли во фланг оборонявшихся финнов, затем пробрались в их тыл. Все вернулись обратно и принесли очень ценные сведения о противнике.
3 августа силами до батальона противник снова пытался форсировать реку Тулоксу, но все его попытки были отбиты. К исходу дня 4 августа части 3-й дивизии овладели деревней Сяндеба и тем самым значительно улучшили позиции нашей обороны.
5 августа 2-й стрелковый полк 3-й дивизии вел упорные бои в районе севернее Кукшегоры. 7 августа ему удалось выбить противника из его укреплений. Финны стали отходить в северо-западном направлении. Весь день полк продолжал преследование противника.
8, 9 и 10 августа оба стрелковых полка дивизии вели упорные бои в районе деревни Сяндеба, встречая возрастающее сопротивление противника. Однако они продолжали теснить его на северо-запад..."
16 августа на батальонном командном пункте был тяжело ранен командир дивизии полковник Нетреба. Его отправили в госпиталь в Лодейное Поле. Вместо него командовать дивизией стал начальник штаба 71-й дивизии полковник 3. Н. Алексеев.
В Южной оперативной группе произошли некоторые изменения. Мотоциклетный полк был преобразован в 719-й стрелковый, и вместе с 452м полком он вошел в состав вновь созданной 67-й стрелковой дивизии.
2 сентября в Лодейное Поле начала прибывать по железной дороге 314я дивизия. Предполагалось, что два ее полка сменят на позициях 3ю дивизию народного ополчения, нуждавшуюся в пополнении и отдыхе. Но 314я не успела полностью сосредоточиться у Тулоксы.
Бои на реке Тулоксе продолжались 42 дня.
Противник сосредоточил на олонецком направлении четыре пехотные дивизии. Сюда же пришла и пополнившаяся 163я немецкая дивизия, и только что сформированная 1я финская бронетанковая бригада. Здесь действовали три отдельных егерских батальона и около трети всей артиллерии финской армии. Надо было ждать наступления.
И оно началось 4 сентября. Неприятель своим 6м корпусом форсировал Тулоксу, прорвал нашу оборону и стал быстро продвигаться в восточном направлении. 5 сентября он занял Олонец, а через четыре дня подошел к реке Свирь в районе Лодейного Поля.
314я дивизия оказалась очень кстати. Она заняла оборону по левому берегу. Бригада морской пехоты двигалась на указанный ей рубеж берегом Ладожского озера. 3ю дивизию народного ополчения противник отрезал от основных сил Южной оперативной группы. Она продолжала отбиваться, оттянув на себя значительные неприятельские силы. Этим воспользовались части 67-й дивизии и без больших потерь переправились через реку.
Ополченцы стали отходить сначала на восток, а затем на север, к Петрозаводску. Одиннадцать суток двигались они лесными тропами, через болота и топи, питаясь грибами, ягодами, рыбой, не убранной с полей картошкой, сохраняя кое-какое продовольствие для раненых. А их было около двухсот человек.
Преодолев полторы сотни километров и сохранив при этом часть артиллерии и обозы, 3я дивизия 16 сентября вышла на Кировскую железную дорогу между станциями Таржеполь и Ладва. Через два дня она получила приказ наступать на станцию Токари.
20 сентября ополченцы овладели станцией Токари, сковали здесь 7ю финскую дивизию и вынудили ее повернуть фронт на север. Связанная боем, финская дивизия до 3 октября находилась в этом районе и не могла попасть к Лодейному Полю.
Финны с ходу пытались форсировать реку Свирь. Это им удалось на нашем правом фланге. Они захватили плацдарм в районе от Булаевской до Подпорожья. Три недели тут шли кровопролитные бои. Наши подразделения сражались с невиданным упорством: бойцы понимали, что значила для нас река Свирь. За это время противник продвинулся всего лишь на 8-15 километров. На большее Карельская армия финнов уже не была способна.
В течение сентября и октября противник предпринимал несколько попыток форсировать Свирь. И всякий раз, понеся потери, откатывался на исходные позиции.
18 октября войска 7-й армии предприняли наступление на правом фланге и отбросили неприятеля к Юкковскому озеру. В этих боях показала себя 114я дивизия, прибывшая из резерва Ставки.
К концу октября противник перешел к обороне по правому берегу Свири от Онежского до Ладожского озера. План немецкого и финского командования относительно "мертвого кольца" окончательно провалился.
Последняя попытка захватить Ленинград совместными ударами была предпринята немцами из района Будогощи на Тихвин, а Карельской армией с рубежа Свири тоже на Тихвин. Но об этом несколько ниже.
Почти за полгода войны 7я армия, ведя подвижные оборонительные бои, уступила врагу часть советской территории, отошла на 150-200 километров. Имея ограниченные силы, она измотала и обескровила Карельскую армию финнов и остановила ее продвижение в направлении Ленинграда и Вологды, сохранила за собой восточный берег Ладожского озера, что имело важное значение для организации подвоза через него необходимых припасов для воинов Ленинградского фронта и жителей города.
Частные бои здесь продолжались в течение 1941 года на всей территории от Онежского озера до Подпорожья. Но они уже не вносили заметных изменений в линию фронта, хотя по интенсивности артиллерийского огня и бомбоштурмовых ударов авиации выделялись из ряда так называемых стычек "местного значения".
Вспоминая об этом периоде Великой Отечественной войны, Маршал Советского Союза К. А. Мерецков в книге "На службе народу" писал: "К середине сентября 1941 года обстановка под Ленинградом была очень сложной. На севере - финны. На западе - оккупированная гитлеровцами Прибалтика. На юге - тоже фашисты. На востоке - Ладожское озеро, лишь южный берег которого не был занят врагом - около 90 километров водного пространства по параллели. По этому водному пути и поддерживалась с ленинградцами кое-какая связь".
Не забудем при этом, что продовольствия в городе оставалось очень мало. С 8 сентября жители Ленинграда пользовались лишь теми запасами, которыми располагал горисполком. А это были весьма скромные возможности. Выдача продуктов на душу населения резко сокращалась. И от ладожской водной трассы зависела дальнейшая судьба города на Неве.
Рассказ порученца
Воспитанный в духе требований воинской дисциплины, я без устали штудировал документы объемистого тома, любезно принесенного капитаном Хохлиным. Не забывал и о журнале боевых действий - многие факты, которые здесь привожу, запечатлены в нем. С неослабевающим интересом слушал я и рассказы тех, кто с первых дней войны находился в армии и мог передать личные впечатления.
Как-то в присутствии порученца начальника штаба старшего лейтенанта Осипова я вслух прочитал запись в журнале боевых действий о том, что 3 и 4 сентября телефонная связь и радиосвязь с Южной оперативной группой войск часто прерывалась, а 5 сентября и вовсе отсутствовала. Александр Ефимович Осипов вдруг оживился и сказал:
- Все это до мельчайших подробностей знаю. Был у генерала Цветаева. Летал туда по заданию начальника штаба армии...
Опыт Осипова мог пригодиться, и я попросил его рассказать о сентябрьском полете возможно подробнее. Честно говоря, не ожидал, что Александр Ефимович окажется таким интересным рассказчиком. Он настолько полно и красочно, с мельчайшими подробностями передал свои впечатления, что, как говорят, ни прибавить, ни убавить. Передаю этот рассказ так, как он сохранился у меня в дневниковых записях.
"Вызвал начальник штаба и сказал, чтобы я был готов к вылету на КП Южной оперативной группы. "Есть!" - отвечаю.
Инструктировал перед полетом сам начальник штаба. Он приказал взять с собой только чистую карту района и командировочное предписание. Предупредил:
- Не забудьте о пароле.
Мне предстояло прибыть на КП Южной группы и перенести с карты генерала В. Д. Цветаева расположение подчиненных ему частей: 3-й морской стрелковой бригады, отдельных стрелковых полков и подразделений ленинградских добровольцев. Были и другие поручения к командующему группой. Их обычно передают по средствам связи, но тогда почти сутки с Южной оперативной группой связь была крайне неустойчивой.
- Теперь слушайте, как лететь. - И генерал сделал паузу, посмотрел на меня в упор, а затем начал втолковывать:
- С места взлета - до станции Токари. От нее повернете на запад. Строго на запад. До дороги Лодейное Поле - Олонец. Следите по карте. С выходом на эту дорогу разворачивайтесь в сторону Олонца и изучайте все, что увидите справа и слева. На подходе к Олонцу найдете командный пункт генерала Цветаева. На обратном пути посадка в Лодейном Поле. Необходимо уточнить обстановку на Свири.
- Есть! - ответил я и повторил задание и маршрут полета. Но начштаба не торопился меня отпускать. Он несколько раз прошелся по комнате, потом остановился около меня и совсем по-отцовски сказал:
- Лучше лететь на низкой высоте, авиаторы малой ее называют. Буквально над лесом, чтобы избежать встречи с истребителями противника. Да и зенитчики постреливают. - Еще раз о чем-то задумался, потом проговорил: - Автомат с собой возьмите, он надежнее пистолета. В случае чего - в лесу укрыться можно. А пистолет уже на последний момент...
Он похлопал меня по плечу, вдохновляя "а первую самостоятельную фронтовую командировку.
- А с продуктами как?
- Все есть, товарищ генерал-майор.
- Вы свободны, Александр Ефимович.
Начальник штаба всегда называл исполнителя по имени-отчеству, когда поручал ему особо ответственное задание. Порученец тоже не составил исключения.
Над Онежским озером всходило солнце, когда наш неутомимый труженик У2, развернувшись, взял курс на юго-запад. Летчик капитан Вьюгов управлял машиной спокойно, изредка бросая взгляд то на карту, то на местность. Вскоре мы пошли вдоль железной дороги. По обеим ее сторонам тянулся сплошной лес. Невольно подумалось: укрыться тут есть возможность, а вот где сесть, если обстоятельства вынудят? Хоть и невелика машина У2, а все же самолет, пробежка ему нужна.
- Станция Токари! - прокричал мне летчик и положил машину на правое крыло.
- Вижу, - ответил я.
Оживленнее стало на проселках. Видны были повозки, изредка - машины. Самолет еще немного снизился. Теперь шли буквально над верхушками деревьев
- Всех, кто движется на север, буду считать своими, а кто на юг видимо, противник, - прикинул я при подходе к линии фронта.
Пролетели над колонной пехоты. Она двигалась в северном направлении. Растянулась до двух километров.
- Может, сядем? - крикнул я летчику. - Узнаем, что за часть.
Капитан Вьюгов замотал головой:
- Здесь негде. Кругом болота и лес. Можно не подняться.
Тогда рукой я очертил в воздухе круг, давая пилоту понять, что нужно покружить над колонной. Летчик положил самолет в вираж, стали хорошо видны прямоугольнички подразделений с командирами во главе. Различалось даже оружие: винтовки, ручные пулеметы. А вот и три станковых на катках. Ну конечно же маршевый батальон из Лодейного Поля. Я махнул летчику: давай вперед.
В северном направлении наблюдались высокие клубы дыма. Посмотрел на карту, определил, что пожар в Олонце. Высоко над нами прошла эскадрилья бомбардировщиков Пе2. Потрогал летчика за плечо и показал вверх рукой.
- Наши! - крикнул он.
Мы летели уже больше часа. Где-то неподалеку должен быть командный пункт Южной группы. Я внимательно рассматривал вдоль дороги все высоты, поляны и опушки леса. При обходе Олонца с запада лучше рассмотрел пожар в городе, но установить, что горело, не смог. В 10-12 километрах севернее последовательно заходили на цели и пикировали наши бомбардировщики.
- Там линия фронта! - крикнул я летчику и показал рукой. Он закивал головой:
- К Тулоксе не полетим. Можем напороться на зенитки.
Северо-западнее Олонца стали кружить над лесом, тщательно просматривая дороги и полянки. Потом опять повернули к городу и в этот момент увидели три Красные ракеты в 1,5-2 километрах по курсу.
- Не нам ли? - крикнул летчик. - Пойдем на ракеты.
- Да, да, - согласился я, хотя и не было твердой уверенности в том, что мы достигли цели.
И вот кружим над местом, откуда взлетели ракеты. Вижу отдельные легковые машины, несколько палаток род кронами елей. Ясно различаю "эмку". Сделав еще круг, мы наконец увидели выложенный еловыми лапами посадочный знак.
- Сажусь! - И летчик сбросил газ. Вскоре колеса нашего У2 запрыгали по кочкам. Капитан Вьюгов подтянул самолет под кроны двух больших елей. Навстречу нам бежал молодой командир.
Под деревьями в разных местах стояли автомашины. Телефонные провода, пересекая друг друга, тянулись к небольшой землянке.
- Сюда, товарищ старший лейтенант, - пригласил меня сопровождавший командир, показывая на вход в Землянку.
Генерал-лейтенант Цветаев разговаривал по телефону. На мой доклад о прибытии только устало махнул рукой: сиди, мол, и жди очереди. Но я продолжал стоять, разглядывая командующего группой. По другому телефону разговаривал генерал-майор. "Наверно, это Тихомиров", - решил я, припоминая портретную характеристику генералов, которую давал мне перед отлетом капитан Хохлин.
Я предъявил документы, изложил цель прибытия.
- Час тому назад, - сказал генерал Цветаев, возвращая командировочное предписание, - я разговаривал с командующим армией генерал-лейтенантом
Гореленко. Слышно было очень плохо. Но я понял, что южная оперативная группа должна сдержать наступление противника и обороняться по реке Свирь, от станции Токари справа, через Лодейное Поле, до станции Паша, где должен быть ее левый фланг. В состав группы поступает пополнение.
Я доложил генералу все, что мне приказал передать начальник штаба армии. Дополнительная задача, поставленная группе, возникла, видимо, после моего отлета. Разглядывая меня, командующий продолжал:
- А сейчас третья морская стрелковая бригада ведет тяжелый бой севернее Олонца. На ее участке противник возобновил наступление. - Наклонившись над картой, по которой я следил за обстановкой, он продолжал:
- Ленинградские ополченцы ведут бой вот на этом рубеже и несколько южнее. Мало артиллерии. Всего до тридцати орудий на такой широкий фронт.
После того как он закончил информацию, я доложил ему, что в 20 километрах южнее Олонца пешим порядком следует стрелковый батальон. Это, видимо, первый из двух маршевых батальонов, направленных из Лодейного Поля. Если его подвезти автотранспортом, то можно ускорить дело.
Генерал снова посмотрел на меня, потом на карту, прочертил на ней рубеж южнее Олонца и спросил:
- Товарищ Тихомиров, кого можно послать на автотранспорте за батальоном? Пять-шесть автомашин мы соберем и подбросим подкрепление вот сюда. - И командующий группой указал на карте только что отмеченный рубеж. Потом, размышляя вслух, продолжал: - Значит, идет батальон. Ждали его, очень ждали... А что узнали от Казанцева? Вы с ним связались? - переменив тему разговора, спросил он генерала Тихомирова.
- Он уточняет задачи прибывшим маршевым батальонам. Про триста четырнадцатую дивизию пока доложить не успел. Прервалась связь.
Ох, уж эта связь... Когда она работает, у командиров вроде бинокль перед глазами: все ясно, все известно. А когда ее нет, хоть караул кричи. Не зря говорят, что связь - нерв армии.
У генерала Цветаева я выяснил причину, почему отсутствовала связь с армией. Оказалось, что КП Южной группы атаковали самолеты противника. Большинство бомб упало на узел связи. Радиостанция, обеспечивавшая переговоры с армией, сгорела. Другие радиостанции из-за недостаточной мощности не смогли ее заменить. Командующий армией, узнав об этом, выделил генералу Цветаеву отдельную роту связи. Она скоро должна подойти.
Мне нужно было скопировать данные обстановки, сложившейся на кусочке огромного советско-германского фронта. Об этом и попросил генерала Цветаева.
- Нанесите вот с этой карты, - распорядился он. - Здесь самые последние данные. - И сам засомневался: последние ли? Посетовал: - Имеем самые приблизительные сведения даже по Петрозаводской оперативной группе.
В помещение вбежал майор. Возбужденный. Доложил, что возвратился от ленинградских ополченцев. Северо-восточнее Олонца встретил развернутый стрелковый батальон. Его командир сказал, что получил задачу прикрыть рубеж. Майор подошел к карте и показал район обороны батальона. Ближе к его правому флангу прорвались танки противника. Пока их штук десять...
- Вот те на! Вызовите командира ополченцев к телефону.
- Не отвечает, - после безуспешных попыток вызвать его доложил Цветаеву один из операторов штаба.
- Связывайтесь с любым их подразделением и уточняйте положение, распорядился командующий группой. - Вы, товарищ Тихомиров, остаетесь на командном пункте. Выясняйте обстановку. Я - к ополченцам. Захвачу из третьей бригады противотанковую батарею. Надо помочь им. - И генерал Цветаев быстро направился к машине.
Что ж, это был 1941 год. Противник нажимал, а мы учились воевать. И рядовые, и генералы.
Я торопился с нанесением обстановки на рубеже обороны Южной оперативной группы: время поджимало. Закончив работу, попросил генерала Тихомирова подписать карту. Он пробежал глазами по нанесенной обстановке, покачал головой и, не говоря ни слова, размашисто расписался. Потом спросил:
- Вам все ясно?
- Так точно, мне все ясно, товарищ генерал. И мы распрощались.
- Летим? - спросил меня капитан Вьюгов, когда я оказался у самолета. В ответ я кивнул головой. Шум боя доносился все отчетливее. Летчик ждал. Я подтвердил словами:
- Летим. Посадка в Лодейном Поле.
Погода благоприятствовала. Светило солнце, и небо голубое-голубое, совсем не военное. Вдруг я заметил виражи самолетов на большой высоте. В карусели участвовало не менее восьми машин.
- Что там? - спросил летчика. Он пригляделся.
- Кажется, воздушный бой истребителей. Вижу три наших.
Всмотрелся и я и вскоре заметил красные звезды на некоторых ястребках. Из-за шума мотора нашего самолета стрельбы не было слышно. И вдруг необычное кувыркание одного самолета. Вот уже машина пошла к земле. За ней шлейф дыма.
- Падает с крестом! - как можно громче крикнул летчику.
Капитан Вьюгов и сам наблюдал эту картину. Глаза его светились радостью. Он энергично поворачивал голову то в одну, то в другую сторону.
Неожиданно выше нас с воем пронесся краснозвездный И16. За ним гнался истребитель противника. Наш ястребок увернулся от преследования. Подумалось: не так страшен черт, как его малюют. И с вражескими "мессерами" можно вести борьбу. Конечно, уметь надо.
- Кажется, заметили нас! - крикнул мне капитан Вьюгов.
Слева сзади нас догонял истребитель противника. Вдруг он начал делать разворот. Уж не для атаки ли? Ведь наш безоружный тихоход У2 не мог даже защитить себя. О том, чтобы уйти, не могло быть и речи. Надо быстрее садиться. Но где? Кругом лес, болота. Есть неподалеку озеро с заросшими берегами. В моем мозгу проносились с невероятной быстротой варианты спасения, но ни один из них не подходил. Тем временем наш самолет по воле Вьюгова резко пошел вниз. Впереди по курсу показалась деревня.
- Неужели он отважится сесть на деревенской улице? - мелькнула у меня догадка. Не успел я оценить маневр летчика, как он положил машину в левый крутой вираж. Прямо перед нами оказались кресты куполов церкви. А самолет противника уже настигал нас. Вот-вот он даст по нас очередь.