Бушков Александр Александрович. Чужие паруса (Сварог - 5)

   В адмиральском салоне тоже успели навести порядок: трупы высших офицеров, равно как и офицеры плененные, исчезли, следы недавнего побоища были кое-как заметены, теперь у двери остались неподвижно стоять только две пожилые женщины-тоурантки с карабинами наперевес. Караул, надо понимать.
   - Где остальные? - спросил Сварог.
   - Пленные заперты в кубрике, мастер шторм-капитан, и находятся под охраной. До вашего особого распоряжения. Все, кроме этого, с которым я разговор не закончил... Пока не закончил.
   - А вам это надо? - поинтересовался Сварог, с ленцой разглядывая струйку сизого дыма от сигареты. - Может, лучше сразу за борт? Чего время-то терять...
   Рошаль равнодушно пожал плечами.
   - Можно, конечно, и за борт. Просто хотелось было бы поговорить по душам, узнать что-нибудь интересненькое. Он же парень насквозь непростой, коллега мой, можно сказать. Мало ли секретиков у секретной службы. А вдруг да встретимся с гидернийскими кораблями?..
   - Сомнительно. Колдун Гудвин, великий и ужасный, сообщил, что операция по захвату на других посудинах проходит успешно, к рассвету весь флот должен быть нашим.
   - Тогда, пожалуй, лучше за борт, - вздохнул старший охранитель. - А что у вас?
   - Порядок. - Они обменивались репликами вяло и небрежно, словно находились на загородной прогулке и никого рядом не было. - Мы уже движемся. В открытый океан, прочь отсюда. Слышите?
   Действительно, палуба под ногами едва заметно вибрировала. Пленный, только сейчас поняв, что эта дрожь означает, наконец-таки вскинул голову. Теперь-то он начинал верить спектаклю, который разыгрывали перед ним двое захватчиков. Лицо его было мокрым от пота - холодного, даже на расстоянии чувствовалось. Сварог, будто только сейчас заметив присутствие еще кого-то в салоне, повернулся к нему и вполне дружелюбно спросил:
   - Курить хотите, мастер Рабан?
   Гидерниец чем-то неуловимым напоминал старшего охранителя: такой же худощавый, с бледным лицом и водянистыми глазами - в другое время наверняка цепкими и внимательными. Ну да, они ж коллеги...
   - У вас все равно ничего не получится, - глядя куда-то поверх Свароговой головы, гордо пообещал он равнодушным голосом. Настолько, впрочем, равнодушным для сложившегося положения, что даже неискушенному в психологии постороннему слушателю, буде таковой оказался б в адмиральском салоне, стало бы ясно: Рабан уже сломался. Еще чуть надавить - и он примется либо унизительно брызгать слюной и сыпать проклятиями в том смысле, что врагу не сдается наш гордый "Варяг", либо ползать перед Сварогом на брюхе, со слезами вымаливая пощаду. Что, в общем-то, унизительно не меньше...
   - Фу, как примитивно, - поморщился Сварог. - Еще скажите, что мы все будем болтаться на реях, когда гидернийский флот догонит нас и отомстит... Вы же сами прекрасно понимаете, голуба, что уже получилось. Еще немного, еще, как говорится, чуть-чуть - и корабль будет полностью под моим контролем. Так что ситуация складывается насквозь прозаическая, недвусмысленная и не в вашу пользу. Я - победитель, вы - военнопленный. И, как победитель, я волен поступить с вами так, как мне заблагорассудится... А благорассудится мне, уважаемый, с вами почему-то не церемониться, - помолчав, раздумчиво продолжал Сварог, покачиваясь на задних ножках в креслице. - Вы мне и не нужны. С управлением корабля мои люди справятся, да и ваши помогут - те, кто понимает, что жизнь дается человеку лишь раз и прожить ее нужно... Но если грам-капитану Рошалю вы зачем-то понадобились, то пусть он и решает.
   - Кто... - Раган невольно пустил петуха. Кашлянул и повторил хрипло: - Кто вы такие?
   - Объединенная Антигидернийская коалиция, - учтиво ответил Сварог. Слыхали о такой? Вот и я думаю, что нет. Поэтому выбор у вас...
   Он осекся, враз подобравшись, как перед броском, - в душе пронзительно заголосило чувство опасности. Непонятно откуда исходящей.
   Палуба вновь ушла из-под ног - но на этот раз в сопровождении надрывного воя, как от авиабомбы. Полное создавалось впечатление, что по кораблю влепили из миномета. Сварог быстро переглянулся с Рошалем - тот ничего не понимал. Рабан, что характерно, понимал еще меньше, по лицу было видно.
   Опять вой, очередной удар, на палубе кто-то пронзительно закричал... Сварог опрометью бросился наверх. Едва не упал, когда "Адмирал" содрогнулся в третий раз, грубо оттолкнул кого-то из тоурантцев, попавшегося на пути, взвинтил себя по винтовому трапу и, распахнув люк, выкарабкался наружу, на палубу - аккурат в тот момент, когда на корабль обрушился очередной удар.
   Большущий сгусток не пойми чего, похожий на плевок великана, но светящийся нутряным зеленым светом, стремительно, с надсадным свистом прилетел откуда-то из темноты, вмазался в корму, вспыхнул ослепительно - и погас, исчез. Удар швырнул Сварога к фальшборту, с клацаньем захлопнулся люк. За этим плевком последовал еще один, и еще, и еще...
   Стреляли прицельно, кучно и часто. Вдогон набирающему ход броненосцу. И стреляла та самая зеленая звездочка над Атаром - именно из нее одна за другой, без перерыва, вылетали светящиеся кляксы. Красивое зрелище это было, черт возьми, в другой раз обязательно полюбовался бы... Вот еще один сгусток на излете врезался в крайнюю трубу, облепил ее как щупальцами и пропал во вспышке света, однако не бесследно: труба смялась гармошкой, дала трещину, из трещины повалил густой дым...
   Он непроизвольно втянул голову в плечи. Машинально включил магическое зрение...
   Разумеется, это была магия. Причем самого гнусного пошиба. И еще понял Сварог: стреляли не по броненосцу - стреляли персонально по нему. Лазерный прицел таки нашел его. Он почувствовал, кожей ощутил злобу и горечь, исходящую от неведомого наводчика, - тот столько времени искал Сварога, но захватил цель слишком поздно. И теперь яростно палит вслед уносящемуся на всех парах в океан графу Гэйру, зная, что тот уже далеко, что он не успеет...
   Не успеет?! Ну знаете ли... Да если такой плевочек попадет в гребной винт или провалится в трубу, в топку... Сварог до головной боли напрягал "третий глаз", но так и не смог разглядеть, кто поднял на него меч в этот раз. Личность стрелка скрывалась за все тем же зеленым свечением - и это не был Великий Мастер. Это был кто-то другой. Причем кто-то, кто знает Сварога в лицо, и Сварог его знает в лицо, и лицо это... Но тут и стрелок увидел Сварога. Увидел и навел прицел.
   А, бля!!!
   Завыло над самой головой. Он успел прыгнуть под защиту броневого козырька над какой-то надстройкой, успел произнести заклинание, ставящее щит против магических происков, - но больше не успел ничего. Зеленая клякса шлепнулась на палубу, на то самое место, где секундой раньше стоял Сварог, вспыхнула - и погасла. И вместе с ней погас окружающий мир.
   Глава пятая
   Ты морячка, я моряк...
   Сварог тонул. Погружался все глубже и глубже в вязкую морскую воду, вокруг становилось все темнее, все больнее давило на уши, но пошевелиться, забарахтаться, рвануться вверх, к воздуху и свету, он почему-то не мог - ноги и руки его не слушались. Хотя он дышал, это бесспорно. На секунду возникло недоумение - как же это так, господа хорошие?! - а потом он вспомнил: есть у него такая способность, дышать под водой. Страха не было. Было интересно, чем все это кончится, и немного тоскливо - жаль, что все кончилось именно так...
   А потом мир немного сдвинулся, и Сварог без всякого удивления обнаружил, что стоит на каменистом берегу, у самой кромки воды. Ленивые волны прибоя с шорохом наползают на гальку и откатываются, наползают и откатываются... Океан простирался до самого горизонта. Ни солнца, ни луны, ни прочих небесных тел на небе не наблюдалось, однако откуда-то свет все же исходил - раз он явственно видел камни и берег без всякого "кошачьего глаза".
   Позади раздалось вежливое покашливание. Сварог захотел оглянуться, но ничего не вышло: тело по-прежнему его не слушалось. И тогда он понял, что все-таки утонул и ныне пребывает на морском дне - совсем как приснопамятный Садко. А океан под ногами - это... это... вот бляха-муха, что ж это за океан под водой, а?..
   - Не забивайте себе голову всякой ерундой, граф, - сказали за спиной. Голос был мужской. Спокойный и уверенный. - Океан как океан. Не в нем дело.
   - А в чем? - спросил он. Сзади хмыкнули.
   - Вы нас, право, удивляете, граф. Ни страха, ни паники, ни агрессии... Впрочем, это даже хорошо - что удивляете. Значит, на карте судеб появляются новые варианты, ранее неучтенные. Предопределенность может быть изменена...
   - Полагаю, спрашивать, кого это "вас" я удивляю - излишне?
   - Пока да. Вы не готовы.
   - Так я умер?
   - Это с какой стороны посмотреть, - не задумываясь, ответил человек сзади. - Возможно, что смерть есть лишь рождение для другого мира... Впрочем, это тоже не важно. Вы, кажется, хотели найти дорогу в свой мир?
   - Типа того...
   - Это можно устроить.
   - Условия?
   Искренний смех. И непонятный шорох, будто огромная птица расправила крылья.
   - "Условия"! Великолепно, честное слово, великолепно.
   - Просто что-то слишком часто мне в последнее время обещают помочь и отнюдь не бескорыстно, - заметил Сварог. - Это, знаете ли, наводит на размышления...
   - Ну, о наших условиях, с вашего позволения, поговорим в другой раз. Вы, повторюсь, еще не готовы. Сначала вы должны понять, что собой представляет мир этот. Увидеть его целиком - и тогда, возможно, наши условия не покажутся вам... скажем так: странными. Ведь если странное - значит, непонятное. А непонятное всегда пугает, не так ли? А мы не хотим, чтобы вы пугались, граф.
   - Да я как-то особо и не пугаюсь...
   - Это потому что вы еще не видите. Даже о своих друзьях вам известно только то, что они сами позволяют вам знать.
   - Так умер я или нет? Уж это-то я имею право знать?
   - Да что вы, в самом-то деле... Живы, живы, успокойтесь. Вас несильно задело, корабль был уже далеко - а поражающая сила тех славных плевков прямо пропорциональна квадрату расстояния до цели, это же школьный курс...
   - И кто в меня стрелял? Некто за спиной тяжко вздохнул, и на этот раз совершенно точно зашуршали крылья.
   - Да какая разница?!. Нет, все же вы еще не готовы. Прощайте, граф. До, надеюсь, скорой встречи.
   Воздух прямо перед Сварогом распахнулся, раскрылся, как трещина в орехе, и оттуда, из бездны, хлынул ослепительно черный свет, настолько черный, что Сварог непроизвольно зажмурился.
   ...И открыл глаза не сразу. Сначала прислушался. Человеческих голосов не услышал. Равно как и иных звуков, указывающих на чье-либо присутствие: посвистывания там, посапывания, шевеления, скрипа стульев или шарканья подошв. Вместе с тем не наблюдалось и полного, тотального, в своей абсолютности завораживающего и пугающего беззвучия, как давеча в океанской пучине. Эфир отнюдь не молчал. Откуда-то издали доносились то ли хлопки, то ли шлепки следовавшие друг за другом через равные и короткие промежутки. Словно с методичностью робота выбивают белье.. или... или забортная вода оглаживает корпус рассекающего ее судна. Из того же далека долетал ровный беспрестанный гул, напоминающий жужжание рассерженного жука. Намного ближе к Сварогу раздавалось мерное (и мерностью своей несовместимое с человеческими действиями) поскрипывание. Причем поскрипывало, что называется, в разных местах: и над головой, и слева, и в ногах. Короче говоря, все вместе взятое наводило на мысль о плывущем корабле. Ну, слава Богу...
   И еще в звуковую картину вкраплялся гораздо более близкий, чем шлепки и гул, шум. Что-то до боли знакомое...Льющаяся вода? Во всяком случае, похоже. А это что? Показалось, или действительно что-то приглушенно звякнуло и за этим последовало неразборчивое восклицание?..
   К анализу ситуации подключилось обоняние. Пахло, надо сказать, недурственно. Приятственно пахло, надо сказать. Над Сварогом плавали ароматы крепкого мужского парфюма, свежего белья, слегка припахивало хорошим табаком...а еще ноздри щекотал тот трудно; поддающийся описанию, но всегда безошибочно отличаемый от прочих запах моря.
   Тело же чувствовало комфорт. Мягко снизу, удобно голове, до подбородка прикрывает нечто одеялоподобное. И еще тело ощущало едва заметное, ласковое покачивание.
   Значит, все-таки корабль. Будем надеяться, тот самый. Впрочем, и "тот самый" может находиться в разных руках...
   Кстати, о руках. Сварог легонько пошевелил конечностями. Ну да, свободен. Это отрадно, хотя тоже не повод прыгать от счастья: "Мы победили, мы победили!". Попутно Сварог сделал еще одно открытие, и оно... нет, не удивило, не озадачило... скажем так: самую малость смутило. Оказывается, он был гол, как Адам до сотворения Евы.
   Вот теперь рекогносцировка посредством четырех из пяти органов чувств завершена. Вывод - не отыскивалось причин, чтоб и дальше притворяться колодой. Сварог поднял веки.
   Сперва, как и ожидал, он увидел потолок: низкий, светло-серый, посередь которого на крюке болтался до омерзения знакомый гидернийский фонарь. Разве что этот, в отличие от попадавшихся Сварогу ранее, был раза в два крупнее, горел ярче и помещен, навроде попугая, в клетку-жалюзи. Ну да, выключатели одноразовым светильникам не полагаются, фитильков, которые можно прикрутить, чтоб не коптили, нет, значит, затемнение обеспечивают металлические створки.
   Он резко сел - и, как выяснилось, сел на кровати, в белоснежном ворохе постельного белья. Белья, следует признать, отменного качества. Прямо как в графской опочивальне фамильного манора. А на подушках с пижонским размахом вышит шелковыми нитками вензель - переплетение букв "К" и "Д". Еще отметим, что кроватка явно чрезмерных для военно-флотских нужд размеров. Уж никак не матросский рундук, к радости моли и жучков-короедов набитый нехитрым скарбом, а полномасштабное, годное для нешуточных плотских утех ложе в стиле какого-нибудь сластолюбивого Людовика номер такого-то. Сварог резко свесился вниз, заглянул под ложе. Злобные морские демоны, пиратствующие ниндзя и всяческие гидернийские партизаны там не обнаружились. Под кроватью в ряд стояла оставшаяся в наследство от прежнего владельца батарея пустых бутылок. "Надо будет распорядиться, чтоб убрали, а то позорит, понимаешь", - хмыкнул Сварог и вновь сел.
   От резкого движения помутилось в глазах и заныл ушибленный о палубу затылок. Сварог ощупал голову - внушительная шишка. И, как хор в древнегреческой трагедии, нытье в затылке подхватили все наличествующие болячки: ушибы, ссадины, царапины. Ну это ерунда. Это мы заклинаниями быстренько подлатаем. Главное - живы. Главное - зеленый плевок задел только краем, как совершенно справедливо заметил некто из сна. Нет, блин, ну и приснится же такое... Или здесь сны тоже вещие? Очень, знаете ли, похоже. Вот только вопрос: о чем они вещают?
   Взглядом он пробежал по переборкам, как и в адмиральском салоне, обшитым лакированным коричневым деревом. С двух сторон смотрят друг на друга картины в толстых золоченых рамах: работа кисти местного Айвазовского, изобразившего трехмачтовую шхуну, которая средь бурных волн угодила в объятия гигантскому осьминогу и безысходно заваливалась набок, и портрет. А-а, знакомая физия! Довольно похоже намалевали, хотя мягкому подбородку, погрешив против истины, придали волевые очертания и переборщили с романтическим блеском очей. Правый нижний угол портрета пересекали строчки, утопающие в восклицательных знаках и оканчивающиеся разудалой хвостатой подписью. Не иначе дарственная надпись художника, осчастливленного заказом от его знаменитости шторм-капитана Ксэнга, командира одного из самых грозных кораблей Великой Гидернии.
   Недалече от портрета прижата скобами к лакированной панели какая-то неразумно длинная шпага в исцарапанных, древнего вида ножнах, под ней пристроен календарь... Хм, весьма любопытный, надо отметить, календарик. В том, какой сегодня на дворе день, помогают разобраться жирные черные крестики, которыми бывший обитатель этих хором зачеркивал прожитые дни... Прям как солдат-срочник, изнывающий по дембелю. Так вот: перечеркнутые числа позавчера как закончились. Новые цифры во главе с красной единицей (можно догадаться, что день высадки непременно станет воскресеньем) ждут своего часа в "подвале" длинного, как плавание через океан, листа. А между старыми и новыми числами, между зачеркнутыми и нетронутыми - в большом количестве заготовлены пустые клетки. И две пустышки уже перечеркнуты - ага, следует так понимать, идет второй день увлекательного плавания в нулевом году. Мы окунулись, согласно гидернийскому времяисчислению, в безвременье, где нет ни дней недели, ни чисел месяца. Какой-то неправильный подход, дорогие товарищи, вы не находите? И нам придется ждать нового временного цикла до тех пор, пока гидернийцы не соизволят высадиться на Граматаре? А ежели мы несогласные?..
   И еще один предмет удостоился быть вывешенным на стену: карта под стеклом. Старинная - если, конечно, не умелая подделка под старину. Бумага в трещинах и разрывах, с одного угла обгорелая. Нарисован на ней материк незнакомых очертаний, а вокруг вовсю резвятся намалеванные звери самого что ни на есть фантастического пошиба. Целый зоосад невиданных тварей. Иные тесно сплетены, иные заслоняют друг дружку, рычат, грызутся, бодаются. Зверюшки все больше незнакомые, разве что вон дракон или козел, правда, с заячьим хвостом, - а вот дальше пошла такая жуткая помесь всех со всеми, что невольно закрадывается подозрение: уж не карта ли острова доктора Моро висит тут на видном месте? Ну а если серьезно... если серьезно, то наверняка неведомый топограф фантастическими гибридами аллегорически обозначал течения, ветра, впадины, мели, а также рельеф, ландшафты и прочее - похоже, по-другому обозначать не обученный. М-да, чтоб прочесть такую карту, поди, мало быть просто топографом и в придачу зоологом - еще надо знать вивисекцию и разбираться в древней мифологии не пойми какой страны...
   Карта, как и шпага фамильная - небось реликвия, что-то вроде от прадеда к деду, от потомственного моряка к продолжателю династической традиции.
   Каюта - а дедукция, завещанная мистером Холмсом, подсказывает, что перед нами капитанское обиталище - располагала двумя дверьми. Та, что напротив кровати, несомненно вводит в коридор, а куда ведет вторая, которая значительно уже и ниже первой, Сварог, в общем-то, тоже догадался.
   За спиной - он оглянулся - иллюминатор, открывший графскому взору полную морскую лепоту, усладу для мариниста. Бледно-зеленая океанская равнина, покрытая кружевами "барашков", не ходила ходуном, не обдавала девятыми валами, а размеренно перекатывалась невысокими горбами. Впору самому хватать пастельные карандаши и запечатлевать бугры морские...
   Стоять. Из какой такой шкатулки выскочили эти "бугры"? В высшей степени неслучайные... Ну да, как же, как же. "Не ходи на бугры морские", - некстати или, наоборот, кстати пришли на ум слова, вернее, бредни юродивого, которого они с Клади повстречали на пути в город Митрак...
   Так, шаур здесь. Вон он, поблескивает на прикроватной тумбочке. А за его рукоятью багровеет рубин. Бумага Ваграна где? В кармане. Значит, что? Значит, вокруг свои?
   Сварог соорудил себе утренний набор джентльмена - кофе и сигарету. Вполне допустимо, поправился граф, не утренний, а дневной. Кстати, проникающего в иллюминатор света хватало и без гидернийского светильного чуда. Что, уже день? Интересно, сколько ж он провалялся в забытьи? Судя по отсутствию грохота тонущего континента и дымов снаружи, корабль отдалился от опасного берега на изрядное расстояние. Теперь бы выяснить - на какое. И куда это мы направляемся. Скорость, судя по всему, не очень большая... Но выяснять ничего не хотелось. Тело окутывала ласковая истома, душу - спокойствие и умиротворенность, а разум - абсолютный пофигизм. После, все после. А вот фонарик можно было и затемнить, просто кому-то лень было морочиться с залезанием на стул и с кручением рычажков. Понятно - кому именно лень, вон знакомая одежда брошена на кресло...
   Сварог, попивая кофеек, свесил ноги с постели с той стороны, где к кровати притулилась тумбочка. На тумбочке, помимо шаура, рубина и карты, Лежала раскрытая тетрадь. Ее, а не оружие взял в руки Сварог и положил на колени. А на место тетрадочки определил кофейное блюдце, превращенное в пепельницу.
   Мягкая, явно дорогая кожа переплета ласково и приятно, как холеный кошак, терлась о ладони. Да и бумага на тетрадь ушла не из дешевых, не из макулатурной переработки - белее белого, с хрустом перелистывающаяся, одно удовольствие на такой писать.
   Бегло просмотрев записи, сделанные образцовым, как шеренги прусских солдат, почерком, Сварог уяснил, что он держит в руках. Не судовой журнал, как он сперва подумал, - личный дневник капитана, пардон, шторм-капитана Ксэнга. Наверное, мастер Ксэнг открыл для себя истину, что он живет в судьбоносное время великих перемен-переломов и потому не может не оставить потомству, будущим Ксэнгам, увлекательного рассказа о последних днях одной великой эпохи и первых днях эпохи еще более великой.
   Сварог раскрыл тетрадь на последней записи.
   "Сегодняшний день вновь наполнил меня небывалой гордостью за свою страну. Прими, Тарос, мою благодарность за то, что мне выпал счастливый жребий стать по праву рождения подданным Великой Гидернии. Однако не в первый раз я задаю себе вопрос: одно ли везение тому причиной? И все больше склоняюсь к тому, что не одно... Сегодняшний день снова навел меня на размышления о теории астроморфизма. Отбор вершится на небесах. Там выносят приговор, кому быть, кому не быть. Решают, глядя на дела отцов и матерей. Мы зарабатываем для своих детей право быть Гидернийцами. Дети достойных родителей, получающие их кровь, дети, которых ждет воспитание в добродетельных семьях, где живет подлинный гидернийский дух, - они и только они допускаются быть рожденными. Мертворожденные младенцы, дети, которым суждено прожить недолго, - вот отбраковка в этом отборе. А также рожденные больными, уродами, умственно неполноценными (думаю, это специальная кара за особо тяжкие прегрешения родителей) - то есть те, кого справедливо и мудро двести тридцать лет назад повелел "вывозить на глубины и топить вместе с щенками, кошками и прочей мусорной грязью" своим указом король Инруан. Право же, я не буду удивлен, если в недалеком будущем теория астроморфизма найдет научное подтверждение. Читающим эти строки я порекомендовал бы обратиться к трактату основоположника астроморфизма Прата Брольтэнга "Откровения, написанные облаками"".
   - Всенепременнно, - пробурчал Сварог.
   "Возвращаюсь к дню сегодняшнему, - писал далее образованный гидернийский капитан. - Наблюдая, как горят деревянные тоурантские башмаки, на которых в глупой самонадеянности эти людишки мечтали одолеть океан, глядя, как неразумно они ведут себя, предпочитая мучительную смерть в береговом огне легкой и быстрой смерти от пули, я представил себе, что было бы, доплыви они до гидернийского Граматара. Не надо быть Акумелой-Придумщиком, чтобы вообразить ту картину. ("Что за Акумела такая, почему не знаю?" - подумал Сварог.) Эти существа стали бы воспроизводить ту убогую жизнь, что вели на Атаре. Для чего каждый из них живет? Жрать, пить, спать испражняться и плодиться. Ничего более. Жизнь без Цели оправдывает лишь существование тварей неразумных и бессловесных. Человек без Цели пуст, как соломенная кукла. Зачем тогда ему жизнь и чем она отличается от небытия? Такая же пустота. Цель же очевидна для любого разжитого человека - общее дело, общее величие. Кто называет Гидернию злодейским государством, забывает о том, что Гидерния раз в столетие неизменно предлагала свой патронат всем без исключения странам. Подчинение нашему королю, соблюдение гидернийских законов позволили бы со временем потомкам ныне живущих не-гидернийцев стать полноправными подданными нашего короля...Но никто не согласился. Так кто же виноват, что им не суждено ступить на землю Граматара? Если тонущему человеку протягивают руку, но он за нее не хватается, то кого следует винить в его гибели? Неужели протянувшего руку - за то, что, видите ли, не вытащил утопающего силком из воды? Этим атарским существам не суждено достигнуть величия, им не суждено испытать счастья приобщенности, когда твоя капля, сливаясь с тысячами других капель, образует море. Приблизить, а может быть и самому дождаться восхода истинного Величия: достижение долголетия, а вслед за ним бессмертия, возвращение умерших из Океана-Без-Берегов, странствия по тропам, где никто никогда еще не был.."
   - Так, так, - пробормотал себе под нос Сварог, - уже теплее. Если это не метафора, то капитан явно имеет в виду не простые тропы, а те самые - Тропы. В тетрадочке, пожалуй, есть смысл покопаться на досуге. Глядишь, Ксэнг где и проговорился об аппарате, пусть просто намекнул на его существование - а это уже ниточка, или намекнул на существование какого иного подступа к Тропе...
   "Не долее чем через час, когда вернется с берега мастер Р., я отдам приказ на отплытие. Что я буду ощущать, оглядываясь на уходящий под воду Атар? Наверное, то, что план "Гидерния без скверны" близок к завершению..."
   На этом последняя запись заканчивалась. Тетрадь была исписана на треть, и больше уж ей не суждено пополниться измышлениями мастера Ксэнга. Сварог полистал капитанские мемуары, выискивая взглядом ключевые слова. Ага... Глаз наткнулся на небезынтересное слово "острова". Уж не о тех ли самых речь идет?
   "...Человека за бортом заметил баковый наблюдающий. В подзорную трубу я разглядел голову над водой, накрытую, как капюшоном, черной материей, и руки, которые до запястий облегала все та же материя. Недалеко от места, где был замечен человек за бортом, растеклось по поверхности радужное пятно, напоминающее масляное. Иных признаков кораблекрушения, если пятно можно отнести к таковым, осмотр в трубу не выявил. Человек плыл, плыл умело и плыл не в сторону острова. Остров, обнаруженный нами по системе Вахлонда, перемещался с той же скоростью и в прежнем направлении. Посовещавшись с мастером Р., я приказал изменить курс. Мы сошлись на том, что остров, единожды обнаруженный, сможем отыскать и вновь. Пловец же мог утонуть или пасть жертвой хищной рыбы. А человек за бортом мог сообщить нам ценные сведения о тех же островах. Тем более - откуда он мог взяться в открытом океане, если не с одного из островов?