Страница:
Извините, но такое я комментировать отказываюсь решительно — даже матерно…
Между прочим, другой академик, физик, один из создателей атомной бомбы, трижды Герой Социалистического Труда (значит, не особенный дебил?!) Я. Б. Зельдович, когда выпустили после смерти Сталина «врачей-убийц» и посадили на их место их же следователей, сказал Сахарову:
— А ведь это наш Лаврентий Павлович разобрался!
«С гордостью сказал», вспоминал Сахаров. Обратите внимание на слово «наш». Кто-то там чирикал, что все учёные поголовно, светлые прогрессивные умы, Берию боялись и ненавидели? А впрочем, писал же академик Александров (в своё время игравший в «атомном проекте» не более чем девятую-десятую скрипку), что Берия намеревался прислать за новёхонькой атомной бомбой своих доверенных генералов, чтобы отвезли её в Москву и пугали там соперников Берии на пути к власти! Серьёзно, я не шучу! Именно так и писал, почитайте Губарева…
Академик Петросьянц оставил вполне объективные воспоминания: «Среди всех членов Политбюро и других высших руководителей страны Берия оказался наиболее подготовленным в вопросах технической политики и техники. Все это я знал не понаслышке, а по личным контактам с ним, по многим техническим вопросам, касавшимся танкостроительной и ядерной тематики. В интересах исторической справедливости нельзя не сказать, что Берия, этот страшный человек, руководитель карательного органа нашей страны, сумел полностью оправдать доверие Сталина, использовав весь научный потенциал учёных ядерной науки и техники, имевшийся в нашей стране. Он придал всем работам по ядерной проблематике необходимые размах, широту действий и динамизм. Он обладал огромной энергией и работоспособностью, был организатором, умевшим доводить всякое начатое им дело до конца. Часто выезжал на объекты, знакомился с ходом и результатами работ, всегда оказывал необходимую помощь и в то же время резко и строго расправлялся с нерадивыми исполнителями, невзирая на их чины и положение. В процессе создания первой советской атомной бомбы его роль в полном смысле была неизмеримой».
Характеристика, как видим, самая положительная. Но насколько же въелись в мозги иные штампы! С одной стороны — в «интересах исторической справедливости». И тут же, ритуальной скороговоркой: «страшный человек», «руководитель карательного органа»… С какой стати тут «карательный орган» приплетён? Не имел к ним Берия уже никакого отношения, сколько можно повторять…
И, наконец, о девушках. О бедных жертвах бериевской похоти. Ну как же, два дюжих полковника ловили их средь бела дня, привозили в особняк, и там Берия, как неопровержимо доказал Сульянов, непременно прикусывал бедняжкам правую грудь… И заставлял складывать губки буквой «О»…
Простите меня, хама и пошляка, за нижеследующий абзац. Ни в коем случае не читайте его несовершеннолетним вслух. Экскьюзми, пардон муа, пшепрашем паньство… Но я уверен, что полит-генералу Сульянову никогда в жизни ни одна фемина не делала минет. Иначе не писал бы таких дуростей. Знал бы, что не в сложенных буквой «О» женских губках тут секрет технологии. Хоть бы разобрался сначала в вопросе, теоретик…
А если без циничных шуток — накиньте пальтецо, если вы москвич, и прогуляйтесь на Малую Никитскую улицу. А если вы иногородний, все равно, при возможности на означенную улицу загляните. Не помню номера, но найти легко: там теперь посольство Туниса.
Когда-то именно это был «особняк Берии», гнездо разврата. Посмотрите сами на этот дом, только непременно учитывайте: кроме самого Берии, там обитали его жена, сын с женой и детьми, а также некоторое количество прислуги и охраны.
Ещё раз присмотритесь к небольшому дому.
А теперь представьте, что именно сюда и привозили тех самых «несчастных школьниц». Ага! Хорошенькая картинка: за столом ужинает семья в полном составе, в это время через столовую два зверообразных гиганта, полковники Саркисов и Надорая, волокут мешок. Из мешка торчат брыкающиеся девичьи ножки и слышен отчаянный визг: мол, умру, но ни поцелуя без любви…
— Это что, бабушка? — живо интересуется крохотная внучка Лаврентия Павловича.
— Кушай кашку, маленькая, — бровью не поведя, отвечает ему бабушка, она же законная супруга Лавр. Пав. — Это дедушка опять со школьницами балует…
И все они мирно продолжают орудовать ложками, чинно отставляя мизинчик, а за стеной Берия, аки сатир, пользует очередную пленницу. И ведать не ведает, сатрап, что в этот миг, вдобавок ко всем напастям, его мысли ещё и считывает за пару тысяч вёрст белорусский вьюнош Сульянов…
Кто-нибудь верит?
И вообще, было ли у Берии время при такой загруженности работой ещё и часами болтаться по улицам, приглядываясь к правой груди встречных школьниц?
Нина Берия гораздо позже заявила: по её глубокому убеждению, все перечисленные в «донжуанском списке» женщины были не любовницами Лаврентия, а агентами. Коли уж речь идёт о твёрдом профессионале «невидимого фронта», каким, безусловно, был Берия, это весьма похоже на правду. Использовать в массовом порядке женщин в качестве информаторов разведка начала с тех самых пор, как только появилась на свет. Очень уж эффективный источник и инструмент…
И наконец, вовсе уж пикантный факт. Ещё несколько лет назад появилась публикация, в которой утверждалось, что список женщин, в изнасиловании которых якобы признался Берия, почти полностью совпадает со списком фемин, в связях с которыми (правда, без изнасилования) за пару лет до того уличили генерала Власика!
Если это правда, и без того грязное дело становится вовсе уж абсурдистским театром. И позволяет сделать вывод: те, кто устраивал комедию под названием «следствие и суд над Берией» поленились изобретать что-то новое и вытащили список баб из дела Власика, полагая, очевидно, что оба дела останутся засекреченными навсегда…
Собственно, а откуда этот список вообще взялся? А его надиктовали телохранители Берии Саркисов и Надорая, пребывая в тюрьме (отмечу: совершенно непонятно, за что). Их попросили, и они составили список двух сотен «жертв сатрапа»…
Какая-нибудь вера таким показаниям будет? Учитывая ситуацию в стране? Что до меня, то я не сегодня и не вчера сталкивался со свидетельствами людей из МГБ, которых военные, выбивая нужные показания насчёт Берии и близких ему людей, пытали электротоком (дело это нехитрое, для него не нужно специальной техники, достаточно обычного полевого телефона)…
Чтобы лучше понять, что же произошло в стране, кто и почему строил заговор против Берии, нам нужно всего-навсего обстоятельно рассмотреть, что же сделал Берия за те 112 дней, когда после смерти Сталина занимал посты заместителя Председателя Совета Министров и министра МВД (куда вошло и МГБ). В этом и ключик…
Начал он с того, что создал следственную группу по пересмотру «дела врачей», дела арестованных сотрудников МГБ, евреев по национальности, которых обвинили в создании подпольной сионистской организации, а также сидящих по «мингрелському делу» и «делу авиа-прома» (насчёт последнего — лично я с действиями Берии категорически не согласен. Новикову с Шахуриным за все, что они наворотили, следовало сидеть и дальше, пока плесенью не зарастут…)
Уже через две с лишним недели в газетах появилось постановление Президиума ЦК о фальсификации «дела врачей», реабилитации всех оклеветанных и привлечении к уголовной ответственности следователей. Именно гласность, публикация в газетах крайне рассердила как партийцев, так и чинов МВД. Секретарь ЦК Шалин будет сокрушаться после убийства Берии, на пленуме: «Как выяснилось, их арестовали неправильно. Совершенно ясно, что их надо освободить, реабилитировать, и пусть себе работают. Нет, этот вероломный авантюрист добился опубликования специального коммюнике министерства внутренних дел, этот вопрос на все лады склонялся в нашей печати, и так далее… Ошибка исправлялась методами, принёсшими немалый вред интересам нашего государства. Отклики за границей тоже были не в нашу пользу…»
Иными словами, партийный сановник не видел ничего необычного в том, что о мнимых преступлениях «врачей-вредителей» долго и увлечённо трубили по всей стране и партийные газеты, и партийные пропагандисты, но вот выпустить облыжно обвинённых следовало по-тихому, без малейшего шума…
Но это будет позже, а пока что тот самый Президиум ЦК вынужден под давлением Берии принять резолюцию: «Одобрить проводимые товарищем Берией Л.П. меры по вскрытию преступных действий, совершенных на протяжении ряда лет в бывшем Министерстве госбезопасности СССР».
Организовавший убийство Михоэлса Огольцов [1] по приказу Берии арестован и посажен. Арестовывают и увольняют других костоломов, мастеров липовых дел. Берия издаёт приказ о запрещении применять к арестованным какие бы то ни было меры принуждения, ликвидирует организованные в Лефортово и внутренней тюрьме МГБ пытошные, а все орудия пыток велит уничтожить. Ставит вопрос о ликвидации внесудебного Особого совещания (что пытался сделать уже дважды, в 1938-м и 1945-м). И, главное, Берия оказался настолько неосмотрителен, что к партийцам просочились достоверные сведения: готовится арест бывшего министра госбезопасности, коммунистического функционера Игнатьева. Того самого, что предельно странно вёл себя в истории с инсультом Сталина…
Меж тем Берия начинает по крупному разбираться с ГУЛАГом. Немалое количество «строек века» (вроде туннеля на Сахалин под Татарским проливом) замораживается. Особо отмечу: часть этих проектов Хрущёв все же распорядился продолжать, но ни один из них не принёс реальной выгоды, одни убытки…
Из МВД, из ГУЛАГа убирают все и всяческие хозяйственные предприятия, передавая их гражданским министерствам — по профилю. Металлургию — Министерству металлургической промышленности, прииски — Министерству геологии, и так далее. Сами уголовные лагеря предполагается передать министерству юстиции (что было проделано всего пару лет назад). В ведении МВД, по плану Берии, должны остаться только лагеря для политических. Поскольку настоящие политические преступники все же существуют: иностранные диверсанты (их к нам в сороковые с парашютами скинули немало), военные преступники, бывшие полицаи и прочая отнюдь не безвинная сволочь.
По «бериевской» амнистии на свободу вышли миллион двести тысяч человек — осуждённые на малые сроки, за незначительные преступления, женщины, имеющие детей до 10 лет, беременные, пожилые, больные. Профессиональные уголовники и при этом раскладе амнистии не подлежали.
В то время в СССР существовали паспортные ограничения для бывших заключённых — их не могли прописать в так называемых «режимных» местностях. А это — 340 «режимных» городов, регионов, железнодорожных узлов, а также пограничная зона вдоль всей границы страны шириной от 15 до 200 километров, на Дальнем Востоке — до 500 и более километров. «Режимные местности» — это целиком Закарпатская, Калининградская и Сахалинская области, Приморский и Хабаровский края, Камчатка. Берия приводил точные цифры: за последние 10 лет по судимости получили паспортные ограничения 3 миллиона 900 тысяч граждан, которые после отбытия наказания не могут вернуться на прежнее место жительства, к своим семьям.
И предлагал все паспортные ограничения упразднить. 20 мая 1953 г. вышло соответствующее постановление.
(«Я от радости выл и землю грыз», — рассказывал мне лет двадцать назад один из тех, кто благодаря Берии смог вернуться к жене в Калининград. При нем о Берии никто не смел сказать худого слова.)
Да, к вопросу об антисемитизме. Берия не только освободил мнимых «сионистов» и «вредителей» и предал эти дела гласности, но восстановил Еврейский театр и разрешил вновь издавать газеты на идише. Хрущёв же (ещё при жизни Берии), пользуясь своим положением как секретаря ЦК, разослал в низовые парторганизации закрытое письмо, где категорически требовал не комментировать публично газетные сообщения о реабилитации осуждённых, ни при каких условиях не касаться на партийных собраниях темы антисемитизма. Вроде бы ясно, кто есть кто? Но отчего-то Берию до сих пор частенько записывают ещё и в «жидоеды»… Ссылаясь на компетентное мнение Хрущёва. И забылось как-то, что сразу после убийства Берии Никита Сергеевич погнал грязную волну, о которой подробнее — чуть погодя…
Потом Берия принялся за оборонную промышленность. Была там милая привычка: тратить казённые деньги без счета, без сметы, без расчётов. Просить елико возможно больше, а потом ещё и ещё. С этой практикой Берия покончил самым решительным образом — что, замечу, моментально восстановило против него иных «капитанов производства», привыкших получать, сколько попросят…
И принялся за партийных функционеров, которых Игнатьев во множестве напихал на Лубянку. Один из изобиженных вспоминал потом, как их, несколько человек, вызвал Берия и грубо заявил: «Ну что, засранцы, вы чекистского дела не знаете. Надо вам подобрать что-нибудь попроще».
Этот бедолага — недавний секретарь Тульского обкома Лялин, вознесённый Игнатьевым в одночасье на пост заместителя начальника главка МГБ. Берия его (вот садист!) отправил в Горький, всего-то замещать начальника областного управления. А следом освободил от должности Миронова, заместителя начальника военной контрразведки. Потому что товарищ Миронов совсем недавно был секретарём Кировоградского обкома и в военной контрразведке понимал не больше, чем Хрущёв в сельском хозяйстве. Миронов покатил в Киев заместителем начальника особого отдела тамошнего военного округа. Его коллега, бывший секретарь Херсонского обкома Алидин, попавший под ту же мельницу, слетел с высокого поста в захудалый отдел, занимавшийся ссыльнопоселенцами (которых к тому времени почти что и не осталось). В общем, немало подобных «спецов» лишилось тёплых мест и генеральских погон. Впоследствии Берии партийцы и это припомнили — как «избиение надёжных партийных кадров, призванных укреплять госбезопасность».
И, наконец, Берия чуть ли не в полный голос повторяет то, о чем говорил Сталин на самом засекреченном Пленуме ЦК — все хозяйственные вопросы следует решать в Совете Министров, а партия должна ведать лишь пропагандой и кадрами (напоминаю, исключительно своими собственными!)
Как и Сталин, Лаврентий Павлович просто не мог после таких заявлении остаться в живых…
Но он продолжал действовать. Занялся Западной Украиной и Прибалтикой, требуя прекратить там огульные репрессии, шире использовать в республиках национальные языки и национальные кадры. Требовал, чтобы в Белоруссии и Молдавии среди руководящих работников появились, наконец, белорусы и молдаване.
Впоследствии эти его действия назовут «потворством националистическим элементам»…
Весьма неплохо показал себя Берия и во внешней политике — хотя раньше ему заниматься этой областью практически не приходилось. Вот только все его новшества в корне отличались от тех методов, что предлагали партийцы…
Для начала он послал своих представителей в Югославию, с которой рассчитывал вновь наладить нормальные отношения, благо Белград охотно шёл навстречу.
Потом вплотную занялся ГДР. Там любимец советских партийцев Вальтер Ульбрихт пожарными темпами строил социализм так, что в ЦК слезы роняли от умиления: всех крестьян загнал в колхозы, всех недовольных отправил в концлагеря, производство предметов потребления сократил, насколько мог, а тяжёлую промышленность, наоборот, развивал ударными темпами. Не привыкшие к столь глобальным реформам немцы начали бастовать, загремели выстрелы, пролилась кровь…
По инициативе Берии комиссия Совмина СССР (а не ЦК!) вынесла постановление, по которому следовало прекратить все эти большие скачки, ужимки и прыжки — курс на форсированное строительство социализма признать неправильным, распустить те кооперативы (колхозы), что были созданы принудительно или признаны нежизнеспособными, сохранить частный сектор в экономике ГДР, пересмотреть дела репрессированных… КПСС от этих реформ была отстранена, а сторонники Берии в руководстве ГДР начали выправлять положение. После убийства их, как «агентов Берии», снимут со всех постов, к штурвалу вновь вернутся деятели типа Ульбрихта, рабочие забастовки Хрущёв окрестит «контрреволюционным путчем» и «фашистской провокацией»…
Берия пошёл даже дальше. Он предложил вообще отказаться от превращения ГДР в «бастион социализма», объединить Западную и Восточную Германию в единое государство, демократическое, миролюбивое и нейтральное!
Здесь нет и тени утопии. Потому что именно такой вариант был успешно применён в Австрии. В 1955 г. четыре державы-победительницы вывели оттуда свои оккупационные войска, и Австрия стала нейтральным государством, не присоединившимся ни к Варшавскому договору, ни к НАТО. В каковом качестве и пребывает вот уже пятьдесят лет.
По косвенным данным, Берия успел предпринять даже какие-то действия в этом направлении. Что-то было. Какие-то операции велись под надёжной крышей — Главного управления советским имуществом за границей при Совете Министров СССР. Я не в силах отделаться от впечатления, что именно эту контору и использовала как прикрытие та личная разведка Сталина-Берии, в чьём существовании большинство исследователей уже не сомневается.
ГУСИМЗ — интереснейшая организация… А. Сухомлинов, автор большой и обстоятельной книги о странностях «дела Берии», человек осведомлённый, бывший военный прокурор, так и пишет: «Чем занималось это управление, понять сложно». И тут же даёт перечень тех, кто там засветился: Меркулов, Деканозов, Влодзимирский, Амаяк Кобулов.
Другими словами, ближайшие сотрудники Берии, асы госбезопасности и талантливые управленцы! Что они там делали? Уж безусловно, не карманы золотишком набивали и не станки по репарациям вывозили — не того полёта орлы… Более всего это напоминает резидентуру, но не обыкновенную, учитывая «списочный состав», а особо важную, для серьёзнейших дел предназначенную…
Подробности, увы, неизвестны. Точно так же, по совершенно непонятным мне причинам, из поля зрения не только историков и журналистов, но и всей нашей страны, такой падкой на сенсации, совершенно изгладилось существование некогда Наркомата (а впоследствии и министерства) государственного контроля. За все перестроечные годы, богатые на мнимые и реальные сенсационные разоблачения, об этой организации не написано практически ни словечка! Как не бывало её… А меж тем это была могучая, наделённая широчайшими правами надзорная контора с обширными полномочиями, отличавшаяся от МВД только тем, что сама никого не арестовывала. Профильтрована обладателями золотых погон с разнообразнейшими кантами, каждый второй — с воинским званием, а у каждого первого в шкафу, кроме цивильных костюмов, ещё и китель в уголке висит.
И — ничего! О наркомате-министерстве госконтроля, повторяю, не написано ни строчки за последние пятнадцать лет, о его существовании забыли вообще, разве что порой поминают в качестве руководителей Мехлиса и Меркулова, но вновь без малейших подробностей. Пару недель назад, перерыв свою немаленькую библиотеку, я вдруг с несказанным удивлением обнаружил, что не могу даже установить, когда это министерство перестало существовать официально, какова дальнейшая судьба его начальства и высшего слоя руководителей. Не могу привести хотя бы крохотного, малозначительного примера из его деятельности. Некая тотальная информационная блокада, дымовая завеса, стена.
Причины мне, повторяю, непонятны. Но я давно подметил тенденцию: если Хрущёв и его банда что-то старательно вычёркивали из истории, то под густым слоем чёрной краски непременно обнаруживалась потом масса интереснейших вещей. Когда-нибудь, выбрав время, непременно займусь историей Госконтроля. Чует моё сердце, что сенсаций там покоится множество…
Вернёмся к Берии. К его ста двенадцати дням. Во-первых, совершенно ясно, что все эти реформы, преобразования и новшества никак не могут оказаться результатом пусть талантливой, но импровизации. Чересчур уж они обширны, чересчур серьёзны, слишком многое переворачивают в жизни страны, чтобы быть импровизацией. Буквально по каждой из этих тем нельзя принимать решение с бухты-барахты, посредством вдумчивого гляденья в потолок и задумчивого почесыванья подбородка. Каждое из этих дел требует серьёзной предварительной подготовки и вороха бумаг — аналитических записок, статистических сводок, написанных специалистами обзоров, словом, бумажного многотомья. Берия, опытнейший управленец, явно озаботился всем этим заранее. Какие-то намётки просто обязаны были появиться ещё при жизни Сталина… и Сталин, не упускавший из виду ничего, что происходило в государстве (и, наверняка, располагавший системой личной разведки, хотя и не такой, какой её изобразил Суворов в «Контроле») не мог не знать, что такая работав ведётся. Так, может, правы те, кто считает, что Берия осуществлял то, что было им разработано совместно со Сталиным в последние годы жизни вождя?
И тут возникают недоуменные, трагически-надрывные вопросы: отчего он был так беспечен? Он ведь не мог не понимать, что отстраняемые от всякой власти партийные бонзы будут боротъся! Речь ведь идёт о том, кому властвовать на одной шестой части суши!
Я не в состоянии сейчас понять этой загадки. Быть может, Берия попросту всецело верил кому-то, кому никак не следовало верить, а этот Икс его предал? Другого объяснения я не в состоянии придумать. Он вёл себя так безмятежно и спокойно, словно уверен был стопроцентно, что его планам никто и ничто не в состоянии помешать, что партия добровольно откажется от необъятной власти…
Трудно гадать, что ждало бы страну, если бы Берия остался на своём месте и проводил реформы в прежнем направлении. Одно ясно: это была бы совершенно другая страна и совершенно другая действительность. Отнюдь не та, которую мы старательно изучали в школе. Слишком многое проходило бы иначе — и оторвите мне голову, но всем от этого стало бы только лучше.
Кроме «ленинской партии», обречённой заниматься лишь пропагандой, то есть писанием газетных статеек и чтением лекций. Без права надзирать, контролировать и распоряжаться это было бы что-то вроде общества «Знание» (люди постарше его помнят). Кучка занудных лекторов, ни на что не способных влиять… Смешная и чудаковатая фирмочка, к которой относились бы наверняка покровительственно и свысока все деловые и думающие люди.
Мне довелось немало общаться в своё время с работниками райкомов КПСС — не болтунами, а теми, кто занимался реальным делом в сельском хозяйстве и промышленности. И я прекрасно помню тенденцию: эти люди (управленцы, пахари, работяги, надо отдать им должное!) даже перед посторонним не особенно-то и скрывали своего пренебрежительного и насмешливого отношения к тем своим собратьям, что занимались исключительно идеологией, пропагандой и агитацией, то есть бесцельным сотрясением воздуха, фабрикацией унылых, идейно выдержанных заклинаний. Именно в этой среде я, сопливый двадцатипятилетний корреспондент обкомовской газеты (попавший на этот пост прямиком из грузчиков аптечного склада) впервые услышал (разумеется, с оглядочкой, чуть ли не на ухо) отзывы о высочайше запрещённом к упоминаниям Берии как о великолепном управленце. Восемьдесят первый год, ага. И я прекрасно помню, как меня тряс за лацкан подвыпивший седой осетин, крича со всем горским темпераментом: «Что ти панимаешь, маладой? Тибе наговорил дури лысый жоп Никита, ва! Лаврэнтий был гениальный строитель, да!»
Он когда-то работал с Багировым — кажется, по нефти. Многое из того, что он рассказывал, не умещалось тогда у меня в голове (импринтинг, господа мои, импринтинг!), но теперь я понимаю, насколько он был прав… И совершенно по-другому отношусь к его вскрику, чуть ли не стону: «Хотя бы помните нас!»
Чтобы вас помнили, генерал, пусть даже не по именам, а как одну бешеную рать, сгоревшую на взлёте посреди громадья незаконченных дел, я и написал эту книгу. Из прошлого, сквозь лязг гусениц хрущёвских танков, грохот пистолетных выстрелов в кабинете заместителя министра внутренних дел Украины и вой идеологических гиен к нам наконец-то начинает прорываться запоздалый призыв: «Хотя бы помните нас!»
Но это — лирика. Вернёмся к суровой реальности, к самой загадочной дате советской истории — 26 июня 1953 г.
В этот день с Лаврентием Павловичем Берией что-то произошло.
По официальной версии, которой нынче веры не больше, чем сказкам барона Мюнхгаузена, злодей Берия, старательно готовивший переворот и взятие полной власти, был арестован в Кремле Хрущёвым, маршалом Жуковым и верными им офицерами, отвезён на гауптвахту и посажен на нары. После длившегося несколько месяцев следствия, в ходе которого Берия сознался во всех мыслимых преступлениях против партии, он был судим и расстрелян. А вслед за ним та же заслуженная кара постигла его гнусных сообщников, мало того, что готовивших переворот, но ещё и набравшихся наглости шпионить за партийными руководителями…
Легко догадаться, что именно такие намерения и вызвали у партийных товарищей приступ невероятной злости. По сравнению со столь злодейским замыслом вовсе уж безобидно смотрелась идея Берии учредить в республиках свои ордена для награждения особо отличившихся деятелей науки и культуры: в Грузии, например — Шота Руставели, в Узбекистане — Алишера Навои.
Между прочим, другой академик, физик, один из создателей атомной бомбы, трижды Герой Социалистического Труда (значит, не особенный дебил?!) Я. Б. Зельдович, когда выпустили после смерти Сталина «врачей-убийц» и посадили на их место их же следователей, сказал Сахарову:
— А ведь это наш Лаврентий Павлович разобрался!
«С гордостью сказал», вспоминал Сахаров. Обратите внимание на слово «наш». Кто-то там чирикал, что все учёные поголовно, светлые прогрессивные умы, Берию боялись и ненавидели? А впрочем, писал же академик Александров (в своё время игравший в «атомном проекте» не более чем девятую-десятую скрипку), что Берия намеревался прислать за новёхонькой атомной бомбой своих доверенных генералов, чтобы отвезли её в Москву и пугали там соперников Берии на пути к власти! Серьёзно, я не шучу! Именно так и писал, почитайте Губарева…
Академик Петросьянц оставил вполне объективные воспоминания: «Среди всех членов Политбюро и других высших руководителей страны Берия оказался наиболее подготовленным в вопросах технической политики и техники. Все это я знал не понаслышке, а по личным контактам с ним, по многим техническим вопросам, касавшимся танкостроительной и ядерной тематики. В интересах исторической справедливости нельзя не сказать, что Берия, этот страшный человек, руководитель карательного органа нашей страны, сумел полностью оправдать доверие Сталина, использовав весь научный потенциал учёных ядерной науки и техники, имевшийся в нашей стране. Он придал всем работам по ядерной проблематике необходимые размах, широту действий и динамизм. Он обладал огромной энергией и работоспособностью, был организатором, умевшим доводить всякое начатое им дело до конца. Часто выезжал на объекты, знакомился с ходом и результатами работ, всегда оказывал необходимую помощь и в то же время резко и строго расправлялся с нерадивыми исполнителями, невзирая на их чины и положение. В процессе создания первой советской атомной бомбы его роль в полном смысле была неизмеримой».
Характеристика, как видим, самая положительная. Но насколько же въелись в мозги иные штампы! С одной стороны — в «интересах исторической справедливости». И тут же, ритуальной скороговоркой: «страшный человек», «руководитель карательного органа»… С какой стати тут «карательный орган» приплетён? Не имел к ним Берия уже никакого отношения, сколько можно повторять…
И, наконец, о девушках. О бедных жертвах бериевской похоти. Ну как же, два дюжих полковника ловили их средь бела дня, привозили в особняк, и там Берия, как неопровержимо доказал Сульянов, непременно прикусывал бедняжкам правую грудь… И заставлял складывать губки буквой «О»…
Простите меня, хама и пошляка, за нижеследующий абзац. Ни в коем случае не читайте его несовершеннолетним вслух. Экскьюзми, пардон муа, пшепрашем паньство… Но я уверен, что полит-генералу Сульянову никогда в жизни ни одна фемина не делала минет. Иначе не писал бы таких дуростей. Знал бы, что не в сложенных буквой «О» женских губках тут секрет технологии. Хоть бы разобрался сначала в вопросе, теоретик…
А если без циничных шуток — накиньте пальтецо, если вы москвич, и прогуляйтесь на Малую Никитскую улицу. А если вы иногородний, все равно, при возможности на означенную улицу загляните. Не помню номера, но найти легко: там теперь посольство Туниса.
Когда-то именно это был «особняк Берии», гнездо разврата. Посмотрите сами на этот дом, только непременно учитывайте: кроме самого Берии, там обитали его жена, сын с женой и детьми, а также некоторое количество прислуги и охраны.
Ещё раз присмотритесь к небольшому дому.
А теперь представьте, что именно сюда и привозили тех самых «несчастных школьниц». Ага! Хорошенькая картинка: за столом ужинает семья в полном составе, в это время через столовую два зверообразных гиганта, полковники Саркисов и Надорая, волокут мешок. Из мешка торчат брыкающиеся девичьи ножки и слышен отчаянный визг: мол, умру, но ни поцелуя без любви…
— Это что, бабушка? — живо интересуется крохотная внучка Лаврентия Павловича.
— Кушай кашку, маленькая, — бровью не поведя, отвечает ему бабушка, она же законная супруга Лавр. Пав. — Это дедушка опять со школьницами балует…
И все они мирно продолжают орудовать ложками, чинно отставляя мизинчик, а за стеной Берия, аки сатир, пользует очередную пленницу. И ведать не ведает, сатрап, что в этот миг, вдобавок ко всем напастям, его мысли ещё и считывает за пару тысяч вёрст белорусский вьюнош Сульянов…
Кто-нибудь верит?
И вообще, было ли у Берии время при такой загруженности работой ещё и часами болтаться по улицам, приглядываясь к правой груди встречных школьниц?
Нина Берия гораздо позже заявила: по её глубокому убеждению, все перечисленные в «донжуанском списке» женщины были не любовницами Лаврентия, а агентами. Коли уж речь идёт о твёрдом профессионале «невидимого фронта», каким, безусловно, был Берия, это весьма похоже на правду. Использовать в массовом порядке женщин в качестве информаторов разведка начала с тех самых пор, как только появилась на свет. Очень уж эффективный источник и инструмент…
И наконец, вовсе уж пикантный факт. Ещё несколько лет назад появилась публикация, в которой утверждалось, что список женщин, в изнасиловании которых якобы признался Берия, почти полностью совпадает со списком фемин, в связях с которыми (правда, без изнасилования) за пару лет до того уличили генерала Власика!
Если это правда, и без того грязное дело становится вовсе уж абсурдистским театром. И позволяет сделать вывод: те, кто устраивал комедию под названием «следствие и суд над Берией» поленились изобретать что-то новое и вытащили список баб из дела Власика, полагая, очевидно, что оба дела останутся засекреченными навсегда…
Собственно, а откуда этот список вообще взялся? А его надиктовали телохранители Берии Саркисов и Надорая, пребывая в тюрьме (отмечу: совершенно непонятно, за что). Их попросили, и они составили список двух сотен «жертв сатрапа»…
Какая-нибудь вера таким показаниям будет? Учитывая ситуацию в стране? Что до меня, то я не сегодня и не вчера сталкивался со свидетельствами людей из МГБ, которых военные, выбивая нужные показания насчёт Берии и близких ему людей, пытали электротоком (дело это нехитрое, для него не нужно специальной техники, достаточно обычного полевого телефона)…
Чтобы лучше понять, что же произошло в стране, кто и почему строил заговор против Берии, нам нужно всего-навсего обстоятельно рассмотреть, что же сделал Берия за те 112 дней, когда после смерти Сталина занимал посты заместителя Председателя Совета Министров и министра МВД (куда вошло и МГБ). В этом и ключик…
Начал он с того, что создал следственную группу по пересмотру «дела врачей», дела арестованных сотрудников МГБ, евреев по национальности, которых обвинили в создании подпольной сионистской организации, а также сидящих по «мингрелському делу» и «делу авиа-прома» (насчёт последнего — лично я с действиями Берии категорически не согласен. Новикову с Шахуриным за все, что они наворотили, следовало сидеть и дальше, пока плесенью не зарастут…)
Уже через две с лишним недели в газетах появилось постановление Президиума ЦК о фальсификации «дела врачей», реабилитации всех оклеветанных и привлечении к уголовной ответственности следователей. Именно гласность, публикация в газетах крайне рассердила как партийцев, так и чинов МВД. Секретарь ЦК Шалин будет сокрушаться после убийства Берии, на пленуме: «Как выяснилось, их арестовали неправильно. Совершенно ясно, что их надо освободить, реабилитировать, и пусть себе работают. Нет, этот вероломный авантюрист добился опубликования специального коммюнике министерства внутренних дел, этот вопрос на все лады склонялся в нашей печати, и так далее… Ошибка исправлялась методами, принёсшими немалый вред интересам нашего государства. Отклики за границей тоже были не в нашу пользу…»
Иными словами, партийный сановник не видел ничего необычного в том, что о мнимых преступлениях «врачей-вредителей» долго и увлечённо трубили по всей стране и партийные газеты, и партийные пропагандисты, но вот выпустить облыжно обвинённых следовало по-тихому, без малейшего шума…
Но это будет позже, а пока что тот самый Президиум ЦК вынужден под давлением Берии принять резолюцию: «Одобрить проводимые товарищем Берией Л.П. меры по вскрытию преступных действий, совершенных на протяжении ряда лет в бывшем Министерстве госбезопасности СССР».
Организовавший убийство Михоэлса Огольцов [1] по приказу Берии арестован и посажен. Арестовывают и увольняют других костоломов, мастеров липовых дел. Берия издаёт приказ о запрещении применять к арестованным какие бы то ни было меры принуждения, ликвидирует организованные в Лефортово и внутренней тюрьме МГБ пытошные, а все орудия пыток велит уничтожить. Ставит вопрос о ликвидации внесудебного Особого совещания (что пытался сделать уже дважды, в 1938-м и 1945-м). И, главное, Берия оказался настолько неосмотрителен, что к партийцам просочились достоверные сведения: готовится арест бывшего министра госбезопасности, коммунистического функционера Игнатьева. Того самого, что предельно странно вёл себя в истории с инсультом Сталина…
Меж тем Берия начинает по крупному разбираться с ГУЛАГом. Немалое количество «строек века» (вроде туннеля на Сахалин под Татарским проливом) замораживается. Особо отмечу: часть этих проектов Хрущёв все же распорядился продолжать, но ни один из них не принёс реальной выгоды, одни убытки…
Из МВД, из ГУЛАГа убирают все и всяческие хозяйственные предприятия, передавая их гражданским министерствам — по профилю. Металлургию — Министерству металлургической промышленности, прииски — Министерству геологии, и так далее. Сами уголовные лагеря предполагается передать министерству юстиции (что было проделано всего пару лет назад). В ведении МВД, по плану Берии, должны остаться только лагеря для политических. Поскольку настоящие политические преступники все же существуют: иностранные диверсанты (их к нам в сороковые с парашютами скинули немало), военные преступники, бывшие полицаи и прочая отнюдь не безвинная сволочь.
По «бериевской» амнистии на свободу вышли миллион двести тысяч человек — осуждённые на малые сроки, за незначительные преступления, женщины, имеющие детей до 10 лет, беременные, пожилые, больные. Профессиональные уголовники и при этом раскладе амнистии не подлежали.
В то время в СССР существовали паспортные ограничения для бывших заключённых — их не могли прописать в так называемых «режимных» местностях. А это — 340 «режимных» городов, регионов, железнодорожных узлов, а также пограничная зона вдоль всей границы страны шириной от 15 до 200 километров, на Дальнем Востоке — до 500 и более километров. «Режимные местности» — это целиком Закарпатская, Калининградская и Сахалинская области, Приморский и Хабаровский края, Камчатка. Берия приводил точные цифры: за последние 10 лет по судимости получили паспортные ограничения 3 миллиона 900 тысяч граждан, которые после отбытия наказания не могут вернуться на прежнее место жительства, к своим семьям.
И предлагал все паспортные ограничения упразднить. 20 мая 1953 г. вышло соответствующее постановление.
(«Я от радости выл и землю грыз», — рассказывал мне лет двадцать назад один из тех, кто благодаря Берии смог вернуться к жене в Калининград. При нем о Берии никто не смел сказать худого слова.)
Да, к вопросу об антисемитизме. Берия не только освободил мнимых «сионистов» и «вредителей» и предал эти дела гласности, но восстановил Еврейский театр и разрешил вновь издавать газеты на идише. Хрущёв же (ещё при жизни Берии), пользуясь своим положением как секретаря ЦК, разослал в низовые парторганизации закрытое письмо, где категорически требовал не комментировать публично газетные сообщения о реабилитации осуждённых, ни при каких условиях не касаться на партийных собраниях темы антисемитизма. Вроде бы ясно, кто есть кто? Но отчего-то Берию до сих пор частенько записывают ещё и в «жидоеды»… Ссылаясь на компетентное мнение Хрущёва. И забылось как-то, что сразу после убийства Берии Никита Сергеевич погнал грязную волну, о которой подробнее — чуть погодя…
Потом Берия принялся за оборонную промышленность. Была там милая привычка: тратить казённые деньги без счета, без сметы, без расчётов. Просить елико возможно больше, а потом ещё и ещё. С этой практикой Берия покончил самым решительным образом — что, замечу, моментально восстановило против него иных «капитанов производства», привыкших получать, сколько попросят…
И принялся за партийных функционеров, которых Игнатьев во множестве напихал на Лубянку. Один из изобиженных вспоминал потом, как их, несколько человек, вызвал Берия и грубо заявил: «Ну что, засранцы, вы чекистского дела не знаете. Надо вам подобрать что-нибудь попроще».
Этот бедолага — недавний секретарь Тульского обкома Лялин, вознесённый Игнатьевым в одночасье на пост заместителя начальника главка МГБ. Берия его (вот садист!) отправил в Горький, всего-то замещать начальника областного управления. А следом освободил от должности Миронова, заместителя начальника военной контрразведки. Потому что товарищ Миронов совсем недавно был секретарём Кировоградского обкома и в военной контрразведке понимал не больше, чем Хрущёв в сельском хозяйстве. Миронов покатил в Киев заместителем начальника особого отдела тамошнего военного округа. Его коллега, бывший секретарь Херсонского обкома Алидин, попавший под ту же мельницу, слетел с высокого поста в захудалый отдел, занимавшийся ссыльнопоселенцами (которых к тому времени почти что и не осталось). В общем, немало подобных «спецов» лишилось тёплых мест и генеральских погон. Впоследствии Берии партийцы и это припомнили — как «избиение надёжных партийных кадров, призванных укреплять госбезопасность».
И, наконец, Берия чуть ли не в полный голос повторяет то, о чем говорил Сталин на самом засекреченном Пленуме ЦК — все хозяйственные вопросы следует решать в Совете Министров, а партия должна ведать лишь пропагандой и кадрами (напоминаю, исключительно своими собственными!)
Как и Сталин, Лаврентий Павлович просто не мог после таких заявлении остаться в живых…
Но он продолжал действовать. Занялся Западной Украиной и Прибалтикой, требуя прекратить там огульные репрессии, шире использовать в республиках национальные языки и национальные кадры. Требовал, чтобы в Белоруссии и Молдавии среди руководящих работников появились, наконец, белорусы и молдаване.
Впоследствии эти его действия назовут «потворством националистическим элементам»…
Весьма неплохо показал себя Берия и во внешней политике — хотя раньше ему заниматься этой областью практически не приходилось. Вот только все его новшества в корне отличались от тех методов, что предлагали партийцы…
Для начала он послал своих представителей в Югославию, с которой рассчитывал вновь наладить нормальные отношения, благо Белград охотно шёл навстречу.
Потом вплотную занялся ГДР. Там любимец советских партийцев Вальтер Ульбрихт пожарными темпами строил социализм так, что в ЦК слезы роняли от умиления: всех крестьян загнал в колхозы, всех недовольных отправил в концлагеря, производство предметов потребления сократил, насколько мог, а тяжёлую промышленность, наоборот, развивал ударными темпами. Не привыкшие к столь глобальным реформам немцы начали бастовать, загремели выстрелы, пролилась кровь…
По инициативе Берии комиссия Совмина СССР (а не ЦК!) вынесла постановление, по которому следовало прекратить все эти большие скачки, ужимки и прыжки — курс на форсированное строительство социализма признать неправильным, распустить те кооперативы (колхозы), что были созданы принудительно или признаны нежизнеспособными, сохранить частный сектор в экономике ГДР, пересмотреть дела репрессированных… КПСС от этих реформ была отстранена, а сторонники Берии в руководстве ГДР начали выправлять положение. После убийства их, как «агентов Берии», снимут со всех постов, к штурвалу вновь вернутся деятели типа Ульбрихта, рабочие забастовки Хрущёв окрестит «контрреволюционным путчем» и «фашистской провокацией»…
Берия пошёл даже дальше. Он предложил вообще отказаться от превращения ГДР в «бастион социализма», объединить Западную и Восточную Германию в единое государство, демократическое, миролюбивое и нейтральное!
Здесь нет и тени утопии. Потому что именно такой вариант был успешно применён в Австрии. В 1955 г. четыре державы-победительницы вывели оттуда свои оккупационные войска, и Австрия стала нейтральным государством, не присоединившимся ни к Варшавскому договору, ни к НАТО. В каковом качестве и пребывает вот уже пятьдесят лет.
По косвенным данным, Берия успел предпринять даже какие-то действия в этом направлении. Что-то было. Какие-то операции велись под надёжной крышей — Главного управления советским имуществом за границей при Совете Министров СССР. Я не в силах отделаться от впечатления, что именно эту контору и использовала как прикрытие та личная разведка Сталина-Берии, в чьём существовании большинство исследователей уже не сомневается.
ГУСИМЗ — интереснейшая организация… А. Сухомлинов, автор большой и обстоятельной книги о странностях «дела Берии», человек осведомлённый, бывший военный прокурор, так и пишет: «Чем занималось это управление, понять сложно». И тут же даёт перечень тех, кто там засветился: Меркулов, Деканозов, Влодзимирский, Амаяк Кобулов.
Другими словами, ближайшие сотрудники Берии, асы госбезопасности и талантливые управленцы! Что они там делали? Уж безусловно, не карманы золотишком набивали и не станки по репарациям вывозили — не того полёта орлы… Более всего это напоминает резидентуру, но не обыкновенную, учитывая «списочный состав», а особо важную, для серьёзнейших дел предназначенную…
Подробности, увы, неизвестны. Точно так же, по совершенно непонятным мне причинам, из поля зрения не только историков и журналистов, но и всей нашей страны, такой падкой на сенсации, совершенно изгладилось существование некогда Наркомата (а впоследствии и министерства) государственного контроля. За все перестроечные годы, богатые на мнимые и реальные сенсационные разоблачения, об этой организации не написано практически ни словечка! Как не бывало её… А меж тем это была могучая, наделённая широчайшими правами надзорная контора с обширными полномочиями, отличавшаяся от МВД только тем, что сама никого не арестовывала. Профильтрована обладателями золотых погон с разнообразнейшими кантами, каждый второй — с воинским званием, а у каждого первого в шкафу, кроме цивильных костюмов, ещё и китель в уголке висит.
И — ничего! О наркомате-министерстве госконтроля, повторяю, не написано ни строчки за последние пятнадцать лет, о его существовании забыли вообще, разве что порой поминают в качестве руководителей Мехлиса и Меркулова, но вновь без малейших подробностей. Пару недель назад, перерыв свою немаленькую библиотеку, я вдруг с несказанным удивлением обнаружил, что не могу даже установить, когда это министерство перестало существовать официально, какова дальнейшая судьба его начальства и высшего слоя руководителей. Не могу привести хотя бы крохотного, малозначительного примера из его деятельности. Некая тотальная информационная блокада, дымовая завеса, стена.
Причины мне, повторяю, непонятны. Но я давно подметил тенденцию: если Хрущёв и его банда что-то старательно вычёркивали из истории, то под густым слоем чёрной краски непременно обнаруживалась потом масса интереснейших вещей. Когда-нибудь, выбрав время, непременно займусь историей Госконтроля. Чует моё сердце, что сенсаций там покоится множество…
Вернёмся к Берии. К его ста двенадцати дням. Во-первых, совершенно ясно, что все эти реформы, преобразования и новшества никак не могут оказаться результатом пусть талантливой, но импровизации. Чересчур уж они обширны, чересчур серьёзны, слишком многое переворачивают в жизни страны, чтобы быть импровизацией. Буквально по каждой из этих тем нельзя принимать решение с бухты-барахты, посредством вдумчивого гляденья в потолок и задумчивого почесыванья подбородка. Каждое из этих дел требует серьёзной предварительной подготовки и вороха бумаг — аналитических записок, статистических сводок, написанных специалистами обзоров, словом, бумажного многотомья. Берия, опытнейший управленец, явно озаботился всем этим заранее. Какие-то намётки просто обязаны были появиться ещё при жизни Сталина… и Сталин, не упускавший из виду ничего, что происходило в государстве (и, наверняка, располагавший системой личной разведки, хотя и не такой, какой её изобразил Суворов в «Контроле») не мог не знать, что такая работав ведётся. Так, может, правы те, кто считает, что Берия осуществлял то, что было им разработано совместно со Сталиным в последние годы жизни вождя?
И тут возникают недоуменные, трагически-надрывные вопросы: отчего он был так беспечен? Он ведь не мог не понимать, что отстраняемые от всякой власти партийные бонзы будут боротъся! Речь ведь идёт о том, кому властвовать на одной шестой части суши!
Я не в состоянии сейчас понять этой загадки. Быть может, Берия попросту всецело верил кому-то, кому никак не следовало верить, а этот Икс его предал? Другого объяснения я не в состоянии придумать. Он вёл себя так безмятежно и спокойно, словно уверен был стопроцентно, что его планам никто и ничто не в состоянии помешать, что партия добровольно откажется от необъятной власти…
Трудно гадать, что ждало бы страну, если бы Берия остался на своём месте и проводил реформы в прежнем направлении. Одно ясно: это была бы совершенно другая страна и совершенно другая действительность. Отнюдь не та, которую мы старательно изучали в школе. Слишком многое проходило бы иначе — и оторвите мне голову, но всем от этого стало бы только лучше.
Кроме «ленинской партии», обречённой заниматься лишь пропагандой, то есть писанием газетных статеек и чтением лекций. Без права надзирать, контролировать и распоряжаться это было бы что-то вроде общества «Знание» (люди постарше его помнят). Кучка занудных лекторов, ни на что не способных влиять… Смешная и чудаковатая фирмочка, к которой относились бы наверняка покровительственно и свысока все деловые и думающие люди.
Мне довелось немало общаться в своё время с работниками райкомов КПСС — не болтунами, а теми, кто занимался реальным делом в сельском хозяйстве и промышленности. И я прекрасно помню тенденцию: эти люди (управленцы, пахари, работяги, надо отдать им должное!) даже перед посторонним не особенно-то и скрывали своего пренебрежительного и насмешливого отношения к тем своим собратьям, что занимались исключительно идеологией, пропагандой и агитацией, то есть бесцельным сотрясением воздуха, фабрикацией унылых, идейно выдержанных заклинаний. Именно в этой среде я, сопливый двадцатипятилетний корреспондент обкомовской газеты (попавший на этот пост прямиком из грузчиков аптечного склада) впервые услышал (разумеется, с оглядочкой, чуть ли не на ухо) отзывы о высочайше запрещённом к упоминаниям Берии как о великолепном управленце. Восемьдесят первый год, ага. И я прекрасно помню, как меня тряс за лацкан подвыпивший седой осетин, крича со всем горским темпераментом: «Что ти панимаешь, маладой? Тибе наговорил дури лысый жоп Никита, ва! Лаврэнтий был гениальный строитель, да!»
Он когда-то работал с Багировым — кажется, по нефти. Многое из того, что он рассказывал, не умещалось тогда у меня в голове (импринтинг, господа мои, импринтинг!), но теперь я понимаю, насколько он был прав… И совершенно по-другому отношусь к его вскрику, чуть ли не стону: «Хотя бы помните нас!»
Чтобы вас помнили, генерал, пусть даже не по именам, а как одну бешеную рать, сгоревшую на взлёте посреди громадья незаконченных дел, я и написал эту книгу. Из прошлого, сквозь лязг гусениц хрущёвских танков, грохот пистолетных выстрелов в кабинете заместителя министра внутренних дел Украины и вой идеологических гиен к нам наконец-то начинает прорываться запоздалый призыв: «Хотя бы помните нас!»
Но это — лирика. Вернёмся к суровой реальности, к самой загадочной дате советской истории — 26 июня 1953 г.
В этот день с Лаврентием Павловичем Берией что-то произошло.
По официальной версии, которой нынче веры не больше, чем сказкам барона Мюнхгаузена, злодей Берия, старательно готовивший переворот и взятие полной власти, был арестован в Кремле Хрущёвым, маршалом Жуковым и верными им офицерами, отвезён на гауптвахту и посажен на нары. После длившегося несколько месяцев следствия, в ходе которого Берия сознался во всех мыслимых преступлениях против партии, он был судим и расстрелян. А вслед за ним та же заслуженная кара постигла его гнусных сообщников, мало того, что готовивших переворот, но ещё и набравшихся наглости шпионить за партийными руководителями…
Легко догадаться, что именно такие намерения и вызвали у партийных товарищей приступ невероятной злости. По сравнению со столь злодейским замыслом вовсе уж безобидно смотрелась идея Берии учредить в республиках свои ордена для награждения особо отличившихся деятелей науки и культуры: в Грузии, например — Шота Руставели, в Узбекистане — Алишера Навои.