Страница:
Клавдий развернулся и пошел прочь из покоев. На выходе ему все-таки удалось отвести душу. Молчаливый, неподвижный телохранитель, тень Арэдл, стоял у двери. Сын императора замедлил шаг, размахнулся и влепил ему пощечину, все еще зудевшую в руке. Гай не пошевелился, пустые глаза его по-прежнему ничего не выражали. Удовлетворенный, Клавдий поправил ободок перстня на пальце и удалился.
Дальше все было почти так, как представляла себе Арэлл. Девушка схватила чашу и швырнула ее в стену. Золото зазвенело по полу, виноградный сок потек по перламутру стен.
— Ничтожество! — повторила она. Глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. — Я приношу свои извинения, Гай. Лудий Клавдий сегодня не в духе.
Молодой человек молчал. Лицо его под полибийским шлемом с высоким плюмажем казалось совершенно непроницаемым.
— Гай! В этом дворце достаточно статуй! Поговори со мной!
Телохранитель-тень хорош тем, что его присутствие можно не замечать, меняя наряды, беседуя с подругами, гуляя в нижних садах. Бездушная, верная, неустающая игрушка… Арэлл размахнулась, чтобы шлепнуть его по чешуйчатой блестящей лорике[11], но Гай неожиданно перехватил ее руку. Деликатно, но крепко.
— Вы можете пораниться, госпожа.
— Значит, ты защищаешь меня и от себя самого?
Он выпустил ее запястье, но не замер вновь неподвижной, величественной статуей, продолжая смотреть на Арэлл. Живые глаза на живом лице. А она слишком устала от статуй.
— Вы смелая женщина, — сказал он неожиданно. —Я? Почему?
Он не ответил, решив, видимо, что и так позволил себе недопустимую вольность — заговорил со своей госпожой.
— Нет, подожди, не замирай снова. Давай поговорим. Почему ты сказал, что я смела? Только из-за того, что злю Клавдия? Но это не смелость. Отчаяние.
Гай молчал. Можно было подумать, он внезапно потерял слух и голос одновременно.
— Условности. Сплошные условности. — Арэлл подобрала с пола маленькую кисть винограда и задумчиво повесила ее на одну из пластин лорики Гая. Прямо на грудь. — Это тебе орден. За доблестное молчание.
Уголки губ телохранителя чуть дрогнули. Значит, долго не продержится. Девушка довольно рассмеялась, оторвала от веточки виноградный лист и украсила им плюмаж шлема. Для этого пришлось приподняться на цыпочки. Отступила на шаг, полюбовалась. Телохранитель постепенно превращался в древнего бога виноделия, украшенного плодами и листьями. Остается найти подходящий жезл вместо копья. Улыбаясь, Арэлл отвернулась.
— Госпожа, можно задать один вопрос?
— Можно.
— Ваши волосы… это настоящий цвет?
— Да. Настоящий.
Свободные граждане Великого Рэйма почти все были темноволосы. На длинные золотистые локоны Арэлл знатные рэймлянки смотрели с тихой завистью. Им, чтобы получить цвет такой чистоты, приходилось красить свои косы сложными составами из трав и отбеливать на солнце.
— Еще вопросы, Гай?
— Больше вопросов нет. Но есть один совет.
— Совет?!
— Предостережение. Будьте осторожны, когда говорите в этом дворце о демонах.
— О демонах? Что ты имеешь в виду? Я говорю о них то же самое, что и все остальные.
Но он замолчал, и теперь надолго. Напрасно Арэлл, уже сердясь, требовала объяснений. Гай, видимо, решил, что и так сказал слишком много.
Во дворце было пятьдесят жертвенников. Тридцать малых и двадцать больших. Под ними постоянно тлели угли, а над чашами вился красный дымок — тонкие струйки, похожие на жадные раздвоенные языки. Особые рабы, одетые в передники из красной кожи, с волосами, смазанными маслом и посыпанными золотой пылью, следили за тем, чтобы демонический огонь не оставался без пищи.
Арэлл казалось, что возле массивных золотых треножников клубится почти материальное зло. Клавдий после каждого ритуального обряда сутки отлеживался в своих покоях, прикладывая ко лбу куски мокрой ткани, орал на рабов и выливал на себя благовония флаконами. Но не мог избавиться от запаха крови, который мерещился ему везде.
— Невозможно! Невыносимо! — бормотал он. — Тога безнадежно испорчена. Какая мерзость! Вышвырнуть! Убрать! Сжечь это все. Все! Не волнуйся, душа моя, скоро тебе придется проводить эти ритуалы вместе со мной.
— Никогда. — Арэлл мрачно смотрела на него, трясущегося от усталости и отвращения, бледного, с запавшими Щеками, с морщинами, неожиданно появлявшимися на молодом лице. — Разве ты не чувствуешь, что они тянут силу из тебя? Им нравится твоя человеческая беспомощность. Они питаются… тобой.
Клавдий рассмеялся и приподнялся на ложе, отпихнув локтем раба, деликатно растирающего ему плечи.
— Мне нравится, что ты абсолютно неискушенна в дворцовой жизни. Демоны не баловали вас… там, у тебя на Родине, частыми визитами. Наверное, поэтому ты производишь впечатление очаровательной невинности… такое не-обычное и притягательное… Иди сюда.
Арэлл брезгливо поморщилась, разглядывая человека, излучающего физическую и духовную немощь после сложных ритуальных действий возле жертвенника. Не почувствовала в себе ни малейшего желания приблизиться, развернулась и стремительно вышла из покоев, угнетающих обилием золотых украшений.
Они должны были пожениться через несколько месяцев после ее приезда в Рэйм. Свадьба наследника по давней традиции могла состояться только во время осеннего праздника со сложным названием, которое элланка так и не запомнила.
Клавдий был прав. Она не видела демонов. Почти не видела до того, как оказалась в столице Великой империи.
Она не знала, что их тянет сюда. Роскошь и нищета, находящиеся совсем рядом? Люди, желающие стать при жизни богами и готовые ради этого принять силу темных существ? Или удобное расположение этих земель? Может быть, демонский мир здесь слишком тесно прилегает к миру человеческому и граница между ними очень тонкая… Никто не знал. Но они были… Утонченные, привлекательные — и отвратительные. Изысканная смесь уродства и очарования. Высшим нравилось играть на низменных чувствах людей, заставляя получать удовольствие, созерцая их от — талкивающий облик..,
Арэлл сидела в саду на резной скамейке из делосского мрамора и смотрела на пруд. Вокруг росли деревья редких пород, привезенные со всех концов страны. Среди них прыгали и щебетали маленькие птички. Под ивами, растущими у воды, резвились каменные наяды, ажурные беседки оплетал виноград. В высокой, мягкой траве проложены тропинки. Где-то мелодично плещется ручеек. Если уснуть возле журчащей, быстрой воды, она может унести твою душу прямо в царство мертвых, говорили древние. Именно это, по легенде, случилось с Неоном, прекрасным и задумчивым, задремавшим возле говорливого ручья.
Из-за густых кустов вышла маленькая ручная лань с золотым колокольчиком на шее. Тряхнула пушистыми ушами, подошла ближе, аккуратно ставя тонкие ноги с крошечными копытцами на траву, доверчиво ткнулась мокрым носом в руки Арэлл. Выпрашивала лакомство.
В этом саду не было ничего необычного, кроме того, что он был частью дворца. Высокий купол с тысячами прозрачных стекол закрывал его от настоящего неба. Система насосов подавала сюда воду, откачивая ее из реки, протекающей в долине, и дождь в саду тоже никогда не шел.
Лань повела чутким ухом и вдруг прыгнула за кусты, из которых появилась. Тонко звякнул колокольчик на ее шее. Арэлл вздрогнула от неожиданности и тут же услышала за своей спиной негромкий бархатный голос. Обернулась и застыла. Рядом стоял демон. Высший, естественно. У этих существ тоже была сложная система иерархии. Обычным, незнатным, не разрешалось разгуливать по дворцу, им принадлежали только дома бедных граждан в нижней части города.
Демон был одет в черную тогу с пурпурной полосой от ворота до нижнего края. Широкий рубиновый пояс, на шее — круглый золотой амулет с непонятным изображением. На ногах красные калцеи[12]. Наглость, с какой этот незваный гость вырядился в костюм старинного патрицианского рода, поражала. Впрочем, они были хозяевами, одевались как хотели и во что хотели.
Арэлл почувствовала себя так, будто была сделана из стекла. Прозрачной. Демон мог видеть ее насквозь, читая мысли и наслаждаясь человеческими чувствами.
— Какая неожиданная встреча. Я не хотел нарушить ваше уединение, прекрасная нимфа.
— Вы не нарушили. Я уже ухожу.
Лучше бы он был зверем с когтями и клыками, чем любезным господином в черных одеждах. Это только оболочка. Он не человек. Он не должен говорить по-человечески. Незваный гость усмехнулся, слыша то, о чем она старалась не думать.
— Не нужно считать нас зверьми. Хищниками, которые уничтожают все живое. Хотя уничтожить вас было бы очень приятно.
Арэлл не вздрогнула, не пошевелилась, глядя прямо в привлекательное, молодое лицо существа. Он указал на скамью:
— Вы позволите?
Девушка отодвинулась. Может быть, слишком поспешно, но демон не обратил на это внимания, усаживаясь рядом. Щелкнул пальцами. Возле его руки возник столик на тонкой ножке, где стоял блестящий белый сосуд с длинным изогнутым носиком и две маленькие чаши с крошечными ручками. Обе были наполнены черной жидкостью, над которой вился пар.
— Прошу вас, угощайтесь.
Арэлл не чувствовала себя настолько безумной, чтобы пробовать демоническое питье. Но чаша, стоявшая на тонком, почти прозрачном крошечном блюде, оказалась у нее в руках. Демон рассмеялся:
— Не бойтесь. Это не яд. И не черная грязь Гадэса[13]. Он смеялся над ней, и она должна была вести себя достойно.
— Что это за материал? — Арэлл провела пальцем по краю чаши. — Не мрамор, но…
Демон скривился презрительно:
— Вы тут все помешались на своем мраморе. Это фарфор, девочка. Тонкий, изысканный и очень хрупкий. Но вы, к сожалению, так и не научитесь его делать. Эту посуду лепят из… хм, глины в одной далекой стране маленькие, умелые, терпеливые люди. Забавно, не правда ли?
Она не поняла, что в этом забавного, видимо, демон думал о чем-то своем.
— Перестань заслонять от меня свои мысли. Я хочу знать, о чем ты думаешь. И пей. Этот напиток просветляет сознание, освежает чувства и возбуждает.
Арэлл поставила чашу из фарфора обратно на столик, стараясь, чтобы ее руки не дрожали, и поднялась:
— Благодарю вас, но…
И тут на нее навалилась тяжесть руки демона и его магическая сила. Девушка опустилась на скамейку, чувствуя слабость, бессилие, равнодушие. Холодные пальцы держали ее за шею.
— Я не люблю, когда мне противятся, — промурлыкали над ней вкрадчиво.
Было все равно, что случится дальше, но рядом вдруг прозвучал голос Гая, верного до безрассудства телохранителя.
— Эта женщина принадлежит лудию Клавдию.
— Эта женщина принадлежит мне! — проревел демон, теряя весь свой благородный лоск. — Так же как и твой тупоумный Клавдий, и ты, смертный. И весь этот ничтожный сарай, который вы называете дворцом!
Арэлл отпустили, и она упала на скамейку, браслеты на ее руках звякнули о камень. Гай стоял напротив демона. Ему хватило ума не направлять на врага копье, но отчаянно-решительный вид телохранителя обещал тому немедленные неприятности.
— Хотел бы я знать, как ты, дубина, собираешься помешать мне. — Демон с искренним любопытством уставился на человека.
Гай не ответил, закрывая собой Арэлл и крепче сжимая копье.
— Что ж, — решил гость с усмешкой, — если ты не хочешь с ней расстаться, придется забрать вас обоих.
Девушка не испугалась. Равнодушный покой, накативший на нее, не позволил осознать угрозу до конца. Куда забирают демоны? Вниз? В темный, мрачный, убийственный для людей мир.
Клавдий появился неожиданно, почти как та самая лань вынырнув из-за кустов, и мгновенно понял, угадал грядущие события. Арэлл, лежащая на скамье в полубессознательном состоянии, самоубийца Гай и нежданный гость, готовый перейти в последнюю стадию ярости.
— Господин! Повелитель! Божественный Некрос! Сиятельный! Чем вас разгневали эти люди?! — Клавдий сам понимал, что заговаривается. Безумие называть темное существо сиятельным, а тем более божественным. Давно забытые предрассудки всплыли вдруг из глубин древней памяти. Впрочем, сейчас главное говорить нужным тоном — не важно о чем. Чтобы речь журчала, перекатываясь на особо метких выражениях, и ублажала слух этой властной твари. Не зря же столько денег заплачено учителю риторики. И конечно, упасть на колени. Слава Фортуне, он не страдал отсутствием гибкости позвоночника. И Клавдий говорил, убеждал и умолял. Простить глупую девушку и не в меру ретивого слугу. Кажется, у них там, внизу, тоже есть слуги. Она неразумна, дика, никогда не видела великолепных темных господ этого мира. Готов поклясться, господин, она вообще не поняла, кто перед ней. «Ну подтверди, хотя бы кивни!» Но Арэлл, упрямая, гордая до зубовного скрежета, смотрела холодно и равнодушно. Все она понимала. А не знала только того, как нужно бояться. Для чего нужен страх… Статуя из золота и слоновой кости… Но сейчас не время думать об этом… А слуга — Повелитель, он всего лишь выполнял приказ защищать и охранять. Да, у нас верные слуги… слишком верные.
Демон стоял, посверкивая глазами, наливающимися подземным пламенем. Жуткое зрелище. Как будто в зрачках начинают вскипать маленькие озерца расплавленной меди. И продолжал твердить одно и то же:
— Я намерен забрать ее.
— Господин, десять… двадцать рабынь… самых лучших. Вместо ее одной.
— Неужели она так дорога тебе, Клавдий?
Да, элланские хрисоэлефантинные статуи всегда ценились очень высоко. Их везли через море завернутыми в дорогие мягкие ткани, забитыми в ящики, чтобы не повредить бесценные материалы, не поцарапать тонкие золотые пластины. Ее тоже привезли из-за моря. Целую, нетронутую, ни одного изъяна, кроме ледяной гордости…
— Она дорога мне, господин.
— Что ж, это говорит только о твоем хорошем вкусе. Как ты подумал… статуя? Тогда потрудись завернуть ее как следует. Мой дом тоже нуждается в хороших украшениях.
Значит, остается последнее средство.
Клавдий рванул цепочку, висящую на груди, ногтями подцепил крышку медальона и вытряхнул на ладонь золотой круг с письменами, отсвечивающими красным.
— Вы не можете забрать ее, господин. Сам Великий Инквизитор позволил мне взять ее.
Демон дернулся, оскалил клыки, выросшие вдруг среди человеческих зубов.
— Инквизитор?! Смертный, если ты соврал, я разорву тебя на куски и разбросаю их по всему дворцу. Покажи!
Дрожащей рукой Клавдий вложил круг в протянутую ладонь демона. «Печать» была подлинной. И сын императора предпочитал не вспоминать, как ему удалось получить ее.
Гость рявкнул что-то на незнакомом языке, зло сверкнул глазами, швырнул разрешение на землю и исчез. Растворился в воздухе…
Клавдий смотрел, как Гай опустил копье, оперся на него, словно на посох, убрал за край кирасы кулон на цепочке — плоскую медную сферу с тонкой сеточкой рисунка. Смутно знакомого рисунка… Похоже, ноги его не держали. Арэлл тихо застонала, села, оперлась дрожащей рукой о скамейку. Лудий схватил чашу с остывшей темной жидкостью и выпил ее залпом.
— Не надо… не пей, — запоздало прошептала девушка, белой тонкой рукой растирая горло. Тоже белое, с очаровательной ямочкой между ключицами…
— Дура! — крикнул Клавдий, швырнул пустую чашу, и та со звоном разбилась о мрамор тропинки. — Это кофе! Любимый напиток Некроса! Никто не собирался тебя травить!
— Не смей на меня кричать! Я не твоя рабыня! — Голос ее был все еще хриплым, но непомерное достоинство уже звучало в нем.
Конечно, она готова быть рабыней кого угодно, только не его.
— Ты понимаешь, что я только что спас тебя?! Тебя и его! — Сын императора ткнул пальцем в сторону телохранителя. Тот уже совсем пришел в себя. Лицо под шлемом мрачное, вызывающе спокойное. Человек, только что выполнивший свой долг. С честью. — Арэлл иди к себе, — на удивление для себя самого спокойно произнес Клавдий. — Убирайтесь оба! — Голос недостойно сорвался на крик. Но в нем прозвучала не благородная ярость, только беспомощность и злость. Арэлл поднялась, качнула золотоволосой головой и медленно удалилась, выплыла из сада. За ней бесшумно ушел верный телохранитель-тень.
ГЛАВА 4
Дальше все было почти так, как представляла себе Арэлл. Девушка схватила чашу и швырнула ее в стену. Золото зазвенело по полу, виноградный сок потек по перламутру стен.
— Ничтожество! — повторила она. Глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. — Я приношу свои извинения, Гай. Лудий Клавдий сегодня не в духе.
Молодой человек молчал. Лицо его под полибийским шлемом с высоким плюмажем казалось совершенно непроницаемым.
— Гай! В этом дворце достаточно статуй! Поговори со мной!
Телохранитель-тень хорош тем, что его присутствие можно не замечать, меняя наряды, беседуя с подругами, гуляя в нижних садах. Бездушная, верная, неустающая игрушка… Арэлл размахнулась, чтобы шлепнуть его по чешуйчатой блестящей лорике[11], но Гай неожиданно перехватил ее руку. Деликатно, но крепко.
— Вы можете пораниться, госпожа.
— Значит, ты защищаешь меня и от себя самого?
Он выпустил ее запястье, но не замер вновь неподвижной, величественной статуей, продолжая смотреть на Арэлл. Живые глаза на живом лице. А она слишком устала от статуй.
— Вы смелая женщина, — сказал он неожиданно. —Я? Почему?
Он не ответил, решив, видимо, что и так позволил себе недопустимую вольность — заговорил со своей госпожой.
— Нет, подожди, не замирай снова. Давай поговорим. Почему ты сказал, что я смела? Только из-за того, что злю Клавдия? Но это не смелость. Отчаяние.
Гай молчал. Можно было подумать, он внезапно потерял слух и голос одновременно.
— Условности. Сплошные условности. — Арэлл подобрала с пола маленькую кисть винограда и задумчиво повесила ее на одну из пластин лорики Гая. Прямо на грудь. — Это тебе орден. За доблестное молчание.
Уголки губ телохранителя чуть дрогнули. Значит, долго не продержится. Девушка довольно рассмеялась, оторвала от веточки виноградный лист и украсила им плюмаж шлема. Для этого пришлось приподняться на цыпочки. Отступила на шаг, полюбовалась. Телохранитель постепенно превращался в древнего бога виноделия, украшенного плодами и листьями. Остается найти подходящий жезл вместо копья. Улыбаясь, Арэлл отвернулась.
— Госпожа, можно задать один вопрос?
— Можно.
— Ваши волосы… это настоящий цвет?
— Да. Настоящий.
Свободные граждане Великого Рэйма почти все были темноволосы. На длинные золотистые локоны Арэлл знатные рэймлянки смотрели с тихой завистью. Им, чтобы получить цвет такой чистоты, приходилось красить свои косы сложными составами из трав и отбеливать на солнце.
— Еще вопросы, Гай?
— Больше вопросов нет. Но есть один совет.
— Совет?!
— Предостережение. Будьте осторожны, когда говорите в этом дворце о демонах.
— О демонах? Что ты имеешь в виду? Я говорю о них то же самое, что и все остальные.
Но он замолчал, и теперь надолго. Напрасно Арэлл, уже сердясь, требовала объяснений. Гай, видимо, решил, что и так сказал слишком много.
Во дворце было пятьдесят жертвенников. Тридцать малых и двадцать больших. Под ними постоянно тлели угли, а над чашами вился красный дымок — тонкие струйки, похожие на жадные раздвоенные языки. Особые рабы, одетые в передники из красной кожи, с волосами, смазанными маслом и посыпанными золотой пылью, следили за тем, чтобы демонический огонь не оставался без пищи.
Арэлл казалось, что возле массивных золотых треножников клубится почти материальное зло. Клавдий после каждого ритуального обряда сутки отлеживался в своих покоях, прикладывая ко лбу куски мокрой ткани, орал на рабов и выливал на себя благовония флаконами. Но не мог избавиться от запаха крови, который мерещился ему везде.
— Невозможно! Невыносимо! — бормотал он. — Тога безнадежно испорчена. Какая мерзость! Вышвырнуть! Убрать! Сжечь это все. Все! Не волнуйся, душа моя, скоро тебе придется проводить эти ритуалы вместе со мной.
— Никогда. — Арэлл мрачно смотрела на него, трясущегося от усталости и отвращения, бледного, с запавшими Щеками, с морщинами, неожиданно появлявшимися на молодом лице. — Разве ты не чувствуешь, что они тянут силу из тебя? Им нравится твоя человеческая беспомощность. Они питаются… тобой.
Клавдий рассмеялся и приподнялся на ложе, отпихнув локтем раба, деликатно растирающего ему плечи.
— Мне нравится, что ты абсолютно неискушенна в дворцовой жизни. Демоны не баловали вас… там, у тебя на Родине, частыми визитами. Наверное, поэтому ты производишь впечатление очаровательной невинности… такое не-обычное и притягательное… Иди сюда.
Арэлл брезгливо поморщилась, разглядывая человека, излучающего физическую и духовную немощь после сложных ритуальных действий возле жертвенника. Не почувствовала в себе ни малейшего желания приблизиться, развернулась и стремительно вышла из покоев, угнетающих обилием золотых украшений.
Они должны были пожениться через несколько месяцев после ее приезда в Рэйм. Свадьба наследника по давней традиции могла состояться только во время осеннего праздника со сложным названием, которое элланка так и не запомнила.
Клавдий был прав. Она не видела демонов. Почти не видела до того, как оказалась в столице Великой империи.
Она не знала, что их тянет сюда. Роскошь и нищета, находящиеся совсем рядом? Люди, желающие стать при жизни богами и готовые ради этого принять силу темных существ? Или удобное расположение этих земель? Может быть, демонский мир здесь слишком тесно прилегает к миру человеческому и граница между ними очень тонкая… Никто не знал. Но они были… Утонченные, привлекательные — и отвратительные. Изысканная смесь уродства и очарования. Высшим нравилось играть на низменных чувствах людей, заставляя получать удовольствие, созерцая их от — талкивающий облик..,
Арэлл сидела в саду на резной скамейке из делосского мрамора и смотрела на пруд. Вокруг росли деревья редких пород, привезенные со всех концов страны. Среди них прыгали и щебетали маленькие птички. Под ивами, растущими у воды, резвились каменные наяды, ажурные беседки оплетал виноград. В высокой, мягкой траве проложены тропинки. Где-то мелодично плещется ручеек. Если уснуть возле журчащей, быстрой воды, она может унести твою душу прямо в царство мертвых, говорили древние. Именно это, по легенде, случилось с Неоном, прекрасным и задумчивым, задремавшим возле говорливого ручья.
Из-за густых кустов вышла маленькая ручная лань с золотым колокольчиком на шее. Тряхнула пушистыми ушами, подошла ближе, аккуратно ставя тонкие ноги с крошечными копытцами на траву, доверчиво ткнулась мокрым носом в руки Арэлл. Выпрашивала лакомство.
В этом саду не было ничего необычного, кроме того, что он был частью дворца. Высокий купол с тысячами прозрачных стекол закрывал его от настоящего неба. Система насосов подавала сюда воду, откачивая ее из реки, протекающей в долине, и дождь в саду тоже никогда не шел.
Лань повела чутким ухом и вдруг прыгнула за кусты, из которых появилась. Тонко звякнул колокольчик на ее шее. Арэлл вздрогнула от неожиданности и тут же услышала за своей спиной негромкий бархатный голос. Обернулась и застыла. Рядом стоял демон. Высший, естественно. У этих существ тоже была сложная система иерархии. Обычным, незнатным, не разрешалось разгуливать по дворцу, им принадлежали только дома бедных граждан в нижней части города.
Демон был одет в черную тогу с пурпурной полосой от ворота до нижнего края. Широкий рубиновый пояс, на шее — круглый золотой амулет с непонятным изображением. На ногах красные калцеи[12]. Наглость, с какой этот незваный гость вырядился в костюм старинного патрицианского рода, поражала. Впрочем, они были хозяевами, одевались как хотели и во что хотели.
Арэлл почувствовала себя так, будто была сделана из стекла. Прозрачной. Демон мог видеть ее насквозь, читая мысли и наслаждаясь человеческими чувствами.
— Какая неожиданная встреча. Я не хотел нарушить ваше уединение, прекрасная нимфа.
— Вы не нарушили. Я уже ухожу.
Лучше бы он был зверем с когтями и клыками, чем любезным господином в черных одеждах. Это только оболочка. Он не человек. Он не должен говорить по-человечески. Незваный гость усмехнулся, слыша то, о чем она старалась не думать.
— Не нужно считать нас зверьми. Хищниками, которые уничтожают все живое. Хотя уничтожить вас было бы очень приятно.
Арэлл не вздрогнула, не пошевелилась, глядя прямо в привлекательное, молодое лицо существа. Он указал на скамью:
— Вы позволите?
Девушка отодвинулась. Может быть, слишком поспешно, но демон не обратил на это внимания, усаживаясь рядом. Щелкнул пальцами. Возле его руки возник столик на тонкой ножке, где стоял блестящий белый сосуд с длинным изогнутым носиком и две маленькие чаши с крошечными ручками. Обе были наполнены черной жидкостью, над которой вился пар.
— Прошу вас, угощайтесь.
Арэлл не чувствовала себя настолько безумной, чтобы пробовать демоническое питье. Но чаша, стоявшая на тонком, почти прозрачном крошечном блюде, оказалась у нее в руках. Демон рассмеялся:
— Не бойтесь. Это не яд. И не черная грязь Гадэса[13]. Он смеялся над ней, и она должна была вести себя достойно.
— Что это за материал? — Арэлл провела пальцем по краю чаши. — Не мрамор, но…
Демон скривился презрительно:
— Вы тут все помешались на своем мраморе. Это фарфор, девочка. Тонкий, изысканный и очень хрупкий. Но вы, к сожалению, так и не научитесь его делать. Эту посуду лепят из… хм, глины в одной далекой стране маленькие, умелые, терпеливые люди. Забавно, не правда ли?
Она не поняла, что в этом забавного, видимо, демон думал о чем-то своем.
— Перестань заслонять от меня свои мысли. Я хочу знать, о чем ты думаешь. И пей. Этот напиток просветляет сознание, освежает чувства и возбуждает.
Арэлл поставила чашу из фарфора обратно на столик, стараясь, чтобы ее руки не дрожали, и поднялась:
— Благодарю вас, но…
И тут на нее навалилась тяжесть руки демона и его магическая сила. Девушка опустилась на скамейку, чувствуя слабость, бессилие, равнодушие. Холодные пальцы держали ее за шею.
— Я не люблю, когда мне противятся, — промурлыкали над ней вкрадчиво.
Было все равно, что случится дальше, но рядом вдруг прозвучал голос Гая, верного до безрассудства телохранителя.
— Эта женщина принадлежит лудию Клавдию.
— Эта женщина принадлежит мне! — проревел демон, теряя весь свой благородный лоск. — Так же как и твой тупоумный Клавдий, и ты, смертный. И весь этот ничтожный сарай, который вы называете дворцом!
Арэлл отпустили, и она упала на скамейку, браслеты на ее руках звякнули о камень. Гай стоял напротив демона. Ему хватило ума не направлять на врага копье, но отчаянно-решительный вид телохранителя обещал тому немедленные неприятности.
— Хотел бы я знать, как ты, дубина, собираешься помешать мне. — Демон с искренним любопытством уставился на человека.
Гай не ответил, закрывая собой Арэлл и крепче сжимая копье.
— Что ж, — решил гость с усмешкой, — если ты не хочешь с ней расстаться, придется забрать вас обоих.
Девушка не испугалась. Равнодушный покой, накативший на нее, не позволил осознать угрозу до конца. Куда забирают демоны? Вниз? В темный, мрачный, убийственный для людей мир.
Клавдий появился неожиданно, почти как та самая лань вынырнув из-за кустов, и мгновенно понял, угадал грядущие события. Арэлл, лежащая на скамье в полубессознательном состоянии, самоубийца Гай и нежданный гость, готовый перейти в последнюю стадию ярости.
— Господин! Повелитель! Божественный Некрос! Сиятельный! Чем вас разгневали эти люди?! — Клавдий сам понимал, что заговаривается. Безумие называть темное существо сиятельным, а тем более божественным. Давно забытые предрассудки всплыли вдруг из глубин древней памяти. Впрочем, сейчас главное говорить нужным тоном — не важно о чем. Чтобы речь журчала, перекатываясь на особо метких выражениях, и ублажала слух этой властной твари. Не зря же столько денег заплачено учителю риторики. И конечно, упасть на колени. Слава Фортуне, он не страдал отсутствием гибкости позвоночника. И Клавдий говорил, убеждал и умолял. Простить глупую девушку и не в меру ретивого слугу. Кажется, у них там, внизу, тоже есть слуги. Она неразумна, дика, никогда не видела великолепных темных господ этого мира. Готов поклясться, господин, она вообще не поняла, кто перед ней. «Ну подтверди, хотя бы кивни!» Но Арэлл, упрямая, гордая до зубовного скрежета, смотрела холодно и равнодушно. Все она понимала. А не знала только того, как нужно бояться. Для чего нужен страх… Статуя из золота и слоновой кости… Но сейчас не время думать об этом… А слуга — Повелитель, он всего лишь выполнял приказ защищать и охранять. Да, у нас верные слуги… слишком верные.
Демон стоял, посверкивая глазами, наливающимися подземным пламенем. Жуткое зрелище. Как будто в зрачках начинают вскипать маленькие озерца расплавленной меди. И продолжал твердить одно и то же:
— Я намерен забрать ее.
— Господин, десять… двадцать рабынь… самых лучших. Вместо ее одной.
— Неужели она так дорога тебе, Клавдий?
Да, элланские хрисоэлефантинные статуи всегда ценились очень высоко. Их везли через море завернутыми в дорогие мягкие ткани, забитыми в ящики, чтобы не повредить бесценные материалы, не поцарапать тонкие золотые пластины. Ее тоже привезли из-за моря. Целую, нетронутую, ни одного изъяна, кроме ледяной гордости…
— Она дорога мне, господин.
— Что ж, это говорит только о твоем хорошем вкусе. Как ты подумал… статуя? Тогда потрудись завернуть ее как следует. Мой дом тоже нуждается в хороших украшениях.
Значит, остается последнее средство.
Клавдий рванул цепочку, висящую на груди, ногтями подцепил крышку медальона и вытряхнул на ладонь золотой круг с письменами, отсвечивающими красным.
— Вы не можете забрать ее, господин. Сам Великий Инквизитор позволил мне взять ее.
Демон дернулся, оскалил клыки, выросшие вдруг среди человеческих зубов.
— Инквизитор?! Смертный, если ты соврал, я разорву тебя на куски и разбросаю их по всему дворцу. Покажи!
Дрожащей рукой Клавдий вложил круг в протянутую ладонь демона. «Печать» была подлинной. И сын императора предпочитал не вспоминать, как ему удалось получить ее.
Гость рявкнул что-то на незнакомом языке, зло сверкнул глазами, швырнул разрешение на землю и исчез. Растворился в воздухе…
Клавдий смотрел, как Гай опустил копье, оперся на него, словно на посох, убрал за край кирасы кулон на цепочке — плоскую медную сферу с тонкой сеточкой рисунка. Смутно знакомого рисунка… Похоже, ноги его не держали. Арэлл тихо застонала, села, оперлась дрожащей рукой о скамейку. Лудий схватил чашу с остывшей темной жидкостью и выпил ее залпом.
— Не надо… не пей, — запоздало прошептала девушка, белой тонкой рукой растирая горло. Тоже белое, с очаровательной ямочкой между ключицами…
— Дура! — крикнул Клавдий, швырнул пустую чашу, и та со звоном разбилась о мрамор тропинки. — Это кофе! Любимый напиток Некроса! Никто не собирался тебя травить!
— Не смей на меня кричать! Я не твоя рабыня! — Голос ее был все еще хриплым, но непомерное достоинство уже звучало в нем.
Конечно, она готова быть рабыней кого угодно, только не его.
— Ты понимаешь, что я только что спас тебя?! Тебя и его! — Сын императора ткнул пальцем в сторону телохранителя. Тот уже совсем пришел в себя. Лицо под шлемом мрачное, вызывающе спокойное. Человек, только что выполнивший свой долг. С честью. — Арэлл иди к себе, — на удивление для себя самого спокойно произнес Клавдий. — Убирайтесь оба! — Голос недостойно сорвался на крик. Но в нем прозвучала не благородная ярость, только беспомощность и злость. Арэлл поднялась, качнула золотоволосой головой и медленно удалилась, выплыла из сада. За ней бесшумно ушел верный телохранитель-тень.
ГЛАВА 4
Предсказание
С самого утра невеста наследника бесцельно металась по своей комнате. Опрокинула резной столик, разбила кратер[14] с вином. На полу растеклась винная лужа, и в ней отразилось солнце.
Сегодня было необычайно яркое солнце. Оно заглядывало во все уголки дворца, его отблески сверкали на посуде, на белом мраморе стен, на кирасе Гая. И переносить этот блеск было невозможно.
— Ненавижу! Ненавижу их! — в ярости шептала Арэлл, потому что кричать было нельзя. — Ненавижу демонов! Убить! Убить их всех!
— Их невозможно убить, — прозвучал спокойный голос телохранителя. — Они неуязвимы.
— Неправда! — Девушка повернулась к нему, но тут же зажмурилась. Огненный диск солнца сиял на металлической груди Гая и на мгновение ослепил.
Нужно было подождать, пока перестанут мерцать разноцветные круги перед глазами. И продолжить уже спокойнее:
— Мы не знаем, как их убить, но это не значит, что они неуязвимы.
— Лурия Арэлл…
— Нет! Стой там, где стоишь! — Она замахала на верного телохранителя, попытавшегося приблизиться. — Не подходи. Это солнце… оно так сверкает!
— Сегодня нет солнца. На небе тучи.
Смотреть на него было по-прежнему больно, но девушка подняла голову, прищурилась.
— Почему же я вижу все… так… — Она обвела пальцем в воздухе сверкающий силуэт Гая.
— Как вы себя чувствуете? — Тревога, скрытая под ненавязчивой заботой, могла кого угодно довести до безумия, но пришлось сдержаться.
— Ты тоже считаешь меня сумасшедшей?
Он отрицательно покачал головой, улыбнулся. И тут же замер, лицо стало непроницаемым, глаза — пустыми.
Послышались шаги, и через несколько мгновений перед Арэлл предстал Клавдий. Чисто выбритый, довольный, благоухающий, с огромной связкой свежесрезанных цветов. Темно-бордовых, почти черных роз. Вокруг них тоже сверкал белый ореол.
— Арэлл, дорогая… — Лудий окинул взглядом комнату, оценил размеры беспорядка. Приподнял идеально изогнутую бровь. — Надеюсь, тебя не расстроила эта неприятность с Высшим?
— Расстроила, — упрямо возразила девушка. — Но я не хочу говорить об этом.
— Вот и хорошо. Меня радует твое благоразумие. Возьми Цветы. Они прекрасны, так же как и ты.
— Нет! — Невеста с отвращением отвела его руку с букетом в сторону.
— И это тебе не нравится? — искренне удивился Клавдий.
Он хотел сделать ей приятное. Порадовать и выразить свою благосклонность. Нужно было подыграть ему, показать восхищение. Но у Арэлл, в отличие от сына императора, сил на притворство, похоже, никогда не находилось. Непростительно опасная особенность.
— Я не хочу эти цветы! — воскликнула девушка. — У них цвет крови! Посмотри сам!! Неужели ты не видишь, что они выглядят так, будто питались грязной кровью! Это… отвратительно! Я не хочу таких цветов! Я не хочу такой любви!! Мутной, грязной, унизительной! Не хочу!
Несколько мгновений Клавдий внимательно разглядывал ее. Молча, с любопытством. Потом медленно положил розы на скамью, повернулся и вышел, унося вместе с собой часть невыносимого сияния.
Арэлл подняла опрокинутый стул, села, прикрыла ладонями воспаленные глаза.
— Ты по-прежнему не считаешь меня сумасшедшей?
— Нет. Но…
— Несдержанной?
— Да.
Она улыбнулась такой искренности. Не открывая глаз, подобрала подол хитона, поставив ступни на край сиденья, подтянула колени к груди. Поза, больше подходящая девчонке из Нижнего города, чем благородной невесте сына императора.
— Я не хочу сдерживаться. Я устала сдерживаться.
— Лурия Арэлл, сегодня вечером меня не будет с вами.
Она посмотрела на телохранителя. Солнечный блеск померк, теперь его кираса стала тусклой, лицо под шлемом белело размытым пятном.
— Лурий Клавдий сказал, что этот вечер вы проведете с лурией Лоллой и ее людьми.
— Почему меня не спросили, хочу ли я проводить время с лурией Лоллой?!
Вопрос не требовал ответа. Никого не интересовали ее желания.
Лурия Лолла — сестра Клавдия, будущая золовка дрэлл — едва переступила порог совершеннолетия. Невеста наследника знала, что не так давно ей исполнилось семнадцать. Но, глядя на эту пышную девушку, ей хотелось дать все двадцать пять.
Большую часть времени бедняжка маялась от безделья и скуки. Когда элланку привезли во дворец, будущая родственница восприняла ее появление как подарок богов. Новая игрушка. Тем более чужестранка. С ней можно сплетничать до самозабвения, хвастаться своими нарядами, подарками от любящего брата, немного третировать, учить местным обычаям. Но, как выяснилось, Арэлл оказалась независтлива. А какой смысл перетряхивать свой роскошный гардероб перед человеком, который вежливо улыбается, едва ли не зевая от скуки, и не проявляет ни малейшего признака недовольства тем, что у него нет такого же хитона или фибулы. Красивые наряды, поклонники и вкусная еда не волновали её. Сплетничать с ней тоже было неинтересно. Бывало, что элланка часами сидела, напряженно хмуря брови и думая о чем-то своем. «Каменная статуя, — решила Лолла. — Столб в хитоне. Зануда, лишенная женской привлекательности». Но иногда с ней можно было провести часок-другой. Развлекая саму себя рассказами о дворцовых приличиях и наблюдая за реакцией Арэлл.
На сегодняшний вечер лурия Лолла придумала очаровательное развлечение. Поход к гадалке, живущей на самой окраине Среднего города. Там, где он почти примыкал к Претикапию, недалеко от Каракалтского храма.
Это было вдвойне, нет, втройне интереснее, чем что угодно другое. Во-первых, можно было удивить элланку необычным времяпрепровождением (там, у себя в глуши, она вряд ли когда-нибудь видела что-либо настолько же оригинальное и значимое). Во-вторых, было ужасно любопытно узнать, что предскажет ведьма (все-таки, по твердому Убеждению Лоллы, Арэлл становилась членом их семьи — вдруг колдунья расскажет что-нибудь о Клавдии или его Детях). И, наконец, выход за территорию Претикапия сестре наследника был строго запрещен. Поэтому развлечение становилось еще и немного опасным. Все удовольствия сразу! Однако элланка так не считала. Она была резко против этого похода. И Лолла уже начинала чувствовать легкое раздражение.
— Дорогая моя, — произнесла она в очередной раз голосом женщины, которая много повидала, — ты просто не понимаешь.
Арэлл сидела с вышиванием у высокого окна, за которым на самом горизонте дрожал красный диск солнца. Смотрела на нее и думала: «Забавно. А ведь, должно быть, еще совсем недавно сестра лудия лазила на забор за кизилом и бегала с поцарапанными локтями… Впрочем, это у нас кизил и ссадины на локтях, беготня с мальчишками и купание в шторм. У них — дворцовый этикет, учитель риторики, одежда, расшитая золотом, куафер, ювелир и обучение лицемерию…» Арэлл тоскливо обвела взглядом роскошную, разукрашенную палату.
— Так вот, дорогая моя, — повторила Лолла, внимательно рассматривая свои безупречные ногти, — я бы на твоем месте сходила к этой гадалке. Она берет дорого, но никогда не обманывает.
— Я не хочу к гадалке.
Арэлл резко воткнула иголку в вышивание, и туго натянутая ткань скрипнула.
— Глупости. — Лолла взяла щепотку золотого порошка и стала сыпать его на ноготь большого пальца. — Ты должна. Это прилично. Все ходят к колдунам. Так принято.
— Пустая трата времени.
Ее будущая невестка фыркнула и просыпала золотую пыль себе на хитон.
— Разве ты не хочешь узнать свое будущее?
— Не хочу.
…Или все-таки это неправда? Может быть, она кривит душой, когда говорит «нет»? А на самом деле мечтает узнать о себе и своей жизни что-то новое.
— Пойдем, — заговорщицки прошептала Лолла. — Говорят, у нее настоящее демоническое зрение.
— Ненавижу! — раздраженно сказала Арэлл, мстительно втыкая иглу в беззащитный лепесток цветка. — Ненавижу все демоническое!
— Ты только никому не говори об этом, ладно? — Лолла мило улыбнулась, показав белые острые зубки, и соскользнула со своего удобного ложа. — Идем сходим. Это займет всего пару часов твоего драгоценного времени.
Она повелительно махнула рукой, и Арэлл была вынуждена отложить вышивку.
Для похода к колдунье была выбрана темная одежда. Пепельные хитоны, черные плащи, украшения из гематита. Лолла убирала под капюшон длинные высветленные волосы, приплясывая на месте от нетерпения, и болтала какую-то чепуху. Арэлл рассеянно слушала ее.
— Мой драгоценный брат очень обеспокоен твоим здоровьем. Ты мрачна, бледна и встревоженна. Он бы хотел видеть свою невесту веселой и счастливой. Ты же счастлива выйти за него?
Арэлл машинально улыбнулась. «Да-да, счастлива! Еще как! Лучше бы вам всем оставить меня в покое, тогда счастье могло бы стать полным!»
Из Нижнего города долетел гулкий, тягучий звук. Как будто ударили в колокол.
— Что это?
Лолла равнодушно пожала плечами:
— Мало ли что. Ну ты готова? Идем?
Сегодня было необычайно яркое солнце. Оно заглядывало во все уголки дворца, его отблески сверкали на посуде, на белом мраморе стен, на кирасе Гая. И переносить этот блеск было невозможно.
— Ненавижу! Ненавижу их! — в ярости шептала Арэлл, потому что кричать было нельзя. — Ненавижу демонов! Убить! Убить их всех!
— Их невозможно убить, — прозвучал спокойный голос телохранителя. — Они неуязвимы.
— Неправда! — Девушка повернулась к нему, но тут же зажмурилась. Огненный диск солнца сиял на металлической груди Гая и на мгновение ослепил.
Нужно было подождать, пока перестанут мерцать разноцветные круги перед глазами. И продолжить уже спокойнее:
— Мы не знаем, как их убить, но это не значит, что они неуязвимы.
— Лурия Арэлл…
— Нет! Стой там, где стоишь! — Она замахала на верного телохранителя, попытавшегося приблизиться. — Не подходи. Это солнце… оно так сверкает!
— Сегодня нет солнца. На небе тучи.
Смотреть на него было по-прежнему больно, но девушка подняла голову, прищурилась.
— Почему же я вижу все… так… — Она обвела пальцем в воздухе сверкающий силуэт Гая.
— Как вы себя чувствуете? — Тревога, скрытая под ненавязчивой заботой, могла кого угодно довести до безумия, но пришлось сдержаться.
— Ты тоже считаешь меня сумасшедшей?
Он отрицательно покачал головой, улыбнулся. И тут же замер, лицо стало непроницаемым, глаза — пустыми.
Послышались шаги, и через несколько мгновений перед Арэлл предстал Клавдий. Чисто выбритый, довольный, благоухающий, с огромной связкой свежесрезанных цветов. Темно-бордовых, почти черных роз. Вокруг них тоже сверкал белый ореол.
— Арэлл, дорогая… — Лудий окинул взглядом комнату, оценил размеры беспорядка. Приподнял идеально изогнутую бровь. — Надеюсь, тебя не расстроила эта неприятность с Высшим?
— Расстроила, — упрямо возразила девушка. — Но я не хочу говорить об этом.
— Вот и хорошо. Меня радует твое благоразумие. Возьми Цветы. Они прекрасны, так же как и ты.
— Нет! — Невеста с отвращением отвела его руку с букетом в сторону.
— И это тебе не нравится? — искренне удивился Клавдий.
Он хотел сделать ей приятное. Порадовать и выразить свою благосклонность. Нужно было подыграть ему, показать восхищение. Но у Арэлл, в отличие от сына императора, сил на притворство, похоже, никогда не находилось. Непростительно опасная особенность.
— Я не хочу эти цветы! — воскликнула девушка. — У них цвет крови! Посмотри сам!! Неужели ты не видишь, что они выглядят так, будто питались грязной кровью! Это… отвратительно! Я не хочу таких цветов! Я не хочу такой любви!! Мутной, грязной, унизительной! Не хочу!
Несколько мгновений Клавдий внимательно разглядывал ее. Молча, с любопытством. Потом медленно положил розы на скамью, повернулся и вышел, унося вместе с собой часть невыносимого сияния.
Арэлл подняла опрокинутый стул, села, прикрыла ладонями воспаленные глаза.
— Ты по-прежнему не считаешь меня сумасшедшей?
— Нет. Но…
— Несдержанной?
— Да.
Она улыбнулась такой искренности. Не открывая глаз, подобрала подол хитона, поставив ступни на край сиденья, подтянула колени к груди. Поза, больше подходящая девчонке из Нижнего города, чем благородной невесте сына императора.
— Я не хочу сдерживаться. Я устала сдерживаться.
— Лурия Арэлл, сегодня вечером меня не будет с вами.
Она посмотрела на телохранителя. Солнечный блеск померк, теперь его кираса стала тусклой, лицо под шлемом белело размытым пятном.
— Лурий Клавдий сказал, что этот вечер вы проведете с лурией Лоллой и ее людьми.
— Почему меня не спросили, хочу ли я проводить время с лурией Лоллой?!
Вопрос не требовал ответа. Никого не интересовали ее желания.
Лурия Лолла — сестра Клавдия, будущая золовка дрэлл — едва переступила порог совершеннолетия. Невеста наследника знала, что не так давно ей исполнилось семнадцать. Но, глядя на эту пышную девушку, ей хотелось дать все двадцать пять.
Большую часть времени бедняжка маялась от безделья и скуки. Когда элланку привезли во дворец, будущая родственница восприняла ее появление как подарок богов. Новая игрушка. Тем более чужестранка. С ней можно сплетничать до самозабвения, хвастаться своими нарядами, подарками от любящего брата, немного третировать, учить местным обычаям. Но, как выяснилось, Арэлл оказалась независтлива. А какой смысл перетряхивать свой роскошный гардероб перед человеком, который вежливо улыбается, едва ли не зевая от скуки, и не проявляет ни малейшего признака недовольства тем, что у него нет такого же хитона или фибулы. Красивые наряды, поклонники и вкусная еда не волновали её. Сплетничать с ней тоже было неинтересно. Бывало, что элланка часами сидела, напряженно хмуря брови и думая о чем-то своем. «Каменная статуя, — решила Лолла. — Столб в хитоне. Зануда, лишенная женской привлекательности». Но иногда с ней можно было провести часок-другой. Развлекая саму себя рассказами о дворцовых приличиях и наблюдая за реакцией Арэлл.
На сегодняшний вечер лурия Лолла придумала очаровательное развлечение. Поход к гадалке, живущей на самой окраине Среднего города. Там, где он почти примыкал к Претикапию, недалеко от Каракалтского храма.
Это было вдвойне, нет, втройне интереснее, чем что угодно другое. Во-первых, можно было удивить элланку необычным времяпрепровождением (там, у себя в глуши, она вряд ли когда-нибудь видела что-либо настолько же оригинальное и значимое). Во-вторых, было ужасно любопытно узнать, что предскажет ведьма (все-таки, по твердому Убеждению Лоллы, Арэлл становилась членом их семьи — вдруг колдунья расскажет что-нибудь о Клавдии или его Детях). И, наконец, выход за территорию Претикапия сестре наследника был строго запрещен. Поэтому развлечение становилось еще и немного опасным. Все удовольствия сразу! Однако элланка так не считала. Она была резко против этого похода. И Лолла уже начинала чувствовать легкое раздражение.
— Дорогая моя, — произнесла она в очередной раз голосом женщины, которая много повидала, — ты просто не понимаешь.
Арэлл сидела с вышиванием у высокого окна, за которым на самом горизонте дрожал красный диск солнца. Смотрела на нее и думала: «Забавно. А ведь, должно быть, еще совсем недавно сестра лудия лазила на забор за кизилом и бегала с поцарапанными локтями… Впрочем, это у нас кизил и ссадины на локтях, беготня с мальчишками и купание в шторм. У них — дворцовый этикет, учитель риторики, одежда, расшитая золотом, куафер, ювелир и обучение лицемерию…» Арэлл тоскливо обвела взглядом роскошную, разукрашенную палату.
— Так вот, дорогая моя, — повторила Лолла, внимательно рассматривая свои безупречные ногти, — я бы на твоем месте сходила к этой гадалке. Она берет дорого, но никогда не обманывает.
— Я не хочу к гадалке.
Арэлл резко воткнула иголку в вышивание, и туго натянутая ткань скрипнула.
— Глупости. — Лолла взяла щепотку золотого порошка и стала сыпать его на ноготь большого пальца. — Ты должна. Это прилично. Все ходят к колдунам. Так принято.
— Пустая трата времени.
Ее будущая невестка фыркнула и просыпала золотую пыль себе на хитон.
— Разве ты не хочешь узнать свое будущее?
— Не хочу.
…Или все-таки это неправда? Может быть, она кривит душой, когда говорит «нет»? А на самом деле мечтает узнать о себе и своей жизни что-то новое.
— Пойдем, — заговорщицки прошептала Лолла. — Говорят, у нее настоящее демоническое зрение.
— Ненавижу! — раздраженно сказала Арэлл, мстительно втыкая иглу в беззащитный лепесток цветка. — Ненавижу все демоническое!
— Ты только никому не говори об этом, ладно? — Лолла мило улыбнулась, показав белые острые зубки, и соскользнула со своего удобного ложа. — Идем сходим. Это займет всего пару часов твоего драгоценного времени.
Она повелительно махнула рукой, и Арэлл была вынуждена отложить вышивку.
Для похода к колдунье была выбрана темная одежда. Пепельные хитоны, черные плащи, украшения из гематита. Лолла убирала под капюшон длинные высветленные волосы, приплясывая на месте от нетерпения, и болтала какую-то чепуху. Арэлл рассеянно слушала ее.
— Мой драгоценный брат очень обеспокоен твоим здоровьем. Ты мрачна, бледна и встревоженна. Он бы хотел видеть свою невесту веселой и счастливой. Ты же счастлива выйти за него?
Арэлл машинально улыбнулась. «Да-да, счастлива! Еще как! Лучше бы вам всем оставить меня в покое, тогда счастье могло бы стать полным!»
Из Нижнего города долетел гулкий, тягучий звук. Как будто ударили в колокол.
— Что это?
Лолла равнодушно пожала плечами:
— Мало ли что. Ну ты готова? Идем?