Царицын Владимир. Осенний лист или зачем бомжу деньги?

   Альфред не то чтобы был в полном восторге от такой жизни, но она его в принципе устраивала. Катенька заменила ему мать. Он и любил-то ее, как маму, которая всегда знает что делать…
 
   Но вот Катеньки не стало. Альфред решил: все! Это конец! Конец!
   Конец его жизни! Нет смысла бродить по городу. Нет смысла чего-то ждать. Нет смысла ни в чем. Рядом с ним нет человека, взрослого и рассудительного Взрослого и рассудительного. Альфреду тридцать три, а он ощущает себя ребенком, нуждающемся в опеке старшего. Так где же найти этого старшего, способного вести его, Альфреда, Алика
   Молотилова? Куда? Не важно. Лишь бы он был, этот ведущий, а куда он поведет, не имеет значения. Но его нет. А значит, и смысла нет в дальнейшей жизни.
   И когда он был уже готов наложить на себя руки, он встретил
   Сидорова и воспрянул духом - нашелся человек, который знает, что делать. Ничего, что Сидоров бомж, он сильный, он знает…
   А вот теперь не стало и Сидорова.
   Что делать?
 
   - Эй, Окрошка! - Альфред тряхнул сидящего на асфальте Окрошку за плечо. - Петр Васильевич!
   Окрошка вдруг ожил.
   - Какой я тебе Петр Васильевич? - Окрошка сверкнул в темноте глазами. - Я…, - он склонил голову набок, на мгновение задумался и сказал с хитрой полуулыбкой: - Зови меня просто…Василич.
   - Хорошо. Куда мы теперь, Василич? - Альфред с радостью вошел в роль ведомого.
   - Куда? Знамо куда, домой пока. А там видно будет.
   - Куда домой? На 'Искру'?
   - У меня другого дома нет.
   - Но там же бандиты!
   - Ага. Сидят, тебя караулят. Делать им больше нечего.
   - Караулят, Василич, караулят, - покивал головой Альфред. - Я
   Пархому нужен. Вернее, наоборот - не нужен. Я же свидетель, а
   Пархому мои свидетельские показания ни к чему. Тех бандитов, что ты,
   Василич с Сидоровым замочил, наверняка, Пархом хватился…
   При упоминании о его боевых заслугах, лицо Окрошки озарилось довольной улыбкой.
   - …А это означает, - продолжал Альфред, - что на заводе засада.
   Так что на 'Искру' нам с тобой никак нельзя. Меня убьют и тебя за компанию.
   - Убьют, ясен пень, - согласился Окрошка. - Как я этих бандюков… из калаша! Такое не прощают. Да. Убьют. Обязательно отомстят. Меня зарежут и тебя…, - он снисходительно посмотрел на Альфреда, - как свидетеля. Они ж разбираться не станут - кто ихних братков из автомата мочил, а кто под столом прятался.
   - Не будут, - кивнул Альфред.
   - Вот и я говорю… И что ж теперь делать? - Окрошка почесал затылок. - Куда теперь…? Хоть и, правда, в монастырь. Или к майору вертаться? Только сдается мне, что он не очень-то нашему возвращению обрадуется. Не нужны мы ему теперь. С Ляксеичем-то они корефанили, я думаю. Потому он ему и не отказал. А теперь, когда Ляксеича нет больше… А женка у него хорошая, - мечтательно произнес Окрошка и чмокнул губами. - Красивая. И вся ладная такая! Было че у тебя с ей?
   Я сразу понял - было.
   - Нет. Не было ничего, - Альфред категорически опроверг предположение Окрошки о его любовной связи с женой майора Мотовило и, видя, что тот ему не верит, добавил: - Могло было быть, но…не было. Честное слово. Нас всех с завода уволили, и никто не знал, что его ждет завтра. И я… В общем, смалодушничал я, решил, что одному мне легче будет выкарабкаться… А у Наденьки папа с мамой в деревне. Она к ним должна была уехать. Вернуться. Я подумал…
   - Да ладно, - прервал его лепет Окрошка. - Было, не было. Какая теперь разница? Все равно к майору не пойдем…Сейчас бы в наше бомбоубежище пробраться. Там и светло и тепло и двери железные.
   Отоспались бы, покумекали. Да как туда проберешься, коли там засада?
   Был бы Ляксеич живой… Эх! Мы бы с ним с любой засадой в два счета справились.
   - А если…? - Альфред вдруг кое о чем подумал. - Правда, там крысы-мутанты…
   - Какие крысы? Ты о чем, Альф?
   - О канализации. Ты, Василич пока в бомбоубежище спал, мы с
   Сидоровым по коллектору до самого Пархомовского дома дошли.
   - Ну и че?
   - В этот коллектор стоки со всего города идут. Я к тому, что в бомбоубежище с другого конца пробраться можно.
   - Так это ж класс!
   - Но там воняет…
   - От тебя сильней вонять будет, если Пархом тебя изловит. Не сразу…хотя, и сразу тоже вонять будет. Ты, Альф - мужик бздюливый.
   Вмиг обосрешься. Давай, показывай, где в твой коллектор залазить.
   Чего стоишь? Помоги подняться, руку дай.
   - А крысы-мутанты? - спросил Альфред, помогая одноногому бродяге встать на ноги.
   - Фигня! Нет никаких крыс-мутантов. Брехня это все. Крысы в канализации самые, что ни есть обыкновенные.
   - А ты откуда знаешь?
   - А хоть и мутанты, что с того? У меня есть, чем от них отбиться.
   - Окрошка выхватил из-за пояса пистолет, прихваченный им из коморки
   Юрки Грибоеда. - А у тебя есть какое-нибудь вооружение?
   - Есть. Пистолет.
   - Тем более. В два смычка мы всех мутантов разгоним.
   - Там темно. Без фонарика делать нечего. - Альфреду страсть как не хотелось спускаться под землю.
   Окрошка подмигнул и как фокусник-иллюзионист извлек из кармана фонарик.
   - Тот самый? - спросил Альфред.
   - Тот.
   - В нем батарейки сели.
   - А я их заменил, - весело сказал Окрошка, лишая Альфреда последней надежды остаться на поверхности земли. - Как знал, что пригодится. Ну, говори, где спускаться.
   - Ты стоишь на канализационном колодце, - вздохнул Альфред.
   Окрошка взглянул себе под ноги.
   - …Но мы поближе к заводу под землю спустимся… Найдем колодец и спустимся.
   - Тогда вперед! Альф! Какого хрена стоишь?
   - Пошли…
   Альфред понуро побрел за Окрошкой, безуспешно пытаясь выкинуть из своего воспаленного сознания красочную картинку, на которой полчища гигантских крыс, скалясь и издавая странные звуки, надвигались на него со всех сторон. Он даже ощущал зловонное дыхание тех, которые шли в первых рядах. Но, может быть, так пахло от Окрошки.

4.

   Отрезанную голову Альфреда Молотилова Пархому так и не привезли. И сами 'головорезы' долго не возвращались. Уже и Шамиль не только отзвонился о удачно проведенной акции, но и успел потолкаться у гостиницы, убедиться, что все тип-топ, и сейчас стоял перед Пархомом в его кабинете и, скрестив руки на груди, невозмутимо глядел на хозяина.
   - За Самсонова хвалю. Можешь рассчитывать на премиальные. Но где твои абреки? Те, которых ты на развалины зарядил?
   - Я уже послал туда других людей. Сейчас должны позвонить.
   И словно в подтверждении его слов раздался звонок. Шамиль приложил мобильник к уху, внимательно выслушал звонившего, что-то ответил на чеченском (гыр-гыр) и, спрятав телефон в карман сказал:
   - Они мертвы.
   - Ну, это понятно. А где твои джигиты шляются? Почему до сих пор не вернулись, не доложили? Где голова Молотилова?
   - Мои люди мертвы, - уточнил Шамиль спокойным голосом.
   - Не понял…
   - Все четверо. У Иссы его собственный кинжал торчит в шее, и весь он нашпигован свинцом. У Рустама голова прострелена. Рамзан тоже от огнестрельных ранений умер. А Камис ранен был, его ударом по горлу добили. Кадык всмятку, поставленный удар. Джипа нет нигде, угнали.
   - Что?!! - Пархом был огорошен услышанным. - Боевиков, воевавших под командованием твоего знаменитого тезки, убили какие-то вонючие бомжи? Откуда у бомжей огнестрельное оружие?
   Шамиль пожал плечами.
   - Я думаю, это не бомжи были, - сказал он.
   - Это почему ты так думаешь?
   - У Иссы лезвие кинжала ровно между первым и вторым позвонками вошло. Да и как мог попасть этот кинжал в руки убийцы? Отняли его у
   Иссы, в поединке отняли. И Камиса профи добивал, бомж так не ударит.
   Хотя…, - Шамиль посмотрел на потолок, - одному Аллаху ведомо, кем некоторые ваши бомжи в прежней своей жизни были.
   - Профи? - Пархом схватил со стола бутылку с остатками дорогого коньяка и грохнул ее об пол.
   Он всегда бесился, буквально с ума сходил, когда чего-то не понимал, а сейчас он не понимал ничего. Профи?!! Откуда в бомжатнике профи? Что он или они там делали? Может быть, это секьюрити
   Самсонова и они охраняли Альфреда Молотилова? Но почему в пристанище бомжей, а не в каком-нибудь другом, более чистом месте? И как смог
   Самсонов так быстро найти Молотилова, которого ни абреки Шамиля, ни менты найти не смогли? Или Молотилов сам на него вышел? Но шамилевцы плотно следили за Самсоновым, а точнее за его цепным псом Десницким, царствие ему небесное! Они каждое его передвижение отслеживали. И не только они, топтуны Мраковы тоже отставного гэбэшника из виду не выпускали. Ладно, абреки, но менты-то, как-никак профессионалы.
   Профи… И потом - этот странный 'Ляксеич'! Кто такой? Король бомжей? Родственник Альфреда Молотилова? Не было у Молотилова никаких родственников, Мрак и Малюта все про него выяснили. А может, не все? И куда все-таки подевался этот Альфред? Где он прячется?
   - А где…? - Пархом подскочил к бару и, вытащив новую бутылку коньяка, с хрустом свернул крышку и отхлебнул прямо из горлышка. -
   Где Альфред? Что, только трупы твоих людей на развалинах? Где другие? Где бомжи?
   - Никого нет. Пусто.
   - А твои парни там хорошо искали?
   Шамиль не ответил.
   - …Пошли туда еще людей. Пусть прошерстят все развалины, пусть каждую кучу навозную перевернут! Любого, кого найдут, не бить!
   Сначала допросить! Нет, сюда привезти, я сам допрошу.
   - Я поеду туда, - сказал Шамиль.
   Пархом подумал и кивнул головой:
   - Ехай.
   Шамиль молча вышел. Пархом, глядя ему вслед, задумчиво пробормотал:
   - И где же теперь этот долбанный Альфред?
 
   Стук окрошкиных костылей гулко разносился по коллектору. Альфред шел рядом, держась одной рукой за ржавый поручень ограждения канала, а во второй сжимал фонарик, которым освещал путь. Он старался не отставать от одноногого бродяги и с опаской смотрел не под ноги, а на глухую стену, тянущуюся у правого плеча Окрошки, изредка оглядывался назад, светил туда.
   - Я этого гада, - говорил Окрошка, - Пархома этого… Я его из пистолета, которым он Юрку… Хорош взад светить! Под ноги свети!
   Упаду, убьюсь, тебе меня на горбу тащить придется. Или бросишь своего командира?
   - Ну что ты, Василич? Конечно, не брошу. Тут уже маленько осталось, километра три с половиной. Тот железный мосток, по которому мы на эту сторону перебрались, у него врезка из коттеджного поселка была. Мы в прошлый раз с Сидоровым до этого места доходили.
   А скоро в полу петля будет, об нее мы с Алексеем Алексеевичем запнулись и упали оба. От той петли…
   - Стоп!
   Окрошка резко остановился, стук костылей смолк.
   - Что случилось? - спросил Альфред и испуганно прислушался, свет фонарика заметался по тоннелю.
   - Что за врезка? Из какого поселка? Уж не из того ли, в котором
   Пархом живет?
   - Из того, - вынужден был признаться Альфред.
   - Надо вернуться.
   - Зачем?
   - Разведать. У нас есть пластид. Взорвем Пархома к чертовой матери! Замочим гада в его собственном сортире!
   - Пластит, - угрюмо сказал Альфред.
   - Что пластид?
   - Надо говорить пластит. 'Т' на конце. Пластид говорить не правильно. Его все пластидом называют, но это неправильно.
   - Ну и хрен с ним. Какая разница? Пластид, пластит, динамит.
   Взорвем пластитом. Только сначала все разведать надо.
   - Да заблудимся мы там, - чуть не плача пытался отговорить Альфред
   Окрошку от принятого решения. - Мы с Сидоровым сворачивали несколько раз. Он повороты запоминал, а я нет. Заблудимся…
   - Со мной не заблудишься. Вперед!
   - И бандиты там…
   Окрошка схватил Альфреда за грудки, костыли упали.
   - Что-то не пойму я тебя, Альф, - зло прошипел он. - Ты бздишь, это козе понятно. Темноты боишься, крыс-мутантов каких-то, бандитов.
   Но неужели ты с Пархомом поквитаться не хочешь? Ты ж у майора на кухне за столом водку пил и сопли по морде размазывал! Катеньку свою вспоминал! Говорил, что Пархом за все ответить должен, обещал отомстить ему. Лично отомстить обещал. Али ты передумал? Али ты это так, для красного словца вякал?
   - Нет… Нет, не передумал. Но…я…
   - А за Ляксеича? - не слушал Окрошка его оправданий. - За Ляксеича отомстить не желаешь? Он ведь родственник твой. Забыл?
   - Не забыл. Но…я думал…сначала надо выспаться, как следует, подкрепиться…
   - Выспишься на том свете. А подкрепляться нам один хрен нечем.
   Продуктов нет никаких - ни с собой, ни в бомбоубежище. Хоть этих крыс-мутантов ищи, стреляй их и похлебку вари.
   - Ну…, давай тогда, пойдем…разведаем… Мы ж там были с
   Алексеем Алексеевичем, разведывали уже.
   - Разведчик! - с сарказмом сказал Окрошка. - Даже куда поворачивали, не запомнил!
   - Так Сидоров запоминал. Я-то…
   - Я…, головка от…буя! Тебе, Альф постоянно рядом кто-то старшой нужен. Тот, кто за тебя думать будет, повороты запоминать, с мятой газеткой за тобой ходить, чтобы жопу подтереть. Давай, за мной иди. И не бзди!
   Альфред возмущаться не стал, промолчал. А что тут скажешь, если
   Окрошка во всем прав?
 
   Где же теперь Молотилов? Где этот везунчик?
   Пархом никак не мог успокоиться, ходил взад-вперед по кабинету и хлебал коньяк. Бутылка была уже почти пустая.
   Сам по себе Альфред Молотилов ему не так уж опасен.
   Кто он такой, этот Альфред? Козявка, стоящая на пути у него, у
   Максима Игоревича Пархоменкова, банкира и уважаемого бизнесмена дающего деньги на развитие инфраструктуры города, держащего на коротком поводке всех местных первых лиц - губернатора, мэра.
   Ментура и прокуратура под его контролем. И что ему этот человек, который вдруг по неизвестным причинам пропал, а потом вдруг появился? Вернее, может вдруг появиться. Что? Что он может сказать?
   И что он может доказать, Альфред Молотилов, у которого ничего нет кроме имени и фамилии? У него теперь даже паспорта нет. Кто ему поверит?
   Пархом вдруг кое о чем вспомнил. Он подошел к письменному столу, выдвинул нижний ящик и достал бумажник из дорогой змеиной кожи, принадлежащий Альфреду Молотилову, который сам, не глядя, зашвырнул туда более двух недель назад и благополучно о нем забыл. Хорошо, что сейчас вспомнил! Улика, как никак. В бумажнике лежало несколько сотенных долларовых купюр. Пархом пересчитал их (пять штук), по рабоче-крестьянски сложил пополам и прибрал в нагрудный карман сорочки. Кроме долларов в бумажнике были паспорт Альфреда
   Аркадьевича Молотилова, водительское удостоверение его же и две доверенности на право управления автомобилями - спортивным BMW Z3 и микроавтобусом 'Фольксваген', госномера такие-то, принадлежащими гражданке Сидоровой Е.А. (Микроавтобус уже давно продали на автобарахолке, а бэху Пархом оставил у себя в гараже, уж больно она ему понравилась).
   В окошечко бумажника была вставлена фотография самой гражданки
   Сидоровой Е.А. в белом купальнике-бикини и по колено в ярко-голубой воде. Линия горизонта на фотографии была почти незаметна, небо было такого же ярко-голубого цвета, как и морская вода, и на нем не было не единого облака. Екатерина Сидорова выходила из моря. Ее черные, коротко остриженные волосы были мокрыми, а на смуглых загорелых плечах сверкали искры водяных капель. Внизу снимка стояла оранжевая электронная дата, зафиксированная мыльницей - двадцать первое августа две тысячи пятого года. Почти за два месяца до смерти.
   Да, класс, оценил Пархом, дамочка что надо! Не девочка ведь уже, но вполне сойдет за нее. Формы уж больно нежные. Хорошо сохранилась для своих тридцати… м-м-м…с хвостиком. И груди не отвисли и целюлита не видать. Отсутствие целлюлита нынче большая редкость!
   Даже у большинства совсем юных представительниц прекрасного пола он в наличии. А у Сидоровой - не единой ямочки, не единой растяжки, кожа гладкая, шелковистая, словно искусно выделанная и натянутая на скульптурное изделие великого мастера.
   Пархом вытащил фотографию из окошечка бумажника и подошел ближе к свету, чтобы получше рассмотреть полуобнаженное тело Екатерины
   Сидоровой, до которого ему так и не удалось добраться. Он впервые видел ее такой, не совсем одетой.
 
   …Три года назад, когда они встретились на какой-то презентации,
   Пархом уже не помнил, что это была за презентация, и кто был ее устроителем, он сразу же понял, что перед ним женщина, с которой у него возникнут проблемы. Обязательно возникнут. Не предположительно, а стопроцентно. Чутье подсказало.
   Их не знакомили, некому было, Пархома в этом городе не знал никто, кроме скромного служащего филиала одного из московских банков Андрея
   Ильича Ускова.
   С Андроном они были знакомы с самого детства, родом были из
   Казани, жили в одном доме, ходили в одну школу, учились в одном классе и сидели за одной партой. Правда, только до седьмого класса.
   Потом Пархом школу бросил, учиться ему категорически не нравилось, ему было намного интересней околачиваться на вокзале или на рынке и щипать лохов. А к окончанию занятий первой и второй смен, Пархом подходил к школе и шмонал младшекласснитков, отбирая мелочь, оставшуюся от школьных завтраков и обедов. Позже он естественно стал бандитом, а Усков с золотой медалью окончил школу и поступил в
   Университет. Они продолжали встречаться, несмотря на всю их внешнюю и внутреннюю непохожесть и разный образ жизни и встречались до того момента, пока Пархома не посадили всерьез и надолго. Было это в девяносто пятом. Его и раньше сажали, но сроки он получал небольшие.
   А в девяносто пятом ему впаяли аж семь лет строгого режима.
   В этом городе Пархом оказался совершенно случайно. Возвращаясь из мест заключения и выйдя на станции подышать свежим воздухом, он встретился со своим другом детства. Андрей Ильич Усков сходил с московского поезда.
   - Брателло! - Пархом был удивлен неожиданной встречей. - Андрон!
   Ты что здесь делаешь, в этом Мухосранске? Я думал, что уже где-нибудь на Гаити или Таити обитаешь.
   - Пархом! Вот так встреча!
   Они обнялись.
   - А я здесь теперь живу и работаю, - говорил Усков. - В банке.
   Вот, из столицы возвращаюсь, в командировку ездил. А это никакой ни
   Мухосранск, а вполне приличный город. Здесь нормально жить можно. Не
   Таити конечно, но здесь тоже… неплохо кормят.
   - Да. Неплохо. Тебя не узнать. Вылитый колобок.
   Андрон смущенно улыбнулся:
   - Конституция у меня такая. А ты как здесь?
   - Проездом. - Пархом вытащил из кармана справку об освобождении и помахал ею перед носом товарища. - Вчистую рассчитался с государством за свои грехи. Пора совершать новые.
   - В Казань? На родину?
   Пархом пожал плечами:
   - А мне по хрен куда. Мой адрес не дом и не улица… Говоришь, здесь неплохо кормят? Может мне тормознуть в этом Нью-Таити?
   Глядишь, таким же упитанным, как ты стану?
   - Оставайся, - как-то неуверенно произнес Усков. Он вдруг пожалел, что сообщил Пархому о месте своей работы и что греха таить, немного испугался. Одно дело иметь в товарищах уголовника, когда ты обычный студент, и совсем другое, когда ты работаешь в небольшом пока, но быстро развивающемся банке и тебя вот-вот должны назначить начальником кредитного отдела…
   Пархом понял переживания товарища, но понял по-своему.
   - Не бздо, дружбан! На шее у тебя сидеть не буду. Деньжата кое-какие имеются. В кубышке на малой родине хранятся. Сгоняю в
   Казань, недельку побухаю, паспорт получу и вернусь покорять твой
   Мухосранск. Пардон, Нью-Таити.
   - Ну, если деньги есть…тогда хорошо. Можно бизнес какой-нибудь замутить. Нынче без первоначального капитала ничего путного не сделаешь. Можно свой собственный банк учредить…
   Андрон-то и привел своего друга детства на эту презентацию, провел его практически нелегально. Пархома здесь не знал никто, он еще был никем и только размышлял над вопросом, куда бы пристроить нажитые рэкетом и вынутые из кубышки капиталы. Мысль об учреждении собственного банка присутствовала, но не доминировала. Пархома тянуло к более привычному для себя ремеслу, но Андрон чуть не ежедневно капал на мозги, говорил, что темные времена канули в лету, что наступили другие времена, когда деньги проще заработать, чем отнять. Заработать легально, быстро и по-крупному. Банк, говорил - это очень хороший инструмент обогащения. У тебя есть деньги, а у меня банковские технологии.
   Андрон Усков, изрядно накачавшись шампанским и обожравшись на халяву устриц, подкатился к нему и деликатно рыгнув в кулак, спросил:
   - Видишь ту бабу в черном платье?
   - Малокалиберную?
   - Я бы назвал ее миниатюрной.
   - Ну?
   - Екатерина Великая.
   - А не слишком громко звучит?
   - Ее так все зовут.
   - Сыкуха какая-то. - Пархом, как и многие, впервые ее видевшие
   Катерининой привлекательности не заметил.
   - Да нет. Не скажи. Баба красивая. Сиськи маленькие, на любителя, но все остальное… в полном порядке. Ты приглядись.
   Пархом снова посмотрел на Екатерину, чуть более внимательно, и пожал плечами:
   - Не в моем вкусе. Мне бы чего-то…поосновательней.
   - Да я про нее тебе просто так…, чтобы ты в курсе… Я ж не в плане секса, для долбежки здесь таких, как Памела Андерсен - пруд пруди. А Екатерина Сидорова в этом городе самая крутая бизнесвумен.
   - Да?
   - Бабла навалом. Магазины, ларьки на рынке. Оптом тоже…
   - Так ты предлагаешь опустить ее на бабки? - догадался Пархом. -
   Правильно. Пора тряхнуть стариной, а то что-то я застоялся, как конь в стойле.
   - Не надо ничем трясти. Или ты опять за старое хочешь браться?
   - Так я аккуратно. Как ты советуешь: цивилизованно.
   - Вот и давай, становись цивилизованным. Банк организуем и через кредиты попробуем Екатерину Великую опустить. Да не только ее.
   Кредитами кого хочешь закабалить можно. Я даже название придумал нашему банку.
   - Какое?
   - 'Парус'.
   - Почему 'Парус'?
   - 'Пар' - Пархоменков, 'Ус' - Усков. И вообще - красиво звучит.
   Парус! Мы с тобой под этим парусом…
   Пархом пристально посмотрел на товарища.
   - То есть ты хочешь сказать, что мы с тобой равноправными компаньонами будем? А бабки? Только мои?
   - Мой вклад в общее дело другим будет. - Усков легонько постучал себя по рано облысевшему черепу. - Другим.
   - Ну, ну, - сказал Пархом, - посмотрим. - И бросил на Екатерину еще один, третий взгляд, внимательный и изучающий, так как бабенка из не заслуживающего его внимания сексуального объекта превратилась в потенциальную жертву. - Леди, говоришь…?
   И вдруг он ощутил холодок между лопатками.
   Что это? Страх? Ощущение опасности? Бред! Эта малопулька будет для него легкой добычей.
   - Пойдем отсюда, - тоном приказа сказал Пархом Ускову. - Посидим где-нибудь, коньячку треснем. У меня с этого шампанского живот пучит.
   Через два месяца Пархом снова встретился с Сидоровой, но тогда ей его уже представили, как банкира.
   Катерина, не глядя, убрала визитку в сумочку и из приличия осведомилась о том, какова будет максимальная сумма кредита, если она вдруг решится его брать в банке 'Парус' и о процентах. Он ответил, как учил Андрон. Катерина удивленно вскинула ресницы и тут
   Пархому словно из газового баллончика в лицо пшикнули. Он моментально забыл о цели своего знакомства с Екатериной Великой, перед собой он видел только женщину, которой хотел обладать. Он снова, как и в первый раз, ощутил холодок между лопатками, но внутренний жар похоти этот холодок нейтрализовал.
   - Интересный вариант, - услышал он. - Максимальная сумма, конечно, мало впечатляет, но проценты…
   - Поехали ко мне, - брякнул Пархом совершенно не в тему.
   - Куда? В банк? - засмеялась она. - Поздно уже. Да и в настоящий момент я не так уж остро нуждаюсь в кредитовании, чтобы убегать с вечеринки и подписывать договор.
   - Какой к черту банк? Какой договор? Ко мне поехали. Домой. Мерин под парами.
   - Это еще зачем?
   - Познакомимся поближе!
   - Зачем?
   - Тебе понравится. Мне есть чем тебя удивить. - Пархом похабно усмехнулся, и стало понятно, чем он собирался удивлять Екатерину.
   То ли моча ему в голову ударила, то ли затмение какое нашло -
   Пархом был в неком трансе, он не замечал, что Усков стоит в стороне, с ужасом смотрит на него и крутит пальцем у виска. Да если бы и увидел, вряд ли адекватно отреагировал бы. Катерина поглядела на
   Пархома, как на больного, с состраданием и сказала:
   - Вы бы хоть поинтересовались, замужем я или свободна.
   - А мне по барабану.
   - Я мужа своего люблю, - сказала Катерина и, развернувшись, пошла прочь.
   Значится так, сука, подумал Пархом, глядя вслед уходящей Катерины, ты сама напросилась. Мужа своего любишь? Люби до поры до времени.
   Хотел тебя кинуть, потом передумал, а сейчас снова хочу!
   И кинул.
   С кидком не торопился. Приглядывался, изучал, вникал в основы бизнеса, постигал суть хитроумных банковских операций. Вдвоем с
   Усковым за эти три года они превратили свой небольшой коммерческий банк в серьезную кредитно-финансовую организацию, организовали цепочку технологических фирм в оффшорах, подготовили тылы в Москве и за границей. За границей они вообще бывали часто, особенно в