С Артема слетели последние остатки сна. Ясно, что это не бритоголовые. Ночные погромщики совершенно точно что-то искали.
– Хорошо, Валер, я понял. Если дело передадут нам, информация – тебе первому.
– Лады, Артем Ильич! – обрадованно завопил Колыванов. – С вами работать – одно удовольствие.
Не дослушав до конца, Чернышов нажал отбой и сразу же набрал номер Саввы. Трубку долго никто не снимал, наконец заспанный и злой голос Корнякова рявкнул:
– Да!!
– Не рычи на начальство. Кое-что случилось. Жду у себя.
– Понял, – Савва не стал тратить время на расспросы и причитания, знал: Артем никогда не поднял бы группу просто так. Значит, есть зачем. – Выезжаю через полчаса. Дане позвонить или вы сами?
– Ты позвони. До встречи.
* * *
Как ни торопился Савва, а Артем уже ждал его в конторе, нетерпеливо расхаживая по кабинету. Вот что всегда удивляло Корнякова: командиру значительно дольше ехать из дома до Елоховского подворья на Бауманской, где располагался основной комплекс зданий Анафемы, но каким-то мистическим образом Чернышову всегда удавалось прибыть раньше всех.
Артем разговаривал по телефону; увидев Корнякова, кивнул: заходи, мол, – указал рукой на кресло.
– …хорошо, я понял. МВД наши полномочия подтверждает? Да. Да. Обязательно. Конечно, отец Адриан, я все понимаю. Но «скинхэды» здесь ни при чем, я уверен. Согласен. Спасибо.
Чернышов положил трубку.
– Извини, что поднял в такую рань, но дело спешное. Сейчас поедем на место, проведем осмотр, не доверяю я что-то коллегам…
В дверь постучали.
– Входите! А, Даня! Доброе утро!
– Благослови вас Господи! И тебя, Сав.
– Привет. Как спалось?
Каждое утро Корняков с ехидцей задавал иноку этот вопрос и каждое утро Даниил спокойно отвечал одно и то же:
– Милостью Господа, хорошо.
Чернышов встал из-за стола.
– Поехали! – сказал он, надевая куртку. – По дороге все расскажу.
Разъездная «пятерка» группы стояла во дворе, пофыркивая мотором. Артем сел вперед, Даниил и Савва устроились на заднем сидении. Водитель поздоровался, спросил:
– Куда, Артем Ильич?
– Николо-Архангельское кладбище знаешь где?
– Обижаете…
– Отлично. Давай к старому входу.
Пока машина выбиралась из круговерти московских пробок на Кольцевую, Чернышов ввел группу в курс дела.
– …прав Валера: очень уж необычно для простых «скинов». Этим много не надо: выпили водки, поорали лозунги, разогрелись и – вперед, на штурм нерусских палаток к ближайшему метро. Если рядом кладбище – да, пойдут могилы громить. Опрокинут десяток памятников, свастики нарисуют… И все. А в сводке сказано: некоторые могилы разрыты!
Даниил перекрестился.
– Господи, упокой в мире души усопших!
– Проверим на месте, конечно, и попомните мои слова: на кладбище что-то искали.
– Думаете… думаешь, наши клиенты? – невесело спросил Савва. Он все никак не мог привыкнуть называть старшего контроллера на «ты». В десанте подобное было не принято.
– Да, скорее всего. Что можно накопать в могиле? Кости, плоть умерших, погребальные саваны… Для чего такие ингредиенты могут понадобиться? Только для омерзительного ритуала какого-нибудь…
Корнякова передернуло.
– Вот именно, – кивнул Артем. – Правда, не стоит сбрасывать со счетов тех отморозков, что считают себя ведьмами или колдунами. Но вряд ли здесь их вина. Чтоб три кладбища за одну ночь разворошить – и пяти человек недостаточно, не то что одного-двух. Искали что-то конкретное. Не нашли на Хованском – поехали на Домодедовское… И дальше. А «скины» – это для прессы, отговорка. «Папе» гувэдэшному с Тверской установка такая – все валить на бритоголовых. Фашики у мэрии сейчас главное пугало.
Савва слушал командира, с каждым словом мрачнел все больше.
И так настроение ни к черту, а тут еще и это!
Веселая ночка с Аурикой и Людмилой запомнится надолго. Как говорится, лучше не бывает. Обе девушки оказались опытными и страстными, а когда разнежились окончательно, то выяснилось, что под маской девиц «оторви да выбрось» прячутся две не самые счастливые в этой жизни женщины, истосковавшиеся по простой человеческой ласке.
Водка развязала девчонкам языки, и под утро все трое заснули обнявшись, счастливые и удовлетворенные. Во всех смыслах. Через каких-то шесть-семь часов Савва перестал видеть в Аурике и Людмиле «всего лишь» проституток. Поэтому, когда в половине восьмого приперся знакомый накачанный крепыш и начал оскорблять девушек, Корняков просто спустил его с лестницы.
Правда, Аурика и Людмила отнеслись к этому без особого восторга, наоборот – страшно перепугались. Люда бросилась на улицу, спасать «пастуха», но того уж и след простыл. Видимо, уехал за подмогой. Аурика же просто села на стул и заплакала. Савва пытался ее успокоить, но это не удалось. Девушка рыдала взахлеб.
Больше всего на свете, как рассказала Корнякову вернувшаяся Людмила, Аурика боялась потерять работу. В Москве у нее не было ни друзей, ни подруг, только клиенты. А без денег она не проживет в столице и недели, потому что за все время не скопила ни копейки – все заработанное отсылала в глухой казахский поселок Мачкет, больной матери и двум младшим сестренкам. Придется возвращаться назад, а это полный крах. Конец всем надеждам и планам: еще ночью Аурика призналась, что мечтает заработать достаточно для поступления в Академию экономики и права.
Савва хватанул кулаком по столу, пригрозился «вырвать мерзавцу все, что торчит, если он хоть пальцем тронет вас, девочки». Но Людмила почти вытолкала его на улицу, уверяя:
– Сав, мы сами разберемся. Я с Мухой третий год работаю, договорюсь. А если ты опять встрянешь, нам только хуже будет.
Корняков согласился. Правда, оставил девушкам визитку, наказав «звонить, если что», а сам поехал домой. Ни Аурика, ни Людмила так и не проявились. Тогда Савва испросил у Артема один из накопившихся за долгие месяцы отгулов, хотел отоспаться. Да вот – тоже не удалось.
Когда из-за панельных многоэтажек Новокосино поднялась труба Николо-Архангельского крематория, Савва спросил:
– А почему ты сказал ехать к старому входу?
– Да так, – Чернышов на секунду замялся. – Проверяю свою версию. Там, – он махнул рукой на восток, справа от трубы, – новая территория. В основном – колумбарии или могилы с урнами. Понимаешь? Там хоронят кремированных.
Даниил насупился:
– Нечисто это. Не по-христиански.
– Может, и так. Действительно, какой-то языческий способ… Но я сейчас не об этом, прости, Дань. Если погромщики и вправду хотели что-то накопать в могилах, то на новой территории им делать нечего. Там только урны, а в урнах – пепел. Ни костей, ни саванов – ничего. Нормальных захоронений немного, и все они в основном на виду – большие, помпезные. А вот на старом кладбище…
Артем осекся, потому что в этот момент «пятерка» вырулила из-за поворота и почти сразу же уткнулась в милицейское оцепление. Проезд к кладбищу перегораживали, посверкивая мигалками, два «форда-перехватчика», в отдалении виднелись несколько бело-синих «газелей», темный микроавтобус криминалистов и новенький пассажирский «бычок» с омоновцами.
– Вылезаем, – скомандовал Артем.
Показав дородному сержанту свои удостоверения, контроллеры беспрепятственно прошли за линию оцепления.
Место погрома действительно оказалось на старом кладбище, Чернышов не ошибся. Чуть в стороне от дороги – примерно на второй или третьей от ограды аллее – располагался небольшой, соток на пятнадцать, участок незанятой земли. Видимо, когда-то здесь хотели построить магазин ритуальных принадлежностей или, может быть, просто технический сарай, но потом все-таки отдали место под могилы.
Сейчас здесь все выглядело так, будто точно в середину участка угодил разрывной фугас. Несколько могил было разрыто, вокруг громоздились неопрятные груды рыжеватого глинозема. Повсюду валялись разбитые надгробные камни. Кое-где фамилии и впрямь оказались еврейскими. Артем замедлил шаг, указал Савве и Даниилу на пару обломков.
– Ничего не замечаете?
Оба надгробия серебрились на свежих сколах капельками изморози. Навершье первого чья-то недобрая рука «украсила» аляповатой свастикой. На этом камне значилось: «Левушка Мерхер. 27.03.2005-22.09.2007», на втором – «Изя Фирин. 14.02.2004-29.09.2007». Фамилии пытались замазать черным маркером, но потом бросили, добавив только перечеркнутую звезду Давида.
Корнякова внезапно осенило:
– Они похоронены совсем недавно!
– Именно.
Навстречу контроллерам вышел седоватый майор, хмуро спросил:
– Анафема?
Чернышов кивнул, снова полез за удостоверением, но милиционер остановил его:
– Не надо. Нас предупредили. Майор Сеченко, ОВД «Ново-Косино».
– Старший контроллер Анафемы Артем Чернышов, контроллеры Савелий Корняков и Даниил Шаталов. Простите, майор, как вас по имени-отчеству?
Сеченко смутился, пробормотал:
– Владислав Янекович…
– Так вот, Владислав Янекович, некоторое время мы будем работать вместе, поэтому не хочу, чтобы между нами оставались недомолвки. Скажите, пожалуйста, вы согласны с официальной версией?
– Ну… – майор замялся. – Сначала думали – за гробами охотятся. Была тут одно время банда, работала в контакте с частным похоронным бюро. Разрывали свежие могилы побогаче, покойников потом закапывали обратно, а гроб продавали. Когда взяли, на их счету уже с полсотни подобных «дел» числилось. Но сейчас все по-другому. Захоронения самые обычные, да и следов оставили многовато: надгробия повалены и разбиты, ограды выворочены, даже могилы не потрудились снова закопать. Так что кроме «скинов» некому. Все доказательства налицо…
– Какие? Разбитые камни с еврейскими фамилиями и звездами Давида? А вы не думаете, что нам просто хотели подкинуть простое объяснение? Чтоб не затруднялись поисками настоящих погромщиков?..
– Есть и еще кое-что. Мы опросили сторожей и постоянных обитателей кладбища…
Савва вопросительно взглянул на Сеченко: очень ему было интересно, что же это за оригиналы живут на кладбище постоянно. Но с вопросами решил пока повременить. Впрочем, майор, к счастью, и сам решил немного просветить коллег.
– Крематорий на территории нашего отдела. Так что мы здесь всех знаем. Вам, наверное, это покажется странным, но на кладбище живет довольно много людей. В основном – бомжи, беженцы. Питаются поминальной пищей, собирают свежие цветы и венки, потом сдают продавцам на здешнем рынке.
– Руки вырвать! – процедил Савва сквозь зубы.
Даниил укоризненно покачал головой:
– Господь простит их, Сав. Не по-христиански, конечно, так поступать, но этим людям есть нечего!
– Работать они не хотят, вот и все! Привыкли жрать на дармовщинку, да еще и наживаются на чужом горе.
Майор откашлялся.
– Как ни странно, но я согласен с вами обоими. Впрочем, к делу это не относится. Важно, что сейчас, когда понадобились свидетели, кандидатов оказалось достаточно.
– Но никто ничего не видел, – сказал Артем.
– Боюсь, вы правы. Все спали, никаких звуков не слышали, по сторонам не смотрели. Правда, одного бомжа по кличке Сева-Кострома долго не могли найти, даже начали подозревать его, но потом обнаружили сильно избитым, без сознания. Причем на новой территории, за стеной колумбария. У него сотрясение мозга, множественные ушибы, сломана рука. Кто же еще кроме «скинхэдов» смог бы его так отделать? Теперь, если он чего и успел заметить, то расскажет не скоро.
– Что говорят эксперты? Когда примерно начался погром?
– От двух до пяти ночи. Не позже. Может быть, раньше, но вряд ли: сторожа, которые делали обход в два, ничего не заметили.
– Ага, значит в час Волка! Самое ритуальное время. Хорошо. Спасибо за информацию, Владислав Янекович. Мы еще здесь походим, с вашего разрешения, посмотрим и поедем на другие кладбища. Если что обнаружим – поделимся с вами.
Для Даниила это оказалось тяжелым испытанием. Но он, как и Савва с Артемом, методично обходил участок, присаживался на корточки у развороченных могил, смотрел на смешанный с глиноземом человеческий прах, истлевшие деревяшки гроба.
«Повезло» именно ему. Очищая налипший слой грязи с расколотого надгробья, Даниил неожиданно прочитал: «Сейфуллин Марат. 13.04.2002 – 04.10.2007». Инок не знал, был ли маленький Маратик православным, но все равно помолился за упокоение души невинного отрока. Какие там грехи в пять лет! Потом с трудом преодолев страх, Даниил заглянул в могилу.
Она была пуста. Ничего – ни гроба, ни обрывков савана, ни следа человеческого тела. Пустая, разоренная могила.
– Артем! – позвал он. – Смотри.
Чернышов подошел ближе, взглянул на камень, и глаза его загорелись.
– Здесь? – отрывисто спросил он.
Даниил кивнул.
– Та-ак… Все чудесатее и чудесатее… Эти, значит, припрятали. Интересно, кто: сами погромщики или коллеги? Дань, смотри следующую.
Почти сразу обнаружилась еще одна татарская могила, а потом и две русские.
«Сашенька Егорьев. 22.09.2007 – 29.09.2007. Покойся с миром».
«Ира Кундина. 20.09.2007 – 29.09.2007. Прими, Господи, душу непорочную, безгрешную».
А три соседних с ними захоронения почему-то остались нетронутыми.
– Какие уж теперь «скины», а, командир? – спросил Корняков, обернулся к Артему и опешил.
– Боже мой… – бормотал Чернышов. – Боже мой.
Савва с Даниилом недоуменно переглянулись. Похоже, старший контроллер что-то знал. Что-то страшное, нечеловеческое.
Корняков коснулся плеча Чернышова. Спросил:
– Артем? Что?..
– Посмотри на даты. Это же дети!! Некрещеные дети, по возрасту – крестят ведь на восьмой день – или по вере – евреи, татары… И умерли они совсем недавно!
– Господи, спаси и сохрани нас от нечистого! – Даниил трижды перекрестился, посмотрел в небо. В глазах его стояли слезы. – Сколь черной должна быть душа, способная надругаться над прахом ребенка!
– Ты прав, Даня, – голос Артема прозвучал безжизненно. – Это нелюди. Им нужен жир для свечей. Жир, вытопленный из тела некрещеного младенца. Сволочи, какие же сволочи!
Савва помотал головой, словно пытался отогнать невероятную, невозможную картину.
Но все осталось на месте. Разрытые могилы, как и прежде, зияли пустотой, кругом оскверненные надгробия, прелая, пахнущая сыростью земля бесстыдно вывернула свое нутро на всеобщее обозрение.
И где-то над головами хрипло и надсадно кричали вороны.
Утром следующего дня после суток непрерывной работы Чернышов позвонил отцу Адриану, устало сказал:
– Мы их нашли. Да, ручаемся. Недалеко от всех трех кладбищ обнаружены угнанные машины. Неприметные, в основном старые «жигули» и «москвичи». Мы проверили в ГАИ – они угнаны из одного района. Из Котловки. По нашему запросу управа выдала список нежилых помещений, сдаваемых в аренду. А через участковых мы вышли на молодежную организацию в подвале жилого дома на Нагорной. В бумагах они числятся музыкальной студией. Сейчас там закрыто, но мы прошлись по окрестностям, поговорили с жителями. Все показывают одно и то же: среди «музыкантов» много крепких парней с устрашающими татуировками, а время от времени из подвала доносится грохот инструментов, жуткие крики, рев. Молодая девушка, собачница, так и сказала: тяжелый металл слушают. Считаю – это они. Нет, санкцию на захват никто не даст – доказательств кот наплакал. Но полученного материала в принципе достаточно, чтобы установить прослушку и скрытую камеру. Завтра поеду в прокурату, постараюсь получить санкцию хотя бы на это. Благословение патриарха будет как нельзя кстати. Да. Будем ждать их сборища, ритуала какого-нибудь. Конечно. Спасибо, отец Адриан, удача нам не помешает.
9. 2007 год. Сатанисты
Только через неделю Чернышов снова собрал группу в своем кабинете.
– Если я все правильно понимаю, месса состоится сегодня ночью.
Савва удовлетворенно хмыкнул, с хрустом сжал кулаки.
– Не торопись, – усмехнулся Чернышов. – На этот раз постараемся обойтись без подвигов. Окрестные старушки, собачники да бомжи в показаниях сходятся: «музыкантов» наших человек тридцать, не меньше. Многовато. К тому же у них наверняка и оружие есть.
– А у нас что – нет?
– Я к тому и веду: без стрельбы не возьмем. А дом жилой. Нет уж, как бы не зацепило кого. Я говорил с отцом Адрианом – нам придадут ребят из «опричнины».
Корняков присвистнул:
– Даже так!
– Именно. Патриархия обеспокоена, МВД тоже. Потому и дали согласие на боевую операцию. Чтобы не привлекать внимания, «опричники» будут ждать нашего сигнала. А мы посмотрим, что там за концерт у «музыкантов» запланирован. Подождем, пока все соберутся, доказательную базу заодно пополним, а под конец – вмешаемся. Все ясно?
– Чего ж тут непонятного?! Будем стоять в сторонке и смотреть, как наши шаолиньские монахи выковыривают уродов из подвала. Хорошее задание. Несложное.
Даниил встрепенулся.
– Савва, я же тебя просил! Не называй их «шаолиньскими монахами». Они наши… – инок быстро глянул на Артема, поправился, – мои братья в вере. И не думай, что им нравится причинять людям боль. Просто такое послушание. Обет во имя Господа.
Корняков пожал плечами. Он никак не мог до конца разобраться в правилах и канонах православной веры, очень хотел, но пока – не мог. Потому часто оступался.
– Хорошо, Дань, больше не буду. Только я не привык…
– Сав, уймись, ладно? – жестко сказал Чернышов. – Все бы тебе кулаками махать да руки выкручивать. По существу вопросы есть?
– Почему сегодня? – спросил Даниил. – До нечестивого праздника Хеллоуин еще почти месяц.
– Кроме Хеллоуина и Вальпургиевой ночи у этих парней предостаточно поводов для веселья. Низвержение Люцифера, наречение Бафомета… прости, Даня. В марте наши подопечные ритуальными поджогами по всему городу отмечают очередную годовщину взятия Монсегюра… А сегодня – день рождения Кроули, можно сказать, «крестного отца» сатанизма.
Даниил истово перекрестился, губы неслышно зашептали молитву.
– Кроме того, у них вроде двое новичков. По крайней мере, на их сайте идет активная заморочка мозгов двум неофитам под никами Эйзара и ПоЖЖигатель.
– Эйзара? – переспросил Савва с удивлением. – Девушка?
– Технический отдел установил ее настоящее имя. Некая гражданка Крапинина Елена Николаевна, девятнадцати лет. Я связался с участковым, так он описал ее как взбалмошную экзальтированную девицу. Нигде не работает, находится на содержании у родителей. Одевается броско, даже, можно сказать, вызывающе. Постоянно таскает с собой электрошокер или заточку.
– Ого!
– В пятнадцать с небольшим лет девушку изнасиловали… – Чернышов помолчал, собираясь с мыслями. – С тех пор у нее на этой почве небольшой сдвиг. Участковый говорит, что Крапинина тыкает шокером всех подряд, стоит ей хотя бы на секунду заподозрить в приближающемся мужике насильника.
– Добрая девочка!
– Слушает тяжелую музыку, громко слушает – в отделении уже две папки жалоб от соседей собрали. Возможно, Эйзара принимает наркотики.
На этот раз Корняков от комментариев воздержался.
– Про второго пока ничего не известно, технари работают. Больше вопросов нет? Тогда так: сходите в столовую, подкрепитесь, возьмите что-нибудь с собой. Может, всю ночь придется просидеть. В восемь выезжаем.
К северному углу длинного, как океанский лайнер, дома примыкал небольшой пустырь. Когда-то здесь начали делать спортивную площадку – кое-где на иссеченном трещинами вспученном асфальте сохранилась даже баскетбольная разметка. Вышки давно проржавели, покосились, деревянные щиты превратились в труху. Года три назад часть площадки отгородили, вроде бы собирались разбить маленький скверик, но в итоге, после небольшой бумажной войны между пенсионерами и автовладельцами, – отдали под гаражи.
Именно здесь, в глухом тупике, на стыке двух гаражных рядов, контроллеры спрятали штабную машину. Крайние «ракушки» вросли в землю, ржавая короста уже тянулась по бокам. Скорее всего, ими давно не пользовались.
Еще одна машина стояла у подворотни, чтобы в случае чего мгновенно перекрыть выезд со двора. Савва припарковал свою «девятку» на проспекте, метрах в пятистах от «музыкальной студии».
– Останови здесь, – сказал Чернышов. – У дома все места давным-давно жильцами разобраны, займешь чье-нибудь – нарвемся на скандал. А нам лишнее внимание не нужно.
Залитый светом проспект остался позади. Контроллеры пересекли погруженный в полутьму двор, забрались в штабную машину. В кунге вкусно пахло свежесваренным кофе. На столе дымилась чашка, в промасленной бумаге лежали три беляша. Перед целой батареей экранов и пультов сидел знакомый техник.
– Здравствуй, Костя!
– Артем Ильич! Добрый вечер! – молодой и непосредственный Костя моментально смекнул, что такая делегация вряд ли явится просто так, но на всякий случай уточнил: – Вы – сменить или только для контроля?
– Что – надоело? – вопросом на вопрос ответил Чернышов.
– Скучища же! Неделю сидим, а ничего не происходит!
– Могу тебя порадовать: сегодня произойдет. Возможно, сегодня. Так что мы тебя сменим, ночь посидим сами. А ты – поезжай домой и выспись. Вон синяки под глазами какие.
– Спасибо, Артем Ильич! – Костя схватил куртку, запасливо сунул в карман беляши. Уже собирался выскочить на улицу, но, вспомнив что-то, хлопнул себя по лбу и спросил:
– В журнал вы сами запишете?
– Да, – кивнул Чернышов. – Езжай уж. Спокойной ночи.
– Споко… в смысле – удачной охоты! – широко улыбнулся Костя и выскочил из машины.
Савва подтащил к пультам легкий пластиковый стульчик, осторожно уселся. Стульчик крякнул, но выдержал.
Два больших черно-белых монитора показывали одну и ту же картинку – просторную комнату с низким потолком и голыми бетонными стенами. Дом строили в конце шестидесятых, угроза атомной войны заставила архитекторов заложить в проект подвальные бомбоубежища. Большие, многокомнатные, способные вместить весь подъезд. Потом перегородки сломали, обновили вентиляцию – и бомбоубежища превратились во вполне прибыльный кусочек нежилого арендного фонда.
Первый экран охватывал всю комнату. В поле зрения попадал и высокий стеллаж, забитый музыкальной техникой – микрофонными стойками, колонками, микшерскими пультами – и стоящий на небольшом возвышении здоровенный пластиковый стол с металлической окантовкой. Абсолютно пустой и чистый, если не считать пять-шесть нечитаемых с такого расстояния надписей, явно выцарапанных ножом.
Второй монитор, мелкозернистый, с солидным разрешением, показывал только центр комнаты и край стола. Зато при большом увеличении можно было различить покрывающие пол странные символы, целые надписи и даже отдельные буквы. Многие из них оказались затерты или смазаны, зато некоторые выглядели совсем новыми.
– Любуешься? – спросил Чернышов. – Вот это и есть темпл.
– Сатанинский храм? Надо же…
Даниил вздрогнул, но промолчал.
– Он самый, – Артем подкрутил настройку, изображение стало резче. – Видишь, что на полу нарисовано?
Действительно, теперь и Савва и Даниил разглядели переплетенные жирные полосы, составляющие семиконечную звезду – знак Бафомета.
Инок перекрестился.
– Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, защити меня от нечистого…
– Обе камеры под потолком, – объяснил Чернышов, – одна с переменным объективом, вторая – с фиксированным. Микрофон тоже есть, но он пока отключен, чтоб батареи меньше сажать.
– И откуда такое счастье? В смысле – камера? – спросил Савва.
Артем усмехнулся.
– Бомжи помогли. В соседнем подъезде такой же подвал есть, пустой, там они и обосновались – теплотрасса рядом, вода, лампочка светит. Что еще надо? А потом то ли им сготовить чего-то понадобилось, то ли дружку отомстить… Короче, случился в подвале пожар. Дымило хорошо, народ из квартир в неглиже повыскакивал. Пожарные приехали быстро, затушили тоже быстро, но один бомж в дыму таки задохнулся. Ну а жильцы стали в управу писать: закройте подвал, разгоните бомжей и так далее. Пустующие помещения закрыли: замок, штамп, подпись – все как положено, но оказалось, что в пяти подъездах из четырнадцати подвалы сданы в аренду. Решили установить сигнализацию. Ну а мы под это дело послали с пожарным инспектором спецов из техотдела. И в одном конкретном подвале вместо сигнализации теперь камеры стоят. Кстати, когда их монтировали, комната выглядела вполне прилично – ковролин на полу, инструменты подключены, пульт, колонки. Честная музыкальная студия.
– Ну хорошо, запись у нас будет, – сказал Савва. – Но ты же сам говорил: без санкции съемка незаконна. Мы не сможем ее использовать на суде.
Артем похлопал себя по карману:
– Санкцию прокурора я получил еще неделю назад. А в понедельник пришло благословение из Патриархии. Не волнуйся – все официально. Комар носа не подточит.
– Тогда и обыскать надо было!
– На обыск никто санкцию не даст. Не того полета… О-па! А вот и наши друзья!
В поле зрения камеры появились два человека. Вполне обычные парни с длинными волосами и в джинсовых костюмах. На спинах – оскаленные морды, название какой-то группы, написанное готическим шрифтом. Может быть, действительно музыканты.
Только вот вместо того, чтобы расставлять и подключать инструменты, они первым делом достали из стеллажа плотное белое покрывало и застелили им стол. Потом первый «музыкант» достал из кармана пузырек или бутылочку с темной жидкостью…
– Кровь! – убежденно сказал Савва.
…окунул в нее кисточку и принялся разрисовывать края покрывала какими-то знаками. Второй извлек из того же стеллажа раскладной алюминиевый столец, установил его на возвышении.