– Бобби позорные! – всхлипнул Степлтон и, неожиданно вскочив, стремительно бросился в сторону трясины, разбрасывая во все стороны грязь.
– Стоя-ать! Буду стрелять! – запоздало крикнул вслед беглецу Ларин и, виновато взглянув на друзей, опустил револьвер. – Не могу в спину…
– Взять его! – Дукалис попытался подключить к погоне сэра Лерсона, но в ответ услышал возмущенно-обиженное: “Ru-u-uff” [Здесь: ты что, совсем сдурел? Да чтобы я, по доброй воле, полез в трясину за этим идиотом… Что я – козел какой-то? Мне что, жить надоело? (англ. собач.)].
Тем временем бандит все дальше и дальше уходил по болоту, перепрыгивая с кочки на кочку. В какой-то момент зыбкая почва ушла у него из под ног, и он по пояс провалился в трясину. Беглец попытался хвататься за траву, но та выдергивалась из хлипкой почвы и обжигающе резала ладони. Тогда Степлтон начал кричать, безуспешно призывая на помощь. Рогов бросился спасать тонущего, но, не добежав, сам провалился в болото и был извлечен оттуда только благодаря самоотверженному сэру Лерсону, вцепившемуся в воротник Васиного пиджака.
Степлтон же, в последний раз булькнув: “Помогите!” – исчез в трясине.
Майор Чердынцев сидел в своей каморке, прихлебывал утренний чай и смотрел телевизор.
Выпуск питерских новостей был посвящен демонстрации прокоммунистически настроенных граждан, прошедшей накануне вечером в Василеостровском районе.
Сначала минут пять показывали колонны митингующих, целенаправленно бредущих по Большому проспекту к памятнику Ленину, что стоит напротив здания бывшего райкома комсомола, потом дали организатору мероприятия сказать пару слов в микрофон и на середине недосказанной фразы микрофон убрали, затем опять камера заскользила по лицам собравшихся – медленно, под большим углом, чтобы зритель не понял, сколько на самом деле народу собралось на очередной “марш трудящихся”. Корреспондент взахлеб вещал о двух тысячах демонстрантов, но, по оценке Чердынцева, их было человек сто.
Репортаж закончился фразой ведущего, способной согреть душу любого мало-мальски здравомыслящего человека с минимальным чувством юмора:
– И вот, когда демонстрация завершилась, на проспекте остались только милиция и мусороуборочные машины…
В окошечко дежурки просунулась голова дознавателя Гекова.
– Что у нас сегодня? – спросил Геков и обвел мутным взглядом стены каморки.
– Продолжаем работать над вчерашней мокрухой, – спокойно ответил Чердынцев, не имевший никакого касательства к оперативной работе и которому была по барабану любая раскрываемость. – Скоро Мухомор явится и определит вам фронт работ.
– Хочешь, историю расскажу. Смешную, – пообещал Геков.
– Ладно, – согласился Чердынцев.
– У меня сын в детский садик ходит, в подготовительную группу. Ну, вот, вчера у них спрашивали, кто из родителей может помочь садику. Отремонтировать там, покрасить, денег дать, – объяснил дознаватель. – Ну, один киндер сказал, что папа у него сантехник, может трубы поменять, другой – что штукатур, может стенку подремонтировать, третий – что водитель грузовика, может что-нибудь привезти… Мой подумал и говорит: “А мой папа может повара в тюрьму посадить”. Во как! Растет смена, растет… Ну, ладно, я пойду.
За спиной дознавателя грохнула входная дверь, и в РУВД ввалился подполковник Петренко, отряхивающий снег с шапки.
– Все, приплыли. – Дукалис обреченно опустился на камень. – Теперь нам крышка. Мориарти мертв, его подручный тоже. Обратной дороги нет. – Оперативник горестно застонал.
Сэр Лерсон, глубоко сочувствуя его горю, поднял морду вверх и завыл, предоставив жителям близлежащих “холлов” и “хаузов” пищу для новых пересудов о болотном дьяволе. Пригорюнились и остальные джентльмены.
Вдруг Ларин хлопнул себя рукой по лбу:
– Ну-ка, Вася, расскажи-ка еще разок, как тебя сюда занесло. Кажется, у меня есть одна идея.
Рогов недоуменно пожал плечами:
– Чего тут еще говорить? Никуда меня не занесло, а охранник этот гадский привез. И оставил на съедение козлу. А сам, вражина, удрал.
– Вот! – Андрей чуть не захлопал в ладоши. – Вот он – выход! Толян, давай, вспоминай, как мы с этим Робертом Дьерком водку пили!
– А фигли тут вспоминать? – недовольно отозвался Дукалис. – Как обычно, из горлышка, только закуски сначала не было.
– Нет, я не о том, – досадливо махнул рукой Ларин. – Ты помнишь, что Дьерк говорил о своей работе? Во-первых, он уверял, что живет у машины и никуда не может отлучаться. Так? – Дукалис кивнул. – Говорил, что он – простой сторож. Так? – Толян кивнул еще раз, явно не понимая, куда клонит товарищ. – А тогда, спрашивается, какого хрена он поперся с Васей аж в Девоншир? Лапшу он нам на уши вешал, вот что! Дьерк этот не просто сторож! И никакой он не бомж. Бомжу бы не то что сложную технику, ему бы пустой сортир охранять не доверили! А с учетом того, что Роб этот проболтался, что он инженер… В общем, думай, Толян, думай!
– А что тут думать? – вскочил на ноги обрадованный Дукалис. – Надо ехать, брать подонка. Кто, кроме него, мог навести на наш след Мориарти? Кто завел Васю точнехонько к козлу Степлтону? Я уверен, что и машину он починил!
– И, думаю, правильно уверен, – поддержал друга Ларин, – иначе какого рожна было нас убирать в эту Тмутаракань? Только для того, чтобы мы не засветили канал транспортировки. Причем, именно действующий канал! Послушайте, Холмс, мы должны срочно ехать в Лондон.
Великому сыщику хватило такта не задавать никаких вопросов, он лишь кивнул головой:
– Поехали!
И широко зашагал в сторону дороги, ведущей к вокзалу.
Летучка в кабинете Мухомора проходила в полном соответствии с давно установившимися традициями.
Разве что в это утро народу было совсем немного.
Петренко начал совещание с краткой информации для внутреннего пользования.
– Волков и Чуков в больнице с обморожением. Казанцев дома, прислал записку от родителей. Безродный задержан охраной Большого Дома. При попытке проникнуть во внутренний двор здания Управления ФСБ. Сидит у них в изоляторе. Говорят, сознался в том, что работает на китайскую разведку. У Мартышкина нервный срыв. Сейчас в Скворцова-Степанова [Самая известная психиатрическая больница в Санкт-Петербурге]. Ларина, Дукалиса и Рогова я что-то тоже не вижу. Кто-нибудь может мне объяснить, что происходит?!
Подчиненные тактично промолчали.
Ничего из ряда вон выходящего в происшедшем они не видели. Всякое бывает. На то она и работа.
– Теперь о вчерашнем двойном убийстве. – Петренко нацепил на нос очки и взял лежащую перед ним справку. – Согласно распоряжению второго заместителя начальника ГУВД от седьмого декабря этого года, третий и четвертый ряды лотков рынка относятся к территории соседнего райотдела. Так что, майор Соловец, передавайте все бумаги Совкову, и пусть он сам с ними возится. И не скалься! – Мухомор строго посмотрел на расплывшегося в улыбке начальника “убойного” отдела. – У тебя за месяц четыре “глухаря”. С ними-то что делать будешь?
– Справимся, Николай Александрович! – Майор потер слипающиеся глаза. – Уже есть наметки.
– Смотри у меня! – Подполковник по-отечески погрозил Соловцу пальцем. – Не вздумай в “самоубийства” переводить. Мне того случая, с трупом без головы и топором в спине, хватило.
Глава “убойщиков” приложил руку к сердцу и закивал.
– Все, – подытожил Петренко. – Идите на рабочие места и приступайте… Да, Соловец! Выпусти потерпевших из клетки, сними объяснения и гони в шею. Но чтоб все было грамотно.
– Ясно, Николай Александрович, – Майор поднялся. – Типа сами в “обезьянник” залезли?
– Вроде того. – Мухомор вялым взмахом руки распустил подчиненных.
Для Роберта Уильяма Дьерка визит оперативников в сопровождении сыщика оказался явно неожиданным.
При виде этих джентльменов у бедного инженера даже случился острый приступ медвежьей болезни, отчего заветная хибара наполнилась страшной вонью. Правда, благодаря приступу Дьерк счастливо избежал близкого знакомства с сэром Лерсоном, который сначала плотоядно хрюкнул, посматривая на задницу охранника, но, поведя носом, потерял всякий аппетит и благоразумно отступил назад.
– Только не по голове, господа! – умолял приспешник Мориарти, ожидая скорой и безжалостной расправы за свою подлость. – По голове нельзя – гадить буду!
– Ты уже и так нагадил сверх всякой меры, – оборвал его причитания Ларин. – Но если ты, козел, сейчас же не отправишь нас обратно, то тебе никакой имодиум не поможет. Вкупе с элениумом и виагрой. Считаю до трех, два уже было.
Насмерть перепуганный инженер суетливо закивал головой и распахнул дверцу транспортера.
– Не волнуйтесь, господа! Все будет в лучшем виде! Счастливого пути!
– Это вы не волнуйтесь, Дьерк. – В голосе Шерлока Холмса прозвучал металл. – Джентльмены уезжают, а мы с сэром Лерсоном остаемся, и, видит Бог, если вы вздумаете выкинуть какую-нибудь пакость, вас уже ничто не спасет.
– Нет-нет! Никаких пакостей! – еще сильнее затрясся Роберт Уильям. – Все будет в лучшем виде. Нажмите, пожалуйста, красную кнопочку.
Друзья тепло попрощались с великим сыщиком.
– Приезжайте к нам еще, джентльмены, – любезно предложил Холмс оперативникам, – а то Уотсон вконец меня замучает вопросами о наших последних приключениях.
– Нет уж, лучше вы к нам, – ответил за всех Дукалис, физиономию которого уже полностью обслюнявил расчувствовавшийся сэр Лерсон, не желавший расставаться со своим новым другом.
– А закусывать чем будем? – спросил Плахов, когда группа “убойщиков” в количестве двух человек и примкнувшие к ним дознаватели Чук и Удодов собрались в кабинете у Соловца, дабы отметить окончание рабочего дня.
– Курятиной, – ответил майор, ковыряющий лезвием ножа пластмассовую крышку на бутылке водки “Сыдорчук”.
Старлей покрутил головой, заметил лежащее на столе нечто, завернутое в промасленную бумагу, и рядом картонную упаковку с яркими надписями: “Христос воскрес!” и “Яйцо крупное. 10 шт. Дай Бог каждому!” – и успокоился.
– Ну, за нас! – Соловец щедро разлил каждому и поднял свой стакан. – И за скорое возвращение Андрюхи, Васи и Толика!
– А курятина где? – обеспокоился Плахов. Удодов протянул старшему лейтенанту тлеющую “беломорину”:
– На, братишка, покури…
Эпилог
– Стоя-ать! Буду стрелять! – запоздало крикнул вслед беглецу Ларин и, виновато взглянув на друзей, опустил револьвер. – Не могу в спину…
– Взять его! – Дукалис попытался подключить к погоне сэра Лерсона, но в ответ услышал возмущенно-обиженное: “Ru-u-uff” [Здесь: ты что, совсем сдурел? Да чтобы я, по доброй воле, полез в трясину за этим идиотом… Что я – козел какой-то? Мне что, жить надоело? (англ. собач.)].
Тем временем бандит все дальше и дальше уходил по болоту, перепрыгивая с кочки на кочку. В какой-то момент зыбкая почва ушла у него из под ног, и он по пояс провалился в трясину. Беглец попытался хвататься за траву, но та выдергивалась из хлипкой почвы и обжигающе резала ладони. Тогда Степлтон начал кричать, безуспешно призывая на помощь. Рогов бросился спасать тонущего, но, не добежав, сам провалился в болото и был извлечен оттуда только благодаря самоотверженному сэру Лерсону, вцепившемуся в воротник Васиного пиджака.
Степлтон же, в последний раз булькнув: “Помогите!” – исчез в трясине.
* * *
Майор Чердынцев сидел в своей каморке, прихлебывал утренний чай и смотрел телевизор.
Выпуск питерских новостей был посвящен демонстрации прокоммунистически настроенных граждан, прошедшей накануне вечером в Василеостровском районе.
Сначала минут пять показывали колонны митингующих, целенаправленно бредущих по Большому проспекту к памятнику Ленину, что стоит напротив здания бывшего райкома комсомола, потом дали организатору мероприятия сказать пару слов в микрофон и на середине недосказанной фразы микрофон убрали, затем опять камера заскользила по лицам собравшихся – медленно, под большим углом, чтобы зритель не понял, сколько на самом деле народу собралось на очередной “марш трудящихся”. Корреспондент взахлеб вещал о двух тысячах демонстрантов, но, по оценке Чердынцева, их было человек сто.
Репортаж закончился фразой ведущего, способной согреть душу любого мало-мальски здравомыслящего человека с минимальным чувством юмора:
– И вот, когда демонстрация завершилась, на проспекте остались только милиция и мусороуборочные машины…
В окошечко дежурки просунулась голова дознавателя Гекова.
– Что у нас сегодня? – спросил Геков и обвел мутным взглядом стены каморки.
– Продолжаем работать над вчерашней мокрухой, – спокойно ответил Чердынцев, не имевший никакого касательства к оперативной работе и которому была по барабану любая раскрываемость. – Скоро Мухомор явится и определит вам фронт работ.
– Хочешь, историю расскажу. Смешную, – пообещал Геков.
– Ладно, – согласился Чердынцев.
– У меня сын в детский садик ходит, в подготовительную группу. Ну, вот, вчера у них спрашивали, кто из родителей может помочь садику. Отремонтировать там, покрасить, денег дать, – объяснил дознаватель. – Ну, один киндер сказал, что папа у него сантехник, может трубы поменять, другой – что штукатур, может стенку подремонтировать, третий – что водитель грузовика, может что-нибудь привезти… Мой подумал и говорит: “А мой папа может повара в тюрьму посадить”. Во как! Растет смена, растет… Ну, ладно, я пойду.
За спиной дознавателя грохнула входная дверь, и в РУВД ввалился подполковник Петренко, отряхивающий снег с шапки.
* * *
– Все, приплыли. – Дукалис обреченно опустился на камень. – Теперь нам крышка. Мориарти мертв, его подручный тоже. Обратной дороги нет. – Оперативник горестно застонал.
Сэр Лерсон, глубоко сочувствуя его горю, поднял морду вверх и завыл, предоставив жителям близлежащих “холлов” и “хаузов” пищу для новых пересудов о болотном дьяволе. Пригорюнились и остальные джентльмены.
Вдруг Ларин хлопнул себя рукой по лбу:
– Ну-ка, Вася, расскажи-ка еще разок, как тебя сюда занесло. Кажется, у меня есть одна идея.
Рогов недоуменно пожал плечами:
– Чего тут еще говорить? Никуда меня не занесло, а охранник этот гадский привез. И оставил на съедение козлу. А сам, вражина, удрал.
– Вот! – Андрей чуть не захлопал в ладоши. – Вот он – выход! Толян, давай, вспоминай, как мы с этим Робертом Дьерком водку пили!
– А фигли тут вспоминать? – недовольно отозвался Дукалис. – Как обычно, из горлышка, только закуски сначала не было.
– Нет, я не о том, – досадливо махнул рукой Ларин. – Ты помнишь, что Дьерк говорил о своей работе? Во-первых, он уверял, что живет у машины и никуда не может отлучаться. Так? – Дукалис кивнул. – Говорил, что он – простой сторож. Так? – Толян кивнул еще раз, явно не понимая, куда клонит товарищ. – А тогда, спрашивается, какого хрена он поперся с Васей аж в Девоншир? Лапшу он нам на уши вешал, вот что! Дьерк этот не просто сторож! И никакой он не бомж. Бомжу бы не то что сложную технику, ему бы пустой сортир охранять не доверили! А с учетом того, что Роб этот проболтался, что он инженер… В общем, думай, Толян, думай!
– А что тут думать? – вскочил на ноги обрадованный Дукалис. – Надо ехать, брать подонка. Кто, кроме него, мог навести на наш след Мориарти? Кто завел Васю точнехонько к козлу Степлтону? Я уверен, что и машину он починил!
– И, думаю, правильно уверен, – поддержал друга Ларин, – иначе какого рожна было нас убирать в эту Тмутаракань? Только для того, чтобы мы не засветили канал транспортировки. Причем, именно действующий канал! Послушайте, Холмс, мы должны срочно ехать в Лондон.
Великому сыщику хватило такта не задавать никаких вопросов, он лишь кивнул головой:
– Поехали!
И широко зашагал в сторону дороги, ведущей к вокзалу.
* * *
Летучка в кабинете Мухомора проходила в полном соответствии с давно установившимися традициями.
Разве что в это утро народу было совсем немного.
Петренко начал совещание с краткой информации для внутреннего пользования.
– Волков и Чуков в больнице с обморожением. Казанцев дома, прислал записку от родителей. Безродный задержан охраной Большого Дома. При попытке проникнуть во внутренний двор здания Управления ФСБ. Сидит у них в изоляторе. Говорят, сознался в том, что работает на китайскую разведку. У Мартышкина нервный срыв. Сейчас в Скворцова-Степанова [Самая известная психиатрическая больница в Санкт-Петербурге]. Ларина, Дукалиса и Рогова я что-то тоже не вижу. Кто-нибудь может мне объяснить, что происходит?!
Подчиненные тактично промолчали.
Ничего из ряда вон выходящего в происшедшем они не видели. Всякое бывает. На то она и работа.
– Теперь о вчерашнем двойном убийстве. – Петренко нацепил на нос очки и взял лежащую перед ним справку. – Согласно распоряжению второго заместителя начальника ГУВД от седьмого декабря этого года, третий и четвертый ряды лотков рынка относятся к территории соседнего райотдела. Так что, майор Соловец, передавайте все бумаги Совкову, и пусть он сам с ними возится. И не скалься! – Мухомор строго посмотрел на расплывшегося в улыбке начальника “убойного” отдела. – У тебя за месяц четыре “глухаря”. С ними-то что делать будешь?
– Справимся, Николай Александрович! – Майор потер слипающиеся глаза. – Уже есть наметки.
– Смотри у меня! – Подполковник по-отечески погрозил Соловцу пальцем. – Не вздумай в “самоубийства” переводить. Мне того случая, с трупом без головы и топором в спине, хватило.
Глава “убойщиков” приложил руку к сердцу и закивал.
– Все, – подытожил Петренко. – Идите на рабочие места и приступайте… Да, Соловец! Выпусти потерпевших из клетки, сними объяснения и гони в шею. Но чтоб все было грамотно.
– Ясно, Николай Александрович, – Майор поднялся. – Типа сами в “обезьянник” залезли?
– Вроде того. – Мухомор вялым взмахом руки распустил подчиненных.
* * *
Для Роберта Уильяма Дьерка визит оперативников в сопровождении сыщика оказался явно неожиданным.
При виде этих джентльменов у бедного инженера даже случился острый приступ медвежьей болезни, отчего заветная хибара наполнилась страшной вонью. Правда, благодаря приступу Дьерк счастливо избежал близкого знакомства с сэром Лерсоном, который сначала плотоядно хрюкнул, посматривая на задницу охранника, но, поведя носом, потерял всякий аппетит и благоразумно отступил назад.
– Только не по голове, господа! – умолял приспешник Мориарти, ожидая скорой и безжалостной расправы за свою подлость. – По голове нельзя – гадить буду!
– Ты уже и так нагадил сверх всякой меры, – оборвал его причитания Ларин. – Но если ты, козел, сейчас же не отправишь нас обратно, то тебе никакой имодиум не поможет. Вкупе с элениумом и виагрой. Считаю до трех, два уже было.
Насмерть перепуганный инженер суетливо закивал головой и распахнул дверцу транспортера.
– Не волнуйтесь, господа! Все будет в лучшем виде! Счастливого пути!
– Это вы не волнуйтесь, Дьерк. – В голосе Шерлока Холмса прозвучал металл. – Джентльмены уезжают, а мы с сэром Лерсоном остаемся, и, видит Бог, если вы вздумаете выкинуть какую-нибудь пакость, вас уже ничто не спасет.
– Нет-нет! Никаких пакостей! – еще сильнее затрясся Роберт Уильям. – Все будет в лучшем виде. Нажмите, пожалуйста, красную кнопочку.
Друзья тепло попрощались с великим сыщиком.
– Приезжайте к нам еще, джентльмены, – любезно предложил Холмс оперативникам, – а то Уотсон вконец меня замучает вопросами о наших последних приключениях.
– Нет уж, лучше вы к нам, – ответил за всех Дукалис, физиономию которого уже полностью обслюнявил расчувствовавшийся сэр Лерсон, не желавший расставаться со своим новым другом.
* * *
– А закусывать чем будем? – спросил Плахов, когда группа “убойщиков” в количестве двух человек и примкнувшие к ним дознаватели Чук и Удодов собрались в кабинете у Соловца, дабы отметить окончание рабочего дня.
– Курятиной, – ответил майор, ковыряющий лезвием ножа пластмассовую крышку на бутылке водки “Сыдорчук”.
Старлей покрутил головой, заметил лежащее на столе нечто, завернутое в промасленную бумагу, и рядом картонную упаковку с яркими надписями: “Христос воскрес!” и “Яйцо крупное. 10 шт. Дай Бог каждому!” – и успокоился.
– Ну, за нас! – Соловец щедро разлил каждому и поднял свой стакан. – И за скорое возвращение Андрюхи, Васи и Толика!
– А курятина где? – обеспокоился Плахов. Удодов протянул старшему лейтенанту тлеющую “беломорину”:
– На, братишка, покури…
Эпилог
– Давай, давай потихонечку! Да поднимай же его, о донна Роза! – хрипел Дукалис, с трудом удерживая за один угол громоздкий шкаф с приборами.
– Погоди, щас перехвачу. Уф, тяжелая зараза! – Вася Рогов пытался поудобнее взяться за другой угол шкафа и был бы наверняка раздавлен, если бы не своевременная поддержка Ларина, подставившего плечо под заваливающуюся на товарища аппаратуру.
– Слушай, а что мы дежурному скажем? – поинтересовался Рогов у товарищей, когда шкаф с грехом пополам все-таки был извлечен на улицу из подвала.
– Что, что! Вещдоков, что ли, не видел? – сплюнул Дукалис. – Нет, ребята, без транспорта мы эту хреновину в контору не доволочем. Послушай, Андрюха, давай, хлебнем чего-нибудь да тормознем тачку.
Опять в разговор вмешался неверующий Василий, рассуждая, зачем, мол, мучиться с аппаратурой, если она вряд ли заработает без специалиста.
– Почему не заработает? – удивился Толян. – Ну, хорошо, Андрюха – доктор по специальности. А мы-то с тобой инженеры или кто? Разобрать сумели, значит и собрать сможем. Думаю, за пару часов с помощью лома и чьей-то любимой мамочки все это хозяйство запустим.
– А мамочка тут при чем? – захлопал ресницами молодой оперативник.
– Исключительно для связки слов, – хохотнул Дукалис. – Идите, ловите машину, а я тут поохраняю…
Минут через сорок после этого разговора к “убойному” отделу подъехал огромный дорожный каток, на капоте которого аккуратно покоились “вещественные доказательства” в виде напичканного приборами шкафа и какой-то странной аппаратуры.
– Погоди, щас перехвачу. Уф, тяжелая зараза! – Вася Рогов пытался поудобнее взяться за другой угол шкафа и был бы наверняка раздавлен, если бы не своевременная поддержка Ларина, подставившего плечо под заваливающуюся на товарища аппаратуру.
– Слушай, а что мы дежурному скажем? – поинтересовался Рогов у товарищей, когда шкаф с грехом пополам все-таки был извлечен на улицу из подвала.
– Что, что! Вещдоков, что ли, не видел? – сплюнул Дукалис. – Нет, ребята, без транспорта мы эту хреновину в контору не доволочем. Послушай, Андрюха, давай, хлебнем чего-нибудь да тормознем тачку.
Опять в разговор вмешался неверующий Василий, рассуждая, зачем, мол, мучиться с аппаратурой, если она вряд ли заработает без специалиста.
– Почему не заработает? – удивился Толян. – Ну, хорошо, Андрюха – доктор по специальности. А мы-то с тобой инженеры или кто? Разобрать сумели, значит и собрать сможем. Думаю, за пару часов с помощью лома и чьей-то любимой мамочки все это хозяйство запустим.
– А мамочка тут при чем? – захлопал ресницами молодой оперативник.
– Исключительно для связки слов, – хохотнул Дукалис. – Идите, ловите машину, а я тут поохраняю…
Минут через сорок после этого разговора к “убойному” отделу подъехал огромный дорожный каток, на капоте которого аккуратно покоились “вещественные доказательства” в виде напичканного приборами шкафа и какой-то странной аппаратуры.