Страница:
крайнего предела. Деньги у организации закончились совершенно, взносы уже
никто не платил, все, что можно было продать из дома, Опанас продал. Ему в
голову даже стали приходить крамольные мысли о том, что под властью Москвы
жилось не в пример лучше, чем отдельно, от русских.
Но сделанного не воротишь. Отвалившаяся от России Украина дрейфовала в
неизвестном направлении. Дорвавшимся до власти коммуно-фашистам было глубоко
наплевать на переживания патриотов и бедность народа.
С приходом в сборную группу террористов жизнь Тытько изменилась
коренным образом. Он стал вдоволь есть, получил хорошую одежду, оружие и по
завершении операции ему было обеща-но целых пятьдесят тысяч американских
долларов -- запредельная сумма для украинского паренька.
Он не знал, что вместо денег должен получить пулю в затылок, как и
большинство его новых товарищей. Побеждающие в политической схватке в первую
очередь избавляются от свидетелей. Ибо соратники вместо того, чтобы
удовлетвориться ролями скромных помощников, начинают требовать различные
блага и выпячивать себя в ущерб первым лицам. Так что всегда проще заранее
уничтожить отработанный материал и не иметь проблем при дележе власти...
Когда Опанас, погруженный в свои мысли о будущей счастливой и богатой
жизни, добрел до середины неосвещенного участка коридора, сбоку что-то
прошуршало, из темноты материализовалась фигура в черном обтягивающем
комбинезоне, мелькнуло что-то продолговатое, и Тытько швырнуло на бетонный
пол. Он только успел почувствовать дикую боль в спине и провалился во мрак.
Террорист негромко бормотал себе под нос, на ходу копаясь в кармане
своей куртки. Влад откинул в сторону плащ, сделал шаг вперед и со всего маху
засадил посохом по спине противника, перетянув того стальной трубой чуть
пониже лопаток. От удара террориста переломило назад, что-то хрустнуло, и
тело с глухим стуком упало навзничь. Изо рта упавшего вырвался легкий сип.
Рокотов знал, как и куда бить, чтобы человек отключился с гарантией.
Удар в район надпочечников приводит к болевому шоку, выбросу воздуха из
легких и спазму гортани. Даже остающийся в сознании человек минуту не сможет
дышать. Соответственно -- позвать на помощь. А при вложенной в удар
достаточной силе заодно перебивается и незащищенный позвоночник.
Так и произошло.
Полый стальной посох раздробил два позвонка, разорвал тонкий слой мышц,
и динамический удар порвал сосуды внутренних органов. Началось ураганное
внутреннее кровотечение.
Владислав прислушался.
Ни звука.
Товарищи оглушенного террориста были слишком далеко, чтобы расслышать
какой-то шум.
"Пока все в норме. -- Биолог ощупал спину лежащего. -- Хана...
Отсвистался, голубок. Тело придется прятать. Хотя зачем? Все равно не
поверят, что он незаметно' сбежал. Труп надо как-то использовать... Пугануть
остальных, например. А что, это мысль! Наворотим побольше бреда, сей метод
всегда хорошо действует. Та-ак, что у нас с оружием? Ага, два "узи" с
глушаками... Даже не просто "узи", а "мини-узи". Подсумок с
магазинами,-- пальцы бы-стро пробежали по торчащим крышкам обойм, -- шесть
штук. Плюс два в стволах. Рожки длинные, на тридцать два патрона. Нож... Он
нам не нужен. Вот и славно..."
Рокотов подхватил плащ, перекинул через плечо безвольное тело и потащил
его к ведущему на следующий этаж пологому пандусу.
Людмила Маслюкова положила телефонную трубку и повернулась к сидящему в
кресле Герменчуку.
-- Что Йозеф говорит?
-- Завтра ждет нас к двенадцати тридцати. На Вальку опять злится...
-- Натворил чего? -- Илья поднял брови.
-- Опоздал на встречу с доктором.
-- Да, с ним это бывает.
Маслюкова открыла дверцу высокого плоского буфета и достала два
хрустальных фужера.
-- Где у тебя штопор? -- поинтересовался Гер-менчук, сдирая пластик с
горлышка бутылки "токайского".
Людмила на несколько секунд задумалась.
-- Штопора нет...
-- Тогда хотя бы шило, -- Илья встряхнул бутылку, -- не хочется пробку
крошить. Иначе крошки вылавливать придется. Или через сито процеживать.
-- Сейчас принесу...
Маслюкова прошла в туалет, покопалась на верхней полке стеллажа и
достала толстое, немного изогнутое портняжное шило с потемневшей от старости
рукояткой. Заодно она потянула за свисающий из-под потолка шнур и наполовину
приоткрыла небольшое окошечко. В квартире стояла жара и вентиляция мест
общего пользования была не лишней.
-- Держи.
Герменчук сноровисто подцепил пробку и разлил по бокалам янтарную
жидкость.
-- Курбалевича надо как-то дисциплинировать, -- Людмила взяла свой
бокал и расслабленно откинулась на спинку дивана.
-- Это пока, -- заявил Герменчук.
-- Да и дальше тоже. На финальном этапе, я думаю, Йозеф оставит его
стеречь аппаратуру... Да, кстати, я Вальку вчера на улице встретила. Только
из парадной вышла, смотрю -- он идет.
-- А что ему здесь надо было?
-- К приятелю какому-то заходил. Сапеге что-то потребовалось, а Валькин
дружок, тот, что компьютерную фирму держит, недалеко отсюда обитает.
-- Ах да! -- кивнул Илья.-- Знаю... Петруха живет в трех домах от тебя.
-- Тоже твой приятель?
-- Ну, не так, чтобы близкий. С ним в основном Валентин общается. Но
дома у Петрухи я бывал, -- Герменчук потянулся и помассировал правое плечо.
-- Валька не проболтается?
-- Что ты! -- усмехнулся Илья.-- Валентин -- нормальный парень. Ну,
чуток безалаберный. Но во всем остальном на него положиться можно. Могила...
Маслюкова отпила вино и поставила бокал на столик.
-- Ты есть не хочешь?
-- Разве что-нибудь легкое, типа бутерброда...
-- Сейчас принесу, -- Людмила встала и тяжелой "гренадерской" походкой
отправилась на кухню.
Герменчук зевнул.
\
Сигизмунд Габонис снял трубку полевого телефона.
-- Мне долго еще Опанаса ждать? Передай ему, что его смена началась
полчаса назад.
Находящийся в пятистах метрах от литовца Василий Шлындиков удивленно
крякнул.
-- Так он давно к тебе пошел!
-- Как давно? -- поинтересовался педантичный Габонис.
-- Да минут сорок уже...
-- И где он?
-- Н-не знаю, -- Шлындиков внезапно ощутил смутную тревогу. -- Пошел
прямо к тебе.
-- Так, -- литовец поднял глаза на стоящих возле него бойцов, -- быстро
прочесать тоннель от кухни до второго блока. Включая все боковые коридоры.
-- Понял, -- недовольно отреагировал старший патрульной смены, мысленно
обматерив Габониса, шарахающегося от каждого шороха и подозревающего измену
в любом боевике. Особенно если боевик славянин.
С Тытько все понятно. Перепил горилки и заснул где-нибудь в укромном
уголке. Придется набить ему морду и пару раз поставить на дополнительные
дежурства.
-- Пошли, -- старший махнул рукой, и отстоявшая двенадцать часов смена
вместо отдыха отправилась на поиски загулявшего Опанаса.
-- От сувенира к сувениру...-- шепотом пропел Владислав, отматывая от
катушки тонкого кабеля десяток метров.
Связанное по рукам и ногам тело убитого террориста лежало рядом у
круглого колодца, уходящего вертикально вниз и заканчивающегося в потолке
основного тоннеля.
На лбу трупа светло-зеленым фосфоресцирующим маркером была крупно
выведена надпись: "Добро пожаловать в ад!". У Рокотова с собой было три
маркера -- зеленый, красный и желтый. По идее их предполагалось использовать
для пометок на стенах коридоров. Но пока в этом не было необходимости.
Буквы на лбу убитого впечатляли.
Влад немного подумал и поставил подпись -- "Капитан Коннор".
Пущай голову поломают, откуда тут взялись американцы или англичане под
предводительством безумного капитана и что им здесь нужно.
Затянув на шее трупа петлю, биолог примотал другой конец кабеля к скобе
возле люка, наклонился в черный колодец и обратился в слух.
Ждать пришлось недолго.
Снизу послышались голоса, и в тоннеле мелькнул луч фонарика.
Рокотов усадил труп на край колодца, в последний раз поправил тому
петлю, проверил, надежно ли связаны его руки и ноги, и, когда голоса
раздались уже непосредственно под отверстием, столкнул тело вниз.
Убитый "солдатиком" скользнул в колодец, пролетел положенное расстояние
и остановился, когда шнур выбрал свободный ход. От резкого рывка порвались
шейные мышцы, позвоночник выдернуло из основания черепа и тело зависло на
растянутой коже.
Террористы отреагировали мгновенно.
Три ствола ударили вертикально вверх. Сквозь колодец прошла сотня пуль
и раскрошила потолок коридора, где за несколько секунд до этого находился
Влад.
Но он в это время уже бежал по боковому тоннелю, прижимая к груди
катушку с кабелем. Ему в голову пришла очередная светлая мысль.
ТЯЖЕЛА И НЕКАЗИСТА ЖИЗНЬ ПРОСТОГО ТЕРРОРИСТА
Габонис не стал пользоваться телефоном.
-- У нас гости, -- Ковальский, Пановны и Петере одновременно
повернулись к проскользнувшему в помещение центра управления стрельбой
литовцу.-- Блокируйте электропитание в шахтах.
Пановны, ни слова не говоря, перекинул несколько тумблеров на пульте и
бросил вопросительный взгляд на Ковальского.
Тот утвердительно кивнул.
-- Рассказывай, -- нахмурился Петере.
-- Один труп. Хохол Тытько, повешен на четвертом уровне. Тело сброшено
в сквозной колодец, -- Сигизмунд присел в свободное кресло напротив
переливающегося зеленым осциллографа, -- на лбу надпись по-английски --
"Добро пожаловать в ад". Оружие пропало.
-- Те двое в туалете? -- Ковальский потер ладонью подбородок.
-- Думаю, тоже их рук дело, -- подтвердил Габонис.-- Имитация
несчастного случая.
-- Почему сейчас они себя обнаружили? -- задумчиво произнес Войцех
Пановны, отдавший десять лет службе в польской разведке и ушедший в отставку
всего год назад. -- Могли бы еще минимум сутки не вылезать.
-- Не знаю, -- Габонис устало покачал головой. -- Вероятно, приступают
к активной фазе операции.
-- Юрис, -- Ковальский хлопнул Петерса по плечу, -- свяжись с людьми
"Каспия" и запроси инструкции.
-- Оговоренное время связи только завтра.
-- Сколько до него?
-- Шестнадцать часов. Канал включается за минуту до контрольного
времени.
-- Матка Боска! -- Ковальский зло оскалился. -- Ладно... Зигги,
отправляй людей на прочесывание третьего, четвертого и пятого уровней. Пусть
стреляют на любой звук. И вот еще что -- наших поставьте к каждой группе.
Чтоб ни шагу в сторону.
-- Ясно, -- Сигизмунд поднялся. -- Отправить группу ко входу?
-- Незачем. Эти все равно уже здесь. Хотя пару человек направь. Пусть
на окрестности посмотрят.
Когда за Габонисом захлопнулась тяжелая бронированная дверь, Ковальский
со всего маху стукнул кулаком по алюминиевой крышке пульта.
-- Успокойся, -- тихо сказал невозмутимый Петере, -- все гладко не
бывает. К шахтам им все равно не пройти.
-- Откуда они здесь?
-- Спроси что-нибудь полегче. Ясно одно -- тот, кто предоставил нам
координаты базы, имел дело не с одним покупателем.
-- "Дикие гуси"1?
-- Не исключено.
-- А зачем?
-- Для перестраховки. А те решили перехватить инициативу.
-- Это бессмысленно...
-- Как сказать. Призовой фонд на две части не делится. Или мы, или
они... -- Петере налил из термоса чаю. -- Они, кстати говоря, могли быть тут
раньше нас и просто ждали удобного момента. Другой вариант -- это группа,
которой поручено нас зачистить.
-- Зачищают после выполнения задания, а не в процессе его, -- проворчал
дотоле молчавший Пановны.
-- Всякое бывает, -- отмахнулся Петере, -- эксцесс исполнителя, к
примеру. У кого-то сдали нервы.
-- Или этот хохол случайно на них нарвался и у них не оставалось
другого выхода, -- предположил Ковальский.
-- Все может быть, -- вздохнул латыш, -- однако это не повод
сворачивать операцию...
Пробежав со своей ношей почти километр, Рокотов остановился посредине
широкого тоннеля и положил катушку кабеля рядом со штабелем неиспользованных
строителями рельсов.
От него требовались быстрота, сила и ловкость.
Влад выбрал трехметровый стальной швеллер и закрепил на нем две
проволочные петли. Забрался на потолок по идущим вдоль стен толстым проводам
и просунул два отрезка кабеля сквозь пустующие проушины. Затем спустился
вниз, привязал кабель к петлям на обрезке рельса, поочередно приподнял
каждый из концов и зафиксировал тросы во вбитых в стены скобах. Получились
гигантские качели с болтающейся в полуметре от пола перекладиной из
стокилограммовой железки. Набросив очередной кусок кабеля по центру
швеллера, биолог забрался на потолок метрах в пяти от качелей, протянул
провод через мощный стальной крюк и, используя одну из стенных скоб в
качестве примитивного блока, подтянул рельс к потолку.
Теперь при обрыве фиксирующего троса трехметровый брусок ржавого железа
полетел бы вниз по пологой дуге.
Рокотов удовлетворенно хмыкнул, присел на корточки в самом начале
узенького бокового коридора, положил руку на туго натянутый кабель и застыл.
Вопреки утверждениям ичкерийских пропагандистов во главе с Мовлади
Удуговым, речам известных боевиков и мнению самого Вагита, жители
захваченного "волками ислама" приграничного дагестанского села не горели
желанием присоединиться к борцам за "чистоту веры". За три дня оккупации
отряд Вагита увеличился всего на одного бойца -- восемнадцатилетнего
даргинца, имевшего стойкое психическое отклонение и раз в полчаса
выкрикивавшего лозунг "Русских расстрелять!". По всей вероятности,
несчастному умалишенному просто нравились перекатывающиеся во фразе три
буквы "р". Сумасшедшего окружили заботой, дали автомат без патронов и без
затвора и поручили необременительный пост возле пустующего амбара. Псих
ответственно подошел к несению караульной службы -- вырыл себе
полнопрофильный окоп, сложил из обломков кирпича, ветоши и листов картона
подобие дота и принялся отгонять от амбара всех без исключения, включая и
новых товарищей. Лишь дважды в день он подпускал к себе худощавого Зию,
таскавшего ему котелок с едой.
Остальные жители деревни никакого энтузиазма не проявляли. На боевиков
смотрели исподлобья, в разговоры предпочитали не вступать и занимались
обычными домашними делами. На предложения Вагита присоединяться к отряду и
идти дальше к Махачкале только отрицательно качали головами и
отворачивались.
Молодой чеченский командир попал в психологический капкан, напрямую
связанный с бытующими среди горных народов традициями
С одной стороны, чтобы не уронить свой авторитет в глазах подчиненных,
он должен был действовать предельно жестоко, вербовать новых бойцов силой,
угрожая в случае неподчинения расправой над родственниками новобранца. С
другой стороны, любой неверный шаг по отношению к аварцу, лакцу, даргинцу
или осетину грозил Вагиту непредсказуемыми последствиями. Родовые отношения
на Кавказе, а особенно -- в сельской местности и в горных деревнях, столь
запутанны, что силовое решение возникшего вопроса почти со стопроцентной
вероятностью оборачивается войной кланов. В многонациональном Дагестане
практически у каждого жителя найдутся родственники по всей республике,
которые в случае гибели своего десятиюродного дяди или брата развернут бойню
против семьи убийцы.
В первый же день, войдя в село, Вагит приказал расстрелять местных
милиционеров -- одного русского и двух братьев-аварцев -- Бексултана и
Камаля Типкоевых. Что и было сделано. Однако в тот же вечер из деревни исчез
подросток, приходившийся Типкоевым племянником. А назавтра уже все в деревне
знали, что главарь боевиков приговорен. Вагит сделал вид, что ему на это
наплевать, но на самом деле испугался до дрожи в коленках. Ибо теперь ему не
будет покоя ни в Дагестане, ни в Чечне, ни в России. Даже если он сумеет
вырваться за границу и осесть где-нибудь в Турции или в Арабских Эмиратах,
рано или поздно один из клана Типкоевых приставит кинжал к его тонкой шейке.
Умереть своей смертью ему не дадут.
Вагит запаниковал. Казавшаяся настоящим мужским делом война с неверными
превратилась в смертельно опасную игру против озлобленных кровников. Молодой
чеченец наконец осознал, что его намеренно втянули в авантюру, подставили и
теперь ему предстоит выпутываться самому. И это поняли почти все члены его
небольшого отряда.
Но сделанного не воротишь...
Спустя три дня после перехода границы с Дагестаном к Вагиту в гости,
сопровождаемый многочисленной охраной, пожаловал Арби Бараев. Шесть черных
джипов "шевроле-субурбан" встали на центральной площади, а четыре пикапа
"мицубиси", в кузовах которых были установлены двенадцатимиллиметровые
пулеметы НСВ "Утес", заняли позиции на окраине.
Вагит принял дорогого гостя в занятом под штаб здании поселковой
администрации. Усадил Бараева на почетное место во главе ковра и лично
поднес остроносому сподвижнику Масхадова чашку свежезаваренного чаю.
На людях Бараев спиртное не употреблял, истово соблюдая нормы
ваххабизма. Он даже публично застрелил одного из своих бойцов, когда у того
в вещах обнаружилась плоская бутылочка с коньяком. Однако в своем
доме-крепости, окруженном пятиметровым забором из розового итальянского
кирпича, Арби частенько напивался до свинского . состояния, компенсируя
таким образом постоянное нервное напряжение. По сути Бараев был алкоголиком.
Но вслух об этом никто не говорил.
-- Я вижу, ты тут обустроился, -- Арби приветственно поднял чашку с
чаем.
-- Ничего сложного, -- подобострастно улыбнулся Вагит.
-- Как сказать... Аллаху угодно любое, даже нетрудное дело, если оно
направлено против неверных, -- Бараев всуе всегда упоминал Бога, не понимая,
что своими речами только позорит ислам и истинных мусульман.
-- Аллах велик, -- с воодушевлением сказал Вагит.
-- И Аллаху приятно, когда кровь проклятых гяуров плещется у его трона,
-- Арби процитировал фразу из ваххабитского методического пособия, изданного
в США многомиллионным тиражом. Тоненькая брошюра содержала две сотни
подобных изречений и активно распространялась среди террористов в Косове,
Чечне, Афганистане и Индии. Причем помимо ваххабитов тиражированием
псевдоисламской книги занимались и миссионеры церкви Свидетелей Иеговы, не
упускавшие своего шанса немного подзаработать. За каждый дошедший до
адресата экземпляр руководство иеговистов получало по два доллара семьдесят
пять центов.
Вагит почтительно промолчал. В грамоте он был не силен и пока еще не
смог прочесть подаренную ему месяц назад брошюру.
-- Евреи в деревне есть? -- как бы между прочим поинтересовался Бараев.
-- Нет, -- грустно ответил Вагит, -- ни одного нет...
Арби недовольно поморщился.
-- Жаль...
-- Жидов надо в городах ловить, -- Вагит устроился поудобнее,
привалившись спиной к свернутому у стены ковру, -- в горах они не водятся.
Насчет иудеев у Бараева был пунктик. Поднаторев на похищениях людей,
Арби вывел для себя простую закономерность -- чем больше брать в заложники
евреев, тем больше денег можно заработать. За родственниками богатых граждан
Израиля развернулась настоящая охота.
И она приносила свои плоды.
Всего за год Бараев увеличил свое личное состояние на семь миллионов
долларов. Для этого ему всего лишь потребовалось казнить одного заложника, а
двоим подросткам, чьи отцы имели на берегах Красного моря процветающие
фирмы, отрезать по пальцу. И доллары потекли рекой. Правда, "Моссад" объявил
награду за его голову, но Арби это мало волновало. Израильские спецслужбы
далеко, а в Чечне он чувствовал себя полновластным хозяином. К тому же
московские друзья, занимавшие высокие посты в Кремле, не дадут в обиду
подельника и вовремя предупредят, если "Моссад" попытается провести острую
акцию.
-- Тебе что-нибудь нужно?
-- Деньги кончаются, -- озабоченно сказал Вагит.
-- Это не проблема, -- Бараев щелкнул пальцами, бросив взгляд на
неподвижно сидящего у входа охранника. -- Насрулла, принеси сюда двадцать
тысяч.
Боец легко поднялся и выскользнул за дверь. Спустя три минуты вернулся
и молча бросил перед Вагитом две перетянутые резинками пачки долларов.
У молодого чеченца загорелись глаза.
-- На первое время хватит, -- покровительственно сказал Арби.
-- Сегодня же ребятам по сотне раздам, -- пообещал Вагит, пряча валюту
за пазуху.
-- Не благодари, -- Бараев величественно махнул рукой, -- надо будет
еще -- скажешь.
Вагит с уважение посмотрел на старшего товарища. Ему было невдомек, что
реальная стоимость выданных ему двадцати тысяч долларов составляла едва ли
десятую часть от проставленной на бумаге суммы.
Ибо доллары были фальшивыми, напечатанными на цветном принтере в одной
из принадлежащих Бараеву подпольных типографий. С наемниками и рядовыми
бойцами никто настоящей полновесной валютой расплачиваться не собирался. Это
относилось и к чеченцам, и к русским, и к прибалтам, и к украинцам, и к
талибам, и к некоторым арабам вкупе с неграми. Все равно большинство из них
никогда не сможет воспользоваться выданными деньгами. Их судьба -- сдохнуть
на поле боя или быть убитыми своими нанимателями в тот момент, когда в них
отпадет нужда. А немногих оставшихся в живых переловят полицейские при
попытках обмена фальшивок. О происхождении денег наемники вынуждены будут
молчать,
чтобы не получить обвинение по дополнительной уголовной статье.
-- Местные как себя ведут? -- спросил Арби.
-- А-а! -- Вагит злобно нахмурился. -- Никак... Помощи от них не
дождешься. Хорошо еще, что в спину не стреляют.
-- Ты оружие у них забрал?
-- Частично.
-- Что значит -- частично?
-- Автоматы и пистолеты, что в ментовке были.
-- А ружья?
-- Ружья не трогал.
-- Зря...
-- Да не будут они дергаться. Тут молодых-то почти нет, одни старики и
дети. Ментов троих замочили -- и все дела.
-- Что мулла местный?
-- Дома заперся, с нашими говорить не хочет...
-- Так, -- Бараев резко встал, -- пойдем... Дом муллы был совсем рядом
с площадью. Когда Бараев, Вагит и сопровождавшие их два десятка боевиков
вошли во двор, старик сидел в тени огромного каштана и перебирал яшмовые
четки.
Арби выступил вперед.
-- Приветствую, уважаемый. Мулла сжал зубы.
-- Я, кажется, поздоровался, -- издевательским .тоном заявил Бараев и
уселся на скамью напротив старика. -- Не к лицу мусульманину нарушать
за-'кон" гостеприимства.
-- А ты разве мусульманин? -- тихо спросил мулла.
-- Разве нет? -- притворно удивился Арби и оглянулся на сопровождающих.
-- Тебе любой подтвердит...
-- Слова твоих шакалов для меня ничто...
-- А ты, я смотрю, излишне смел.
-- Кого мне бояться? Тебя?
-- Не заговаривайся, старик...
-- Зачем пришел? -- мулла отложил четки и вперил тяжелый взгляд в
вытянутое лицо Бараева.
-- Вернуть тебя к истинной вере.
-- Что ты о ней знаешь? -- старик грустно покачал головой. -- Те, кто
усвоил себе зло, которых охватил грех, -- те будут жителями огня, в нем они
будут вечно1...
-- Аллах разберется, кто сражается за веру, а кто только языком
треплет, -- Арби поджал тонкие губы.
-- Кого вводит в заблуждение Бог, для того уже нет вождя. Таких
оставляет Он, и они в своем блуждании ходят как умоисступленные2,
-- мулла вновь процитировал Святое Писание. -- Ты не ведаешь, что сам
творишь и к чему сподвигаешь этих молодых глупцов.
-- Аллаху угодны трупы неверных, -- твердо заявил Бараев.
Старик печально окинул взглядом столпившихся полукругом боевиков и
вздохнул.
1 Коран, глава (2) Корова, ст. 75.
Коран, глава (7) Преграды, ст. 185.
-- Ты пришел не говорить и слушать. Ты пришел только слушать то, что
сам говоришь. Наша беседа бессмысленна. Наступит час и твои глаза будут
открыты. Я буду молиться, чтобы Аллах послал тебе прозрение.
-- Я прозрел тогда, когда начал джихад! -- с пафосом воскликнул
.обозленный Бараев. -- И не тебе меня учить!
-- Ты даже не знаешь разницы между джихадом и газаватом1, --
мулла расправил плечи, -- мне не о чем с тобой разговаривать.
-- Не о чем?! -- окончательно разъярился Арби и обернулся к соратникам.
Те переминались с ноги на ногу и отводили глаза.
Зря он затеял этот разговор и зря пришел в дом к мулле.
Священнослужителя не собьешь с толку трескучими фразами и лозунгами,
почерпнутыми из примитивных брошюрок. Только лицо перед товарищами
потеряешь.
Бараев глухо зарычал и передернул затвор пистолета...
1 Джихад -- дословно "усердие". К газавату (войне про-гив
неверных) не имеет никакого отношения. Псевдомусульмане часто путают эти два
понятия.
Патрульная группа из шестерых террористов появилась в тоннеле тогда,
когда Рокотов уже окончательно потерял терпение. Два с половиной часа он
просидел почти неподвижно, позволяя себе лишь изредка на несколько
сантиметров менять положение тела. I
Террористы шли грамотно. I
Трое впереди, затем одиночка с ручным пулеметом наперевес, за ним в
десятке метров двое. Без света, обозревая пространство сквозь польские
пассивные очки ночного видения "РСО" с углом обзора в сорок градусов.
Но инфракрасная оптика хороша только против стандартного противника, к
коему Влада никак нельзя было отнести. Он учел то обстоятельство, что
террористы попытаются использовать свое преимущество в виде приборов ночного
видения. И поэтому приготовил для них простейший механический капкан, равный
по температуре с окружающей средой и никак не выделяющийся на ее фоне. В
окулярах "РСО" подвешенный к потолку тоннеля рельс выглядел серым наплывом,
составной частью бетонной конструкции.
А скрюченная фигура контрдиверсанта у выступа бокового коридора
никто не платил, все, что можно было продать из дома, Опанас продал. Ему в
голову даже стали приходить крамольные мысли о том, что под властью Москвы
жилось не в пример лучше, чем отдельно, от русских.
Но сделанного не воротишь. Отвалившаяся от России Украина дрейфовала в
неизвестном направлении. Дорвавшимся до власти коммуно-фашистам было глубоко
наплевать на переживания патриотов и бедность народа.
С приходом в сборную группу террористов жизнь Тытько изменилась
коренным образом. Он стал вдоволь есть, получил хорошую одежду, оружие и по
завершении операции ему было обеща-но целых пятьдесят тысяч американских
долларов -- запредельная сумма для украинского паренька.
Он не знал, что вместо денег должен получить пулю в затылок, как и
большинство его новых товарищей. Побеждающие в политической схватке в первую
очередь избавляются от свидетелей. Ибо соратники вместо того, чтобы
удовлетвориться ролями скромных помощников, начинают требовать различные
блага и выпячивать себя в ущерб первым лицам. Так что всегда проще заранее
уничтожить отработанный материал и не иметь проблем при дележе власти...
Когда Опанас, погруженный в свои мысли о будущей счастливой и богатой
жизни, добрел до середины неосвещенного участка коридора, сбоку что-то
прошуршало, из темноты материализовалась фигура в черном обтягивающем
комбинезоне, мелькнуло что-то продолговатое, и Тытько швырнуло на бетонный
пол. Он только успел почувствовать дикую боль в спине и провалился во мрак.
Террорист негромко бормотал себе под нос, на ходу копаясь в кармане
своей куртки. Влад откинул в сторону плащ, сделал шаг вперед и со всего маху
засадил посохом по спине противника, перетянув того стальной трубой чуть
пониже лопаток. От удара террориста переломило назад, что-то хрустнуло, и
тело с глухим стуком упало навзничь. Изо рта упавшего вырвался легкий сип.
Рокотов знал, как и куда бить, чтобы человек отключился с гарантией.
Удар в район надпочечников приводит к болевому шоку, выбросу воздуха из
легких и спазму гортани. Даже остающийся в сознании человек минуту не сможет
дышать. Соответственно -- позвать на помощь. А при вложенной в удар
достаточной силе заодно перебивается и незащищенный позвоночник.
Так и произошло.
Полый стальной посох раздробил два позвонка, разорвал тонкий слой мышц,
и динамический удар порвал сосуды внутренних органов. Началось ураганное
внутреннее кровотечение.
Владислав прислушался.
Ни звука.
Товарищи оглушенного террориста были слишком далеко, чтобы расслышать
какой-то шум.
"Пока все в норме. -- Биолог ощупал спину лежащего. -- Хана...
Отсвистался, голубок. Тело придется прятать. Хотя зачем? Все равно не
поверят, что он незаметно' сбежал. Труп надо как-то использовать... Пугануть
остальных, например. А что, это мысль! Наворотим побольше бреда, сей метод
всегда хорошо действует. Та-ак, что у нас с оружием? Ага, два "узи" с
глушаками... Даже не просто "узи", а "мини-узи". Подсумок с
магазинами,-- пальцы бы-стро пробежали по торчащим крышкам обойм, -- шесть
штук. Плюс два в стволах. Рожки длинные, на тридцать два патрона. Нож... Он
нам не нужен. Вот и славно..."
Рокотов подхватил плащ, перекинул через плечо безвольное тело и потащил
его к ведущему на следующий этаж пологому пандусу.
Людмила Маслюкова положила телефонную трубку и повернулась к сидящему в
кресле Герменчуку.
-- Что Йозеф говорит?
-- Завтра ждет нас к двенадцати тридцати. На Вальку опять злится...
-- Натворил чего? -- Илья поднял брови.
-- Опоздал на встречу с доктором.
-- Да, с ним это бывает.
Маслюкова открыла дверцу высокого плоского буфета и достала два
хрустальных фужера.
-- Где у тебя штопор? -- поинтересовался Гер-менчук, сдирая пластик с
горлышка бутылки "токайского".
Людмила на несколько секунд задумалась.
-- Штопора нет...
-- Тогда хотя бы шило, -- Илья встряхнул бутылку, -- не хочется пробку
крошить. Иначе крошки вылавливать придется. Или через сито процеживать.
-- Сейчас принесу...
Маслюкова прошла в туалет, покопалась на верхней полке стеллажа и
достала толстое, немного изогнутое портняжное шило с потемневшей от старости
рукояткой. Заодно она потянула за свисающий из-под потолка шнур и наполовину
приоткрыла небольшое окошечко. В квартире стояла жара и вентиляция мест
общего пользования была не лишней.
-- Держи.
Герменчук сноровисто подцепил пробку и разлил по бокалам янтарную
жидкость.
-- Курбалевича надо как-то дисциплинировать, -- Людмила взяла свой
бокал и расслабленно откинулась на спинку дивана.
-- Это пока, -- заявил Герменчук.
-- Да и дальше тоже. На финальном этапе, я думаю, Йозеф оставит его
стеречь аппаратуру... Да, кстати, я Вальку вчера на улице встретила. Только
из парадной вышла, смотрю -- он идет.
-- А что ему здесь надо было?
-- К приятелю какому-то заходил. Сапеге что-то потребовалось, а Валькин
дружок, тот, что компьютерную фирму держит, недалеко отсюда обитает.
-- Ах да! -- кивнул Илья.-- Знаю... Петруха живет в трех домах от тебя.
-- Тоже твой приятель?
-- Ну, не так, чтобы близкий. С ним в основном Валентин общается. Но
дома у Петрухи я бывал, -- Герменчук потянулся и помассировал правое плечо.
-- Валька не проболтается?
-- Что ты! -- усмехнулся Илья.-- Валентин -- нормальный парень. Ну,
чуток безалаберный. Но во всем остальном на него положиться можно. Могила...
Маслюкова отпила вино и поставила бокал на столик.
-- Ты есть не хочешь?
-- Разве что-нибудь легкое, типа бутерброда...
-- Сейчас принесу, -- Людмила встала и тяжелой "гренадерской" походкой
отправилась на кухню.
Герменчук зевнул.
\
Сигизмунд Габонис снял трубку полевого телефона.
-- Мне долго еще Опанаса ждать? Передай ему, что его смена началась
полчаса назад.
Находящийся в пятистах метрах от литовца Василий Шлындиков удивленно
крякнул.
-- Так он давно к тебе пошел!
-- Как давно? -- поинтересовался педантичный Габонис.
-- Да минут сорок уже...
-- И где он?
-- Н-не знаю, -- Шлындиков внезапно ощутил смутную тревогу. -- Пошел
прямо к тебе.
-- Так, -- литовец поднял глаза на стоящих возле него бойцов, -- быстро
прочесать тоннель от кухни до второго блока. Включая все боковые коридоры.
-- Понял, -- недовольно отреагировал старший патрульной смены, мысленно
обматерив Габониса, шарахающегося от каждого шороха и подозревающего измену
в любом боевике. Особенно если боевик славянин.
С Тытько все понятно. Перепил горилки и заснул где-нибудь в укромном
уголке. Придется набить ему морду и пару раз поставить на дополнительные
дежурства.
-- Пошли, -- старший махнул рукой, и отстоявшая двенадцать часов смена
вместо отдыха отправилась на поиски загулявшего Опанаса.
-- От сувенира к сувениру...-- шепотом пропел Владислав, отматывая от
катушки тонкого кабеля десяток метров.
Связанное по рукам и ногам тело убитого террориста лежало рядом у
круглого колодца, уходящего вертикально вниз и заканчивающегося в потолке
основного тоннеля.
На лбу трупа светло-зеленым фосфоресцирующим маркером была крупно
выведена надпись: "Добро пожаловать в ад!". У Рокотова с собой было три
маркера -- зеленый, красный и желтый. По идее их предполагалось использовать
для пометок на стенах коридоров. Но пока в этом не было необходимости.
Буквы на лбу убитого впечатляли.
Влад немного подумал и поставил подпись -- "Капитан Коннор".
Пущай голову поломают, откуда тут взялись американцы или англичане под
предводительством безумного капитана и что им здесь нужно.
Затянув на шее трупа петлю, биолог примотал другой конец кабеля к скобе
возле люка, наклонился в черный колодец и обратился в слух.
Ждать пришлось недолго.
Снизу послышались голоса, и в тоннеле мелькнул луч фонарика.
Рокотов усадил труп на край колодца, в последний раз поправил тому
петлю, проверил, надежно ли связаны его руки и ноги, и, когда голоса
раздались уже непосредственно под отверстием, столкнул тело вниз.
Убитый "солдатиком" скользнул в колодец, пролетел положенное расстояние
и остановился, когда шнур выбрал свободный ход. От резкого рывка порвались
шейные мышцы, позвоночник выдернуло из основания черепа и тело зависло на
растянутой коже.
Террористы отреагировали мгновенно.
Три ствола ударили вертикально вверх. Сквозь колодец прошла сотня пуль
и раскрошила потолок коридора, где за несколько секунд до этого находился
Влад.
Но он в это время уже бежал по боковому тоннелю, прижимая к груди
катушку с кабелем. Ему в голову пришла очередная светлая мысль.
ТЯЖЕЛА И НЕКАЗИСТА ЖИЗНЬ ПРОСТОГО ТЕРРОРИСТА
Габонис не стал пользоваться телефоном.
-- У нас гости, -- Ковальский, Пановны и Петере одновременно
повернулись к проскользнувшему в помещение центра управления стрельбой
литовцу.-- Блокируйте электропитание в шахтах.
Пановны, ни слова не говоря, перекинул несколько тумблеров на пульте и
бросил вопросительный взгляд на Ковальского.
Тот утвердительно кивнул.
-- Рассказывай, -- нахмурился Петере.
-- Один труп. Хохол Тытько, повешен на четвертом уровне. Тело сброшено
в сквозной колодец, -- Сигизмунд присел в свободное кресло напротив
переливающегося зеленым осциллографа, -- на лбу надпись по-английски --
"Добро пожаловать в ад". Оружие пропало.
-- Те двое в туалете? -- Ковальский потер ладонью подбородок.
-- Думаю, тоже их рук дело, -- подтвердил Габонис.-- Имитация
несчастного случая.
-- Почему сейчас они себя обнаружили? -- задумчиво произнес Войцех
Пановны, отдавший десять лет службе в польской разведке и ушедший в отставку
всего год назад. -- Могли бы еще минимум сутки не вылезать.
-- Не знаю, -- Габонис устало покачал головой. -- Вероятно, приступают
к активной фазе операции.
-- Юрис, -- Ковальский хлопнул Петерса по плечу, -- свяжись с людьми
"Каспия" и запроси инструкции.
-- Оговоренное время связи только завтра.
-- Сколько до него?
-- Шестнадцать часов. Канал включается за минуту до контрольного
времени.
-- Матка Боска! -- Ковальский зло оскалился. -- Ладно... Зигги,
отправляй людей на прочесывание третьего, четвертого и пятого уровней. Пусть
стреляют на любой звук. И вот еще что -- наших поставьте к каждой группе.
Чтоб ни шагу в сторону.
-- Ясно, -- Сигизмунд поднялся. -- Отправить группу ко входу?
-- Незачем. Эти все равно уже здесь. Хотя пару человек направь. Пусть
на окрестности посмотрят.
Когда за Габонисом захлопнулась тяжелая бронированная дверь, Ковальский
со всего маху стукнул кулаком по алюминиевой крышке пульта.
-- Успокойся, -- тихо сказал невозмутимый Петере, -- все гладко не
бывает. К шахтам им все равно не пройти.
-- Откуда они здесь?
-- Спроси что-нибудь полегче. Ясно одно -- тот, кто предоставил нам
координаты базы, имел дело не с одним покупателем.
-- "Дикие гуси"1?
-- Не исключено.
-- А зачем?
-- Для перестраховки. А те решили перехватить инициативу.
-- Это бессмысленно...
-- Как сказать. Призовой фонд на две части не делится. Или мы, или
они... -- Петере налил из термоса чаю. -- Они, кстати говоря, могли быть тут
раньше нас и просто ждали удобного момента. Другой вариант -- это группа,
которой поручено нас зачистить.
-- Зачищают после выполнения задания, а не в процессе его, -- проворчал
дотоле молчавший Пановны.
-- Всякое бывает, -- отмахнулся Петере, -- эксцесс исполнителя, к
примеру. У кого-то сдали нервы.
-- Или этот хохол случайно на них нарвался и у них не оставалось
другого выхода, -- предположил Ковальский.
-- Все может быть, -- вздохнул латыш, -- однако это не повод
сворачивать операцию...
Пробежав со своей ношей почти километр, Рокотов остановился посредине
широкого тоннеля и положил катушку кабеля рядом со штабелем неиспользованных
строителями рельсов.
От него требовались быстрота, сила и ловкость.
Влад выбрал трехметровый стальной швеллер и закрепил на нем две
проволочные петли. Забрался на потолок по идущим вдоль стен толстым проводам
и просунул два отрезка кабеля сквозь пустующие проушины. Затем спустился
вниз, привязал кабель к петлям на обрезке рельса, поочередно приподнял
каждый из концов и зафиксировал тросы во вбитых в стены скобах. Получились
гигантские качели с болтающейся в полуметре от пола перекладиной из
стокилограммовой железки. Набросив очередной кусок кабеля по центру
швеллера, биолог забрался на потолок метрах в пяти от качелей, протянул
провод через мощный стальной крюк и, используя одну из стенных скоб в
качестве примитивного блока, подтянул рельс к потолку.
Теперь при обрыве фиксирующего троса трехметровый брусок ржавого железа
полетел бы вниз по пологой дуге.
Рокотов удовлетворенно хмыкнул, присел на корточки в самом начале
узенького бокового коридора, положил руку на туго натянутый кабель и застыл.
Вопреки утверждениям ичкерийских пропагандистов во главе с Мовлади
Удуговым, речам известных боевиков и мнению самого Вагита, жители
захваченного "волками ислама" приграничного дагестанского села не горели
желанием присоединиться к борцам за "чистоту веры". За три дня оккупации
отряд Вагита увеличился всего на одного бойца -- восемнадцатилетнего
даргинца, имевшего стойкое психическое отклонение и раз в полчаса
выкрикивавшего лозунг "Русских расстрелять!". По всей вероятности,
несчастному умалишенному просто нравились перекатывающиеся во фразе три
буквы "р". Сумасшедшего окружили заботой, дали автомат без патронов и без
затвора и поручили необременительный пост возле пустующего амбара. Псих
ответственно подошел к несению караульной службы -- вырыл себе
полнопрофильный окоп, сложил из обломков кирпича, ветоши и листов картона
подобие дота и принялся отгонять от амбара всех без исключения, включая и
новых товарищей. Лишь дважды в день он подпускал к себе худощавого Зию,
таскавшего ему котелок с едой.
Остальные жители деревни никакого энтузиазма не проявляли. На боевиков
смотрели исподлобья, в разговоры предпочитали не вступать и занимались
обычными домашними делами. На предложения Вагита присоединяться к отряду и
идти дальше к Махачкале только отрицательно качали головами и
отворачивались.
Молодой чеченский командир попал в психологический капкан, напрямую
связанный с бытующими среди горных народов традициями
С одной стороны, чтобы не уронить свой авторитет в глазах подчиненных,
он должен был действовать предельно жестоко, вербовать новых бойцов силой,
угрожая в случае неподчинения расправой над родственниками новобранца. С
другой стороны, любой неверный шаг по отношению к аварцу, лакцу, даргинцу
или осетину грозил Вагиту непредсказуемыми последствиями. Родовые отношения
на Кавказе, а особенно -- в сельской местности и в горных деревнях, столь
запутанны, что силовое решение возникшего вопроса почти со стопроцентной
вероятностью оборачивается войной кланов. В многонациональном Дагестане
практически у каждого жителя найдутся родственники по всей республике,
которые в случае гибели своего десятиюродного дяди или брата развернут бойню
против семьи убийцы.
В первый же день, войдя в село, Вагит приказал расстрелять местных
милиционеров -- одного русского и двух братьев-аварцев -- Бексултана и
Камаля Типкоевых. Что и было сделано. Однако в тот же вечер из деревни исчез
подросток, приходившийся Типкоевым племянником. А назавтра уже все в деревне
знали, что главарь боевиков приговорен. Вагит сделал вид, что ему на это
наплевать, но на самом деле испугался до дрожи в коленках. Ибо теперь ему не
будет покоя ни в Дагестане, ни в Чечне, ни в России. Даже если он сумеет
вырваться за границу и осесть где-нибудь в Турции или в Арабских Эмиратах,
рано или поздно один из клана Типкоевых приставит кинжал к его тонкой шейке.
Умереть своей смертью ему не дадут.
Вагит запаниковал. Казавшаяся настоящим мужским делом война с неверными
превратилась в смертельно опасную игру против озлобленных кровников. Молодой
чеченец наконец осознал, что его намеренно втянули в авантюру, подставили и
теперь ему предстоит выпутываться самому. И это поняли почти все члены его
небольшого отряда.
Но сделанного не воротишь...
Спустя три дня после перехода границы с Дагестаном к Вагиту в гости,
сопровождаемый многочисленной охраной, пожаловал Арби Бараев. Шесть черных
джипов "шевроле-субурбан" встали на центральной площади, а четыре пикапа
"мицубиси", в кузовах которых были установлены двенадцатимиллиметровые
пулеметы НСВ "Утес", заняли позиции на окраине.
Вагит принял дорогого гостя в занятом под штаб здании поселковой
администрации. Усадил Бараева на почетное место во главе ковра и лично
поднес остроносому сподвижнику Масхадова чашку свежезаваренного чаю.
На людях Бараев спиртное не употреблял, истово соблюдая нормы
ваххабизма. Он даже публично застрелил одного из своих бойцов, когда у того
в вещах обнаружилась плоская бутылочка с коньяком. Однако в своем
доме-крепости, окруженном пятиметровым забором из розового итальянского
кирпича, Арби частенько напивался до свинского . состояния, компенсируя
таким образом постоянное нервное напряжение. По сути Бараев был алкоголиком.
Но вслух об этом никто не говорил.
-- Я вижу, ты тут обустроился, -- Арби приветственно поднял чашку с
чаем.
-- Ничего сложного, -- подобострастно улыбнулся Вагит.
-- Как сказать... Аллаху угодно любое, даже нетрудное дело, если оно
направлено против неверных, -- Бараев всуе всегда упоминал Бога, не понимая,
что своими речами только позорит ислам и истинных мусульман.
-- Аллах велик, -- с воодушевлением сказал Вагит.
-- И Аллаху приятно, когда кровь проклятых гяуров плещется у его трона,
-- Арби процитировал фразу из ваххабитского методического пособия, изданного
в США многомиллионным тиражом. Тоненькая брошюра содержала две сотни
подобных изречений и активно распространялась среди террористов в Косове,
Чечне, Афганистане и Индии. Причем помимо ваххабитов тиражированием
псевдоисламской книги занимались и миссионеры церкви Свидетелей Иеговы, не
упускавшие своего шанса немного подзаработать. За каждый дошедший до
адресата экземпляр руководство иеговистов получало по два доллара семьдесят
пять центов.
Вагит почтительно промолчал. В грамоте он был не силен и пока еще не
смог прочесть подаренную ему месяц назад брошюру.
-- Евреи в деревне есть? -- как бы между прочим поинтересовался Бараев.
-- Нет, -- грустно ответил Вагит, -- ни одного нет...
Арби недовольно поморщился.
-- Жаль...
-- Жидов надо в городах ловить, -- Вагит устроился поудобнее,
привалившись спиной к свернутому у стены ковру, -- в горах они не водятся.
Насчет иудеев у Бараева был пунктик. Поднаторев на похищениях людей,
Арби вывел для себя простую закономерность -- чем больше брать в заложники
евреев, тем больше денег можно заработать. За родственниками богатых граждан
Израиля развернулась настоящая охота.
И она приносила свои плоды.
Всего за год Бараев увеличил свое личное состояние на семь миллионов
долларов. Для этого ему всего лишь потребовалось казнить одного заложника, а
двоим подросткам, чьи отцы имели на берегах Красного моря процветающие
фирмы, отрезать по пальцу. И доллары потекли рекой. Правда, "Моссад" объявил
награду за его голову, но Арби это мало волновало. Израильские спецслужбы
далеко, а в Чечне он чувствовал себя полновластным хозяином. К тому же
московские друзья, занимавшие высокие посты в Кремле, не дадут в обиду
подельника и вовремя предупредят, если "Моссад" попытается провести острую
акцию.
-- Тебе что-нибудь нужно?
-- Деньги кончаются, -- озабоченно сказал Вагит.
-- Это не проблема, -- Бараев щелкнул пальцами, бросив взгляд на
неподвижно сидящего у входа охранника. -- Насрулла, принеси сюда двадцать
тысяч.
Боец легко поднялся и выскользнул за дверь. Спустя три минуты вернулся
и молча бросил перед Вагитом две перетянутые резинками пачки долларов.
У молодого чеченца загорелись глаза.
-- На первое время хватит, -- покровительственно сказал Арби.
-- Сегодня же ребятам по сотне раздам, -- пообещал Вагит, пряча валюту
за пазуху.
-- Не благодари, -- Бараев величественно махнул рукой, -- надо будет
еще -- скажешь.
Вагит с уважение посмотрел на старшего товарища. Ему было невдомек, что
реальная стоимость выданных ему двадцати тысяч долларов составляла едва ли
десятую часть от проставленной на бумаге суммы.
Ибо доллары были фальшивыми, напечатанными на цветном принтере в одной
из принадлежащих Бараеву подпольных типографий. С наемниками и рядовыми
бойцами никто настоящей полновесной валютой расплачиваться не собирался. Это
относилось и к чеченцам, и к русским, и к прибалтам, и к украинцам, и к
талибам, и к некоторым арабам вкупе с неграми. Все равно большинство из них
никогда не сможет воспользоваться выданными деньгами. Их судьба -- сдохнуть
на поле боя или быть убитыми своими нанимателями в тот момент, когда в них
отпадет нужда. А немногих оставшихся в живых переловят полицейские при
попытках обмена фальшивок. О происхождении денег наемники вынуждены будут
молчать,
чтобы не получить обвинение по дополнительной уголовной статье.
-- Местные как себя ведут? -- спросил Арби.
-- А-а! -- Вагит злобно нахмурился. -- Никак... Помощи от них не
дождешься. Хорошо еще, что в спину не стреляют.
-- Ты оружие у них забрал?
-- Частично.
-- Что значит -- частично?
-- Автоматы и пистолеты, что в ментовке были.
-- А ружья?
-- Ружья не трогал.
-- Зря...
-- Да не будут они дергаться. Тут молодых-то почти нет, одни старики и
дети. Ментов троих замочили -- и все дела.
-- Что мулла местный?
-- Дома заперся, с нашими говорить не хочет...
-- Так, -- Бараев резко встал, -- пойдем... Дом муллы был совсем рядом
с площадью. Когда Бараев, Вагит и сопровождавшие их два десятка боевиков
вошли во двор, старик сидел в тени огромного каштана и перебирал яшмовые
четки.
Арби выступил вперед.
-- Приветствую, уважаемый. Мулла сжал зубы.
-- Я, кажется, поздоровался, -- издевательским .тоном заявил Бараев и
уселся на скамью напротив старика. -- Не к лицу мусульманину нарушать
за-'кон" гостеприимства.
-- А ты разве мусульманин? -- тихо спросил мулла.
-- Разве нет? -- притворно удивился Арби и оглянулся на сопровождающих.
-- Тебе любой подтвердит...
-- Слова твоих шакалов для меня ничто...
-- А ты, я смотрю, излишне смел.
-- Кого мне бояться? Тебя?
-- Не заговаривайся, старик...
-- Зачем пришел? -- мулла отложил четки и вперил тяжелый взгляд в
вытянутое лицо Бараева.
-- Вернуть тебя к истинной вере.
-- Что ты о ней знаешь? -- старик грустно покачал головой. -- Те, кто
усвоил себе зло, которых охватил грех, -- те будут жителями огня, в нем они
будут вечно1...
-- Аллах разберется, кто сражается за веру, а кто только языком
треплет, -- Арби поджал тонкие губы.
-- Кого вводит в заблуждение Бог, для того уже нет вождя. Таких
оставляет Он, и они в своем блуждании ходят как умоисступленные2,
-- мулла вновь процитировал Святое Писание. -- Ты не ведаешь, что сам
творишь и к чему сподвигаешь этих молодых глупцов.
-- Аллаху угодны трупы неверных, -- твердо заявил Бараев.
Старик печально окинул взглядом столпившихся полукругом боевиков и
вздохнул.
1 Коран, глава (2) Корова, ст. 75.
Коран, глава (7) Преграды, ст. 185.
-- Ты пришел не говорить и слушать. Ты пришел только слушать то, что
сам говоришь. Наша беседа бессмысленна. Наступит час и твои глаза будут
открыты. Я буду молиться, чтобы Аллах послал тебе прозрение.
-- Я прозрел тогда, когда начал джихад! -- с пафосом воскликнул
.обозленный Бараев. -- И не тебе меня учить!
-- Ты даже не знаешь разницы между джихадом и газаватом1, --
мулла расправил плечи, -- мне не о чем с тобой разговаривать.
-- Не о чем?! -- окончательно разъярился Арби и обернулся к соратникам.
Те переминались с ноги на ногу и отводили глаза.
Зря он затеял этот разговор и зря пришел в дом к мулле.
Священнослужителя не собьешь с толку трескучими фразами и лозунгами,
почерпнутыми из примитивных брошюрок. Только лицо перед товарищами
потеряешь.
Бараев глухо зарычал и передернул затвор пистолета...
1 Джихад -- дословно "усердие". К газавату (войне про-гив
неверных) не имеет никакого отношения. Псевдомусульмане часто путают эти два
понятия.
Патрульная группа из шестерых террористов появилась в тоннеле тогда,
когда Рокотов уже окончательно потерял терпение. Два с половиной часа он
просидел почти неподвижно, позволяя себе лишь изредка на несколько
сантиметров менять положение тела. I
Террористы шли грамотно. I
Трое впереди, затем одиночка с ручным пулеметом наперевес, за ним в
десятке метров двое. Без света, обозревая пространство сквозь польские
пассивные очки ночного видения "РСО" с углом обзора в сорок градусов.
Но инфракрасная оптика хороша только против стандартного противника, к
коему Влада никак нельзя было отнести. Он учел то обстоятельство, что
террористы попытаются использовать свое преимущество в виде приборов ночного
видения. И поэтому приготовил для них простейший механический капкан, равный
по температуре с окружающей средой и никак не выделяющийся на ее фоне. В
окулярах "РСО" подвешенный к потолку тоннеля рельс выглядел серым наплывом,
составной частью бетонной конструкции.
А скрюченная фигура контрдиверсанта у выступа бокового коридора