Страница:
Потом ему снова заломили руки, и кожа на запястьях ощутила холодное прикосновение металла.
– Эй!
Наручники со звоном замкнулись. Охранники вновь осмотрели его и повели по коридору. Джастин упирался, его подталкивали. Путь лежал к отсеку службы безопасности.
«Боже, – испугался Уоррик-младший, – выходит, Ари все-таки предъявила им обвинения. Ему, отцу, Кругерсу – словом, всем, так или иначе имевшим отношение к побегу Гранта. Стало быть, это случилось. Каким-то образом она ухитрилась отыскать нужную зацепку, способную в случае чего заставить их молчать, и всей мощью обрушилась на них; а он, уверенный в своих возможностях, не сумел раскусить эту женщину!»
Джастин шел, куда указывали – все дальше по коридору; потом в кабинет со стеклянными дверьми, где сидел начальник. «Туда», – коротко распорядился чиновник, махнув в угол кабинета.
– Да что происходит? – гневно осведомился задержанный, лишенный всех средств защиты и потому используя последнее – блеф. – Черт побери, свяжитесь с Арианой Эмори!
Однако его провели за стальные двери, оборудованные хитроумным замком. За массивной дверью скрывалась комнатка с голыми бетонными стенами. Дверь с лязгом захлопнулась.
– Проклятие, вы должны сообщить, в чем меня обвиняют!
Ответа не последовало.
5
Справа от выхода из хладокамеры лежал ничком, чуть изогнувшись, труп, промерзший почти насквозь. Внутри камеры все до сих пор было покрыто инеем и причиняло боль при прикосновении. «Сплошной лед», – прокомментировал следователь, запечатлевая на пленку увиденное. Жиро подумал, что Ари наверняка вознегодовала бы по поводу столь незавидной кончины. И воззрился на труп, все еще не веря, что Ари никогда больше не шевельнется, что в этом промерзшем насквозь теле, приоткрытом рту и остекленевших глазах уже не будет жизни. Эмори была в свитере. Как и прочие исследователи, работавшие в устаревшей хладокамере, – более теплая одежда только мешала. Но она не выжила бы, даже облачившись в защищающий от холода костюм.
– В таком случае не образовалось бы столько льда, – сообщил Петрос. – Ни за что.
– Она работала при закрытой двери? – уточнил следователь Штерн из Моривилля – небольшого городишки, – единственный представитель закона на тысячу миль вокруг, пробуя рукой тяжелую дверь. При прикосновении дверь чуть-чуть отъехала в сторону. – Проклятие! – Чиновник затормозил скольжение двери, после чего отпустил снова.
– Здесь есть внутренняя связь, – подсказал Петрос. – Все знали, что дверь когда-нибудь захлопнется таким вот образом. Говорят, во всем виновата конструкция здания. А потому, если дверь вдруг захлопнется, можно позвонить в службу безопасности или в кабинет Штрассен. В конце концов кто-нибудь да придет, откроет – дело нехитрое…
– На сей раз так и произошло, – пробормотал Штерн. Вытянув руку, он нажал кнопку на пульте связи, но пульт рассыпался, как будто был сделан из хрупкого воска. Обернувшись к помощнику, который повсюду сопровождал его с планшетом для записей в руках, следователь прокомментировал: – Холодно. Но эта штуковина мне понадобится. А что, кто-нибудь услышал сигнал?
Однако механизм не подавал признаков жизни.
– Не работает.
– Возможно, все дело в низкой температуре, – предположил Жиро. – Никакого сигнала точно не было.
– Падение давления было первым сигналом, по которому вам следовало догадаться о каких-то неполадках.
– Давление в емкости с жидким азотом? Это забота техников. Минуту или две спустя меня отвлек телефонный звонок.
– А разве сигнал не должен был раздаться повсюду?
– Он прозвучал, – пояснил Жиро, указывая на прибор на стене, – внизу. Но там сейчас никто не работает. А поскольку здесь очень своеобразная акустика, невозможно определить, откуда именно доносится сигнал. Вот и мы не знали до тех пор, пока техники не сообщили, что авария произошла на линии подачи азота. А потом стало ясно, что сигнал прозвучал из хладокамеры. Бросились туда со всех ног и распахнули дверь.
– Гм-м-м-м-м… А ази здесь не оказалось. Только Джордан Уоррик. Который снова очутился наверху в момент тревоги. Мне нужен отчет о работе этого селектора.
– Но мы сами можем вам его предоставить, – удивился Жиро.
– Лучше, если этим займутся мои люди.
– Вы здесь по чисто формальной причине. Так сказать, для галочки. Капитан, это не входит в вашу компетенцию.
Штерн – дюжий, плотно сбитый мужчина с умными глазами – пристально посмотрел на Ная. Следователю хватило сообразительности догадаться, что Ресион умел хранить свои тайны.
Кроме того, ресионцы располагали связями в верхах, а потому возможное решение по делу могло повлечь за собою либо повышение по службе, либо крупные неприятности.
– Полагаю, – молвил Штерн, – мне следует переговорить с Уорриком.
То был ясный намек на предпочтительность общения с каждым из участников событий по отдельности. Поначалу Жиро одолевал соблазн отправиться вслед дотошной ищейке и тайком записать все, что можно записать. Но соблазн уступил место неподдельной панике, осознанию обрушившегося на Ресион бедствия. Бедствия, которое разом разрушило все планы. Только сейчас Жиро Най окончательно понял, что блестящий ум, «хранилище» множества тайн, превратился теперь в обычную глыбу льда. Промерзшее насквозь тело Арианы просто невозможно было переправить из хладокамеры хотя бы с малой толикой того уважения, каким пользовалась покойная при жизни. Даже столь нехитрая необходимость грозила обернуться гротеском, неприятной суетой.
А еще Кореин… Несомненно, гибель Эмори станет главной новостью информационных служб еще до наступления утра.
«А что мы можем сделать? – с тоской подумал Жиро. – И что делать теперь? Ари, черт побери, что делать?»
Флориан терпеливо ждал, устроившись на скамье в комнате ожидания в западном крыле госпиталя. Облокотившись на колени, спрятав лицо в ладони, ази плакал, ибо ничего другого просто не оставалось – к Ариане его не допускали, разве что на минуту, чтобы жуткое зрелище убедило его: случившееся – правда, а Джордан Уоррик уже заключен под стражу. Итак, хозяйка погибла. И мир точно перевернулся. От Жиро Ная поступил приказ: явиться для программирования.
Приказ был понятен ази. Явиться к Наставнику – знакомое с детства правило; существовала обучающая лента, при помощи которой подавлялось потрясение, рассеивались сомнения, разъяснялась суть бытия, его правила и законы.
Однако Флориан был не столь наивен, ибо понимал, что хозяйку не вернуть. Оставалось только гадать, каким образом его заставят смириться со случившимся.
Представься возможность, он попросту убил бы Уоррика. Прямо сейчас, будь у него шанс. Но в данный момент Флориан располагал только кусочком бумаги – направлением на процедуру программирования. Не слишком большое утешение; до сих пор ази никогда не чувствовал себя таким одиноким и беспомощным, и потому любое указание казалось ему бессмысленным, а желание выполнять прежние обязательства пропало.
В дверях послышались шаги – в помещение кто-то вошел. Подняв голову, ази увидел Кетлин – та казалась даже более подавленной, чем он. Она всегда держалась спокойно, невзирая на потрясения, и даже теперь…
Поднявшись, Флориан обнял напарницу и прижал к себе – так они спали все эти годы; годы, счет которым он просто потерял. Годы, полные радостей и невзгод…
Ази опустил голову на плечо девушке. И ощутил, как ее руки обвились вокруг его тела. На душе у Флориана стало совсем тоскливо. «Я видел ее, – пробормотал он, вспоминая чудовищную сцену. – Кет, что теперь будем делать?»
– Мы здесь. Только это и остается. Иного выбора нет.
– Скорее бы уж началось программирование – я больше не могу. Скорее бы прошла эта боль!
Обхватив ладонями лицо напарника, Кетлин заглянула ему в глаза. У самой девушки глаза были светло-голубые – ни у кого из знакомых Флориана не было таких. Кетлин всегда отличалась здравым смыслом. В какой-то момент ему даже стало страшно – настолько унылым, безнадежным был взгляд напарницы.
– Все пройдет, – прошелестела она. – Флориан, все скоро закончится. Ты ждал меня? Пойдем, пойдем и уснем. И боль утихнет навсегда.
В коридоре то и дело раздавались шаги – каждые несколько минут мимо двери в камеру пробегал человек, и Джастин кричал до хрипоты, а потом просто присел у холодной бетонной стены и застыл, съежившись, пока не услышал шорох отпираемого замка.
С трудом поднявшись, арестованный проковылял несколько шагов, на всякий случай держась за стену и глядя на вошедших в камеру двух охранников из службы безопасности.
Уоррик-младший даже не стал сопротивляться. И ничего не сказал, когда его препроводили обратно в комнату с письменным столом.
За столом восседал Жиро Най.
– Жиро, – прохрипел юноша, опускаясь на свободный стул с закругленной спинкой, – ради Бога, в чем дело? Что они о себе вообразили?
– Ты обвиняешься в причастности к преступлению, – пояснил Жиро. – Вот в чем дело. Таковы законы Ресиона. Если есть желание, можешь сделать заявление. Ты знаешь, что на тебя распространяются положения Административного регулирования. Знаешь и то, что тебя можно подвергнуть допросу с применением психотропных средств. Искренне рекомендую не упрямиться.
Время точно замедлило свой ход. Мысли юноши лихорадочно заметались – невозможно было поверить, что произойдет нечто подобное. Конечно, в панике рассудил Джастин, он всему виной и к тому же впутал отца – психодопрос вытолкнет на поверхность все…
Все. И отец тоже все узнает. Ему обязательно расскажут.
Джастину захотелось умереть.
– Ари меня шантажировала, – бросил он, с трудом ворочая языком, ибо время тянулось как назло медленно, а мысли в голове, наоборот, неслись молниеносно. Казалось, прошла целая вечность. «Упомянуть отца и почему Гранту пришлось бежать? – лихорадочно гадал Уоррик-младший. – Могут ли они все разузнать? Сколько лжи я могу себе позволить?» И вслух сказал: – Она пообещала отпустить Гранта, если я стану делать то, что она прикажет.
– Но ты не знал о связи Кругерса с Роше.
– Нет, – тотчас отозвался паренек, радуясь простоте вывода, хотя восприятие было все еще затруднено. – От Кругерса требовалось только препроводить Гранта в безопасное место, поскольку Ари грозила ему, если я… Если я не… Она… – Джастину стало не по себе. Снова напомнила о себе обучающая лента, и юноша, откинувшись назад, насколько это было возможно, попытался проглотить подступавший к горлу ком. – Когда стало известно, что Грант не прибыл в город, я сам пошел к Ари и попросил о помощи.
– И что она сказала?
– Назвала меня дураком. Рассказала о Роше. Я ничего не знал…
– Ничего не знал, стало быть. А к отцу не пошел.
– Не мог – отец ведь ни о чем не подозревал. Он просто…
– Что он сделал бы?
– Не знаю, каких дел он натворил бы. Я сам все сделал. От отца просто ничего не требовалось.
– Для похищения Гранта, ты хочешь сказать.
– И в отношении Кругерса, Роше и прочих.
– И Ари собиралась допустить подобное!
В самом деле, это было нелогично. «Ловушка, – подумал Джастин. – Она допустила побег. Возможно, надеялась, что Грант все преодолеет. Возможно…»
…Возможно, причина была иной. Просто Ари вконец обезумела. Она…
Но Ари не так проста. Изобразить любую возможную реакцию для нее – раз плюнуть.
– Думаю, остальные вопросы мы зададим на допросе. Если, конечно, тебе еще есть что сообщить…
– Кто будет проводить допрос? – осведомился Джастин, ибо юноше было небезразлично, кто из техников станет копаться в его рассудке. – Жиро, если все и дальше так пойдет, Ари это не понравится. Она хоть знает, где я? Знает, что…
Не договорив, он в панике подумал: «А если Жиро и Ари затеяли хитрую игру? Или вдруг Жиро прищучил меня, чтоб раздобыть компромат на Ариану?»
– Мне нужно поговорить с ней, – сказал юноша. – Все равно мы договорились встретиться. Она наверняка уже разыскивает меня. И если не найдет, то начнет… – начнет терзать Джордана, чуть не сорвалось у него с языка. Натворит того, на что прежде не решилась бы. И отцу все расскажут. Хотя бы Жиро. Возможно, Администрации нужен компромат на отца, возможно, Ари и Жиро что-то затеяли. А может, Ари играет против меня, или Жиро действует против отца. Боже мой! Во что я влез?.. – Она наверняка разыскивает меня, понимаете?
– Сомневаюсь. Я не стану задавать вопросы лично. Ну что – сам спустишься в известную тебе комнату или начнешь артачиться? Если будешь сопротивляться, только ухудшишь свое положение – во всех смыслах. Думаю, ты сам все понимаешь. Я просто желаю удостовериться, что ты ничего не забыл.
– Я пойду сам.
– Вот и хорошо. – Жиро поднялся, а следом, подавшись вперед, поднялся и Джастин, пошатываясь на подкашивающихся ногах. Тело арестованного почти онемело от холода, а мысли еще недавно теснившиеся в беспорядке, слились в неразрывное кольцо, из которого не было спасения.
Жиро отворил дверь; юноша вышел и, обогнав Ная и замерших в ожидании охранников, пошел к известной с детства комнате – похожей на остальные больничные палаты в крыле, куда являлись для перепрограммирования ази. Здесь были зеленые стены и стояла обычная кушетка. В углу виднелась подставка для камеры.
– Рубашка, – напомнил Жиро.
Джастин понял, чего от него хотели. Стащив рубашку, он положил ее на стол. Опустившись на кушетку, принял из рук ази первый ремень, помог прикрепить сенсоры, ибо при программировании всегда выполнял для себя всю работу, хотя сейчас все его движения записывались на пленку. И тотчас обмяк, позволив допрашивавшим действовать самим. Юношу осторожно опустили на кушетку, и он ощутил, как к его телу приклеиваются все новые присоски с датчиками. Потом Джастин закрыл глаза. Ему хотелось попросить Жиро удалить ази, ведь в предстоящем рассказе нельзя было не упомянуть Ари и ази, ставшим невольными свидетелями допроса, предстояло в этом случае частичное промывание мозгов.
Жиро принялся задавать вопросы – вежливо, но профессионально. Поначалу Джастин их даже запоминал, но потом запомненное ускользнуло от него. Уоррик-младший мог попасть в руки любого техника, однако в его положении Жиро был лучшим из возможных вариантов, так как действовал осторожно и не давил на психику. Словом, со знанием дела. И если Жиро действительно желал удостовериться в том, что услышал правду, то хотя бы пытался восстановить истинную картину событий.
Так говорил сам Жиро. А наркоз доказал: пояснения Джастина – чистая правда.
Жиро вряд ли шокировало известие о поведении Ари, ибо он прожил долгую жизнь и повидал немало. По сравнению с Ари Жиро был, конечно, молод, но опытен – ему оставалось лишь понять, что подобное случилось не впервые. И что она просто пыталась обрести средство давления на Джордана Уоррика. Разве можно было сомневаться в этом? Джордан наверняка все знал.
Нет, подумал вдруг юноша, на мгновение увидев белый потолок и яркий свет: так высоко он поднялся из глубин подсознания. И вспомнил, как Грант касался его плеча.
«Ты действительно постарался, чтобы отец ничего не узнал. Конечно. Как по-твоему, что он сделал бы, если бы узнал?
Обратился бы в Комитет.
Ах…
Но он не узнал.
Теперь можешь выспаться. Проснешься полным сил. Можешь отпустить – не упадешь!»
Но что-то еще было не так. Джастин попытался понять, в чем дело, но догадка всякий раз ускользала…
– Думаю, вряд ли стоит сомневаться, – сказал Жиро, глядя на сидевшего у его стола Джордана. В свои сорок шесть лет Уоррик умудрился сохранить атлетическую фигуру и потому шутить с ним было опасно. Впрочем, взяли его аккуратно – без единого синяка. Его даже не связали, а опутали веревками, да и проведение допроса с применением психотропных средств исключалось: как-никак, Джордан был Особым, то есть считался национальным достоянием. Даже Комитет по Внутренним Делам не мог позволить себе тронуть Уоррика-старшего.
Особому инкриминировали убийство другого Особого – беспрецедентный случай. Ибо Джордан Уоррик мог перебить хоть дюжину младенцев на центральной площади Новгорода, среди бела дня и при всем честном народе, а власти не имели бы права не то что притянуть его к ответу, как поступали в таких случаях с преступниками, но даже устроить ему допрос.
Сейчас Джордан сидел на стуле, к которому привязала его охрана, и смотрел на Ная.
– Вы прекрасно знаете, – прохрипел он, – что я не делал ничего подобного.
– И что? Может, потребуешь провести допрос, дабы доказать свои утверждения? Мы не можем позволить себе подобную роскошь. И ты это знаешь. Если ты совершил убийство, пусть оно останется на твоей совести.
– Не делал я ничего! Черт возьми, вы еще даже не провели вскрытие!
– Отчего бы она ни умерла, холода было бы вполне достаточно. Джордан, а ведь труба не просто обломилась – ты знаешь это и знаешь, как все произошло. А потому давай не будем тратить силы на чепуху. Что ты сделал? Как представляется мне – подрубил трубу и заполнил емкость до отказа, после чего завернул главный клапан и включил на полную мощность насос обратной тяги. Линию, если бы ее повредили хоть немного, должно было разнести в куски.
– Выходит, вы в курсе, как это надежнее всего устроить. В трубах вы разбираетесь куда лучше, чем я. Джерри, но ведь моя работа – компьютеры. Меня никогда не интересовало, где проходят трубы в лаборатории первого блока. Я не разбираюсь в криогенных системах и всегда был к ним безразличен. Кстати, у твоей версии есть еще один существенный изъян: у меня не было допуска в эту лабораторию.
– Зато доступ был у Джастина. И его ази.
– Какая проницательность! Но не забудь, что Грант в госпитале.
– Мы допросили твоего сына. И начинаем допрашивать ази – твоего и его.
Лицо Уоррика-старшего точно окаменело.
– Все равно вы ничего не найдете – нечего искать, – выдавил он. – Жиро, лучше бы ты заранее все спланировал – так недолго и в галошу сесть.
– Я ничего не собираюсь искать. Мотив преступления мне ясен.
– И каков же он?
В ответ Жиро нажал кнопку кабинетного планшета для записей, куда загрузили нужную запись.
«Джерри, он валит все на тебя. Как и Деннис. Речь не о проблеме с записями, будь она неладна, Джерри, речь о напуганном ребенке.
– Еще недельку.
– К черту! Для начала можешь дать мне право доступа туда. И пусть Петрос отвечает на мои звонки.
– Твой сын как раз там. Допуск по полной форме у него есть. Он позаботится о Гранте. – Пауза. – Слушай, Джорди, они просят еще недельку – максимум две.
– У Джастина есть допуск.
Конец записи.
– При чем здесь чертова пленка?
– Именно после этого разговора ты отправился к Ари. Разве не так? Прямым ходом.
– Верно. Как всегда.
– Да. Так вот, ты обронил, что у Джастина есть право доступа. Что тебя удивило. Во-первых, Джастин не сказал тебе ничего из того, о чем обязательно должен был поведать. Во-вторых, Ари так и не обмолвилась о своих преимуществах. В-третьих, ты знаешь привычки Ари. В тот момент ты попросту понял, откуда ветер дует, и в конце концов докопался до сделки, на которую твой сын пошел ради Гранта.
– Чистой воды выдумки!
– Твой сынок пытался шантажировать Ари. На самом деле задумано было неплохо. Ты думал, что он зажмет Ариану в тисках. И потому предоставил ему полный простор для действий. Но когда Ари вернула Гранта, все козыри оказались у нее. Разве нет? Действительно, все до единого. Твой сын попросил Ари о помощи – заметь, ее, а не тебя. И сумел добиться от нее того, чего ты не смог добиться всеми своими угрозами. Интересно знать, как ему это удалось?
– Кто бы мог подумать, что у тебя такое богатое воображение!
– Вы с Ари враждовали. То ли она сказала тебе, то ли ты сам узнал – чем твой отпрыск платил за наставничество. И ты убил ее. Расплющил клапан и включил насос. Времени на это нужна самая малость. Весь первый блок знал о проклятой двери. Изначально все задумывалось как несчастный случай, но потом тебе пришлось проявить изобретательность.
Поначалу Джордан молчал, а затем хрипло бросил:
– Ну уж нет! Я ушел. То есть мы сначала поговорили, а затем я ушел. Можешь проверить планшет для записей.
– Она его не включала. Сам ведь знаешь: она работала с проклятым Переводом. Который не фиксирует звуковую информацию. И никаких записей не оставила. Просто не успела. Ты оглушил Ари, повредил трубу, захлопнул дверь и повысил давление. Когда сработал сигнал тревоги, ты был уже наверху.
– Не делал я этого! Конечно, я не собираюсь горевать по Эмори. Но я этого не делал. А Джастин был в госпитале – ты сам записал, как проникновенно сообщаешь об этом. Только попробуй откорректировать запись – я обвиню тебя в фальсификации!
– Ну вот, начинается! Нет, Джорди, если ты вздумаешь обратиться в суд, я представлю туда кое-какие другие пленки. Одну из них я прокручу тебе.
– Можешь не стараться.
– А, так ты догадываешься, о чем речь! Но все же, Джорди, я хочу, чтобы ты их посмотрел. Если хочешь, прокрутим все. А потом поделишься впечатлениями.
– Можешь не стараться.
– Ари как-то обмолвилась – между вами что-то такое было… Несколько лет назад.
Джордан сделал глубокий вдох. Маска была сброшена. «Вот что я тебе скажу, – процедил Уоррик-старший. – Слушай внимательно, слизняк! Слушай и не думай, что держишь всех в кулаке. Если Ари мертва и мне придется исчезнуть, то сразу два отдела в Ресионе перестанут функционировать. Некоторые из своих обязательств Ресион уже не сможет выполнять. Ресиону вообще будет сложно выполнять свои договоры, а политикам-друзьям придется подумать о спасении собственных интересов. Спешном спасении. Не забывай: в случае гибели Особого проводится дознание. И то, что узнают в этот раз, кое-кому покажется весьма любопытным – и не только ресионцам. А когда новости попадут в информационные выпуски, можно представить, как засуетятся начальники департаментов и президенты корпораций. Ты прав – допрашивать меня ты действительно не можешь. И свидетельствовать я могу только под честное слово. А ты знаешь, о чем я им поведаю. И стану утверждать, что ты пытался воздействовать на меня обучающей лентой. Как они докажут обратное – разве что проведут психодопрос? Но закон запрещает мне даже добровольно соглашаться на подобное мероприятие. Ты и так усадил меня перед микрофоном. Что ж – продолжай в том же духе. Я от тебя ничего иного не ожидал. Ари и ее подружка Лао могли заставить меня держать язык за зубами. Но, как видишь, иногда некоторые истории просто невозможно скрыть. Убийство начальницы ресионского комплекса относится к разряду таких историй. Мне становится очень не по себе, когда я начинаю думать над случившимся.
– Верно, в этом ты чертовски прав.
– В данный момент ты размышляешь, как сподручнее убить меня. Давай, действуй! Наверное, ты считаешь, что будет относительно несложно объяснить смерть одного из Особых.
– Все новости рано или поздно ожидает одна и та же судьба. Ну, пошумят, поскандалят. А потом все утихнет.
– Только в Совет тебе все равно не пролезть. Клянусь – не пролезть! У нас пока еще могут убить прямо на улице, но вот скрыть убийство уже не получается. Нет политической силы, которая была бы способна на такое. Случись что – и деваться некуда. Презрение отовсюду. Если ты хочешь, чтобы Ресион утратил все свои позиции, то…
– Старая песня! Убийство и последующее самоубийство. Тебе не избежать дурной славы, которая обеспечена тебе после суда. Ты полагал, будто в твоих силах замять скандал. Но не знал, что сохранились пленки с записями. Откуда тебе было знать, что Ари имела обыкновение записывать на пленку маленькие вечеринки, которые так любила устраивать? Публика будет шокирована. Но ненадолго. Людям всегда нравились скандалы, неизменно окружающие богатых и знаменитых. Кто знает: возможно, твой сын преуспеет в жизни. Или, напротив, завершит ее трагически. Мало ли что случается – люди иногда принимают чрезмерные дозы лекарств, злоупотребляют тяжелыми обучающими лентами. Но одно тебе известно наверняка – в Ресионе он ничего не добьется. Как и везде, куда распространяется наше влияние. Про второго парня – про ази – я вообще молчу. Возможно, его допрос был ошибкой: сейчас он уязвим как никогда. Но что поделаешь: факты – вещь упрямая.
Джордан долго сидел, точно окаменев.
– А еще я ничего не сказал, – заметил Жиро, – о Пауле.
Уоррик прикрыл глаза.
– Стало быть, признаешь свое поражение? – полюбопытствовал Най.
– Уверен, – отозвался Джордан, не сводя с собеседника глаз, – что ты хочешь что-то мне предложить. Оттого-то и юлил. Выходит, их безопасность в обмен на мое молчание?
Жиро невесело улыбнулся:
– Ты понимаешь, что мы можем убрать их. Джорди, ты вынужден защищать слишком многих, но защитить по-настоящему тебе не удастся никого – разве что неукоснительным исполнением приказов. Ты же не хочешь, чтобы обучающая лента портила жизнь твоему сыну. Ты хочешь спасти его от удара, пытаешься отвести опасность от Кругерса и своего дружка Мерильда, и твои друзья в Совете крепко повязаны. Расследование подобного масштаба, начавшись, может не завершиться вовсе. Ты ведь не хочешь, чтобы Гранта или Пауля без конца таскали на допросы? Ты ведь знаешь, какие меры мы примем. Мы не заинтересованы, чтобы расследование выходило за рамки допустимого, и не хотим раздувать скандал. Давай поступим так. Ты расскажешь, как все было, не упуская ни малейших подробностей. Тебе все равно ничего не грозит – ты это и сам знаешь. Даже исполнится твое заветное желание – ты получишь долгожданный перевод из Ресиона. Мы станем настаивать, что твоя работа имеет исключительно важное значение. И ты будешь продолжать заниматься ею в спокойной обстановке, в укромном местечке, вдали от камер, микрофонов и посетителей. Разве такой выход хуже прочих возможных?
– Эй!
Наручники со звоном замкнулись. Охранники вновь осмотрели его и повели по коридору. Джастин упирался, его подталкивали. Путь лежал к отсеку службы безопасности.
«Боже, – испугался Уоррик-младший, – выходит, Ари все-таки предъявила им обвинения. Ему, отцу, Кругерсу – словом, всем, так или иначе имевшим отношение к побегу Гранта. Стало быть, это случилось. Каким-то образом она ухитрилась отыскать нужную зацепку, способную в случае чего заставить их молчать, и всей мощью обрушилась на них; а он, уверенный в своих возможностях, не сумел раскусить эту женщину!»
Джастин шел, куда указывали – все дальше по коридору; потом в кабинет со стеклянными дверьми, где сидел начальник. «Туда», – коротко распорядился чиновник, махнув в угол кабинета.
– Да что происходит? – гневно осведомился задержанный, лишенный всех средств защиты и потому используя последнее – блеф. – Черт побери, свяжитесь с Арианой Эмори!
Однако его провели за стальные двери, оборудованные хитроумным замком. За массивной дверью скрывалась комнатка с голыми бетонными стенами. Дверь с лязгом захлопнулась.
– Проклятие, вы должны сообщить, в чем меня обвиняют!
Ответа не последовало.
5
Справа от выхода из хладокамеры лежал ничком, чуть изогнувшись, труп, промерзший почти насквозь. Внутри камеры все до сих пор было покрыто инеем и причиняло боль при прикосновении. «Сплошной лед», – прокомментировал следователь, запечатлевая на пленку увиденное. Жиро подумал, что Ари наверняка вознегодовала бы по поводу столь незавидной кончины. И воззрился на труп, все еще не веря, что Ари никогда больше не шевельнется, что в этом промерзшем насквозь теле, приоткрытом рту и остекленевших глазах уже не будет жизни. Эмори была в свитере. Как и прочие исследователи, работавшие в устаревшей хладокамере, – более теплая одежда только мешала. Но она не выжила бы, даже облачившись в защищающий от холода костюм.
– В таком случае не образовалось бы столько льда, – сообщил Петрос. – Ни за что.
– Она работала при закрытой двери? – уточнил следователь Штерн из Моривилля – небольшого городишки, – единственный представитель закона на тысячу миль вокруг, пробуя рукой тяжелую дверь. При прикосновении дверь чуть-чуть отъехала в сторону. – Проклятие! – Чиновник затормозил скольжение двери, после чего отпустил снова.
– Здесь есть внутренняя связь, – подсказал Петрос. – Все знали, что дверь когда-нибудь захлопнется таким вот образом. Говорят, во всем виновата конструкция здания. А потому, если дверь вдруг захлопнется, можно позвонить в службу безопасности или в кабинет Штрассен. В конце концов кто-нибудь да придет, откроет – дело нехитрое…
– На сей раз так и произошло, – пробормотал Штерн. Вытянув руку, он нажал кнопку на пульте связи, но пульт рассыпался, как будто был сделан из хрупкого воска. Обернувшись к помощнику, который повсюду сопровождал его с планшетом для записей в руках, следователь прокомментировал: – Холодно. Но эта штуковина мне понадобится. А что, кто-нибудь услышал сигнал?
Однако механизм не подавал признаков жизни.
– Не работает.
– Возможно, все дело в низкой температуре, – предположил Жиро. – Никакого сигнала точно не было.
– Падение давления было первым сигналом, по которому вам следовало догадаться о каких-то неполадках.
– Давление в емкости с жидким азотом? Это забота техников. Минуту или две спустя меня отвлек телефонный звонок.
– А разве сигнал не должен был раздаться повсюду?
– Он прозвучал, – пояснил Жиро, указывая на прибор на стене, – внизу. Но там сейчас никто не работает. А поскольку здесь очень своеобразная акустика, невозможно определить, откуда именно доносится сигнал. Вот и мы не знали до тех пор, пока техники не сообщили, что авария произошла на линии подачи азота. А потом стало ясно, что сигнал прозвучал из хладокамеры. Бросились туда со всех ног и распахнули дверь.
– Гм-м-м-м-м… А ази здесь не оказалось. Только Джордан Уоррик. Который снова очутился наверху в момент тревоги. Мне нужен отчет о работе этого селектора.
– Но мы сами можем вам его предоставить, – удивился Жиро.
– Лучше, если этим займутся мои люди.
– Вы здесь по чисто формальной причине. Так сказать, для галочки. Капитан, это не входит в вашу компетенцию.
Штерн – дюжий, плотно сбитый мужчина с умными глазами – пристально посмотрел на Ная. Следователю хватило сообразительности догадаться, что Ресион умел хранить свои тайны.
Кроме того, ресионцы располагали связями в верхах, а потому возможное решение по делу могло повлечь за собою либо повышение по службе, либо крупные неприятности.
– Полагаю, – молвил Штерн, – мне следует переговорить с Уорриком.
То был ясный намек на предпочтительность общения с каждым из участников событий по отдельности. Поначалу Жиро одолевал соблазн отправиться вслед дотошной ищейке и тайком записать все, что можно записать. Но соблазн уступил место неподдельной панике, осознанию обрушившегося на Ресион бедствия. Бедствия, которое разом разрушило все планы. Только сейчас Жиро Най окончательно понял, что блестящий ум, «хранилище» множества тайн, превратился теперь в обычную глыбу льда. Промерзшее насквозь тело Арианы просто невозможно было переправить из хладокамеры хотя бы с малой толикой того уважения, каким пользовалась покойная при жизни. Даже столь нехитрая необходимость грозила обернуться гротеском, неприятной суетой.
А еще Кореин… Несомненно, гибель Эмори станет главной новостью информационных служб еще до наступления утра.
«А что мы можем сделать? – с тоской подумал Жиро. – И что делать теперь? Ари, черт побери, что делать?»
Флориан терпеливо ждал, устроившись на скамье в комнате ожидания в западном крыле госпиталя. Облокотившись на колени, спрятав лицо в ладони, ази плакал, ибо ничего другого просто не оставалось – к Ариане его не допускали, разве что на минуту, чтобы жуткое зрелище убедило его: случившееся – правда, а Джордан Уоррик уже заключен под стражу. Итак, хозяйка погибла. И мир точно перевернулся. От Жиро Ная поступил приказ: явиться для программирования.
Приказ был понятен ази. Явиться к Наставнику – знакомое с детства правило; существовала обучающая лента, при помощи которой подавлялось потрясение, рассеивались сомнения, разъяснялась суть бытия, его правила и законы.
Однако Флориан был не столь наивен, ибо понимал, что хозяйку не вернуть. Оставалось только гадать, каким образом его заставят смириться со случившимся.
Представься возможность, он попросту убил бы Уоррика. Прямо сейчас, будь у него шанс. Но в данный момент Флориан располагал только кусочком бумаги – направлением на процедуру программирования. Не слишком большое утешение; до сих пор ази никогда не чувствовал себя таким одиноким и беспомощным, и потому любое указание казалось ему бессмысленным, а желание выполнять прежние обязательства пропало.
В дверях послышались шаги – в помещение кто-то вошел. Подняв голову, ази увидел Кетлин – та казалась даже более подавленной, чем он. Она всегда держалась спокойно, невзирая на потрясения, и даже теперь…
Поднявшись, Флориан обнял напарницу и прижал к себе – так они спали все эти годы; годы, счет которым он просто потерял. Годы, полные радостей и невзгод…
Ази опустил голову на плечо девушке. И ощутил, как ее руки обвились вокруг его тела. На душе у Флориана стало совсем тоскливо. «Я видел ее, – пробормотал он, вспоминая чудовищную сцену. – Кет, что теперь будем делать?»
– Мы здесь. Только это и остается. Иного выбора нет.
– Скорее бы уж началось программирование – я больше не могу. Скорее бы прошла эта боль!
Обхватив ладонями лицо напарника, Кетлин заглянула ему в глаза. У самой девушки глаза были светло-голубые – ни у кого из знакомых Флориана не было таких. Кетлин всегда отличалась здравым смыслом. В какой-то момент ему даже стало страшно – настолько унылым, безнадежным был взгляд напарницы.
– Все пройдет, – прошелестела она. – Флориан, все скоро закончится. Ты ждал меня? Пойдем, пойдем и уснем. И боль утихнет навсегда.
В коридоре то и дело раздавались шаги – каждые несколько минут мимо двери в камеру пробегал человек, и Джастин кричал до хрипоты, а потом просто присел у холодной бетонной стены и застыл, съежившись, пока не услышал шорох отпираемого замка.
С трудом поднявшись, арестованный проковылял несколько шагов, на всякий случай держась за стену и глядя на вошедших в камеру двух охранников из службы безопасности.
Уоррик-младший даже не стал сопротивляться. И ничего не сказал, когда его препроводили обратно в комнату с письменным столом.
За столом восседал Жиро Най.
– Жиро, – прохрипел юноша, опускаясь на свободный стул с закругленной спинкой, – ради Бога, в чем дело? Что они о себе вообразили?
– Ты обвиняешься в причастности к преступлению, – пояснил Жиро. – Вот в чем дело. Таковы законы Ресиона. Если есть желание, можешь сделать заявление. Ты знаешь, что на тебя распространяются положения Административного регулирования. Знаешь и то, что тебя можно подвергнуть допросу с применением психотропных средств. Искренне рекомендую не упрямиться.
Время точно замедлило свой ход. Мысли юноши лихорадочно заметались – невозможно было поверить, что произойдет нечто подобное. Конечно, в панике рассудил Джастин, он всему виной и к тому же впутал отца – психодопрос вытолкнет на поверхность все…
Все. И отец тоже все узнает. Ему обязательно расскажут.
Джастину захотелось умереть.
– Ари меня шантажировала, – бросил он, с трудом ворочая языком, ибо время тянулось как назло медленно, а мысли в голове, наоборот, неслись молниеносно. Казалось, прошла целая вечность. «Упомянуть отца и почему Гранту пришлось бежать? – лихорадочно гадал Уоррик-младший. – Могут ли они все разузнать? Сколько лжи я могу себе позволить?» И вслух сказал: – Она пообещала отпустить Гранта, если я стану делать то, что она прикажет.
– Но ты не знал о связи Кругерса с Роше.
– Нет, – тотчас отозвался паренек, радуясь простоте вывода, хотя восприятие было все еще затруднено. – От Кругерса требовалось только препроводить Гранта в безопасное место, поскольку Ари грозила ему, если я… Если я не… Она… – Джастину стало не по себе. Снова напомнила о себе обучающая лента, и юноша, откинувшись назад, насколько это было возможно, попытался проглотить подступавший к горлу ком. – Когда стало известно, что Грант не прибыл в город, я сам пошел к Ари и попросил о помощи.
– И что она сказала?
– Назвала меня дураком. Рассказала о Роше. Я ничего не знал…
– Ничего не знал, стало быть. А к отцу не пошел.
– Не мог – отец ведь ни о чем не подозревал. Он просто…
– Что он сделал бы?
– Не знаю, каких дел он натворил бы. Я сам все сделал. От отца просто ничего не требовалось.
– Для похищения Гранта, ты хочешь сказать.
– И в отношении Кругерса, Роше и прочих.
– И Ари собиралась допустить подобное!
В самом деле, это было нелогично. «Ловушка, – подумал Джастин. – Она допустила побег. Возможно, надеялась, что Грант все преодолеет. Возможно…»
…Возможно, причина была иной. Просто Ари вконец обезумела. Она…
Но Ари не так проста. Изобразить любую возможную реакцию для нее – раз плюнуть.
– Думаю, остальные вопросы мы зададим на допросе. Если, конечно, тебе еще есть что сообщить…
– Кто будет проводить допрос? – осведомился Джастин, ибо юноше было небезразлично, кто из техников станет копаться в его рассудке. – Жиро, если все и дальше так пойдет, Ари это не понравится. Она хоть знает, где я? Знает, что…
Не договорив, он в панике подумал: «А если Жиро и Ари затеяли хитрую игру? Или вдруг Жиро прищучил меня, чтоб раздобыть компромат на Ариану?»
– Мне нужно поговорить с ней, – сказал юноша. – Все равно мы договорились встретиться. Она наверняка уже разыскивает меня. И если не найдет, то начнет… – начнет терзать Джордана, чуть не сорвалось у него с языка. Натворит того, на что прежде не решилась бы. И отцу все расскажут. Хотя бы Жиро. Возможно, Администрации нужен компромат на отца, возможно, Ари и Жиро что-то затеяли. А может, Ари играет против меня, или Жиро действует против отца. Боже мой! Во что я влез?.. – Она наверняка разыскивает меня, понимаете?
– Сомневаюсь. Я не стану задавать вопросы лично. Ну что – сам спустишься в известную тебе комнату или начнешь артачиться? Если будешь сопротивляться, только ухудшишь свое положение – во всех смыслах. Думаю, ты сам все понимаешь. Я просто желаю удостовериться, что ты ничего не забыл.
– Я пойду сам.
– Вот и хорошо. – Жиро поднялся, а следом, подавшись вперед, поднялся и Джастин, пошатываясь на подкашивающихся ногах. Тело арестованного почти онемело от холода, а мысли еще недавно теснившиеся в беспорядке, слились в неразрывное кольцо, из которого не было спасения.
Жиро отворил дверь; юноша вышел и, обогнав Ная и замерших в ожидании охранников, пошел к известной с детства комнате – похожей на остальные больничные палаты в крыле, куда являлись для перепрограммирования ази. Здесь были зеленые стены и стояла обычная кушетка. В углу виднелась подставка для камеры.
– Рубашка, – напомнил Жиро.
Джастин понял, чего от него хотели. Стащив рубашку, он положил ее на стол. Опустившись на кушетку, принял из рук ази первый ремень, помог прикрепить сенсоры, ибо при программировании всегда выполнял для себя всю работу, хотя сейчас все его движения записывались на пленку. И тотчас обмяк, позволив допрашивавшим действовать самим. Юношу осторожно опустили на кушетку, и он ощутил, как к его телу приклеиваются все новые присоски с датчиками. Потом Джастин закрыл глаза. Ему хотелось попросить Жиро удалить ази, ведь в предстоящем рассказе нельзя было не упомянуть Ари и ази, ставшим невольными свидетелями допроса, предстояло в этом случае частичное промывание мозгов.
Жиро принялся задавать вопросы – вежливо, но профессионально. Поначалу Джастин их даже запоминал, но потом запомненное ускользнуло от него. Уоррик-младший мог попасть в руки любого техника, однако в его положении Жиро был лучшим из возможных вариантов, так как действовал осторожно и не давил на психику. Словом, со знанием дела. И если Жиро действительно желал удостовериться в том, что услышал правду, то хотя бы пытался восстановить истинную картину событий.
Так говорил сам Жиро. А наркоз доказал: пояснения Джастина – чистая правда.
Жиро вряд ли шокировало известие о поведении Ари, ибо он прожил долгую жизнь и повидал немало. По сравнению с Ари Жиро был, конечно, молод, но опытен – ему оставалось лишь понять, что подобное случилось не впервые. И что она просто пыталась обрести средство давления на Джордана Уоррика. Разве можно было сомневаться в этом? Джордан наверняка все знал.
Нет, подумал вдруг юноша, на мгновение увидев белый потолок и яркий свет: так высоко он поднялся из глубин подсознания. И вспомнил, как Грант касался его плеча.
«Ты действительно постарался, чтобы отец ничего не узнал. Конечно. Как по-твоему, что он сделал бы, если бы узнал?
Обратился бы в Комитет.
Ах…
Но он не узнал.
Теперь можешь выспаться. Проснешься полным сил. Можешь отпустить – не упадешь!»
Но что-то еще было не так. Джастин попытался понять, в чем дело, но догадка всякий раз ускользала…
– Думаю, вряд ли стоит сомневаться, – сказал Жиро, глядя на сидевшего у его стола Джордана. В свои сорок шесть лет Уоррик умудрился сохранить атлетическую фигуру и потому шутить с ним было опасно. Впрочем, взяли его аккуратно – без единого синяка. Его даже не связали, а опутали веревками, да и проведение допроса с применением психотропных средств исключалось: как-никак, Джордан был Особым, то есть считался национальным достоянием. Даже Комитет по Внутренним Делам не мог позволить себе тронуть Уоррика-старшего.
Особому инкриминировали убийство другого Особого – беспрецедентный случай. Ибо Джордан Уоррик мог перебить хоть дюжину младенцев на центральной площади Новгорода, среди бела дня и при всем честном народе, а власти не имели бы права не то что притянуть его к ответу, как поступали в таких случаях с преступниками, но даже устроить ему допрос.
Сейчас Джордан сидел на стуле, к которому привязала его охрана, и смотрел на Ная.
– Вы прекрасно знаете, – прохрипел он, – что я не делал ничего подобного.
– И что? Может, потребуешь провести допрос, дабы доказать свои утверждения? Мы не можем позволить себе подобную роскошь. И ты это знаешь. Если ты совершил убийство, пусть оно останется на твоей совести.
– Не делал я ничего! Черт возьми, вы еще даже не провели вскрытие!
– Отчего бы она ни умерла, холода было бы вполне достаточно. Джордан, а ведь труба не просто обломилась – ты знаешь это и знаешь, как все произошло. А потому давай не будем тратить силы на чепуху. Что ты сделал? Как представляется мне – подрубил трубу и заполнил емкость до отказа, после чего завернул главный клапан и включил на полную мощность насос обратной тяги. Линию, если бы ее повредили хоть немного, должно было разнести в куски.
– Выходит, вы в курсе, как это надежнее всего устроить. В трубах вы разбираетесь куда лучше, чем я. Джерри, но ведь моя работа – компьютеры. Меня никогда не интересовало, где проходят трубы в лаборатории первого блока. Я не разбираюсь в криогенных системах и всегда был к ним безразличен. Кстати, у твоей версии есть еще один существенный изъян: у меня не было допуска в эту лабораторию.
– Зато доступ был у Джастина. И его ази.
– Какая проницательность! Но не забудь, что Грант в госпитале.
– Мы допросили твоего сына. И начинаем допрашивать ази – твоего и его.
Лицо Уоррика-старшего точно окаменело.
– Все равно вы ничего не найдете – нечего искать, – выдавил он. – Жиро, лучше бы ты заранее все спланировал – так недолго и в галошу сесть.
– Я ничего не собираюсь искать. Мотив преступления мне ясен.
– И каков же он?
В ответ Жиро нажал кнопку кабинетного планшета для записей, куда загрузили нужную запись.
«Джерри, он валит все на тебя. Как и Деннис. Речь не о проблеме с записями, будь она неладна, Джерри, речь о напуганном ребенке.
– Еще недельку.
– К черту! Для начала можешь дать мне право доступа туда. И пусть Петрос отвечает на мои звонки.
– Твой сын как раз там. Допуск по полной форме у него есть. Он позаботится о Гранте. – Пауза. – Слушай, Джорди, они просят еще недельку – максимум две.
– У Джастина есть допуск.
Конец записи.
– При чем здесь чертова пленка?
– Именно после этого разговора ты отправился к Ари. Разве не так? Прямым ходом.
– Верно. Как всегда.
– Да. Так вот, ты обронил, что у Джастина есть право доступа. Что тебя удивило. Во-первых, Джастин не сказал тебе ничего из того, о чем обязательно должен был поведать. Во-вторых, Ари так и не обмолвилась о своих преимуществах. В-третьих, ты знаешь привычки Ари. В тот момент ты попросту понял, откуда ветер дует, и в конце концов докопался до сделки, на которую твой сын пошел ради Гранта.
– Чистой воды выдумки!
– Твой сынок пытался шантажировать Ари. На самом деле задумано было неплохо. Ты думал, что он зажмет Ариану в тисках. И потому предоставил ему полный простор для действий. Но когда Ари вернула Гранта, все козыри оказались у нее. Разве нет? Действительно, все до единого. Твой сын попросил Ари о помощи – заметь, ее, а не тебя. И сумел добиться от нее того, чего ты не смог добиться всеми своими угрозами. Интересно знать, как ему это удалось?
– Кто бы мог подумать, что у тебя такое богатое воображение!
– Вы с Ари враждовали. То ли она сказала тебе, то ли ты сам узнал – чем твой отпрыск платил за наставничество. И ты убил ее. Расплющил клапан и включил насос. Времени на это нужна самая малость. Весь первый блок знал о проклятой двери. Изначально все задумывалось как несчастный случай, но потом тебе пришлось проявить изобретательность.
Поначалу Джордан молчал, а затем хрипло бросил:
– Ну уж нет! Я ушел. То есть мы сначала поговорили, а затем я ушел. Можешь проверить планшет для записей.
– Она его не включала. Сам ведь знаешь: она работала с проклятым Переводом. Который не фиксирует звуковую информацию. И никаких записей не оставила. Просто не успела. Ты оглушил Ари, повредил трубу, захлопнул дверь и повысил давление. Когда сработал сигнал тревоги, ты был уже наверху.
– Не делал я этого! Конечно, я не собираюсь горевать по Эмори. Но я этого не делал. А Джастин был в госпитале – ты сам записал, как проникновенно сообщаешь об этом. Только попробуй откорректировать запись – я обвиню тебя в фальсификации!
– Ну вот, начинается! Нет, Джорди, если ты вздумаешь обратиться в суд, я представлю туда кое-какие другие пленки. Одну из них я прокручу тебе.
– Можешь не стараться.
– А, так ты догадываешься, о чем речь! Но все же, Джорди, я хочу, чтобы ты их посмотрел. Если хочешь, прокрутим все. А потом поделишься впечатлениями.
– Можешь не стараться.
– Ари как-то обмолвилась – между вами что-то такое было… Несколько лет назад.
Джордан сделал глубокий вдох. Маска была сброшена. «Вот что я тебе скажу, – процедил Уоррик-старший. – Слушай внимательно, слизняк! Слушай и не думай, что держишь всех в кулаке. Если Ари мертва и мне придется исчезнуть, то сразу два отдела в Ресионе перестанут функционировать. Некоторые из своих обязательств Ресион уже не сможет выполнять. Ресиону вообще будет сложно выполнять свои договоры, а политикам-друзьям придется подумать о спасении собственных интересов. Спешном спасении. Не забывай: в случае гибели Особого проводится дознание. И то, что узнают в этот раз, кое-кому покажется весьма любопытным – и не только ресионцам. А когда новости попадут в информационные выпуски, можно представить, как засуетятся начальники департаментов и президенты корпораций. Ты прав – допрашивать меня ты действительно не можешь. И свидетельствовать я могу только под честное слово. А ты знаешь, о чем я им поведаю. И стану утверждать, что ты пытался воздействовать на меня обучающей лентой. Как они докажут обратное – разве что проведут психодопрос? Но закон запрещает мне даже добровольно соглашаться на подобное мероприятие. Ты и так усадил меня перед микрофоном. Что ж – продолжай в том же духе. Я от тебя ничего иного не ожидал. Ари и ее подружка Лао могли заставить меня держать язык за зубами. Но, как видишь, иногда некоторые истории просто невозможно скрыть. Убийство начальницы ресионского комплекса относится к разряду таких историй. Мне становится очень не по себе, когда я начинаю думать над случившимся.
– Верно, в этом ты чертовски прав.
– В данный момент ты размышляешь, как сподручнее убить меня. Давай, действуй! Наверное, ты считаешь, что будет относительно несложно объяснить смерть одного из Особых.
– Все новости рано или поздно ожидает одна и та же судьба. Ну, пошумят, поскандалят. А потом все утихнет.
– Только в Совет тебе все равно не пролезть. Клянусь – не пролезть! У нас пока еще могут убить прямо на улице, но вот скрыть убийство уже не получается. Нет политической силы, которая была бы способна на такое. Случись что – и деваться некуда. Презрение отовсюду. Если ты хочешь, чтобы Ресион утратил все свои позиции, то…
– Старая песня! Убийство и последующее самоубийство. Тебе не избежать дурной славы, которая обеспечена тебе после суда. Ты полагал, будто в твоих силах замять скандал. Но не знал, что сохранились пленки с записями. Откуда тебе было знать, что Ари имела обыкновение записывать на пленку маленькие вечеринки, которые так любила устраивать? Публика будет шокирована. Но ненадолго. Людям всегда нравились скандалы, неизменно окружающие богатых и знаменитых. Кто знает: возможно, твой сын преуспеет в жизни. Или, напротив, завершит ее трагически. Мало ли что случается – люди иногда принимают чрезмерные дозы лекарств, злоупотребляют тяжелыми обучающими лентами. Но одно тебе известно наверняка – в Ресионе он ничего не добьется. Как и везде, куда распространяется наше влияние. Про второго парня – про ази – я вообще молчу. Возможно, его допрос был ошибкой: сейчас он уязвим как никогда. Но что поделаешь: факты – вещь упрямая.
Джордан долго сидел, точно окаменев.
– А еще я ничего не сказал, – заметил Жиро, – о Пауле.
Уоррик прикрыл глаза.
– Стало быть, признаешь свое поражение? – полюбопытствовал Най.
– Уверен, – отозвался Джордан, не сводя с собеседника глаз, – что ты хочешь что-то мне предложить. Оттого-то и юлил. Выходит, их безопасность в обмен на мое молчание?
Жиро невесело улыбнулся:
– Ты понимаешь, что мы можем убрать их. Джорди, ты вынужден защищать слишком многих, но защитить по-настоящему тебе не удастся никого – разве что неукоснительным исполнением приказов. Ты же не хочешь, чтобы обучающая лента портила жизнь твоему сыну. Ты хочешь спасти его от удара, пытаешься отвести опасность от Кругерса и своего дружка Мерильда, и твои друзья в Совете крепко повязаны. Расследование подобного масштаба, начавшись, может не завершиться вовсе. Ты ведь не хочешь, чтобы Гранта или Пауля без конца таскали на допросы? Ты ведь знаешь, какие меры мы примем. Мы не заинтересованы, чтобы расследование выходило за рамки допустимого, и не хотим раздувать скандал. Давай поступим так. Ты расскажешь, как все было, не упуская ни малейших подробностей. Тебе все равно ничего не грозит – ты это и сам знаешь. Даже исполнится твое заветное желание – ты получишь долгожданный перевод из Ресиона. Мы станем настаивать, что твоя работа имеет исключительно важное значение. И ты будешь продолжать заниматься ею в спокойной обстановке, в укромном местечке, вдали от камер, микрофонов и посетителей. Разве такой выход хуже прочих возможных?