Он же должен был охранять спину своей госпожи.
   Кесидри убрал руку.
   — Освободи лезвие, — сказал он. — Вынь клинок. Я хочу его рассмотреть.
   — Нет, — сказала она. — Я не могу сделать это здесь, где меня окружают друзья.
   — Клинок ковали в Лифе, — настаивал он, поблескивая темными глазами. — Говорят, что все волшебство Колдовского Огня при этом вошло в него. Местный кузнец помогал делать и эту рукоятку. Я хочу посмотреть ее.
   — Я никогда не расстаюсь с ним, — сказала Моргейн очень мягко и спокойно. — Я храню его как сокровище, очень бережно. Он был сделан Ченом, которой был самым дорогим из моих приятелей, и в этом же принимал участие лиф Омри, как вы уже сказали. Чен владел им некоторое время, но подарил его мне незадолго до того, как погиб в долине Айрен. Поэтому с тех пор я никогда не расстаюсь с ним и всегда с тяжелым сердцем вспоминаю о друзьях из Лифа, которые сделали его.
   — Покажите, — вновь повторил свою просьбу Кесидри.
   — Он принесет беду, если его вынуть из ножен, — сказала она, — и я не сделаю этого.
   — Но мы просим об этом.
   — Я не буду этого делать… — И вновь последовала подтверждающая отказ искусственная улыбка, которая была тверже алмаза. — Я не хочу никоим образом принести беду в дом Лифа. Поверьте мне.
   Гримаса недовольства отразилась во всем облике Кесидри, его щеки покраснели, дыхание участилось, и в зале установилась мертвая тишина.
   — Мы просим об этом, — повторил он.
   — Нет, — сказала Моргейн. — Я не сделаю этого.
   Он вновь потянулся к рукоятке, а когда Моргейн уклонилась от его движения, злобно ухватился вместо этого за книгу, вскочил на ноги и бросил ее в камин, из которого во все стороны полетели угли.
   Старик-писец словно краб стремительно бросился за фолиантом, проливая на себя чернила. Ему в конце концов удалось спасти книгу, затушив воспламенившиеся уголки. Он продолжал еще долго шевелить старческими губами, как будто разговаривал с ней.
   А Кесидри закричал, обрушивая брань на своих гостей, пока пена не появилась в углах его рта, и он повернулся в сторону наиболее возбужденных и испуганных из присутствующих в зале. Неблагодарность оказалась главным рефреном его обвинений. Он рыдал. Он проклинал.
   — Ты кваджлинская колдунья, — кричал он уже в который раз, брызгая слюной. — Колдунья! Колдунья! Колдунья!
   Вейни был уже на ногах, пока еще не обнажая меча, но уже готовый к этому в любой момент. Моргейн сделала последний глоток вина и приготовилась встать. А Кесидри все еще кричал. Он поднял руку, замахиваясь на нее и содрогаясь от того, что у него не хватит смелости ее ударить. Моргейн даже не вздрогнула и не подумала уклониться, в то время как Вейни начал осторожно вытягивать меч из ножен.
   Дикий шум поднялся в зале с новой силой, но так же неожиданно начал замирать, как будто смертельная волна покатилась от дверей. Там появился высокий худой человек, сохраняющий чувство собственного достоинства в этом сумасшедшем доме. На вид ему было лет сорок-пятьдесят. Тишина мгновенно заполнила все уголки зала. Кесидри начал, несмотря на рыданья и хныканье, говорить что-то в свое оправдание, не переводя дыхания и все еще не освободившись от раздражения.
   Так неожиданно появившись, этот удивительный человек приблизился к Кесидри и, преклонив колени, отдал ему дань уважения в изящном поклоне.
   — Лилл, — сказал Кесидри дрожащим голосом.
   — Очистить зал, — сказал тот, кого называли Лиллом. Его голос звучал здраво, тихо и жутко.
   Все притихли, даже бандиты в глубине зала. Кесидри в какой-то момент попытался проявить неповиновение, но Лилл очень внимательно посмотрел на него, и тот исчез, сбежав в тень за занавесом, прикрывающим дверь.
   Лилл поклонился официальным легким поклоном, обращаясь теперь только к оставшимся двоим.
   — Знаменитая Моргейн из рода Кайя, — произнес он мягко. В его голосе звучало здравомыслие. Вейни коротко вздохнул и сунул меч назад в ножны. — Вы не самые желанные гости, даже несмотря на то, что вас пригласили в этот зал, — продолжал Лилл, — но я хочу предупредить тебя, Моргейн, что тебе вряд ли удастся вернуться сюда еще раз, если ты и дальше будешь искушать Кесидри. Он все еще ребенок, но вся беда в том, что он командует другими, а они далеко не дети.
   — Я надеюсь, что мы входим в один клан Кайя, — сказала она, давая холодный отпор его невоспитанности. — Меня приняли в него, и поэтому я имею право так говорить.
   Он поклонился еще раз, теперь, как показалось, действительно выражая почтение.
   — Прошу прощенья, но ты удивила меня. Когда до меня дошли слухи, я не поверил. Я подумал, что, возможно, это чья-то злая шутка с целью разыграть меня. Но ты здесь, самая настоящая, какая только можешь быть. Я вижу тебя и узнаю. А кто этот молодой парень?
   — Мы все здесь из одной семьи, — сказал Вейни в оскорбительной манере, потому что Лилл не был достаточно учтив с Моргейн. — Я принадлежу к роду Кайя со стороны матери.
   Лилл поклонился и ему. Некоторое время его удивительные с открытым взглядом глаза смотрели на него, освобождая от ярости и гнева.
   — А имя? Твое имя?
   — Вейни, — сказал молодой человек, пораженный неожиданным вниманием.
   — Вейни, — повторил Лилл негромко. — Вейни. Да, это действительно имя из рода Кайя. Но находясь здесь, я мало связан с кем-либо из этого рода. У меня другая работа… Леди Моргейн, разрешите мне проводить вас в вашу комнату. Вы только что избежали массы всяческих неприятностей. Я услышал крики и угрозы и спустился сюда исключительно ради вашего спасения, и простите мне эту назойливость.
   Моргейн кивнула ему, выражая таким образом благодарность, и они продолжая, идти рядом, начали спускаться вниз, а Вейни, на которого теперь больше не обращали внимания, шел в нескольких шагах сзади них и следил за коридором и выходящими в него дверями.
   — Да, в первый момент я действительно не поверил, — продолжал свои объяснения Лилл. — Я подумал, что это очередная шутка Кесидри или кого-нибудь из его окружения. Его фантазии очень часто непредсказуемы. Могу я спросить, почему?…
   Моргейн и тут использовала свою ослепительную и фальшивую улыбку.
   — Нет, — ответила она, — я ни с кем не обсуждаю свои дела, чтобы кто-нибудь не увязался за мной. Скоро я должна быть уже в дороге, и мне не нужна помощь. Поэтому и то, что я делаю, никого не должно интересовать.
   — Вы хотите идти в земли Кайя?
   — Один раз меня приняли там хорошо, — сказала она, — но я сомневаюсь, что и этот, второй прием будет таким же. Лучше расскажите мне о себе, кайя Лилл. Как и чем живет Лиф сегодня?
   Лилл сделал элегантный жест рукой, как бы пытаясь охватить все окружающее их. Он был очень приятный человек, даже красивый, с седой головой. Его одежда темно-синего цвета была очень скромной. Он вздохнул, высоко подняв плечи.
   — Вы видите, как сейчас идут дела, леди. Я стараюсь поддерживать единство земли Лиф, выступая против попыток быть втянутыми во всякие опасные события. С тех пор как Кесидри придерживается своих привычек устраивать приемы и развлечения, которые отвлекают его от более опасных занятий, Лиф процветает. Но, к сожалению, здесь не предвидится новых достойных поколений. Сыновья и внуки кайя Зри, которого, как я понимаю, вы не особенно высоко цените, все еще являют собой хоть какую-то, но защиту для Лифа, и будут оставаться таковой еще в течение некоторого времени. Они служат хорошо. В этом зале вы видели все, что достанется будущему.
   Моргейн воздержалась от замечаний. Теперь они уже поднимались по ступеням верхней лестницы. Узкое маленькое лицо некоторое время внимательно следило за ними, но быстро отпрянуло в темноту и исчезло.
   — Близнецы, — сказал Вейни.
   — О, — заметил Лилл, — это Хши и Тлин. Мерзкие типы.
   — С очень ловкими руками, — сердито продолжил Вейни.
   — Они тоже олицетворяют собой Лиф. Хши играет на арфе, а Тлин поет. Кроме того, они воруют. Не пускайте их в свои комнаты. Я подозреваю, что вы находитесь здесь по милости Тлин. То, что нам известно о случившемся, очень похоже на нее. Она всегда отличалась недостойным поведением… Но оставьте близнецов мне. Я сам позабочусь, чтобы они не причинили вам неприятностей… А как Кесидри вел себя сегодняшней ночью?
   — Он, мне кажется, был перевозбужден, — сказала Моргейн, — и скорее всего от того, что ему не часто приходится встречать здесь посторонних людей.
   — Да, не много и не при таких обстоятельствах.
   Они миновали последние ступени и остановились в коридоре, почти перед дверью их комнаты. Слуги, занятые своим делом, низко поклонились, когда Лилл и Моргейн проходили мимо них.
   — Вы хорошо поели? — неожиданно спросил Лилл.
   — Да, достаточно хорошо, — ответила она.
   — А теперь спите спокойно, леди. Надеюсь, что вас ничто не потревожит. — Он отвесил обычный поклон, как только Моргейн направилась в комнату, но когда Вейни последовал было за ней, Лилл, протянув руку, задержал его.
   — Она действительно находится в большой опасности, — сказал он. — Я боюсь, что она сделает что-нибудь необдуманное. Ей нужно уезжать отсюда сегодня же ночью. Я говорю это тебе вполне серьезно. — Лилл наклонился поближе к Вейни и обнял его рукой за плечи, как обычно позволяют себе хозяева в обращении со слугами. — Не доверяйте ни Флис, ни близнецам, не доверяйте никому из людей Кесидри.
   — А разве вы не относитесь к ним?
   — Я никак не заинтересован в том, чтобы этот замок был разрушен. Но это может случиться, если Моргейн начнет защищаться. Пожалуйста, поверьте мне. Я знаю, что она ищет. Идем со мной, и я покажу тебе это.
   Вейни раздумывал, вглядываясь в темные спокойные глаза стоящего рядом с ним странного человека. В них проглядывала какая-то особенная печаль, и еще они излучали магнетизм, который заставлял верить им. Сильные пальцы, сдавившие его плечо, были и дружескими и в то же время настойчивыми и жесткими.
   — Нет, — ответил Вейни. Ему было трудно сразу подобрать слова. — Я илин, и я подчиняюсь только ее приказам. Я не могу без разрешения вмешиваться в ее дела.
   Он высвободил плечо из-под настойчивой руки, отыскал дрожащей рукой дверь и, не сразу найдя ручку, открыл ее, протиснулся внутрь и тщательно закрыл за собой. Моргейн вопросительно взглянула на него. Ее взгляд выражал некоторую озабоченность. Но он ничего не сказал ей, чувствуя внутреннюю слабость, раздражение от того, что ему хотелось поверить Лиллу, и недовольство от того, что он не мог этого сделать.
   — Нам нужно уходить отсюда, — требовательно сказал он наконец. — Прямо сейчас.
   — Но прежде чем мы это сделаем, мы должны еще кое-что узнать, — ответила она. — Пока я нашла всего лишь начала ответов на свои вопросы, и мне необходимо узнать все остальное. Я надеюсь получить полный ответ, если мы останемся.
   Спорить с Моргейн было бесполезно. Вейни устроился около небольшого камина с маленькой и очень дымной топкой, который тем не менее все-таки давал тепло и согревал комнату. Он не стал располагаться на кровати, с тем чтобы Моргейн сама могла воспользоваться ей.
   Но она не собиралась отдыхать. Он увидел, что она стоит у окна. Она вглядывалась в темноту через щель между приоткрытыми ставнями, от которой в комнате, и без того холодной, возникал дополнительный сквозняк.
   — Мне кажется, что люди в этом замке никогда не ложатся спать, — заметила она, обращаясь к Вейни, когда он зашевелился, чтобы переменить положение и устроиться поудобней. — Я все время вижу отблески факелов на снегу.
   Он что-то пробормотал в ответ и взглянул в ее сторону, когда она отходила от окна, направляясь к кровати. Она сбросила сапоги и парчовую накидку, а все, что она брала с собой в нижний зал, теперь лежало рядом с ней. Затем она сняла легкую кольчугу прекрасной тонкой работы, достойную многих королей минувших лет, и кожаную куртку, постепенно освобождаясь от вооружений, становясь в ездовых бриджах и тонкой батистовой рубашке стройной и женственной. Он отвел глаза и лишь слышал, как она устраивается отдыхать, укрыв ноги парчовой накидкой.
   — Ты не должен думать, что как-то ущемлен, — пробормотала она. — Ты вполне можешь занять тут свою половину.
   — Но здесь теплее, — ответил он, по-прежнему сидя на жестких камнях и желая только одного: не видеть ее так, как он на самом деле видел ее сейчас. Она имела в виду буквальный смысл своего предложения и ничего больше, и он прекрасно это понимал и не собирался никоим образом ее за это порицать. Он сидел около огня, сжав руки, и пытался свыкнуться с тем, что он илин и должен оставаться им в любой ситуации. Он должен служить Моргейн и сопровождать ее, лежать же безоружным рядом с ней означало подвергать себя опасности.
   Его пугало общение с кваджлинами. Он загонял эту мысль как можно глубже, потому что от воспоминаний об этом у него стыла кровь. Понятие кваджл означало смертельно опасный. Поэтому любой, кто родился как обычный порядочный человек, не должен был думать по-иному.
   Он тут же вспомнил настойчивость Лилла. Здравый смысл, который читался в глазах этого человека, привлекал Вейни и убеждал, что выход может быть найден. Он все больше сожалел, что не послушался советника Кесидри. Ведь он и сам считал, что больше не было никаких причин, по которым им следовало бы задерживаться в Ра-Лиф. Его лихорадка почти утихла. Он на всякий случай еще раз проверил свою руку после всех медицинских упражнений и нашел, что ее состояние явно улучшается. Вокруг раны еще была небольшая краснота, но опухоль спадала. Он считал, что, несмотря на некоторую слабость, вполне может скакать на лошади. Так что причин для задержки не было, но Моргейн, как ему казалось, хотела чего-то добиться от Кесидри и его сумасшедших приближенных, ее интересовало что-то настолько важное, что она была готова идти на подобный риск, ставя на карту обе их жизни.
   Это было невероятно. Он проникся симпатией к Лиллу, который, будучи разумным человеком, был вынужден жить в этом кошмаре. И понимал, что такой человек, как он, мог тосковать здесь по себе подобным и мог оказать помощь, когда кто-то, как они, попадал здесь в паутину.
   — Госпожа, — он встал, подошел к кровати и опустился на колени, нарушая сон Моргейн. — Госпожа, давай уедем отсюда.
   — Спи, — приказала она. — Мы все равно ничего не сделаем ночью. Весь дом находится в движении, как потревоженный улей.
   Он вернулся к огню и через некоторое время начал клевать носом.
   Но вот у дверей раздался легкий стук. Он хотел было разбудить Моргейн, но вспомнил, что уже один раз будил ее, и решил не испытывать снова ее терпенье, а осторожно освободил меч, немного испуганный и тем не менее не совсем уверенный в своих опасениях: это могли быть просто крысы.
   Но тут он увидел, как медленно поворачивается ручка и так же медленно открывается дверь, ограниченная в движении стулом. Тогда он поднялся на ноги и увидел, что Моргейн тоже проснулась и потянулась за оружием.
   — Леди, это Лилл. Впустите меня, побыстрее.
   Моргейн кивнула. Вейни убрал стул, и Лилл как можно осторожнее проскользнул в комнату и закрыл за собой дверь. На нем был плащ, как будто он собрался в дорогу.
   — Я захватил для вас еду и могу быстро проводить вас к конюшням, — сказал он. — Идемте. Вам надо уходить, потому что другого шанса у вас не будет.
   Вейни взглянул на Моргейн, на губах у которой застыл вопрос. Она нахмурилась и неожиданно кивнула.
   — Что так обеспокоило тебя, кайя Лилл?
   — Я наверняка лишусь головы, если меня поймают, но, с другой стороны, если люди Кесидри нападут на вас я потеряю этот дом, в котором живу. А я боюсь, что они собираются сделать именно это. Идемте, леди, идемте. Я выведу вас отсюда. Пока они все еще ведут себя тихо и спокойно. Я насыпал снотворного в вино, которое пьет перед сном Кесидри. Он еще не проснулся, а другие пока просто ничего не подозревают. Идемте.
   В коридоре не было никого. Они осторожно начали спускаться по лестнице, проходя этаж за этажом. У центральной двери на стуле сидел сторож, склонив голову на грудь. Что-то в его позе насторожило Вейни, но он подумал, что этот человек тоже выпил вина и теперь просто спит в таком неудобном положении. Когда же они осторожно подошли к самой двери, Вейни разглядел, что вся одежда сидящего на стуле человека была спереди чем-то облита, что было трудно различить на темной материи. Подозрения тут же охватили его и неприятный холод пробежал по спине, когда он понял, что этот человек был убит так легко и просто, ни за что.
   — Это твоя работа? — прошептал он, обращаясь к Лиллу, но Моргейн услышала эти слова, бывшие всего лишь реакцией на охвативший его страх.
   — Нужно торопиться, — сказал Лилл, легко открывая большую тяжелую дверь. Теперь они были во внутреннем дворе, где почти кругом падала тень от вечнозеленых деревьев. — Эта дорожка ведет прямо к конюшням. Там все готово.
   Они побежали, стараясь все время держаться в тени. Неожиданно Вейни сообразил, что Лилл может очень легко защитить себя от обвинений в убийстве, свалив все это на них, в результате чего они будут объявлены убийцами.
   Но если они откажутся бежать, тогда Лилл окажется в большом затруднении. Подобный риск для него был очень велик, хотя в этом месте убийства были обычным делом, особенно среди сумасшедших.
   Он задыхался от подобных мыслей. Ему хотелось поскорее покинуть стены Лифа. Знакомый мягкий нос лошади коснулся его в темноте, и Вейни понемногу успокоился, вдохнув знакомый запах. Взяв гнедую под уздцы, он оглянулся и увидел, что Моргейн уже привязывает свой меч на его обычное место к серому седлу и готовит Сиптаха.
   Тут он обратил внимание, что Лилл вывел еще одну, уже оседланную лошадь.
   — Я хочу убедиться, что вы в полной безопасности выедете из Лифа, — сказал он. — Здесь никто не посмеет спросить меня, куда и зачем я отправился. Я могу быть в любой момент где угодно, а именно сейчас мне лучше быть вне замка.
   Но вот какая-то тень мелькнула на дороге, когда они проезжали через двор. Эта тень на самом деле состояла из двух небольших силуэтов, напоминающих людей. К тому же и звуки шагов послышались на каменных плитах.
   Лилл выругался. Это были близнецы.
   — Поезжайте, — сказал он. — Больше нет смысла прятаться.
   Они пришпорили коней и поскакали прямо к воротам. Там тоже были убитые сторожа, как показалось ему, всего трое. Лилл резко приказал Вейни открыть ворота, и тот соскочил с коня, откинул тяжелый засов и распахнул их, отскакивая в сторону, когда черная лошадь Лилла и Сиптах пронеслись мимо него, унося двух всадников в темную ночь.
   Он вскочил на спину гнедой, которая, конечно, не могла сравниться с теми двумя настоящими скакунами, и погнал ее вслед за ними, с ужасом ощущая, как сама смерть крадется и торопится следом.


5


   Озеро Домен имело дурную славу, и не только по сведениям из Книги Лиф. Старая дорога, ведущая туда, проходила между рядами голых деревьев, которые отчетливо выделялись на фоне ночного неба. Здесь почти не было снега. Снег очень редко выпадал в землях Корис, хотя леса, подступающие к вершинам гор, были заснеженными. Озеро уже было рядом, и уже виднелись звезды, отражавшиеся в его зеркальной поверхности.
   Теперь лошади, выпускавшие клубы пара, могли перейти на шаг. Копыта иногда постукивали в ночной тишине, попадая на случайный камень.
   Вокруг них был лес, создававший впечатление некоторого сходства этого места с Инор-Пиввном, особенно усиливавшееся присутствием Камней, которые явно подсказывали, что Врата Корис-Лиф находятся где-то рядом. В воздухе чувствовалось напряжение и подавленность, как перед наступлением бури.
   И очень скоро, как только они поравнялись с пространством озера, перед ними возникли большие каменные колонны, поднимающиеся прямо из темной воды. В слабом свете луны казалось, что они просто выгравированы на гладкой поверхности озера. По мере того как они подъезжали ближе, стали видны обломки и других колонн, подтверждавшие, что на самом дне озера хранятся остатки сооружений кваджлинов.
   И еще две колонны, возвышавшиеся над остальным пространством, венчали голый холм, расположенный против водной поверхности.
   Моргейн сдерживала лошадь, внимательно вглядываясь в странный и мрачный вид останков затонувшего города и в силуэт колонн на фоне звездного неба. Ночной воздух слегка мерцал вокруг этих столбов, и даже блеск ярких звезд не мог скрыть этого сияния, проходившего сквозь Врата.
   — Мы спаслись от преследования, — сказал Лилл. — Люди из клана Кесидри боятся посещать это озеро.
   — Иногда кажется, что эти столбы лежат в воде, — заметила Моргейн, осматриваясь кругом. Она спрыгнула с коня и теперь растирала рукой его щеки.
   Вейни, измученный долгим ожиданием побега, тоже был на ногах, как и они. Он взял повод Сиптаха и повел его вместе со своей лошадью медленным шагом, чтобы таким образом дать им остыть, а лошадь Лилла накрыл своим плащом. В воздухе было холодно. Им пришлось скакать сюда довольно долго, и его маленькая Мэй едва поспевала за двумя более крупными лошадьми. Он еще долго старался уберечь ее от переохлаждения, массировал рукой и не давал пить воду, пока не счел, что все в порядке. Позже он дал ей немного зерна из общих запасов и, забрав назад свой плащ, завернулся в него и попытался уснуть, слушая монотонный разговор Лилла и Моргейн, которые продолжали обсуждать жизнь и дела Лифа. Они вспоминали старые убийства или какие-то давние случаи, которые так или иначе были связаны с этим озером.
   Вскоре его отдых прервала Моргейн, ей понадобился Подменыш, с которым она никогда не расставалась и который сейчас лежал среди багажа, на котором спал Вейни. Она подвесила его к поясу и отправилась вдоль озера в сопровождении Лилла.
   Неожиданно в окружавшей их тишине Вейни услышал звук лошадиных копыт пока еще далеких всадников. Он импульсивно вскочил и закрепил седло на Сиптахе, потому что она была его первой заботой. Как раз в этот момент Моргейн и Лилл, как ему показалось, тоже услышали приближающиеся звуки и повернули назад. Вейни тем временем уже одевал седло на свою гнедую. Бедная Мэй может умереть, если им придется скакать так, как они неслись сюда. Он очень беспокоился за нее: все нхи слишком любили лошадей, чтобы загонять их подобным образом, хотя в других случаях они же бывали чрезвычайно жестокими.
   Лилл седлал свою лошадь сам.
   — И я все еще очень сомневаюсь, — сказал он, — что они отважатся прийти сюда.
   — Я верю в расстояние гораздо больше, чем в удачу, — сказала Моргейн. — Поступай, как хочешь, кайя Лилл.
   И она вскочила в седло, привязав Подменыш на его обычное место, и пришпорила серого.
   Вейни только собирался запрыгнуть в седло и догонять ее, когда рука Лилла лишила его равновесия, и он закачался, получив сильный удар.
   — Оставь ее, — почти прошипел он, — и не вздумай ехать за ней. Послушай, что я скажу тебе. Она заберет твою душу, как она уже делала не раз, кайя. Послушайся меня.
   — Но я илин, — запротестовал он. — И у меня нет выбора.
   — Это клятва? — очень быстро прошептал Лилл, в то время, как копыта Сиптаха перемешивали гальку. — Она ищет силы, чтобы окончательно разрушить срединные земли. Ты еще не знаешь, с каким дьяволом ты связался. Она лжет, кайя Вейни. Она лгала и раньше, и в итоге Корис, Бейн и Моридж превратились в руины. Неужели ты будешь помогать ей в этом? И пойдешь против своего народа? Я знаю, что клятва илина говорит: уничтожь семью, уничтожь домашний очаг, но только не лио. Но говорится ли там, что ты должен уничтожать свой собственный род? Идем со мной, идем со мной, кайя Вейни.
   Для своего возраста Лилл был удивительно сильным человеком. У Вейни даже оцепенела рука, когда Лилл ухватил его выше локтя. Его жесткие глаза поблескивали в темноте. Звук погони приближался.
   — Нет, — закричал Вейни, подбирая поводья и пытаясь сесть в седло, и тут почувствовал боль в голове. Все закружилось перед ним, а он сам мгновенно оказался под своей лошадью, которая аккуратно перешагнула через него, стараясь не задевать копытами. Но он все-таки поднялся и, еще плохо соображая, что случилось, начал вытаскивать меч.
   А Лилл был уже над ним и протягивал к нему руку. Сама мысль о том, что он может оказаться в плену у людей Лифа, была противна Вейни и доводила его до бешенства. Он резко повернулся, вырываясь от него, и даже не с целью защитить себя, а для того, чтобы только освободиться, чтобы догнать Моргейн и исполнить свою клятву ради спасения собственной души. Мэй была вне досягаемости, а черный конь был под руками. Вейни вскочил в седло и пришпорил его еще раньше, чем подумал о поводьях, подбирая их на ходу и прижимаясь в седле, чтобы сохранить равновесие. Черный конь поскакал, далеко выбрасывая длинные ноги, и они уже начали огибать озеро, на котором теперь поднимались небольшие волны.
   Черный выбрал нужный темп, а Вейни пришпорил его еще, безжалостно и беспощадно заставляя рвануться вперед с новой силой.
   Серая лошадь была уже видна впереди. Когда Моргейн оглянулась на стук копыт, она стала подгонять серого, который даже заржал то ли от принуждения скакать еще быстрее, то ли от безнадежной попытки оторваться от черного коня.
   Она все время смотрела назад, не выпуская оружие из руки, пока он не подъехал ближе.
   — Вейни, — воскликнула она тихо, когда он уже скакал рядом. — Ты стал вором? А что же случилось с Лиллом?
   Он дотронулся до головы и почувствовал боль, несмотря на кожаный подшлемник. Головокружение иногда подступало к нему: то ли от удара, то ли от лихорадки. Он не мог определить точно.