И звездами – гвозди в погоны вбить,
Чтобы все навсегда поняли,
Гнев народа – гнев Божий!
Вот единственный смысл православия,
Что из пятиглавых нужников прошлого
В новые души смердит до тошного.
Но пятикнижие – древней пятиглавия,
Нашим штыком под корень подкошенного.
Вот потому вы, золотопогонники чертовы,
Искупая грехи перед массами,
Будете истекать голубыми аортами
По воле рабочего класса.
Ну – пойте же «Аллилуйя»!
Пойте громче, хором,
Пока свежие парные струи
Не потекли из контрреволюционного горла.
3
ЧАСТЬ 3. ПЕРЕКОП
1
2
3
ЧАСТЬ 4. ИСХОД
1
2
3
Чтобы все навсегда поняли,
Гнев народа – гнев Божий!
Вот единственный смысл православия,
Что из пятиглавых нужников прошлого
В новые души смердит до тошного.
Но пятикнижие – древней пятиглавия,
Нашим штыком под корень подкошенного.
Вот потому вы, золотопогонники чертовы,
Искупая грехи перед массами,
Будете истекать голубыми аортами
По воле рабочего класса.
Ну – пойте же «Аллилуйя»!
Пойте громче, хором,
Пока свежие парные струи
Не потекли из контрреволюционного горла.
Красноармеец
Посмотрим, как пенится голубая кровица!
Выкрики:
Небось как наша, рабочая – красная!
Кончай их, чего возиться!
Чего тянуть напрасно!
Марченко
А что, товарищ, с сестрами милосердия?
Выкрики солдат:
Отдайте на потеху!
Якобсон
Бабам – отрезать груди и головы!
Пусть идее послужат жестокой смертью,
Низкая похоть – в борьбе за идею – помеха!
Марченко
Комиссар, зачем так к санитаркам жестоко,
Не след красногвардейцам воевать с бабами.
Якобсон
Близоруко смотришь командир, однобоко,
Подстилки офицерские, они их снова ставят в строй,
Чтоб наши бойцы их пули ловили залпами,
Искоренять их под корень – мой долг… и твой!
Марченко
Да на войне оно, конечно…
Но это – перебор, чтоб санитарки были казнены.
Якобсон
Марченко плюет, уходит.
Командир, ты рассуждаешь политически беспечно.
Родство враждебному нам классу – уже залог вины,
Так говорит товарищ Троцкий – революции рупор,
Это – высшая степень защиты, здесь нет произвола,
Потому я буду засыпать трупами трупы,
Без разницы, какого пола!
А жалость твоя подозрительна, вредна, как болезнь,
Что лишает руку карающей силы,
А без силы ты революции бесполезен,
Как кулак с перерезанной жилой.
Якобсон
Раздаются жуткие крики казнимых.
Взвод, исполнять приказ!
Вбивайте по самую шляпку гвозди
За то, что их предки рвали вашим
в поместьях ноздри!
Кто откажется, тех расстреляю враз!
Якобсон
Все, сейчас по хатам – на постой,
Не будут кормить – расстреливать.
Отдыхайте, товарищи, завтра – в бой,
Скоблить штыки от ошметков империи.
Кравцов, караулы за селом выставить,
Да не спать, здесь вам не полати.
Если что – будить выстрелом,
Мы с командиром – вон в той хате.
Красноармеец
А что с этими? Куда свезти?
Якобсон
Еще раз говорю – не спите на посту!
И не забудь махоркой запастись.
А этих… бросим здесь, что тратить время попусту,
Уйдем вперед, их местные схоронят.
Что там, кто-то стонет?
Красноармеец
Да бабе недорезали грудей.
Якобсон
Живучая же, сука.
Иди добей.
3
Полевой штаб Южного фронта, ст. Рыково, 5 ноября. Командюж Фрунзе, командарм 6-йармии Корк, начдив 51-й дивизии Блюхер, комадование 1-й Конной армии Буденный и Ворошилов, член Реввоенсовета Южного фронта Смилга, другие.
Фрунзе
Товарищи!
К большому сожаленью, обход Чонгара
С Арабатской стрелки крайне затруднен
Неявкой Азовской флотилии с Таганрога.
Сковал лед бухту слишком рано,
И потому мы будем наступать другим путем,
Хоть жертв там ожидается много.
Смилга
Перекоп?
Фрунзе
Да, Перекоп. Силами 52-й и 15-й дивизий армии Корка
Пройти Сиваш на линии Строгановка – Малый Кугаран,
Ударив во фланг и тыл перекопских позиций.
Ворошилов
Устроим белым хорошую порку.
Фрунзе
51-я дивизия одновременно идет как таран
На фронтальный штурм Турецкого вала.
Все сделать не позднее восьмого – утра.
Такова диспозиция.
Блюхер
Моя дивизия – устала,
И сразу – на Турецкий вал
Без мощной артподдержки?
Дроздовцы нам устроят веселый бал,
К чему такая спешка?
Фрунзе
Товарищ Блюхер!
Уберите пораженческий настрой!
Ни в мыслях нельзя, ни вслух
Допускать хоть малейший сбой.
Много героев ляжет у вала,
Но вы геройски возьмете тот бой.
Время последнего натиска настало!
Пленных не брать, отступающих гнать кавалерией,
В десанте вовсю использовать повстанцев.
Выкурить из берлоги белого зверя,
Не дать им для контратаки ни единого шанса
Действовать решительно и дерзко!
Часы Врангеля сочтены историей,
От золотого погон блеска,
Навсегда освободится Республика,
Скинув старый мир в Черное море.
Корк
А повстанцы, махновцы то есть, что за публика,
Надежны?
Фрунзе
Вы с ними – осторожно.
Им был приказ – выступить из Старобельска,
Сосредоточиться за Чаплино.
Но это воинство сельское,
Из подкулачников набрано.
Теперь их отряд здесь, придан 7-й дивизии,
Пойдут в их составе через Сиваш.
Товарищ Корк, внимательней с ними,
Это – по сути, классовый враг наш.
Соглашение, что подписано в Харькове, —
Недолгий союз с кулачеством.
Махно кровью скоро станет отхаркивать
Все свои былые предательства.
Как покончим с Врангелем,
Ликвидируем партизанщину.
Если надо – задавим танками,
Махновия будет с грязью перелопачена.
Буденный
Сказать по правде, конница у них – что надо.
Такими казаками я б усилил армию.
Фрунзе
Вот ты и погонишь это стадо
По бескрайним полям красной Таврии.
Итак, желаю удачи, за нами будет победа
Во имя Республики Советской!
Сам председатель Реввоенсовета
Товарищ Троцкий – вас пламенно приветствует!
ЧАСТЬ 3. ПЕРЕКОП
1
Крым, ночьна 8 ноября 1920 года, район с. Строгановка, расположение 7-й кавалерийской дивизии Красной Армии.
Красноармеец
Эй, Марченко! Командир!
Марченко
Чего орешь как резаный,
Я не контужен, слышу хорошо.
Красноармеец
Там прибыли махновцы. У нас что, с ними мир?
Марченко
Лишь временный.
Отряд большой?
Красноармеец
Две тыщи сабель.
Марченко
И где ж они?
Красноармеец
А вона, сзади.
Там с ними комиссар, тебя зовет.
Марченко
Махновкие командиры о чем-то яростно спорят с комиссаром. Подходит Марченко.
Пошли.
Марченко
Привет союзничкам!
Якобсон
А вот ваш новый командир, товарищи повстанцы.
Махновцы
Оставьте ваши шуточки,
У нас свое начальство. Мы вам не голодранцы!
Мы прибыли в распоряженье Фрунзе. Все! Шабаш!
Якобсон
Товарищ Фрунзе вам лично приказал
Вброд перейти Сиваш.
Вам повезло еще не брать Турецкий вал,
Так что – бузу забудьте. Подчиняться чтоб беспрекословно,
Вам батька здесь – комдив,
Его приказы выполняют поголовно!
Марченко
Хорош собачиться, вода вот-вот зальет залив,
45-я бригада уже ворвалась на Литовский.
А мы идем за ней в прорыв.
Там против нас – их полк Дроздовский,
И будет жарь, хоть льдом покрыт Сиваш.
Кто командир ваш?
Махновцы
Я, Каретников. А это члены штаба.
– Марченко.
– Куриленко.
– Попов.
Марченко
Ну вот и свиделися снова.
Каретников
А я то мучаюсь, где этот голос слышал.
Ты ж должен был давно в земле истлеть!
Якобсон.
Вы что, знакомы?
Марченко, он что, твой брат? Ответь!
Марченко
(себе под нос)
Да был бы брат, то весь давно бы вышел.
Что ихние, что наши комиссары – все одно,
Все норовят пихнуть в говно.
Каретников
Петро мне лично докладал,
Что пуля вас с тем белым помирила.
А ты, так значится, сбежал.
Якобсон
С каким еще белым?
Каретников
Видать, Петро тогда сбрехал.
Теперь не спросишь… зарубили.
Марченко
Сереет небо, все, давай за дело.
Брод здесь. Учтите, десять верст пойдем
По пояс в ледяной грязи
Под шквальным артогнем.
Остановиться – Боже упаси.
Необходимо подойти к цепям как можно ближе
Марченко
А как завязнем в жиже?
Попов
Сплюнь!
Каретников
Ну выйдем из Сиваша, дальше?
Марченко
Потом – в тыл белым на Юшунь
Походным маршем,
Их выбить из траншей и закрепиться.
А там по обстановке.
Трубите сбор, нам надо торопиться.
Марченко
Задумано-то ловко…
Батька б это оценил.
Якобсон
А что ж он сам не вышел с вами?
Куриленко
Отходит от ранений.
Якобсон
Ну да, конечно… Не набрался сил.
Каретников
Ты Батьку не марай своими комиссарскими словами,
А то не хватит сил для извинений.
Марченко
Кончай гутарить!
Команда – строиться всем по три.
Каретников
(на ухо Марченко)
Ты комиссара… не оставь там без присмотра.
Марченко
Добре.
2
Крым, станция Сарабуз, 11 ноября, 1920 года, 8 часов утра. Окопы 1-го Дроздовского полка.
Рассадов
Какой красивый день… Рассвет как полыхнул!
Как будто солнце звезд склевало просо,
Смотрите, к нам идет Туркул,
Орел, красавец просто,
С таким в любое пекло смело…
В неполных двадцать восемь – генерал,
А вы, Гвоздев, какой-то прелый…
Гвоздев
Да я, поручик, плохо спал…
А солнце – словно мародер,
Что звезды с трупа неба обрывает…
И это не рассвет – костер,
Где всем сгореть я искренне желаю…
Я слышал, Фрунзе обещал пощаду тем,
Кто прекратит сопротивленье.
Рассадов
Вы, капитан, ополоумели совсем?
Дроздовцам ждать от красных снисхожденья?!
Сегодня мы дадим последний бой,
Да так, чтоб напослед умылась чернь своей холопской кровью!
Гвоздев
Да сколько можно?… Все одно – конец.
Рассадов
От этих слов несет измены вонью!
Ведь ты ж дроздовец! Молодец!
Ты что, забыл, за что погиб Корнилов?
Как воевали Марков и Дроздовский?
Гвоздев
Подходит генерал Туркул. Офицеры отдают честь.
Рассадов, бросьте, не до гимнов…
За нами – лишь земли полоска,
Что Фрунзе – на один укус.
Все красный скоро зальет потоп —
Мы вряд ли удержим Сарабуз,
Раз зацепиться не смогли за Перекоп.
Генерал Туркул
Примерно через час – ударим в лоб.
Сегодня мы пойдем в атаку молча,
Равнение держа, с винтовкой на ремне,
Покажем доблесть белую в огне,
Врагу смеясь в лицо в оскале волчьем.
Пойдем, как могут лишь «дрозды»,
С орлами в гордых головах,
Привычный возвращая страх
Им под шинелишки худые.
В атаке разрешаю курить,
Но прошу, господа, – дорогие папиросы,
Чтоб, над вами склонившись, не мог пристыдить,
Докурив, в рваной тельняшке матрос.
Готовьтесь пасть в огне
Героями за белую идею.
Готовьтесь к бою, честь имею!
Рассадов
Вот это, капитан, по мне —
Красивый бой в последний раз!
Гвоздев
Главнокомандующий уже издал приказ —
Мы оставляем Крым.
И думать надо уж, как выжить на чужбине,
А вам все в ноздри бьет сражений дым.
Рассадов
Да если бы я мог, из сердца пули лил.
И если Бог не даст и если сгинем,
То красных все ж прибавится могил.
Загнав коня, уже не жалко сбрую…
Гвоздев
Вот именно – загнав, победу упустили —
Недавно ведь под Тулой были,
А нынче – за Юшунью.
Рассадов
Такого, помнится, вы мне не говорили.
Бог даст, вернемся к Туле.
Гвоздев
Еще вчера я сам бы взял себя за скулы,
И прикусил б язык.
Но мысль грызет давно,
Чем побеждает большевик,
И почему народ за них идет отважно?
Я много передумал у Махно,
Когда сидел в плену с одним… неважно.
Бьет правда в мозг, как барабанная дробь, —
Мы для народа – баре,
Вот откуда вскипела смертная злобь,
Которая нас кипятком сварит.
Мы доблестью перешибаем обух зла,
Не просто зла, а векового гнева.
Ведь мы воюем «против», они воюют «за»…
И это «за» дало свои посевы.
У них – мечта о новом, она почти сбылась…
Рассадов
Мечта срубить всем непокорным шеи,
Свою склонив под новое ярмо
Антихристов евреев?
Сними уздцы – и стадо ринется само
С обрыва в воду.
Гвоздев
Народ уверовал в свободу,
Пусть ложен идеал,
Пусть цель не оправдает средств,
Из страха лишь солдат бы так не воевал.
Рассадов
Из страха, верно, не творят так много зверств —
Их вождь освободил от совести, морали…
Ты запрети им грабить и казнить,
Они бы лихо так не воевали.
Нет лозунга, который крови вкус бы смог перешибить.
Вкус крови… Я не хотел об этом говорить,
Но чую, что не свидимся уже…
Гвоздев
О чем вы это?
Рассадов
Вы помните Татьяну, медсестру?
Гвоздев
Вы что-то слышали о ней?
Я потерял ее, покинув госпиталь…
Да говорите же!!
Рассадов
Отбили мы Орехов к раннему утру,
Там раненых оставили, буквально на ночь,
Медсестры все остались с ними…
У офицеров стесаны все плечи напрочь,
У женщин не было голов, мы их отдельно хоронили.
Мерзавцы!!!
Что с вами, капитан?!
Гвоздев
(освобождаясь от руки Рассадова)
Я сам…
Уже получше… Господи, сестрица!
Вы опознали… голову?
Рассадов
Увы, я рад бы ошибиться…
Сигнал к атаке!
Ну, с Богом, если это дело богово.
Идемте мстить, иной идеи нет.
А все-таки…
Красивый был рассвет…
3
Крым, ночь на 27 ноября 1920 года.
Марченко
Командиры рот, ко мне!
Мы разгрызли Перекопа кость,
И скинули в море белую нечисть.
Но у нас в тылу, как в сапоге гвоздь,
Вольница с Запорожской Сечи.
Сегодня, когда закат зарежет день,
Мы должны окружить махновцев,
Но никого из них не брать в плен,
Сапогом гасить окурок кулацкого солнца.
Командир роты
Но, товарищ Марченко, как же…
Они шли в белую метель пуль
Через Сиваш – с нами – отважно,
И голову никто не гнул.
Марченко
Товарищ Фрунзе отдал Махно приказ —
Влить отряд в регулярный полк.
Но молчаливый был дан отказ.
Махно хочет жить, как степной волк,
Не подчиняясь ничьим приказам, —
А это мятеж, военный мятеж!
С волками нужно кончать разом,
И я вам приказываю – коли их и режь!
Командиры
Все ясно!
Исполним!
Ни один не уйдет!
Марченко
Махновский отряд окружают красные войска.
Прекрасно. По коням! Вперед!
Попов
Да что же это, братцы!
Комиссары бьют нам в спину!
Каретников
Не сдаваться!
Положем красных крыс в крымскую глину!
Куриленко
Сзади! Сзади!
Они заходят сзади!
Марченко
Поворачивай пулеметы,
Коси в упор большевистское стадо!
Братва, по коням, в атаку наметом!
Каретник, прикрывай спину отряда!
Каретников
Из кольца вырывается небольшой отряд всадников во главе с Марченко. Кольцо сомкнулось, стрельбаутихает, раненых махновцев добивают штыками.
Отходите обратно к Перекопу,
Кого ранят, себя добивайте!
Марченко, уходите галопом,
Мы вас прикроем, прощайте!
Расскажите Батьке о вероломстве,
И доблести махновских повстанцев!
Чтоб не зря наши истлели кости,
Если выпадет здесь остаться!
Огонь! Огонь!
Плюй, пулемет, горячей слюной!
Попов, да где ж мой конь?!
Наметом! В атаку! За мной!
Красноармеец
Товарищ Марченко, тут раненый тяжелый —
Ихний командир.
Марченко
Тащи сюда.
А, Каретников… Что, нагулял свинцовый жир?
Это вам не бандитствовать по хуторам,
В разноцветных поддевках.
Вы все уже истории хлам,
Как ржавая пустая винтовка.
Говорил же я вам – дайте срок,
И вся контра отведает свинца вволю.
Да, видно, вам уроки не впрок,
И Батьку вашего такая же ждет доля.
Каретников
Прав был Задов, язык бы тебе сразу отрезать,
Но погоди, Махно еще в силе,
За ним народ, его вера крепче железа,
А тебе гнить в безымянной могиле
С комиссаром на пару.
Это мои хлопцы его завалили,
Так и передай своему комиссару,
Когда он тебя допросит на том свете.
Марченко.
Так вы его – в спину?! Тебя зарезать мало!
Каретников
А то ты не заметил.
Красноармейцы
Что он говорит? Пахнет трибуналом!
Каретников
Не зря ж ты на Сиваше отвернулся,
Как Марченко прицелился в затылок…
Марченко
Кто-то взмахнул шашкой, отсеченная голова откатилась к ногам Марченко.
Ты на кого тут, контра, замахнулся?
Клевещешь на меня? Срубить ему загривок!
Марченко
(топчет голову)
Вот так! Вот так!
Что теперь скажешь, безголовая падаль?
Чего замолчал, остряк?
Всем вам, как петухам, шеи резать надо,
Не моргнув бровью,
За лютую смерть наших товарищей.
Мы все зальем вашей поганой кровью,
Как в половодье заливает луга и пастбища.
Всем вам, всем улыбаться с виселиц,
Языком дразнясь в массы трудящихся,
От пролетарской мести нельзя скрыться —
Что пустой головой на меня таращишься?
Сбросьте это мясо в овраг,
Пусть нажрутся вороны и шакалы,
И мы нарубим еще, если этого будет мало!
Вот так! Вот так!
ЧАСТЬ 4. ИСХОД
1
Симферополь, внешний рейд, 14 ноября 1920 года. Генерал Врангель на катере обходит суда на рейде.
Врангель
В ответ раздается громогласное «Ура!»
Господа генералы, офицеры, а также нижние чины!
Мы оставляем Россию с честью! Слава вам!
У нас больше нет любимой страны,
Но Родина всегда будет с нами, там,
Где на перекличку встанет белый полк.
Русская Армия, брошенная миром на произвол судьбы,
До конца исполнила свой воинский долг.
Мы плывем на чужбину для продолжения святой борьбы,
Но – не с протянутой рукой,
Как банкроты и нищие, мы смотримвперед смело,
С высоко поднятой головой,
И гордостью за наше белое дело.
Впереди – новые трудности и лишения,
Но нам ли бояться испытаний?
Мы потерпели жестокое поражение,
Но вера и Бог с нами!
И в наших сердцах – Отчизна
Пребудет завтра, как была вчера.
Последний раз – всем на «Херсоне» – смирно!
Да здравствует Русская Армия! Ура!!
Гвоздев
Поручик, я, пожалуй, остаюсь.
Рассадов
Капитан, это ж верная смерть.
Гвоздев
Я смерти не боюсь.
Рассадов
Ты спятил, Николай!
Два-три часа, и красные ворвутся в Севастополь,
С окраин слышен пулеметный лай —
Они берут последние окопы.
Гвоздев
Ну что же, будь что будет.
Но здесь родимые могилы…
Рассадов
Да первый же казак тебя зарубит,
Или чекист повесит на стропилах,
Поверь мне.
А если повезет – останешься в живых,
Сгниешь в тюрьме,
Гвоздев
Там, на туретчине, среди людей чужих,
Чужих узорчатых мечетей
Я все равно погибну от удушья.
Там даже паперть не найдешь при минарете.
Рассадов
Николай, Николай, послушай!
Я верю во Врангеля,
Мы продолжим борьбу вскоре.
Гвоздев
Потуги жалкие…
Где видано – бороться из-за моря?
Не знаем мы России,
Бредем, не находя опоры,
На ощупь, как слепые…
И забрели в самую топь,
Все сгинем там вскорости.
Мы храбро били красную жлобь,
Но ненависть сильнее доблести,
Да и доблесть с окалиной…
Сказать по совести —
Каин победил Каина.
Рассадов
Что ж с Россией-то станется?
Подумать страшно…
Гвоздев
Пойдет жидам в обслугу бесприданницей
За миску каши.
Хозяева, смерть плетью запустив в галоп,
Покончив с нами, будут мстить народу, —
Пока не выведут советскую породу —
По спеси – барин, по крови – холоп.
И, страхом расчеловеченные,
Новой веры неся пустой гроб,
Пойдут русские русских увечить,
Комиссаров взвалив на горб.
Рассадов
И ты желаешь все-таки остаться?
Тебе туман залез кокаином в ноздри,
Что ты, офицер, решил сдаться?
Капитан, вы это бросьте!
Гвоздев
Гвоздев скидывает шинель и сапоги, бросается с борта и плывет к самоходной барже.
Под отбросами чужих звезд
Не будет счастья, я там застрелюсь.
Прощай, Паша, прощай, «дрозд»,
Я остаюсь.
Офицеры
Кто это? Кто это?
Капитан Гвоздев!
Человек за бортом!
Да что там… Песенка у всех спета.
Стыдитесь! Вы офицер в конце концов.
Пусть плывет… раз гордый.
Рассадов
( кричит вслед)(говорит себе)
Николай! Николай!!
Я говорил тебе про медсестру, про Таню,
Так знай,
В Орехове ее не было – там, на окраине!
Не услышал…
Офицеры, стоящие рядом, пытаются схватить Рассадова за руку.
Прости, я хотел тебя взверить на красную рвань,
Чтоб в окопе ты бросил ныть.
Прощай, капитан,
И дай Господь тебе доплыть.
Быть может, прав Гвоздев,
И мы – сгнием в изгнанье?
Среди ненужных слов
И тщетных оправданий?
Да, Коля прав, в стране чужой
Глазам не пить из русской сини,
Душе не обрести покой,
И будет мне во сне Россия
Махать отрубленной рукой.
На возвращение надежды больше нет,
Остались честь… и пистолет.
Достает пистолет, приставляет к виску.
Вы что, поручик!! Не сметь!
Отдайте револьвер! Дайте сюда!
Рассадов
Стреляется, над ним склоняются офицеры.
Позвольте с честью умереть!
Прощайте, господа!
2
Пристань Симферополя. С баржи выгружаются несколько офицеров, в том числе Гвоздев. На пристани в толпе мечется Татьяна.
Татьяна
Капитан! Капитан Гвоздев! Николай!
Коленька!!
Гвоздев
Я не верю глазам!!
Татьяна?! Так как же, как же?
Рассадов мне такое рассказал,
Что не хочу говорить даже.
Я тебя не чаял увидеть в живых,
После Орехова…
Татьяна
Мне повезло – единственной из них.
Я не доехала,
Свалил сыпняк.
Минула чаша…
Гвоздев
Рассеян в сердце мрак,
Искал я смерти под Сивашем,
Но, видно, для тебя, родная,
Меня Господь хранил.
Я снова оживаю,
Хотя давно себя похоронил.
Татьяна
Любимый, с тебя течет ручьем,
Ты весь продрог, горячий лоб.
Пойдем, скорей пойдем…
Гвоздев
Нет, это – радости озноб,
И я готов, как юнкер, разрыдаться,
Соль слез с морской смешав.
Хоть офицеру распускаться
Не пристало… Боже, как ты хороша!
Татьяна
Здесь угол я сняла неподалеку,
Чтоб каждый день ходить на пристань
Искать тебя, мой синеокий,
Вглядываясь сердцем в серую стынь.
Сегодня под лед ушла было надежда,
И я бы за ней – в полынью…
Господи, чего же я стою,
Пойдем, тебе надо сменить одежду,
Я тебе приказываю как врач.
Гвоздев
Слушаюсь! Таня, Таня, не плачь!
Все хорошо, все позади.
Я сдался в плен тебе, любимая… веди.
3
Симферополь, декабрь 1920 года
Татьяна
Коля, куда ты так рано из дома
В такую темь?
Гвоздев
Согласно приказу Крымвоенревкома
Остается последний день
Для регистрации добровольцев-офицеров.
Татьяна
Любимый, не ходи в эту зимнюю чернь,
Чего хорошего ждать от изуверов?
Сердце выпью ноет, недоброе чуя…