– Пятый череп слева в верхнем ряду. Нажми на выступ в левой глазнице.
Йерд ожидал чего-то в этом роде. Он послушно отсчитал пятый череп, нащупал пальцем выпуклую поверхность камня, который легко поддался нажиму, и отодвинул его до упора.
– Теперь – девятый череп слева во втором ряду, – продолжала тень. – Выступ в правой глазнице... Первый череп в третьем ряду. Выступ в левой глазнице... Одиннадцатый череп в этом же ряду. Выступ в правой глазнице... Шестой череп в нижнем ряду. Выступ в правой глазнице... Последний череп в нижнем ряду. Выступ в левой глазнице.
Герцог нажал на последний указанный тенью камень и подумал о том, что один из белых черепов никак не может быть черепом Зарзора. В тот же миг он услышал далекий скрежет цепей, прозвучавший для него сладостной музыкой...
– Странно, не так ли? – вкрадчиво спросила тень, как будто прочла его мысли. – Ведь ты мог бы поклясться, что это кости тех, кого ты убил этой ночью?.. Но ведь так было бы справедливо, правда? Выйти отсюда с помощью того, что навеки оставил здесь!..
Герцог испытывал слишком большое облегчение, чтобы придавать значение словам тени. В его жизни и без того хватало тайн. На шее Йерда болтались два совершенно одинаковых медальона из Кобара, а в кармане лежала кожаная маска, идеально совпавшая с его лицом. Дом Над Океаном не оправдал его надежд, но время сожалений еще не наступило.
– Мне пора, – сказала тень. – Кончается ночь. На смену мне приходят другие... Не обольщайся на свой счет, герцог. Это действительно черепа Зарзора и моего сына...
Йерд посмотрел, как расплывается, удаляясь, хихикающая тень Зелеша, и быстро пошел к открывающейся двери, за которой опускался, соединяя берега пропасти, длинный черный монолит.
Он пришел к Дому Над Океаном в середине осени, а теперь в Земле Мокриш был разгар зимы. Ветер носился над ледяной поверхностью замерзшего океана, с мглистого неба сыпался мелкий колючий снег. Снегом был заметен берег, а скалы скрывала пелена вьюги. Холод коснулся лица Сенора и постепенно достиг его тела. Он быстро преодолел расстояние до берега, сошел с моста и его ноги утонули в глубоком снегу.
Цепи заскрипели за его спиной и черный монолит моста медленно пополз вверх. Йерд не сразу понял, что это значит. Потом его губы искривила усмешка, словно он стал свидетелем чьей-то постыдной тайны. Но на самом деле он ощущал только растерянность и неясный страх. Тень Зелеша не могла снова привести в действие подъемный механизм и значит, в Доме Над Океаном остался еще кто-то...
Герцог поплотнее закутался в поющую шкуру и побрел к лагерю, разбитому на краю леса глонгов. Он надеялся на то, что его все еще ждут.
Герцог вернулся в колодец Тагрир и принял из рук Лаины недавно родившегося ребенка с розовой сморщенной кожей – существо, которое ему предстояло полюбить...
Опять потянулись мимо дни долгой холодной зимы, наполненные сумеречным светом колодцев, апатичными ласками, отупляющей скукой и ожиданием будущего, не сулившего ничего хорошего.
Все реже Йерд задумывался над тем, что означали странные события, произошедшие в Доме Над Океаном, – может быть, просто случайные совпадения в его и без того непонятной жизни.
26. ТРЕТИЙ ЗНАК
ЭПИЛОГ
Йерд ожидал чего-то в этом роде. Он послушно отсчитал пятый череп, нащупал пальцем выпуклую поверхность камня, который легко поддался нажиму, и отодвинул его до упора.
– Теперь – девятый череп слева во втором ряду, – продолжала тень. – Выступ в правой глазнице... Первый череп в третьем ряду. Выступ в левой глазнице... Одиннадцатый череп в этом же ряду. Выступ в правой глазнице... Шестой череп в нижнем ряду. Выступ в правой глазнице... Последний череп в нижнем ряду. Выступ в левой глазнице.
Герцог нажал на последний указанный тенью камень и подумал о том, что один из белых черепов никак не может быть черепом Зарзора. В тот же миг он услышал далекий скрежет цепей, прозвучавший для него сладостной музыкой...
– Странно, не так ли? – вкрадчиво спросила тень, как будто прочла его мысли. – Ведь ты мог бы поклясться, что это кости тех, кого ты убил этой ночью?.. Но ведь так было бы справедливо, правда? Выйти отсюда с помощью того, что навеки оставил здесь!..
Герцог испытывал слишком большое облегчение, чтобы придавать значение словам тени. В его жизни и без того хватало тайн. На шее Йерда болтались два совершенно одинаковых медальона из Кобара, а в кармане лежала кожаная маска, идеально совпавшая с его лицом. Дом Над Океаном не оправдал его надежд, но время сожалений еще не наступило.
– Мне пора, – сказала тень. – Кончается ночь. На смену мне приходят другие... Не обольщайся на свой счет, герцог. Это действительно черепа Зарзора и моего сына...
Йерд посмотрел, как расплывается, удаляясь, хихикающая тень Зелеша, и быстро пошел к открывающейся двери, за которой опускался, соединяя берега пропасти, длинный черный монолит.
* * *
Он поспешно ступил на мост, еще не задумываясь над тем, что кажется ему необъяснимым в окружающем пейзаже и почему он ощущает нарастающую тревогу. Герцог сделал несколько шагов над пропастью и остановился в недоумении.Он пришел к Дому Над Океаном в середине осени, а теперь в Земле Мокриш был разгар зимы. Ветер носился над ледяной поверхностью замерзшего океана, с мглистого неба сыпался мелкий колючий снег. Снегом был заметен берег, а скалы скрывала пелена вьюги. Холод коснулся лица Сенора и постепенно достиг его тела. Он быстро преодолел расстояние до берега, сошел с моста и его ноги утонули в глубоком снегу.
Цепи заскрипели за его спиной и черный монолит моста медленно пополз вверх. Йерд не сразу понял, что это значит. Потом его губы искривила усмешка, словно он стал свидетелем чьей-то постыдной тайны. Но на самом деле он ощущал только растерянность и неясный страх. Тень Зелеша не могла снова привести в действие подъемный механизм и значит, в Доме Над Океаном остался еще кто-то...
Герцог поплотнее закутался в поющую шкуру и побрел к лагерю, разбитому на краю леса глонгов. Он надеялся на то, что его все еще ждут.
* * *
И его действительно ждали.Герцог вернулся в колодец Тагрир и принял из рук Лаины недавно родившегося ребенка с розовой сморщенной кожей – существо, которое ему предстояло полюбить...
Опять потянулись мимо дни долгой холодной зимы, наполненные сумеречным светом колодцев, апатичными ласками, отупляющей скукой и ожиданием будущего, не сулившего ничего хорошего.
Все реже Йерд задумывался над тем, что означали странные события, произошедшие в Доме Над Океаном, – может быть, просто случайные совпадения в его и без того непонятной жизни.
26. ТРЕТИЙ ЗНАК
Все, во что Незавершенный был готов поверить до конца, рухнуло в одно мгновение, когда он неожиданно получил зловещее напоминание о прошлом. Это напоминание было достаточно страшным и оно изменило не только его существование, но и его лицо. Оно избавило Сенора еще от одной иллюзии и если не лишило его некоторых утех, то по крайней мере, сильно ограничило его стремление к ним. По поводу первого он испытывал порой мрачное удовлетворение, ибо злой божок в его черепе обрадованно зашевелился при виде того, как рухнула еще одна великолепная декорация, за которой скрывалась, может быть, вообще недостижимая истина. По поводу второго черная желчь переполняла все его существо; ему нужны были женщины, но он не мог внушить им ничего, кроме суеверного ужаса.
Однако все это было потом. А вначале он видел крушение своего мнимого герцогства, созданного теми, кто хотел, чтобы он навсегда остался Незавершенным. К их уничтожению он сам приложил руку.
Его придворные были тут же, – кое-кто с женщинами, а кое-кто и просто так. Герцог уже почти привык к этому. Иногда наблюдение за другими парами даже возбуждало его. В конце концов, все, что вначале казалось диким, было не более, чем традицией, и имело такое же право на существование, как и обычай предаваться любви вдвоем. Только одно настораживало герцога Йерда – по-прежнему ничто не напоминало ему о том времени, когда эти оргии были неотъемлемой частью его собственной жизни.
Но тело Лаины было податливым и упругим, оно влекло его так же сильно, как в самую первую ночь. Слуги, стоявшие у стен, держали в руках факелы, которые пылали, не согревая воздух колодца. Достаточно было и того, что они освещали пещеры неверным колеблющимся светом.
Вдруг, в самый разгар ласок, Лаина вскрикнула и отпрянула от Йерда.
– Что это? – испуганно спросила она.
Герцог дотронулся пальцами до щеки и нащупал маленькое пятнышко чего-то влажного и скользкого, похожего на слизь. Потом он ощутил неприятный запах, исходивший от пальцев, и впервые за долгое время холодок ужаса и кошмарных предчувствий коснулся его сердца.
Он подозвал к себе слугу и потребовал зеркало из полированной бронзы.
Насторожились шаманы, прятавшиеся в углах полутемного помещения и охранявшие Тагрир от вторжения сил зла. Перешептываясь, собрались у выхода жирные евнухи, похожие на стаю раскормленных падальщиков, приносящих беду. Напряжение наполнило каждое слово и каждый жест темным смыслом. Спустя недолгое время все, кроме герцога, были одеты и вооружены. Один из шаманов приблизился к Йерду; на его лице ясно читался ужас. «Здесь слишком боятся Гашагара», – презрительно отметил про себя Холодный Затылок и отвернулся.
Было слышно, как во внезапно наступившей тишине тихо и тонко плачет ребенок герцога. Йерд посмотрел в сторону колыбели, находившейся в десяти шагах от него. Никто из кормилиц и слуг не сделал ни шагу. Тихий плач ребенка повис в воздухе вибрирующей нитью, готовой вот-вот оборваться. Сенор почувствовал, что его нервы натянуты до предела.
Он повернулся к Лаине, забившейся в шкуры. Ее лицо вдруг показалось ему совершенно незнакомым. Он не мог понять, что за выражение было на этом лице, словно герцогиня, утратив путеводную нить, растерялась и не знала, какую роль ей теперь играть, попеременно надевая то маску неестественного отчаяния, то испуга, то холодного безразличия, то приторного участия...
Герцог вспомнил случай, произошедший однажды ночью. Рука Лаины случайно коснулась открытого огня, но она даже не заметила этого. Ожог прошел удивительно быстро. Тогда в голове Йерда зародились первые смутные подозрения.
Теперь они превратились почти в уверенность.
...Слуга принес зеркало и Сенору не понадобилось много времени, чтобы понять, в чем дело. На его лице появилось пятно гниющей кожи. Скорее всего, это означало, что начало действовать колдовство Зонтага. Холодный Затылок ясно вспомнил слова Хозяина Башни, как будто услышал их только сейчас: «Делай в Тени, что хочешь, но запомни: когда я почувствую приближение смерти, начнут гнить твоя рука и твоя голова... Твоя жизнь будет не длиннее моей».
Сенор совершенно упустил из виду возможность того, что хотя бы один из Великих Магов Кобара уцелеет после наступления Зыбкой Тени, но пятно на руке служило безмолвным свидетельством этому. Откуда-то издалека, из неведомого места ему был нанесен чувствительный удар и значит, в Кобаре существовал, как минимум, еще один След, Остающийся В Предметах. Мрачное будущее ожидало придворного Башни, забывшего о сделке с Магами, будущее, не сулившее вообще ничего хорошего...
Он оторвался от зеркала и медленно обвел взглядом окруживших его людей. Теперь их лица выражали откровенную враждебность. Он поразился бы этому, если бы не догадывался о том, что стояло за всеми этими фигурами.
Закутавшись в шкуры, он медленно прошел между ними, каждое мгновение ожидая предательского удара мечом или кинжалом. Сейчас он не исключал и такого исхода. Однако расступившиеся придворные дали ему пройти и он беспрепятственно достиг того места, где были сложены его хитиновые доспехи, поющая шкура и древний меч, покоившийся в ножнах. Надевая все это на себя, Сенор раздумывал о том, что предпримет теперь, если хочет вырваться из очередной ловушки, которую ему расставила судьба.
Все оставалось по-старому, пока он не начал действовать. Уже почти равнодушно он посмотрел на свою руку и увидел то, что ожидал увидеть. На руке было еще одно, пока мало заметное пятно гниющей плоти.
Постепенно в сознании герцога созрело намерение столь же спасительное, сколь и опасное. Если он ошибся и его подозрения – не более, чем суеверный бред, тогда он совершит ужасную вещь и нигде потом не найдет прощения и покоя.
Но оказалось, что он уже сделал свой выбор. Натянуто улыбаясь, герцог повернулся к своим людям. Потом прошел среди них, стараясь расположиться так, чтобы никто не успел помешать ему выполнить задуманное. Несколько десятков глаз внимательно следили за ним. Он видел кисти рук, лежавшие на рукоятях кинжалов и мечей... Йерд улыбнулся застывшему на месте придворному шаману и сказал, обращаясь ко всем:
– Надеюсь, очередная выходка Гашагара не помешает нам развлекаться?..
Кое-кто расслабился, а кое-кто даже отвернулся от него. Тогда Сенор подошел к герцогине и медленно стянул с нее снежно-белую шкуру. Обнаженная кожа Лаины заблестела в свете факелов и она, облегченно вздохнув, протянула руки, чтобы обнять герцога. Ее глаза влажно и призывно блестели, вся она казалась поразительно настоящей. В каждой клетке этого чудесного тела осязаемо и трепетно пульсировала жизнь...
В уютном полутемном углублении, выложенном шкурами, все еще плакал ребенок. Отделившись от стены, к нему поспешила кормилица. Крик ребенка вдруг быстро достиг верхней точки и стал почти истерическим. Несколько голов повернулись в сторону колыбели...
Незавершенному понадобились все его мужество и вся его воля.
Он отступил на шаг, выхватил из ножен меч Торра и мощным стремительным ударом снес герцогине голову с плеч.
Ужасный звук, в котором соединились звериный крик и расколовший тишину гром, раздался отовсюду, когда голова и тело Лаины ударились о пол пещеры, но это уже были не голова и тело человеческого существа. Нечто быстро разлагающееся, вязкое и изменчивое расплывалось перед глазами герцога, теряя привычные очертания...
Стены колодца Тагрир задрожали, по ним прошла хорошо заметная зыбь, словно они стали жидкими, а затем потолок обрушился на Сенора, не причинив тому никакого вреда. Он узнал тошнотворную волну, сопутствующую погружению в Тень и проходящую через него. Иллюзорный мир рушился вокруг, пытаясь заодно уничтожить Глупца, но он уже был неуязвим.
Однако, так повезло не всем.
Пространство наполнили кошмарные крики существ, созданных только для этого мира, и тем не менее, вполне живых. Еще бы, – ведь они присутствовали при конце света! Их гибель казалась ужасной даже Сенору, хотя для него все это уже было не более, чем хорошо разыгранным спектаклем. Попавшие под ливень летящих сверху камней корчились в муках, погребенные под рухнувшим потолком умирали беззвучно, трещали черепа, как яичная скорлупа, затихали стоны проваливающихся в бездну, метались обезумевшими факелами сгорающие заживо... А потом уже не было ни верха, ни низа, только беспорядочный круговорот зыбких обломков и того, что осталось от человеческой плоти. Нити, из которых были сотканы иллюзии, окончательно оборвались. Мнимая Земля Мокриш перестала существовать.
Когда течения Хаоса смыли материю, утратившую связующий закон, Незавершенный снова оказался на бесцветной, простиравшейся в бесконечность тверди, лишенной признаков и атрибутов, которую услужливо создал для него След, заключенный в мече Торра. Он дотронулся поочередно до своих амулетов. Все они остались с ним и даже кожаная маска – подарок Зелеша – лежала в кармане куртки, надетой поверх доспехов из хитина. Он апатично подумал о том, что это значит. Может быть, хотя бы Зелеш не был иллюзией. Вполне возможно, что тогда уцелел и Гашагар. Потом на тверди появились Боги Земли Мокриш, чтобы в последний раз попытаться избавиться от Глупца, и ему уже было не до раздумий.
За своим левым ухом Холодный Затылок ощутил чье-то незримое присутствие. Теперь это было нечто враждебное, затуманившее мозг и препятствовавшее магическому зрению. Десятки Сущностей возникли перед Сенором и каждая обладала сотней возможностей уничтожить его. Кое-кто из них предпочел воплотиться в те же самые тела, которые герцог видел в Обители Семидесяти Семи. Он рассмотрел мужчину с трупной полосой на шее, в его руках была шпага, длинная и тонкая, как луч света, падающий сквозь игольное ушко. Ее острие хищно извивалось, как будто было языком живого и смертоносного существа. Почему-то эта шпага показалась Сенору опаснее любого выкованного из стали клинка.
Валет и Король Мечей надвигались на него стаей гигантских металлических пауков, ощетинившихся разнообразнейшим оружием; на боку каждого из них чернели символы масти Мечей. Но большинство Сущностей оказались гораздо менее прямолинейными.
Благодаря обострившемуся восприятию, придворный Башни видел облако мельчайших, смертельно ядовитых частиц, роящихся вокруг него в ожидании момента, когда Незавершенный выпустит из руки древний меч. Сенор узнал почерк своего давнего коварного врага – Пятерки Пантаклей, посетившей его когда-то в Замке Крика.
Тончайшая нить – тень Восьмерки Чаш – висела над его головой еле видимой подрагивающей паутиной и была готова обвиться вокруг его шеи.
Огненное озеро, которым был Рыцарь Жезлов, окружало Незавершенного со всех сторон и он остался на маленьком островке среди бушующего всепожирающего пламени.
Маг, Император и Императрица плыли над твердью огромными тенями, неся в себе неизвестную Сенору угрозу, но он не стал ждать нападения.
Он закрыл глаза и было ему уже знакомое видение – гроб из черного камня, висящий в пустоте, к которому вела дорожка из светящихся знаков, полностью совпадающих с теми, что были выбиты на лезвии меча из небесного металла.
Сенор стоял на третьем знаке и его целью был черный гроб – целью непонятной и ужасной, тем более, что он не знал, какая сила влечет его к этому гробу. Снова он был слепой вещью, тварью, заблудившейся в поисках утраченного хозяина, и знакомые ему боль и ярость пронзили его сердце...
Просуществовав краткий миг, видение исчезло; Сенор стоял на созданной Следом Торра тверди, держа в руках древний меч. Третий от рукояти меча знак сиял голубым светом, по сравнению с которым меркло даже пламя Рыцаря Жезлов.
...Все свершалось помимо его сознания. Сила меча пробуждалась, когда он нуждался в ней. Но ужасные предчувствия не оставляли его – с содроганием он думал о том моменте, когда будут пройдены знаки и он окажется у черного гроба...
Холодный Затылок смотрел, как по лезвию древнего меча струятся темные потоки, словно волны сгустившегося мрака. Леденящий холод исходил от них; клинок и рукоять покрылись инеем. Сенор почувствовал, как немеет его рука, державшая меч.
Он поднял глаза и увидел, как передернулось от ужаса лицо Повешенного, а хищная шпага свернулась кольцами и исчезла в его ладони.
– Остановись, безумец! – закричал Повешенный. – Это Лед, Замораживающий Сущности! Остановись, если не хочешь разрушить Хаос!..
Замешательство Сущностей было безграничным. Их ряды смешались, кое-кто начал превращаться в нечто чудовищное, но Незавершенного уже трудно было остановить.
Он поднял меч и конус леденящего мрака, стекавшего с острия, ударил в бесконечность, как луч, сотканный из одной только непроглядной тьмы.
Предсмертный вой обитателей Тени вонзился в уши Сенора болезненными жалами, но древний меч в его вытянутой руке неумолимо поворачивался в сторону Сущностей и вместе с мечом к ним приближался Лед, которого они так боялись.
Конус мрака накрыл их и они исчезли, словно тени, утонувшие в ночи, – пауки, огненное озеро, невидимый душитель... В то же мгновение все стихло. Беззвучно струились по лезвию темные потоки и вокруг Сенора была абсолютная тишина, как будто Лед меча заморозил все движения и все звуки.
Потом третий символ на клинке погас и мгла, застилавшая ландшафт, стала рассеиваться. Сквозь нее проступили очертания неподвижных фигур из черного льда. Они были совершенно непрозрачны и ни один луч света не проникал в них.
Когда мгла рассеялась окончательно, Сенор оказался перед мрачным кладбищем замороженных идолов, каждый из которых был памятником самому себе. Он представил себе их судьбу – когда твердь исчезнет, они будут вечно носиться в пустоте по воле течений Хаоса, пока кто-нибудь не снимет с них заклятие древнего меча. Эта картина была похожа на неясное воспоминание... Незавершенный не чувствовал угрызений совести. Он шел к единственной цели, которая у него осталась, и сражался с теми, кто пытался отвратить его от нее. Его подстегивали собственная боль, страх перед силами более могущественными, чем он сам, и предопределение, которое было как камень на шее, тянущий утопленника ко дну.
...Сенор пытался выяснить, осталось ли среди замороженных Сущностей Суо из Мертвых Времен, к которому он, конечно, не испытывал привязанности. Но все же оно было его спутником в странствиях по Тени. Однако, оказалось, что он не может даже сосчитать фигуры из черного льда – они располагались так, что из одной точки была видна только часть из них. Опознать тех, кто стал жертвой Льда, не представлялось возможным, а меч из небесного металла не оставлял на ледяных статуях даже царапины.
Больше здесь было нечего делать.
Сенор повернулся и отправился вглубь Тени, двигаясь по безграничной бесцветной равнине, пока кладбище замороженных Сущностей окончательно не исчезло из вида.
Однако все это было потом. А вначале он видел крушение своего мнимого герцогства, созданного теми, кто хотел, чтобы он навсегда остался Незавершенным. К их уничтожению он сам приложил руку.
* * *
Герцог занимался любовью с Лаиной, которая стала герцогиней тридцать восходов тому назад. Они находились в одном из наименее холодных уголков колодца Тагрир и все равно, здесь нельзя было спастись от вездесущих сквозняков и необходимости время от времени отогревать себя и свою возлюбленную, кутаясь в шкуры с длинным волнистым мехом.Его придворные были тут же, – кое-кто с женщинами, а кое-кто и просто так. Герцог уже почти привык к этому. Иногда наблюдение за другими парами даже возбуждало его. В конце концов, все, что вначале казалось диким, было не более, чем традицией, и имело такое же право на существование, как и обычай предаваться любви вдвоем. Только одно настораживало герцога Йерда – по-прежнему ничто не напоминало ему о том времени, когда эти оргии были неотъемлемой частью его собственной жизни.
Но тело Лаины было податливым и упругим, оно влекло его так же сильно, как в самую первую ночь. Слуги, стоявшие у стен, держали в руках факелы, которые пылали, не согревая воздух колодца. Достаточно было и того, что они освещали пещеры неверным колеблющимся светом.
Вдруг, в самый разгар ласок, Лаина вскрикнула и отпрянула от Йерда.
– Что это? – испуганно спросила она.
Герцог дотронулся пальцами до щеки и нащупал маленькое пятнышко чего-то влажного и скользкого, похожего на слизь. Потом он ощутил неприятный запах, исходивший от пальцев, и впервые за долгое время холодок ужаса и кошмарных предчувствий коснулся его сердца.
Он подозвал к себе слугу и потребовал зеркало из полированной бронзы.
Насторожились шаманы, прятавшиеся в углах полутемного помещения и охранявшие Тагрир от вторжения сил зла. Перешептываясь, собрались у выхода жирные евнухи, похожие на стаю раскормленных падальщиков, приносящих беду. Напряжение наполнило каждое слово и каждый жест темным смыслом. Спустя недолгое время все, кроме герцога, были одеты и вооружены. Один из шаманов приблизился к Йерду; на его лице ясно читался ужас. «Здесь слишком боятся Гашагара», – презрительно отметил про себя Холодный Затылок и отвернулся.
Было слышно, как во внезапно наступившей тишине тихо и тонко плачет ребенок герцога. Йерд посмотрел в сторону колыбели, находившейся в десяти шагах от него. Никто из кормилиц и слуг не сделал ни шагу. Тихий плач ребенка повис в воздухе вибрирующей нитью, готовой вот-вот оборваться. Сенор почувствовал, что его нервы натянуты до предела.
Он повернулся к Лаине, забившейся в шкуры. Ее лицо вдруг показалось ему совершенно незнакомым. Он не мог понять, что за выражение было на этом лице, словно герцогиня, утратив путеводную нить, растерялась и не знала, какую роль ей теперь играть, попеременно надевая то маску неестественного отчаяния, то испуга, то холодного безразличия, то приторного участия...
Герцог вспомнил случай, произошедший однажды ночью. Рука Лаины случайно коснулась открытого огня, но она даже не заметила этого. Ожог прошел удивительно быстро. Тогда в голове Йерда зародились первые смутные подозрения.
Теперь они превратились почти в уверенность.
...Слуга принес зеркало и Сенору не понадобилось много времени, чтобы понять, в чем дело. На его лице появилось пятно гниющей кожи. Скорее всего, это означало, что начало действовать колдовство Зонтага. Холодный Затылок ясно вспомнил слова Хозяина Башни, как будто услышал их только сейчас: «Делай в Тени, что хочешь, но запомни: когда я почувствую приближение смерти, начнут гнить твоя рука и твоя голова... Твоя жизнь будет не длиннее моей».
Сенор совершенно упустил из виду возможность того, что хотя бы один из Великих Магов Кобара уцелеет после наступления Зыбкой Тени, но пятно на руке служило безмолвным свидетельством этому. Откуда-то издалека, из неведомого места ему был нанесен чувствительный удар и значит, в Кобаре существовал, как минимум, еще один След, Остающийся В Предметах. Мрачное будущее ожидало придворного Башни, забывшего о сделке с Магами, будущее, не сулившее вообще ничего хорошего...
Он оторвался от зеркала и медленно обвел взглядом окруживших его людей. Теперь их лица выражали откровенную враждебность. Он поразился бы этому, если бы не догадывался о том, что стояло за всеми этими фигурами.
Закутавшись в шкуры, он медленно прошел между ними, каждое мгновение ожидая предательского удара мечом или кинжалом. Сейчас он не исключал и такого исхода. Однако расступившиеся придворные дали ему пройти и он беспрепятственно достиг того места, где были сложены его хитиновые доспехи, поющая шкура и древний меч, покоившийся в ножнах. Надевая все это на себя, Сенор раздумывал о том, что предпримет теперь, если хочет вырваться из очередной ловушки, которую ему расставила судьба.
Все оставалось по-старому, пока он не начал действовать. Уже почти равнодушно он посмотрел на свою руку и увидел то, что ожидал увидеть. На руке было еще одно, пока мало заметное пятно гниющей плоти.
Постепенно в сознании герцога созрело намерение столь же спасительное, сколь и опасное. Если он ошибся и его подозрения – не более, чем суеверный бред, тогда он совершит ужасную вещь и нигде потом не найдет прощения и покоя.
Но оказалось, что он уже сделал свой выбор. Натянуто улыбаясь, герцог повернулся к своим людям. Потом прошел среди них, стараясь расположиться так, чтобы никто не успел помешать ему выполнить задуманное. Несколько десятков глаз внимательно следили за ним. Он видел кисти рук, лежавшие на рукоятях кинжалов и мечей... Йерд улыбнулся застывшему на месте придворному шаману и сказал, обращаясь ко всем:
– Надеюсь, очередная выходка Гашагара не помешает нам развлекаться?..
Кое-кто расслабился, а кое-кто даже отвернулся от него. Тогда Сенор подошел к герцогине и медленно стянул с нее снежно-белую шкуру. Обнаженная кожа Лаины заблестела в свете факелов и она, облегченно вздохнув, протянула руки, чтобы обнять герцога. Ее глаза влажно и призывно блестели, вся она казалась поразительно настоящей. В каждой клетке этого чудесного тела осязаемо и трепетно пульсировала жизнь...
В уютном полутемном углублении, выложенном шкурами, все еще плакал ребенок. Отделившись от стены, к нему поспешила кормилица. Крик ребенка вдруг быстро достиг верхней точки и стал почти истерическим. Несколько голов повернулись в сторону колыбели...
Незавершенному понадобились все его мужество и вся его воля.
Он отступил на шаг, выхватил из ножен меч Торра и мощным стремительным ударом снес герцогине голову с плеч.
Ужасный звук, в котором соединились звериный крик и расколовший тишину гром, раздался отовсюду, когда голова и тело Лаины ударились о пол пещеры, но это уже были не голова и тело человеческого существа. Нечто быстро разлагающееся, вязкое и изменчивое расплывалось перед глазами герцога, теряя привычные очертания...
Стены колодца Тагрир задрожали, по ним прошла хорошо заметная зыбь, словно они стали жидкими, а затем потолок обрушился на Сенора, не причинив тому никакого вреда. Он узнал тошнотворную волну, сопутствующую погружению в Тень и проходящую через него. Иллюзорный мир рушился вокруг, пытаясь заодно уничтожить Глупца, но он уже был неуязвим.
Однако, так повезло не всем.
Пространство наполнили кошмарные крики существ, созданных только для этого мира, и тем не менее, вполне живых. Еще бы, – ведь они присутствовали при конце света! Их гибель казалась ужасной даже Сенору, хотя для него все это уже было не более, чем хорошо разыгранным спектаклем. Попавшие под ливень летящих сверху камней корчились в муках, погребенные под рухнувшим потолком умирали беззвучно, трещали черепа, как яичная скорлупа, затихали стоны проваливающихся в бездну, метались обезумевшими факелами сгорающие заживо... А потом уже не было ни верха, ни низа, только беспорядочный круговорот зыбких обломков и того, что осталось от человеческой плоти. Нити, из которых были сотканы иллюзии, окончательно оборвались. Мнимая Земля Мокриш перестала существовать.
* * *
За размытой картиной разрушения Сенор увидел какие-то фигуры, бледные, словно отражения в мутном запыленном зеркале, плохо различимые и непрерывно меняющиеся. Временами ему казалось, что он узнает силуэты Лаины, некоторых из своих бывших придворных, существа со следом от веревки на шее и многих, многих других. Все они готовились к сражению – в этом у него не оставалось сомнений.Когда течения Хаоса смыли материю, утратившую связующий закон, Незавершенный снова оказался на бесцветной, простиравшейся в бесконечность тверди, лишенной признаков и атрибутов, которую услужливо создал для него След, заключенный в мече Торра. Он дотронулся поочередно до своих амулетов. Все они остались с ним и даже кожаная маска – подарок Зелеша – лежала в кармане куртки, надетой поверх доспехов из хитина. Он апатично подумал о том, что это значит. Может быть, хотя бы Зелеш не был иллюзией. Вполне возможно, что тогда уцелел и Гашагар. Потом на тверди появились Боги Земли Мокриш, чтобы в последний раз попытаться избавиться от Глупца, и ему уже было не до раздумий.
За своим левым ухом Холодный Затылок ощутил чье-то незримое присутствие. Теперь это было нечто враждебное, затуманившее мозг и препятствовавшее магическому зрению. Десятки Сущностей возникли перед Сенором и каждая обладала сотней возможностей уничтожить его. Кое-кто из них предпочел воплотиться в те же самые тела, которые герцог видел в Обители Семидесяти Семи. Он рассмотрел мужчину с трупной полосой на шее, в его руках была шпага, длинная и тонкая, как луч света, падающий сквозь игольное ушко. Ее острие хищно извивалось, как будто было языком живого и смертоносного существа. Почему-то эта шпага показалась Сенору опаснее любого выкованного из стали клинка.
Валет и Король Мечей надвигались на него стаей гигантских металлических пауков, ощетинившихся разнообразнейшим оружием; на боку каждого из них чернели символы масти Мечей. Но большинство Сущностей оказались гораздо менее прямолинейными.
Благодаря обострившемуся восприятию, придворный Башни видел облако мельчайших, смертельно ядовитых частиц, роящихся вокруг него в ожидании момента, когда Незавершенный выпустит из руки древний меч. Сенор узнал почерк своего давнего коварного врага – Пятерки Пантаклей, посетившей его когда-то в Замке Крика.
Тончайшая нить – тень Восьмерки Чаш – висела над его головой еле видимой подрагивающей паутиной и была готова обвиться вокруг его шеи.
Огненное озеро, которым был Рыцарь Жезлов, окружало Незавершенного со всех сторон и он остался на маленьком островке среди бушующего всепожирающего пламени.
Маг, Император и Императрица плыли над твердью огромными тенями, неся в себе неизвестную Сенору угрозу, но он не стал ждать нападения.
Он закрыл глаза и было ему уже знакомое видение – гроб из черного камня, висящий в пустоте, к которому вела дорожка из светящихся знаков, полностью совпадающих с теми, что были выбиты на лезвии меча из небесного металла.
Сенор стоял на третьем знаке и его целью был черный гроб – целью непонятной и ужасной, тем более, что он не знал, какая сила влечет его к этому гробу. Снова он был слепой вещью, тварью, заблудившейся в поисках утраченного хозяина, и знакомые ему боль и ярость пронзили его сердце...
Просуществовав краткий миг, видение исчезло; Сенор стоял на созданной Следом Торра тверди, держа в руках древний меч. Третий от рукояти меча знак сиял голубым светом, по сравнению с которым меркло даже пламя Рыцаря Жезлов.
...Все свершалось помимо его сознания. Сила меча пробуждалась, когда он нуждался в ней. Но ужасные предчувствия не оставляли его – с содроганием он думал о том моменте, когда будут пройдены знаки и он окажется у черного гроба...
Холодный Затылок смотрел, как по лезвию древнего меча струятся темные потоки, словно волны сгустившегося мрака. Леденящий холод исходил от них; клинок и рукоять покрылись инеем. Сенор почувствовал, как немеет его рука, державшая меч.
Он поднял глаза и увидел, как передернулось от ужаса лицо Повешенного, а хищная шпага свернулась кольцами и исчезла в его ладони.
– Остановись, безумец! – закричал Повешенный. – Это Лед, Замораживающий Сущности! Остановись, если не хочешь разрушить Хаос!..
Замешательство Сущностей было безграничным. Их ряды смешались, кое-кто начал превращаться в нечто чудовищное, но Незавершенного уже трудно было остановить.
Он поднял меч и конус леденящего мрака, стекавшего с острия, ударил в бесконечность, как луч, сотканный из одной только непроглядной тьмы.
Предсмертный вой обитателей Тени вонзился в уши Сенора болезненными жалами, но древний меч в его вытянутой руке неумолимо поворачивался в сторону Сущностей и вместе с мечом к ним приближался Лед, которого они так боялись.
Конус мрака накрыл их и они исчезли, словно тени, утонувшие в ночи, – пауки, огненное озеро, невидимый душитель... В то же мгновение все стихло. Беззвучно струились по лезвию темные потоки и вокруг Сенора была абсолютная тишина, как будто Лед меча заморозил все движения и все звуки.
Потом третий символ на клинке погас и мгла, застилавшая ландшафт, стала рассеиваться. Сквозь нее проступили очертания неподвижных фигур из черного льда. Они были совершенно непрозрачны и ни один луч света не проникал в них.
Когда мгла рассеялась окончательно, Сенор оказался перед мрачным кладбищем замороженных идолов, каждый из которых был памятником самому себе. Он представил себе их судьбу – когда твердь исчезнет, они будут вечно носиться в пустоте по воле течений Хаоса, пока кто-нибудь не снимет с них заклятие древнего меча. Эта картина была похожа на неясное воспоминание... Незавершенный не чувствовал угрызений совести. Он шел к единственной цели, которая у него осталась, и сражался с теми, кто пытался отвратить его от нее. Его подстегивали собственная боль, страх перед силами более могущественными, чем он сам, и предопределение, которое было как камень на шее, тянущий утопленника ко дну.
...Сенор пытался выяснить, осталось ли среди замороженных Сущностей Суо из Мертвых Времен, к которому он, конечно, не испытывал привязанности. Но все же оно было его спутником в странствиях по Тени. Однако, оказалось, что он не может даже сосчитать фигуры из черного льда – они располагались так, что из одной точки была видна только часть из них. Опознать тех, кто стал жертвой Льда, не представлялось возможным, а меч из небесного металла не оставлял на ледяных статуях даже царапины.
Больше здесь было нечего делать.
Сенор повернулся и отправился вглубь Тени, двигаясь по безграничной бесцветной равнине, пока кладбище замороженных Сущностей окончательно не исчезло из вида.
ЭПИЛОГ
Так продолжалось его странствие по Зыбкой Тени.
Он лишился своих спутников и остался один на один с Хаосом.
Лиловое пятно на его руке медленно разрасталось, превращая кисть в отвратительную конечность полутрупа. Кроме того, кисть вскоре утратила подвижность и он мог сражаться только одной рукой.
Пятно гниющей плоти увеличивалось и на его левой щеке. Спустя некоторое время почти половина его лица была обезображена.
Он не мог противодействовать этому колдовству. Хозяин Башни Зонтаг наградил его чем-то вроде мертвой кожи, расползавшейся по телу. Но хуже всего было то, что у Незавершенного не оставалось времени, чтобы достичь Реки С Одним Берегом, которую стерегли Охранники Веры.
Он забыл о своем соглашении с Хозяином Башни и теперь расплачивался за это. Единственным выходом было тотчас же отправиться на поиски Храма Спящих Младенцев, какими бы безнадежными и бесполезными эти поиски не казались...
Маска сделала Сенора безликим и может быть, более угрожающим для его врагов, однако только сам он знал, какое страдание причиняло ему его уродство, вызванное нездешним колдовством. Лицо и рука полуразложившегося трупа, а также соответствующий запах, – мало кто мог забыть об этом, имея дело с герцогом. Его глаза лихорадочно блестели в узких прорезях маски и это были глаза смертельно раненого зверя.
Полный ненависти к миру, ожесточившийся и утративший иллюзии, он странствовал по самым гнусным закоулкам Тени, читая порой во взгляде тех, кого встречал по пути, затаенную насмешку или неприкрытый ужас.
С женщинами он был насмешлив или циничен, со всеми остальными – холоден и жесток. Колдовство Зонтага обрекло его на изоляцию; он двигался к своей почти нереальной цели и гнал перед собой тяжелую волну ненависти. Те, кого он считал союзниками, были слишком далеко или, скорее всего, уже мертвы. Он убил в себе надежду встретиться с ними, чтобы меньше страдать, но не избежал этой участи. Безразличие к собственной жизни и привычка к боли сделали его беспощадным и страшным врагом.
Его амулеты были с ним и этого пока было достаточно, чтобы оставаться живым в Хаосе. На их силу он все еще мог опереться. О таинственных зеркалах Короля Жезлов он вообще ничего не знал, однако само обладание ими придавало Незавершенному мрачную решимость.
В придворном Башни не осталось почтения к Великим Магам Кобара.
Он понимал, что может не успеть сделать то, во что уже почти не верил.
Он помнил только, что должен успеть отомстить.
Он лишился своих спутников и остался один на один с Хаосом.
Лиловое пятно на его руке медленно разрасталось, превращая кисть в отвратительную конечность полутрупа. Кроме того, кисть вскоре утратила подвижность и он мог сражаться только одной рукой.
Пятно гниющей плоти увеличивалось и на его левой щеке. Спустя некоторое время почти половина его лица была обезображена.
Он не мог противодействовать этому колдовству. Хозяин Башни Зонтаг наградил его чем-то вроде мертвой кожи, расползавшейся по телу. Но хуже всего было то, что у Незавершенного не оставалось времени, чтобы достичь Реки С Одним Берегом, которую стерегли Охранники Веры.
Он забыл о своем соглашении с Хозяином Башни и теперь расплачивался за это. Единственным выходом было тотчас же отправиться на поиски Храма Спящих Младенцев, какими бы безнадежными и бесполезными эти поиски не казались...
* * *
Придворный Башни из исчезнувшего Кобара был вынужден носить маску, подаренную ему тенью Зелеша в Доме Над Океаном и скрывавшую его изуродованное лицо, но все равно, среди обитателей Младшего Хаоса вскоре прошел слух о неприкаянном герцоге по прозвищу Мертвая Кожа, странствующем в поисках загадочного Храма и властвующем над силами, которые позволили ему избежать вечного плена в Обители Семидесяти Семи.Маска сделала Сенора безликим и может быть, более угрожающим для его врагов, однако только сам он знал, какое страдание причиняло ему его уродство, вызванное нездешним колдовством. Лицо и рука полуразложившегося трупа, а также соответствующий запах, – мало кто мог забыть об этом, имея дело с герцогом. Его глаза лихорадочно блестели в узких прорезях маски и это были глаза смертельно раненого зверя.
Полный ненависти к миру, ожесточившийся и утративший иллюзии, он странствовал по самым гнусным закоулкам Тени, читая порой во взгляде тех, кого встречал по пути, затаенную насмешку или неприкрытый ужас.
С женщинами он был насмешлив или циничен, со всеми остальными – холоден и жесток. Колдовство Зонтага обрекло его на изоляцию; он двигался к своей почти нереальной цели и гнал перед собой тяжелую волну ненависти. Те, кого он считал союзниками, были слишком далеко или, скорее всего, уже мертвы. Он убил в себе надежду встретиться с ними, чтобы меньше страдать, но не избежал этой участи. Безразличие к собственной жизни и привычка к боли сделали его беспощадным и страшным врагом.
Его амулеты были с ним и этого пока было достаточно, чтобы оставаться живым в Хаосе. На их силу он все еще мог опереться. О таинственных зеркалах Короля Жезлов он вообще ничего не знал, однако само обладание ими придавало Незавершенному мрачную решимость.
В придворном Башни не осталось почтения к Великим Магам Кобара.
Он понимал, что может не успеть сделать то, во что уже почти не верил.
Он помнил только, что должен успеть отомстить.