Его закончившиеся фиаско кампании 1951 года стоили Вьетминю примерно 20 000 человек, а также инициативы, на время им утраченной. У де Латтра не хватало войск, чтобы воспользоваться промахами Зиапа, иначе бы будущему “архитектору вьетнамской победы” не поздоровилось. Так или иначе, счет по итогам трех кампаний начала 1951 года был таков: три ноль в пользу де Латтра.
   Аналитики, занимавшиеся изучением операций Зиапа 1951 года, порицают его не только за то, что он вообще начал ТТК в начале года, но и за грубые тактические просчеты. Несмотря на то что в целом он вполне заслуживает жесточайшей критики, многие из обвинений ему предъявляют незаслуженно. Они не берут в расчет настоящих ошибок Зиапа, допущенных в этом “военном сезоне” – сезоне, изрядно подпортившем его реноме. Из всех специалистов, анализировавших промахи Зиапа, лишь один О'Нилл ставит ему в вину сам факт того, что наступление Вьетминя вообще началось в 1951 году. О'Нилл считает, что Зиапу следовало оценить и правильно использовать “пристрастие французов к атакам”, он уверен, что Зиап поступил бы правильнее, если бы попытался добиться того, чтобы противник атаковал его (Зиапа) на удобной для Вьетминя позиции‹11›. Там (место, правда, не называется) Зиап смог бы использовать преимущества, которых у него не было в дельте. При этом О'Нилл забывает о роли военных и политических факторов. С военной точки зрения Зиап рисковал (последовав совету О'Нилла) добровольно вручить инициативу де Латтру и поколебать боевой дух своих войск. К тому же, промедлив, он, несомненно, предоставил бы французам необходимое для усиления их оборонительных позиций время, дал бы возможность создать Национальную вьетнамскую армию и получить более значительную по объемам помощь из Соединенных Штатов. С точки зрения политики и экономики промедление и ожидание французского наступления только ухудшило бы положение со снабжением рисом и уменьшило бы базу, из которой руководство Вьетминя черпало пополнения. О'Нилл ошибается, Зиап должен был наступать в дельте в начале 1951-го.
   В основном критики Зиапа упирают на то, что он начал злополучное Всеобщее контрнаступление слишком рано. Преждевременность – это вообще самая фундаментальная проблема, с которой только сталкивается любой руководитель революционно-освободительной войны. Если он правильно оценит, в какой фазе находится борьба, ведущаяся им и его сподвижниками, то практически неминуемо изберет наиболее целесообразную линию поведения, верными окажутся его политическая и военная стратегия и тактика. Если же он ошибется с выбором момента, то почти наверняка возьмет на вооружение неподходящую стратегию и тактику, а следовательно, потерпит поражение.
   Зиап и Труонг Чинь считали, что в 1951 -м военная и политическая ситуация подошли к фазе III – Всеобщему контрнаступлению. В Политбюро высказывались сомнения (в том числе колебался и сам Хо), однако, оценивая обстановку, сложившуюся в конце 1950 года, Зиап пришел к выводу, что “плод созрел” и пора переходить в решительное наступление. По распространенному мнению, войска Вьетминя должны были захватить Тонкинскую дельту в считанные дни, самое большее, недели. Зиап считал, что положение французов так безнадежно, что едва не начал скороспелую и неподготовленную атаку в декабре 1950-го. В то же время французский главнокомандующий находил ситуацию настолько безнадежной, что готовился начать эвакуацию гражданского населения (колонистов) и собирался отдать врагу весь Северный Вьетнам. В этих оценках и намерениях двух противоборствующих военачальников точно отражается различие в боеспособности войск обеих сторон.
   Силы сторон были приблизительно равны, не считая, конечно, французских ВВС и флота, которые вплоть до декабря 1950 года широкого участия в сражениях не принимали. Что касается морального состояния солдат, совершенно очевидно, что после боев на трассе № 4 и вокруг нее перевес находился на стороне Вьетминя. То, как направляли действия своих войск французы, свидетельствовало о безответственности, слабости и даже глупости командования. В то время как руководители Вьетминя, напротив, явно оказались на высоте. Осень 1950-го помогла Зиапу крепко-накрепко усвоить прописные истины военного дела – инициативу ни в коем случае нельзя упускать, и еще – ее необходимо развивать. И вьетнамский главнокомандующий крепко удерживал ее в своих руках. Он являлся хозяином положения и мог наступать когда, где и как хотел. Все, что оставалось французам, – реагировать на его действия и надеяться, что им вовремя удастся распознать его планы и не допустить фатального прорыва. Если бы Зиап не попытался использовать всех вышеназванных преимуществ, отложив наступление на конец 1951 года, он, вполне возможно, всего этого лишился. Таким образом, Зиапа, несомненно, следовало бы осуждать, если бы он не нанес удара по противнику. Дело было не в том, что действия вьетнамского командующего оказались преждевременными, дело было в генерале Жане де Латтр де Тассиньи, а также – и, пожалуй, в большей степени – в допущенных Зиапом просчетах.
   Основных промахов насчитывалось три. Первый и главный обусловливался неверной стратегической концепцией ведения Всеобщего контрнаступления. Расстановка сил в Тонкинской дельте и диспозиция в январе 1951 года вынуждали Зиапа действовать “на внешней операционной линии”. Говоря понятым гражданским людям языком, перед силами Вьетминя находилась повернутая внутрь “лошадиная подкова” оборонительной линии французов, которые действовали “на внутренней операционной линии”. Открытая сторона этой “подковы” была замкнута береговой линией. Существует набор простых правил, которым надлежит следовать командующему, если он хочет, чтобы его армия успешно действовала, находясь как с внешней, так и с внутренней стороны операционной линии. Прежде всего, тому, кто находится с внешней стороны, желательно (хотя и не обязательно) располагать численным преимуществом над противником, находящимся с внутренней стороны. Находящемуся “снаружи” необходимо добиться четкой координации и взаимосвязи между отдельными атакующими частями. Естественно, нужно, чтобы ими руководили опытные и одаренные командиры, поскольку какие-то решения им придется принимать на местах без оглядки на начальство, то есть импровизировать. Сверх всего прочего, полководцу, которому досталась внешняя часть рубежа, необходимо лишить своего противника возможности перемещать части по внутренней территории “подковы”, чтобы они не могли в нужный момент прибыть к месту прорыва атакующих. Находящийся снаружи командующий должен для этого наступать одновременно со всех сторон, чтобы неприятель не мог снять подразделение со спокойного участка и перебросить туда, где для обороны складывается угрожающее положение. Тут нужно заметить, что Зиап имел другое, нетрадиционное средство затруднить перемещение французских подкреплений по периметру обороны – а именно партизан Вьетминя и части Региональных сил, действовавшие за спиной у противника, внутри самой “подковы”.
   Теоретически, чтобы добиться успеха, Зиапу следовало атаковать неприятеля одновременно всеми пятью дивизиями с внешней стороны периметра, в то время как партизанам и прочим подразделениям (включая и части Главных сил), находившимся с внутренней стороны операционной линии, было необходимо оказывать им помощь, нанося удары по неприятелю с тыла. Почему же Зиапа не привлек такой путь? Все дело было во времени – в нехватке времени, – о чем, кстати, и предупреждал товарищей Хо в декабре 1950-го. Надлежало как можно быстрее воспользоваться плодами побед в районе трассы № 4.
   Возникает, естественно, следующий вопрос: сколько времени потребовалось бы, чтобы начать наступление силами всех пяти дивизий? Чтобы ответить на него, надо проанализировать фактор, сковывавший действия войск Вьетминя, – систему организации тыла. Мы можем сделать вывод: для подготовки атаки на Винь-Ен Зиапу понадобилось два месяца, отделявших начало этого наступления от предшествующего триумфа коммунистов у трассы № 4. Между сражением у Винь-Ена и операцией против Мао-Ке прошло два с половиной месяца и еще столько же от Мао-Ке до атаки французских позиций на реке Дай. Таким образом, получается, что на подготовку тыловых районов для наступления силами одной дивизии уходил примерно месяц. Итак, одновременный удар всеми пятью дивизиями мог быть нанесен никак не раньше середины апреля или первых чисел мая. В таких условиях Зиапу пришлось бы, вероятно, отправить в бой самую удаленную 320-ю дивизию при минимальной тыловой поддержке. Если бы Зиап решил ждать до середины апреля и даже до начала мая, он не только рисковал уступить инициативу де Латтру, но также и имел все шансы на то, что его наступление утопит в грязи юго-западный муссон. Конечно, Зиап мог потерять разом очень многое, однако на войне великая дерзость часто приводит к великим победам.
   Могло ли оказаться успешным наступление одновременно пятью дивизиями? Возможно. В конце концов, сражения при Винь-Ене, Мао-Ке и на реке Дай развивались очень похожим образом. Атаки регулярных воинских частей, скоординированные с действиями партизан в тылу у французов, вполне могли привести к желаемому результату. В последнем случае коммунистическим отрядам, действовавшим с внутренней стороны операционной линии, очень помешали католики, однако там, где население испытывало больше симпатий к Вьетминю и его представителям – на западе и на севере дельты, – подобные препятствия не сорвали бы намерений партизан. Конечно, одновременная атака всеми силами, пусть и отложенная на несколько месяцев, имела больше шансов на успех, чем отдельные удары Зиапа. Избранный же им подход, выразившийся в проведении трех последовательных атак, сыграл на руку де Латтру, так как позволил французам поочередно перебрасывать подкрепления в подвергшиеся нападению районы.
   Но наиболее пагубным для Зиапа оказался даже не фактор времени, а недооценка противника – характерная “болезнь”, приступы которой в период индокитайских войн то и дело охватывали командующих силами обеих сторон. Зиап считал, что поражение на шоссе № 4 сильно поколебало боевой дух французов и ему будет достаточно нанести еще один удар, даже не в полную силу, чтобы сломить их сопротивление. Он не принял в расчет также личность генерала де Латтра, энергия и магнетизм которого сумели в короткий срок вернуть боеспособность деморализованным французским частям.
   Вторым серьезнейшим просчетом Зиапа в 1951-м стала недооценка возможностей французских ВВС и флота. В каждой из трех наступательных операциях Вьетминя эти виды вооруженных сил обращали возможную победу коммунистов в кровавое поражение. Авиация французов, эффективно используя напалм, расстроила массированные атаки вьетминьцев на Винь-Ен. Корабельная артиллерия эсминцев смешала все карты стратегов Вьетминя при Мао-Ке, а дииассо нанесли коммунистам удар в спину и перерезали их линии снабжения во время кампании на реке Дай. Во всех случаях Зиапа явно заставали врасплох. Он даже не пытался принять какие-то встречные меры, причем как пассивные (маскировка, отвод войск за пределы зоны досягаемости вражеского огня), так и активные (стрельба из зенитных пулеметов по самолетам, ответный артиллерийский огонь по эсминцам или применение пушек и базук против дииассо). Аналитики склонны относить промахи Зиапа на счет его неопытности, незнания того, как работают авиация и флот. Мол, у него самого не было ни самолетов, ни боевых кораблей, и он просто не знал, как можно использовать возможности этих видов оружия. Однако подобный фундаментальный просчет Зиапа нельзя списывать только на неопытность. Во всяком случае, он и раньше мог убедиться в эффективности вражеской авиации – ведь еще в 1947 году французские парашютисты, сброшенные с самолетов, едва не захватили его в плен, а в мае 1950-го такой же десант лишил его победы в Донг-Ке. Надо отметить, что аналогичную ошибку Зиап будет делать и значительно позднее, уже во время войны с американцами.
   Третьей крупной ошибкой Зиапа во время Всеобщего контрнаступления 1951 года с полным правом может считаться неуклюжее развертывание войск на поле битвы. Во всех трех кампаниях вьетнамский главнокомандующий продемонстрировал неумение организовать четкое взаимодействие своих соединений, негибкость и нерешительность. При Винь-Ене 16 января, когда 308-я дивизия решительно атаковала противника, 312-я бездействовала. 17 января, когда 312-я дивизия наконец устремилась вперед, 308-я, напротив, уже совершенно выдохлась, понесла большие потери и не могла поддержать товарищей. Оставление удобных для обороны позиций на высотах перед Винь-Енем, а затем попытка вернуть их, после того как французы успели закрепиться там, есть знак либо нерешительности, либо неспособности быстро оценивать обстановку и, соответственно, верно реагировать. При Мао-Ке Зиап, имея под рукой две свежие дивизии (308-ю и 312-ю), не смог воспользоваться промедлением де Латтра, с запозданием пославшего подкрепления защитникам оборонительного рубежа. Когда 26 марта огонь корабельной артиллерии французов рассеял готовые броситься на врага вьетминьские части, Зиап отреагировал на ситуацию медленно и негибко: он отложил атаку, хотя и располагал большими незадействованными резервами.
   Неумение Зиапа грамотно распорядиться имеющимися в наличии силами стало главной причиной провала кампании на реке Дай. Ему следовало попридержать 320-ю дивизию, которой он отвел основную задачу, до тех пор, пока 304-я и 308-я дивизии не связали бы силы французов и не заставили бы де Латтра бросить немногочисленные резервы на север. Вообще же Зиапу надлежало использовать 320-ю как мобильный резерв и ввести ее в действие для закрепления успехов 304-й и 308-й дивизий или даже передвинуть в северном или южном направлении от района боев, которые вели те два соединения, для осуществления флангового обходного маневра. Однако все три его дивизии наступали против мощных оборонительных сил противника одним эшелоном, к тому же в лоб.
   Ко всем военным просчетам Зиапа следует добавить и еще один, иного характера, это – неумение признавать свои собственные ошибки. Так, после поражения при Винь-Ене он обвинил в том, что произошло, бойцов Вьетминя, совершенно несправедливо упрекнув их в недостатке боевого пыла и в трусости. В военной истории не так уж много подобных прецедентов. Это все равно как если бы генерал Роберт Э. Ли{43} после Геттисберга заклеймил клеймом трусов Пикетта и его виргинцев. Несмотря на очень сложное положение, в котором оказался Зиап в результате срыва наступления, нет никаких оправданий его отвратительной лжи и попытке переложить ответственность за поражение на ни в чем не повинные войска. Как известно, Ли повел себя совершенно иначе. Когда немногие уцелевшие бойцы из дивизии Пикетта вернулись в расположение южан, он встретил их со слезами на глазах и со словами: “Один лишь я виноват во всем”. Поступок же Зиапа не только не достоин человека, мечтавшего встать в один ряд с “великими воителями”, но и просто наделенной волей личности. То, что солдаты Зиапа продолжали отлично сражаться после всех перенесенных испытаний и после несправедливых обвинений командующего, говорит об огромной роли политико-воспитательной обработки, которой они подвергались. Немногие армии смогли бы в аналогичных условиях зарекомендовать себя аналогичным образом.
   Первая половина 1951 года стала для Зиапа временем поражений и самым черным временем на протяжении всей карьеры. Он не выдержал испытания на звание “великого воителя”, даже на звание человека с твердым характером. Совершенно непостижимо, как ему удалось удержаться на плаву после такого крупного провала, даже учитывая его колоссальное политическое влияние. В любой другой армии мира на нем бы поставили крест как на профессионале. Но, вне зависимости от причин, он уцелел и даже сохранил свой пост. Но самое главное, Зиап умел учиться, и уроки весны 1951-го пошли ему на пользу. Он продолжал борьбу. Редко кому из полководцев жизнь столь незаслуженно предоставляла возможность совершить вторую попытку, и ни один не сделал столь же много, чтобы оправдать доверие судьбы.
   После боев на реке Дай в мае – июне 1951 года юго-западный муссон заставил командующих вооруженными силами обеих воюющих сторон прекратить активные операции до конца сентября. Военная ситуация оставалась неопределенной. Зиап, задававший темп боевым действиям в первую половину 1951-го, зализывал раны. Со своей стороны, победитель де Латтр не располагал достаточным количеством войск, чтобы воспользоваться поражением Зиапа. Когда наступил сентябрь, Зиап и де Латтр напоминали двух дуэлянтов, ожидавших с пистолетами наготове, когда секундант даст отмашку платком. Кто выстрелит первым?
   Первым был Зиап. Он нанес удар по небольшому населенному пункту Нгья-Ло, расположенному в ста пятидесяти километрах к западу от Ханоя и в восьмидесяти пяти от западного рубежа линии де Латтра. Важность этого городка для де Латтра заключалась в том, что он был местной “столицей” тайцев, постоянных союзников французов. В ночь со 2 на 3 октября два полка 312-й дивизии напали на прикрывавший его пост, однако в ходе ожесточенного боя маленький гарнизон отразил атаку противника. На следующий день генерал Салан, замещавший де Латтра, пока тот находился в Париже, поддержал защитников Нгья-Ло, выбросив на их оборонительные позиции французский парашютный батальон. Столь скорое прибытие подкрепления спасло гарнизон города, и вторая атака двух полков 312-й дивизии, проведенная ночью, была отбита. 4 октября Салан осуществил выброску еще двух парашютных батальонов в самом осажденном пункте и его окрестностях {44}. Это второе подкрепление, а также мощная поддержка с воздуха, которую оказывала защитникам Нгья-Ло французская авиация, вынудили Зиапа отозвать атакующие части и отвести их за Красную реку. Попытка Вьетминя отыграться и перехватить инициативу провалилась, теперь ход предстояло сделать де Латтру.
   Хотя большого значения эпизод при Нгья-Ло не имел, сражение это определило дальнейшее течение событий. Зиапу оно показало, что он сделал верные выводы из недавних поражений. Первым делом он отказался, по крайней мере временно, от попыток атаковать в лоб укрепленные рубежи линии де Латтра и решил, что на нынешнем этапе правильнее будет выманивать неприятеля с его оборонительных позиций и навязывать бой там, где это будет выгодно Вьетминю. Для этого следовало создавать угрозу сравнительно далеким от дельты городам, областям или союзникам французов (например, тайцам), на помощь которым де Латтру придется отправлять войска. Кроме того, Зиап понял, что бросать солдат в кровавую мясорубку стоит лишь тогда, когда есть твердая надежда на успех.
   Де Латтр же, в свою очередь, недооценил значение боев при Нгья-Ло. Сравнительно легко доставшаяся победа создала ощущение того, что моральное состояние бойцов Вьетминя и их боевые качества значительно ухудшились, кроме того, французы убедились в том, что в любой момент смогут легко подать воздушным путем помощь любому подвергшемуся нападению противника гарнизону. Если де Латтр так думал, то он ошибался, причем в обоих случаях. Между тем он верно определил, что при первой же представившейся возможности Зиап попытается перехватить инициативу. Все это означало, что де Латтру надлежит действовать, если он не хочет раз и навсегда перейти к обороне. Такая позиция – даже если забыть о ее опасности – была решительно неприемлемой для жесткого и привыкшего побеждать француза.
   Кроме нежелания упускать инициативу, существовали и другие причины, подталкивавшие де Латтра к активным действиям. Во-первых, надлежало использовать высокий боевой дух французов, обусловленный их победами над войсками Вьетминя, моральное состояние которых, как считал де Латтр, напротив, находилось на очень невысокой отметке. Во-вторых, он по-прежнему нуждался в увеличении поставок снаряжения и присылке пополнений из Франции. Чтобы заставить Национальное Собрание шевелиться, нужно было продемонстрировать ему и французскому народу способность экспедиционного корпуса атаковать и, как следствие, в конечном итоге выиграть войну. В-третьих, успешные наступательные действия явились бы залогом гарантий предоставления дополнительной американской помощи, поскольку в тот момент многие официальные лица в Соединенных Штатах сомневались в способности французов одержать победу в Индокитае и, соответственно, в целесообразности оказывать им поддержку. И наконец, Девийер и Ла-кутюр выдвигают еще одно соображение в отношении того, почему де Латтр должен был развернуть наступление. По их мнению, де Латтр считал, что у французов нет шансов одолеть коммунистов и рано или поздно сторонам придется садиться за стол переговоров. Главнокомандующий хотел дать Франции возможность действовать на таких переговорах с позиции силы, а для этого ему требовалось показать противнику способность французов не только обороняться, но и успешно наступать‹12›.
   Де Латтру предстояло подыскать цель для атаки, помня о трех необходимых условиях. Во-первых, этот объект должен был иметь некоторую политическую, стратегическую или тактическую ценность для обеих сторон. Во-вторых, выбирать его следовало вблизи оборонительных рубежей французов (не более чем в сорока – пятидесяти километрах). И наконец, по причинам психологического характера было бы предпочтительнее, чтобы французы могли находиться в завоеванном пункте сколь угодно долго.
   В конце 1951 года существовало три населенных пукнта, отвечавших требованиям де Латтра (см. карту на с. 113). Тань-Хоа, крупный город, лежащий в пятидесяти километрах к югу от линии де Латтра, являлся центром региона, откуда коммунисты получали значительную часть риса, питавшего их армию. Второй потенциальной целью мог стать Тай-Нгуен, расположенный в сорока километрах севернее французских позиций. Он был воротами во Вьет-Бак – центр мятежа и место, где действовало правительство Вьетминя. Тай-Нгуен являлся важной базой снабжения и промышленным центром вьетминьцев. Наконец, существовал еще Хоа-Бинь, находившийся в тридцати километрах юго-западнее французской “подковы”. Привлекательность его для де Латтра обуславливалась двумя причинами: Хоа-Бинь представлял собой ключевое звено в протянувшейся с севера на юг цепи коммуникаций Вьетминя, поскольку стоял как раз между “хлебной корзиной”, находившейся в Тань-Хоа, и Вьет-Баком. Кроме того, Хоа-Бинь являлся центром муонгов – традиционно лояльной к французам народности.
   Де Латтр выбрал Хоа-Бинь. Кроме вышеназванных причин, говоривших в пользу такого выбора, наличествовала и еще одна. Во-первых, он находился ближе к французским позициям, чем Тань-Хоа или Тай-Нгуен. Во-вторых, его захват позволил бы расширить площадь “подковы”, подвинув оборонительные рубежи в юго-западном направлении. В-третьих, при наступлении на Хоа-Бинь французы могли рассчитывать на помощь племени муонг, тогда как население в окрестностях Тань-Хоа и Тай-Нгуен и в самих этих городах поддерживало Вьетминь. И последнее, наступать на Хоа-Бинь можно было как по дороге, так по реке и по воздуху, хотя на каждом из этих трех путей французы могли столкнуться с серьезными трудностями. Наземная дорога из Ксюан-Мая на Хоа-Бинь, так называемая Route Coloniale 6 (колониальная трасса № 6), являлась на деле всего лишь тропой, ведущей через джунгли. На протяжении многих лет бойцы Вьетминя взрывали имевшиеся на ней мосты и разрушали дорожное покрытие воронками от мин и снарядов, а то, что не удалось испортить вьетнамцам, взрыхлили своими бомбами французские самолеты. Благодаря густым джунглям, плотной стеной окаймлявшим трассу с обеих сторон, она идеально подходила для устройства засад, в чем вьетминьцы были большими специалистами. По Черной реке из Трунг-Ха можно было наладить снабжение войск, ведущих боевые действия в районе Хоа-Биня, с помощью небольших судов и динассо. Однако и тут джунгли подступали вплотную к воде, в них вполне могли спрятаться группы вьетминьцев с базуками и безоткатными пушками. И наконец, над взлетно-посадочной полосой у Хоа-Биня доминировали две высоты, с которых летное поле прекрасно простреливалось огнем зенитных средств, минометов и орудий полевой артиллерии.
   Де Латтр начал наступление на Хоа-Бинь 14 ноября с выброски трех французских парашютных батальонов на летное поле у Хоа-Биня, после чего десантники, почти не встречая сопротивления, овладели городом. В тот же день французы приступили к выполнению еще двух отдельных операций по зачистке берегов Черной реки и окрестностей колониальной трассы № 6 на участке между рубежами линии де Латтра до Хоа-Биня. Сухопутные тактические силы, имевшие в своем составе около пятнадцати батальонов, устремились в западном направлении по Route Coloniale 6 и на исходе второго дня операции вышли к Хоа-Биню. Французы немного привели в порядок дорогу, однако густые джунгли по обочинам остались нетронутыми. Также в течение двух дней французами на примерно двадцати десантных судах было открыто сообщение по Черной реке. Нигде при этом не отмечалось организованного сопротивления со стороны вьетминьцев. Таким образом, началась операция вполне успешно.
   Для перехода к ответным действиям Зиапу понадобился почти месяц. Прежде всего, ему было необходимо понять, какова истинная цель де Латтра. Затем ему предстояло переместить в регион Хоа-Биня три дивизии с севера и с запада. В целях организации тыловой поддержки надлежало создать довольно крупную базу снабжения к западу от Хоа-Биня, что традиционно являлось для Вьетминя трудной и требовавшей значительного времени задачей. И наконец, Зиапу нужно было разработать план своей операции. Французы воспользовались передышкой для оборудования серии небольших укрепленных пунктов па западном берегу Черной реки и вдоль колониальной дороги № 6 от Ксюан-Мая до Хоа-Биня.