Страница:
31 января 1966-го президент приказал возобновить “ROLLING THUNDER”, и внимание неутомимых спорщиков сконцентрировалось вокруг вьетнамских хранилищ горюче-смазочных материалов (ГСМ). Начались они еще до паузы, в ноябре 1965 года, а закончились только на исходе июня 1966-го. Поскольку большинство хранилищ ГСМ располагалось поблизости от Ханоя, гражданские считали, что удары по этим объектам приведут к эскалации войны. Их извечные оппоненты в униформе настаивали на оказании “чувствительного” воздействия на северных вьетнамцев. Наконец 22 июня 1966-го президент одобрил бомбардировки хранилищ ГСМ, а 29 июня ВВС США атаковали семь из девяти таких объектов. Результаты оказались вполне удовлетворительными, однако коммунисты вовремя получили предупреждение и частично рассредоточили запасы топлива, спрятав его в пещерах, в глухих зарослях джунглей и в густонаселенных районах, по-прежнему закрытых для налетов бомбардировщиков. В общем, в полной мере цели акция не достигла, и северные вьетнамцы продолжили натиск на юг.
Хотя Макнамара лично рекомендовал президенту Джонсону нанести удары по хранилищам, адмирал Шарп считал совет министра неискренним. Спустя годы он все продолжал думать, что Макнамара в кулуарных беседах отговаривал президента от бомбардировок объектов хранения ГСМ‹4›. Адмирал Шарп не приводит никаких свидетельств в поддержку обвинения министра в двурушничестве. Как бы там ни было, совершенно ясно теперь одно: неспособность с помощью бомбардировок хранилищ ГСМ приостановить инфильтрацию северных вьетнамцев на Юг в середине 1966-го окончательно убедила Макнамару в убыточности “ROLLING THUNDER”.
В атмосфере интриг и “подковерной” борьбы возникла одна из самых нелепых идей – идея возведения барьера через демилитаризованную зону (ДМЗ) и “лаосский выступ”, предложенная в январе 1966 года неутомимому Джону Макнотону Роджером Фишером с юридического факультета Гарварда. Согласно концепции Фишера (принятой Макнотоном с небольшими усовершенствованиями), предполагалось протянуть от Южно-Китайского моря через Лаос до реки Меконг на границе с Таиландом 250-километровую линию из колючей проволоки и минных полей, снабженную всевозможной техникой слежения. Вдоль антиинфильтрационного барьера предполагалось разместить опорные пункты с гарнизонами, которые могли бы в случае надобности вызывать поддержку артиллерии и авиации.
Идея привлекла Макнотона и затем Макнамару прежде всего присущим ей привкусом псевдонаучности. В середине марта Макнамара обратился в Объединенный комитет за комментариями, откуда план перекочевал к командующему ВС США в районе Тихого океана. Адмирал Шарп, как всегда, был категоричен. Он заявил, что “проект потребует привлечения семи или восьми дивизий армии или МП для сооружения и обороны барьера. Его возведение займет от трех до четырех лет и задержит строительство тыловых объектов на территории Южного Вьетнама”‹5›. ГЛАВКОМТИХ считал, что план вообще нереалистичен, и сразу же порекомендовал поставить на нем крест. Мнение КОМКОВПЮВ генерала Вестморленда совпадало с точкой зрения адмирала Шарпа. По всей видимости, и начальники штабов из Объединенного комитета холодно отнеслись к проекту, хотя официального неодобрения не высказали.
В апреле и мае 1966-го идея постепенно заглохла, тем временем бомбардировки хранилищ ГСМ продолжались. К середине июня коллектив крупных специалистов, собранный Макнотоном и получивший название группы Джейсона Саммера, провел анализ проекта. 30 августа 1966 года ученые вынесли вердикт, что в связи с неэффективностью “ROLLING THUNDER” нужно попробовать построить барьер. Макнамара решил прислушаться к рекомендациям специалистов. У министра не оставалось сомнений в провале “ROLLING THUNDER”. Война в Южном Вьетнаме продолжалась, хранилища ГСМ на Севере остались, и, наконец, никакие бомбардировки и на миллиметр не подвинули Хо Ши Мина и компанию к столу переговоров. Барьер мог стать для Макнамары орудием в борьбе с военными – противоядием для нейтрализации их постоянных попыток эскалации бомбардировок Севера. Более того, если бы, воплотившись в жизнь, замысел сработал, гражданские нанесли бы военным сокрушительный удар, поколебав их позиции как внутри самого МО, так и за его пределами.
В сентябре Макнамара вновь принялся “продавливать” концепцию барьера через Объединенный комитет. ОКНШ отправил план адмиралу Шарпу, тот опять отослал документ назад с соответствующими комментариями. Несмотря на отсутствие поддержки военных, Макнамара одобрил план и отдал приказ приступить к его реализации. В МО вновь развернулись баталии. Военные окрестили идею “линией Макнамары”, намекая на детище другого печально знаменитого министра обороны, француза Мажино. Генералы попытались изменить концепцию, сделали все, чтобы задержать или вовсе сорвать реализацию затеи. Со своей стороны, Макнамара вложил в продвижение проекта весь престиж, влияние и административный ресурс. Битва обещала быть долгой и жестокой.
После четырехдневного визита в Южный Вьетнам в октябре Макнамара ринулся в наступление с новой силой. Министр направил президенту полную пессимизма докладную, где назвал неудовлетворительными не только результаты “ROLLING THUNDER”, но и действия сухопутных сил на Юге. Он рекомендовал президенту не расширять пока наземных операций, не интенсифицировать авианалетов на Северный Вьетнам, в общем, оставить все как есть и одновременно искать дипломатических путей завершения конфликта. Он вновь настаивал на целесообразности сооружения барьера через ДМЗ и Лаос и даже предлагал сделать новую паузу в бомбардировках или переключиться с жизненно важных целей в районе Ханоя – Хайфона на менее важные объекты, расположенные около ДМЗ. Обескураживающе звучали предложения со стороны министра обороны, который настаивал на том, что силой оружия войны не выиграть и надо искать для США договорные пути выхода из нее.
Что верно – то верно, война во Вьетнаме победила человека по имени Роберт Стрэндж Макнамара. Не то чтобы его постигло озарение, что война ужасна и отвратительна, нет, просто его воля к продолжению войны угасала день за днем, капля за каплей. В Пентагоне и гражданские и военные поговаривали, что ему не хватало духа, что кровопролитие и разрушения были не по нему. Поле битвы, на котором он мог сражаться, ограничивалось кабинетами власти и бесконечными министерскими коридорами, бороться там с генералами – это оказалось ему по силам, а вот на настоящую войну, с ее бессмысленным человекоубийством и неистовым опустошением, его не хватало.
И еще, он все чаще оказывался в роли барабана, по которому колотят с двух сторон. Военное руководство желало употребить власть и мощь вооруженных сил страны против коммунистов, а гражданские советники стремились загнать процесс в некие умозрительные рамки и шаг за шагом делались все миролюбивее. Речи законченного пораженца Дэниэла Эллсберга, поступившего на службу в секретариат МО, сделались любезными ушам Макнамары. Прочие либералы твердили министру, что война аморальна и что она разделяет страну на два лагеря. Возможно, главной причиной провала Макнамары стало осознание того, что войну нельзя выиграть при тех ограничениях и запретах, творцом которых он сам и являлся или которые поддерживал. Наверное, он думал, что разумный человек не может ставить себе столь нереалистичных целей. К чести его, он все же продолжал делать свою работу, хотя разум его восставал против нее, а дух слабел. Он бы продержался еще долго, но в конечном итоге раздвоился бы, став “ястребом” по службе и “голубем” по зову души. Он сделался бы первой, но не последней крупной жертвой войны.
Возмущенные пораженческим меморандумом, направленным из МО президенту, члены Объединенного комитета начальников штабов грудью встали против всех содержавшихся в документе рекомендаций. В своем обращении, которое ОКНШ просил министра Мак-намару передать президенту, начальники штабов оспаривали любые сокращения, а также замораживания военных действий в отношении Северного Вьетнама, в том числе выступали и против приостановления бомбардировок. Наоборот, они высказывались за “болезненные удары” по важным для коммунистов объектам‹6›. Так прошел октябрь и наступил ноябрь 1966-го. Тут Объединенный комитет запоздало выступил-таки против идеи создания барьера. Начальники единодушно уверяли, что оборонительная линия обойдется во всех отношениях дорого, к тому же, скорее всего, окажется бесполезной, и продолжали твердить: единственный выход – расширить и ужесточить “ROLLING THUNDER”. В конце 1966-го пропасть между гражданскими в секретариате МО и военными руководителями сделалась почти непреодолимой. Гражданские все считали доллары и прорехи, пробитые бомбами и ракетами “ROLLING THUNDER” в плаще США как государства доброй воли. В глазах “голубков” в 1966 году “ROLLING THUNDER” постиг провал, не обещала программа успеха и в 1967-м. Военные, конечно, возражали, что лишь установленные гражданскими ограничения не позволили авиации добиться желаемого результата, несмотря на то что число самолето-вьшетов возросло с 55 000 в 1965-м до 148 000 в 1966 году, а количество сброшенных бомб соответственно – с 33 000 до 128 000 тонн. Список целей тоже значительно расширился. Президент Джонсон выразил солидарность с Макнамарой, Макнотоном и их “командой”, отказавшись от увеличения масштабов операции в воздухе и на земле по сравнению с уровнем 1966 года и одобрив строительство антиинфильтрационно-го барьера. В 1966-м войну в Пентагоне выиграли гражданские, но боевые действия там были далеки от завершения.
В то время как гражданские и военные чиновники в Пентагоне (хотя и по совершенно разным поводам) сходились во мнении, что программа “ROLLING THUNDER” приносит мало результатов, был один высокопоставленный государственный служащий, считавший ее вполне успешной, – генерал Уильям Ч. Вестморленд, командующий силами США во Вьетнаме. В октябре 1966-го Вестморленд сказал Макнотону в беседе с глазу на глаз, что “считает воздушные удары действенным средством, способствующим снижению интенсивности поставок снабженческих грузов в южном направлении, вынуждающим Северный Вьетнам направлять большие человеческие ресурсы на решение внутренних проблем и заставляющим коммунистов платить дорогую цену за участие в конфликте”‹7›. Но Вестморленд искал помощи отовсюду и, несмотря на то что мог сильно сомневаться в результативности “ROLLING THUNDER”, понимал, что рейды авиации облегчают ему ведение войны на Юге, пусть даже и ненамного. Перед генералом Вестморлендом стояло три насущных задачи: первое – сдерживать растущий напор войск противника, второе – заниматься укреплением вооруженных сил Республики Вьетнам (ВСРВ) и третье – умиротворять и защищать крестьян в сельских районах страны.
В Ханое вовсе не собирались оставаться в долгу у американцев за разгром своих войск в долине реки Иа-Дранг в ноябре 1965 года. В середине 1965-го на юге действовало всего пять полков АСВ, тогда как к концу года там сосредоточилось уже двенадцать. На исходе 1965-го боевые формирования противника (включая части и соединения Главных сил АСВ и Главных сил ВК, региональные силы и партизан) в сумме насчитывали 221 000 человек‹8›.
На протяжении 1966 года обе стороны посылали в Южный Вьетнам все больше войск. Зиап отправил туда пятнадцать полков (пять дивизий, общей численностью 58 000 человек), а всего на конец 1966-го там действовало 282 000 бойцов коммунистических сил. Как видите, выкладки разнятся, поскольку тут не учитывается количество новобранцев ВК и потери, понесенные коммунистами в результате действий войск США и АРВ. Кроме того, данные на протяжении всей войны отличались погрешностями из-за “сырости” сведений разведки. Вместе с тем, несмотря на их неточность, рост численности живой силы противника на исходе 1966-го не оставлял генералу Вест-морленду никаких оснований для благодушия. Врага становилось больше, Зиап имел возможность не отставать от американцев в плане наращивания своего военного присутствия, и Вестморленд понимал, что его ждет долгая и упорная борьба.
Вконце 1965-го у США в Южном Вьетнаме действовало 181 000 военнослужащих. К 31 декабря 1966-го – уже 385 000, всего пять пехотных армейских дивизий, две дивизии МП, четыре отдельных армейских бригады и бронетанковый кавалерийский полк {24}, плюс войска тыловой поддержки и прочие, а также соответствующий контингент ВМФ и ВВС. Дислокация войск Соединенных Штатов была относительно нетрудной задачей. Вестморленд разместил III амфибийный корпус морской пехоты (Marine Amphibious Force, сокращенно III MAF), состоявший из двух дивизий МП, в самой северной части Южного Вьетнама, так что его оперативно-тактический район совпадал с ОТРI корпуса южновьетнамской армии. По такому же принципу I полевой корпус США (буквально – “I полевая сила”, I Field Force) дублировал ОТР II корпуса АРВ на севере центральной части Вьетнама, тогда как II полевой корпус США (II Field Force) действовал с III корпусом АРВ в зоне, окружающей Сайгон. Поскольку в дельте реки Меконг отсутствовали американские воинские формирования (как и какие бы то ни было части АСВ, пришедшие в данный район много позднее), там, в зоне ответственности IV корпуса АРВ, не было, соответственно, и штаба войск США.
В связи с дислокацией III MAF и полевых корпусов армии США на подконтрольной корпусам АРВ территории, вновь возникал вопрос о целесообразности создания единого командования во Вьетнаме. Тут надо, как говорится, сделать паузу и определиться с терминологией. В американской военной системе обозначений понятие “joint” (“соединенные”) применяется к силам, состоящим из частей, принадлежащих к двум и более родам войск. Это чисто американское командование, тогда как “combined” (“объединенное”) предполагает управление одновременно силами США и одного или более иностранных союзников. В каждое командование включаются представители составляющих его сил и родов войск. Командование США в районе Тихого океана – есть пример соединенного командования. Штаб верховного командования союзных экспедиционных сил генерала Д. Эйзенхауэра периода Второй мировой войны и командование ООН во время войны в Корее – объединенные командования.
Концепция единого командования стала основополагающей во время Второй мировой войны, на счет такой организации следует отнести значительную часть достигнутых в Европе успехов. После войны идею подняли на щит и внесли на военный олимп, поместив ее рядом с главными принципами, такими, как концепция массированного удара, внезапность, экономия сил и средств и т.д. Те из американских офицеров, чье возмужание как командиров пришлось на годы после Второй мировой, принимали правило единого командования как необходимое условие для достижения успеха на войне.
Хотя речь об объединении командования силами США и Южного Вьетнама заходила еще в 1964-м, в преддверии ввода американских войск в середине 1965-го проблема вышла на первый план. 394
В апреле 1965 года Вестморленд предложил создать небольшой американо-южновьетнамский штаб с начальником от США и заместителем от Вьетнама, сделать первый шаг в деле объединения всех боевых частей во Вьетнаме (американских, южновьетнамских и союзных), так сказать, под одной крышей. Поначалу южновьетнамская сторона начинание одобряла, но потом по каким-то непонятным причинам выступила против. Однако эта идея – очень разумная, если не сказать необходимая, в теории – продолжала то и дело всплывать, чтобы вновь быть утопленной либо американцами, либо вьетнамцами.
В период с 1965-го до середины 1968 года главным, кто возражал против объединения командования, был сам Вестморленд. Открыто он заявлял, что единое командование (разумеется, с американским командующим) станет сдерживать стремление южных вьетнамцев руководить военными действиями и принимать на себя всю полноту ответственности, а это значит, ВСРВ не смогут эффективно защищаться, когда США уйдут из Вьетнама. Кроме того, Вестморленд повторял, что при объединении командования “получит определенное подтверждение абсурдное заявление противника о том, что Соединенные Штаты не более чем колониалисты”‹9›. И наконец, Вестморленд уверял, что существующая система (взаимодействие) отлично работает, и говорил: “Ни разу у нас не возникало неразрешимой проблемы в том, что касалось командования или координации наших действий”‹10›.
Но существовали и скрытые причины, буквально торпедировавшие концепцию объединенного командования. Первое, если бы США стали настаивать на построении такого органа, им пришлось бы наводить порядок в организации собственных сил, действовавших в Юго-Восточной Азии. Пришлось бы, прежде всего, создавать единое командование Соединенных Штатов, руководившее действиями всех американских сил внутри, вокруг и около Вьетнама (причем как Северного, так и Южного), Лаоса, Камбоджи и Таиланда. Грандиозная задача, поскольку в 1965-м (да и потом) американские войска, проводившие операции внутри, вокруг и около Вьетнама, иллюстрировали пример отсутствия единого центра управления. Командующий вооруженными силами США в районе Тихого океана направлял действия авиации – американских ВВС в Тихоокеанской зоне и Седьмой воздушной армии (Seventh Air Force) во Вьетнаме. Также он руководил операциями ВМФ (включая морскую авиацию) – Тихоокеанским и 7-м флотами. Вестморленд получал поддержку с моря и воздуха благодаря взаимодействию с руководителями соответствующих служб. Морская пехота во Вьетнаме располагала своей авиацией, не подчинявшейся никому в регионе, кроме собственного начальства. Командование стратегической авиации руководило действиями бомбардировщиков В-52, хотя цели им определял Вестморленд. ЦРУ проводило военные и полувоенные операции во Вьетнаме и в Лаосе. Даже МИД принимал участие в войне. Командование по оказанию военной помощи Южному Вьетнаму (КОВПЮВ) и 7-я воздушная армия в Сайгоне намечали цели для ударов с воздуха на территории Лаоса, но налеты разрешалось делать только с одобрения посла Соединенных Штатов в Лаосе, который должен был дать добро по каждому объекту отдельно. Он же многие из них вычеркивал.
Такое вопиющее нарушение концепции единства командования происходило из-за “ступенчатого” характера войны. Началась она с авианалетов на Северный Вьетнам, за которые поначалу отвечал и должен был отвечать ГЛАВКОМТИХ США. Но потом в регион ввели сухопутные войска, характер конфликта изменился, а потому следовало бы создать настоящее единое командование в Юго-Восточной Азии. Министр обороны и члены ОКНШ, по всей видимости, считали, что унификация руководства действующих в регионе сил неизбежно вызовет противодействие со стороны представителей родов войск и служб, так что в результате выйдет, как говорится, себе дороже. Кстати, это еще один пример нерешительности и отсутствия четкого видения целей в этой войне со стороны военных и гражданских чиновников в Вашингтоне.
Даже если все вышеназванные чисто американские проблемы удалось бы урегулировать, все равно остались бы прочные заслоны на пути создания работоспособного объединенного командования США и Южного Вьетнама. Первое и, наверное, самое главное – сохранность секретной информации. В штабе союзных сил все офицеры неминуемо получали бы доступ к военным тайнам, касающимся не только войск США и предполагаемых операций, но и противника, а также методов работы разведки и источников получаемых ею сведений. Поскольку американцы осознавали, сколь глубоко проникли в структуры ВСРВ коммунистические агенты, военное руководство Соединенных Штатов прекрасно представляло себе возможные последствия создания союзного командного органа.
Возникали и практические проблемы другого рода – языковой барьер. Ни один из высших и старших американских офицеров не мог говорить, читать или писать на вьетнамском языке, а прошедшие курс обучения вьетнамскому младшие офицеры владели им довольно посредственно. Многие вьетнамские офицеры учились говорить по-английски, однако среди старших офицеров, то есть как раз тех, кто мог служить в объединенном штабе, хорошо владевших английским языком было сравнительно немного. Не лучше обстояло у союзников дело с подготовкой и опытом. Глава Объединенного генерального штаба (ОГШ) генерал Као Ван Вьен, выпускник различных военных учебных заведений США, в том числе КШК, почти свободно изъяснялся по-английски и мог бы занимать любой из постов в союзном штабе, однако таких, как Вьен, были считанные единицы.
Сейчас, вспоминая то, как функционировала система командования во Вьетнаме, не перестаешь удивляться ее довольно высокой эффективности. Координация и взаимодействие не замена единому командованию, однако и они могут сделать работу продуктивной. В таком случае почти все зависит от личных качеств руководителей. Шарп, Вестморленд и Као Ван Вьен являлись людьми “крупного калибра” – опытными и готовыми к достижению взаимопонимания командирами. Никто из них не стремился “тянуть одеяло на себя”, а потому система координации и взаимодействия не давала сбоев.
Однако все обуславливалось персоналиями и на них в общем-то и заканчивалось, так как ниже уровня КОВПЮВ – ОГШ дела с координацией и взаимодействием обстояли совсем не так благополучно. Полевые корпуса армии США и III MAF запросто игнорировали корпуса АРВ, на ОТР которых вели боевые действия, за что начальство АРВ платило союзникам той же монетой. Случалось, штабы полевых корпусов не ставили в известность коллег из штабов соседних корпусов АРВ о предполагаемых крупных операциях. Еще хуже обстояло дело на дивизионном уровне, ниже же и вовсе никакой координации практически не существовало.
И последнее, что нужно сказать в отношении затронутой выше темы. Многие американцы полагали, что, несмотря на все сложности и проблемы, объединенное командование силами США и Южного Вьетнама все равно следовало бы создать, поскольку с его помощью удалось бы, возможно, достигнуть одного – заменить неспособных, продажных и политизированных генералов и полковников, ставших настоящим бичом АРВ. Резонность тут определенно есть, поскольку именно это и было главным недостатком АРВ. Но возникает вопрос, смогло ли бы союзное командование распространить свое влияние на всю структуру АРВ? Удалось бы американцам благодаря такому шагу повлиять на систему, с помощью которой удерживался на занимаемом посту президент Тхиеу 25 target="app"›{25}, и поставить во главе большинства частей АРВ достойных командиров? Очень сомнительно.
Немалую сложность представляли в 1966-м и проблемы, связанные с применением сухопутных сил США. Этот непростой вопрос решался на совещании на высшем уровне, состоявшемся в Гонолулу в начале февраля 1966 года. Присутствовали президент Джонсон, Мак-намара, Раек, посол Лодж, генерал Уилер (председатель ОКНШ), адмирал Шарп и генерал Вестморленд, а также президент Южного Вьетнама Тхиеу и премьер-министр Ки {26}. Американцы, особенно президент США, много говорили о процессе умиротворения и других невоенных программах. Вьетнамцы, большие мастера пускать пыль в глаза, уверяли союзников, что как раз в этом отношении беспокоиться нечего и их правительство разработало все соответствующие планы. Однако те планы существовали лишь на бумаге, а потому совещание по большей части прошло впустую.
И все же генерал Вестморленд получил нечто “осязаемое” – руководство к действию на 1966 год и фактически на будущее тоже. Этот меморандум готовили Джон Макнотон и Билл Банди (помощник государственного секретаря по делам Дальнего Востока), а визировали министр обороны Макнамара и госсекретарь Раек. Его также должен был одобрить генерал Уилер. В документе выделялись шесть основных задач Соединенных Штатов в Южном Вьетнаме:
1. Измотать (sic) до конца года силы Вьетконга и Северного Вьетнама и как можно сильнее снизить их способность посылать в бой войска.
2. Увеличить долю очищенных от присутствия ВК и АСВ территорий с 10 – 20% до 40 – 50%.
3. Увеличить процент пригодных для пользования важных дорог и железнодорожных путей с 30 до 50%.
4. Увеличить процент населения, проживающего в безопасных районах, с 50% до 60%.
5. Провести программу умиротворения в четырех специально подобранных высокоприоритетных районах, увеличив количество умиротворенного населения до 235 000 человек.
6. Обеспечить оборону всех военных объектов, политически значимых густонаселенных центров и районов производства сельхозпродукции, в настоящее время находящихся под контролем правительства.
Вестморленд не без некоторого самодовольства написал спустя годы: “…Ни один из пунктов не противоречил разработанному мной плану ведения войны… главные гражданские советники, работающие по заданию президента, официально дали мне указание продолжать делать то, что я делал”‹12›. Но затем Вестморленд словно бы забывает о директиве и более нигде не упоминает о ней ни в своей книге, ни в официальных военных сводках. Странно, поскольку ему пришлось потратить уйму времени и сил на отстаивание стратегии войны на истощение, единственным ответственным за которую считают Вестморленда его критики. Почему же позднее, сделавшись объектом нападок, Вестморленд не достал документ и не помахал им перед носом у судей, чтобы посадить рядом с собой “на скамью подсудимых” тех, кто, вручив ему вышеуказанный меморандум, позволяли себе позже упрекать генерала за следование стратегической линии, которую сами же ему предписали?
Хотя Макнамара лично рекомендовал президенту Джонсону нанести удары по хранилищам, адмирал Шарп считал совет министра неискренним. Спустя годы он все продолжал думать, что Макнамара в кулуарных беседах отговаривал президента от бомбардировок объектов хранения ГСМ‹4›. Адмирал Шарп не приводит никаких свидетельств в поддержку обвинения министра в двурушничестве. Как бы там ни было, совершенно ясно теперь одно: неспособность с помощью бомбардировок хранилищ ГСМ приостановить инфильтрацию северных вьетнамцев на Юг в середине 1966-го окончательно убедила Макнамару в убыточности “ROLLING THUNDER”.
В атмосфере интриг и “подковерной” борьбы возникла одна из самых нелепых идей – идея возведения барьера через демилитаризованную зону (ДМЗ) и “лаосский выступ”, предложенная в январе 1966 года неутомимому Джону Макнотону Роджером Фишером с юридического факультета Гарварда. Согласно концепции Фишера (принятой Макнотоном с небольшими усовершенствованиями), предполагалось протянуть от Южно-Китайского моря через Лаос до реки Меконг на границе с Таиландом 250-километровую линию из колючей проволоки и минных полей, снабженную всевозможной техникой слежения. Вдоль антиинфильтрационного барьера предполагалось разместить опорные пункты с гарнизонами, которые могли бы в случае надобности вызывать поддержку артиллерии и авиации.
Идея привлекла Макнотона и затем Макнамару прежде всего присущим ей привкусом псевдонаучности. В середине марта Макнамара обратился в Объединенный комитет за комментариями, откуда план перекочевал к командующему ВС США в районе Тихого океана. Адмирал Шарп, как всегда, был категоричен. Он заявил, что “проект потребует привлечения семи или восьми дивизий армии или МП для сооружения и обороны барьера. Его возведение займет от трех до четырех лет и задержит строительство тыловых объектов на территории Южного Вьетнама”‹5›. ГЛАВКОМТИХ считал, что план вообще нереалистичен, и сразу же порекомендовал поставить на нем крест. Мнение КОМКОВПЮВ генерала Вестморленда совпадало с точкой зрения адмирала Шарпа. По всей видимости, и начальники штабов из Объединенного комитета холодно отнеслись к проекту, хотя официального неодобрения не высказали.
В апреле и мае 1966-го идея постепенно заглохла, тем временем бомбардировки хранилищ ГСМ продолжались. К середине июня коллектив крупных специалистов, собранный Макнотоном и получивший название группы Джейсона Саммера, провел анализ проекта. 30 августа 1966 года ученые вынесли вердикт, что в связи с неэффективностью “ROLLING THUNDER” нужно попробовать построить барьер. Макнамара решил прислушаться к рекомендациям специалистов. У министра не оставалось сомнений в провале “ROLLING THUNDER”. Война в Южном Вьетнаме продолжалась, хранилища ГСМ на Севере остались, и, наконец, никакие бомбардировки и на миллиметр не подвинули Хо Ши Мина и компанию к столу переговоров. Барьер мог стать для Макнамары орудием в борьбе с военными – противоядием для нейтрализации их постоянных попыток эскалации бомбардировок Севера. Более того, если бы, воплотившись в жизнь, замысел сработал, гражданские нанесли бы военным сокрушительный удар, поколебав их позиции как внутри самого МО, так и за его пределами.
В сентябре Макнамара вновь принялся “продавливать” концепцию барьера через Объединенный комитет. ОКНШ отправил план адмиралу Шарпу, тот опять отослал документ назад с соответствующими комментариями. Несмотря на отсутствие поддержки военных, Макнамара одобрил план и отдал приказ приступить к его реализации. В МО вновь развернулись баталии. Военные окрестили идею “линией Макнамары”, намекая на детище другого печально знаменитого министра обороны, француза Мажино. Генералы попытались изменить концепцию, сделали все, чтобы задержать или вовсе сорвать реализацию затеи. Со своей стороны, Макнамара вложил в продвижение проекта весь престиж, влияние и административный ресурс. Битва обещала быть долгой и жестокой.
После четырехдневного визита в Южный Вьетнам в октябре Макнамара ринулся в наступление с новой силой. Министр направил президенту полную пессимизма докладную, где назвал неудовлетворительными не только результаты “ROLLING THUNDER”, но и действия сухопутных сил на Юге. Он рекомендовал президенту не расширять пока наземных операций, не интенсифицировать авианалетов на Северный Вьетнам, в общем, оставить все как есть и одновременно искать дипломатических путей завершения конфликта. Он вновь настаивал на целесообразности сооружения барьера через ДМЗ и Лаос и даже предлагал сделать новую паузу в бомбардировках или переключиться с жизненно важных целей в районе Ханоя – Хайфона на менее важные объекты, расположенные около ДМЗ. Обескураживающе звучали предложения со стороны министра обороны, который настаивал на том, что силой оружия войны не выиграть и надо искать для США договорные пути выхода из нее.
Что верно – то верно, война во Вьетнаме победила человека по имени Роберт Стрэндж Макнамара. Не то чтобы его постигло озарение, что война ужасна и отвратительна, нет, просто его воля к продолжению войны угасала день за днем, капля за каплей. В Пентагоне и гражданские и военные поговаривали, что ему не хватало духа, что кровопролитие и разрушения были не по нему. Поле битвы, на котором он мог сражаться, ограничивалось кабинетами власти и бесконечными министерскими коридорами, бороться там с генералами – это оказалось ему по силам, а вот на настоящую войну, с ее бессмысленным человекоубийством и неистовым опустошением, его не хватало.
И еще, он все чаще оказывался в роли барабана, по которому колотят с двух сторон. Военное руководство желало употребить власть и мощь вооруженных сил страны против коммунистов, а гражданские советники стремились загнать процесс в некие умозрительные рамки и шаг за шагом делались все миролюбивее. Речи законченного пораженца Дэниэла Эллсберга, поступившего на службу в секретариат МО, сделались любезными ушам Макнамары. Прочие либералы твердили министру, что война аморальна и что она разделяет страну на два лагеря. Возможно, главной причиной провала Макнамары стало осознание того, что войну нельзя выиграть при тех ограничениях и запретах, творцом которых он сам и являлся или которые поддерживал. Наверное, он думал, что разумный человек не может ставить себе столь нереалистичных целей. К чести его, он все же продолжал делать свою работу, хотя разум его восставал против нее, а дух слабел. Он бы продержался еще долго, но в конечном итоге раздвоился бы, став “ястребом” по службе и “голубем” по зову души. Он сделался бы первой, но не последней крупной жертвой войны.
Возмущенные пораженческим меморандумом, направленным из МО президенту, члены Объединенного комитета начальников штабов грудью встали против всех содержавшихся в документе рекомендаций. В своем обращении, которое ОКНШ просил министра Мак-намару передать президенту, начальники штабов оспаривали любые сокращения, а также замораживания военных действий в отношении Северного Вьетнама, в том числе выступали и против приостановления бомбардировок. Наоборот, они высказывались за “болезненные удары” по важным для коммунистов объектам‹6›. Так прошел октябрь и наступил ноябрь 1966-го. Тут Объединенный комитет запоздало выступил-таки против идеи создания барьера. Начальники единодушно уверяли, что оборонительная линия обойдется во всех отношениях дорого, к тому же, скорее всего, окажется бесполезной, и продолжали твердить: единственный выход – расширить и ужесточить “ROLLING THUNDER”. В конце 1966-го пропасть между гражданскими в секретариате МО и военными руководителями сделалась почти непреодолимой. Гражданские все считали доллары и прорехи, пробитые бомбами и ракетами “ROLLING THUNDER” в плаще США как государства доброй воли. В глазах “голубков” в 1966 году “ROLLING THUNDER” постиг провал, не обещала программа успеха и в 1967-м. Военные, конечно, возражали, что лишь установленные гражданскими ограничения не позволили авиации добиться желаемого результата, несмотря на то что число самолето-вьшетов возросло с 55 000 в 1965-м до 148 000 в 1966 году, а количество сброшенных бомб соответственно – с 33 000 до 128 000 тонн. Список целей тоже значительно расширился. Президент Джонсон выразил солидарность с Макнамарой, Макнотоном и их “командой”, отказавшись от увеличения масштабов операции в воздухе и на земле по сравнению с уровнем 1966 года и одобрив строительство антиинфильтрационно-го барьера. В 1966-м войну в Пентагоне выиграли гражданские, но боевые действия там были далеки от завершения.
В то время как гражданские и военные чиновники в Пентагоне (хотя и по совершенно разным поводам) сходились во мнении, что программа “ROLLING THUNDER” приносит мало результатов, был один высокопоставленный государственный служащий, считавший ее вполне успешной, – генерал Уильям Ч. Вестморленд, командующий силами США во Вьетнаме. В октябре 1966-го Вестморленд сказал Макнотону в беседе с глазу на глаз, что “считает воздушные удары действенным средством, способствующим снижению интенсивности поставок снабженческих грузов в южном направлении, вынуждающим Северный Вьетнам направлять большие человеческие ресурсы на решение внутренних проблем и заставляющим коммунистов платить дорогую цену за участие в конфликте”‹7›. Но Вестморленд искал помощи отовсюду и, несмотря на то что мог сильно сомневаться в результативности “ROLLING THUNDER”, понимал, что рейды авиации облегчают ему ведение войны на Юге, пусть даже и ненамного. Перед генералом Вестморлендом стояло три насущных задачи: первое – сдерживать растущий напор войск противника, второе – заниматься укреплением вооруженных сил Республики Вьетнам (ВСРВ) и третье – умиротворять и защищать крестьян в сельских районах страны.
В Ханое вовсе не собирались оставаться в долгу у американцев за разгром своих войск в долине реки Иа-Дранг в ноябре 1965 года. В середине 1965-го на юге действовало всего пять полков АСВ, тогда как к концу года там сосредоточилось уже двенадцать. На исходе 1965-го боевые формирования противника (включая части и соединения Главных сил АСВ и Главных сил ВК, региональные силы и партизан) в сумме насчитывали 221 000 человек‹8›.
На протяжении 1966 года обе стороны посылали в Южный Вьетнам все больше войск. Зиап отправил туда пятнадцать полков (пять дивизий, общей численностью 58 000 человек), а всего на конец 1966-го там действовало 282 000 бойцов коммунистических сил. Как видите, выкладки разнятся, поскольку тут не учитывается количество новобранцев ВК и потери, понесенные коммунистами в результате действий войск США и АРВ. Кроме того, данные на протяжении всей войны отличались погрешностями из-за “сырости” сведений разведки. Вместе с тем, несмотря на их неточность, рост численности живой силы противника на исходе 1966-го не оставлял генералу Вест-морленду никаких оснований для благодушия. Врага становилось больше, Зиап имел возможность не отставать от американцев в плане наращивания своего военного присутствия, и Вестморленд понимал, что его ждет долгая и упорная борьба.
Вконце 1965-го у США в Южном Вьетнаме действовало 181 000 военнослужащих. К 31 декабря 1966-го – уже 385 000, всего пять пехотных армейских дивизий, две дивизии МП, четыре отдельных армейских бригады и бронетанковый кавалерийский полк {24}, плюс войска тыловой поддержки и прочие, а также соответствующий контингент ВМФ и ВВС. Дислокация войск Соединенных Штатов была относительно нетрудной задачей. Вестморленд разместил III амфибийный корпус морской пехоты (Marine Amphibious Force, сокращенно III MAF), состоявший из двух дивизий МП, в самой северной части Южного Вьетнама, так что его оперативно-тактический район совпадал с ОТРI корпуса южновьетнамской армии. По такому же принципу I полевой корпус США (буквально – “I полевая сила”, I Field Force) дублировал ОТР II корпуса АРВ на севере центральной части Вьетнама, тогда как II полевой корпус США (II Field Force) действовал с III корпусом АРВ в зоне, окружающей Сайгон. Поскольку в дельте реки Меконг отсутствовали американские воинские формирования (как и какие бы то ни было части АСВ, пришедшие в данный район много позднее), там, в зоне ответственности IV корпуса АРВ, не было, соответственно, и штаба войск США.
В связи с дислокацией III MAF и полевых корпусов армии США на подконтрольной корпусам АРВ территории, вновь возникал вопрос о целесообразности создания единого командования во Вьетнаме. Тут надо, как говорится, сделать паузу и определиться с терминологией. В американской военной системе обозначений понятие “joint” (“соединенные”) применяется к силам, состоящим из частей, принадлежащих к двум и более родам войск. Это чисто американское командование, тогда как “combined” (“объединенное”) предполагает управление одновременно силами США и одного или более иностранных союзников. В каждое командование включаются представители составляющих его сил и родов войск. Командование США в районе Тихого океана – есть пример соединенного командования. Штаб верховного командования союзных экспедиционных сил генерала Д. Эйзенхауэра периода Второй мировой войны и командование ООН во время войны в Корее – объединенные командования.
Концепция единого командования стала основополагающей во время Второй мировой войны, на счет такой организации следует отнести значительную часть достигнутых в Европе успехов. После войны идею подняли на щит и внесли на военный олимп, поместив ее рядом с главными принципами, такими, как концепция массированного удара, внезапность, экономия сил и средств и т.д. Те из американских офицеров, чье возмужание как командиров пришлось на годы после Второй мировой, принимали правило единого командования как необходимое условие для достижения успеха на войне.
Хотя речь об объединении командования силами США и Южного Вьетнама заходила еще в 1964-м, в преддверии ввода американских войск в середине 1965-го проблема вышла на первый план. 394
В апреле 1965 года Вестморленд предложил создать небольшой американо-южновьетнамский штаб с начальником от США и заместителем от Вьетнама, сделать первый шаг в деле объединения всех боевых частей во Вьетнаме (американских, южновьетнамских и союзных), так сказать, под одной крышей. Поначалу южновьетнамская сторона начинание одобряла, но потом по каким-то непонятным причинам выступила против. Однако эта идея – очень разумная, если не сказать необходимая, в теории – продолжала то и дело всплывать, чтобы вновь быть утопленной либо американцами, либо вьетнамцами.
В период с 1965-го до середины 1968 года главным, кто возражал против объединения командования, был сам Вестморленд. Открыто он заявлял, что единое командование (разумеется, с американским командующим) станет сдерживать стремление южных вьетнамцев руководить военными действиями и принимать на себя всю полноту ответственности, а это значит, ВСРВ не смогут эффективно защищаться, когда США уйдут из Вьетнама. Кроме того, Вестморленд повторял, что при объединении командования “получит определенное подтверждение абсурдное заявление противника о том, что Соединенные Штаты не более чем колониалисты”‹9›. И наконец, Вестморленд уверял, что существующая система (взаимодействие) отлично работает, и говорил: “Ни разу у нас не возникало неразрешимой проблемы в том, что касалось командования или координации наших действий”‹10›.
Но существовали и скрытые причины, буквально торпедировавшие концепцию объединенного командования. Первое, если бы США стали настаивать на построении такого органа, им пришлось бы наводить порядок в организации собственных сил, действовавших в Юго-Восточной Азии. Пришлось бы, прежде всего, создавать единое командование Соединенных Штатов, руководившее действиями всех американских сил внутри, вокруг и около Вьетнама (причем как Северного, так и Южного), Лаоса, Камбоджи и Таиланда. Грандиозная задача, поскольку в 1965-м (да и потом) американские войска, проводившие операции внутри, вокруг и около Вьетнама, иллюстрировали пример отсутствия единого центра управления. Командующий вооруженными силами США в районе Тихого океана направлял действия авиации – американских ВВС в Тихоокеанской зоне и Седьмой воздушной армии (Seventh Air Force) во Вьетнаме. Также он руководил операциями ВМФ (включая морскую авиацию) – Тихоокеанским и 7-м флотами. Вестморленд получал поддержку с моря и воздуха благодаря взаимодействию с руководителями соответствующих служб. Морская пехота во Вьетнаме располагала своей авиацией, не подчинявшейся никому в регионе, кроме собственного начальства. Командование стратегической авиации руководило действиями бомбардировщиков В-52, хотя цели им определял Вестморленд. ЦРУ проводило военные и полувоенные операции во Вьетнаме и в Лаосе. Даже МИД принимал участие в войне. Командование по оказанию военной помощи Южному Вьетнаму (КОВПЮВ) и 7-я воздушная армия в Сайгоне намечали цели для ударов с воздуха на территории Лаоса, но налеты разрешалось делать только с одобрения посла Соединенных Штатов в Лаосе, который должен был дать добро по каждому объекту отдельно. Он же многие из них вычеркивал.
Такое вопиющее нарушение концепции единства командования происходило из-за “ступенчатого” характера войны. Началась она с авианалетов на Северный Вьетнам, за которые поначалу отвечал и должен был отвечать ГЛАВКОМТИХ США. Но потом в регион ввели сухопутные войска, характер конфликта изменился, а потому следовало бы создать настоящее единое командование в Юго-Восточной Азии. Министр обороны и члены ОКНШ, по всей видимости, считали, что унификация руководства действующих в регионе сил неизбежно вызовет противодействие со стороны представителей родов войск и служб, так что в результате выйдет, как говорится, себе дороже. Кстати, это еще один пример нерешительности и отсутствия четкого видения целей в этой войне со стороны военных и гражданских чиновников в Вашингтоне.
Даже если все вышеназванные чисто американские проблемы удалось бы урегулировать, все равно остались бы прочные заслоны на пути создания работоспособного объединенного командования США и Южного Вьетнама. Первое и, наверное, самое главное – сохранность секретной информации. В штабе союзных сил все офицеры неминуемо получали бы доступ к военным тайнам, касающимся не только войск США и предполагаемых операций, но и противника, а также методов работы разведки и источников получаемых ею сведений. Поскольку американцы осознавали, сколь глубоко проникли в структуры ВСРВ коммунистические агенты, военное руководство Соединенных Штатов прекрасно представляло себе возможные последствия создания союзного командного органа.
Возникали и практические проблемы другого рода – языковой барьер. Ни один из высших и старших американских офицеров не мог говорить, читать или писать на вьетнамском языке, а прошедшие курс обучения вьетнамскому младшие офицеры владели им довольно посредственно. Многие вьетнамские офицеры учились говорить по-английски, однако среди старших офицеров, то есть как раз тех, кто мог служить в объединенном штабе, хорошо владевших английским языком было сравнительно немного. Не лучше обстояло у союзников дело с подготовкой и опытом. Глава Объединенного генерального штаба (ОГШ) генерал Као Ван Вьен, выпускник различных военных учебных заведений США, в том числе КШК, почти свободно изъяснялся по-английски и мог бы занимать любой из постов в союзном штабе, однако таких, как Вьен, были считанные единицы.
Сейчас, вспоминая то, как функционировала система командования во Вьетнаме, не перестаешь удивляться ее довольно высокой эффективности. Координация и взаимодействие не замена единому командованию, однако и они могут сделать работу продуктивной. В таком случае почти все зависит от личных качеств руководителей. Шарп, Вестморленд и Као Ван Вьен являлись людьми “крупного калибра” – опытными и готовыми к достижению взаимопонимания командирами. Никто из них не стремился “тянуть одеяло на себя”, а потому система координации и взаимодействия не давала сбоев.
Однако все обуславливалось персоналиями и на них в общем-то и заканчивалось, так как ниже уровня КОВПЮВ – ОГШ дела с координацией и взаимодействием обстояли совсем не так благополучно. Полевые корпуса армии США и III MAF запросто игнорировали корпуса АРВ, на ОТР которых вели боевые действия, за что начальство АРВ платило союзникам той же монетой. Случалось, штабы полевых корпусов не ставили в известность коллег из штабов соседних корпусов АРВ о предполагаемых крупных операциях. Еще хуже обстояло дело на дивизионном уровне, ниже же и вовсе никакой координации практически не существовало.
И последнее, что нужно сказать в отношении затронутой выше темы. Многие американцы полагали, что, несмотря на все сложности и проблемы, объединенное командование силами США и Южного Вьетнама все равно следовало бы создать, поскольку с его помощью удалось бы, возможно, достигнуть одного – заменить неспособных, продажных и политизированных генералов и полковников, ставших настоящим бичом АРВ. Резонность тут определенно есть, поскольку именно это и было главным недостатком АРВ. Но возникает вопрос, смогло ли бы союзное командование распространить свое влияние на всю структуру АРВ? Удалось бы американцам благодаря такому шагу повлиять на систему, с помощью которой удерживался на занимаемом посту президент Тхиеу 25 target="app"›{25}, и поставить во главе большинства частей АРВ достойных командиров? Очень сомнительно.
Немалую сложность представляли в 1966-м и проблемы, связанные с применением сухопутных сил США. Этот непростой вопрос решался на совещании на высшем уровне, состоявшемся в Гонолулу в начале февраля 1966 года. Присутствовали президент Джонсон, Мак-намара, Раек, посол Лодж, генерал Уилер (председатель ОКНШ), адмирал Шарп и генерал Вестморленд, а также президент Южного Вьетнама Тхиеу и премьер-министр Ки {26}. Американцы, особенно президент США, много говорили о процессе умиротворения и других невоенных программах. Вьетнамцы, большие мастера пускать пыль в глаза, уверяли союзников, что как раз в этом отношении беспокоиться нечего и их правительство разработало все соответствующие планы. Однако те планы существовали лишь на бумаге, а потому совещание по большей части прошло впустую.
И все же генерал Вестморленд получил нечто “осязаемое” – руководство к действию на 1966 год и фактически на будущее тоже. Этот меморандум готовили Джон Макнотон и Билл Банди (помощник государственного секретаря по делам Дальнего Востока), а визировали министр обороны Макнамара и госсекретарь Раек. Его также должен был одобрить генерал Уилер. В документе выделялись шесть основных задач Соединенных Штатов в Южном Вьетнаме:
1. Измотать (sic) до конца года силы Вьетконга и Северного Вьетнама и как можно сильнее снизить их способность посылать в бой войска.
2. Увеличить долю очищенных от присутствия ВК и АСВ территорий с 10 – 20% до 40 – 50%.
3. Увеличить процент пригодных для пользования важных дорог и железнодорожных путей с 30 до 50%.
4. Увеличить процент населения, проживающего в безопасных районах, с 50% до 60%.
5. Провести программу умиротворения в четырех специально подобранных высокоприоритетных районах, увеличив количество умиротворенного населения до 235 000 человек.
6. Обеспечить оборону всех военных объектов, политически значимых густонаселенных центров и районов производства сельхозпродукции, в настоящее время находящихся под контролем правительства.
Вестморленд не без некоторого самодовольства написал спустя годы: “…Ни один из пунктов не противоречил разработанному мной плану ведения войны… главные гражданские советники, работающие по заданию президента, официально дали мне указание продолжать делать то, что я делал”‹12›. Но затем Вестморленд словно бы забывает о директиве и более нигде не упоминает о ней ни в своей книге, ни в официальных военных сводках. Странно, поскольку ему пришлось потратить уйму времени и сил на отстаивание стратегии войны на истощение, единственным ответственным за которую считают Вестморленда его критики. Почему же позднее, сделавшись объектом нападок, Вестморленд не достал документ и не помахал им перед носом у судей, чтобы посадить рядом с собой “на скамью подсудимых” тех, кто, вручив ему вышеуказанный меморандум, позволяли себе позже упрекать генерала за следование стратегической линии, которую сами же ему предписали?