Страница:
– В общем-то, только две. Одного зовут Ахмар. Это мерин, которого Дин купил, когда мне было двенадцать лет. Моя первая настоящая лошадь. До этого у меня был пони. Сейчас Ахмару уже девятнадцать лет, но ему столько ни за что не дашь. Он до сих пор любит утреннюю скачку галопом и ревнует, когда вместо него я сажусь на свою кобылу Саймун.
– Ахмар… Конечно же, «араб»? – предположил Лейн.
– Разумеется. – Впервые Рейчел рассмеялась, и Лейну понравился ее смех. – Красно-гнедой. «Ахмар» по-арабски означает «красный». Это мой лучший друг.
«Вот так! Лошадь – в качестве лучшего друга», – горько подумал Лейн и увидел, что Рейчел смутилась от собственного признания. Если это так, то ее жизнь еще более одинока, нежели он предполагал.
Вернулся официант, неся салат с лобстером для Рейчел и запеченную утку для него. Некоторое время они молча жевали.
– Ты сказала, что у тебя есть еще одна лошадь, – напомнил Лейн.
– Да, Саймун, трехлетняя кобыла. Дин подарил мне ее однолеткой. Саймун происходит от тех лошадей, которых он несколько лет назад вывез из Египта. Ее отец – Нахр-эль-Кедар.
Рейчел принялась подробно рассказывать о кобыле, на некоторое время забыв о себе. Теперь Лейн видел перед собой совсем другого человека – теплого, светящегося, открытого, хотя и ненадолго.
– А как у тебя обстоит дело с молодыми людьми? Наверняка в Лос-Анджелесе тебя кто-нибудь ждет.
– Нет, – потупилась Рейчел и снова принялась за свой салат. – В промежутке между работой и лошадьми у меня не остается времени на свидания. Я, конечно, выхожу из дома, но не часто.
Лейна не нужно было в этом убеждать. По одному только выражению ее лица он видел, что опыта подобного рода у нее практически нет. При ее чувствительности Рейчел наверняка пережила одну или две душевные травмы. Поговорка о том, что, обжегшись на молоке, на воду дуют, вероятно, относилась к ней в полной мере.
От десерта и кофе Рейчел отказалась, и Лейн попросил принести счет.
– Мне очень понравился обед. Вы были правы, кормят здесь на редкость вкусно. – Женщина аккуратно положила на стол салфетку и взяла свою сумочку. – Спасибо за приглашение.
– Не торопись, – сказал Лейн, предупредив ее попытку встать из-за стола. – Давай-ка зайдем в парк через дорогу. Мне нужно с тобой кое о чем поговорить.
– Меня восхищает здешняя архитектура.
Налетевший ветер бросил ей на лицо прядь темных волос. Ладонью правой руки Рейчел убрала ее в сторону и продолжала придерживать пальцами у виска. От этого движения блуза туго обтянула ее грудь, и Лейн ощутил легкий укол желания. Ему даже пришлось напомнить себе, что эта женщина – дочь его друга.
– Наверное, это досталось мне от матери, – продолжала она. – Не знаю… Я думаю о том, какие усилия предпринимает Лос-Анджелес, чтобы возродить свой центр, а затем вижу все это… Тут ведь на каждом шагу строительство.
– Это верно. Считать краны – любимое занятие жителей Хьюстона, – откликнулся Лейн, махнув рукой в сторону гигантских башенных кранов, тянувших в небо свои длинные шеи с многочисленных строительных площадок. – Кое-кто в шутку даже предлагает сделать их официальным символом города.
– Неудивительно.
– Если хочешь увидеть город во всей его красоте, мы можем сходить в Парк Спокойствия. Он всего-то в квартале отсюда.
– Вы очень заняты. Мне бы не хотелось отнимать у вас лишнее время.
– Я хозяин своего времени. – И взмахом руки Лейн показал, в каком направлении им двигаться. – Прежде, чем ты уедешь к себе в Калифорнию, ты обязательно должна хотя бы разок проехаться по городу. На окраинах Хьюстона есть такие высотные здания, которые дадут сто очков вперед всем этим.
Они неторопливо шли по парку. Нещадно палило солнце, ветер трепал их одежду. И тут Лейн сделал то, чего не делал годы, а то и десятилетия. Неожиданно для самого себя он стащил галстук, расстегнул воротник рубашки и, сняв пиджак, закинул его за плечо, нацепив на указательный палец. Ему показалось, что с него свалился огромный груз, он чувствовал себя легче, свободнее и… моложе. Наслаждаясь этим непривычным ощущением, Лейн снова перевел Рейчел через дорогу, и они вошли в Парк Спокойствия.
Названный так в честь моря Спокойствия на поверхности Луны, парк был сооружен к очередной годовщине посадки «Аполло» на этот спутник Земли. Он располагался прямо на бетонной крыше многоэтажного подземного гаража. По мере их продвижения Лейн объяснял Рейчел, что означает тот или иной символ. Например, вот эти травянистые бугорки символизируют лунные кратеры, камни – метеориты…
– Мне говорили, что здесь очень красиво во время заката. Садящееся солнце окрашивает воду фонтанов, делая ее похожей на расплавленное золото. Откровенно говоря, – признался Лейн, – я сам здесь впервые.
– Здесь очень мирно.
– Согласен.
Рейчел подошла к скамейке и, проведя пальцами по ее поверхности, села.
– Вы сказали, что хотели со мной о чем-то поговорить.
– Да. – Лейн подсел к женщине. – Ты, должно быть, знаешь, что Дин назначил меня своим душеприказчиком и опекуном своего имущества.
– Понимаю…
– Рейчел… – Лейну было трудно говорить. – Твое имя не было упомянуто в завещании. Официально ты можешь опротестовать его в суде и, вероятно, получишь треть всего наследства. Сейчас я не могу точно сказать, в какой сумме это выражается, но…
– Нет. – Она обреченно потрясла головой. – Я этого не сделаю. Ривер-Бенд, дом, лошади – все это принадлежит им. Я никогда не имела к этому отношения, и мне не нужно от них ни цента.
– Я сожалею, Рейчел. – Лейн видел, как все это ранит ее.
– Не стоит, – с натянутой улыбкой откликнулась она, пытаясь изобразить безразличие. – Я всегда оставалась в стороне. Почему же должно быть иначе после его смерти? – Рейчел опустила голову. – Извините, наверное, мои слова прозвучали чересчур горько. Я не хотела…
Лейн подумал, что, окажись он на месте этой женщины, то испытывал бы гораздо большее, нежели просто горечь. Даже после своей смерти Дин не захотел официально признать ее существования.
– Я хочу, чтобы ты все поняла правильно, Рейчел. Твой отец вовсе не забыл о тебе. Наоборот, вскоре после твоего рождения он открыл на твое имя безотзывный попечительский счет. Учитывая взносы, которые он делал все это время, на нем уже скопилось более двух миллионов долларов.
– Что? – Женщина смотрела на него неверящим взглядом.
Лейн улыбнулся.
– Если говорить точнее, то два миллиона сто восемьдесят семь тысяч долларов с мелочью. Открывая этот счет, он поставил условия, что ты можешь получить эти деньги по достижении тридцати лет или… в случае его смерти. Если, конечно, тебе уже исполнится двадцать один год. [12]
– Я не могу в это поверить. – На ее глаза навернулись слезы, однако в них появилось выражение счастья. – Неужели папа… Дин сделал это для меня?
– Да. – Тронутый этим внезапным проявлением радости, Лейн улыбнулся еще шире. Увидев, как, пытаясь удержать непрерывно бегущие слезы, Рейчел закрыла рот и нос руками, он бросил на землю свой пиджак и притянул ее к себе. – Детка, – пробормотал он, чувствуя, однако, что обнимает красивую женщину.
Поначалу Рейчел всего лишь позволила ему обнять себя за плечи и ласково похлопывать по плечу, в то время как сама она тихо плакала. Однако слезы словно бы размыли невидимую стену между ними, и вскоре она уже сама, ища поддержки, прильнула к Лейну, спрятав лицо у него на шее и вцепившись пальцами в его рубашку. Он ласково гладил ее щеку, шелковистые волосы и вспоминал, когда он чувствовал хотя бы нечто подобное тому, что чувствует сейчас она. Его собственные эмоции были давно погребены под лавиной работы.
– Не могу в это поверить. – Она всхлипывала, не в силах унять слезы, струившиеся по ее щекам и носу. – Значит, он действительно любил меня. Иногда я… – Рейчел осеклась и, отстранившись, поглядела на Лейна испуганными глазами. – А может, это всего лишь очередной подарок, с помощью которых он пытался избавиться от чувства вины?
– Я думаю, он на самом деле любил тебя. Причем любил очень сильно. И, как любой отец, хотел обеспечить тебя на тот случай, если не сможет заботиться о тебе сам. – Лейн не сомневался в том, что говорит правду, однако не стал бы с уверенностью утверждать, что Дин и впрямь не руководствовался комплексом вины.
Возможно, в прошлом он дарил дочери подарки, чтобы компенсировать таким образом свое отсутствие. Так поступают тысячи людей. Есть ли в этом что-то плохое? Лейн не знал. У него никогда не было детей.
– Вот что я скажу тебе, Рейчел. Он не был бы отцом, если бы не позаботился о твоем будущем.
– Он и так был для меня хорош. Без всего этого. – Утерев последнюю слезинку, Рейчел немного отодвинулась от Лейна и измученно улыбнулась. – Представляю, что вы теперь обо мне подумаете. Раскисла, как промокашка…
– Я думаю, что ты… прекрасна.
Не говоря больше ни слова и неожиданно для самого себя, Лейн подался вперед и легко поцеловал ее в губы, ощутив их мягкость и почувствовав соленый вкус ее слез. Теперь пришла его очередь задуматься, что она подумает о нем. Однако взгляд Рейчел оставался доверчивым. Лейн с дрожью подумал, что она восприняла это всего лишь как отцовский поцелуй.
– Мне не верится, что все это происходит со мной, – потрясла головой Рейчел. – Только вчера я ломала голову, удастся ли мне сохранить обеих лошадей. За их содержание всегда платил Дин. Я думала, что мне придется искать более дешевую квартиру. А теперь, с такими деньгами, я могу жить где угодно и делать все, что хочу.
– Так и есть.
– Удивительно. Я всегда знала, что Дин богат, но никогда не думала, что у меня самой будет столько денег. Я даже не знаю, что с ними делать.
– А о чем ты всегда мечтала? Нет, серьезно… – с нажимом проговорил Лейн, видя, как она качнула головой. – Ведь ты же наверняка мечтала чем-то заняться или что-то купить, появись у тебя деньги.
Вперив взгляд в землю, Рейчел смущенно крутила пуговицу на своей блузке.
– Я всегда хотела иметь полный шкаф красивых вещей и настоящий дом. Но вот моя мечта… – К ней снова вернулась неуверенность, и она замешкалась. – Моя мечта наверняка покажется вам глупой и детской, мистер Кэнфилд.
– Называй меня Лейн.
– Лейн… Честно говоря, всю свою жизнь я мечтала иметь ферму по разведению арабских лошадей. Саймун – кобыла, подаренная мне Дином, – должна была стать родоначальницей. Я мечтала получить от нее потомство, продать его, купить на вырученные деньги еще одну чистокровку и таким образом постепенно увеличивать табун. Я даже пыталась найти землю, на которой этим можно было бы заняться, однако земля в Калифорнии такая дорогая, что мне с моей зарплатой туда и соваться-то нечего. В то же время я не могла себя заставить обратиться за помощью к Дину. У него уже был конезавод, и я знаю, что он испытывал бы неудобство, если бы я тоже полезла в это дело. Он был знаком с ведущими селекционерами во всем мире. Как бы он представил им меня? Кроме того, у него была семья…
– Теперь тебя это не должно волновать. Деньги, конечно, не в состоянии изменить прошлое или сделать тебя счастливее, но с их помощью ты можешь осуществить свои самые смелые мечты. Так давай же, Рейчел, мечтай! Именно для этого они и созданы.
– Правда? – робко спросила она. – Знаете, в моей квартире в Лос-Анджелесе у меня уже готов план, по которому я хотела бы построить ферму своей мечты. Я предусмотрела все: и конюшню для жеребят, и ветеринарную лабораторию, и видеооборудование. Я подумала даже о строительных материалах.
Слушая ее щебет, Лейн вспоминал о том, как в самом начале своей карьеры он точно так же строил планы. Хорошие были денечки! Тогда у него еще хватало времени на то, чтобы праздновать свои победы и смаковать их вкус. Теперь не оставалось времени ни на что, кроме работы. Он смотрел на Рейчел и по-хорошему завидовал ей. В отличие от него самого, она еще не утратила способность мечтать.
– Ты уже думала о том, где можно построить все это?
– Я всегда исходила из того, что это будет в Калифорнии. Это удобно, поскольку основные селекционеры живут или в Калифорнии, или в Аризоне. Но если говорить о том, где бы мне хотелось, – она сделала ударение на этом слове, – ее иметь, то… Дин столько рассказывал мне о Техасе…
– Тебе так или иначе придется провести здесь некоторое время – хотя бы поначалу, – поскольку для того, чтобы вступить во владение этими деньгами, надо будет проделать огромную бумажную работу. Кроме того, тебе нужен кто-то, кому ты доверяешь, – человек, который посоветовал бы тебе, как лучше распорядиться такой огромной суммой. Не сомневаюсь, что такие есть и в Калифорнии, но, думаю, твоему отцу хотелось бы, чтобы таким человеком был я. Не станешь же ты класть два с лишним миллиона на счет, чтобы получать одни лишь проценты! Это было бы неразумно.
– Я не могу даже представить себе подобную сумму, – по-детски призналась Рейчел. – И мне бы очень хотелось рассчитывать на вашу помощь и совет. Я знаю, как доверял вам Дин. К тому же, где еще я смогу найти такого человека, как вы? Вот только мне очень не хочется создавать для вас лишние заботы…
– Рейчел, я буду счастлив сделать это для тебя. Иначе я не стал бы предлагать свои услуги. Ну так что, будем считать, что договорились?
– Да. – Она смущенно улыбнулась, и на душе у Лейна потеплело.
– А теперь вернемся к ферме твоей мечты. Расскажи мне, каким образом ты хотела бы это устроить. – Ему хотелось разговорить Рейчел относительно ее планов, увидеть, как оживится и изменится ее лицо, как окончательно растает сдержанность, за которой еще недавно она прятала свои чувства.
– Для начала я хотела бы купить трех-четырех действительно хороших кобыл лет по тринадцать-четырнадцать, – заговорила Рейчел. – Тогда мне уступили бы их по более низкой цене. Зато они должны быть чистокровными и отлично зарекомендовавшими себя производителями. Пусть их лучшие годы уже позади, я все равно могла бы надеяться, что от них родится хотя бы несколько великолепных жеребят. А если бы мне посчастливилось купить уже жеребых кобыл, я могла бы выбирать: продавать ли жеребят и расширяться дальше или оставить самых лучших для дальнейшей селекции.
Рейчел продолжала говорить, излагая свою теорию селекции, рассказывая о своих планах и мечтах. Время от времени Лейн вставлял какое-нибудь замечание или задавал вопрос, но большей частью он слушал. Для такой молодой женщины Рейчел обладала на редкость глубокими познаниями в области разведения и селекции лошадей. Затем он вспомнил, как говорила на эту же тему Эбби, и подумал, что тут нет ничего удивительного. Каков отец, такова и дочь.
– Взгляните на фонтаны. – Рейчел изумленно смотрела на жидкое золото, изливавшееся в бассейн. – Неужели мы так долго проговорили?
– Должно быть.
Лейн также был удивлен тем, что он полностью утратил ощущение времени. Чаще всего назначенные на день встречи делали его рабом часов. А теперь он ни разу не взглянул на циферблат – с того самого момента, когда увидел Рейчел в ресторане. Хорошо еще, что он велел Фрэнку отменить все назначенные на сегодня дела.
Рейчел смущенно встала и одернула юбку. Между ними снова выросла невидимая стена.
– Извините. Я, наверное, до смерти наскучила вам.
– Дорогая, ты не можешь мне наскучить. – Лейн расправил плечи, продолжая сидеть. Ему не хотелось расставаться с этой женщиной. Рейчел пробудила в нем ощущения, которые, как ему казалось, давно в нем умерли. Это была не только потребность в сексе, удовлетворить которую не представляло труда. То был целый клубок чувств: стремление покровительствовать и защищать, дарить и получать от этого наслаждение, возбуждать желания и утолять их.
– Вы очень добры, Лейн, но я знаю, что права. – Губы Рейчел тронула печальная улыбка, и она взглянула на улицу. – Я оставила свою машину на стоянке возле отеля.
– Я провожу тебя туда. – Он снова забросил свой пиджак за плечо и обнял ее за талию. Так они и вышли из парка. – Что ты собираешься делать в ближайшее время?
– Я… заказала билет на утренний рейс в Лос-Анджелес. На завтра. – Голос ее звучал неуверенно, словно она раздумывала, не изменить ли ей планы.
– Не сомневаюсь, у тебя хватает дел в Калифорнии. Подписание документов и вся остальная бумажная волокита, необходимая для вступления в собственность, могут недельку подождать. Никуда они не денутся.
– Правильно. Я могу прилететь уже на следующей неделе.
– Если у тебя трудности с деньгами, я мог бы тебе немного одолжить.
– Нет, спасибо. У меня… Мне хватит. – Рейчел, казалось, до сих пор не могла прийти в себя от удивления. – Никак не могу поверить, что я теперь богатая наследница.
– Так и есть. Сообщи мне о дате своего прилета. Мы снова сходим пообедать. Ведь я еще не показал тебе ту написанную твоей матерью картину, о которой рассказывал за столом.
– Я уж и забыла об этом.
– А я – нет. – Лейн также не забыл, какие чувства он испытывал, держа ее в объятиях и целуя ее губы. – Так ты пообедаешь со мной на следующей неделе?
– Да, с удовольствием, но…
Лейн не хотел снова выслушивать униженные сетования Рейчел по поводу того, что она крадет его драгоценное время.
– Тогда давай договоримся о свидании, – перебил он ее, поймав себя на том, что вложил в последнее слово его изначальный старомодный смысл.
– Давайте, – легко улыбнулась Рейчел. К ее радости примешивался страх, что все это вот-вот исчезнет, словно утренний сон. Интересно, подумалось Лейну, сколько давал ей Дин обещаний, которые потом не смог сдержать? Ему казалось, что Рейчел готовится к худшему. Видимо, она с детства привыкла чувствовать неуверенность во всем. И Лейн поклялся себе, что изменит это.
10
– Ахмар… Конечно же, «араб»? – предположил Лейн.
– Разумеется. – Впервые Рейчел рассмеялась, и Лейну понравился ее смех. – Красно-гнедой. «Ахмар» по-арабски означает «красный». Это мой лучший друг.
«Вот так! Лошадь – в качестве лучшего друга», – горько подумал Лейн и увидел, что Рейчел смутилась от собственного признания. Если это так, то ее жизнь еще более одинока, нежели он предполагал.
Вернулся официант, неся салат с лобстером для Рейчел и запеченную утку для него. Некоторое время они молча жевали.
– Ты сказала, что у тебя есть еще одна лошадь, – напомнил Лейн.
– Да, Саймун, трехлетняя кобыла. Дин подарил мне ее однолеткой. Саймун происходит от тех лошадей, которых он несколько лет назад вывез из Египта. Ее отец – Нахр-эль-Кедар.
Рейчел принялась подробно рассказывать о кобыле, на некоторое время забыв о себе. Теперь Лейн видел перед собой совсем другого человека – теплого, светящегося, открытого, хотя и ненадолго.
– А как у тебя обстоит дело с молодыми людьми? Наверняка в Лос-Анджелесе тебя кто-нибудь ждет.
– Нет, – потупилась Рейчел и снова принялась за свой салат. – В промежутке между работой и лошадьми у меня не остается времени на свидания. Я, конечно, выхожу из дома, но не часто.
Лейна не нужно было в этом убеждать. По одному только выражению ее лица он видел, что опыта подобного рода у нее практически нет. При ее чувствительности Рейчел наверняка пережила одну или две душевные травмы. Поговорка о том, что, обжегшись на молоке, на воду дуют, вероятно, относилась к ней в полной мере.
От десерта и кофе Рейчел отказалась, и Лейн попросил принести счет.
– Мне очень понравился обед. Вы были правы, кормят здесь на редкость вкусно. – Женщина аккуратно положила на стол салфетку и взяла свою сумочку. – Спасибо за приглашение.
– Не торопись, – сказал Лейн, предупредив ее попытку встать из-за стола. – Давай-ка зайдем в парк через дорогу. Мне нужно с тобой кое о чем поговорить.
* * *
Держа Рейчел под локоть, Лейн перевел ее через улицу, и они вошли в парк Сэма Хьюстона. Идя по зеленым дорожкам, они миновали старинную церковь св. Джона и дошли до зарослей, росших по берегам Баффоло-Бейу. Тут Рейчел остановилась и, обернувшись, посмотрела на современные башни небоскребов, возвышавшихся над маленьким парком.– Меня восхищает здешняя архитектура.
Налетевший ветер бросил ей на лицо прядь темных волос. Ладонью правой руки Рейчел убрала ее в сторону и продолжала придерживать пальцами у виска. От этого движения блуза туго обтянула ее грудь, и Лейн ощутил легкий укол желания. Ему даже пришлось напомнить себе, что эта женщина – дочь его друга.
– Наверное, это досталось мне от матери, – продолжала она. – Не знаю… Я думаю о том, какие усилия предпринимает Лос-Анджелес, чтобы возродить свой центр, а затем вижу все это… Тут ведь на каждом шагу строительство.
– Это верно. Считать краны – любимое занятие жителей Хьюстона, – откликнулся Лейн, махнув рукой в сторону гигантских башенных кранов, тянувших в небо свои длинные шеи с многочисленных строительных площадок. – Кое-кто в шутку даже предлагает сделать их официальным символом города.
– Неудивительно.
– Если хочешь увидеть город во всей его красоте, мы можем сходить в Парк Спокойствия. Он всего-то в квартале отсюда.
– Вы очень заняты. Мне бы не хотелось отнимать у вас лишнее время.
– Я хозяин своего времени. – И взмахом руки Лейн показал, в каком направлении им двигаться. – Прежде, чем ты уедешь к себе в Калифорнию, ты обязательно должна хотя бы разок проехаться по городу. На окраинах Хьюстона есть такие высотные здания, которые дадут сто очков вперед всем этим.
Они неторопливо шли по парку. Нещадно палило солнце, ветер трепал их одежду. И тут Лейн сделал то, чего не делал годы, а то и десятилетия. Неожиданно для самого себя он стащил галстук, расстегнул воротник рубашки и, сняв пиджак, закинул его за плечо, нацепив на указательный палец. Ему показалось, что с него свалился огромный груз, он чувствовал себя легче, свободнее и… моложе. Наслаждаясь этим непривычным ощущением, Лейн снова перевел Рейчел через дорогу, и они вошли в Парк Спокойствия.
Названный так в честь моря Спокойствия на поверхности Луны, парк был сооружен к очередной годовщине посадки «Аполло» на этот спутник Земли. Он располагался прямо на бетонной крыше многоэтажного подземного гаража. По мере их продвижения Лейн объяснял Рейчел, что означает тот или иной символ. Например, вот эти травянистые бугорки символизируют лунные кратеры, камни – метеориты…
– Мне говорили, что здесь очень красиво во время заката. Садящееся солнце окрашивает воду фонтанов, делая ее похожей на расплавленное золото. Откровенно говоря, – признался Лейн, – я сам здесь впервые.
– Здесь очень мирно.
– Согласен.
Рейчел подошла к скамейке и, проведя пальцами по ее поверхности, села.
– Вы сказали, что хотели со мной о чем-то поговорить.
– Да. – Лейн подсел к женщине. – Ты, должно быть, знаешь, что Дин назначил меня своим душеприказчиком и опекуном своего имущества.
– Понимаю…
– Рейчел… – Лейну было трудно говорить. – Твое имя не было упомянуто в завещании. Официально ты можешь опротестовать его в суде и, вероятно, получишь треть всего наследства. Сейчас я не могу точно сказать, в какой сумме это выражается, но…
– Нет. – Она обреченно потрясла головой. – Я этого не сделаю. Ривер-Бенд, дом, лошади – все это принадлежит им. Я никогда не имела к этому отношения, и мне не нужно от них ни цента.
– Я сожалею, Рейчел. – Лейн видел, как все это ранит ее.
– Не стоит, – с натянутой улыбкой откликнулась она, пытаясь изобразить безразличие. – Я всегда оставалась в стороне. Почему же должно быть иначе после его смерти? – Рейчел опустила голову. – Извините, наверное, мои слова прозвучали чересчур горько. Я не хотела…
Лейн подумал, что, окажись он на месте этой женщины, то испытывал бы гораздо большее, нежели просто горечь. Даже после своей смерти Дин не захотел официально признать ее существования.
– Я хочу, чтобы ты все поняла правильно, Рейчел. Твой отец вовсе не забыл о тебе. Наоборот, вскоре после твоего рождения он открыл на твое имя безотзывный попечительский счет. Учитывая взносы, которые он делал все это время, на нем уже скопилось более двух миллионов долларов.
– Что? – Женщина смотрела на него неверящим взглядом.
Лейн улыбнулся.
– Если говорить точнее, то два миллиона сто восемьдесят семь тысяч долларов с мелочью. Открывая этот счет, он поставил условия, что ты можешь получить эти деньги по достижении тридцати лет или… в случае его смерти. Если, конечно, тебе уже исполнится двадцать один год. [12]
– Я не могу в это поверить. – На ее глаза навернулись слезы, однако в них появилось выражение счастья. – Неужели папа… Дин сделал это для меня?
– Да. – Тронутый этим внезапным проявлением радости, Лейн улыбнулся еще шире. Увидев, как, пытаясь удержать непрерывно бегущие слезы, Рейчел закрыла рот и нос руками, он бросил на землю свой пиджак и притянул ее к себе. – Детка, – пробормотал он, чувствуя, однако, что обнимает красивую женщину.
Поначалу Рейчел всего лишь позволила ему обнять себя за плечи и ласково похлопывать по плечу, в то время как сама она тихо плакала. Однако слезы словно бы размыли невидимую стену между ними, и вскоре она уже сама, ища поддержки, прильнула к Лейну, спрятав лицо у него на шее и вцепившись пальцами в его рубашку. Он ласково гладил ее щеку, шелковистые волосы и вспоминал, когда он чувствовал хотя бы нечто подобное тому, что чувствует сейчас она. Его собственные эмоции были давно погребены под лавиной работы.
– Не могу в это поверить. – Она всхлипывала, не в силах унять слезы, струившиеся по ее щекам и носу. – Значит, он действительно любил меня. Иногда я… – Рейчел осеклась и, отстранившись, поглядела на Лейна испуганными глазами. – А может, это всего лишь очередной подарок, с помощью которых он пытался избавиться от чувства вины?
– Я думаю, он на самом деле любил тебя. Причем любил очень сильно. И, как любой отец, хотел обеспечить тебя на тот случай, если не сможет заботиться о тебе сам. – Лейн не сомневался в том, что говорит правду, однако не стал бы с уверенностью утверждать, что Дин и впрямь не руководствовался комплексом вины.
Возможно, в прошлом он дарил дочери подарки, чтобы компенсировать таким образом свое отсутствие. Так поступают тысячи людей. Есть ли в этом что-то плохое? Лейн не знал. У него никогда не было детей.
– Вот что я скажу тебе, Рейчел. Он не был бы отцом, если бы не позаботился о твоем будущем.
– Он и так был для меня хорош. Без всего этого. – Утерев последнюю слезинку, Рейчел немного отодвинулась от Лейна и измученно улыбнулась. – Представляю, что вы теперь обо мне подумаете. Раскисла, как промокашка…
– Я думаю, что ты… прекрасна.
Не говоря больше ни слова и неожиданно для самого себя, Лейн подался вперед и легко поцеловал ее в губы, ощутив их мягкость и почувствовав соленый вкус ее слез. Теперь пришла его очередь задуматься, что она подумает о нем. Однако взгляд Рейчел оставался доверчивым. Лейн с дрожью подумал, что она восприняла это всего лишь как отцовский поцелуй.
– Мне не верится, что все это происходит со мной, – потрясла головой Рейчел. – Только вчера я ломала голову, удастся ли мне сохранить обеих лошадей. За их содержание всегда платил Дин. Я думала, что мне придется искать более дешевую квартиру. А теперь, с такими деньгами, я могу жить где угодно и делать все, что хочу.
– Так и есть.
– Удивительно. Я всегда знала, что Дин богат, но никогда не думала, что у меня самой будет столько денег. Я даже не знаю, что с ними делать.
– А о чем ты всегда мечтала? Нет, серьезно… – с нажимом проговорил Лейн, видя, как она качнула головой. – Ведь ты же наверняка мечтала чем-то заняться или что-то купить, появись у тебя деньги.
Вперив взгляд в землю, Рейчел смущенно крутила пуговицу на своей блузке.
– Я всегда хотела иметь полный шкаф красивых вещей и настоящий дом. Но вот моя мечта… – К ней снова вернулась неуверенность, и она замешкалась. – Моя мечта наверняка покажется вам глупой и детской, мистер Кэнфилд.
– Называй меня Лейн.
– Лейн… Честно говоря, всю свою жизнь я мечтала иметь ферму по разведению арабских лошадей. Саймун – кобыла, подаренная мне Дином, – должна была стать родоначальницей. Я мечтала получить от нее потомство, продать его, купить на вырученные деньги еще одну чистокровку и таким образом постепенно увеличивать табун. Я даже пыталась найти землю, на которой этим можно было бы заняться, однако земля в Калифорнии такая дорогая, что мне с моей зарплатой туда и соваться-то нечего. В то же время я не могла себя заставить обратиться за помощью к Дину. У него уже был конезавод, и я знаю, что он испытывал бы неудобство, если бы я тоже полезла в это дело. Он был знаком с ведущими селекционерами во всем мире. Как бы он представил им меня? Кроме того, у него была семья…
– Теперь тебя это не должно волновать. Деньги, конечно, не в состоянии изменить прошлое или сделать тебя счастливее, но с их помощью ты можешь осуществить свои самые смелые мечты. Так давай же, Рейчел, мечтай! Именно для этого они и созданы.
– Правда? – робко спросила она. – Знаете, в моей квартире в Лос-Анджелесе у меня уже готов план, по которому я хотела бы построить ферму своей мечты. Я предусмотрела все: и конюшню для жеребят, и ветеринарную лабораторию, и видеооборудование. Я подумала даже о строительных материалах.
Слушая ее щебет, Лейн вспоминал о том, как в самом начале своей карьеры он точно так же строил планы. Хорошие были денечки! Тогда у него еще хватало времени на то, чтобы праздновать свои победы и смаковать их вкус. Теперь не оставалось времени ни на что, кроме работы. Он смотрел на Рейчел и по-хорошему завидовал ей. В отличие от него самого, она еще не утратила способность мечтать.
– Ты уже думала о том, где можно построить все это?
– Я всегда исходила из того, что это будет в Калифорнии. Это удобно, поскольку основные селекционеры живут или в Калифорнии, или в Аризоне. Но если говорить о том, где бы мне хотелось, – она сделала ударение на этом слове, – ее иметь, то… Дин столько рассказывал мне о Техасе…
– Тебе так или иначе придется провести здесь некоторое время – хотя бы поначалу, – поскольку для того, чтобы вступить во владение этими деньгами, надо будет проделать огромную бумажную работу. Кроме того, тебе нужен кто-то, кому ты доверяешь, – человек, который посоветовал бы тебе, как лучше распорядиться такой огромной суммой. Не сомневаюсь, что такие есть и в Калифорнии, но, думаю, твоему отцу хотелось бы, чтобы таким человеком был я. Не станешь же ты класть два с лишним миллиона на счет, чтобы получать одни лишь проценты! Это было бы неразумно.
– Я не могу даже представить себе подобную сумму, – по-детски призналась Рейчел. – И мне бы очень хотелось рассчитывать на вашу помощь и совет. Я знаю, как доверял вам Дин. К тому же, где еще я смогу найти такого человека, как вы? Вот только мне очень не хочется создавать для вас лишние заботы…
– Рейчел, я буду счастлив сделать это для тебя. Иначе я не стал бы предлагать свои услуги. Ну так что, будем считать, что договорились?
– Да. – Она смущенно улыбнулась, и на душе у Лейна потеплело.
– А теперь вернемся к ферме твоей мечты. Расскажи мне, каким образом ты хотела бы это устроить. – Ему хотелось разговорить Рейчел относительно ее планов, увидеть, как оживится и изменится ее лицо, как окончательно растает сдержанность, за которой еще недавно она прятала свои чувства.
– Для начала я хотела бы купить трех-четырех действительно хороших кобыл лет по тринадцать-четырнадцать, – заговорила Рейчел. – Тогда мне уступили бы их по более низкой цене. Зато они должны быть чистокровными и отлично зарекомендовавшими себя производителями. Пусть их лучшие годы уже позади, я все равно могла бы надеяться, что от них родится хотя бы несколько великолепных жеребят. А если бы мне посчастливилось купить уже жеребых кобыл, я могла бы выбирать: продавать ли жеребят и расширяться дальше или оставить самых лучших для дальнейшей селекции.
Рейчел продолжала говорить, излагая свою теорию селекции, рассказывая о своих планах и мечтах. Время от времени Лейн вставлял какое-нибудь замечание или задавал вопрос, но большей частью он слушал. Для такой молодой женщины Рейчел обладала на редкость глубокими познаниями в области разведения и селекции лошадей. Затем он вспомнил, как говорила на эту же тему Эбби, и подумал, что тут нет ничего удивительного. Каков отец, такова и дочь.
– Взгляните на фонтаны. – Рейчел изумленно смотрела на жидкое золото, изливавшееся в бассейн. – Неужели мы так долго проговорили?
– Должно быть.
Лейн также был удивлен тем, что он полностью утратил ощущение времени. Чаще всего назначенные на день встречи делали его рабом часов. А теперь он ни разу не взглянул на циферблат – с того самого момента, когда увидел Рейчел в ресторане. Хорошо еще, что он велел Фрэнку отменить все назначенные на сегодня дела.
Рейчел смущенно встала и одернула юбку. Между ними снова выросла невидимая стена.
– Извините. Я, наверное, до смерти наскучила вам.
– Дорогая, ты не можешь мне наскучить. – Лейн расправил плечи, продолжая сидеть. Ему не хотелось расставаться с этой женщиной. Рейчел пробудила в нем ощущения, которые, как ему казалось, давно в нем умерли. Это была не только потребность в сексе, удовлетворить которую не представляло труда. То был целый клубок чувств: стремление покровительствовать и защищать, дарить и получать от этого наслаждение, возбуждать желания и утолять их.
– Вы очень добры, Лейн, но я знаю, что права. – Губы Рейчел тронула печальная улыбка, и она взглянула на улицу. – Я оставила свою машину на стоянке возле отеля.
– Я провожу тебя туда. – Он снова забросил свой пиджак за плечо и обнял ее за талию. Так они и вышли из парка. – Что ты собираешься делать в ближайшее время?
– Я… заказала билет на утренний рейс в Лос-Анджелес. На завтра. – Голос ее звучал неуверенно, словно она раздумывала, не изменить ли ей планы.
– Не сомневаюсь, у тебя хватает дел в Калифорнии. Подписание документов и вся остальная бумажная волокита, необходимая для вступления в собственность, могут недельку подождать. Никуда они не денутся.
– Правильно. Я могу прилететь уже на следующей неделе.
– Если у тебя трудности с деньгами, я мог бы тебе немного одолжить.
– Нет, спасибо. У меня… Мне хватит. – Рейчел, казалось, до сих пор не могла прийти в себя от удивления. – Никак не могу поверить, что я теперь богатая наследница.
– Так и есть. Сообщи мне о дате своего прилета. Мы снова сходим пообедать. Ведь я еще не показал тебе ту написанную твоей матерью картину, о которой рассказывал за столом.
– Я уж и забыла об этом.
– А я – нет. – Лейн также не забыл, какие чувства он испытывал, держа ее в объятиях и целуя ее губы. – Так ты пообедаешь со мной на следующей неделе?
– Да, с удовольствием, но…
Лейн не хотел снова выслушивать униженные сетования Рейчел по поводу того, что она крадет его драгоценное время.
– Тогда давай договоримся о свидании, – перебил он ее, поймав себя на том, что вложил в последнее слово его изначальный старомодный смысл.
– Давайте, – легко улыбнулась Рейчел. К ее радости примешивался страх, что все это вот-вот исчезнет, словно утренний сон. Интересно, подумалось Лейну, сколько давал ей Дин обещаний, которые потом не смог сдержать? Ему казалось, что Рейчел готовится к худшему. Видимо, она с детства привыкла чувствовать неуверенность во всем. И Лейн поклялся себе, что изменит это.
10
Раздавшиеся на лестнице шаги Эбби нарушили тишину, обволакивавшую дом. С тех пор как не стало отца, здесь постоянно царило ощущение пустоты. Теперь оно останется тут навсегда. Остановившись у подножия лестницы, Эбби бросила взгляд на располагавшиеся к ней ближе других двери библиотеки. В отсутствие отца они всегда были закрыты.
Эбби поспешно преодолела три последние ступеньки, пересекла вестибюль и раздвинула двери. На пороге она задержалась, глядя на пустой письменный стол. Он был совсем не таким, когда отец встал из-за него в последний раз.
За прошедшую неделю Эбби ураганом прошлась по его письменным столам – и здесь, в библиотеке, и в его кабинете в конюшнях, вытащив оттуда все бумаги, отослав некоторые из них Лейну Кэнфилду. Однако ей не удалось найти никаких документов, писем, фотографий или сувениров, связанных с его любовницей и ребенком из Калифорнии. Если таковые и существовали, то наверняка хранились в его офисе, а это уже была епархия Мэри Джо Андерсон.
За эту неделю ей пришлось переделать много дел, с которыми мать была просто не в состоянии справиться: сообщить семейному бухгалтеру, чтобы тот переслал все счета и отчеты Лейну, разобраться в отцовских ящиках и шкафах, выкинуть его старую одежду, а новую упаковать в коробки и разослать их по благотворительным и религиозным организациям, просмотреть его личные вещи и решить, что оставить и от чего избавиться. Ей было совсем не просто уничтожать физические следы его пребывания.
Хотя вещей Дина в доме не осталось, он все еще незримо присутствовал здесь. Где-то в отдалении тикали часы, отсчитывая время на фоне низкого гудения кондиционера, и возникало ощущение, что вот-вот распахнется дверь и войдет хозяин дома. Нет, не войдет… Ни завтра, никогда.
Резко развернувшись, Эбби быстро направилась через фойе к гостиной, изо всей силы громыхая каблуками ковбойских сапог по лакированному сосновому паркету. Ей казалось, что громкий звук сможет разогнать призраков и ее собственные страхи.
Мать сидела в кресле возле эркера, перебирая карточки с выражением соболезнований. Подняв голову на громкий звук, она спросила:
– Что-нибудь случилось, Эбби?
Та едва удержалась, чтобы не ответить: «Да!» Но как объяснишь владевшие ею страхи? Рейчел не была упомянута в отцовском завещании, но, по словам Лейна, Дин заранее обеспечил свою незаконнорожденную дочь и она едва ли станет оспаривать завещание. Но можно ли быть уверенной в этом наверняка? До тех пор, пока наследование не оформлено окончательно, Эбби не исключала любой возможности и не могла закрывать глаза на подобную опасность.
– Ничего, – соврала она. – Просто я хотела тебе сообщить, что ухожу в конюшни. Хочу немного заняться с Ривербриз.
– Ты так маршировала по холлу… Я решила, что в наш дом вторглась вся армия русских.
– Извини. В общем, если я тебе понадоблюсь, ты знаешь, где меня искать.
– Не забудь: сегодня в семь к нам приедут ужинать Ричардсоны.
– Я помню.
Эбби повернулась и вышла из комнаты. На сей раз без грохота. Осеннее солнце уже соскальзывало к горизонту, по ухоженным лужайкам двора протянулись длинные тени от старых дубов. В их зеленых ветвях что-то негромко шептал ветерок. Задержавшись возле широкой веранды, Эбби подставила ему лицо. Ей нужно было успокоиться.
Перед конюшнями стоял старый потрепанный грузовичок. Эбби узнала его с первого взгляда. Во всем округе существовала только одна такая развалюха, и принадлежала она Доби Хиксу – владельцу соседней фермы, расположенной к западу от Ривер-Бенда. Отец, помнится, шутил, что этот драндулет еще не развалился только потому, что его крепко держит ржавчина. Эбби улыбнулась. Новый пикап Доби наверняка стоит в гараже. Сосед не хотел портить недавно купленную машину на тряских дорогах своей фермы и ездил на ней редко – разве что в город. А в будние дни предпочитал трястись на древней заржавленной колымаге.
Насколько его помнила Эбби, он всегда был таким: покупал новые вещи и не пользовался ими до тех пор, пока они не становились старыми. И ничего не менял тот факт, что он мог позволить себе иметь сразу десять грузовиков. Жадность Доби давно вошла в пословицу. Эбби и сама не раз подшучивала над этим качеством соседа, но, разумеется, за его спиной.
Интересно, зачем он пожаловал в Ривер-Бенд? Обычно они покупали у соседа сено для лошадей, но сейчас их сеновалы были полны. Желая поскорее удовлетворить свое любопытство, Эбби направилась к конюшням.
Подойдя к крытому переходу между постройками, она увидела Бена и услышала, как он говорит Доби:
– Уверяю вас, что вам не о чем волноваться, мистер Хикс.
– Я так и думал, – согласно кивнул Доби, и колпак его широкополой ковбойской шляпы послушно качнулся вперед. Он, как всегда, был одет в клетчатую рубашку и потертые джинсы, подпоясанные ремнем, на котором было выдавлено его имя. – Я всегда знал, что Лоусоны – люди надежные. Просто… – В этот момент он заметил приближение Эбби, стянул с головы шляпу и смущенно пригладил волосы пальцами, пытаясь хоть немного привести их в порядок. – Привет, Эбби! – крикнул он.
– Здравствуй, Доби. – Несмотря на морщинки вокруг глаз и то, что ему должно было быть по крайней мере тридцать пять, Хикс до сих пор не утратил мальчишеский вид. – Какие-то проблемы?
– Ничуть не бывало, – с улыбкой ответил он. – По крайней мере, ничего такого, чем тебе стоило бы забивать свою прелестную головку. – В этот момент, вспомнив о печальном событии в их семье, он наклонил голову и принес запоздалые соболезнования.
С тех пор как она развелась, у Эбби не раз возникало ощущение, что сделай она хоть малейший намек, как Доби немедленно купит себе новый костюм вместо того, который он носил со времени ее первого бала после окончания школы. Она хорошо помнила тот день. Бал состоялся в Ривер-Бенде. Это был настоящий карнавал со всеми необходимыми аксессуарами. Была даже кабинка для поцелуев, в которой по очереди сидели счастливые дебютантки. Доби Хикс сорил деньгами направо и налево. Когда поцелуи продавала она, Доби скупил все до единого билетики. На том, чтобы включить его в список приглашенных, настояла Бэбс. Ведь он был их самым близким соседом. Эбби не имела ничего против – до тех пор, пока он не утомил ее своими поцелуями и намеками на то, что, поскольку их земли примыкают друг к другу, было бы очень неплохо их объединить.
Она натыкалась на него каждый раз, когда выезжала на верховые прогулки: то на берегу реки, то возле изгороди, то на дороге. У Эбби даже возникло подозрение, что он специально подкарауливает ее. Доби отвязался от нее только тогда, когда она объявила о своей помолвке с Кристофером Этвеллом. Он был навязчив, но безобиден, и Эбби испытывала разве что легкое раздражение в его присутствии.
Сейчас он стоял перед ней, вцепившись пальцами в шляпу, и мял ее поля.
– Я видел тебя на кладбище. Мне, наверное, надо было подойти, но… Я очень сочувствую тебе. Твой папа был отличным человеком.
– Спасибо, Доби.
– Если тебе когда-нибудь что-нибудь понадобится, – что угодно! – помни, что я к твоим услугам. В случае чего обращайся ко мне.
– Я благодарна тебе, но пока что ничего не нужно. Мы с Беном справляемся.
Эбби поспешно преодолела три последние ступеньки, пересекла вестибюль и раздвинула двери. На пороге она задержалась, глядя на пустой письменный стол. Он был совсем не таким, когда отец встал из-за него в последний раз.
За прошедшую неделю Эбби ураганом прошлась по его письменным столам – и здесь, в библиотеке, и в его кабинете в конюшнях, вытащив оттуда все бумаги, отослав некоторые из них Лейну Кэнфилду. Однако ей не удалось найти никаких документов, писем, фотографий или сувениров, связанных с его любовницей и ребенком из Калифорнии. Если таковые и существовали, то наверняка хранились в его офисе, а это уже была епархия Мэри Джо Андерсон.
За эту неделю ей пришлось переделать много дел, с которыми мать была просто не в состоянии справиться: сообщить семейному бухгалтеру, чтобы тот переслал все счета и отчеты Лейну, разобраться в отцовских ящиках и шкафах, выкинуть его старую одежду, а новую упаковать в коробки и разослать их по благотворительным и религиозным организациям, просмотреть его личные вещи и решить, что оставить и от чего избавиться. Ей было совсем не просто уничтожать физические следы его пребывания.
Хотя вещей Дина в доме не осталось, он все еще незримо присутствовал здесь. Где-то в отдалении тикали часы, отсчитывая время на фоне низкого гудения кондиционера, и возникало ощущение, что вот-вот распахнется дверь и войдет хозяин дома. Нет, не войдет… Ни завтра, никогда.
Резко развернувшись, Эбби быстро направилась через фойе к гостиной, изо всей силы громыхая каблуками ковбойских сапог по лакированному сосновому паркету. Ей казалось, что громкий звук сможет разогнать призраков и ее собственные страхи.
Мать сидела в кресле возле эркера, перебирая карточки с выражением соболезнований. Подняв голову на громкий звук, она спросила:
– Что-нибудь случилось, Эбби?
Та едва удержалась, чтобы не ответить: «Да!» Но как объяснишь владевшие ею страхи? Рейчел не была упомянута в отцовском завещании, но, по словам Лейна, Дин заранее обеспечил свою незаконнорожденную дочь и она едва ли станет оспаривать завещание. Но можно ли быть уверенной в этом наверняка? До тех пор, пока наследование не оформлено окончательно, Эбби не исключала любой возможности и не могла закрывать глаза на подобную опасность.
– Ничего, – соврала она. – Просто я хотела тебе сообщить, что ухожу в конюшни. Хочу немного заняться с Ривербриз.
– Ты так маршировала по холлу… Я решила, что в наш дом вторглась вся армия русских.
– Извини. В общем, если я тебе понадоблюсь, ты знаешь, где меня искать.
– Не забудь: сегодня в семь к нам приедут ужинать Ричардсоны.
– Я помню.
Эбби повернулась и вышла из комнаты. На сей раз без грохота. Осеннее солнце уже соскальзывало к горизонту, по ухоженным лужайкам двора протянулись длинные тени от старых дубов. В их зеленых ветвях что-то негромко шептал ветерок. Задержавшись возле широкой веранды, Эбби подставила ему лицо. Ей нужно было успокоиться.
Перед конюшнями стоял старый потрепанный грузовичок. Эбби узнала его с первого взгляда. Во всем округе существовала только одна такая развалюха, и принадлежала она Доби Хиксу – владельцу соседней фермы, расположенной к западу от Ривер-Бенда. Отец, помнится, шутил, что этот драндулет еще не развалился только потому, что его крепко держит ржавчина. Эбби улыбнулась. Новый пикап Доби наверняка стоит в гараже. Сосед не хотел портить недавно купленную машину на тряских дорогах своей фермы и ездил на ней редко – разве что в город. А в будние дни предпочитал трястись на древней заржавленной колымаге.
Насколько его помнила Эбби, он всегда был таким: покупал новые вещи и не пользовался ими до тех пор, пока они не становились старыми. И ничего не менял тот факт, что он мог позволить себе иметь сразу десять грузовиков. Жадность Доби давно вошла в пословицу. Эбби и сама не раз подшучивала над этим качеством соседа, но, разумеется, за его спиной.
Интересно, зачем он пожаловал в Ривер-Бенд? Обычно они покупали у соседа сено для лошадей, но сейчас их сеновалы были полны. Желая поскорее удовлетворить свое любопытство, Эбби направилась к конюшням.
Подойдя к крытому переходу между постройками, она увидела Бена и услышала, как он говорит Доби:
– Уверяю вас, что вам не о чем волноваться, мистер Хикс.
– Я так и думал, – согласно кивнул Доби, и колпак его широкополой ковбойской шляпы послушно качнулся вперед. Он, как всегда, был одет в клетчатую рубашку и потертые джинсы, подпоясанные ремнем, на котором было выдавлено его имя. – Я всегда знал, что Лоусоны – люди надежные. Просто… – В этот момент он заметил приближение Эбби, стянул с головы шляпу и смущенно пригладил волосы пальцами, пытаясь хоть немного привести их в порядок. – Привет, Эбби! – крикнул он.
– Здравствуй, Доби. – Несмотря на морщинки вокруг глаз и то, что ему должно было быть по крайней мере тридцать пять, Хикс до сих пор не утратил мальчишеский вид. – Какие-то проблемы?
– Ничуть не бывало, – с улыбкой ответил он. – По крайней мере, ничего такого, чем тебе стоило бы забивать свою прелестную головку. – В этот момент, вспомнив о печальном событии в их семье, он наклонил голову и принес запоздалые соболезнования.
С тех пор как она развелась, у Эбби не раз возникало ощущение, что сделай она хоть малейший намек, как Доби немедленно купит себе новый костюм вместо того, который он носил со времени ее первого бала после окончания школы. Она хорошо помнила тот день. Бал состоялся в Ривер-Бенде. Это был настоящий карнавал со всеми необходимыми аксессуарами. Была даже кабинка для поцелуев, в которой по очереди сидели счастливые дебютантки. Доби Хикс сорил деньгами направо и налево. Когда поцелуи продавала она, Доби скупил все до единого билетики. На том, чтобы включить его в список приглашенных, настояла Бэбс. Ведь он был их самым близким соседом. Эбби не имела ничего против – до тех пор, пока он не утомил ее своими поцелуями и намеками на то, что, поскольку их земли примыкают друг к другу, было бы очень неплохо их объединить.
Она натыкалась на него каждый раз, когда выезжала на верховые прогулки: то на берегу реки, то возле изгороди, то на дороге. У Эбби даже возникло подозрение, что он специально подкарауливает ее. Доби отвязался от нее только тогда, когда она объявила о своей помолвке с Кристофером Этвеллом. Он был навязчив, но безобиден, и Эбби испытывала разве что легкое раздражение в его присутствии.
Сейчас он стоял перед ней, вцепившись пальцами в шляпу, и мял ее поля.
– Я видел тебя на кладбище. Мне, наверное, надо было подойти, но… Я очень сочувствую тебе. Твой папа был отличным человеком.
– Спасибо, Доби.
– Если тебе когда-нибудь что-нибудь понадобится, – что угодно! – помни, что я к твоим услугам. В случае чего обращайся ко мне.
– Я благодарна тебе, но пока что ничего не нужно. Мы с Беном справляемся.