Страница:
Он совсем испугался. Чего? Как мальчишка, подумал он. Стою и дрожу. Господи, мысленно взмолился он, потея, кажется, я сейчас грохнусь в обморок.
– Эй, пап! – раздался крик запыхавшегося Грегга, резво скачущего с раскрасневшимся лицом. – А можно я на лошади покатаюсь? Можно мне на лошадке покататься? Ну, можно, а? Ну пожалуйста! Джеймс мне разрешил, ну можно мне покататься? – Приплясывая вокруг Роджера, он схватил его за руку и потянул. – Пап, ну пожалуйста! Разреши мне на лошадке покататься. Пап, ну разреши, а! Ну папа же! Давай я на лошадочке покатаюсь, а? Ну пожалуйста!
С террасы наблюдала строгая дама. Лицо и тело Роджера вспотели под палящим солнцем.
– Пап, ну пожалуйста!
Роджер заметил деревья. По дорожке цокала копытами лошадь. Лошади, подумал он. Черт возьми. Симпатичная. Круп изящный. Пахло сеном, пекло стояло невыносимое.
Вытирая шею, он сделал пару шагов. Пот застилал глаза. Он вытер их. От здешнего воздуха кружилась голова. Запах фермы.
– Глянь, лошадь!
– Да-да, – выдохнул он.
Ферма, все пропахло навозом. И соломой.
Женщина смотрит с террасы. Руки в боки. Откуда эта слабость, думал Роджер, что это со мной?
– Роджер! – резко позвала женщина.
Да, отозвался он. Иду. Лошадиная вонь.
Он сделал шаг, еще один. Пожалуйста, произнес он.
Пожалуйста. А вот конюшня. Грязь между пальцами его ног. Куча проволок. Цепь холмов, зеленых, покрытых деревьями.
За конюшней – склон, поросший травой и кустарником, вверху земляной, а внизу каменистый. В воздухе повисла летняя полуденная тишина. На него с писком налетела мошка, он отмахнулся.
– Пожалуйста! – просил он ее со страхом. – Можно мы пойдем?
Они со Стивеном оба дрожали. Она кивнула.
Они побежали по траве, потом по земле, прочь от нее, от дома, мимо ржавого грузовика. В луже барахтались свиньи. Кабан, стоявший рядом с лужей, насторожился и изготовился спасаться бегством. Сложив уши, он рванулся и, выгибаясь и пыхтя, добежал до самого забора.
Войдя в сарай, они захлопнули дверь и прикрутили проволоку, чтобы никто не открыл, чтобы мать не поймала их.
– Холодно, – сказал Стивен. – Слушай, я ничего не вижу – ты видишь что-нибудь?
Наконец стало чуть виднее.
– Сюда, – сказал он брату.
Они приходили в это безопасное место, где можно было запереться, чтобы посоревноваться, кто дальше пописает.
– Ты первый, – предложил Стивен.
– Давай ты.
– Нет, – Стивен съежился в беспокойстве, прислушиваясь. – Ты же это придумал.
Пол сарая провалился под весом навоза и заплесневелой соломы. В углы были составлены банки с консервами под заржавевшими крышками. Потоки теплого воздуха, проникавшего сквозь щели в стенах сарая, вертели паука, висевшего в центре паутины.
Встав в конце сарая, он пописал.
– Готово, – доложил он Стивену.
Стивен сделал то же самое. Они замерили расстояние, и оказалось, что он переписал Стивена почти на фут.
– Зато я больше нассал, – заявил Стивен.
– Это не считается.
– Почему? Давай кто больше нассыт.
– Я уже поссал, – сказал Роджер. – И ты тоже.
– Тогда давай сходим попьем.
– Потом долго ждать надо будет.
– Не, – возразил Стивен. – Сразу выйдет. Если молока попить, можно уже через пять минут писать.
От прохлады Роджера потянуло в сон. Он чувствовал себя в безопасности. Это было их место. Здесь можно было ни о чем не беспокоиться. Он упал на джутовые мешки у останков молотилки. В конце концов Стивен последовал его примеру.
– Пойдем на говнотечку, – предложил Стивен.
Так он называл канализационную канаву, прокопанную вдоль свекольных полей от уборной во дворе. Над канавой висели осы, и можно было половить их. А иногда они со Стивеном перекрывали канаву и строили отводы. Во всяком случае, это было место, где что-то происходило.
Пока они со Стивеном лежали на мешках, сквозь щель между досками в сарай забралась курица.
– Глянь, старая курица, – сказал Стивен.
– Что она тут делает?
Курица, заметив их, развернулась и вылезла обратно.
– У нее, наверно, гнездо здесь, – предположил Роджер. Ему стало интересно. – Слушай, она, наверно, сюда все время тайком заглядывает яйца нести.
Стивен встал.
– Давай поищем его.
Они вместе занялись поисками, но ничего не нашли.
– Может, вернется, – сказал Роджер. – Подождем. Не шуми.
И они с братом долго лежали в темном, сыром, прохладном сарае, на джутовых мешках. По ступне Роджера пробежала мышь, он стряхнул ее. Множество мышей пробегало, шуршало и попискивало над их головами, в стропилах.
Вдруг курица появилась между досок, закрыв собой солнечный свет. Стивен впился пальцами в руку брата.
Курица подергивала головой, поворачивала и поднимала ее. Потом пролезла через проем и снова оказалась внутри сарая. Торопливо устроившись в углу, она взъерошила перья, прокудахтала победную песнь, подпрыгнула и покинула сарай тем же путем, что пришла.
– Какая-то старая кура-дура, – сказал Стивен. – Несет яйца здесь, чтоб никто не нашел.
Они с Роджером бросились в угол сарая. От сломавшейся опорной балки в земле осталось углубление чуть больше крысиной норы. Земля и кусочки дерева смешались в мягкую массу. Роджер с братом откопали в ней целую кучу яиц, – некоторые потрескались, другие сгнили и потемнели, но были и свежие, белые. Братья стали копать дальше и под слоем яиц нашли еще один слой, совсем старый, в котором яйца были похожи на камни.
Вытащив все яйца и положив их в ряд, они со Стивеном насчитали целых двадцать шесть штук.
Никогда еще ни одному из них не доводилось найти столько яиц разом. Они сложили их в ведро и отнесли в дом.
Пройдя долгий путь пешком, Роджер Линдал медленно миновал винный магазин и оказался у дома на Массачусетс-авеню, в котором жил с того времени, как стал распадаться его брак.
В гостиной валялись в беспорядке коробки, чемоданы с вещами и ящики с книгами. Его вещи уже были отделены от вещей Тедди, но вывезти их он еще не успел. В столовой с включенным верхним светом Тедди кормила ребенка. В доме пахло кислятиной от немытой посуды и остатков засыхавшей еды, брошенных в столовой и на кухне. Голый пол был по щиколотку усыпан мусором и безделушками, которыми играла малышка. С дивана, подобрав под себя лапы, на него враждебно взирали две сиамские кошки Тедди.
– Привет, дружок, – поздоровалась с ним Тедди, давая с ложечки гороховое пюре девочке, которая уже успела обслюнявить ее нагрудник, руки и живот. – Посмотри в той комнате лампу и коврики и скажи, нужны они тебе или нет. А то у меня есть кому их отдать.
Свет ослепил его, и он закрыл глаза. Кошки занимали все свободное место на диване. Их шерсть была всюду. Падавший сверху свет обнажал серые прожилки царапин и шерсти на дереве серванта. С обеих ручек дивана свисали клочья. Все остальные запахи дома пронизывал застоявшийся едкий дух не выходящих на улицу животных.
Его жена (они еще не успели развестись) протянула руку и выключила радио, работавшее от того же провода, что и верхний свет. «My Devotion» смолкла. Тедди двигалась устало, и ему стало ее жалко: она работала в Министерстве сельского хозяйства, после работы забирала ребенка из яслей, ехала в магазины за покупками, готовила поесть себе и малышке и, конечно же, старалась как-то убрать за кошками. Кошки, подумал он, теперь она еще сильнее привязалась к ним. Кошки свирепо смотрели с дивана, как бы предупреждая: «Попробуй только подойти, и мы растерзаем тебя. Мы знаем, как ты к нам относишься». Кошки сидели, поджав под себя лапы. Они были начеку и держали оборону. Неустанно стояли на страже своей жизни.
– Будь добр, зажги нагреватель, – попросила Тедди.
Взяв с плиты спичку, он зажег газовый нагреватель и открыл дверь в холл.
– Ты передумал? – спросила Тедди. – Хочешь переночевать здесь?
– Просто зашел кое за чем.
– Как там Ирв и Дора?
– Хорошо.
– Очень любезно с их стороны, что они позволили тебе пожить у них. Где ты спишь? Место там хоть есть? У них ведь всего одна спальня, да?
Он вспомнил, как ребенком написал в детскую радиопередачу: «Дорогой дядя Хэнк! Тут нарисован мой маленький брат Стивен, он спит в пианино».
– Ты можешь ответить мне? – злобно спросила она, повернув к нему свое птичье лицо и в ярком свете люто сверкнув глазами.
А еще он увидел в них голод, и еще страх.
– Мне жаль, что я ухожу, – произнес он.
– А если мне бросить работу и поехать с тобой в Калифорнию? – спросила она вымученно. – Как ты на это посмотришь?
Ее глаза моргали, их внимательный взгляд, от которого ему всегда становилось не по себе, менял направление. Но старая ведьма потеряла над ним власть. Ничто в мире не вечно. Даже камни в конце концов превращаются в пыль. Даже сама земля.
Вначале она была невестой его приятеля Джо Филда. Джо, он и Ирв Раттенфангер уже несколько лет тихо существовали благодаря программам WPA[4]. Для всех них это была пора полного безденежья. Из фанеры и кафеля они смастерили себе набор ма-джонга[5]. Раз в месяц ходили поесть в итальянский ресторан.
Тедди сообщила:
– Я говорила с адвокатом – тебя могут арестовать за то, что оставил семью и не платишь пособие на ребенка. Стоит мне только слово сказать.
– У меня совсем нет денег.
– Как же ты собираешься добраться до Калифорнии?
– Ну, немножко у меня есть, – сказал он. – Машину у Ирва возьму. – И с гордостью добавил: – Я достал наклейку «С»[6].
Он уже налепил ее на ветровое стекло рядом со старой наклейкой «В» Ирва. Это давало ему право на такое количество бензина, какое ему будет нужно.
– Почему бы тебе не поехать на автобусе? Не дешевле бы обошлось одному-то? Если колымага Ирва сломается, ты не сможешь ни запчастей найти, ни шин – застрянешь где-нибудь в пустыне. И потом, одному небезопасно. Машина ведь – развалюха. Я один раз на ней ехала. Вот-вот на части разлетится.
– Я хочу вещи перевезти, – объяснил он.
– Что, нельзя контейнером отправить?
Он хотел взять свое имущество с собой – если по пути найдет что-нибудь дельное, можно будет остановиться и обосноваться.
– Если в письмах будешь денег просить, я не буду отвечать, – заявила Тедди. Вытирая ребенку рот мокрой тряпкой, она спросила: – Что будешь делать, когда доедешь? Со мной свяжешься? Может, после того, как найдешь работу на авиационном заводе под Лос-Анджелесом, а? Там ты хорошо зарабатывать будешь. К тому времени тебе станет одиноко. Я тебя знаю: тебе захочется на кого-нибудь опереться. – Она тараторила ровной скороговоркой, все еще занимаясь ребенком. – Знаю я тебя, змееныш противный. Сам ты не справишься, ты же как дите малое. Так и не вырос. Посмотри на себя – росточком два фута всего.
– Там, где надо, росточек нормальный, – отпарировал он.
– Ты про эту штуку? Найди себе дырку от сучка в дереве – это все, на что она у тебя годится.
Она ткнула в девочку ложкой. Защищаясь, Роза инстинктивно подняла руки и отдернула их.
– На ней только не надо зло вымещать, – сказал он.
На Роджера угнетающе подействовала эта сцена, и он переключил внимание на коврики и лампу. Он оставлял ей все, что она хотела. Их брак продлился пять лет, и за это время у них каких только вещей не накопилось, они заполняли весь дом – полки, шкафы, подвал. Себе он взял прежде всего одежду, наборы гаечных ключей и сверл, гобой, на котором он играл со школьных дней, медные пепельницы, подаренные его родственниками им на свадьбу. И множество разных мелочей: щетку для волос, перламутровые запонки, фотографии, сувениры. И еще одеяла и посуду, чтобы во время поездки можно было поспать и поесть в машине.
– Когда уезжаешь? – спросила Тедди.
– Как только пришлют чек.
Государство затягивало последнюю выплату: несколько месяцев ему платили компенсацию за травму спины, полученную при падении, когда он работал на военно-морском судоремонтном заводе в Ричмонде. Врачи государственного учреждения решили, что он уже выздоровел. Теперь перед ним стоял выбор: вернуться на одно из основных военных предприятий или пойти в армию.
– Давай сходим куда-нибудь, – предложила Тедди. – Проведем этот вечер весело. Может, твой чек завтра придет.
Она убрала детскую еду в холодильник и вымыла руки над раковиной.
– Я переоденусь, и можно сходить на танцы или в кино. Или здесь посидеть – мы ведь в последний раз вместе, давай не будем упускать эту возможность.
Она уже расстегивала блузку и, направившись к нему, сбросила с себя туфли на низком каблуке. Ее длинные, тяжелые, лишенные блеска волосы, как всегда, свободно свисали и колыхались при ходьбе. У нее был вытянутый, тонкий нос, и, приближаясь, она пристально, по-птичьи глядела поверх него. Ноги у нее были некрасивые, в их форме были видны лишь мышцы да кости. Она шумно шлепала ступнями по полу. Глаза ее блестели, дыхание стало прерывистым.
– Что-то не хочется застолий, – поспешно сказал Роджер. – Я только что из-за стола. – Он вспомнил, зачем пришел сюда, и добавил: – Хочу отнести им бутылку вина, чего-нибудь особенного.
– Можно я с тобой? – задыхаясь, спросила она. – Позволь мне тоже пойти.
– Нет, – отрезал он.
– Ну и черт с тобой, – вспылила она. – Денег от меня не получишь. Тебе же нужна пара баксов, чтобы выпендриться перед ними с вином, правда?
– Я пообещал им.
– Как нехорошо получилось!
На какое-то время оба замолчали. От его близости ее то переполняло изнутри, то отпускало, как будто это бился пульс. С какой бы радостью она сейчас вонзила в него свои ногти, вцепилась бы в него что есть силы. Руки ее непроизвольно судорожно хватали воздух. Она не отводила от него взгляда.
Оставив Тедди, Роджер вернулся в столовую, где малышка сидела на высоком стуле под лампой. При его появлении болезненное личико ребенка расцвело улыбкой. Неожиданно для себя он решил забрать Розу с собой. А почему бы и нет? Он сел рядом с ней за стол, там, где Тедди кормила ее. Взяв со стола чистую ложку, он медленно помахал ею, и у девочки от удивления открылся рот. От ложки отразился свет, и ребенок радостно загулил. Роджер тоже засмеялся.
Две сиамские кошки глазели на ложку со своего дивана. Их взгляд был полон алчности и ненависти. Ощущая исходящую от них жажду разрушения, он повернулся на стуле к ним спиной.
Глава 3
– Эй, пап! – раздался крик запыхавшегося Грегга, резво скачущего с раскрасневшимся лицом. – А можно я на лошади покатаюсь? Можно мне на лошадке покататься? Ну, можно, а? Ну пожалуйста! Джеймс мне разрешил, ну можно мне покататься? – Приплясывая вокруг Роджера, он схватил его за руку и потянул. – Пап, ну пожалуйста! Разреши мне на лошадке покататься. Пап, ну разреши, а! Ну папа же! Давай я на лошадочке покатаюсь, а? Ну пожалуйста!
С террасы наблюдала строгая дама. Лицо и тело Роджера вспотели под палящим солнцем.
– Пап, ну пожалуйста!
Роджер заметил деревья. По дорожке цокала копытами лошадь. Лошади, подумал он. Черт возьми. Симпатичная. Круп изящный. Пахло сеном, пекло стояло невыносимое.
Вытирая шею, он сделал пару шагов. Пот застилал глаза. Он вытер их. От здешнего воздуха кружилась голова. Запах фермы.
– Глянь, лошадь!
– Да-да, – выдохнул он.
Ферма, все пропахло навозом. И соломой.
Женщина смотрит с террасы. Руки в боки. Откуда эта слабость, думал Роджер, что это со мной?
– Роджер! – резко позвала женщина.
Да, отозвался он. Иду. Лошадиная вонь.
Он сделал шаг, еще один. Пожалуйста, произнес он.
Пожалуйста. А вот конюшня. Грязь между пальцами его ног. Куча проволок. Цепь холмов, зеленых, покрытых деревьями.
За конюшней – склон, поросший травой и кустарником, вверху земляной, а внизу каменистый. В воздухе повисла летняя полуденная тишина. На него с писком налетела мошка, он отмахнулся.
– Пожалуйста! – просил он ее со страхом. – Можно мы пойдем?
Они со Стивеном оба дрожали. Она кивнула.
Они побежали по траве, потом по земле, прочь от нее, от дома, мимо ржавого грузовика. В луже барахтались свиньи. Кабан, стоявший рядом с лужей, насторожился и изготовился спасаться бегством. Сложив уши, он рванулся и, выгибаясь и пыхтя, добежал до самого забора.
Войдя в сарай, они захлопнули дверь и прикрутили проволоку, чтобы никто не открыл, чтобы мать не поймала их.
– Холодно, – сказал Стивен. – Слушай, я ничего не вижу – ты видишь что-нибудь?
Наконец стало чуть виднее.
– Сюда, – сказал он брату.
Они приходили в это безопасное место, где можно было запереться, чтобы посоревноваться, кто дальше пописает.
– Ты первый, – предложил Стивен.
– Давай ты.
– Нет, – Стивен съежился в беспокойстве, прислушиваясь. – Ты же это придумал.
Пол сарая провалился под весом навоза и заплесневелой соломы. В углы были составлены банки с консервами под заржавевшими крышками. Потоки теплого воздуха, проникавшего сквозь щели в стенах сарая, вертели паука, висевшего в центре паутины.
Встав в конце сарая, он пописал.
– Готово, – доложил он Стивену.
Стивен сделал то же самое. Они замерили расстояние, и оказалось, что он переписал Стивена почти на фут.
– Зато я больше нассал, – заявил Стивен.
– Это не считается.
– Почему? Давай кто больше нассыт.
– Я уже поссал, – сказал Роджер. – И ты тоже.
– Тогда давай сходим попьем.
– Потом долго ждать надо будет.
– Не, – возразил Стивен. – Сразу выйдет. Если молока попить, можно уже через пять минут писать.
От прохлады Роджера потянуло в сон. Он чувствовал себя в безопасности. Это было их место. Здесь можно было ни о чем не беспокоиться. Он упал на джутовые мешки у останков молотилки. В конце концов Стивен последовал его примеру.
– Пойдем на говнотечку, – предложил Стивен.
Так он называл канализационную канаву, прокопанную вдоль свекольных полей от уборной во дворе. Над канавой висели осы, и можно было половить их. А иногда они со Стивеном перекрывали канаву и строили отводы. Во всяком случае, это было место, где что-то происходило.
Пока они со Стивеном лежали на мешках, сквозь щель между досками в сарай забралась курица.
– Глянь, старая курица, – сказал Стивен.
– Что она тут делает?
Курица, заметив их, развернулась и вылезла обратно.
– У нее, наверно, гнездо здесь, – предположил Роджер. Ему стало интересно. – Слушай, она, наверно, сюда все время тайком заглядывает яйца нести.
Стивен встал.
– Давай поищем его.
Они вместе занялись поисками, но ничего не нашли.
– Может, вернется, – сказал Роджер. – Подождем. Не шуми.
И они с братом долго лежали в темном, сыром, прохладном сарае, на джутовых мешках. По ступне Роджера пробежала мышь, он стряхнул ее. Множество мышей пробегало, шуршало и попискивало над их головами, в стропилах.
Вдруг курица появилась между досок, закрыв собой солнечный свет. Стивен впился пальцами в руку брата.
Курица подергивала головой, поворачивала и поднимала ее. Потом пролезла через проем и снова оказалась внутри сарая. Торопливо устроившись в углу, она взъерошила перья, прокудахтала победную песнь, подпрыгнула и покинула сарай тем же путем, что пришла.
– Какая-то старая кура-дура, – сказал Стивен. – Несет яйца здесь, чтоб никто не нашел.
Они с Роджером бросились в угол сарая. От сломавшейся опорной балки в земле осталось углубление чуть больше крысиной норы. Земля и кусочки дерева смешались в мягкую массу. Роджер с братом откопали в ней целую кучу яиц, – некоторые потрескались, другие сгнили и потемнели, но были и свежие, белые. Братья стали копать дальше и под слоем яиц нашли еще один слой, совсем старый, в котором яйца были похожи на камни.
Вытащив все яйца и положив их в ряд, они со Стивеном насчитали целых двадцать шесть штук.
Никогда еще ни одному из них не доводилось найти столько яиц разом. Они сложили их в ведро и отнесли в дом.
Пройдя долгий путь пешком, Роджер Линдал медленно миновал винный магазин и оказался у дома на Массачусетс-авеню, в котором жил с того времени, как стал распадаться его брак.
В гостиной валялись в беспорядке коробки, чемоданы с вещами и ящики с книгами. Его вещи уже были отделены от вещей Тедди, но вывезти их он еще не успел. В столовой с включенным верхним светом Тедди кормила ребенка. В доме пахло кислятиной от немытой посуды и остатков засыхавшей еды, брошенных в столовой и на кухне. Голый пол был по щиколотку усыпан мусором и безделушками, которыми играла малышка. С дивана, подобрав под себя лапы, на него враждебно взирали две сиамские кошки Тедди.
– Привет, дружок, – поздоровалась с ним Тедди, давая с ложечки гороховое пюре девочке, которая уже успела обслюнявить ее нагрудник, руки и живот. – Посмотри в той комнате лампу и коврики и скажи, нужны они тебе или нет. А то у меня есть кому их отдать.
Свет ослепил его, и он закрыл глаза. Кошки занимали все свободное место на диване. Их шерсть была всюду. Падавший сверху свет обнажал серые прожилки царапин и шерсти на дереве серванта. С обеих ручек дивана свисали клочья. Все остальные запахи дома пронизывал застоявшийся едкий дух не выходящих на улицу животных.
Его жена (они еще не успели развестись) протянула руку и выключила радио, работавшее от того же провода, что и верхний свет. «My Devotion» смолкла. Тедди двигалась устало, и ему стало ее жалко: она работала в Министерстве сельского хозяйства, после работы забирала ребенка из яслей, ехала в магазины за покупками, готовила поесть себе и малышке и, конечно же, старалась как-то убрать за кошками. Кошки, подумал он, теперь она еще сильнее привязалась к ним. Кошки свирепо смотрели с дивана, как бы предупреждая: «Попробуй только подойти, и мы растерзаем тебя. Мы знаем, как ты к нам относишься». Кошки сидели, поджав под себя лапы. Они были начеку и держали оборону. Неустанно стояли на страже своей жизни.
– Будь добр, зажги нагреватель, – попросила Тедди.
Взяв с плиты спичку, он зажег газовый нагреватель и открыл дверь в холл.
– Ты передумал? – спросила Тедди. – Хочешь переночевать здесь?
– Просто зашел кое за чем.
– Как там Ирв и Дора?
– Хорошо.
– Очень любезно с их стороны, что они позволили тебе пожить у них. Где ты спишь? Место там хоть есть? У них ведь всего одна спальня, да?
Он вспомнил, как ребенком написал в детскую радиопередачу: «Дорогой дядя Хэнк! Тут нарисован мой маленький брат Стивен, он спит в пианино».
– Ты можешь ответить мне? – злобно спросила она, повернув к нему свое птичье лицо и в ярком свете люто сверкнув глазами.
А еще он увидел в них голод, и еще страх.
– Мне жаль, что я ухожу, – произнес он.
– А если мне бросить работу и поехать с тобой в Калифорнию? – спросила она вымученно. – Как ты на это посмотришь?
Ее глаза моргали, их внимательный взгляд, от которого ему всегда становилось не по себе, менял направление. Но старая ведьма потеряла над ним власть. Ничто в мире не вечно. Даже камни в конце концов превращаются в пыль. Даже сама земля.
Вначале она была невестой его приятеля Джо Филда. Джо, он и Ирв Раттенфангер уже несколько лет тихо существовали благодаря программам WPA[4]. Для всех них это была пора полного безденежья. Из фанеры и кафеля они смастерили себе набор ма-джонга[5]. Раз в месяц ходили поесть в итальянский ресторан.
Тедди сообщила:
– Я говорила с адвокатом – тебя могут арестовать за то, что оставил семью и не платишь пособие на ребенка. Стоит мне только слово сказать.
– У меня совсем нет денег.
– Как же ты собираешься добраться до Калифорнии?
– Ну, немножко у меня есть, – сказал он. – Машину у Ирва возьму. – И с гордостью добавил: – Я достал наклейку «С»[6].
Он уже налепил ее на ветровое стекло рядом со старой наклейкой «В» Ирва. Это давало ему право на такое количество бензина, какое ему будет нужно.
– Почему бы тебе не поехать на автобусе? Не дешевле бы обошлось одному-то? Если колымага Ирва сломается, ты не сможешь ни запчастей найти, ни шин – застрянешь где-нибудь в пустыне. И потом, одному небезопасно. Машина ведь – развалюха. Я один раз на ней ехала. Вот-вот на части разлетится.
– Я хочу вещи перевезти, – объяснил он.
– Что, нельзя контейнером отправить?
Он хотел взять свое имущество с собой – если по пути найдет что-нибудь дельное, можно будет остановиться и обосноваться.
– Если в письмах будешь денег просить, я не буду отвечать, – заявила Тедди. Вытирая ребенку рот мокрой тряпкой, она спросила: – Что будешь делать, когда доедешь? Со мной свяжешься? Может, после того, как найдешь работу на авиационном заводе под Лос-Анджелесом, а? Там ты хорошо зарабатывать будешь. К тому времени тебе станет одиноко. Я тебя знаю: тебе захочется на кого-нибудь опереться. – Она тараторила ровной скороговоркой, все еще занимаясь ребенком. – Знаю я тебя, змееныш противный. Сам ты не справишься, ты же как дите малое. Так и не вырос. Посмотри на себя – росточком два фута всего.
– Там, где надо, росточек нормальный, – отпарировал он.
– Ты про эту штуку? Найди себе дырку от сучка в дереве – это все, на что она у тебя годится.
Она ткнула в девочку ложкой. Защищаясь, Роза инстинктивно подняла руки и отдернула их.
– На ней только не надо зло вымещать, – сказал он.
На Роджера угнетающе подействовала эта сцена, и он переключил внимание на коврики и лампу. Он оставлял ей все, что она хотела. Их брак продлился пять лет, и за это время у них каких только вещей не накопилось, они заполняли весь дом – полки, шкафы, подвал. Себе он взял прежде всего одежду, наборы гаечных ключей и сверл, гобой, на котором он играл со школьных дней, медные пепельницы, подаренные его родственниками им на свадьбу. И множество разных мелочей: щетку для волос, перламутровые запонки, фотографии, сувениры. И еще одеяла и посуду, чтобы во время поездки можно было поспать и поесть в машине.
– Когда уезжаешь? – спросила Тедди.
– Как только пришлют чек.
Государство затягивало последнюю выплату: несколько месяцев ему платили компенсацию за травму спины, полученную при падении, когда он работал на военно-морском судоремонтном заводе в Ричмонде. Врачи государственного учреждения решили, что он уже выздоровел. Теперь перед ним стоял выбор: вернуться на одно из основных военных предприятий или пойти в армию.
– Давай сходим куда-нибудь, – предложила Тедди. – Проведем этот вечер весело. Может, твой чек завтра придет.
Она убрала детскую еду в холодильник и вымыла руки над раковиной.
– Я переоденусь, и можно сходить на танцы или в кино. Или здесь посидеть – мы ведь в последний раз вместе, давай не будем упускать эту возможность.
Она уже расстегивала блузку и, направившись к нему, сбросила с себя туфли на низком каблуке. Ее длинные, тяжелые, лишенные блеска волосы, как всегда, свободно свисали и колыхались при ходьбе. У нее был вытянутый, тонкий нос, и, приближаясь, она пристально, по-птичьи глядела поверх него. Ноги у нее были некрасивые, в их форме были видны лишь мышцы да кости. Она шумно шлепала ступнями по полу. Глаза ее блестели, дыхание стало прерывистым.
– Что-то не хочется застолий, – поспешно сказал Роджер. – Я только что из-за стола. – Он вспомнил, зачем пришел сюда, и добавил: – Хочу отнести им бутылку вина, чего-нибудь особенного.
– Можно я с тобой? – задыхаясь, спросила она. – Позволь мне тоже пойти.
– Нет, – отрезал он.
– Ну и черт с тобой, – вспылила она. – Денег от меня не получишь. Тебе же нужна пара баксов, чтобы выпендриться перед ними с вином, правда?
– Я пообещал им.
– Как нехорошо получилось!
На какое-то время оба замолчали. От его близости ее то переполняло изнутри, то отпускало, как будто это бился пульс. С какой бы радостью она сейчас вонзила в него свои ногти, вцепилась бы в него что есть силы. Руки ее непроизвольно судорожно хватали воздух. Она не отводила от него взгляда.
Оставив Тедди, Роджер вернулся в столовую, где малышка сидела на высоком стуле под лампой. При его появлении болезненное личико ребенка расцвело улыбкой. Неожиданно для себя он решил забрать Розу с собой. А почему бы и нет? Он сел рядом с ней за стол, там, где Тедди кормила ее. Взяв со стола чистую ложку, он медленно помахал ею, и у девочки от удивления открылся рот. От ложки отразился свет, и ребенок радостно загулил. Роджер тоже засмеялся.
Две сиамские кошки глазели на ложку со своего дивана. Их взгляд был полон алчности и ненависти. Ощущая исходящую от них жажду разрушения, он повернулся на стуле к ним спиной.
Глава 3
Женщина на террасе сказала:
– Здравствуй, Грегг. Значит, снова к нам в гости.
– Здравствуйте, миссис Ант, – ответил Грегг.
Он все еще тянул отца за руку.
Спустившись по ступенькам, миссис Альт протянула Роджеру руку:
– Добрый день. Очень рада познакомиться с вами, мистер Линдал.
Он высвободил руку, за которую крепко держался сын.
– Позже, – негромко бросил он ему.
Роджер почти справился со своим смятением и уже мог внимательнее присмотреться к миссис Альт.
– Извините, – сказал он. – Ему хочется покататься на лошади.
Они пожали друг другу руки, и миссис Альт сказала:
– У вас очень яркая супруга, мистер Линдал. Она на всех нас произвела большое впечатление. – Наклонившись, она обратилась к Греггу: – Чем хочешь заняться? В футбол хочешь поиграть с мальчиками? Кажется, они все пошли на футбольное поле. Отвести тебя туда?
– Я знаю, где оно, – сказал Грегг. – Я там вчера был. – Он отбежал на несколько ярдов, остановился и, обернувшись, крикнул: – До свидания! Я – на футбольное поле!
И побежал дальше мимо деревьев, а потом скрылся из виду.
– Он найдет? Не заблудится? – забеспокоился Роджер.
– Он уже на месте. Это сразу за подъемом, – успокоила его миссис Альт.
– Я не знал, что это все ваша территория. Больше на ферму похоже.
– Ну да. Мы стараемся, чтобы дети как можно больше времени проводили на свежем воздухе. У нас есть животные – на самом деле здесь раньше и была ферма. Тут разводили элитный скот. Несколько пенсионеров этим занимались. Имение принадлежало им, а потом один из них умер.
– Там, где я родился, разводят элитных свиней, – поделился с ней Роджер.
– Знаю, я около года прожила на западе Арканзаса, в Фейетвилле.
– Там всюду свиньи, – сказал Роджер.
– Вы выросли на ферме?
– Да.
– Тогда вам здесь, наверно, как… – Миссис Альт засмеялась. – Ну, то есть вам тут все должно казаться знакомым – постройки, запахи. Некоторые родители, принюхавшись, начинают не на шутку сомневаться, может, тут антисанитария какая… Это заметно по тому, как они начинают всюду совать нос.
– По мне, так хорошо пахнет, – заверил ее Роджер.
Сложив руки на груди, миссис Альт сказала:
– Чек вашей жены у меня в кабинете. Если хотите, мы вам вернем его.
– Спасибо, – поблагодарил он.
– Жена рассказала вам, что мы с ней поссорились? И пикировались все время, что она тут пробыла. У нас с ней это сразу началось. По всем мыслимым поводам.
– Простите, что говорю об этом снова, – сказал Роджер, – но у меня магазин. Если вы готовы отдать мне чек, я заберу Грегга и поеду обратно.
Ему не хотелось задерживаться здесь: школа, запах сена, животных и навоза, вид конюшни, земля и засохшая трава – все это слишком подействовало на него.
– Как знаете, – ответила миссис Альт и тотчас же пошла вверх по лестнице, к зданию.
Держа руки в карманах, он последовал за ней. Директриса шла быстро, и он, отстав от нее, оказался в пустом коридоре, перед ним стоял письменный стол, а дальше был вестибюль. На стуле сидела маленькая девочка и, не отрываясь, читала книгу. Скорее всего, она его даже не заметила.
– Вот ваш чек, – просто сказала появившаяся миссис Альт.
Она отдала Роджеру чек, и он сунул его в карман рубашки.
– Так часто бывает? – поинтересовался он.
– Бывает иногда. Мы относимся к этому спокойно.
Не похоже было, чтобы она злилась, в ней чувствовалось только нетерпение. Видимо, она умеет подходить ко всему безоценочно: ни одобрять, ни осуждать. Наверное, у нее тут забот хватает, в голове приходится одновременно держать много разных дел. Она была не против постоять здесь и поговорить с ним, но поскольку их деловые отношения закончились, ей хотелось поскорее вернуться к ждавшей ее работе.
– Не буду вас задерживать, – сказал он. – Большое спасибо за то, что не… – он сам в точности не знал, что хотел сказать. – За то, что освободили меня от лишних хлопот.
– В следующий раз все-таки заранее обговаривайте все с женой, – посоветовала миссис Альт, улыбнувшись дружелюбно, но сдержанно. – Приятно было с вами познакомиться. У вас славный мальчик. Надеюсь, астма у него пройдет. Уверена в этом. Он такой живой, любознательный. Ему понравилось смотреть, как подковывают лошадь. Вопросами всех так и засыпает.
Они снова пожали друг другу руки, и он вышел из темного вестибюля на крыльцо. Солнечный свет ударил ему в глаза, и он закрыл их. Привыкнув к свету, он направился туда, где скрылся Грегг.
Роджер пережил потрясение. Эти запахи так ярко напомнили ему о брате. Вдруг с ужасающей силой возникла иллюзия, что брат рядом, что его одиночество закончилось. Прелое сено, конюшня, сухая крошащаяся почва… Прямо перед ним, под рукой.
«Стивен», – произнес он.
Разбитые, отвердевшие яйца. Черные трещины, источающие запахи и слизь. Ведро нес он.
– О боже! – воскликнула его мать. Голос у нее был звонкий, твердый. – Это еще что? Уберите это с кухни, и не надо приносить сюда всякую дрянь.
Мы сохранили эти яйца. Двадцать шесть штук.
Два разбились.
По двору носится старая наседка: ищет в сарае и рядом с ним. То внутрь заскочит, то выскочит между досками.
Смешно.
Встал мужчина на вид лет тридцати, что-то сказал женщине, сидевшей рядом, вышел на поле, взял мяч и тщательно построил ребят.
– Джерри, ты стань сюда. Уолт, ты сюда. Тебя как зовут? Грегг? Становись сюда, Грегг. Майк, туда. Все, хорошо. Готовсь! – Сам мужчина приготовился выбросить мяч между широко расставленных ног. – Начали! – крикнул он.
Мяч пролетел несколько ярдов и упал в траву. Дети с воплями бросились к нему, вытянув руки и изготовившись хватать пальцами.
Мужчина, улыбаясь, прошел упругой походкой с футбольного поля обратно, к своим спутникам.
К полю вниз по склону вела тропа. Роджер пошел по ней и оказался недалеко от того места, где сидели взрослые. Они заметили его. Одна из женщин вытянула шею, чтобы рассмотреть его получше, потом все разом повернулись в его сторону.
Не обращая на них внимания, Роджер смотрел на детей. Учителя, решил он. Его положение тут не из лучших. Он на чужой территории. Грегг не имеет права носиться по их футбольному полю, играть их мячом. От этого он чувствовал себя неловко. Хотелось забрать Грегга и немедленно уехать.
Но для ребенка место отличное. С этим не поспоришь.
Он так и стоял один, беспокойно глядя на детей, пока, наконец, один из взрослых не встал, перебросившись несколькими словами с сидевшими, и не подошел к нему.
– Вы ведь мистер Линдал? Отец Грегга?
– Да, – ответил он.
– Я – Ван Эке. Преподаватель арифметики.
Учитель пожал ему руку. Держался он покладисто, непринужденно – вероятно, это было профессиональное. Он, как и другой учитель, был одет в спортивную гавайку с короткими рукавами и легкие брюки. Оба они и еще три женщины тут отдыхали. Все приветливо улыбались Роджеру. У них был с собой переносной радиоприемник, настроенный на популярную музыку, и поднос с кувшином и стаканами.
– Присоединяйтесь к нам! – предложил Ван Эке. – Ваша жена тоже здесь? Я познакомился с ней вчера, когда она приезжала с Греггом. Мы даже пообедали вместе.
– Они были не вдвоем, – вставила одна из женщин, и все засмеялись. – Миссис Альт тоже с ними обедала.
Роджеру ничего не оставалось, как подойти к ним вместе с Ван Эке. Учитель арифметики представил его всей компании.
– Это миссис Макгиверн, преподаватель естественных наук. Мисс Тай, преподает у нас английский и физкультуру. А это мистер и миссис Боннер. Родители, как и вы. Их дети там, вместе с вашим.
– Мы – рангом ниже. Сначала идут учителя, потом родители, – пошутила миссис Боннер.
– А потом дети, – добавил ее муж.
– Они на нижней ступени иерархии, – сказал Ван Эке.
– А как же опоссум?
– Виноват, на нижней ступени – он.
Ван Эке поинтересовался:
– Миссис Линдал тоже приехала?
– Нет, – сказал Роджер, неловко присев рядом. – Только я и Грегг.
– Сколько лет вашему мальчику? – спросила миссис Боннер.
– Семь с половиной, – ответил он и добавил: – Он у нас ростом пока не вышел.
– Вот побудет здесь – подрастет до шести футов и выше.
И снова все засмеялись, кроме мистера Боннера, внимательно изучавшего его. Все казались открытыми, добродушными, кроме, пожалуй, Боннера. Но Роджер ощущал все большую неловкость. Ему придется рассказать им о своей ситуации и выставить себя в дурацком свете.
Учителя продолжили беседу, наблюдая за игрой детей. Мистер и миссис Боннер были приблизительно его возраста, старше учителей, которые походили скорее на студентов колледжа. Ван Эке точно еще не было тридцати. У мисс Тай было бесцветное мягкое лицо. Она, скорее всего, получила диплом сразу после войны. Из всех учителей миссис Макгиверн казалась самой опытной и зрелой. У Боннера были пухлые волосатые руки, розовое лицо, редеющие, но вьющиеся волосы. Рядом с ним сидела его жена, положив руки на подтянутые колени и вертя пальцами травинку. В отличие от учительниц, сидевших в джинсах, она была в юбке и блузке. Благодаря ленточке в волосах она выглядела моложе мужа и учителей, но когда подняла взгляд, Роджер понял, что ей за тридцать. У нее было привлекательное круглое лицо и хорошие глаза. Глаза ему понравились.
– Это с вами я должна договориться о мальчике? – спросила она.
– Вряд ли, – ответил он.
– Миссис Альт что-то такое говорила о том, что я могла бы подвозить вашего мальчика по выходным.
– Мне об этом ничего неизвестно, – признался Роджер.
– Может, речь шла о ком-то другом, – предположила миссис Боннер, подбросив травинку и поймав ее. – Я думала, она говорит о вас. Надо будет спросить у нее. – Она обратилась к мужу: – Разве она не «Линдал» сказала? По-моему, «Линдал».
– Насколько я помню, – вставил Ван Эке, – об этом говорила миссис Линдал. Во время обеда. Мол, ей это неудобно.
– Здравствуй, Грегг. Значит, снова к нам в гости.
– Здравствуйте, миссис Ант, – ответил Грегг.
Он все еще тянул отца за руку.
Спустившись по ступенькам, миссис Альт протянула Роджеру руку:
– Добрый день. Очень рада познакомиться с вами, мистер Линдал.
Он высвободил руку, за которую крепко держался сын.
– Позже, – негромко бросил он ему.
Роджер почти справился со своим смятением и уже мог внимательнее присмотреться к миссис Альт.
– Извините, – сказал он. – Ему хочется покататься на лошади.
Они пожали друг другу руки, и миссис Альт сказала:
– У вас очень яркая супруга, мистер Линдал. Она на всех нас произвела большое впечатление. – Наклонившись, она обратилась к Греггу: – Чем хочешь заняться? В футбол хочешь поиграть с мальчиками? Кажется, они все пошли на футбольное поле. Отвести тебя туда?
– Я знаю, где оно, – сказал Грегг. – Я там вчера был. – Он отбежал на несколько ярдов, остановился и, обернувшись, крикнул: – До свидания! Я – на футбольное поле!
И побежал дальше мимо деревьев, а потом скрылся из виду.
– Он найдет? Не заблудится? – забеспокоился Роджер.
– Он уже на месте. Это сразу за подъемом, – успокоила его миссис Альт.
– Я не знал, что это все ваша территория. Больше на ферму похоже.
– Ну да. Мы стараемся, чтобы дети как можно больше времени проводили на свежем воздухе. У нас есть животные – на самом деле здесь раньше и была ферма. Тут разводили элитный скот. Несколько пенсионеров этим занимались. Имение принадлежало им, а потом один из них умер.
– Там, где я родился, разводят элитных свиней, – поделился с ней Роджер.
– Знаю, я около года прожила на западе Арканзаса, в Фейетвилле.
– Там всюду свиньи, – сказал Роджер.
– Вы выросли на ферме?
– Да.
– Тогда вам здесь, наверно, как… – Миссис Альт засмеялась. – Ну, то есть вам тут все должно казаться знакомым – постройки, запахи. Некоторые родители, принюхавшись, начинают не на шутку сомневаться, может, тут антисанитария какая… Это заметно по тому, как они начинают всюду совать нос.
– По мне, так хорошо пахнет, – заверил ее Роджер.
Сложив руки на груди, миссис Альт сказала:
– Чек вашей жены у меня в кабинете. Если хотите, мы вам вернем его.
– Спасибо, – поблагодарил он.
– Жена рассказала вам, что мы с ней поссорились? И пикировались все время, что она тут пробыла. У нас с ней это сразу началось. По всем мыслимым поводам.
– Простите, что говорю об этом снова, – сказал Роджер, – но у меня магазин. Если вы готовы отдать мне чек, я заберу Грегга и поеду обратно.
Ему не хотелось задерживаться здесь: школа, запах сена, животных и навоза, вид конюшни, земля и засохшая трава – все это слишком подействовало на него.
– Как знаете, – ответила миссис Альт и тотчас же пошла вверх по лестнице, к зданию.
Держа руки в карманах, он последовал за ней. Директриса шла быстро, и он, отстав от нее, оказался в пустом коридоре, перед ним стоял письменный стол, а дальше был вестибюль. На стуле сидела маленькая девочка и, не отрываясь, читала книгу. Скорее всего, она его даже не заметила.
– Вот ваш чек, – просто сказала появившаяся миссис Альт.
Она отдала Роджеру чек, и он сунул его в карман рубашки.
– Так часто бывает? – поинтересовался он.
– Бывает иногда. Мы относимся к этому спокойно.
Не похоже было, чтобы она злилась, в ней чувствовалось только нетерпение. Видимо, она умеет подходить ко всему безоценочно: ни одобрять, ни осуждать. Наверное, у нее тут забот хватает, в голове приходится одновременно держать много разных дел. Она была не против постоять здесь и поговорить с ним, но поскольку их деловые отношения закончились, ей хотелось поскорее вернуться к ждавшей ее работе.
– Не буду вас задерживать, – сказал он. – Большое спасибо за то, что не… – он сам в точности не знал, что хотел сказать. – За то, что освободили меня от лишних хлопот.
– В следующий раз все-таки заранее обговаривайте все с женой, – посоветовала миссис Альт, улыбнувшись дружелюбно, но сдержанно. – Приятно было с вами познакомиться. У вас славный мальчик. Надеюсь, астма у него пройдет. Уверена в этом. Он такой живой, любознательный. Ему понравилось смотреть, как подковывают лошадь. Вопросами всех так и засыпает.
Они снова пожали друг другу руки, и он вышел из темного вестибюля на крыльцо. Солнечный свет ударил ему в глаза, и он закрыл их. Привыкнув к свету, он направился туда, где скрылся Грегг.
Роджер пережил потрясение. Эти запахи так ярко напомнили ему о брате. Вдруг с ужасающей силой возникла иллюзия, что брат рядом, что его одиночество закончилось. Прелое сено, конюшня, сухая крошащаяся почва… Прямо перед ним, под рукой.
«Стивен», – произнес он.
Разбитые, отвердевшие яйца. Черные трещины, источающие запахи и слизь. Ведро нес он.
– О боже! – воскликнула его мать. Голос у нее был звонкий, твердый. – Это еще что? Уберите это с кухни, и не надо приносить сюда всякую дрянь.
Мы сохранили эти яйца. Двадцать шесть штук.
Два разбились.
По двору носится старая наседка: ищет в сарае и рядом с ним. То внутрь заскочит, то выскочит между досками.
Смешно.
Встал мужчина на вид лет тридцати, что-то сказал женщине, сидевшей рядом, вышел на поле, взял мяч и тщательно построил ребят.
– Джерри, ты стань сюда. Уолт, ты сюда. Тебя как зовут? Грегг? Становись сюда, Грегг. Майк, туда. Все, хорошо. Готовсь! – Сам мужчина приготовился выбросить мяч между широко расставленных ног. – Начали! – крикнул он.
Мяч пролетел несколько ярдов и упал в траву. Дети с воплями бросились к нему, вытянув руки и изготовившись хватать пальцами.
Мужчина, улыбаясь, прошел упругой походкой с футбольного поля обратно, к своим спутникам.
К полю вниз по склону вела тропа. Роджер пошел по ней и оказался недалеко от того места, где сидели взрослые. Они заметили его. Одна из женщин вытянула шею, чтобы рассмотреть его получше, потом все разом повернулись в его сторону.
Не обращая на них внимания, Роджер смотрел на детей. Учителя, решил он. Его положение тут не из лучших. Он на чужой территории. Грегг не имеет права носиться по их футбольному полю, играть их мячом. От этого он чувствовал себя неловко. Хотелось забрать Грегга и немедленно уехать.
Но для ребенка место отличное. С этим не поспоришь.
Он так и стоял один, беспокойно глядя на детей, пока, наконец, один из взрослых не встал, перебросившись несколькими словами с сидевшими, и не подошел к нему.
– Вы ведь мистер Линдал? Отец Грегга?
– Да, – ответил он.
– Я – Ван Эке. Преподаватель арифметики.
Учитель пожал ему руку. Держался он покладисто, непринужденно – вероятно, это было профессиональное. Он, как и другой учитель, был одет в спортивную гавайку с короткими рукавами и легкие брюки. Оба они и еще три женщины тут отдыхали. Все приветливо улыбались Роджеру. У них был с собой переносной радиоприемник, настроенный на популярную музыку, и поднос с кувшином и стаканами.
– Присоединяйтесь к нам! – предложил Ван Эке. – Ваша жена тоже здесь? Я познакомился с ней вчера, когда она приезжала с Греггом. Мы даже пообедали вместе.
– Они были не вдвоем, – вставила одна из женщин, и все засмеялись. – Миссис Альт тоже с ними обедала.
Роджеру ничего не оставалось, как подойти к ним вместе с Ван Эке. Учитель арифметики представил его всей компании.
– Это миссис Макгиверн, преподаватель естественных наук. Мисс Тай, преподает у нас английский и физкультуру. А это мистер и миссис Боннер. Родители, как и вы. Их дети там, вместе с вашим.
– Мы – рангом ниже. Сначала идут учителя, потом родители, – пошутила миссис Боннер.
– А потом дети, – добавил ее муж.
– Они на нижней ступени иерархии, – сказал Ван Эке.
– А как же опоссум?
– Виноват, на нижней ступени – он.
Ван Эке поинтересовался:
– Миссис Линдал тоже приехала?
– Нет, – сказал Роджер, неловко присев рядом. – Только я и Грегг.
– Сколько лет вашему мальчику? – спросила миссис Боннер.
– Семь с половиной, – ответил он и добавил: – Он у нас ростом пока не вышел.
– Вот побудет здесь – подрастет до шести футов и выше.
И снова все засмеялись, кроме мистера Боннера, внимательно изучавшего его. Все казались открытыми, добродушными, кроме, пожалуй, Боннера. Но Роджер ощущал все большую неловкость. Ему придется рассказать им о своей ситуации и выставить себя в дурацком свете.
Учителя продолжили беседу, наблюдая за игрой детей. Мистер и миссис Боннер были приблизительно его возраста, старше учителей, которые походили скорее на студентов колледжа. Ван Эке точно еще не было тридцати. У мисс Тай было бесцветное мягкое лицо. Она, скорее всего, получила диплом сразу после войны. Из всех учителей миссис Макгиверн казалась самой опытной и зрелой. У Боннера были пухлые волосатые руки, розовое лицо, редеющие, но вьющиеся волосы. Рядом с ним сидела его жена, положив руки на подтянутые колени и вертя пальцами травинку. В отличие от учительниц, сидевших в джинсах, она была в юбке и блузке. Благодаря ленточке в волосах она выглядела моложе мужа и учителей, но когда подняла взгляд, Роджер понял, что ей за тридцать. У нее было привлекательное круглое лицо и хорошие глаза. Глаза ему понравились.
– Это с вами я должна договориться о мальчике? – спросила она.
– Вряд ли, – ответил он.
– Миссис Альт что-то такое говорила о том, что я могла бы подвозить вашего мальчика по выходным.
– Мне об этом ничего неизвестно, – признался Роджер.
– Может, речь шла о ком-то другом, – предположила миссис Боннер, подбросив травинку и поймав ее. – Я думала, она говорит о вас. Надо будет спросить у нее. – Она обратилась к мужу: – Разве она не «Линдал» сказала? По-моему, «Линдал».
– Насколько я помню, – вставил Ван Эке, – об этом говорила миссис Линдал. Во время обеда. Мол, ей это неудобно.