Страница:
Наконец его взор остановился на Джиме.
– Несколько месяцев даже слуги не подходили ко мне близко, – продолжал он почти нормальным тоном. – Только дети приносили мне еду и питье и отводили меня спать – Лизет подошла первой, хотя Алан старше всех. Со временем я свыкся с тем, что произошло; лишь иногда, как теперь, я неожиданно все вспоминаю, и безумие возвращается ко мне. – Его глаза снова обрели нормальное выражение. Простите, сэр Джеймс, но бывают моменты, когда я словно все переживаю заново и ничего не могу поделать. Скажите, вы ведь женаты?
– Да, – ответил Джим.
– Значит, вы знаете, что такое любовь – такая, о которой не говорят даже менестрели?
– Да, – повторил Джим; на миг его мысли перенеслись на много миль к югу.
Геррак провел рукой по лицу, отирая остатки слез.
– Но мы пришли сюда, чтобы обсудить важные дела, – заметил он своим обычным голосом. – Мне известно о ваших ближайших намерениях со слов моей дочери. Вы хотели узнать, послал ли я гонцов к другим приграничным жителям. Да, я сделал это, как вы и хотели.
Джим откашлялся:
– Хорошо, что Лизет сама вам все сказала. Значит, мы можем перейти прямо к делу. Не могли бы вы рассказать, как восприняли другие приграничные жители наши планы битвы с полыми людьми и военного союза с маленькими людьми?
– Я оповестил своих соседей, – ответил Геррак. – Надо сказать, что, хотя у нас время от времени случаются кое-какие междоусобицы, все же мы вполне способны объединиться перед лицом такой угрозы, как полые люди. Никто не высказался против сражения с ними при условии, что их всех удастся загнать в угол. Однако по поводу военного союза с маленькими людьми возникли вопросы, на которые, – надеюсь, вы меня извините – у меня не нашлось достаточно убедительных ответов. Зачем, в самом деле, нам нужны маленькие люди? Меня спрашивали многиe, и я старался отвечать как мог. Говорил, что вы, как маг, считаете участие маленьких людей необходимым; но вы не сказали мне, почему так считаете; очевидно, тут все дело в магии, и об этом нельзя говорить нам, простым смертным.
Джим помнил, что в жилах у Геррака и его детей текла кровь силки, и потому слова «нам, простым смертным» показались ему несколько странными. Однако он не стал заострять на этом внимание и поспешил подтвердить предположение Геррака:
– В самом деле, милорд, вы дали совершенно верный ответ. Существуют определенные магические причины, о которых нельзя говорить. Маленькие люди необходимы для полного уничтожения полых, чтобы те не могли больше воскреснуть и приносить беды как вам, так и маленьким людям…
– Где вино, за которым я послал? – неожиданно перебил его Геррак, обернувшись к двери. Потом снова взглянул на Джима:
– Простите, милорд.
Пожалуйста, продолжайте, я слушаю.
– Так вот. Я просто хотел подчеркнуть, что, каковы бы ни были причины, приграничным жителям придется вступить в союз с маленькими людьми. Я упоминаю об этом потому, что, когда мы завтра будем вновь разговаривать с маленькими людьми, они, очевидно, зададут мне подобный вопрос. Они захотят знать, для чего им чья-то посторонняя помощь в этой битве с полыми людьми. Я могу лишь сказать им, и, если хотите, я скажу то же самое вашим соседям, – что совместное участие приграничных жителей и маленьких людей в этой битве совершенно необходимо.
Помимо тех причин, которые не могут быть названы, есть еще одна. Вы и ваши соседи страдали от полых несколько столетий, но маленькие люди страдают от них гораздо дольше и потому имеют полное право участвовать в их истреблении. Как воин, вы наверняка сами понимаете это, и, я думаю, остальные приграничные жители так же, как воины, должны понять.
– Несомненно, эти причины вполне весомы, – заметил Геррак, по обыкновению задумчиво потирая большой, гладко выбритый подбородок. – Но видите ли, милорд, – продолжил он, – получается так, что приграничным жителям предлагают отправиться неизвестно куда и сражаться бок о бок с теми, к кому они всегда относились настороженно. И все основано лишь на ваших словах, что место вполне подходящее и результат получится именно такой, как вы говорите. Все, с кем я беседовал, поддержали предложение о полном уничтожении полых людей. Но остались некоторые сомнения, стоит ли участвовать в деле, о котором пока так мало известно.
– А если вы вместе со мной поедете к маленьким людям и выслушаете их ответы на наше предложение, то, может быть, это поможет убедить ваших соседей?
Тогда вы могли бы подтвердить мои слова. Может быть, они поверят, что мне удастся собрать полых людей в одном месте? Я полагаю, они поверят вашему рассказу о захваченном нами золоте, которое вез Мак-Дугал, и у них, вероятно, не вызовет сомнений известие о планах шотландского короля начать вторжение в Англию через Нортумберленд.
– И то и другое произведет на них должное впечатление. Но если я расскажу им об этом, успеете ли вы сами побывать у полых людей и встретиться с приграничными жителями?
– Надеюсь, времени у нас хватит. Я говорю «у нас», потому что хочу попросить вас, а также Лизет сопровождать меня во время переговоров с маленькими людьми.
– Я охотно отправлюсь с вами куда угодно, лишь бы это служило достижению нашей цели. Думаю…
В дверь постучали. Затем она мгновенно открылась, и в комнату поспешно вошел запыхавшийся слуга, державший в руках деревянную дощечку с двумя кувшинами и двумя кубками. Он подошел к столу и поставил на него всою ношу.
– И где же ты был все это время, любезнейший? – рявкнул на слугу Геррак.
Под его взглядом слуга как будто стал по крайней мере на треть ниже ростом.
– Милорд… – запинаясь, пробормотал он. – Я нигде не мог отыскать поднос, на котором обычно приношу кувшин и кубки. Потребовалось время, чтобы найти хотя бы эту доску.
– Ну теперь-то ты ее принес! Ступай вон! – приказал Геррак, и слуга поспешно удалился, осторожно прикрыв за собой дверь.
Геррак наполнил два кубка, взяв один из кувшинов; конечно, оба были полны вина.
– На чем я остановился? – спросил он. – Ах да, я охотно сделаю все, чтобы наше дело выгорело. И я, конечно, понимаю, как важно, чтобы мы оба участвовали в разговоре с приграничными жителями. Возможно, стоит взять с собой и Лахлана.
– У меня нет возражений. – Джим взял свой кубок и сделал небольшой глоток, в то время как Геррак наполовину осушил свой.
– А что касается того, чтобы отправиться с вами к маленьким людям, я тоже не против. Только не скроются ли они при моем приближении? Никто на Границе не считает меня другом маленьких людей, хотя их врагом я, вероятно, тоже не числюсь.
– Они вовсе не столь пугливы, – заметил Джим и, почувствовав, что в его голосе прозвучала ироническая нотка, поспешил добавить:
– Ведь их в любом случае будет больше, чем нас. Кроме того, за нас могут поручиться Лизет и Снорл. Я договорился с вашей дочерью, чтобы она позвала волка Снорла; он будет здесь завтра утром, мы сразу отправимся на переговоры с маленькими людьми.
Геррак нахмурился:
– Вы хотите говорить с маленькими людьми прежде, чем с приграничными жителями?
– Вам потребуется несколько дней, чтобы устроить встречу с остальными приграничными жителями, не так ли?
– Это верно. Но…
– Прошу прощения, – перебил Джим, – но я полагаю, прийти к соглашению с маленькими людьми будет труднее, потому что они не такие, как мы. К тому же у нас мало времени. Если мы доберемся до маленьких людей завтра, у нас будет в запасе несколько дней, которые нам очень понадобятся, хотя бы потому, что полые люди ожидают скорого прибытия шотландского посланника. Они потребуют, чтобы он повидался с их представителями, прежде чем будет устроена встреча со всеми остальными. Они все должны собраться в нужном месте, и на это тоже потребуется время.
– Хорошо, – согласился Геррак и поставил на стол пустой кубок. – Пусть будет так, как вы говорите. Цель стоит всех наших усилий. – Он отодвинул кубок и встал:
– А теперь вернемся в большой зал. Должно быть, Лизет уже привлекла к себе внимание этого Мак-Дугала. И я, как и вы, хотел бы понаблюдать за его поведением.
Несомненно, Мак-Дугал нажил бы крупные неприятности, позволив себе хоть на миг переступить границы обычной вежливости в общении с Лизет. Джим подумал, что у Лизет теперь не будет особых причин для беспокойства, по крайней мере, о том, чтобы не переусердствовать с Мак-Дугалом.
– Несколько месяцев даже слуги не подходили ко мне близко, – продолжал он почти нормальным тоном. – Только дети приносили мне еду и питье и отводили меня спать – Лизет подошла первой, хотя Алан старше всех. Со временем я свыкся с тем, что произошло; лишь иногда, как теперь, я неожиданно все вспоминаю, и безумие возвращается ко мне. – Его глаза снова обрели нормальное выражение. Простите, сэр Джеймс, но бывают моменты, когда я словно все переживаю заново и ничего не могу поделать. Скажите, вы ведь женаты?
– Да, – ответил Джим.
– Значит, вы знаете, что такое любовь – такая, о которой не говорят даже менестрели?
– Да, – повторил Джим; на миг его мысли перенеслись на много миль к югу.
Геррак провел рукой по лицу, отирая остатки слез.
– Но мы пришли сюда, чтобы обсудить важные дела, – заметил он своим обычным голосом. – Мне известно о ваших ближайших намерениях со слов моей дочери. Вы хотели узнать, послал ли я гонцов к другим приграничным жителям. Да, я сделал это, как вы и хотели.
Джим откашлялся:
– Хорошо, что Лизет сама вам все сказала. Значит, мы можем перейти прямо к делу. Не могли бы вы рассказать, как восприняли другие приграничные жители наши планы битвы с полыми людьми и военного союза с маленькими людьми?
– Я оповестил своих соседей, – ответил Геррак. – Надо сказать, что, хотя у нас время от времени случаются кое-какие междоусобицы, все же мы вполне способны объединиться перед лицом такой угрозы, как полые люди. Никто не высказался против сражения с ними при условии, что их всех удастся загнать в угол. Однако по поводу военного союза с маленькими людьми возникли вопросы, на которые, – надеюсь, вы меня извините – у меня не нашлось достаточно убедительных ответов. Зачем, в самом деле, нам нужны маленькие люди? Меня спрашивали многиe, и я старался отвечать как мог. Говорил, что вы, как маг, считаете участие маленьких людей необходимым; но вы не сказали мне, почему так считаете; очевидно, тут все дело в магии, и об этом нельзя говорить нам, простым смертным.
Джим помнил, что в жилах у Геррака и его детей текла кровь силки, и потому слова «нам, простым смертным» показались ему несколько странными. Однако он не стал заострять на этом внимание и поспешил подтвердить предположение Геррака:
– В самом деле, милорд, вы дали совершенно верный ответ. Существуют определенные магические причины, о которых нельзя говорить. Маленькие люди необходимы для полного уничтожения полых, чтобы те не могли больше воскреснуть и приносить беды как вам, так и маленьким людям…
– Где вино, за которым я послал? – неожиданно перебил его Геррак, обернувшись к двери. Потом снова взглянул на Джима:
– Простите, милорд.
Пожалуйста, продолжайте, я слушаю.
– Так вот. Я просто хотел подчеркнуть, что, каковы бы ни были причины, приграничным жителям придется вступить в союз с маленькими людьми. Я упоминаю об этом потому, что, когда мы завтра будем вновь разговаривать с маленькими людьми, они, очевидно, зададут мне подобный вопрос. Они захотят знать, для чего им чья-то посторонняя помощь в этой битве с полыми людьми. Я могу лишь сказать им, и, если хотите, я скажу то же самое вашим соседям, – что совместное участие приграничных жителей и маленьких людей в этой битве совершенно необходимо.
Помимо тех причин, которые не могут быть названы, есть еще одна. Вы и ваши соседи страдали от полых несколько столетий, но маленькие люди страдают от них гораздо дольше и потому имеют полное право участвовать в их истреблении. Как воин, вы наверняка сами понимаете это, и, я думаю, остальные приграничные жители так же, как воины, должны понять.
– Несомненно, эти причины вполне весомы, – заметил Геррак, по обыкновению задумчиво потирая большой, гладко выбритый подбородок. – Но видите ли, милорд, – продолжил он, – получается так, что приграничным жителям предлагают отправиться неизвестно куда и сражаться бок о бок с теми, к кому они всегда относились настороженно. И все основано лишь на ваших словах, что место вполне подходящее и результат получится именно такой, как вы говорите. Все, с кем я беседовал, поддержали предложение о полном уничтожении полых людей. Но остались некоторые сомнения, стоит ли участвовать в деле, о котором пока так мало известно.
– А если вы вместе со мной поедете к маленьким людям и выслушаете их ответы на наше предложение, то, может быть, это поможет убедить ваших соседей?
Тогда вы могли бы подтвердить мои слова. Может быть, они поверят, что мне удастся собрать полых людей в одном месте? Я полагаю, они поверят вашему рассказу о захваченном нами золоте, которое вез Мак-Дугал, и у них, вероятно, не вызовет сомнений известие о планах шотландского короля начать вторжение в Англию через Нортумберленд.
– И то и другое произведет на них должное впечатление. Но если я расскажу им об этом, успеете ли вы сами побывать у полых людей и встретиться с приграничными жителями?
– Надеюсь, времени у нас хватит. Я говорю «у нас», потому что хочу попросить вас, а также Лизет сопровождать меня во время переговоров с маленькими людьми.
– Я охотно отправлюсь с вами куда угодно, лишь бы это служило достижению нашей цели. Думаю…
В дверь постучали. Затем она мгновенно открылась, и в комнату поспешно вошел запыхавшийся слуга, державший в руках деревянную дощечку с двумя кувшинами и двумя кубками. Он подошел к столу и поставил на него всою ношу.
– И где же ты был все это время, любезнейший? – рявкнул на слугу Геррак.
Под его взглядом слуга как будто стал по крайней мере на треть ниже ростом.
– Милорд… – запинаясь, пробормотал он. – Я нигде не мог отыскать поднос, на котором обычно приношу кувшин и кубки. Потребовалось время, чтобы найти хотя бы эту доску.
– Ну теперь-то ты ее принес! Ступай вон! – приказал Геррак, и слуга поспешно удалился, осторожно прикрыв за собой дверь.
Геррак наполнил два кубка, взяв один из кувшинов; конечно, оба были полны вина.
– На чем я остановился? – спросил он. – Ах да, я охотно сделаю все, чтобы наше дело выгорело. И я, конечно, понимаю, как важно, чтобы мы оба участвовали в разговоре с приграничными жителями. Возможно, стоит взять с собой и Лахлана.
– У меня нет возражений. – Джим взял свой кубок и сделал небольшой глоток, в то время как Геррак наполовину осушил свой.
– А что касается того, чтобы отправиться с вами к маленьким людям, я тоже не против. Только не скроются ли они при моем приближении? Никто на Границе не считает меня другом маленьких людей, хотя их врагом я, вероятно, тоже не числюсь.
– Они вовсе не столь пугливы, – заметил Джим и, почувствовав, что в его голосе прозвучала ироническая нотка, поспешил добавить:
– Ведь их в любом случае будет больше, чем нас. Кроме того, за нас могут поручиться Лизет и Снорл. Я договорился с вашей дочерью, чтобы она позвала волка Снорла; он будет здесь завтра утром, мы сразу отправимся на переговоры с маленькими людьми.
Геррак нахмурился:
– Вы хотите говорить с маленькими людьми прежде, чем с приграничными жителями?
– Вам потребуется несколько дней, чтобы устроить встречу с остальными приграничными жителями, не так ли?
– Это верно. Но…
– Прошу прощения, – перебил Джим, – но я полагаю, прийти к соглашению с маленькими людьми будет труднее, потому что они не такие, как мы. К тому же у нас мало времени. Если мы доберемся до маленьких людей завтра, у нас будет в запасе несколько дней, которые нам очень понадобятся, хотя бы потому, что полые люди ожидают скорого прибытия шотландского посланника. Они потребуют, чтобы он повидался с их представителями, прежде чем будет устроена встреча со всеми остальными. Они все должны собраться в нужном месте, и на это тоже потребуется время.
– Хорошо, – согласился Геррак и поставил на стол пустой кубок. – Пусть будет так, как вы говорите. Цель стоит всех наших усилий. – Он отодвинул кубок и встал:
– А теперь вернемся в большой зал. Должно быть, Лизет уже привлекла к себе внимание этого Мак-Дугала. И я, как и вы, хотел бы понаблюдать за его поведением.
Несомненно, Мак-Дугал нажил бы крупные неприятности, позволив себе хоть на миг переступить границы обычной вежливости в общении с Лизет. Джим подумал, что у Лизет теперь не будет особых причин для беспокойства, по крайней мере, о том, чтобы не переусердствовать с Мак-Дугалом.
Глава 21
Когда Джим и Геррак подошли к большому залу, оттуда донеслись чрезвычайно странные звуки, заглушавшие даже шум на кухне. Джим услышал звон какого-то струнного инструмента и топот, регулярно сопровождавшиеся чем-то вроде воинственного клича.
Джим взглянул на своего спутника в поисках объяснения. У Геррака был не очень довольный вид.
– Мои сыновья пляшут, – пояснил он. – Конечно, их подбил Мак-Дугал; и я не удивлюсь, если приложил руку и Лахлан, этот дикий скот!
Они вошли в большой зал и поднялись на возвышение, на котором стоял высокий стол. В тот момент за столом оставались только трое. Среди них была Лизет, безмолвная и неподвижная, словно выточенная из льда. Напротив нее сидел Дэффид, а немного ближе к центру стола, на той же стороне, что и Лизет, Мак-Дугал, лицо которого выражало смесь снисходительного удивления и презрения, словно при виде какого-нибудь блошиного представления.
Возле низкого стола, простиравшегося до парадного входа, Кристофер играл на лютне, а Лахлан плясал под его музыку.
Джима несколько удивило это зрелище. Он видел прежде шотландских плясунов на праздниках и ярмарках. Тогда танцевали в основном молодые девушки, но даже их танцы произвели на Джима большое впечатление. Они словно парили в воздухе, едва касаясь земли; при этом их ноги выделывали сложные па, одна рука упиралась в бок, а другая была поднята над головой.
Лахлан делал то же самое. Он снял сапоги, и, хотя его ноги со стуком опускались на дощатый пол зала, он также, несмотря на свой вес и габариты, казалось, парил, исполняя танец. Тут же полукругом стояли остальные сыновья Геррака. Время от времени то один, то другой из них начинал подергиваться, словно тоже желал пуститься в пляс.
Геррак занял свое обычное место в центре стола, оказавшись ближе к Мак-Дугалу, чем к Лизет, и с безучастным видом наблюдал за происходящим.
Наконец Лахлан остановился и подтолкнул вперед одного из молодых де Меров, который тут же пустился в пляс, в то время как Кристофер продолжал играть. С точки зрения Джима, второй танцор двигался совсем неплохо; однако его братья принялись хохотать. Он густо покраснел, но продолжал танцевать, временами испуская воинственный клич, подобный тому, который был слышен несколько минут назад и исходил, очевидно, от Лахлана.
Джим, занявший место между Герраком и Дэффидом, поглядывал на Лизет и Мак-Дугала. Последний потихоньку придвинулся по своей скамье ближе к Лизет и обратился к ней вполголоса. Джим услышал его слова только благодаря тому, что сидел достаточно близко.
– Если мне удастся уговорить вашего великолепного юного брата сыграть для нас что-нибудь более спокойное и изящное, – сказал Мак-Дугал Лизет, – не соблаговолит ли миледи пройти со мной пару кругов?
Лизет не повернула головы.
– Милорду уже известно, – ответила она с явной неприязнью, – что меня не интересует какое-либо общение с ним, выходящее за рамки моих обязанностей хозяйки замка.
Мак-Дугал тяжело вздохнул и отодвинулся – однако, как заметил Джим, не на свое прежнее место, а гораздо ближе к Лизет.
Поскольку шотландский посланник, похоже, не собирался делать ничего такого, что можно было бы заметить, запомнить и затем попытаться воспроизвести, Джим решил пока заняться другими делами.
Он наклонился к Дэффиду и прошептал ему несколько слов на ухо – совсем тихо, чтобы никто, кроме него, не услышал:
– Дэффид, можешь выйти со мной на минутку? Мне надо с тобой поговорить.
Дэффид молча кивнул и так же молча встал из-за стола. Вместе с Джимом они покинули большой зал, миновали кухню и вышли в пустой коридор, который вел в комнатy, где Джим беседовал с Герраком.
Убедившись, что их не подслушивают, Джим остановился и повернулся к лучнику.
– С чего вдруг эти пляски? – с любопытством спросил он, прежде чем перейти к делу, которое он хотел обсудить с Дэффидом.
– Милорд Мак-Дугал поинтересовался, нет ли в замке лютни или какого-нибудь другого музыкального инструмента, – ответил Дэффид; по его невозмутимому тону невозможно было определить, осуждает он или одобряет поступок Мак-Дугала. – Он предложил всем послушать несколько песен, если инструмент найдется. Оказалось, что у Кристофера – того, самого молодого…
– Да, я знаю Кристофера.
– У Кристофера есть лютня, – продолжал Дэффид. – К тому же он умеет на ней играть. Он взял ее, настроил, и милорд Мак-Дугал спел нам несколько песен в довольно странной манере, почти не открывая рта, так что мы не разобрали половины слов. Он назвал это любовными песнями; и в самом деле они были очень печальными, вероятно, подобно любовным чувствам таких, как он.
– Понятно, – кивнул Джим.
– Потом, пропев несколько песен, он предложил, чтобы кто-нибудь другой взял инструмент и тоже спел, но на лютне умел играть только Кристофер, а петь он не умел. Тогда встал Лахлан и сказал, что он, возможно, и не умеет петь, но готов исполнить танец, если Кристофер сыграет. Кристофер согласился. А потом пришли вы.
– Понятно, – повторил Джим. – Тогда все ясно. Мне просто интересно, что происходит. Во всяком случае не из-за этого я вытащил тебя из-за стола, Дэффид.
Есть гораздо более серьезное дело.
– В самом деле, Джеймс?
– Да. Как ты знаешь, я думаю собрать всех полых людей в одном месте, где на них должны будут напасть объединенные силы приграничных жителей и маленьких людей. И еще я хочу принять облик Мак-Дугала.
Джим замолчал. Дэффид кивнул.
– Так вот, – продолжил Джим, – все должно идти в строгом соответствии с планом, я не могу позволить себе ни малейшей задержки при подготовке сражения.
Например, намеченное на завтра нужно обязательно сделать именно завтра, чтобы осталось время на прочие дела.
– Если не успеешь сделать завтра, так сделаешь в другой день, – возразил Дэффид. – Извини, Джеймс, я давно заметил у тебя одну особенность. Ты придаешь слишком большое значение времени и постоянно опасаешься, что тебе его не хватит. Видишь ли, о таких вещах лучше не беспокоиться. Ведь если завтра не произойдет то, чего мы ждем, значит, произойдет что-нибудь другое. У нас только одна жизнь, и ее путь нам неведом.
Джим внезапно ощутил мучительную беспомощность. В очередной раз ему пришлось столкнуться с различием в образе мышления в четырнадцатом и двадцатом столетиях. Осуществлению замыслов средневекового человека препятствовали столь многие обстоятельства, что он считал редкой удачей, если ему все-таки удавалось исполнить задуманное в намеченном месте и в намеченное вpeмя. Вследствие такой неопределенности люди, как правило, вообще старались не строить планов на будущее и безропотно отдавались во власть судьбы.
– Возможно, ты прав, Дэффид, – сказал Джим, – но мне бы очень хотелось, чтобы полые люди были уничтожены, а маленькие люди сражались бок о бок с приграничными жителями и признали друг друга. Я думаю, это будет очень хорошо.
Разве ты так не считаешь?
– Конечно, так и будет, если этому суждено быть.
– Видишь ли, в том-то все и дело – это может произойти, а может и не произойти. Но я хочу сделать все, чтобы это произошло, и поэтому нельзя терять времени. Завтра волк Снорл должен быть здесь; он отведет нас к маленьким людям.
Мы с Лизет рано утром встретимся с ним. С нами пойдет также Геррак, он будет говорить с маленькими людьми от имени приграничных жителей, если Снорл согласится взять нас всех, а я думаю, он согласится. Лизет говорила, что он ей никогда ни в чем не отказывал. Я хочу, чтобы ты тоже был с нами.
– Я всегда рад сопровождать тебя. Но для чего я могу понадобиться тебе завтра?
– Видишь ли… – Джим почувствовал, что ответить не так-то просто. – Ты, кажется, произвел особое впечатление на маленьких людей, когда мы с ними встретились. И мне кажется, твое присутствие послужит для них доказательством того, что мы замыслили хорошее дело. Конечнo, если ты по какой-нибудь причине несогласен…
– Но я согласен. – В голосе Дэффида прозвучал легкий упрек. – Как ты мог подумать иначе? Ведь я говорил, что считаю твои замыслы хорошими, а главное, мы – соратники со времени сражения у Презренной Башни, даже еще дольше, и значит, останемся соратниками до конца наших дней. Разве не так?
– О, конечно, так! Просто я не хотел ничего навязывать тебе, пользуясь нашей дружбой…
– Джеймс, между нами не может быть и речи о навязывании. Я бы хотел, чтобы ты больше не произносил этого слова, обращаясь ко мне с просьбой.
– Да, конечно! – пробормотал Джим, чувствуя, что совершил грубую ошибку, и в то же время не понимая, в чем именно она заключается. – Я просто хотел спросить… черт подери, Дэффид, я стараюсь, как могу, никому не причинить неприятностей; и все так перепуталось… Во-первых, надо держать это дело в секрете от Брайена; иначе он захочет быть с нами.
– Он в любом случае будет с нами или отправится вслед за нами, когда узнает, что мы уехали. Придется ему все рассказать до отъезда.
– Да, я собирался поговорить с ним до отъезда. Я объясню ему, что хочу взять его с собой в день сражения, если он к тому времени сможет держаться в седле. Поправляется он превосходно и, возможно, скоро почувствует себя так хорошо, что оставлять его просто не будет нужды.
– Наверно, так и будет, – согласился Дэффид. – Хорошо. Хочешь, чтобы я разбудил тебя утром, или ты сам меня разбудишь?
– Ты умеешь просыпаться рано утром. И главное, ты умеешь просыпаться в нужное время. Будь добр, разбуди меня, когда небо начнет светлеть. А потом мы подождем в моей комнате Лизет или… – Внезапно ему в голову пришла новая мысль. – Может, лучше сначала разбудить Геррака, а потом подождать Лизет?
– Так и сделаем. – Дэффид вдруг улыбнулся Джиму:
– Не надо так хмуриться, милорд. Завтра все получится. А если не получится, не наша вина. Чего еще ожидать человеку?
– Возможно, ты прав.
– Конечно, прав. Но что теперь? Останемся здесь, пойдем еще куда-нибудь или вернемся в большой зал?
Джим вспомнил о текущих делах.
– Вернемся в зал, – сказал он. – Я должен наблюдать за этим проклятым Мак-Дугалом, пока он не сделает чего-нибудь такого, что я смог бы воспроизвести, когда приму его облик.
Они пошли по коридору.
– Я вижу, милорд начинает ругаться, как все англичане, – заметил Дэффид. И, надо сказать, это тебе идет. Проклятия помогают избавиться от дурного настроения, потому-то сэр Брайен так часто к ним прибегает, а у тебя, Джеймс, нет недостатка в поводах для дурного настроения.
– Зато ты не часто ругаешься. – Джим искоса посмотрел на Дэффида. Они уже входили в зал.
– Это оттого, что я родом из Уэльса, а у нас, валлийцев, как и у маленьких людей, другие потребности и другие привычки.
Они заняли свои места за высоким столом, где их радостно встретил Геррак, который до того сидел в полном одиночестве и пил с мрачным видом, поскольку больше делать было нечего. Теперь он сразу наполнил кубки Джима и Дэффида.
Внизу тем временем танцевал – или пытался танцевать – другой из братьев де Мер, а Лахлан давал ему советы и указания. Шотландец явно невысоко ценил хореографические способности этих парней.
Джим сидел и наблюдал за Ивеном Мак-Дугалом. Однако Лизет по-прежнему оставалась ледяной девой, что вызывало у Джима серьезное недоумение. Он ждал от нее вовсе не такого поведения. К счастью, он вовремя вспомнил слова своей жены Энджи, которая однажды сказала ему примерно то же, что хозяйка замка де Мер: верь мне, даже если тебе покажется, будто я веду себя совсем не так, как ты ожидал. Очевидно, Лизет выбрала наиболее надежный, с ее точки зрения, способ овладеть вниманием Мак-Дугала.
И в самом деле, как заметил Джим, наблюдая за ним, поведение Лизет оказалось весьма действенным. Чем ближе к вечеру, тем больше старался Мак-Дугал ухаживать за ней. И постепенно Лизет как будто начала оттаивать под его мощным натиском.
В конце концов она согласилась станцевать с ним какой-нибудь танец поизящнее. Как выяснилось, Кристофер знал лишь одну мелодию, подходящую для такого рода танцев. Он заиграл; Мак-Дугал картинно повел Лизет по залу, объясняя ей фигуры, которые делал. Джим не мог определить, нуждается ли Лизет в этих объяснениях; во всяком случае она довольно точно следовала указаниям Мак-Дугала.
Однако, когда танец закончился, она снова превратилась в ледяную деву и молча просидела в своем углу до конца обеда, а потом встала и отправилась спать.
Джим последовал ее примеру. Хотя он уже немного приспособился к образу жизни в четырнадцатом столетии, он с ужасом думал, что нужно будет встать paно утром. Джим знал, что после того вина, которое он не мог не выпить, не обидев хозяина, он будет спать мертвецким сном, когда Дэффид придет будить его пepeд рассветом.
Джим взглянул на своего спутника в поисках объяснения. У Геррака был не очень довольный вид.
– Мои сыновья пляшут, – пояснил он. – Конечно, их подбил Мак-Дугал; и я не удивлюсь, если приложил руку и Лахлан, этот дикий скот!
Они вошли в большой зал и поднялись на возвышение, на котором стоял высокий стол. В тот момент за столом оставались только трое. Среди них была Лизет, безмолвная и неподвижная, словно выточенная из льда. Напротив нее сидел Дэффид, а немного ближе к центру стола, на той же стороне, что и Лизет, Мак-Дугал, лицо которого выражало смесь снисходительного удивления и презрения, словно при виде какого-нибудь блошиного представления.
Возле низкого стола, простиравшегося до парадного входа, Кристофер играл на лютне, а Лахлан плясал под его музыку.
Джима несколько удивило это зрелище. Он видел прежде шотландских плясунов на праздниках и ярмарках. Тогда танцевали в основном молодые девушки, но даже их танцы произвели на Джима большое впечатление. Они словно парили в воздухе, едва касаясь земли; при этом их ноги выделывали сложные па, одна рука упиралась в бок, а другая была поднята над головой.
Лахлан делал то же самое. Он снял сапоги, и, хотя его ноги со стуком опускались на дощатый пол зала, он также, несмотря на свой вес и габариты, казалось, парил, исполняя танец. Тут же полукругом стояли остальные сыновья Геррака. Время от времени то один, то другой из них начинал подергиваться, словно тоже желал пуститься в пляс.
Геррак занял свое обычное место в центре стола, оказавшись ближе к Мак-Дугалу, чем к Лизет, и с безучастным видом наблюдал за происходящим.
Наконец Лахлан остановился и подтолкнул вперед одного из молодых де Меров, который тут же пустился в пляс, в то время как Кристофер продолжал играть. С точки зрения Джима, второй танцор двигался совсем неплохо; однако его братья принялись хохотать. Он густо покраснел, но продолжал танцевать, временами испуская воинственный клич, подобный тому, который был слышен несколько минут назад и исходил, очевидно, от Лахлана.
Джим, занявший место между Герраком и Дэффидом, поглядывал на Лизет и Мак-Дугала. Последний потихоньку придвинулся по своей скамье ближе к Лизет и обратился к ней вполголоса. Джим услышал его слова только благодаря тому, что сидел достаточно близко.
– Если мне удастся уговорить вашего великолепного юного брата сыграть для нас что-нибудь более спокойное и изящное, – сказал Мак-Дугал Лизет, – не соблаговолит ли миледи пройти со мной пару кругов?
Лизет не повернула головы.
– Милорду уже известно, – ответила она с явной неприязнью, – что меня не интересует какое-либо общение с ним, выходящее за рамки моих обязанностей хозяйки замка.
Мак-Дугал тяжело вздохнул и отодвинулся – однако, как заметил Джим, не на свое прежнее место, а гораздо ближе к Лизет.
Поскольку шотландский посланник, похоже, не собирался делать ничего такого, что можно было бы заметить, запомнить и затем попытаться воспроизвести, Джим решил пока заняться другими делами.
Он наклонился к Дэффиду и прошептал ему несколько слов на ухо – совсем тихо, чтобы никто, кроме него, не услышал:
– Дэффид, можешь выйти со мной на минутку? Мне надо с тобой поговорить.
Дэффид молча кивнул и так же молча встал из-за стола. Вместе с Джимом они покинули большой зал, миновали кухню и вышли в пустой коридор, который вел в комнатy, где Джим беседовал с Герраком.
Убедившись, что их не подслушивают, Джим остановился и повернулся к лучнику.
– С чего вдруг эти пляски? – с любопытством спросил он, прежде чем перейти к делу, которое он хотел обсудить с Дэффидом.
– Милорд Мак-Дугал поинтересовался, нет ли в замке лютни или какого-нибудь другого музыкального инструмента, – ответил Дэффид; по его невозмутимому тону невозможно было определить, осуждает он или одобряет поступок Мак-Дугала. – Он предложил всем послушать несколько песен, если инструмент найдется. Оказалось, что у Кристофера – того, самого молодого…
– Да, я знаю Кристофера.
– У Кристофера есть лютня, – продолжал Дэффид. – К тому же он умеет на ней играть. Он взял ее, настроил, и милорд Мак-Дугал спел нам несколько песен в довольно странной манере, почти не открывая рта, так что мы не разобрали половины слов. Он назвал это любовными песнями; и в самом деле они были очень печальными, вероятно, подобно любовным чувствам таких, как он.
– Понятно, – кивнул Джим.
– Потом, пропев несколько песен, он предложил, чтобы кто-нибудь другой взял инструмент и тоже спел, но на лютне умел играть только Кристофер, а петь он не умел. Тогда встал Лахлан и сказал, что он, возможно, и не умеет петь, но готов исполнить танец, если Кристофер сыграет. Кристофер согласился. А потом пришли вы.
– Понятно, – повторил Джим. – Тогда все ясно. Мне просто интересно, что происходит. Во всяком случае не из-за этого я вытащил тебя из-за стола, Дэффид.
Есть гораздо более серьезное дело.
– В самом деле, Джеймс?
– Да. Как ты знаешь, я думаю собрать всех полых людей в одном месте, где на них должны будут напасть объединенные силы приграничных жителей и маленьких людей. И еще я хочу принять облик Мак-Дугала.
Джим замолчал. Дэффид кивнул.
– Так вот, – продолжил Джим, – все должно идти в строгом соответствии с планом, я не могу позволить себе ни малейшей задержки при подготовке сражения.
Например, намеченное на завтра нужно обязательно сделать именно завтра, чтобы осталось время на прочие дела.
– Если не успеешь сделать завтра, так сделаешь в другой день, – возразил Дэффид. – Извини, Джеймс, я давно заметил у тебя одну особенность. Ты придаешь слишком большое значение времени и постоянно опасаешься, что тебе его не хватит. Видишь ли, о таких вещах лучше не беспокоиться. Ведь если завтра не произойдет то, чего мы ждем, значит, произойдет что-нибудь другое. У нас только одна жизнь, и ее путь нам неведом.
Джим внезапно ощутил мучительную беспомощность. В очередной раз ему пришлось столкнуться с различием в образе мышления в четырнадцатом и двадцатом столетиях. Осуществлению замыслов средневекового человека препятствовали столь многие обстоятельства, что он считал редкой удачей, если ему все-таки удавалось исполнить задуманное в намеченном месте и в намеченное вpeмя. Вследствие такой неопределенности люди, как правило, вообще старались не строить планов на будущее и безропотно отдавались во власть судьбы.
– Возможно, ты прав, Дэффид, – сказал Джим, – но мне бы очень хотелось, чтобы полые люди были уничтожены, а маленькие люди сражались бок о бок с приграничными жителями и признали друг друга. Я думаю, это будет очень хорошо.
Разве ты так не считаешь?
– Конечно, так и будет, если этому суждено быть.
– Видишь ли, в том-то все и дело – это может произойти, а может и не произойти. Но я хочу сделать все, чтобы это произошло, и поэтому нельзя терять времени. Завтра волк Снорл должен быть здесь; он отведет нас к маленьким людям.
Мы с Лизет рано утром встретимся с ним. С нами пойдет также Геррак, он будет говорить с маленькими людьми от имени приграничных жителей, если Снорл согласится взять нас всех, а я думаю, он согласится. Лизет говорила, что он ей никогда ни в чем не отказывал. Я хочу, чтобы ты тоже был с нами.
– Я всегда рад сопровождать тебя. Но для чего я могу понадобиться тебе завтра?
– Видишь ли… – Джим почувствовал, что ответить не так-то просто. – Ты, кажется, произвел особое впечатление на маленьких людей, когда мы с ними встретились. И мне кажется, твое присутствие послужит для них доказательством того, что мы замыслили хорошее дело. Конечнo, если ты по какой-нибудь причине несогласен…
– Но я согласен. – В голосе Дэффида прозвучал легкий упрек. – Как ты мог подумать иначе? Ведь я говорил, что считаю твои замыслы хорошими, а главное, мы – соратники со времени сражения у Презренной Башни, даже еще дольше, и значит, останемся соратниками до конца наших дней. Разве не так?
– О, конечно, так! Просто я не хотел ничего навязывать тебе, пользуясь нашей дружбой…
– Джеймс, между нами не может быть и речи о навязывании. Я бы хотел, чтобы ты больше не произносил этого слова, обращаясь ко мне с просьбой.
– Да, конечно! – пробормотал Джим, чувствуя, что совершил грубую ошибку, и в то же время не понимая, в чем именно она заключается. – Я просто хотел спросить… черт подери, Дэффид, я стараюсь, как могу, никому не причинить неприятностей; и все так перепуталось… Во-первых, надо держать это дело в секрете от Брайена; иначе он захочет быть с нами.
– Он в любом случае будет с нами или отправится вслед за нами, когда узнает, что мы уехали. Придется ему все рассказать до отъезда.
– Да, я собирался поговорить с ним до отъезда. Я объясню ему, что хочу взять его с собой в день сражения, если он к тому времени сможет держаться в седле. Поправляется он превосходно и, возможно, скоро почувствует себя так хорошо, что оставлять его просто не будет нужды.
– Наверно, так и будет, – согласился Дэффид. – Хорошо. Хочешь, чтобы я разбудил тебя утром, или ты сам меня разбудишь?
– Ты умеешь просыпаться рано утром. И главное, ты умеешь просыпаться в нужное время. Будь добр, разбуди меня, когда небо начнет светлеть. А потом мы подождем в моей комнате Лизет или… – Внезапно ему в голову пришла новая мысль. – Может, лучше сначала разбудить Геррака, а потом подождать Лизет?
– Так и сделаем. – Дэффид вдруг улыбнулся Джиму:
– Не надо так хмуриться, милорд. Завтра все получится. А если не получится, не наша вина. Чего еще ожидать человеку?
– Возможно, ты прав.
– Конечно, прав. Но что теперь? Останемся здесь, пойдем еще куда-нибудь или вернемся в большой зал?
Джим вспомнил о текущих делах.
– Вернемся в зал, – сказал он. – Я должен наблюдать за этим проклятым Мак-Дугалом, пока он не сделает чего-нибудь такого, что я смог бы воспроизвести, когда приму его облик.
Они пошли по коридору.
– Я вижу, милорд начинает ругаться, как все англичане, – заметил Дэффид. И, надо сказать, это тебе идет. Проклятия помогают избавиться от дурного настроения, потому-то сэр Брайен так часто к ним прибегает, а у тебя, Джеймс, нет недостатка в поводах для дурного настроения.
– Зато ты не часто ругаешься. – Джим искоса посмотрел на Дэффида. Они уже входили в зал.
– Это оттого, что я родом из Уэльса, а у нас, валлийцев, как и у маленьких людей, другие потребности и другие привычки.
Они заняли свои места за высоким столом, где их радостно встретил Геррак, который до того сидел в полном одиночестве и пил с мрачным видом, поскольку больше делать было нечего. Теперь он сразу наполнил кубки Джима и Дэффида.
Внизу тем временем танцевал – или пытался танцевать – другой из братьев де Мер, а Лахлан давал ему советы и указания. Шотландец явно невысоко ценил хореографические способности этих парней.
Джим сидел и наблюдал за Ивеном Мак-Дугалом. Однако Лизет по-прежнему оставалась ледяной девой, что вызывало у Джима серьезное недоумение. Он ждал от нее вовсе не такого поведения. К счастью, он вовремя вспомнил слова своей жены Энджи, которая однажды сказала ему примерно то же, что хозяйка замка де Мер: верь мне, даже если тебе покажется, будто я веду себя совсем не так, как ты ожидал. Очевидно, Лизет выбрала наиболее надежный, с ее точки зрения, способ овладеть вниманием Мак-Дугала.
И в самом деле, как заметил Джим, наблюдая за ним, поведение Лизет оказалось весьма действенным. Чем ближе к вечеру, тем больше старался Мак-Дугал ухаживать за ней. И постепенно Лизет как будто начала оттаивать под его мощным натиском.
В конце концов она согласилась станцевать с ним какой-нибудь танец поизящнее. Как выяснилось, Кристофер знал лишь одну мелодию, подходящую для такого рода танцев. Он заиграл; Мак-Дугал картинно повел Лизет по залу, объясняя ей фигуры, которые делал. Джим не мог определить, нуждается ли Лизет в этих объяснениях; во всяком случае она довольно точно следовала указаниям Мак-Дугала.
Однако, когда танец закончился, она снова превратилась в ледяную деву и молча просидела в своем углу до конца обеда, а потом встала и отправилась спать.
Джим последовал ее примеру. Хотя он уже немного приспособился к образу жизни в четырнадцатом столетии, он с ужасом думал, что нужно будет встать paно утром. Джим знал, что после того вина, которое он не мог не выпить, не обидев хозяина, он будет спать мертвецким сном, когда Дэффид придет будить его пepeд рассветом.
Глава 22
На следующее утро, когда Снорл вел их через холмы на территорию маленьких людей, никто из путников не обнаружил признаков похмелья. Правда, на этот раз с ними не было Лахлана. Джим и Геррак отправились в путь в доспехах и с копьями; Дэффид следовал за ними со своим длинным луком за спиной и колчаном, полным стрел, у бедра. Лизет ехала рядом с отцом по другую сторону от Джима и отступала назад, когда дорога сужалась; Снорл, конечно, бежал впереди.
Все хорошо вооружились. Даже у Лизет был широкий меч в ножнах, притороченных к поясу, скрытый складками ее верхней юбки и плащом.
Джим никогда не слышал, чтобы женщина из знатной семьи носила меч. Но Лизет, конечно, взяла его с согласия и одобрения отца, а раз ей позволили носить меч, значит, она умела им пользоваться.
Кроме того, у нее, очевидно, был и кинжал. Не только шотландцы вроде Лахлана носили скин-ду, или «черный нож», в своих чулках. Последний представлял собой короткий кинжал с широким лезвием, заканчивавшимся тонким острием; такое оружие было весьма эффективным в ближнем бою и к тому же оставалось скрытым от глаз противника до нужного момента.
Мысль о Лизет и скин-ду, вероятно, спрятанном у нее в чулке или сапоге, напомнила Джиму о неожиданно возникшей новой проблеме.
Вчера вечером Брайен присутствовал за обедом, как они и договорились.
Вопреки его протестам, Джим и Лизет помогли ему спуститься по лестнице, поддерживая его с двух сторон. Несмотря на решительные возражения Брайена, Джим заметил, что тот время от времени опирался на него всем своим весом; по-видимому, после нескольких дней в постели раненый чувствовал себя на ногах не очень уверенно. Потеря крови, вероятно, уже в значительной степени восполнилась. Оставалось только дождаться, пока рана благополучно затянется; заживала она по-прежнему с чудесной быстротой.
Они благополучно преодолели все ступени, и сотрапезники радушно встретили Брайена, даже Ивен Мак-Дугал приветствовал его со сдержанной снисходительной любезностью.
То ли из-за этого снисходительного тона, то ли из-за какой-то естественной взаимной антипатии между Мак-Дугалом и Брайеном с самого начала сложились довольно напряженные отношения. Мак-Дугал намеренно говорил о придворных делах, а Брайен не возражал. Но вот шотландский вельможа завел речь о турнирах, и все переменилось.
Брайен вступил в разговор и поделился своими воспоминаниями, как бы вскользь упомянув о победах, которые ему посчастливилось одержать на том или ином турнире; он рассказал, что однажды имел честь скрестить копья с сэром Уолтером Мэнни, а в другой раз – с сэром Джоном Чендосом. Наконец он, словно из обычной вежливости, осведомился, имел ли Мак-Дугал удовольствие сражаться с этими прославленными рыцарями и воинами или с кем-нибудь другим, столь же именитым.
Несомненно, ему удалось найти слабое место Мак-Дугала. Шотландский виконт, конечно, участвовал в турнирах, но далеко не столь часто, как Брайен, который попросту зарабатывал себе на жизнь победами на них. Победитель поединка обычно получал коня, доспехи и оружие своего противника, если тот не предпочитал заплатить за них выкуп; этих доходов Брайену хватало на то, чтобы почти полностью покрыть издержки на содержание своего полуразрушенного замка Смит.
К тому же, поскольку все турниры, в которых участвовал Мак-Дугал, происходили в Шотландии, он не мог похвастаться поединками с такими повсеместно известными рыцарями, как Мэнни и Чендос. В результате, впервые с тех пор, как он появился в замке де Мер, Мак-Дугал стал выглядеть менее искушенным придворным, чем ему хотелось бы.
При этом Брайен сохранял свой самый невозмутимый вид, и Мак-Дугал никак не выказал, что сознает свое унижение. Остальные сидевшие за столом, включая Лизет, тоже как будто не заметили, как Брайен посрамил Мак-Дугала. Но все, конечно, хорошо понимали, что происходит.
Ничего хорошего, по крайней мере с точки зрения Джима, из этого выйти не могло. Такого рода словесная дуэль между двумя средневековыми рыцарями обычно приводила к вооруженному поединку. Джиму не очень нравилось, что оба соперника остались в замке с одним Лахланом и сыновьями Геррака. Лахлан, казалось, в равной степени был способен как предотвратить ссору, так и способствовать ее разжиганию, да и ни один из сыновей Геррака не обладал достаточным авторитетом, чтобы удержать от кровопролития людей такого ранга, как Брайен и Мак-Дугал.
Все хорошо вооружились. Даже у Лизет был широкий меч в ножнах, притороченных к поясу, скрытый складками ее верхней юбки и плащом.
Джим никогда не слышал, чтобы женщина из знатной семьи носила меч. Но Лизет, конечно, взяла его с согласия и одобрения отца, а раз ей позволили носить меч, значит, она умела им пользоваться.
Кроме того, у нее, очевидно, был и кинжал. Не только шотландцы вроде Лахлана носили скин-ду, или «черный нож», в своих чулках. Последний представлял собой короткий кинжал с широким лезвием, заканчивавшимся тонким острием; такое оружие было весьма эффективным в ближнем бою и к тому же оставалось скрытым от глаз противника до нужного момента.
Мысль о Лизет и скин-ду, вероятно, спрятанном у нее в чулке или сапоге, напомнила Джиму о неожиданно возникшей новой проблеме.
Вчера вечером Брайен присутствовал за обедом, как они и договорились.
Вопреки его протестам, Джим и Лизет помогли ему спуститься по лестнице, поддерживая его с двух сторон. Несмотря на решительные возражения Брайена, Джим заметил, что тот время от времени опирался на него всем своим весом; по-видимому, после нескольких дней в постели раненый чувствовал себя на ногах не очень уверенно. Потеря крови, вероятно, уже в значительной степени восполнилась. Оставалось только дождаться, пока рана благополучно затянется; заживала она по-прежнему с чудесной быстротой.
Они благополучно преодолели все ступени, и сотрапезники радушно встретили Брайена, даже Ивен Мак-Дугал приветствовал его со сдержанной снисходительной любезностью.
То ли из-за этого снисходительного тона, то ли из-за какой-то естественной взаимной антипатии между Мак-Дугалом и Брайеном с самого начала сложились довольно напряженные отношения. Мак-Дугал намеренно говорил о придворных делах, а Брайен не возражал. Но вот шотландский вельможа завел речь о турнирах, и все переменилось.
Брайен вступил в разговор и поделился своими воспоминаниями, как бы вскользь упомянув о победах, которые ему посчастливилось одержать на том или ином турнире; он рассказал, что однажды имел честь скрестить копья с сэром Уолтером Мэнни, а в другой раз – с сэром Джоном Чендосом. Наконец он, словно из обычной вежливости, осведомился, имел ли Мак-Дугал удовольствие сражаться с этими прославленными рыцарями и воинами или с кем-нибудь другим, столь же именитым.
Несомненно, ему удалось найти слабое место Мак-Дугала. Шотландский виконт, конечно, участвовал в турнирах, но далеко не столь часто, как Брайен, который попросту зарабатывал себе на жизнь победами на них. Победитель поединка обычно получал коня, доспехи и оружие своего противника, если тот не предпочитал заплатить за них выкуп; этих доходов Брайену хватало на то, чтобы почти полностью покрыть издержки на содержание своего полуразрушенного замка Смит.
К тому же, поскольку все турниры, в которых участвовал Мак-Дугал, происходили в Шотландии, он не мог похвастаться поединками с такими повсеместно известными рыцарями, как Мэнни и Чендос. В результате, впервые с тех пор, как он появился в замке де Мер, Мак-Дугал стал выглядеть менее искушенным придворным, чем ему хотелось бы.
При этом Брайен сохранял свой самый невозмутимый вид, и Мак-Дугал никак не выказал, что сознает свое унижение. Остальные сидевшие за столом, включая Лизет, тоже как будто не заметили, как Брайен посрамил Мак-Дугала. Но все, конечно, хорошо понимали, что происходит.
Ничего хорошего, по крайней мере с точки зрения Джима, из этого выйти не могло. Такого рода словесная дуэль между двумя средневековыми рыцарями обычно приводила к вооруженному поединку. Джиму не очень нравилось, что оба соперника остались в замке с одним Лахланом и сыновьями Геррака. Лахлан, казалось, в равной степени был способен как предотвратить ссору, так и способствовать ее разжиганию, да и ни один из сыновей Геррака не обладал достаточным авторитетом, чтобы удержать от кровопролития людей такого ранга, как Брайен и Мак-Дугал.