Страница:
– Жиль, когда твои добрые друзья выпьют, не проводишь ли ты их в самую верхнюю комнату и не позаботишься, чтобы все их желания были удовлетворены?
Это прозвучало не как вопрос, а скорее как приказ. Жиль моментально вскочил:
– Отец, я позабочусь о них самым лучшим образом.
– Вижу, – прогремел Геррак и покинул большой зал, направляясь в душную и шумную кухню, а может быть, в какие-то верхние покои башни, откуда, верно, и явился, услышав о прибытии гостей.
Минут через двадцать, когда кувшины с вином опустели, Жиль отвел своих друзей в самую верхнюю комнату башни. Судя по всему, обычно ее занимал сам Геррак. Жиль сообщил, что прежде, когда была жива его мать, здесь находилась спальня родителей. В углу по-прежнему стояла деревянная рама для вышивания; на ней был натянут кусок ткани с незаконченной работой. Похоже, Геррак специально освободил эту комнату для гостей.
– Ну хоть на месяц-то вы останетесь, правда? – возбужденно тараторил Жиль, показывая им комнату. Он обращался ко всем, но взгляд его сосредоточился на Джиме. – Здесь будет отличная охота, как только немного потеплеет, и рыбалка, если она вас интересует, – такой больше нигде не найдете. И еще я показал бы вам тысячу вещей. Останетесь?
У Джима сжалось сердце.
– Извини, Жиль, – проговорил он, – обстоятельства позволяют нам остаться только на неделю; а потом, по крайней мере мне, нужно возвращаться домой.
У него снова сжалось сердце, когда он увидел, каким несчастным вдруг стало лицо Жиля.
– Ты же знаешь, – продолжал Джим, – мы думали, что ты умер или до сих пор плаваешь тюленем в водах Английского канала. Мы собирались только рассказать твоим родным о том, как ты погиб, а потом скромно удалиться. Если бы мы знали, что случилось дальше, то, наверное, все сложилось бы иначе.
– О… о, я понимаю, – пробормотал Жиль, тщетно пытаясь выдавить из себя улыбку. – Конечно, вы не рассчитывали гостить дольше, чем требуют приличия, в семье, потерявшей сына. Я просто не сообразил… Глупо было думать, что вы останетесь дольше. У вас ведь, особенно у тебя, Джеймс, столько дел – и обычных, и магических… Все правильно. Мы просто постараемся как можно лучше провести эту неделю.
Джим чувствовал себя ужасно. Ему было больно видеть разочарованного Жиля.
Но отложить возвращение он не мог – Энджи решила бы, что с ним случилось какое-то несчастье. Он немного помолчал, надеясь, что Брайен наконец откроет рот и как-нибудь поддержит его. Но Брайен молчал.
Для человека вроде Брайена такое дело, как посещение замка де Мер, имело гораздо большее значение, чем женские слезы. Таков был обычай эпохи, а обычаи эпохи, как правило, становятся непреложным законом.
– Извини, Жиль, – повторил Джим.
– Я же сказал, все в порядке, – сказал Жиль. – Ну-ну? – он снова попытался улыбнуться, – не забывай, у нас ведь впереди еще неделя. Вот кровать. Она большая, но втроем вам, наверное, будет тесновато…
– Все в порядке, – перебил Джим. – Я сплю на полу. Ты же знаешь, таковы правила магии.
– О, конечно! – просиял Жиль.
Прежде Джим в таких случаях говорил, что он дал обет никогда не спать ни в какой постели (неизменно населенной вшами и прочей живностью); эта отговорка хорошо действовала в прошлом году, во время путешествия во Францию, однако она уже немного поизносилась. Так что Джим сочинил новую: чтобы обучиться магии, он якобы мог спать только на полу или на земле.
Это тоже действовало превосходно; прошло еще некоторое время, и Джим понял, что здесь охотно простят и примут все, что угодно, если только ваши выкрутасы связаны со словом «магия». Он выбрал место на голом каменном полу и развернул свою подстилку – нечто вроде матраса, – сделанную для него Энджи.
Будучи странствующими рыцарями, они не могли возить с собой много вещей, поэтому приготовления к обеду оказались чрезвычайно быстрыми. Друзья просто сняли доспехи. Да еще Джим, уговорив Жиля принести немного воды, воспользовался привезенным из дома самодельным мылом и вымыл лицо и руки.
Это он также объяснил как необходимый магический ритуал, и Брайен с Дэффидом, конечно, приняли такое объяснение. Однако окончания процедуры они ожидали с явным нетерпением. Джим вытер лицо руками, а руки просто встряхнул, чтобы скорее высохли, и вместе с остальными спустился в зал, где их ждали вновь наполненные кувшины и кубки.
Жиль тут же уселся рядом с ними. Они разговаривали и пили, а братья Жиля тем временем один за другим возвращались домой.
Очевидно, их уже предупредили о том, что за высоким столом сидят гости, которых отец не желал беспокоить, поэтому ни один из братьев не показывался в большом зале. Однако прибытие каждого из них сопровождалось значительным шумом.
Подобно своему отцу и Жилю, все они говорили басом. Но все же их голоса не так грохотали. Было слышно, как они переговариваются друг с другом по всему замку.
Наконец с удивительной нерешительностью и застенчивостью они начали появляться по одному, несомненно в заранее оговоренном порядке, и были представлены трем именитым гостям.
Первым вошел, конечно, старший, Алан. Он, как, впрочем, и остальные братья, унаследовал богатырское сложение отца. Кроме того, у всех были черные тюленьи глаза, большие крючковатые носы (хотя и не столь огромные, как у Жиля) и волосы соломенного цвета. Несмотря на то что все сыновья – даже Алан – оказались немного ниже ростом и уже в плечах, чем сэр Геррак, они все равно были значительно крупнее не только Джима, но и Дэффида. Джим, Брайен и Дэффид словно попали в дом великанов.
Великаны же, особенно более молодые, испытывали благоговейный трепет перед людьми, о которых поют в балладах. Алан, после того как его представили, занял свое место и затем, когда появлялись остальные братья, давал им разрешение сесть. Рядом с Аланом устроился второй сын Геррака, Гектор, за ним Вильям, следующий по старшинству после Жиля, и, наконец, самый молодой шестнадцатилетний Кристофер. Все они старались говорить вполголоса.
Несомненно, в доме Геррака де Мер были строгие порядки.
Однако по мере того, как вино исчезало в просторных глотках, братья становились смелее и вскоре засыпали гостей всевозможными вопросами о рыцарстве, оружии, доспехах, людях, живущих во Франции, драконах и прочих интересных вещах, стараясь только, чтобы эти вопросы звучали достаточно вежливо.
Вдруг все разом умолкли. Оглянувшись, Джим увидел, что в большом зале появился сам сэр Геррак. Он вышел из кухни и направился к столу.
Заняв свое место, он некоторое время хмуро взирал на своих говорливых сыновей; те же с виноватым видом потупили глаза.
– Жиль, – прогрохотал он, – твои братья не побеспокоили твоих гостей?
Это прозвучало не как вопрос, а скорее как приказ. Жиль моментально вскочил:
– Отец, я позабочусь о них самым лучшим образом.
– Вижу, – прогремел Геррак и покинул большой зал, направляясь в душную и шумную кухню, а может быть, в какие-то верхние покои башни, откуда, верно, и явился, услышав о прибытии гостей.
Минут через двадцать, когда кувшины с вином опустели, Жиль отвел своих друзей в самую верхнюю комнату башни. Судя по всему, обычно ее занимал сам Геррак. Жиль сообщил, что прежде, когда была жива его мать, здесь находилась спальня родителей. В углу по-прежнему стояла деревянная рама для вышивания; на ней был натянут кусок ткани с незаконченной работой. Похоже, Геррак специально освободил эту комнату для гостей.
– Ну хоть на месяц-то вы останетесь, правда? – возбужденно тараторил Жиль, показывая им комнату. Он обращался ко всем, но взгляд его сосредоточился на Джиме. – Здесь будет отличная охота, как только немного потеплеет, и рыбалка, если она вас интересует, – такой больше нигде не найдете. И еще я показал бы вам тысячу вещей. Останетесь?
У Джима сжалось сердце.
– Извини, Жиль, – проговорил он, – обстоятельства позволяют нам остаться только на неделю; а потом, по крайней мере мне, нужно возвращаться домой.
У него снова сжалось сердце, когда он увидел, каким несчастным вдруг стало лицо Жиля.
– Ты же знаешь, – продолжал Джим, – мы думали, что ты умер или до сих пор плаваешь тюленем в водах Английского канала. Мы собирались только рассказать твоим родным о том, как ты погиб, а потом скромно удалиться. Если бы мы знали, что случилось дальше, то, наверное, все сложилось бы иначе.
– О… о, я понимаю, – пробормотал Жиль, тщетно пытаясь выдавить из себя улыбку. – Конечно, вы не рассчитывали гостить дольше, чем требуют приличия, в семье, потерявшей сына. Я просто не сообразил… Глупо было думать, что вы останетесь дольше. У вас ведь, особенно у тебя, Джеймс, столько дел – и обычных, и магических… Все правильно. Мы просто постараемся как можно лучше провести эту неделю.
Джим чувствовал себя ужасно. Ему было больно видеть разочарованного Жиля.
Но отложить возвращение он не мог – Энджи решила бы, что с ним случилось какое-то несчастье. Он немного помолчал, надеясь, что Брайен наконец откроет рот и как-нибудь поддержит его. Но Брайен молчал.
Для человека вроде Брайена такое дело, как посещение замка де Мер, имело гораздо большее значение, чем женские слезы. Таков был обычай эпохи, а обычаи эпохи, как правило, становятся непреложным законом.
– Извини, Жиль, – повторил Джим.
– Я же сказал, все в порядке, – сказал Жиль. – Ну-ну? – он снова попытался улыбнуться, – не забывай, у нас ведь впереди еще неделя. Вот кровать. Она большая, но втроем вам, наверное, будет тесновато…
– Все в порядке, – перебил Джим. – Я сплю на полу. Ты же знаешь, таковы правила магии.
– О, конечно! – просиял Жиль.
Прежде Джим в таких случаях говорил, что он дал обет никогда не спать ни в какой постели (неизменно населенной вшами и прочей живностью); эта отговорка хорошо действовала в прошлом году, во время путешествия во Францию, однако она уже немного поизносилась. Так что Джим сочинил новую: чтобы обучиться магии, он якобы мог спать только на полу или на земле.
Это тоже действовало превосходно; прошло еще некоторое время, и Джим понял, что здесь охотно простят и примут все, что угодно, если только ваши выкрутасы связаны со словом «магия». Он выбрал место на голом каменном полу и развернул свою подстилку – нечто вроде матраса, – сделанную для него Энджи.
Будучи странствующими рыцарями, они не могли возить с собой много вещей, поэтому приготовления к обеду оказались чрезвычайно быстрыми. Друзья просто сняли доспехи. Да еще Джим, уговорив Жиля принести немного воды, воспользовался привезенным из дома самодельным мылом и вымыл лицо и руки.
Это он также объяснил как необходимый магический ритуал, и Брайен с Дэффидом, конечно, приняли такое объяснение. Однако окончания процедуры они ожидали с явным нетерпением. Джим вытер лицо руками, а руки просто встряхнул, чтобы скорее высохли, и вместе с остальными спустился в зал, где их ждали вновь наполненные кувшины и кубки.
Жиль тут же уселся рядом с ними. Они разговаривали и пили, а братья Жиля тем временем один за другим возвращались домой.
Очевидно, их уже предупредили о том, что за высоким столом сидят гости, которых отец не желал беспокоить, поэтому ни один из братьев не показывался в большом зале. Однако прибытие каждого из них сопровождалось значительным шумом.
Подобно своему отцу и Жилю, все они говорили басом. Но все же их голоса не так грохотали. Было слышно, как они переговариваются друг с другом по всему замку.
Наконец с удивительной нерешительностью и застенчивостью они начали появляться по одному, несомненно в заранее оговоренном порядке, и были представлены трем именитым гостям.
Первым вошел, конечно, старший, Алан. Он, как, впрочем, и остальные братья, унаследовал богатырское сложение отца. Кроме того, у всех были черные тюленьи глаза, большие крючковатые носы (хотя и не столь огромные, как у Жиля) и волосы соломенного цвета. Несмотря на то что все сыновья – даже Алан – оказались немного ниже ростом и уже в плечах, чем сэр Геррак, они все равно были значительно крупнее не только Джима, но и Дэффида. Джим, Брайен и Дэффид словно попали в дом великанов.
Великаны же, особенно более молодые, испытывали благоговейный трепет перед людьми, о которых поют в балладах. Алан, после того как его представили, занял свое место и затем, когда появлялись остальные братья, давал им разрешение сесть. Рядом с Аланом устроился второй сын Геррака, Гектор, за ним Вильям, следующий по старшинству после Жиля, и, наконец, самый молодой шестнадцатилетний Кристофер. Все они старались говорить вполголоса.
Несомненно, в доме Геррака де Мер были строгие порядки.
Однако по мере того, как вино исчезало в просторных глотках, братья становились смелее и вскоре засыпали гостей всевозможными вопросами о рыцарстве, оружии, доспехах, людях, живущих во Франции, драконах и прочих интересных вещах, стараясь только, чтобы эти вопросы звучали достаточно вежливо.
Вдруг все разом умолкли. Оглянувшись, Джим увидел, что в большом зале появился сам сэр Геррак. Он вышел из кухни и направился к столу.
Заняв свое место, он некоторое время хмуро взирал на своих говорливых сыновей; те же с виноватым видом потупили глаза.
– Жиль, – прогрохотал он, – твои братья не побеспокоили твоих гостей?
Глава 3
Джим слегка нахмурился. Показалось ему, или в самом деле Геррак сделал особое ударение на слове «побеспокоили», словно желая подать какой-то знак своим сыновьям?
Джиму легко было уверить себя, что ему просто послышалось. Но он знал, что это не так. Значит, Геррак опасался, как бы его сыновья не произнесли таких слов, которые могли бы «побеспокоить» Джима, Брайена и Дэффида – или только кого-то одного из них?
Во всяком случае Жиль успокоил отца, проигнорировав скрытый смысл его вопроса.
Он прямо на глазах раздулся от гордости, поскольку речь шла о его гостях.
Ответ уже готов был сорваться с его языка, но Жиль все никак не решался его произнести. Когда он заговорил, голос его звучал спокойно.
– Я думаю, они, так же как и я, счастливы и взволнованы встречей с этими рыцарями и мастером лучником.
– Хорошо, – кивнул Геррак. – Вильям, сходи на кухню и вели подавать кушанья. Мы сможем побеседовать за едой. С вашего, милорд и сэр Брайен, разрешения?.. – добавил он.
В конце фразы он как будто немного замялся. Дэффид ободряюще улыбнулся, давая понять, что все в порядке: рыцарь действительно не может в таком формальном обращении упомянуть лучника, даже самого прославленного.
Снова вопрос в устах Геррака прозвучал как решительное утверждение. Джим и Брайен поспешили дать свое согласие на то, чтобы обед начался. По правде говоря, Джим был ему весьма рад. Он выпил натощак гораздо больше вина, чем хотел бы, особенно если учесть, что пить придется и во время обеда, и после него. Конечно, Джим всегда мог превратить налитое в его чарку вино в молоко. Но именно теперь он старался беречь свою магическую энергию.
Джим ожидал, что разговор сразу пойдет о деяниях Жиля во Франции. Однако Геррак, очевидно, принадлежал числу тех хозяев, которые сами знают, когда и о чем следует говорить за столом. Поэтому он сам занимал беседой троих гостей, а сыновья во время первых перемен блюд хранили полное молчание.
Он был интересным собеседником. Но, к некоторому удивлению Джима, Геррак почти ничего не говорил ни о себе, ни о своей семье, ни о своих владениях, ни о здешних делах. Даже когда Джим из вежливости затрагивал эти темы, Геррак искусно возвращался к разговору о делах своих гостей.
Они поговорили о погоде как нынешнего, так и прошлого года; о различиях между Нортумберлендом и югом Англии, откуда прибыли Джим, Брайен и Дэффид; о дамах сердца и различных занятиях гостей, а также об известной в замке де Мер версии баллады, посвященной битве у Презренной Башни. Последняя тема особенно пришлась по душе Джиму и его друзьям, дав им возможность указать, где эта версия баллады грешит против истины.
На самом деле от истины отклонялась любая версия, поскольку каждый исполнитель стремился добавить что-нибудь от себя, чтобы получилось как можно интересней, а также длиннее и красивее. Согласно большинству вариантов, в том числе и тому, который слышали в замке де Мер, Джим отправился в Лондон, дабы испросить разрешения короля Эдварда на поход против Презренной Башни. Его величество милостиво дал свое согласие и намекнул на возможность награды в случае успешного завершения похода.
Случилось так, что эту версию баллады услышал сам король, и она до того понравилась Эдварду, что он вбил себе в голову, будто все так и было. В результате Джим вступил во владение замком и землями де Буа де Маленконтри.
Кроме того, Джим получил герб. Конечно, он и сам мог придумать себе какой-нибудь герб, поскольку уже объявил себя носителем мифического титула барона Ривероук – так назывался колледж, в котором Джим и Энджи в двадцатом веке были аспирантами и преподавателями. Но если герб жаловал сам король, это считалось особой честью и возвышало обладателя герба.
По этой и еще кое-каким причинам та часть баллады, где говорилось о королевском согласии, не подверглась критике со стороны Джима, Брайена и Дэффида. Джим даже подозревал, что его друзья, как и король, убедили себя, будто так все и было.
Но в балладе обнаружились и другие добавления, а то и искажения; вот на них герои не преминули указать.
К тому времени с едой было уже покончено, и все основательно налегли на вино, что уже начинало сильно беспокоить Джима; Геррак и его старшие сыновья, похоже, могли перепить даже такую отъявленную бездонную глотку, какой зарекомендовал себя во Франции Жиль. Поэтому Джим немало обрадовался, когда после прямого вопроса Геррака речь наконец зашла о подвигах Жиля во Франции.
– Из рассказа Жиля мы узнали только о том, что он погиб во время большого сражения где-то во Франции и что вы втроем похоронили его в море, – сказал Геррак, сурово покосившись на Жиля. Тот поспешно отвел глаза – Из ваших речей, джентльмены, я понял, что вы могли бы кое-что добавить к его рассказу?
– И немало, – ответил Джим.
– Вот как? – Глубоко посаженные глаза Геррака не отрывались от смущенного лица Жиля. – Почему же ты не поведал нам остального, Жиль? Я полагаю, ты не совершил ничего постыдного и недостойного рыцаря?
– Ничего подобного, – заверил Брайен.
– Ну, Жиль? – допытывался отец.
– Я… – запинаясь, пробормотал тот, – я надеялся… я только надеялся понимаете? – что какой-нибудь незначительный бард будет искать тему для новой баллады и, может быть, выберет это. Только и всего.
Гектор на другом конце стола громко захохотал:
– Жиль решил, что про него сочинят балладу? Это же курам на смех! Жиль герой баллады!
– По правде говоря, – заметил Дэффид своим мягким голосом, – я слышал немало баллад, воспевающих куда менее значительные дела.
– Клянусь святым Дунстаном! – воскликнул Брайен, с грохотом опуская на стол свой кулак. – Так оно и есть! И это относится к большей части песен, которые распевают по всей стране.
– Гектор, выйди из-за стола, – приказал Геррак.
– Отец! – взмолился Гектор, уже и без того смущенный отповедью Дэффида и Брайена, а теперь еще и лишавшийся возможности послушать то, что услышат остальные.
– Окажите нам любезность, – поспешно обратился Джим к Герраку, – простите Гектора на этот раз. Ему просто трудно понять, как может прославиться на весь мир тот, с кем он вместе вырос. Это всегда нелегко постичь, хотя нам всем часто приходится с этим сталкиваться.
Геррак мрачно посмотрел на Джима, а затем – еще мрачнее – на Гектора.
– Ладно, Гектор, – сказал он, – можешь остаться но лишь потому, что об этом попросил наш гость. И впредь следи за тем, что говоришь.
– Да, отец, – испуганно пробормотал гигант. Геррак обратился к гостям.
– Вы собирались рассказать нам, что случилось Жилем во Франции, – напомнил он.
Джим вновь заметил, что друзья смотрят на него, предоставляя ему право голоса.
– Сэр Джон Чендос, – начал он, – возложил на нас с Жилем тайную миссию во Франции. Благодаря помощи одного французского информатора, а может, и многих информаторов, мы узнали, что благородного Эдварда, наследника английского престола, содержат в темнице первого министра Франции, мы должны были вызволить его оттуда и передать в руки английского экспедиционного корпуса, к тому времени уже переправившегося через море, чтобы принц целым и невредимым вернулся домой.
Он сделал паузу, надеясь, что либо Брайен, либо Дэффид изъявят желание продолжить повествование. Однако первый старательно избегал его взгляда и был полностью поглощен вином, плескавшимся в кубке, а второй попросту глядел прямо в глаза Джиму и спокойно ждал продолжения.
– Словом, – продолжил Джим, – с помощью сэра Брайена и Дэффида нам удалось выполнить эту задачу: мы спасли принца и присоединились к английскому войску в тот самый день, когда оно встретилось с французской армией под командованием короля Иоанна и обе стороны готовились к сражению. К несчастью, Мальвин, тот самый первый министр короля Франции, из чьего замка мы вызволяли принца, оказался еще и весьма могущественным волшебником – куда более сильным, чем я.
После исчезновения настоящего принца он своими чарами создал его совершенную копию и явился с ней на поле боя, где уже стояли английские и французские войска. С помощью этой копии он хотел показать англичанам, что их принц покинул своих подданных и примкнул к королю Иоанну и французам, а значит, будет сражаться против своих соотечественников.
– Мы вроде бы слышали об этом, – вставил сэр Геррак, – но простите, я перебил вас. Продолжайте, милорд.
– Ну вот, нас было трое; мы все сидим перед вами, а кроме того, с нами был сэр Жиль, значит, уже четверо. Кроме того, к нам присоединилось войско, набранное во владениях сэра Брайена и моих…
Краешком глаза Джим уловил благодарный взгляд Брайена: дело в том, что Джим выразился так, что можно было подумать, будто вклад Брайена был равен вкладу Джима.
– И мы, – закончил Джим, – решили действовать самостоятельно.
– На самом деле так решил сэр Джеймс, поскольку командовал он, – буркнул сэр Брайен.
– Ну, в общем, да, но это неважно, – сказал Джим. – На день между войсками было заключено перемирие. А мы своими небольшими силами собирались ринуться в бой, как только оно закончится. Атаковать мы решили с тыла, и не кого-нибудь, а самого короля Франции Иоанна и его личную стражу – там было от пятидесяти до ста рыцарей в тяжелых доспехах. А кроме того, с королем был Мальвин, да еще и созданный им лжепринц. При этом было совершенно ясно, что король, Мальвин и кукла останутся целыми и невредимыми при любом исходе битвы. Если бы французы проиграли, отход этой троицы прикрыла бы стража, а если бы выиграли вообще не было бы опасности пленения.
Он перевел дыхание. Все семейство де Мер, равно как и челядь, начиная от сэра Геррака и кончая самой последней прислугой, не сводили с него глаз. Жиль тоже не мог оторвать взгляда от Джима, будто загипнотизированный.
– Ну вот, я еще немного поколдовал…
– Отец, он сделал нас невидимыми! – возбужденно, воскликнул Жиль. – Мы прошли через линии обоза в тылу французов, вышли прямо к третьей линии, на правый фланг, где стояли король и его люди, и никто даже не заподозрил, что мы идем…
– Жиль, – сурово, но все же чуть ласковее, чем в давешнем разговоре с Гектором, произнес сэр Геррак, – пусть наш гость сам расскажет о том, что он видел.
– Да, отец.
– Итак, – продолжал Джим, – чтобы не вдаваться подробности, скажу, что мы стали видимыми перед самой атакой, ибо не по-рыцарски было бы воевать с помощью волшебства. По правде, мы напали на стражу короля Иоанна с тыла. Наше единственное преимущество было в том, что с той стороны они ничего подобного не ожидали, поэтому им потребовалось несколько мгновений, чтобы сообразить, что происходит, и подготовиться к обороне.
Кристофер закашлялся. Судя по всему, он сдерживался уже несколько минут, ибо приступ затянулся и младший де Мер судорожно хватал воздух ртом. Все семейство негодующе уставилось на него. Кристофер покраснел, как вареный рак.
– Стало быть, – сказал Джим, – мы, в общем, застали их врасплох; они толком не были готовы встретить нас, поэтому С помощью Дэффида и еще трех великих лучников, которых он нашел накануне в рядах английских войск, мы смогли опрокинуть стражников, прорваться к королю и взять его в плен. Король сдался и приказал своим рыцарям сложить оружие. Они подчинились.
Джим остановился. Рассказывать историю оказалось куда тяжелее, чем он думал. Он приложился к чаше и с удивлением обнаружил, что вино возвращает ему силы и освежает его.
– А что делал Жиль? – спросил сэр Геррак. – Как он сражался?
– Жиля с нами не было, – ответил Джим. – Еще до начала атаки я, чтобы защитить настоящего принца, отвел их обоих в развалины каменной часовенки неподалеку. Среди камней сохранилась небольшая ниша; туда мог войти только один человек. Я попросил принца посидеть там – хотя, должен заметить, уговорить его было тяжеловато, – а с ним оставил сэра Жиля, чтобы он преградил путь любому, кто попытается добраться до принца. Мы все полагали, что там никто не найдет принца, не говоря уже о том, чтобы угрожать ему.
– Значит, это случилось до атаки и пленения короля Иоанна с его личной стражей? – прищурился сэр Геррак.
– Да, но, клянусь, незадолго, – вмешался сэр Брайен, – вы бы и утреннюю молитву не успели прочесть.
– Спасибо, сэр Брайен. Милорд, продолжайте, прошу вас, – сказал сэр Геррак.
– Как только мы захватили короля, Мальвина и лжепринца, – продолжил Джим,– самым горячим нашим желанием стало поставить лицом к лицу копию и оригинал. Я тотчас послал одного из латников за сэром Жилем и принцем. Он мигом прискакал назад и сообщил, что сэр Жиль подвергся жестокому и свирепому нападению целой кучи вооруженных рыцарей, на забралах шлемов которых были черные полосы. Так мы поняли, что ваш сын бьется с личными рыцарями Мальвина, волшебника. Его чары помогли раскрыть местонахождение принца, и он послал своих людей, чтобы они убили сэра Жиля и пленили, а то и прикончили Эдварда.
– И сколько же их там было? – нахмурился сэр Геррак.
– Ну, наши латники насчитали дюжины полторы, – ответил Джим. – Правда, поскольку проход был очень узким, рыцари Мальвина могли нападать на сэра Жиля только поодиночке. Но едва он убивал одного, на его место тотчас становился следующий, а все они были сильны и опытны.
– Что дальше? – куда нетерпеливее любого из своих сыновей спросил сэр Геррак.
– Я немедленно послал помощь сэру Жилю и принцу. Наши люди вернулись с безоружным принцем и вашим сыном, который получил больше двадцати ран. Он совсем ослабел от потери крови, ибо ее вытекло столько, что он не мог остаться в живых. Не желаете ли вы узнать, сколько рыцарей нашли смерть от его меча? Он посмотрел прямо в глаза Герраку, обвел взглядом лица его сыновей и вновь поглядел на отца.
– Да, именно это меня и интересует, – тяжело произнес Геррак, и похоже, его голос впервые зазвучал в полную силу в басовом регистре.
– Убито было восемь рыцарей, а еще четверо ранено столь тяжело, что они никак не могли избежать той же участи, – ответил Джим. – Такую вот плату взял ваш сын за защиту царственного принца; он был столь доблестен, что ни один рыцарь даже кончиком меча не смог коснуться Эдварда.
Он достиг кульминации истории. Однако не было никакого сомнения, что слушатели полностью поглощены рассказом и жаждут продолжения.
– Наши люди с максимальной осторожностью перенесли вашего сына туда, где мы держали короля и его разоруженных стражников. Мы немногим могли помочь сэру Жилю. Он потерял слишком много крови и продолжал терять ее – ран было столько, что остановить кровотечение не представлялось возможным. И то, что должно было случиться, случилось…
– А еще пришла одна леди, такая прекрасная, что и не вообразить, – перебил его Жиль. – Она была очень добра со мной и наговорила мне множество приятных вещей – не только о моем положении, но и о моем… ну… носе. Как бы я хотел вернуться во Францию и разыскать ее!
Сэр Геррак даже не укорил сына за то, что тот перебил Джима. Тем не менее Джим обратился к нему:
– Вот этого не следует делать ни в коем случае, Жиль. Она – стихийный дух; это совсем не то, что люди, скорее она ближе к феям. Она просто хочет утащить тебя в свое озеро и вечно держать там. Тебе еще так много нужно сделать в этом мире, Жиль, что, думается, тебе вовсе не улыбается до скончания веков сидеть на дне французского озера.
– Пресноводного? – прошептал Геррак.
– Да, сэр Геррак, – ответил Джим.
– Тогда тебе точно повезло. Жиль. Ты слышишь? – сказал Геррак сыну. – Ты поблагодарил сэра Джима?
– Я… случая не было, отец, – пробормотал Жиль. – Сэр Джеймс, прими мою благодарность не только за то, что открыл мне сейчас глаза на опасность, исходящую от этой прекрасной леди, но и за то, что в тот день поставил меня там, где я мог стяжать славу.
– Хорошо сказано, хотя и поздновато, – прорычал Геррак. – Жиль, ты стяжал честь всей нашей семье.
Жиль побагровел, как маков цвет.
– Так как, Гектор? – обернулся Геррак к другому сыну. – Как ты думаешь, заслужил твой брат право на балладу?
– Конечно, отец… – заикаясь, ответил тот. – Я желаю только одного: пусть и мне однажды выпадет случай доказать, что я хотя бы вполовину достоин такой же баллады.
– Прекрасно! – рявкнул Геррак. – Что ж, милорд, хватит говорить о Жиле.
Остаток вечера мы будем веселиться и беседовать о других вещах. Как прошло ваше путешествие?
– Превосходно, – отозвался Брайен. – Теперь весна; зима наконец кончилась, так что ехать было одно удовольствие. Но не могли бы вы просветить нас относительно одного странного и, я бы даже сказал, жуткого события, произошедшего с нами по пути в ваш замок. Нам встретились пять рыцарей в латах…
Джим заметил, что все семейство де Мер как-то подобралось, а лица их посуровели.
– …ну, с копьями, конечно, – беспечно продолжал Брайен, – но вот лошадей мы как-то не разглядели, хотя они вроде бы сидели в седлах. Они явно хотели напасть на нас, но Дэффид отогнал их стрелами, прежде чем они приблизились. А когда мы решили посмотреть, кто это свалился с коня, то увидели доспехи, копье, кое-какую одежду, а больше – ничего. Все остальное – и конь, и тот человек, который был в доспехах, – пропало без следа.
Брайен замолчал, ибо и он сам, и Дэффид, и Джим увидели, как изменились лица хозяев. Физиономии Геррака и Жиля своей непроницаемостью напоминали гранитные скалы, а прочие побелели как полотно.
Джиму легко было уверить себя, что ему просто послышалось. Но он знал, что это не так. Значит, Геррак опасался, как бы его сыновья не произнесли таких слов, которые могли бы «побеспокоить» Джима, Брайена и Дэффида – или только кого-то одного из них?
Во всяком случае Жиль успокоил отца, проигнорировав скрытый смысл его вопроса.
Он прямо на глазах раздулся от гордости, поскольку речь шла о его гостях.
Ответ уже готов был сорваться с его языка, но Жиль все никак не решался его произнести. Когда он заговорил, голос его звучал спокойно.
– Я думаю, они, так же как и я, счастливы и взволнованы встречей с этими рыцарями и мастером лучником.
– Хорошо, – кивнул Геррак. – Вильям, сходи на кухню и вели подавать кушанья. Мы сможем побеседовать за едой. С вашего, милорд и сэр Брайен, разрешения?.. – добавил он.
В конце фразы он как будто немного замялся. Дэффид ободряюще улыбнулся, давая понять, что все в порядке: рыцарь действительно не может в таком формальном обращении упомянуть лучника, даже самого прославленного.
Снова вопрос в устах Геррака прозвучал как решительное утверждение. Джим и Брайен поспешили дать свое согласие на то, чтобы обед начался. По правде говоря, Джим был ему весьма рад. Он выпил натощак гораздо больше вина, чем хотел бы, особенно если учесть, что пить придется и во время обеда, и после него. Конечно, Джим всегда мог превратить налитое в его чарку вино в молоко. Но именно теперь он старался беречь свою магическую энергию.
Джим ожидал, что разговор сразу пойдет о деяниях Жиля во Франции. Однако Геррак, очевидно, принадлежал числу тех хозяев, которые сами знают, когда и о чем следует говорить за столом. Поэтому он сам занимал беседой троих гостей, а сыновья во время первых перемен блюд хранили полное молчание.
Он был интересным собеседником. Но, к некоторому удивлению Джима, Геррак почти ничего не говорил ни о себе, ни о своей семье, ни о своих владениях, ни о здешних делах. Даже когда Джим из вежливости затрагивал эти темы, Геррак искусно возвращался к разговору о делах своих гостей.
Они поговорили о погоде как нынешнего, так и прошлого года; о различиях между Нортумберлендом и югом Англии, откуда прибыли Джим, Брайен и Дэффид; о дамах сердца и различных занятиях гостей, а также об известной в замке де Мер версии баллады, посвященной битве у Презренной Башни. Последняя тема особенно пришлась по душе Джиму и его друзьям, дав им возможность указать, где эта версия баллады грешит против истины.
На самом деле от истины отклонялась любая версия, поскольку каждый исполнитель стремился добавить что-нибудь от себя, чтобы получилось как можно интересней, а также длиннее и красивее. Согласно большинству вариантов, в том числе и тому, который слышали в замке де Мер, Джим отправился в Лондон, дабы испросить разрешения короля Эдварда на поход против Презренной Башни. Его величество милостиво дал свое согласие и намекнул на возможность награды в случае успешного завершения похода.
Случилось так, что эту версию баллады услышал сам король, и она до того понравилась Эдварду, что он вбил себе в голову, будто все так и было. В результате Джим вступил во владение замком и землями де Буа де Маленконтри.
Кроме того, Джим получил герб. Конечно, он и сам мог придумать себе какой-нибудь герб, поскольку уже объявил себя носителем мифического титула барона Ривероук – так назывался колледж, в котором Джим и Энджи в двадцатом веке были аспирантами и преподавателями. Но если герб жаловал сам король, это считалось особой честью и возвышало обладателя герба.
По этой и еще кое-каким причинам та часть баллады, где говорилось о королевском согласии, не подверглась критике со стороны Джима, Брайена и Дэффида. Джим даже подозревал, что его друзья, как и король, убедили себя, будто так все и было.
Но в балладе обнаружились и другие добавления, а то и искажения; вот на них герои не преминули указать.
К тому времени с едой было уже покончено, и все основательно налегли на вино, что уже начинало сильно беспокоить Джима; Геррак и его старшие сыновья, похоже, могли перепить даже такую отъявленную бездонную глотку, какой зарекомендовал себя во Франции Жиль. Поэтому Джим немало обрадовался, когда после прямого вопроса Геррака речь наконец зашла о подвигах Жиля во Франции.
– Из рассказа Жиля мы узнали только о том, что он погиб во время большого сражения где-то во Франции и что вы втроем похоронили его в море, – сказал Геррак, сурово покосившись на Жиля. Тот поспешно отвел глаза – Из ваших речей, джентльмены, я понял, что вы могли бы кое-что добавить к его рассказу?
– И немало, – ответил Джим.
– Вот как? – Глубоко посаженные глаза Геррака не отрывались от смущенного лица Жиля. – Почему же ты не поведал нам остального, Жиль? Я полагаю, ты не совершил ничего постыдного и недостойного рыцаря?
– Ничего подобного, – заверил Брайен.
– Ну, Жиль? – допытывался отец.
– Я… – запинаясь, пробормотал тот, – я надеялся… я только надеялся понимаете? – что какой-нибудь незначительный бард будет искать тему для новой баллады и, может быть, выберет это. Только и всего.
Гектор на другом конце стола громко захохотал:
– Жиль решил, что про него сочинят балладу? Это же курам на смех! Жиль герой баллады!
– По правде говоря, – заметил Дэффид своим мягким голосом, – я слышал немало баллад, воспевающих куда менее значительные дела.
– Клянусь святым Дунстаном! – воскликнул Брайен, с грохотом опуская на стол свой кулак. – Так оно и есть! И это относится к большей части песен, которые распевают по всей стране.
– Гектор, выйди из-за стола, – приказал Геррак.
– Отец! – взмолился Гектор, уже и без того смущенный отповедью Дэффида и Брайена, а теперь еще и лишавшийся возможности послушать то, что услышат остальные.
– Окажите нам любезность, – поспешно обратился Джим к Герраку, – простите Гектора на этот раз. Ему просто трудно понять, как может прославиться на весь мир тот, с кем он вместе вырос. Это всегда нелегко постичь, хотя нам всем часто приходится с этим сталкиваться.
Геррак мрачно посмотрел на Джима, а затем – еще мрачнее – на Гектора.
– Ладно, Гектор, – сказал он, – можешь остаться но лишь потому, что об этом попросил наш гость. И впредь следи за тем, что говоришь.
– Да, отец, – испуганно пробормотал гигант. Геррак обратился к гостям.
– Вы собирались рассказать нам, что случилось Жилем во Франции, – напомнил он.
Джим вновь заметил, что друзья смотрят на него, предоставляя ему право голоса.
– Сэр Джон Чендос, – начал он, – возложил на нас с Жилем тайную миссию во Франции. Благодаря помощи одного французского информатора, а может, и многих информаторов, мы узнали, что благородного Эдварда, наследника английского престола, содержат в темнице первого министра Франции, мы должны были вызволить его оттуда и передать в руки английского экспедиционного корпуса, к тому времени уже переправившегося через море, чтобы принц целым и невредимым вернулся домой.
Он сделал паузу, надеясь, что либо Брайен, либо Дэффид изъявят желание продолжить повествование. Однако первый старательно избегал его взгляда и был полностью поглощен вином, плескавшимся в кубке, а второй попросту глядел прямо в глаза Джиму и спокойно ждал продолжения.
– Словом, – продолжил Джим, – с помощью сэра Брайена и Дэффида нам удалось выполнить эту задачу: мы спасли принца и присоединились к английскому войску в тот самый день, когда оно встретилось с французской армией под командованием короля Иоанна и обе стороны готовились к сражению. К несчастью, Мальвин, тот самый первый министр короля Франции, из чьего замка мы вызволяли принца, оказался еще и весьма могущественным волшебником – куда более сильным, чем я.
После исчезновения настоящего принца он своими чарами создал его совершенную копию и явился с ней на поле боя, где уже стояли английские и французские войска. С помощью этой копии он хотел показать англичанам, что их принц покинул своих подданных и примкнул к королю Иоанну и французам, а значит, будет сражаться против своих соотечественников.
– Мы вроде бы слышали об этом, – вставил сэр Геррак, – но простите, я перебил вас. Продолжайте, милорд.
– Ну вот, нас было трое; мы все сидим перед вами, а кроме того, с нами был сэр Жиль, значит, уже четверо. Кроме того, к нам присоединилось войско, набранное во владениях сэра Брайена и моих…
Краешком глаза Джим уловил благодарный взгляд Брайена: дело в том, что Джим выразился так, что можно было подумать, будто вклад Брайена был равен вкладу Джима.
– И мы, – закончил Джим, – решили действовать самостоятельно.
– На самом деле так решил сэр Джеймс, поскольку командовал он, – буркнул сэр Брайен.
– Ну, в общем, да, но это неважно, – сказал Джим. – На день между войсками было заключено перемирие. А мы своими небольшими силами собирались ринуться в бой, как только оно закончится. Атаковать мы решили с тыла, и не кого-нибудь, а самого короля Франции Иоанна и его личную стражу – там было от пятидесяти до ста рыцарей в тяжелых доспехах. А кроме того, с королем был Мальвин, да еще и созданный им лжепринц. При этом было совершенно ясно, что король, Мальвин и кукла останутся целыми и невредимыми при любом исходе битвы. Если бы французы проиграли, отход этой троицы прикрыла бы стража, а если бы выиграли вообще не было бы опасности пленения.
Он перевел дыхание. Все семейство де Мер, равно как и челядь, начиная от сэра Геррака и кончая самой последней прислугой, не сводили с него глаз. Жиль тоже не мог оторвать взгляда от Джима, будто загипнотизированный.
– Ну вот, я еще немного поколдовал…
– Отец, он сделал нас невидимыми! – возбужденно, воскликнул Жиль. – Мы прошли через линии обоза в тылу французов, вышли прямо к третьей линии, на правый фланг, где стояли король и его люди, и никто даже не заподозрил, что мы идем…
– Жиль, – сурово, но все же чуть ласковее, чем в давешнем разговоре с Гектором, произнес сэр Геррак, – пусть наш гость сам расскажет о том, что он видел.
– Да, отец.
– Итак, – продолжал Джим, – чтобы не вдаваться подробности, скажу, что мы стали видимыми перед самой атакой, ибо не по-рыцарски было бы воевать с помощью волшебства. По правде, мы напали на стражу короля Иоанна с тыла. Наше единственное преимущество было в том, что с той стороны они ничего подобного не ожидали, поэтому им потребовалось несколько мгновений, чтобы сообразить, что происходит, и подготовиться к обороне.
Кристофер закашлялся. Судя по всему, он сдерживался уже несколько минут, ибо приступ затянулся и младший де Мер судорожно хватал воздух ртом. Все семейство негодующе уставилось на него. Кристофер покраснел, как вареный рак.
– Стало быть, – сказал Джим, – мы, в общем, застали их врасплох; они толком не были готовы встретить нас, поэтому С помощью Дэффида и еще трех великих лучников, которых он нашел накануне в рядах английских войск, мы смогли опрокинуть стражников, прорваться к королю и взять его в плен. Король сдался и приказал своим рыцарям сложить оружие. Они подчинились.
Джим остановился. Рассказывать историю оказалось куда тяжелее, чем он думал. Он приложился к чаше и с удивлением обнаружил, что вино возвращает ему силы и освежает его.
– А что делал Жиль? – спросил сэр Геррак. – Как он сражался?
– Жиля с нами не было, – ответил Джим. – Еще до начала атаки я, чтобы защитить настоящего принца, отвел их обоих в развалины каменной часовенки неподалеку. Среди камней сохранилась небольшая ниша; туда мог войти только один человек. Я попросил принца посидеть там – хотя, должен заметить, уговорить его было тяжеловато, – а с ним оставил сэра Жиля, чтобы он преградил путь любому, кто попытается добраться до принца. Мы все полагали, что там никто не найдет принца, не говоря уже о том, чтобы угрожать ему.
– Значит, это случилось до атаки и пленения короля Иоанна с его личной стражей? – прищурился сэр Геррак.
– Да, но, клянусь, незадолго, – вмешался сэр Брайен, – вы бы и утреннюю молитву не успели прочесть.
– Спасибо, сэр Брайен. Милорд, продолжайте, прошу вас, – сказал сэр Геррак.
– Как только мы захватили короля, Мальвина и лжепринца, – продолжил Джим,– самым горячим нашим желанием стало поставить лицом к лицу копию и оригинал. Я тотчас послал одного из латников за сэром Жилем и принцем. Он мигом прискакал назад и сообщил, что сэр Жиль подвергся жестокому и свирепому нападению целой кучи вооруженных рыцарей, на забралах шлемов которых были черные полосы. Так мы поняли, что ваш сын бьется с личными рыцарями Мальвина, волшебника. Его чары помогли раскрыть местонахождение принца, и он послал своих людей, чтобы они убили сэра Жиля и пленили, а то и прикончили Эдварда.
– И сколько же их там было? – нахмурился сэр Геррак.
– Ну, наши латники насчитали дюжины полторы, – ответил Джим. – Правда, поскольку проход был очень узким, рыцари Мальвина могли нападать на сэра Жиля только поодиночке. Но едва он убивал одного, на его место тотчас становился следующий, а все они были сильны и опытны.
– Что дальше? – куда нетерпеливее любого из своих сыновей спросил сэр Геррак.
– Я немедленно послал помощь сэру Жилю и принцу. Наши люди вернулись с безоружным принцем и вашим сыном, который получил больше двадцати ран. Он совсем ослабел от потери крови, ибо ее вытекло столько, что он не мог остаться в живых. Не желаете ли вы узнать, сколько рыцарей нашли смерть от его меча? Он посмотрел прямо в глаза Герраку, обвел взглядом лица его сыновей и вновь поглядел на отца.
– Да, именно это меня и интересует, – тяжело произнес Геррак, и похоже, его голос впервые зазвучал в полную силу в басовом регистре.
– Убито было восемь рыцарей, а еще четверо ранено столь тяжело, что они никак не могли избежать той же участи, – ответил Джим. – Такую вот плату взял ваш сын за защиту царственного принца; он был столь доблестен, что ни один рыцарь даже кончиком меча не смог коснуться Эдварда.
Он достиг кульминации истории. Однако не было никакого сомнения, что слушатели полностью поглощены рассказом и жаждут продолжения.
– Наши люди с максимальной осторожностью перенесли вашего сына туда, где мы держали короля и его разоруженных стражников. Мы немногим могли помочь сэру Жилю. Он потерял слишком много крови и продолжал терять ее – ран было столько, что остановить кровотечение не представлялось возможным. И то, что должно было случиться, случилось…
– А еще пришла одна леди, такая прекрасная, что и не вообразить, – перебил его Жиль. – Она была очень добра со мной и наговорила мне множество приятных вещей – не только о моем положении, но и о моем… ну… носе. Как бы я хотел вернуться во Францию и разыскать ее!
Сэр Геррак даже не укорил сына за то, что тот перебил Джима. Тем не менее Джим обратился к нему:
– Вот этого не следует делать ни в коем случае, Жиль. Она – стихийный дух; это совсем не то, что люди, скорее она ближе к феям. Она просто хочет утащить тебя в свое озеро и вечно держать там. Тебе еще так много нужно сделать в этом мире, Жиль, что, думается, тебе вовсе не улыбается до скончания веков сидеть на дне французского озера.
– Пресноводного? – прошептал Геррак.
– Да, сэр Геррак, – ответил Джим.
– Тогда тебе точно повезло. Жиль. Ты слышишь? – сказал Геррак сыну. – Ты поблагодарил сэра Джима?
– Я… случая не было, отец, – пробормотал Жиль. – Сэр Джеймс, прими мою благодарность не только за то, что открыл мне сейчас глаза на опасность, исходящую от этой прекрасной леди, но и за то, что в тот день поставил меня там, где я мог стяжать славу.
– Хорошо сказано, хотя и поздновато, – прорычал Геррак. – Жиль, ты стяжал честь всей нашей семье.
Жиль побагровел, как маков цвет.
– Так как, Гектор? – обернулся Геррак к другому сыну. – Как ты думаешь, заслужил твой брат право на балладу?
– Конечно, отец… – заикаясь, ответил тот. – Я желаю только одного: пусть и мне однажды выпадет случай доказать, что я хотя бы вполовину достоин такой же баллады.
– Прекрасно! – рявкнул Геррак. – Что ж, милорд, хватит говорить о Жиле.
Остаток вечера мы будем веселиться и беседовать о других вещах. Как прошло ваше путешествие?
– Превосходно, – отозвался Брайен. – Теперь весна; зима наконец кончилась, так что ехать было одно удовольствие. Но не могли бы вы просветить нас относительно одного странного и, я бы даже сказал, жуткого события, произошедшего с нами по пути в ваш замок. Нам встретились пять рыцарей в латах…
Джим заметил, что все семейство де Мер как-то подобралось, а лица их посуровели.
– …ну, с копьями, конечно, – беспечно продолжал Брайен, – но вот лошадей мы как-то не разглядели, хотя они вроде бы сидели в седлах. Они явно хотели напасть на нас, но Дэффид отогнал их стрелами, прежде чем они приблизились. А когда мы решили посмотреть, кто это свалился с коня, то увидели доспехи, копье, кое-какую одежду, а больше – ничего. Все остальное – и конь, и тот человек, который был в доспехах, – пропало без следа.
Брайен замолчал, ибо и он сам, и Дэффид, и Джим увидели, как изменились лица хозяев. Физиономии Геррака и Жиля своей непроницаемостью напоминали гранитные скалы, а прочие побелели как полотно.
Глава 4
Хозяева надолго замолчали. Все то время, пока вилась пауза, сэр Геррак переводил тяжелый взгляд с одного гостя на другого.
– Похоже, – наконец нарушил он молчание, – нам придется поговорить об одной местной беде, но я бы многое отдал за то, чтобы она обошла нас стороной во время вашего визита. – Он сделал короткую паузу и продолжил:
– Я счастлив узнать, что ваша встреча с этими врагами Господа и человека закончилась столь удачно. Дело в том, что напавшие на вас всадники были не обычными разбойниками, а людьми совершенно иного порядка, чем христианские души. Они зовутся полыми людьми. Мы немало настрадались от них. Это чистое зло, не похожее даже на маленьких людей. По правде сказать, полые люди – это призраки тех, кто погиб в краю, простирающемся от Германского до Ирландского моря, который мы называем Границей. Полые люди обитают здесь со времен римлян, построивших известный всем вал, и до сегодняшнего дня, – продолжал сэр Геррак. – Те, кто совершил в своей жизни какое-то зло и не смог попасть ни в рай, ни даже в ад, стали теми, кого мы зовем полыми людьми. Есть среди них и те, кто поклонялся старым богам вроде Одина и был изгнан из Вальхаллы или из других языческих загробных миров, неважно, какими они были. Словом, эти души прокляты и не узнают покоя до самого Судного Дня.
– Похоже, – наконец нарушил он молчание, – нам придется поговорить об одной местной беде, но я бы многое отдал за то, чтобы она обошла нас стороной во время вашего визита. – Он сделал короткую паузу и продолжил:
– Я счастлив узнать, что ваша встреча с этими врагами Господа и человека закончилась столь удачно. Дело в том, что напавшие на вас всадники были не обычными разбойниками, а людьми совершенно иного порядка, чем христианские души. Они зовутся полыми людьми. Мы немало настрадались от них. Это чистое зло, не похожее даже на маленьких людей. По правде сказать, полые люди – это призраки тех, кто погиб в краю, простирающемся от Германского до Ирландского моря, который мы называем Границей. Полые люди обитают здесь со времен римлян, построивших известный всем вал, и до сегодняшнего дня, – продолжал сэр Геррак. – Те, кто совершил в своей жизни какое-то зло и не смог попасть ни в рай, ни даже в ад, стали теми, кого мы зовем полыми людьми. Есть среди них и те, кто поклонялся старым богам вроде Одина и был изгнан из Вальхаллы или из других языческих загробных миров, неважно, какими они были. Словом, эти души прокляты и не узнают покоя до самого Судного Дня.