Дивайн Тия. Нескромные желания

 
   Деньги значительно облегчили ее положение. Фунт здесь, шиллинг там – никто не смотрел косо на женщину с чемоданом, у которой имелись наличные.
   Франческа все время была начеку. Даже садясь в карету у пивной «Меретон», все еще была уверена, что Алекс настигнет ее. Но этого не случилось. Проведя весь день в пути, Франческа благополучно добралась до Рилстона, где пересела в почтовую карету до Вернон-Вейл.
   Путь был долгий, утомительный, с ужином и ночевкой в гостинице, но деньги избавили ее от некоторых неудобств.
   Прошел еще целый день, прежде чем она доехала до Стоунборна. И тут вдруг ее охватила тревога. Как ее встретят дома? Ведь она отсутствовала чуть ли не год.
   Столько всего случилось за это время. Она очень переменилась. И, кажется, она совершила глупость, сказав Алексу, где живут ее родные.
   Господи, кажется, сказала.
   Но теперь уже поздно сожалеть. Она едет домой.
 
   Алекс был терпелив, он умел ждать. Но не прошло и двух дней после побега Франчески, как ему уже захотелось отправиться за ней следом.
   Ему так и не удалось изгнать из своих мыслей ее образ. Даже сейчас, лежа в постели, он мог думать только о Саре Тэва. О противоречивости ее натуры, которая теперь легко объяснялась.
   Но совершенно невероятно, чтобы история, которую рассказала Франческа, оказалась правдой. Он просто не может поверить в эту сказку, иначе снова окажется в дураках.
   Нет, все совершенно ясно: она – марионетка Кольма, его возлюбленная, его агент, и ее главной и единственной задачей было соблазнить Алекса и шпионить за ним.
   Он был готов отправиться в Стоунборн в любой день. Но надо дать ей время оценить там обстановку и составить план действий. Он был уверен, что Сара, то есть Франческа, отлично с этим справится. Будь она наивной, ей не удалось бы свалить его, как старый гнилой дуб.
   В ночной тишине на Алекса снова нахлынули воспоминания о ней, о ее поцелуях и ласках, сводивших его с ума.
   Он испытал облегчение, когда на следующий день появился Аластэр.
   – Ты действительно отпустил ее, Алекс? Как жестоко с твоей стороны!
   – Все когда-нибудь кончается.
   – Но, право же, дорогой мой, она была невероятна. Я приехал сказать тебе, какой замечательный был бал. И прелестная шлюха. Я надеялся заполучить ее для закрытого вечера, который собирался устроить.
   Алекс вскинул бровь.
   – Правда? Сожалею, но должен тебя разочаровать: она оставила свое ремесло.
   – Да будет тебе, Алекс! Оставила? Эта распутница? Не верю. Нет, правда, куда она отправилась? Я сам договорюсь с ней. На тех же условиях, что и Селфридж. И, конечно же, приглашу тебя.
   – Я бы рад помочь, но не знаю, где она.
   – Ах, Алекс, Алекс. Бережешь ее для себя. Так-так. Ну ладно, все образуется само собой. Прощай, дорогой, – И, махнув фалдами сюртука, Аластэр ретировался.
   Они желали ее. Даже Аластэр. Господи, она стала своего рода развлечением для мужских компаний. Новый трюк с участием прелестной распутницы, готовой снять с себя одежду.
   Проклятие, проклятие, проклятие...
   Вот и еще один день прошел. Завтра он отправится в путь.
   Вдруг он заметил, что в его комнате горит свет. Наверное, Уоттен укладывает вещи.
   – Закрой дверь, Алекс.
   Филиппа, обнаженная, лежала на его постели; в неярком свете свечей он увидел ее налитое желанием тело, пышную, красивую грудь. Белокурые волосы струились сверкающим водопадом по ее плечам.
   Она подвинулась, приглашающе похлопав по подушке рядом с собой.
   – Филиппа, прекрати! Ты не должна была этого делать.
   – Почему? Ведь эта тварь исчезла. А я хочу тебя. Маркус меня совершенно не удовлетворяет. Не бойся, никто ничего не узнает. – Она пошевелила бедрами, выставляя все свои прелести напоказ. – Ты знаешь, я давно этого хотела.
   – Но я не хотел.
   – Ты все еще одурманен этой сучкой. Но это пройдет, а пока я тебя утешу. – Она встала на колени. – Иди ко мне, Алекс. Я хочу тебя!
   Алекс не был каменным. Его плоть напряглась. Воображение разыгралось. Он представил себе Сару, ее тело в цепях.
   – Филиппа, не заставляй меня повторять дважды. Я не хочу тебя. Ты – жена Маркуса.
   Ее охватило отчаяние. Алекс не хочет ее. А ведь Аполлон клялся, что ни один мужчина не устоит перед ней, что ее тело может любого свести с ума.
   Филиппа спустила ноги с постели.
   – Я обуза для Маркуса. Алекс, подумай. Ну, кому от этого плохо? С ней ты был, а со мной не хочешь? Поверь, я гораздо лучше в постели и всегда буду рядом с тобой.
   Алекс, конечно, не был ни святым, ни монахом, но не мог себе позволить спать с женой родного брата. А Сара Тэва не в счет.
   – Оденься, Филиппа. И иди домой.
   – Ты не представляешь, от чего отказываешься.
   – Почему же, представляю, – ответил он, чтобы не обидеть ее.
   – Ну, тогда попробуй. Попробуй меня.
   – Филиппа...
   Ее губы задрожали от боли и обиды.
   – Я тебе этого не забуду, – заявила она, решительно направившись к гардеробной за платьем и туфлями. – Я не прощу. – Слезы бежали по ее щекам.
   – А ты сможешь после этого смотреть мне в глаза, когда мы будем сидеть за обеденным столом?
   – Не надо шутить. Я предложила себя.
   – Тебе пора домой.
   Униженная его отказом, она пронеслась мимо своего дома, не заботясь о том, что ее могут увидеть.
   Ей нужен был сейчас Аполлон, тот, кто предпочел ее всем остальным женщинам.
   В полной темноте она бежала через деревню по длинной, извилистой дороге, которая вела к коттеджу.
   Но в доме было темно.
   – Аполлон, Аполлон... – Она подергала ручку. – Открой! – Она еще раз подергала ручку. Дверь была заперта. – О Боже... Аполлон... – Ее голос дрогнул, когда она обошла коттедж и попробовала открыть переднюю дверь. Закрыта.
   Она заглянула в окно гостиной, освещенной светом камина.
   Кровати возле камина не было, на ее месте снова стояли стулья и диван.
   Филиппа стала Громко стучать, и дверь медленно отворилась.
   На пороге появилась старушка, согбенная и морщинистая, как ведьма из сказки.
   – Мужчина, что жил здесь... – в отчаянии произнесла Филиппа.
   – Уехал, моя дорогая. Уехал вчера. А я слежу за домом, пока его снова не сдадут. Он – он уехал. И даже адреса не оставил.
 
   Тетя Ида встретила Франческу так, словно та ненадолго отлучалась по делу в деревню:
   – А, это ты. Входи, Фрэнсис.
   – Франческа, – произнесла она, готовая к новым стычкам с тетей Идой, и поставила чемодан у вешалки.
   Тетя Ида направилась в гостиную. В Брейдвуде мало что изменилось. Плотные бархатные шторы по-прежнему закрывали окна, не пропуская в комнату воздух и свет. Мебель была под стать тетке – такая же чопорная и надменная. В общем, комната не сулила радушного приема.
   – Присядь, – сказала тетя Ида.
   Франческа села, искоса взглянув на тетку; та тоже ничуть не изменилась, только морщинки стали поглубже, особенно возле поджатых сейчас губ.
   – Итак, Фрэнсис...
   – Франческа.
   Тетя Ида проигнорировала поправку.
   – Это просто визит или ты одумалась и, отказавшись от легкомысленной идеи стать художницей, вернулась домой насовсем?
   – И то и другое... Ни то ни другое... Не знаю. – Она снова почувствовала себя десятилетней девочкой, но тут же взяла себя в руки. Не затем она приехала в Брейдвуд, чтобы все повторилось.
   – Понятно, – сказала тетя Ида. – И все же, какие у тебя планы? Как долго ты здесь пробудешь?
   – Пока не знаю.
   – Моя дорогая Фрэнсис, здесь тебе не пансион, хотя, полагаю, ты уже привыкла к такой жизни. Либо ты здесь, Фрэнсис, либо тебя нет. Середины быть не может.
   – Франческа, – машинально поправила она тетку. – Ну, тогда я здесь – пока.
   Последовало долгое молчание, видимо, тетя Ида обдумывала услышанное. Что было, мягко говоря, удивительно.
   – Ну что же, – наконец сказала она, – придется тебя принять, раз денег у тебя нет, в чем я почти не сомневаюсь.
   Франческа уже открыла рот, чтобы возразить, но передумала. Тете вовсе не обязательно знать о надежно спрятанных нескольких сотнях фунтов, которые ей удалось заработать.
   Впрочем, можно и чуть-чуть соврать...
   – Вообще-то я получила немного денег. Генерал, чей портрет я писала... – тетя Ида фыркнула, – очень щедро мне заплатил, и я сумела скопить немного денег. Так что я не буду для вас обузой, тетя Ида. Думаю, вам интересно это узнать.
   На самом деле Франческа была уверена, что тетя Ида предпочла бы увидеть ее нищей, а не самостоятельной и независимой.
   – Что же, слава Богу, и за малые милости. Очень хорошо. Будешь жить в своей прежней комнате. Едим в то же время. Надеюсь, ты не откажешься помогать по дому.
   – Конечно.
   – И реши, наконец, что ты предпочитаешь – жить богемной жизнью или выйти замуж?
   – Мне претит и то и другое, тетя Ида.
   – Я смотрю, Фрэнсис, ты так же остра на язык, как и прежде. Год, прожитый вдали от дома, не расширил твой кругозор.
   – Но и не сузил его. Спасибо, тетя Ида. Приятно оказаться дома. Кстати, где тетя Кларисса?
   На мгновение Ида растерялась.
   – А, Кларисса. Она сейчас придет, Фрэнсис. Должно быть, она в саду. Или еще где-то. Почему бы тебе пока не пойти к себе? Там осталось кое-что из твоей одежды. Надеюсь, ты снимешь это тоскливое черное платье.
   – Да, тетя Ида.
   Она взяла чемодан из холла.
   – Когда ты уезжала, у тебя было намного больше вещей, Фрэнсис. Где они?
   – Франческа. Когда придет время, скажу, тетя Ида. – Она уже поднималась по лестнице, ощущая знакомые запахи духов и шариков от моли.
   Она снова почувствовала себя десятилетней девочкой. Франческа открыла дверь своей комнаты, выходившей окнами на север. Здесь тоже ничего не изменилось – все та же узкая кровать, крашеный туалетный столик, обгоревшие свечи. У окна – ее мольберт, на книжной полке – засохшие, потрескавшиеся краски... ее первые миниатюры с изображением дома, ее теток... портрет Кольма.
   Господи, Кольм... ну почему же ты не появился?
   В гардеробной на вешалках висели ее полотняные платья. Она увидела свои туфли, нижнее белье. Яркие ленты и кружева высыпались из коробки. Ее стол у окна казался невероятно маленьким.
   Или она выросла с тех пор, как уехала?
   Ей нужно как следует спрятать деньги, чтобы тетя Ида, когда будет здесь рыться, их не нашла.
   Услышав торопливые шаги в коридоре, Франческа засунула чемодан подальше.
   – Франческа, Фрэнни, милая... – послышался воркующий голосок тети Клариссы, и через мгновение она вбежала в комнату, заключив Франческу в объятия.
   – Ну, вот и ты, – воскликнула она. – О, мы так волновались за тебя, но, слава Богу, ты здесь, и теперь все хорошо. – Кларисса выпустила Франческу из объятий и вгляделась в ее лицо. – Ты похудела, дорогая, но, по-моему, тебе это идет. И выглядишь ты совсем взрослой.
   Франческа всегда чувствовала себя счастливой в обществе тети Клариссы.
   – Я просто стала на год старше. Так хорошо вернуться домой!
   – И надолго? – спросила Кларисса.
   – Поживу здесь какое-то время.
   – Вот и хорошо. Ида сказала, что ты снимешь это траурное платье и спустишься вниз к чаю.
   – Ты хочешь сказать – на допрос.
   – И это тоже, – засмеялась Кларисса. – Ну, давай, Франческа, поторопись.
   И она оставила племянницу одну.
   Так – теперь деньги... нет, сначала переоденусь. Это проще и быстрее. Но старые платья ей уже не годились. Стали короткими, может быть, она выросла? Она выбрала платье из голубой саржи с широкой подпушкой, которую потом можно будет отпустить.
   Ей опять десять лет.
   Так, где же спрятать деньги?
   В Брейдвуде к дому была пристроена небольшая веранда, и именно там они обычно пили чай летом, вопреки упорным возражениям тети Иды. Тетя Ида не любила свежий воздух, в отличие от тети Клариссы.
   Тете Клариссе хотелось узнать все сразу.
   – Ну, расскажи, как там было в Берлине? Ты попутешествовала. Мы получили твою открытку. И знаем, что Кольм поселил тебя в пансионе. Там было прилично? А как еда? Как генерал? Остался, доволен твоей работой?
   – Настолько доволен, что даже заплатил Фрэнсис, – сказала тетя Ида недовольным тоном.
   – Заплатил! Это замечательно, Франческа, – воскликнула тетя Кларисса, нарочно назвав ее именем. – Заплатил? Боже! И каков он собой?
   – Ну, его представление о собственной персоне явно расходилось с моим, – сказала Франческа, – но мы с этим разобрались. Деньги помогают убеждать. Пансион чистенький, в оплату входил и стол. Все обитатели держались особняком.
   – А Кольм...
   – Я его ни разу не видела. Он так и не появился. Надеялась застать его здесь.
   Тетя Кларисса покачала головой.
   – Это в высшей степени странно. Ну да ладно. Он – мужчина и, скорее всего, приедет сюда, когда пожелает. Выпей чаю, дорогая.
   Чаепитие оказалось довольно приятным, и Франческа обнаружила, что питает симпатию, по крайней мере, к тете Клариссе. А тетя Ида сидела с сердитым видом, свежий воздух явно портил ей настроение.
   Франческа рассказывала о Берлине, о том, как легко понимала язык, учтиво поклонившись при этом теткам за их дальновидность, за то, что обучили ее языкам.
   Она вспомнила несколько забавных историй о генерале и упомянула, о царящей в Берлине неразберихе после смерти императора.
   – Полагаю, Кольм все еще занимается этим делом. Они продолжают обвинять врачей! – воскликнула тетя Кларисса с негодованием. – Ну, ничего, Кольм – самый лучший из них, у него все в порядке, и он наверняка скоро приедет домой.
   Вот именно, подумала Франческа, ликуя. Кольм не имеет никакого отношения к агентам и пропавшим бумагам. Он просто занят, устанавливая причину смерти Фридриха.
   Франческа чувствовала себя отмщенной. Она ликовала. Наконец-то она дома.
   Тетя Ида, извинившись, ушла, а Франческа еще долго болтала с тетей Клариссой, радуясь, что за время ее отсутствия ничего не изменилось.
   – Интересно, о чем мы будем говорить за обедом? – спросила Кларисса. – Мне кажется, мы исчерпали все темы. Ступай наверх, отдохни.
   О, она отдыхала с того самого момента, как переступила порог этого дома, в котором в свое время ей было так неуютно. Сейчас она чувствовала себя здесь, словно в раю.
   Опасения Франчески оказались не напрасными. Вернувшись в свою комнату, она обнаружила там тетю Иду, рывшуюся в ее вещах.
   – Одно платье? Одна ночная рубашка? Один чемодан? А где все твои краски и кисти? Знаешь, сколько денег мы на них потратили? И что это за ужасные кольца? Право же, Фрэнсис, свобода вскружила тебе голову. Ты совершенно не ценишь то, что для тебя делали.
   – Перед отъездом я оставила все в пансионе. Его владелица хранит мои вещи у себя.
   – Да? Ты что, вернешься туда? Проклятие, сама себя загнала в угол.
   – Возможно.
   Тетя Ида вздохнула.
   – Ты нисколько не изменилась, Фрэнсис.
   – Франческа. Да и вы тоже, тетя Ида. Не могли бы вы покинуть мою комнату?
   Вот от таких изматывающих стычек и убежала Франческа в Берлин. Она отодвинула лежавшие на кровати колечки и легла, заложив руки за голову.
   Хорошо, что она спрятала деньги, прежде чем спуститься вниз.
   Она нашла для них идеальное место: прямо над дверью, в небольшом углублении между стеной и дверной рамой. Тете Иде туда будет трудно добраться, да это ей и в голову не придет.
   Но все остальное тетушка тщательно проверила.
   Франческа подскочила на постели. Колечки!
   Единственное, что осталось от Сары Тэва. Напоминающие о том, что натворила Франческа. Незачем вызывать у тети Иды подозрения.
   Пора похоронить мертвых.
   Она взяла ножницы и принялась резать пояс. Подкладка оказалась мягкой и податливой. Она засунула палец в одно из атласных колечек, но там вообще не оказалось подкладки.
   Странно.
   Потянув, Франческа обнаружила, что это свернутая в кольцо тончайшая бумага.
   Франческа осторожно развернула ее и, подняв к свету, увидела ряды цифр и букв, четко написанных убористым почерком.
   Дрожащими руками Франческа распорола еще одно колечко и вытащила еще один рулон бумаги. Потом еще один. И еще.
   Не в каждом колечке была бумага, но таких рулонов набралось достаточно. Франческа разложила их на кровати. Сомнений нет: перед ней те самые многострадальные бумаги из черной шкатулки, о которых Сара якобы ничего не знала.

Глава 17

   Франческа провела дрожащей рукой по тонкой бумаге, разложенной на постели. Все листки были исписаны какими-то непонятными буквами, знаками и символами. Сложенные вместе листочки составляли примерно одну страницу размером с деловое письмо.
   Бумаги...
   Господи, бумаги, ставшие причиной раздора. И это означало, что все, в чем Алекс обвинял Сару, правда.
   И что теперь ей делать? Одно ясно – никто не сможет увидеть бумаги, из-за которых погибали люди. И тот разгром и Миэршеме явно был связан с ними. Человек в здравом рассудке сжег бы их немедленно.
   Когда Сара получила их? Могло ли это произойти после смерти Уильяма?
   Но стоит ли гадать? Теперь бумаги у Франчески, и она не собирается их уничтожать. Пока не собирается.
   Она уставилась на обрезки ткани, разбросанные на постели. Это тоже нужно убрать, чтобы не увидели тетушки и не задавали лишних вопросов.
   Господи, она еще и дня не пробыла дома, а ее снова преследуют какие-то тайны.
   Как и говорил Алекс...
   Франческа вздрогнула. Паутина лжи обволокла ее. И ей предстоит сплести еще одну.
   Что, если кто-нибудь сейчас войдет?
   Нужно убрать все эти бумажки.
   Она начала складывать тончайшие листочки в стопку.
   Разглядывая их, время от времени встречала значки, которые были ей знакомы. Число. Слово. Крест. Но никакого смысла.
   Сколько их? Двадцать? Пятьдесят? Стоит дунуть, и они улетят.
   А костюм? Она даже не проверила его до конца. Но сначала необходимо спрятать бумаги.
   Нужно чем-то придавить листочки. Может, стеклом и бумагой? Или положить их под один из ее рисунков. Потянувшись, Франческа взяла написанный ею портрет Кольма, и через минуту портрет лежал на постели, а она прижимала стопку листочков к задней части рамки. Так, теперь сверху портрет Кольма, и опять в...
   ...секунду!
   На верхнем листке ей бросилось в глаза слово. Она подняла листок к свету, чтобы разглядеть его.
   Аббатиса.
   Ей знакомо это слово.
   Откуда?
   Франческа положила портрет Кольма поверх листочков и засунула всю стопку в рамку. Одно дело сделано.
   Теперь колечки. Можно положить их обратно в чемодан, но тетя Ида наверняка захочет узнать, почему они все еще там, и к тому же разрезаны. Эта тайная деятельность, оказывается, такая сложная.
   Франческа нашла под кроватью старый холст с незаконченным рисунком. Рамка на нем была достаточно широкой, чтобы спрятать костюм, если найдется, чем его придавить. Подойдет фанерка или картонка. Даже еще один кусок холста – наверняка на чердаке есть старые холсты.
   Поднявшись по пыльным ступеням на чердак, она быстро нашла то, что ей нужно, – кусок картона, который засунула в рамку, потом водрузила картину на мольберт в комнате.
   Хороший эффект. А рисунок ужасный.
   Аббатиса... почему ей так знакомо это слово?
   Где-то внизу прозвучал гонг. Звук из ее детства, приглашавший к столу. Он эхом отозвался в ее душе, усилив страх.
   Но ведь это не дом ужасов, и она сама привезла с собой эти бумаги.
   Ей нечего бояться только из-за того, что она что-то прячет. Просто она не хочет, чтобы тетя Ида вмешивалась в ее дела.
   Аббатиса.
   Что-то есть важное в этом слове. Но что?
   Она спустилась в столовую, тетушки уже сидели за столом.
   – Ты опоздала. – Тетя Ида не могла обойтись без замечаний.
   – Прошу прощения.
   Обед был такой, как когда-то в детстве: суп из чечевицы, пирог с курицей, картофель, салат, апельсиновый пирог.
   Да, она наконец-то дома.
   Ну, а дальше что? Когда-то она отправлялась в свою комнату, играла с Кольмом, читала или рисовала.
   – Пойдем, дорогая, – сказала тетя Кларисса. – Посидим и гостиной, почитаем журналы.
   Это было что-то новое. Франческа последовала за тетей, и Кларисса вытащила из ящика стопку журналов.
   – Вот. Все свежие. Мы меняемся ими в нашем дамском кружке. Сейчас наша неделя.
   Франческе совершенно не хотелось читать. Все публикации были на религиозные темы.
   – Мне это неинтересно.
   – А нам понравилось. Тогда почитай книгу.
   – Вам вовсе не обязательно меня развлекать. – Кларисса задумчиво посмотрела на нее.
   – Пожалуй, ты права. Но, может, партию в шахматы?
   – Я так давно не играла в шахматы. – С тех пор, как уехал Кольм, подумала Франческа, вспоминая, как они неслись в библиотеку, чтобы провести час у камина за шахматами. «Мы – пешки, – вдруг прозвучал в ушах голос Алекса, – а Кольм – Главный Игрок». – Она тряхнула головой, чтобы прогнать наваждение. – Вы объявите мне мат за десять секунд.
   Кларисса улыбнулась.
   – Ну, я не настолько преуспела в игре. – Она задумалась на секунду. – Давай сыграем в карты. Помнишь, как мы играли? Весело было.
   Весело в таком мрачном доме?
   Только тетя Кларисса и скрашивала в нем жизнь. И Кольм.
   – Мы можем сыграть прямо здесь. – Она достала из ящика колоду карт.
   Они играли около часа, потом Кларисса приготовила чай и теплое молоко.
   – Очень полезно для сна.
   Было всего девять вечера, когда Франческа выпила чай, поцеловала тетушку и поднялась к себе.
   Что дальше?
   Наверное, приезд сюда был не самой удачной идеей. Тетя Ида по-прежнему все вынюхивает. Заняться совершенно нечем. Милая тетя Кларисса! Пытается развлечь ее, словно ей все еще десять лет.
   Пожалуй, лучше всего почитать.
   Она стала спускаться вниз, когда вдруг услышала тихие голоса.
   – Сегодня мы начинаем программу.
   Это она расслышала ясно. Второй голос прозвучал глуше. Потом все стихло.
   Франческа сбежала вниз и вошла в библиотеку.
   Эта комната, в которой одну стену целиком занимал алтарь, была полна воспоминаний. Тетя Кларисса сохранила все их детские книги, и Франческа с удовольствием вдохнула такой родной, знакомый запах.
   Самые радостные минуты детства были связаны с этой комнатой. Они могли сидеть здесь часами, придумывая всевозможные истории, фантазируя, мечтая о какой-то совсем другой жизни.
   Помнила Франческа и менее приятные вещи: как тетя Ида гонялась за ней, если она не слушалась ее и пряталась под стульями и столами, за шторами, в нише между стеной и алтарем и под кроватью.
   Все эти воспоминания нахлынули на нее, когда она стояла в библиотеке.
   Ну, хватит. Она прогнала мысли о прошлом, выбрала книгу и вернулась к себе в комнату.
   – Фрэн-сис... Фрэн-сис...
   Голос звучал рядом, ворвавшись в ее сны.
   Вздрогнув, Франческа проснулась и обнаружила, что по-прежнему находится в своей маленькой комнатке и что почти сползла с постели.
   Фрэн-сис...
   Демон во сне...
   Она снова улеглась, и голос немедленно вернулся.
   Фрэн-сис...
   Такая же, как и ее мать – наказать ее – отвести к Аббатисе. Передай все Аббатисе.
   Фрэн-сис...
   Обещай мне – Сара Тэва никогда не умрет...
   Уходи со сцены, пока они еще помнят твое имя...
   Она проснулась вся в холодном поту.
   Сара! И во сне нет от нее покоя... Передай все Аббатисе, сказала Сара. Все. Одежду? Костюмы? Тайны...
   Господи, она никак не может заснуть.
   И что толку от всех этих воспоминаний?
   Франческа встала, надела халат. Завтра надо выпить перед сном теплого молока вместо чая.
   А может, и сегодня, учитывая ее состояние.
   Она тихонько спустилась в кухню и подогрела себе молока.
   Вокруг царило безмолвие, не было ни души. Тетушки привыкли рано вставать и сейчас наверняка крепко спят.
   Франческа почти поднялась по лестнице, когда услышала слабый звук.
   Должно быть, это скрипит дом. Брейдвуд так же стар, как и деревья вокруг него.
   Еще один шаг – и она вновь услышала звук.
   Глупо рисковать, но она должна посмотреть, в чем дело. Глотнув молока, она поставила чашку на ступеньку и стала спускаться.
 
   Брейдвуд.
   Алекс узнал о том, что она уже в Брейдвуде, расспросив жителей городка, и теперь, когда нашел, наконец, этот старый, обветшалый дом, у него пропала охота возвращаться назад.
   Мрачное, странное место, подумал он, сидя верхом и натянув поводья. И оба они выросли здесь, среди этих башен и башенок.
   Полная луна заливала своим прозрачным светом все вокруг, казалось, будто в тени притаились призраки, и даже сам воздух напоен злом.
   Франческа Рэй вернулась в это Богом забытое место вовсе не для того, чтобы спрятаться от него. Каким-то образом Кольм связался с ней, и у них здесь назначена встреча.
   Алекс готов жизнью поклясться, что именно так обстоит дело.
   Все вокруг замерло, когда он, наконец, спешился среди небольших кустов, откуда дом был виден как на ладони. Глубокой ночью, при свете луны дом выглядел как-то странно, пожалуй, даже зловеще.
   Может, потому, что здесь жила эта парочка?
   Как долго они работают вместе? Возможно, с самого детства.
   Но Франческа приехала сюда позже, после смерти родителей, когда была уже постарше. Алексу удалось узнать, что Кольм жил здесь с самого рождения, у своих теток, являвшихся его опекуншами. Учился он сначала в Фенчерче, потом в медицинской школе в Шотландии и сделал неплохую карьеру.
   Но кое-что в его жизни осталось скрытым от посторонних глаз. Непонятно, каким образом он стал профессиональным шпионом в мирное время и, возможно, автором дьявольского, безумного плана, о котором в верхах говорили шепотом.