Дональдсон Стивен. Первое дерево

   Великаны стояли, переминаясь с ноги на ногу, словно её отчаяние деморализовало их. Или потеря Ковенанта? Кто ещё кроме него мог возглавить Поиск?
   Наконец Линден нашла то, что заставит её пробудиться к жизни: она стремглав бросилась к Мечтателю, чтобы оказать ему первую помощь.
   Тот уже пытался подняться на ноги, но его взгляд вновь был затянут дымкой видений, насылаемых Глазом Земли. Он никак не мог встать, словно полностью утратил чувство равновесия. Хоннинскрю наклонился к нему, и лишь тогда, вцепившись в плечо брата, словно то была единственная точка опоры в этом странном мире, Мечтатель смог подняться на ноги. Быстро окинув его внутренним взглядом, Линден не нашла никаких физических повреждений.
   Но вот с психикой его было не всё в порядке — он получил большую эмоциональную травму. Что-то в нём порвалось, после того как в одночасье он был потрясён тем, что открылось ему во время испытания, затем потерял надежду на излечение, так долго вынашиваемую им и его братом, и в довершение всех бед — стал свидетелем страшной участи, постигшей Ковенанта. Он впал в жесточайшую депрессию.
   Помочь ему Линден не могла. Все, на что она была способна сейчас, так это смотреть на него с жалостью и ругаться сквозь зубы, но проку от этого не было ни на грош.
   Большинство колокольчиков удалились, но два ещё оставались довольно близко. Между ними шёл явный спор: первый яростно и гневно дребезжал, второй лишь небрежно, удовлетворённо отбренькивался. Если бы Линден прислушалась, то смогла бы разобрать, о чём они спорят, но у неё не было ни малейшего желания. Она уже по горло была сыта словоблудием Чанта и Дафин.
   Но когда двое элохимов поднялись на холм и остановились прямо перед ней, она решила всё же попытаться воспользоваться шансом, идущим к ней в руки. Возможно, последним. И вонзила мрачный взгляд в безмятежную зелень глаз Дафин:
   — Вы не должны были делать этого. Вы и так могли сказать нам, где Первое Дерево. Вы не должны были одерживать его. И тем более бросать в таком состоянии.
   В глазах Чанта сверкнул огонёк удовлетворения, и его внутренний колокольчик сыто, одобрительно звякнул.
   Но Дафин ответила Линден с глубоким сожалением:
   — Солнцемудрая, ты не можешь постичь нашу Чревь, тебе это недоступно. В вашем языке есть слово, близкое по значению, правда, очень ограниченное. Это слово «этика».
   Боже правый! Линден чуть не взвилась от возмущения, и ей стоило больших усилий заставить себя молчать.
   — Наша власть, — тихо продолжала Дафин, — открывает нам возможности и пути, которые для смертных недостижимы и непостижимы. Выражение одних вы можете видеть лишь частично, а реализация иных просто недоступна вашим органам чувств. В вашем случае мы выбрали решение, которое проведёт нас по лезвию между надеждой и опасностью гибели. Если бы мы думали только о себе, то выбрали бы путь великой надежды, но тогда ответственность за его результат полностью легла бы на вас. Мы решили разделить с вами вашу ношу и поставили на карту нашу надежду. Даже более того, то, что для нас дороже всего, — жизнь, смысл жизни. И доверие.
   Не все из нас поддерживают это решение. — Ей даже не нужно было указывать на Чанта, который со скучающим видом стоял рядом. — Они считают, что ради вас нам не стоило жертвовать стольким. Но есть наша Чревь. Мы никогда не ставили себе целью причинить кому-либо хоть какой-то вред. Но, не найдя пути абсолютно безопасного, мы выбрали тот, на котором риск и надежда присутствуют в равной мере, и разделили с вами плату за него. Да и как ты, не осознающая важности своих собственных действий, можешь осуждать тех, кто видит дальше тебя? Не наша вина, что Солнцемудрая и Обладатель кольца оказались не одним человеком, а двумя.
   «Дьявольщина», — пробормотала Линден. У неё не хватало мужества, чтобы спросить у Дафин, чем же заплатили элохимы за то, чтобы выпотрошить мозги Ковенанта. Она не могла себе представить ничего, что могло быть соразмерным подобному злодеянию. Кроме того, говор колокольчиков подсказывал ей, что от Дафин толкового ответа не добьёшься. Хватит тратить силы на пререкания. Все, чего она хочет, это навсегда распрощаться с элохимами и забрать отсюда Ковенанта. Словно в ответ на её мысли Чант заявил:
   — Что говорить о том, что уже прошло? Если бы это зависело от меня, то тебя выгнали бы из Элемеснедена до того, как ты стала распускать свой поганый язык. — Он старался говорить равнодушным тоном, но в глазах сверкало неприкрытое злорадство. — Ну что, твоя гордость позволяет тебе сейчас удалиться или ты хочешь наделать ещё глупостей, прежде чем уберёшься?
   Чант, ты ведёшь себя недостойно, — тихонько прозвенели колокольчики Дафин.
   Я могу себе это позволить. Они больше не сумеют нам помешать, самодовольно звякнул он.
   Линден втянула голову в плечи, словно пытаясь хоть так защититься от непрошенных разговоров в своём сознании. И тут Первая сделала шаг вперёд; её рука небрежно лежала на рукояти палаша. На протяжении всего элохимпира она с трудом сдерживалась, но сейчас её воинская честь взывала к расплате:
   — Элохимы, остался ещё один вопрос, на который вы должны ответить.
   Линден с удивлением воззрилась на неё. Конечно, им ничего не оставили, кроме груды нерешённых вопросов, но какой именно имела в виду Великанша?
   — Не снизойдёте ли вы, — осторожно начала она словно прощупывая противника в бою, — до ответа: что с Вейном?
   С Вейном?
   Линден поёжилась. Слишком много всего случилось за короткое время. У неё уже не было ни сил, ни желания узнавать о новом вероломстве. Но выбора не было.
   Она окинула взглядом холм, хотя заранее знала, что не увидит на нём чёрную фигуру юр-вайла. Только сейчас до неё дошло, что Вейна не было и на элохимпире. Она не видела его с той минуты, когда путешественников разделили, чтобы отвести на испытание. Нет. Когда изгнали харучаев. Теперь она поняла причину смутной тревоги, которая не оставляла её с того момента, как он исчез, просто у неё не было времени, чтобы разобраться в своих чувствах.
   Ужаснувшись внезапно пришедшей ей в голову мысли, она бросила взгляд на Чанта: что он тогда прозвенел? Они больше не смогут нам помешать? Она-то решила, что он говорит о Ковенанте, но теперь поняла, что он мог иметь в виду и нечто другое.
   — Так вот зачем вы все это устроили! — осенило её. — Для того-то вы и спровоцировали Кайла. Все только ради того, чтобы нам было не до Вейна. А сами тем временем завлекли его в ловушку.
   Хотя нет. Может, она ошибается. Линден вспомнила, как был спокоен Вейн, пока они шли к клачану. Помнила его довольную улыбку. А элохимы игнорировали его присутствие с самого начала, словно его и нет.
   — Так что вы, чёрт побери, собираетесь с ним делать?!
   — Он был для нас опасен, — ответил Чант, лучась от удовольствия. — Его тёмные создатели сотворили его с великим искусством и коварством на погибель нам. Его присутствие пришлось нам не по нраву, как, кстати, и ваши слабоумные просьбишки, и мы взяли его в плен.
   Мы искусно заставили вашего Обладателя кольца выплеснуть свой гнев и тем самым обезопасили себя. — Он откровенно смеялся над пришельцами. — И забрали вашего драгоценного Вейна у вас прямо из-под носа. И никакие ваши глупые рассуждения о морали не смогут его освободить. Мы взяли его в компенсацию за нанесённое нам оскорбление. Так что вы обязаны признать законность наших действий и молчать в тряпочку.
   Этого уже Линден не могла вынести и бросилась на элохима, как дикая кошка.
   Но тот почти незаметным жестом поставил невидимую преграду. Линден отлетела от неё, врезалась в Ковенанта, и они вместе упали на землю. Томас даже не сделал попытки смягчить падение и лицом с размаху впечатался в грязь.
   Великаны застыли, как статуи: Первая, пытаясь достать меч, а капитан и Мечтатель, пригнувшись для прыжка, — в той позе, в какой застал их жест Чанта.
   Линден приподняла Ковенанта за плечи и отчаянно, словно Чант лишил её не только сил, но и разума, взмолилась:
   — Ну, пожалуйста! Прости меня! Вставай! Они забрали Вейна.
   Но он был глух и слеп. Он даже не попытался стереть грязь с разбитых губ, и единственным ответом на попытку заставить его очнуться было монотонное:
   — Не прикасайтесь ко мне. — И адресовалось это и ей, и Великанам, и элохимам.
   Баюкая его неразумную голову у себя на груди и глотая слёзы, Линден обернулась к Дафин, чтобы воззвать к её милосердию.
   Но Чант перебил её резким, как удар хлыста, возгласом:
   — Довольно! Убирайтесь!
   В одно мгновение он преобразился: стал словно выше ростом и принял грозный и неумолимый вид. Линден попятилась, но чем дальше она отступала, тем выше он становился. А затем он вспыхнул солнцем, сжигающим все её слабые попытки сопротивляться. Да, он был солнцем, и Линден разглядела вокруг него кусочек голубого неба, прежде чем чуть не захлебнулась в бурном, как её рыдания, истоке Коварной.
   Вынырнув, она с трудом удержала равновесие на мокром известняке — Ковенант, бессильно повисший в её объятиях, тянул книзу. Но вот сквозь бьющие струи показались Кайл и Бринн, тут же пришедшие на помощь. Их мокрые волосы сверкали на солнце; казалось, что они ещё не закончили волшебного перехода из Элемеснедена.
   Линден была настолько потрясена, что харучаям пришлось её, как и Ковенанта, почти нести на руках, пока они помогали им спускаться с мокрых скользких камней на сухое место. Они не говорили ни слова, не выказывали ни любопытства, ни удивления, но каждое прикосновение их загрубевших рук словно пронзало её немым укором. Она предала их.
   После размытого полумрака Элемеснедена солнечный свет резал глаза. Линден стала яростно тереть их, будто хотела вместе с водой Коварной осушить всякую память о своих рыданиях.
   Но Бринн схватил её за запястья. Он стоял перед ней живым обвинением. А рядом с ним застыли Кир и Хигром, поддерживающие Ковенанта.
   На вершине гейзера показалась четвёрка Великанов. Они ошарашено озирались, словно пробудились от кошмара, так ещё и не поняв, был ли это сон или явь. Первая вцепилась обеими руками в меч, ко сейчас от него было мало проку. Исковерканное тело Красавчика ещё больше скукожилось, перекосилось, от чего его уродство снова стало бросаться в глаза. Хоннинскрю и Мечтатель обнимали друг друга, словно общая боль сковала их.
   Бринн не позволил Линден отвернуться и бесстрастно спросил:
   — Что сделали с юр-Лордом?
   Линден нечем было ответить на его обвиняющий взгляд. Мысли мешались у неё в голове, но даже ей показался странным вопрос, который вдруг сорвался с её губ:
   — Вы долго нас ждали?
   Может, она сходит с ума? Или уже сошла?
   — Всего несколько минут. Мы как раз собирались попытаться снова войти туда, — нетерпеливо отмахнулся Бринн, и вновь его глаза впились в её, а пальцы больно стиснули запястья. — Так что сделали с юр-Лордом?
   Линден подавила стон. Ковенант уничтожен как личность. Вейн утрачен навсегда. В дарах им отказали. Несколько минут? Да, похоже, так и было: когда они уходили в Элемеснеден, солнце стояло в той же самой точке. Сколько же боли и мук можно успеть причинить за такое короткое время!
   — Отпусти меня! — жалобно, по-детски попросила она. — Мне нужно собраться с мыслями.
   Бринна это не тронуло, но на её сторону неожиданно встал Красавчик:
   — Отпусти её. Я тебе все расскажу, как умею.
   Бринн медленно разжал пальцы, и Линден осела на траву и скорчилась, спрятав лицо в колени. В голове её эхом отдавались полузабытые вопли маленькой девочки; вопли, которые никто так и не услышал и не пришёл на помощь ни ей, ни её истекающему кровью отцу. Сквозь плотно сжатые веки сочились горячие слезы вины и обиды.
   Она слышала и не слышала, как Красавчик начал свой рассказ о происшедшем с ними в Элемеснедене. Но очень быстро потребность в краткости изложения, мучительная для такого маститого сказителя, привела к тому, что он начал запинаться и, наконец, вообще растерянно замолчал. На выручку ему пришла Первая, ёмко и сжато рассказав то, что она знала об испытании, которое устроили Ковенанту, и описав элохимпир. Конечно, ей, как любому Великану, у которых страсть к сказаниям в крови, очень хотелось расцветить свой рассказ деталями и красочными описаниями, но, памятуя о том, что они все ещё на мэйдане, где до элохимов — рукой подать, она решила отложить поэзию до лучших времён и быстро перешла к тому, как они узнали местоположение Первого Дерева, и к цене, которую за это заплатил Ковенант.
   — А ещё элохимы забрали у нас Вейна, — добавила она в заключение. — Они говорят, что он был создан специально для того, чтобы уничтожить их. Они не отпустят его, а может быть, и убьют.
   Она замолчала, и Линден подумала, что говорить вообще больше уже не о чём. Она подняла голову и увидела, что Кир и Хигром снова стали карабкаться на известняковый холм, чтобы в очередной раз попытаться вернуться в Элемеснеден. Но для них путь был закрыт. Он был закрыт вообще для всего Поиска. Когда они спрыгнули вниз, мокрые насквозь, Линден вдруг с ужасом вспомнила, что ей предстоит теперь постоянная скрытая вражда с ними: они никогда не простят ей своего изгнания из клачана.
   Она попыталась подняться на ноги и не смогла: павшая на её плечи ответственность пригибала к земле. Да кто она такая, чтобы занять место Ковенанта и возглавить Поиск?! Гиббон-Опустошитель уже раз сказал ей, на что она годится, — только на то, чтобы разрушать.
   Но, послушав, как её спутники обсуждают планы — один другого фантастичнее, — как им вернуться в Элемеснеден, она подумала, что даже если она и сошла с ума, то меньше всех, кто её окружал. Стиснув зубы, она примирилась с ролью лидера. Если она не может положиться на себя в правильности принятого решения, то зачем тогда она вообще появилась на свет?
   Воззвав к своей давней привычке идти наперекор всему и вся, Линден резко перебила обсуждение:
   — Здесь мы больше ничего не добьёмся. Пошли отсюда.
   Её спутники застыли, изумлённо переглядываясь, — то ли поразившись, что она не хочет попытаться спасти Вейна, то ли оттого, что она осмелилась ими командовать. Первая не вытащила меча, но поза её была достаточно угрожающей. Хоннинскрю и Мечтатель наконец-то вышли из болевого ступора, и это грозило взрывом ярости. Даже Красавчик, похоже, был не прочь подраться. Харучаи мгновенно приняли боевую стойку.
   — Не прикасайтесь ко мне, — раздался бесцветный голос Ковенанта.
   Он смотрел в пустоту, как слепой. Его тихое предостережение было единственным свидетельством того, что он сохранил хоть какие-то остатки сознания.
   — Я хочу сказать, — Линден с трудом ворочала языком, но она знала, что если сейчас не настоит на своём, то никогда уже не отважится ни на что и будет только трусливо убегать от опасностей, избегая схватки, — что для Вейна мы уже ничего не сможем сделать. Так что надо возвращаться на корабль.
   — Избранная. — Голос Первой звенел, как сталь. — Мы — Великаны. Каково бы ни было тайное назначение Вейна, мы остаёмся его спутниками. И никому из тех, с кем мы делили трудности нашего путешествия, мы не позволим причинить вред.
   Линден попыталась возразить, но Первая, возвысив голос, продолжала:
   — К тому же нам было сказано, что Друг Великанов Ковенант получил его в дар от Мёртвых Анделейна. А точнее, от нашего древнего предка — Великана Идущего-За-Пеной. И мы видели, что происходило во время видений, вызванных вскрытием сознания Ковенанта.
   Мы не можем допустить, чтобы этот дар был утрачен. И хотя мы не понимаем его назначения, мы считаем, что всё, что подарили Ковенанту его Мёртвые, для него важно и необходимо. Значит, Вейна нужно вернуть.
   Линден все поняла. Все это были плоды, выросшие из семени, посеянного элохимами. Это был ещё один способ заставить её отобрать у Ковенанта кольцо.
   Она тряхнула головой, чтобы избавиться от соблазна: это было бы гнуснейшим насилием над беззащитным человеком. Его кольцо было одновременно его опасностью и его надеждой, а она не смела отнять у него надежду. Но как много значила для неё сила, которую она так легко могла обрести!
   К тому же имелась ещё одна причина: Вейн. Что-то подсказывало ей, что отродье демондимов ждёт от неё какого угодно решения, но только не того, что лежит на поверхности. И если с помощью Ковенанту можно было ещё немного подождать до того, как они окажутся в безопасности, то помочь Вейну нужно было немедленно.
   Первой же Линден просто сказала профессионально сухим голосом:
   — Нет. Это не тебе решать.
   — Я — Первая… — начала воинственная Великанша, но Линден перебила её:
   — Ковенант поступил бы точно так же, просто сейчас он не в состоянии этого сделать. Так что решать буду я.
   Она не хотела объяснять истинные причины своего поведения, опасаясь, что вездесущие элохимы могут её подслушать, но сказать что-то было нужно, поэтому она стала вдохновенно изобретать доводы, попутно удивляясь тому, что её голова хоть на что-то годится:
   — Вы не можете этого сделать. Он, как и белое золото, явился из другого мира. А вы — местные. Если бы кто-нибудь из здешних жителей мог справиться с грозящим миру Злом, то нас бы здесь просто не было. Ни один из вас не может занять его место. — Линден чуть помедлила и решилась: — А я попробую, получится у меня это или нет. И я говорю вам: надо уходить. Вейн сам о себе позаботится. Ведь мы даже не знаем, зачем его подарили Ковенанту. Может быть, именно для того, чтобы он попал в Элемеснеден и выполнил то, ради чего был создан. Я не знаю, и меня сейчас это мало волнует. Мы получили то, за чем пришли. И больше держать здесь Ковенанта я не намерена. Они все ещё охотятся за его кольцом. Будь я проклята, сколько можно торчать здесь, дожидаясь, пока они окончательно с ним не разделаются?!
   Первая насупилась, размышляя, можно ли доверять внезапной решимости Линден. Но у Бринна, похоже, сомнений не было.
   — Мы не разбираемся в подобных вопросах, — с каменным лицом заявил он. — Нас ткнули в это носом, когда мы, верные клятве, данной юр-Лорду, пытались его защитить. Мы поняли только одно: ему причинили вред, когда мы были лишены возможности позаботиться о нём. Но Вейн принадлежит ему, он дан ему в помощь. Этой причины уже более чем достаточно, чтобы мы остались и попытались вернуть это отродье демондимов. К тому же есть и ещё один вопрос к тебе. — Он смотрел на Линден ледяными глазами. — Именно Вейн привёл тебя в чувство, когда тебя вынесли в беспамятстве из Ревелстоуна. И именно он вытащил тебя из пустыни костровиков. И вполне возможно, что он позвал сур-джехеринов, чтобы спасти нас от люкера, только из-за тебя. И у того, кто столько раз спасал тебя, ты хочешь отнять малейший шанс на спасение?
   От этих слов Линден чуть не взвыла. Каждое из них было пригоршней соли, щедро сыпавшейся на её израненную душу. Но она сжала свою волю в кулак и спокойно ответила:
   — Я понимаю, о чём ты говоришь. Но вы не сможете туда даже войти. Они закрыли для нас путь. И у нас нет способа заставить их изменить решение. Единственным из нас, кого они действительно боялись, был Ковенант. Но они хитростью обезопасили себя от него. — Говоря, она всё время прислушивалась, не приходит ли Ковенант в себя, но он продолжал пялиться в пустоту, глухой и равнодушный ко всему. — С каждой минутой, проведённой здесь, мы увеличиваем вероятность, что, они могут передумать и уничтожить его уже физически.
   Но взгляд Бринна не изменился. Словно всё, что она говорила, значило для него не больше, чем детский лепет, он предложил:
   — Так исцели его. Верни ему разум, чтобы он сам мог принять решение о судьбе Вейна.
   Линден поняла, что сейчас сломается, — для неё это уже слишком много. В глазах Бринна она читала сомнения: он помнил, как она сбежала от Ковенанта во время его припадка после укуса крысы. И харучай уже знал, что она отказалась защитить его от махинаций Инфелис. Уж это-то Первая не выпустила из своего отчёта с места событий. Чувство вины сжало Линден горло, и она не смогла выдавить из себя ни слова.
   Но прошлое изменить невозможно, а в настоящем ни у кого нет права судить её. Тем более у Бринна, не знавшего Ковенанта так хорошо, как она. Сделав над собой огромное усилие, так что от напряжения заломило в висках, Линден отчётливо сказала:
   — Не здесь. И не сейчас. У него что-то вроде амнезии. Не исключено, что это пройдёт само собой. Но даже если этого не случится и мне придётся заняться им, то в любом случае я не хочу пытаться делать это здесь, где опасность подстерегает нас за каждой травинкой, которая может обернуться элохимом. А если я не буду предельно сосредоточена и аккуратна, — она отогнала от себя видение открывшейся ей чёрной пустоты в мозгу Ковенанта, — то могу доломать, что осталось.
   Бринн смотрел на неё не мигая, и его взгляд говорил, что он считает все это лишь очередной отговоркой. Тогда Линден без всякой надежды обернулась к Первой:
   — Я знаю, что делаю. Да, может быть, я слишком часто ошибалась. Может быть, я утратила уже всяческое доверие. Но с ума я ещё не сошла. Мы должны уйти отсюда. Вернуться на корабль. Мы должны уйти. — Огромного труда ей стоило удержаться от крика: «Как вы не понимаете, что это единственный способ помочь Вейну?!» — Мы должны уйти немедленно.
   Первая задумалась. Хоннинскрю и Мечтатель всем своим видом показывали, что они в этом конфликте не собираются поддерживать ни одну из сторон. Но в глазах Красавчика промелькнула искра интереса, словно он вспомнил о Сотканном-Из-Тумана. И когда Первая, наконец, заговорила, он улыбнулся светло и радостно, словно в кромешной тьме зажглась свеча.
   — Хорошо. Я признаю твоё право командовать, — угрюмо произнесла Великанша. — Я не понимаю тебя, но ты — Избранная. И я видела, что ты обладаешь некой странной силой, которая может нам пригодиться. Мы возвращаемся на «Звёздную Гемму». За вас я решать не могу, — обратилась она к харучаям, — но прошу вас сопровождать нас. Вейн находится там, откуда вам его не достать. А Другу Великанов и Избранной никакая помощь не будет лишней.
   Бринн склонил голову набок, словно прислушивался к беззвучному совету, и, прищурившись, сказал:
   — Мы поклялись служить юр-Лорду. И Линден Эвери — ради юр-Лорда. Хотя нам не по нраву оставлять Вейна без помощи, мы последуем за вами.
   Оставлять Вейна без помощи. Каждое слово ложилось тяжёлым камнем на душу Линден. Сколько ещё крови будет на её руках? Её, посвятившей свою жизнь спасению людей! А что если Бринн прав? Что если она опять делает ошибку? Если не хуже. Ты открыта для Зла.
   Внезапно силы покинули её, и залитый солнечным светом мэйдан поплыл перед глазами. Кайл поддержал её под локоть, и она не отказалась, так как без помощи не устояла бы на ногах. Поиск тронулся в обратное путешествие к далёкой стоянке «Звёздной Геммы». Сначала Линден еле брела, почти ничего не видя, ослеплённая сияющим солнцем, измученная сомнениями и страстным желанием оказаться хотя бы на этот раз правой.
   Жёсткость и упругость золотистых трав мэйдана под ногами радовала уже тем, что это не иллюзорный морок Элемеснедена, Линден казалось, что они гладят её, прощаясь с ней навсегда.
   Она цеплялась за Кайла, за его привычную надёжную руку, и не переставала удивляться его сдержанной корректности.
   Коварная несла на своих бурных волнах отблески голубого неба. Вейн не выходил у Линден из головы: она перебирала в памяти всё, что знала о нём, чтобы убедить себя в том, что он выпутается и сам. Разве тогда, в Сарангрейве, когда они считали его погибшим, он не нашёл способа снова присоединиться к ним? К тому же так ли уж верно то, что он создан именно на погибель элохимам? А может, у него в Элемеснедене есть собственный тайный интерес?
   Постепенно Линден снова стала замечать окружающее и увидела впереди пышный осенний убор Лесного Кольца. До него уже было рукой подать, вот-вот она и её спутники вступят под пьянящую сень…
   Внезапно её буквально оглушило от яростного и злобного трезвона колокольчиков. С момента изгнания из клачана она его не слышала и уже привыкла к этому. Но сейчас он обрушился на неё вновь, заполняя все её сознание ненавистью и отчаянием.
   Она покачнулась и стала медленно оседать на руки Кайла. Красавчик бросился к ней и подхватил её с другой стороны.
   — Избранная! Что с тобой?
   Линден смертельно побледнела и, пытаясь пробиться сквозь неслышимый трезвон, прошептала:
   — Это Вейн. Он пытается вырваться.
   И в следующую же секунду земля под ногами путешественников заходила ходуном, солнце померкло, безоблачное небо окуталось сизой дымкой, и издалека донёсся раскатистый гул, словно предвестник землетрясения.
   Харучаи, с трудом удерживая равновесие, заняли оборонительную позицию вокруг Линден и Ковенанта.
   Из источника Коварной забил огненный фонтан. Языки пламени вздымались все выше и выше, разлетаясь во все стороны, и от распространившегося жара мэйдан заколебался в горячем воздухе, словно испаряясь.
   В середине огненной струи возникла чёрная фигура.
   Вейн!
   Он нырнул в Коварную и поплыл, уворачиваясь от бивших в него огненных струй. Но с каждым гребком он все больше слабел — и его эбонитовая плоть была уязвима для огня. Казалось, что он держится из последних сил.
   — Да помогите же ему! — вырвалось у Линден. — Они хотят его убить!
   Харучаи мгновенно отреагировали. Как бы они ни относились теперь к Линден, их реакция на просьбу о помощи была молниеносной. Кир и Хигром не раздумывая, бросились в ревущее пекло реки.