Страница:
— Мой король… — начал Адриан, но Эдуард резко оборвал его:
— Рыцарь Мак-Лахлан, я очень ценю вас, но прошу не вмешиваться. — Как бы в насмешку король говорил с явным шотландским акцентом. — Вас это тоже касается, Уолтер. Эти шестеро принадлежат мне. Приведите мне палача! Я хочу, чтобы им немедленно отрубили головы!
В этот момент толпа расступилась, пропуская королеву. Беременная в очередной раз, растолстевшая и отечная, она предстала перед своим мужем. Она упала перед ним на колени. Толпа сочувственно загудела. Королева умоляюще смотрела на короля, и слезы текли по ее лицу. Еще никогда королева не казалась Адриану такой прекрасной.
— Милорд! Мой муж! Я повсюду следую за вами, подвергая опасности свою жизнь и жизни наших детей. Я следую за вами по воде и суше, но еще никогда ни о чем вас не просила. Теперь же я прошу вас… Во имя Господа нашего Иисуса Христа я умоляю вас проявить милосердие к этим несчастным. Отдайте их мне.
— Ради Бога, миледи, почему вы не дома? Как вы здесь оказались? Я не отрицаю, что вы…
Король не закончил фразы и посмотрел куда-то поверх головы королевы и склоненных голов несчастных горожан. Адриан проследил за его взглядом.
Его взгляд уперся в стоявших там детей. Один из них был сын короля Джон, а вторая… дочь Роберта Оксфордского.
Странное чувство охватило Адриана, когда он посмотрел на девочку. Она была вылитая мать. Высокая, несмотря на свой юный возраст, с блестящими волосами цвета воронова крыла и яркими зелеными глазами — настоящая красавица.
Адриан часто с грустью вспоминал Ленору. Она отчаянно защищала свою крепость и принесла им много неприятностей, но каждый мужчина от мала до велика, включая и его самого, был хоть немного влюблен в Ленору.
Странно, однако, что король смотрит на дочь Леноры таким взглядом.
Но вот король снова обратил внимание на королеву.
— Миледи, я вам многим обязан, но сейчас вы просите о невозможном. Никто не смеет просить меня об этом… И все же я не в силах отказать вам, хотя, должен признаться, делаю это с большим трудом.
Король отвернулся. Толпа снова одобрительно зашумела. Слышались голоса, благословлявшие королеву.
Два палача, чьи лица скрывали капюшоны, молча ушли.
— Вставайте! — сказала Филиппа, обращаясь к жителям Кале, но они были слишком потрясены случившимся и не могли подняться. — Помогите мне… — Ее глаза остановились на Адриане. — Адриан, прошу, помогите мне.
Только сейчас Адриан понял, что он, застыв на месте, все еще продолжает смотреть на дочь Роберта Оксфордского. Придя в себя, Мак-Лахлан бросился помогать королеве поднять на ноги шестерых несчастных, которые, плача, целовали королеве руки.
К помилованным подошли другие рыцари. Они быстро сняли веревки с их шей, помогли беднягам встать на ноги и постарались успокоить их. Королева пригласила освобожденных к себе в дом, где их должны были накормить и обеспечить одеждой.
Постепенно все успокоилось. Горожан увели, толпа начала расходиться. Адриан все еще стоял на месте. Он посмотрел в сторону Кале, куда они теперь могли спокойно войти, затем перевел взгляд на королевскую резиденцию.
Эта девочка снова стояла рядом. Ее изумрудные глаза, как два острых кинжала, впились в Адриана, словно хотели пробуравить до самого сердца.
— Миледи, — сказал он, склонившись в поклоне.
Девочка ничего не ответила и, гордо выпрямив плечи, ушла.
Адриан засмеялся и пошел своей дорогой. Сегодня был замечательный день. Король проявил милосердие. Кале сдался. Адриан молод, и впереди у него целая жизнь.
К вечеру Мак-Лахлан уже забыл о девочке с изумрудными глазами. Он еще не знал тогда, что очень скоро судьба снова сведет их, и он уже не сможет не думать о ней. Он будет вспоминать ее до конца своих дней.
Глава 5
— Рыцарь Мак-Лахлан, я очень ценю вас, но прошу не вмешиваться. — Как бы в насмешку король говорил с явным шотландским акцентом. — Вас это тоже касается, Уолтер. Эти шестеро принадлежат мне. Приведите мне палача! Я хочу, чтобы им немедленно отрубили головы!
В этот момент толпа расступилась, пропуская королеву. Беременная в очередной раз, растолстевшая и отечная, она предстала перед своим мужем. Она упала перед ним на колени. Толпа сочувственно загудела. Королева умоляюще смотрела на короля, и слезы текли по ее лицу. Еще никогда королева не казалась Адриану такой прекрасной.
— Милорд! Мой муж! Я повсюду следую за вами, подвергая опасности свою жизнь и жизни наших детей. Я следую за вами по воде и суше, но еще никогда ни о чем вас не просила. Теперь же я прошу вас… Во имя Господа нашего Иисуса Христа я умоляю вас проявить милосердие к этим несчастным. Отдайте их мне.
— Ради Бога, миледи, почему вы не дома? Как вы здесь оказались? Я не отрицаю, что вы…
Король не закончил фразы и посмотрел куда-то поверх головы королевы и склоненных голов несчастных горожан. Адриан проследил за его взглядом.
Его взгляд уперся в стоявших там детей. Один из них был сын короля Джон, а вторая… дочь Роберта Оксфордского.
Странное чувство охватило Адриана, когда он посмотрел на девочку. Она была вылитая мать. Высокая, несмотря на свой юный возраст, с блестящими волосами цвета воронова крыла и яркими зелеными глазами — настоящая красавица.
Адриан часто с грустью вспоминал Ленору. Она отчаянно защищала свою крепость и принесла им много неприятностей, но каждый мужчина от мала до велика, включая и его самого, был хоть немного влюблен в Ленору.
Странно, однако, что король смотрит на дочь Леноры таким взглядом.
Но вот король снова обратил внимание на королеву.
— Миледи, я вам многим обязан, но сейчас вы просите о невозможном. Никто не смеет просить меня об этом… И все же я не в силах отказать вам, хотя, должен признаться, делаю это с большим трудом.
Король отвернулся. Толпа снова одобрительно зашумела. Слышались голоса, благословлявшие королеву.
Два палача, чьи лица скрывали капюшоны, молча ушли.
— Вставайте! — сказала Филиппа, обращаясь к жителям Кале, но они были слишком потрясены случившимся и не могли подняться. — Помогите мне… — Ее глаза остановились на Адриане. — Адриан, прошу, помогите мне.
Только сейчас Адриан понял, что он, застыв на месте, все еще продолжает смотреть на дочь Роберта Оксфордского. Придя в себя, Мак-Лахлан бросился помогать королеве поднять на ноги шестерых несчастных, которые, плача, целовали королеве руки.
К помилованным подошли другие рыцари. Они быстро сняли веревки с их шей, помогли беднягам встать на ноги и постарались успокоить их. Королева пригласила освобожденных к себе в дом, где их должны были накормить и обеспечить одеждой.
Постепенно все успокоилось. Горожан увели, толпа начала расходиться. Адриан все еще стоял на месте. Он посмотрел в сторону Кале, куда они теперь могли спокойно войти, затем перевел взгляд на королевскую резиденцию.
Эта девочка снова стояла рядом. Ее изумрудные глаза, как два острых кинжала, впились в Адриана, словно хотели пробуравить до самого сердца.
— Миледи, — сказал он, склонившись в поклоне.
Девочка ничего не ответила и, гордо выпрямив плечи, ушла.
Адриан засмеялся и пошел своей дорогой. Сегодня был замечательный день. Король проявил милосердие. Кале сдался. Адриан молод, и впереди у него целая жизнь.
К вечеру Мак-Лахлан уже забыл о девочке с изумрудными глазами. Он еще не знал тогда, что очень скоро судьба снова сведет их, и он уже не сможет не думать о ней. Он будет вспоминать ее до конца своих дней.
Глава 5
Когда король и его челядь вернулись в Англию, Даниэлла с удивлением узнала, что ей отведены собственные апартаменты во дворце. Леди Жанетт и Монтейн оставались у нее в услужении. Мало того, по приказу короля во дворец прибыл доктор Кутэн, чтобы снова стать ее наставником. Даниэлла была счастлива, что ее окружали люди из Авийя, но, по мере того, как шло время, она подружилась при дворе со многими, хотя продолжала себя считать подданной короля Франции. Дамы, прислуживавшие королеве, были добры к девочке, сочувствовали тому, что она так рано осталась сиротой, и каждая стремилась взять ее под свое крыло. Даниэлла наслаждалась обществом Джона, с которым очень подружилась и который, зная о ее тоске по дому, сопереживал ей и делал все возможное, чтобы отвлечь ее от тягостных мыслей. Он позволил ей обучаться вместе с ним верховой езде, искусству владения мечом и всегда радовался ее успехам.
Шотландский король по-прежнему оставался пленником короля Англии. Между французами и англичанами установилось хрупкое перемирие.
Дни превращались в недели, недели — в месяцы, и так проходили годы. Даниэлле должно было исполниться четырнадцать, когда на землю Англии пришла смерть — более страшная, чем та, что несет с собой война. Это была «черная смерть», чума. Распространившись с Востока, эпидемия быстро охватила всю Европу. Смерть не щадила никого, и не было в Англии человека, который не боялся бы ее. Даниэлла хорошо знала, почему Бог наказывает англичан.
Единственным спасением от этой ужасной болезни, не щадившей никого, делавшей равными всех — самого короля и его семью, феодала или крестьянина, — было поскорее уехать в глубь страны.
Возможно, что именно по этой причине король наконец решил, что Даниэлле пора увидеть свои наследственные земли и крепость в Гаристоне, которыми владел ее покойный отец, Хотя юная красавица по-прежнему продолжала считать своим единственным домом Авий и верила, что когда-нибудь вернется туда, она была не прочь увидеть Гаристон, где располагались владения ее отца. Девочка чтила память Роберта и никогда не забывала о нем. Она знала, что королева вышла замуж, будучи гораздо моложе нее, и считала, что ей самой сейчас лучше быть подальше от двора. Эдуард до сих пор отклонял все предложения руки и сердца, которые многие рыцари делали его крестнице, но рано или поздно король найдет ей подходящего мужа и Даниэлла станет предметом брачной сделки. Лучше уж ей уехать. С глаз долой — из сердца вон.
Даниэлла с удивлением и негодованием узнала, что в поездке по английским владениям ее будет сопровождать рыцарь Мак-Лахлан. Как-то раз, гуляя по коридорам дворца Дамиэлла стала свидетельницей неприятной для нее сцены. Она увидела Мак-Лахлана в обществе леди Джоанны, самой доброй, самой умной и самой милой из всех дам королевы. Тесно прижавшись друг к другу, они разговаривали и смеялись, и девочка была неприятно удивлена, что такая чудесная и нежная женщина, как Джоанна, может выносить общество такого отвратительного человека, как Мак-Лахлан. Даниэлла спряталась за колонну и прислушалась.
— Я скоро вернусь, — говорил Мак-Лахлан. — Гаристон отсюда совсем недалеко. Путешествие займет не более одного дня. Ах, Джоанна, если бы вы только знали, как мне все это неприятно! Я, отличившийся в боях, победитель многих турниров, прославленный рыцарь, должен сейчас выполнять роль няньки у высокомерной маленькой графини. И это награда за все мои заслуги!
— Адриан, она уже давно не ребенок. Она очаровательная, умная молодая леди и к тому же красавица, — возразила леди Джоанна.
— Она очень похожа на свою мать. У нее тоже глаза, как у ведьмы. Она ведет себя здесь как королева. Можно подумать, что она принцесса.
— Адриан, не забывай, что девочка потеряла родителей и живет при чужом дворе.
— Миледи, но такое часто случается.
— Адриан, прости. Я совсем забыла о твоем прошлом. У меня такое впечатление, что мы знакомы с тобой всю жизнь. Что же касается графини д'Авий…
— Моей подопечной. Этой юной ведьмы…
— Я нахожу ее очаровательной.
— Это потому, что у тебя самая добрая душа на свете.
― Ты должен быть к ней добрее.
— Согласно королевскому приказу, я отвезу ее в Гаристон и как можно быстрее вернусь назад, и мы сразу же подадим Эдуарду наше прошение.
Даниэлла увидела, как прекрасная Джоанна, красавица с яркими глазами и волосами цвета соболиного меха, нежно дотронулась до щеки рыцаря. От этого жеста сердце Даниэллы забилось сильнее, или, возможно, ей так показалось, потому что она и представить себе не могла, что кто-то может относиться с нежностью к такому ужасному человеку, как Мак-Лахлан.
— Мой дорогой шотландец, — сказала Джоанна, — конечно же, мне хочется стать твоей женой, но…
— Что «но»? — спросил рыцарь, нахмурившись.
— Мне кажется, мой доблестный рыцарь, что ты по-настоящему не любишь меня.
От неожиданности Мак-Лахлан даже вздрогнул. Казалось, слова Джоанны поразили его в самое сердце. Он стал еще более сумрачным и взял ее руки в свои.
― Джоанна, я так давно тебя люблю…
— Одно дело — просто влюбленность, другое — настоящая любовь.
— Джоанна, люди часто женятся, даже не зная друг друга, а у нас немало общего.
— Я знаю и ценю это. Мне бы только хотелось…
Она замолчала и неопределенно пожала плечами. — Моей любви хватило бы, на нас двоих, чтобы сделать наш брак счастливым.
— Значит, мы поженимся и будем счастливы! — заключил Мак-Лахлан.
Джоанна засмеялась нежно и радостно.
— Конечно, мы поженимся, мой храбрый и упрямый воин, и я не позволю отцу и, да простит меня Бог, самому королю помешать нам.
«Сейчас он поцелует ее», — смущенно подумала Даниэлла. Она была глубоко опечалена, узнав, что Мак-Лахлан собирается сопровождать ее. Будь на то ее воля, она бы никуда с ним не поехала — и особенно в дом ее благородного отца. И уж конечно, ей совсем не хотелось быть свидетельницей нежного разговора Джоанны и Мак-Лахлана. Она развернулась на пятках, желая одного: поскорее исчезнуть.
Но внезапно до нее донесся вздох, а затем и стон. Испугавшись, что Джоанна в беде, Даниэлла остановилась и снова выглянула из-за колонны. Джоанна крепко прижалась к груди Мак-Лахлана, и он, высокий и сильный, держал ее и своих объятиях.
«Какой негодяй! — подумала Даниэлла. — Сначала ему по счастливой случайности удалось победить французского рыцаря, а вот теперь он завладел и Джоанной».
Девочка прикусила губу, внезапно ощутив, как странное тепло разливается внутри. Она снова вспомнила, что скоро и сама может стать предметом брачной сделки. Она, с ее обширными владениями, ее богатством, будет кому-то хорошей наградой. Даниэлла наблюдала за счастливыми влюбленными, и ее снова охватила тревога. Джоанна желала быть женой своего рыцаря. А что чувствует женщина, когда не знает и не любит будущего мужа?
Как долго еще король будет отказывать всем претендентам на ее руку и сердце. И вообще, чего он ждет?
Почувствовав внезапный стыд от того, что она подглядывает за влюбленными, Даниэлла, вся словно в огне, бросилась бежать по коридору, пока не почувствовала, что задыхается. Она резко остановилась и, держась за стену, попыталась отдышаться.
Раздался звук тяжелых мужских шагов, и девочка застыла, прислушиваясь. Шаги приближались. Даниэлла быстро нырнула в небольшую нишу и притаилась. Минутой позже мимо нее прошел Адриан Мак-Лахлан. Затаив дыхание, она наблюдала, как он открыл одну из дверей и исчез за нею.
В этом коридоре располагались личные апартаменты, в которых жили особо приближенные к королю особы. Остальные рыцари спали в другом крыле дворца, в переполненных комнатах, а некоторым приходилось ночевать даже в коридорах.
Как может Джоанна любить этого Мак-Лахлана? Он ее не заслуживает. Он заслуживает самой страшной кары за то, что помог королю взять Авий и пленить Аенору. И вот этот самый Мак-Лахлан будет сопровождать Даниэллу в Гаристон. Как может король быть таким жестоким? Возможно, Эдуард просто не догадывается, что она знает, сколько горя Мак-Лахлан принес ее семье?
Дверь комнаты Мак-Лахлана снова открылась, и Даниэлла прижалась к стене. Из комнаты вышел оруженосец, держа в руках башмаки своего хозяина. Даниэлла бросилась бежать по коридору, но вскоре поняла, что и оруженосец идет в том же направлении. Коридор вел на огромную кухню.
Девочка сделала вид, что пришла на кухню за настойкой трав для королевы, у которой якобы разболелась голова. Ожидая, пока настойка будет готова, Даниэлла наблюдала за оруженосцем. Тот сел на скамью и начал чистить ботинки. Справившись с этим нехитрым делом, он встал и куда-то ушел.
Даниэлла кинулась вслед за ним, желая узнать, что он будет делать дальше, и нечаянно смахнула с кухонного стола большой глиняный горшок. Он упал на пол и разлетелся на куски.
Один из осколков угодил прямо в ботинок Мак-Лахлана. Даниэлла наклонилась, чтобы убрать осколок, но тут обнаружила, что он весь покрыт какой-то липкой жидкостью. В банке, по всей вероятности, был мед или остатки меда, и часть сладкой массы попала сейчас в ботинок. Даниэлла сначала растерялась, но внезапно ей в голову пришла забавная мысль, и она улыбнулась. Пусть она сделала это чисто случайно, но Мак-Лахлан вполне заслуживает такого наказания. Господь явно на ее стороне.
Проснувшись на следующее утро, Адриан решил немного поваляться в постели. Было еще очень рано, а впереди его ждало неприятное путешествие с маленькой графиней.
Он лежал, глядя в потолок и размышляя над тем, когда ему представится возможность поговорить с королем относительно Джоанны.
Едва ли ему удастся сегодня получить аудиенцию у короля. Ему придется выполнить возложенную на него дурацкую миссию и отправиться вместе с девчонкой осматривать ее владения, да и сам король готовится к отъезду в свой загородный дворец. Все они отбывают сегодня.
Адриан еще не встречался с чумой, но слышал, что ужасная «черная смерть» не щадит никого: ни феодала, ни крестьянина, ни сильного, ни слабого. Хорошо еще, что эта смерть наступает мгновенно, но нередки случаи, когда все тело заболевшего покрывается бубонами. Человек еще может выжить, когда они начинают вскрываться; если же нет, то он умирает в страшных мучениях.
Сам он не боится смерти. Он не раз смотрел ей в лицо. Хуже всего почувствовать себя слабым и беспомощным. Адриан молил Бога, чтобы болезнь обошла его стороной.
Страх перед чумой заставлял его нервничать еще и потому, что в такое страшное время он вынужден покинуть Джоанну, хотя она и уверяла его, что будет очень осторожна. «Мой доблестный рыцарь, — говорила она, — я тоже могу уехать в одно из поместий моего отца. Оно расположено далеко на западе, рядом с границей Уэльса и окружено болотами, через которые болезнь не проникнет… Или поеду к подруге, графине Гаристано и Авийя.
Думать о том, что Джоанна может приехать в Авий, было приятно, оставалось только надеяться, что ее отец не будет возражать против такого путешествия. Адриан снова принялся размышлять о своем браке с Джоанной. Союз с этой женщиной представлялся ему вполне вероятным и в будущем счастливым. Адриан нравился ее отцу, а ее отец — ему. После того как Мак-Лахлан вернулся домой, их дружба с Джоанной переросла в интимные отношения. Она часто по ночам приходила к нему, и, хотя он иногда и задумывался над тем, что поступает неблагородно, жар в крови и влечение юности брали верх над рассудком, и все оставалось по-прежнему. Заниматься с ней любовью было приятно, впрочем, как и все остальное, что было связано с Джоанной. Она была легкой на подъем, покладистой и нежной. И если Адриан иногда, проснувшись ночью, мучился угрызениями совести, то легко убеждал себя, что все идет нормально: ведь он любит ее и собирается на ней жениться. Она будет отличной любящей матерью его сыновьям и дочерям. Он мечтал иметь их как можно больше и всех желал вырастить независимыми и смелыми, помня наказы своего отца.
То, что ему не доставляет удовольствия сопровождать Даниэллу в ее путешествии, вряд ли что-нибудь изменит. Эдуард дал ему понять со всей определенностью, что нуждается в его услугах, что это путешествие имеет для него огромное значение, так как графиня никогда не видела своих английских владений. Король считает важным, чтобы она поняла: ее отец был англичанином и одним из самых уважаемых рыцарей короля. Эдуарду, очевидно, хотелось, чтобы девочка прониклась значимостью ее английских владений и научилась ценить их и нести за них ответственность.
Адриан был почти уверен, что эта девчонка раздражает короля. Королю не нравится, что она считает себя француженкой. А кем еще она может себя считать, если выросла в Авийе в окружении французских родственников, принадлежащих к династии Валуа? И все-таки поведение короля по отношению к девчонке кажется странным. Как часто, сидя во главе стола, Эдуард задумчиво смотрит на нее. Он с гордостью говорит о ее красоте, затем вдруг с раздражением приказывает, чтобы ее держали в ежовых рукавицах, так как у нее дерзкий характер. Адриан был совершенно уверен, что Эдуард всегда вспоминает при этом мать девочки, очаровательную Ленору.
В этой девчонке таится какая-то опасность… Адриан не мог понять, что же такое он сделал, чтобы стать ее врагом, но подозревал, что это именно она подсыпала ему в вино перец. Он часто ловил на себе взгляд ее дерзких зеленых глаз. Правда, в присутствии королевы девочка вела себя как ангел, всячески старалась угодить ей и сидела, скромно потупясь.
Адриан часто видел ее во дворе вместе с королевским сыном Джоном, когда под руководством наставника они учились владеть мечом. Девочка никогда не сдавалась и не отступала. Адриану внезапно пришла в голову мысль, что, возможно, она знает о его роли в падении Авийя, но это было маловероятно, ведь она родилась гораздо позже. Мак-Лахлан пришел к выводу, что девочка просто не любит его. Он вздохнул. Значит, теперь она будет изводить его и это доставит ей удовольствие.
Адриан встал с постели. Он спал обнаженным и сейчас с удовольствием вымыл лицо, руки и грудь холодной водой, что взбодрило его и прогнало остатки сна.
Он насухо вытерся полотенцем и задумался. Его осенила неожиданная идея. Если постоянно помнить, как заботлив был к нему Роберт Оксфордский и как в свое время сам Адриан восхищался Ленорой, то путешествие с их дочерью станет для него намного легче. Он решил, что предпримет эту поездку в честь ее покойных родителей.
Адриан надел штаны, рубашку и тунику, продолжая думать о предстоящем путешествии. Все когда-нибудь кончается, закончится и оно.
Настроение Адриана улучшилось, и он сел на кровать, чтобы надеть башмаки. Сунув ногу в левый башмак, он тотчас же вынул ее, так как что-то липкое, проникнув через чулок, неприятно холодило ногу.
— Господи, что же это… — прошептал Адриан и посмотрел на ногу. Она была покрыта желтой слизью. Мед!
Он отбросил ботинок и с удивлением посмотрел на него.
— Кто мог сделать такое?
Кто, в самом деле? Не кто иной, как маленькая французская ведьма. Только она, с ее дикими мерцающими глазами цвета изумрудов, черными волосами и обманчивой колдовской красотой.
Адриан отбросил башмак подальше и как был, в одном чулке, пропитанном медом, бросился в коридор. Так случилось, что в это самое время по коридору пробегала одна из компаньонок девочки, Монтейн. Адриан грубо схватил ее за руку и развернул лицом к себе.
— Милорд! — взвизгнула она от неожиданности.
— Где эта маленькая ведьма? — спросил он грозно.
— Милорд, я не понимаю, о ком вы…
— Миледи Даниэлла д'Авий. Где она?
— Готовится к путешествию. Клянусь, что…
— Где она! — заорал он.
Дама вздрогнула и махнула рукой вдоль коридора:
— Отсюда вторая дверь. Но милорд!..
Однако Адриан больше не слушал ее. То и дело прилипая одной ногой к полу, он двинулся по коридору. Дверь комнаты Даниэллы была приоткрыта, и Мак-Лахлан с силой распахнул ее.
Девочка стояла посредине комнаты, складывая платье. От стука открывшейся двери девочка вздрогнула и застыла на месте, прервав работу. Она посмотрела на Адриана, удивленно изогнув брови.
Она выглядела старше своих тринадцати лет. Адриан только сейчас заметил, что ее тело приобрело округлые женские формы, а лицо стало еще более совершенным. Тонкие черты лица придавали ему гордое, даже надменное выражение, та же надменность была и в ее зеленых глазах, и в гордо вздернутом подбородке.
— Милорд? — царственным тоном произнесла Даниэлла.
Улыбаясь, Адриан вошел в комнату и захлопнул за собой дверь.
— Миледи, вы крестница короля, бедная французская сиротка, пытающаяся приспособиться к английской жизни. Я знал вашего отца, и уверен, он не хотел бы, чтобы его дочь превратилась в несносного ребенка. Если вы намерены и впредь проделывать подобные фокусы, графиня, то советую вам держаться от меня подальше.
На лице девочки не дрогнул ни единый мускул, ничто не говорило о том, что она хоть сколько-нибудь испугалась. Наоборот, она состроила обиженную мину.
— Вы не посмеете дотронуться до меня, — сказала она холодно. — Я крестница короля.
— Вы же не решитесь отрицать, что…
— Милорд, я прошу вас покинуть мои покои, — спокойно прервала его девочка.
— Покинуть! — закричал Адриан. — Ах, миледи!..
Адриан еще не знал, что собирается сделать… может, задушить ее или еще что-то в этом роде. Он порывисто , сделал несколько шагов вперед, и тут за его спиной раздался встревоженный голос:
— Адриан! — Это был сам король.
Адриан застыл на месте, затем быстро оглянулся.
— Что-то произошло? — спросил Эдуард, из-за спины которого, выглядывала Монтейн.
Адриан живо себе представил, как она вся в слезах бежала по коридору, ворвалась к королю и плача сообщила, что один из его рыцарей ворвался к ее маленькой хозяйке.
— Боюсь, что так, сир, — ответил Адриан, и его лицо стало жестким. — Я проснулся сегодня утром, стал обуваться и обнаружил, что мои башмаки наполнены чем-то липким. Готов поклясться, что наша маленькая графиня прекрасно понимает, о чем я говорю. Это ее рук дело.
Король посмотрел на Даниэллу, и по его взгляду можно было понять, что и он ничуть не сомневается в правоте Адриана. Нахмурившись, он произнес:
— Миледи?
— Слушаю вас, милорд король.
— Вы причастны к этому делу, как полагает лэрд Адриан?
— Если он такой храбрый воин, то почему так испугался, найдя что-то в своем ботинке? К тому же, сир, зачем мне его грязная обувь? — спросила Даниэлла с некоторым удивлением.
— Ваша светлость, — решительно вмешался Адриан, — мне кажется, что миледи должна научиться хорошо себя вести. Мне прекрасно известно, что вы и королева балуете ее, но, сир, уж коль скоро вы доверили мне ее охранять, я не потерплю подобного поведения.
— Пока я отвечаю за ее поведение, а не вы, Адриан. Однако прошу вас пройти со мной. Мне бы хотелось перекинуться с вами парой слов.
Король направился к двери. Монтейн бросилась к Даниэле виновато посматривая на Адриана.
Адриан должен был сразу же последовать за королем, но он остался в комнате и, немного помешкав, сделал решительный шаг к девочке. Она не попятилась назад, но на этот раз, к его большому удовольствию, слегка вздрогнула и побледнела.
— Миледи, если вы еще раз выкинете что-либо подобное, то, уверяю вас, никакой король вам больше не поможет!
— И что же вы такое сделаете? Еще раз поспособствуете падению Авийя? Но Авий уже захвачен и принадлежит английскому королю. А может, вы пойдете на очередную хитрость, чтобы доказать другим рыцарям ваше превосходство и силу? Что вы можете мне сделать?
Адриан был несказанно удивлен, когда Даниэлла вдруг, сжав кулаки, стала наступать на него.
— Вы прекрасно устроились, лэрд Мак-Лахлан, построив свое счастье на несчастье других, но, надеюсь, удача не всегда будет сопутствовать вам. Вы не заслуживаете тех наград, которые получили, раз придумали, как захватить Авий. И уже конечно, вы не заслуживаете Джоанны…
— Что такое? — рявкнул Адриан.
— Вас ждет король! — неожиданно напомнила ему графиня.
— Повторите, что вы сказали перед этим! — потребовал Адриан.
Монтейн, с глазами, расширенными от страха, подбежала к Даниэлле и схватила ее за плечи.
— Она ничего не говорила, лэрд Адриан…
— Я сказала, что вы не заслуживаете Джоанны. Она нежная, добрая, красивая, а вы похожи на мерзкого льва, который изображен на вашем щите: рычащего, когтистого, загребущего… алчного!
Адриан снова надвинулся на нее и погрозил Даниэлле пальцем.
— Вы, миледи, скоро пожалеете о сказанном, и никакой король вам не поможет!
Адриан испытывал непреодолимое желание заставить эту дерзкую девчонку взять свои слова обратно, подчинить ее своей воле, но вместо этого он молча повернулся и направился к двери. Каково же было его удивление, когда он увидел, что, вместо того чтобы пройти в свои покои, король ожидает его в коридоре.
— Она слишком долго жила среди французов, — заметил, вздохнув, Эдуард. — Наверное, мне следовало бы потребовать, чтобы Ленора отдала мне ее раньше, но я был так занят… эта бесконечная война… и потом, пока Ленора была жива… — Голос короля сорвался, он потупил взгляд, но быстро взял себя в руки и строго посмотрел на Адриана. — не мог бы ты относиться к девочке помягче? — спросил он.
— Помягче? — скептически переспросил Адриан. — Чтобы в один прекрасный день эта девочка пробралась ко мне в комнату и перерезала мне горло?
— Не надо преувеличивать. Все не так уж и плохо.
— Ей нужна твердая рука, сир.
— Ты был гораздо моложе ее, когда предложил нам план взятия Авийя. Тогда тоже многие считали, что тебе нужна твердая рука.
Шотландский король по-прежнему оставался пленником короля Англии. Между французами и англичанами установилось хрупкое перемирие.
Дни превращались в недели, недели — в месяцы, и так проходили годы. Даниэлле должно было исполниться четырнадцать, когда на землю Англии пришла смерть — более страшная, чем та, что несет с собой война. Это была «черная смерть», чума. Распространившись с Востока, эпидемия быстро охватила всю Европу. Смерть не щадила никого, и не было в Англии человека, который не боялся бы ее. Даниэлла хорошо знала, почему Бог наказывает англичан.
Единственным спасением от этой ужасной болезни, не щадившей никого, делавшей равными всех — самого короля и его семью, феодала или крестьянина, — было поскорее уехать в глубь страны.
Возможно, что именно по этой причине король наконец решил, что Даниэлле пора увидеть свои наследственные земли и крепость в Гаристоне, которыми владел ее покойный отец, Хотя юная красавица по-прежнему продолжала считать своим единственным домом Авий и верила, что когда-нибудь вернется туда, она была не прочь увидеть Гаристон, где располагались владения ее отца. Девочка чтила память Роберта и никогда не забывала о нем. Она знала, что королева вышла замуж, будучи гораздо моложе нее, и считала, что ей самой сейчас лучше быть подальше от двора. Эдуард до сих пор отклонял все предложения руки и сердца, которые многие рыцари делали его крестнице, но рано или поздно король найдет ей подходящего мужа и Даниэлла станет предметом брачной сделки. Лучше уж ей уехать. С глаз долой — из сердца вон.
Даниэлла с удивлением и негодованием узнала, что в поездке по английским владениям ее будет сопровождать рыцарь Мак-Лахлан. Как-то раз, гуляя по коридорам дворца Дамиэлла стала свидетельницей неприятной для нее сцены. Она увидела Мак-Лахлана в обществе леди Джоанны, самой доброй, самой умной и самой милой из всех дам королевы. Тесно прижавшись друг к другу, они разговаривали и смеялись, и девочка была неприятно удивлена, что такая чудесная и нежная женщина, как Джоанна, может выносить общество такого отвратительного человека, как Мак-Лахлан. Даниэлла спряталась за колонну и прислушалась.
— Я скоро вернусь, — говорил Мак-Лахлан. — Гаристон отсюда совсем недалеко. Путешествие займет не более одного дня. Ах, Джоанна, если бы вы только знали, как мне все это неприятно! Я, отличившийся в боях, победитель многих турниров, прославленный рыцарь, должен сейчас выполнять роль няньки у высокомерной маленькой графини. И это награда за все мои заслуги!
— Адриан, она уже давно не ребенок. Она очаровательная, умная молодая леди и к тому же красавица, — возразила леди Джоанна.
— Она очень похожа на свою мать. У нее тоже глаза, как у ведьмы. Она ведет себя здесь как королева. Можно подумать, что она принцесса.
— Адриан, не забывай, что девочка потеряла родителей и живет при чужом дворе.
— Миледи, но такое часто случается.
— Адриан, прости. Я совсем забыла о твоем прошлом. У меня такое впечатление, что мы знакомы с тобой всю жизнь. Что же касается графини д'Авий…
— Моей подопечной. Этой юной ведьмы…
— Я нахожу ее очаровательной.
— Это потому, что у тебя самая добрая душа на свете.
― Ты должен быть к ней добрее.
— Согласно королевскому приказу, я отвезу ее в Гаристон и как можно быстрее вернусь назад, и мы сразу же подадим Эдуарду наше прошение.
Даниэлла увидела, как прекрасная Джоанна, красавица с яркими глазами и волосами цвета соболиного меха, нежно дотронулась до щеки рыцаря. От этого жеста сердце Даниэллы забилось сильнее, или, возможно, ей так показалось, потому что она и представить себе не могла, что кто-то может относиться с нежностью к такому ужасному человеку, как Мак-Лахлан.
— Мой дорогой шотландец, — сказала Джоанна, — конечно же, мне хочется стать твоей женой, но…
— Что «но»? — спросил рыцарь, нахмурившись.
— Мне кажется, мой доблестный рыцарь, что ты по-настоящему не любишь меня.
От неожиданности Мак-Лахлан даже вздрогнул. Казалось, слова Джоанны поразили его в самое сердце. Он стал еще более сумрачным и взял ее руки в свои.
― Джоанна, я так давно тебя люблю…
— Одно дело — просто влюбленность, другое — настоящая любовь.
— Джоанна, люди часто женятся, даже не зная друг друга, а у нас немало общего.
— Я знаю и ценю это. Мне бы только хотелось…
Она замолчала и неопределенно пожала плечами. — Моей любви хватило бы, на нас двоих, чтобы сделать наш брак счастливым.
— Значит, мы поженимся и будем счастливы! — заключил Мак-Лахлан.
Джоанна засмеялась нежно и радостно.
— Конечно, мы поженимся, мой храбрый и упрямый воин, и я не позволю отцу и, да простит меня Бог, самому королю помешать нам.
«Сейчас он поцелует ее», — смущенно подумала Даниэлла. Она была глубоко опечалена, узнав, что Мак-Лахлан собирается сопровождать ее. Будь на то ее воля, она бы никуда с ним не поехала — и особенно в дом ее благородного отца. И уж конечно, ей совсем не хотелось быть свидетельницей нежного разговора Джоанны и Мак-Лахлана. Она развернулась на пятках, желая одного: поскорее исчезнуть.
Но внезапно до нее донесся вздох, а затем и стон. Испугавшись, что Джоанна в беде, Даниэлла остановилась и снова выглянула из-за колонны. Джоанна крепко прижалась к груди Мак-Лахлана, и он, высокий и сильный, держал ее и своих объятиях.
«Какой негодяй! — подумала Даниэлла. — Сначала ему по счастливой случайности удалось победить французского рыцаря, а вот теперь он завладел и Джоанной».
Девочка прикусила губу, внезапно ощутив, как странное тепло разливается внутри. Она снова вспомнила, что скоро и сама может стать предметом брачной сделки. Она, с ее обширными владениями, ее богатством, будет кому-то хорошей наградой. Даниэлла наблюдала за счастливыми влюбленными, и ее снова охватила тревога. Джоанна желала быть женой своего рыцаря. А что чувствует женщина, когда не знает и не любит будущего мужа?
Как долго еще король будет отказывать всем претендентам на ее руку и сердце. И вообще, чего он ждет?
Почувствовав внезапный стыд от того, что она подглядывает за влюбленными, Даниэлла, вся словно в огне, бросилась бежать по коридору, пока не почувствовала, что задыхается. Она резко остановилась и, держась за стену, попыталась отдышаться.
Раздался звук тяжелых мужских шагов, и девочка застыла, прислушиваясь. Шаги приближались. Даниэлла быстро нырнула в небольшую нишу и притаилась. Минутой позже мимо нее прошел Адриан Мак-Лахлан. Затаив дыхание, она наблюдала, как он открыл одну из дверей и исчез за нею.
В этом коридоре располагались личные апартаменты, в которых жили особо приближенные к королю особы. Остальные рыцари спали в другом крыле дворца, в переполненных комнатах, а некоторым приходилось ночевать даже в коридорах.
Как может Джоанна любить этого Мак-Лахлана? Он ее не заслуживает. Он заслуживает самой страшной кары за то, что помог королю взять Авий и пленить Аенору. И вот этот самый Мак-Лахлан будет сопровождать Даниэллу в Гаристон. Как может король быть таким жестоким? Возможно, Эдуард просто не догадывается, что она знает, сколько горя Мак-Лахлан принес ее семье?
Дверь комнаты Мак-Лахлана снова открылась, и Даниэлла прижалась к стене. Из комнаты вышел оруженосец, держа в руках башмаки своего хозяина. Даниэлла бросилась бежать по коридору, но вскоре поняла, что и оруженосец идет в том же направлении. Коридор вел на огромную кухню.
Девочка сделала вид, что пришла на кухню за настойкой трав для королевы, у которой якобы разболелась голова. Ожидая, пока настойка будет готова, Даниэлла наблюдала за оруженосцем. Тот сел на скамью и начал чистить ботинки. Справившись с этим нехитрым делом, он встал и куда-то ушел.
Даниэлла кинулась вслед за ним, желая узнать, что он будет делать дальше, и нечаянно смахнула с кухонного стола большой глиняный горшок. Он упал на пол и разлетелся на куски.
Один из осколков угодил прямо в ботинок Мак-Лахлана. Даниэлла наклонилась, чтобы убрать осколок, но тут обнаружила, что он весь покрыт какой-то липкой жидкостью. В банке, по всей вероятности, был мед или остатки меда, и часть сладкой массы попала сейчас в ботинок. Даниэлла сначала растерялась, но внезапно ей в голову пришла забавная мысль, и она улыбнулась. Пусть она сделала это чисто случайно, но Мак-Лахлан вполне заслуживает такого наказания. Господь явно на ее стороне.
Проснувшись на следующее утро, Адриан решил немного поваляться в постели. Было еще очень рано, а впереди его ждало неприятное путешествие с маленькой графиней.
Он лежал, глядя в потолок и размышляя над тем, когда ему представится возможность поговорить с королем относительно Джоанны.
Едва ли ему удастся сегодня получить аудиенцию у короля. Ему придется выполнить возложенную на него дурацкую миссию и отправиться вместе с девчонкой осматривать ее владения, да и сам король готовится к отъезду в свой загородный дворец. Все они отбывают сегодня.
Адриан еще не встречался с чумой, но слышал, что ужасная «черная смерть» не щадит никого: ни феодала, ни крестьянина, ни сильного, ни слабого. Хорошо еще, что эта смерть наступает мгновенно, но нередки случаи, когда все тело заболевшего покрывается бубонами. Человек еще может выжить, когда они начинают вскрываться; если же нет, то он умирает в страшных мучениях.
Сам он не боится смерти. Он не раз смотрел ей в лицо. Хуже всего почувствовать себя слабым и беспомощным. Адриан молил Бога, чтобы болезнь обошла его стороной.
Страх перед чумой заставлял его нервничать еще и потому, что в такое страшное время он вынужден покинуть Джоанну, хотя она и уверяла его, что будет очень осторожна. «Мой доблестный рыцарь, — говорила она, — я тоже могу уехать в одно из поместий моего отца. Оно расположено далеко на западе, рядом с границей Уэльса и окружено болотами, через которые болезнь не проникнет… Или поеду к подруге, графине Гаристано и Авийя.
Думать о том, что Джоанна может приехать в Авий, было приятно, оставалось только надеяться, что ее отец не будет возражать против такого путешествия. Адриан снова принялся размышлять о своем браке с Джоанной. Союз с этой женщиной представлялся ему вполне вероятным и в будущем счастливым. Адриан нравился ее отцу, а ее отец — ему. После того как Мак-Лахлан вернулся домой, их дружба с Джоанной переросла в интимные отношения. Она часто по ночам приходила к нему, и, хотя он иногда и задумывался над тем, что поступает неблагородно, жар в крови и влечение юности брали верх над рассудком, и все оставалось по-прежнему. Заниматься с ней любовью было приятно, впрочем, как и все остальное, что было связано с Джоанной. Она была легкой на подъем, покладистой и нежной. И если Адриан иногда, проснувшись ночью, мучился угрызениями совести, то легко убеждал себя, что все идет нормально: ведь он любит ее и собирается на ней жениться. Она будет отличной любящей матерью его сыновьям и дочерям. Он мечтал иметь их как можно больше и всех желал вырастить независимыми и смелыми, помня наказы своего отца.
То, что ему не доставляет удовольствия сопровождать Даниэллу в ее путешествии, вряд ли что-нибудь изменит. Эдуард дал ему понять со всей определенностью, что нуждается в его услугах, что это путешествие имеет для него огромное значение, так как графиня никогда не видела своих английских владений. Король считает важным, чтобы она поняла: ее отец был англичанином и одним из самых уважаемых рыцарей короля. Эдуарду, очевидно, хотелось, чтобы девочка прониклась значимостью ее английских владений и научилась ценить их и нести за них ответственность.
Адриан был почти уверен, что эта девчонка раздражает короля. Королю не нравится, что она считает себя француженкой. А кем еще она может себя считать, если выросла в Авийе в окружении французских родственников, принадлежащих к династии Валуа? И все-таки поведение короля по отношению к девчонке кажется странным. Как часто, сидя во главе стола, Эдуард задумчиво смотрит на нее. Он с гордостью говорит о ее красоте, затем вдруг с раздражением приказывает, чтобы ее держали в ежовых рукавицах, так как у нее дерзкий характер. Адриан был совершенно уверен, что Эдуард всегда вспоминает при этом мать девочки, очаровательную Ленору.
В этой девчонке таится какая-то опасность… Адриан не мог понять, что же такое он сделал, чтобы стать ее врагом, но подозревал, что это именно она подсыпала ему в вино перец. Он часто ловил на себе взгляд ее дерзких зеленых глаз. Правда, в присутствии королевы девочка вела себя как ангел, всячески старалась угодить ей и сидела, скромно потупясь.
Адриан часто видел ее во дворе вместе с королевским сыном Джоном, когда под руководством наставника они учились владеть мечом. Девочка никогда не сдавалась и не отступала. Адриану внезапно пришла в голову мысль, что, возможно, она знает о его роли в падении Авийя, но это было маловероятно, ведь она родилась гораздо позже. Мак-Лахлан пришел к выводу, что девочка просто не любит его. Он вздохнул. Значит, теперь она будет изводить его и это доставит ей удовольствие.
Адриан встал с постели. Он спал обнаженным и сейчас с удовольствием вымыл лицо, руки и грудь холодной водой, что взбодрило его и прогнало остатки сна.
Он насухо вытерся полотенцем и задумался. Его осенила неожиданная идея. Если постоянно помнить, как заботлив был к нему Роберт Оксфордский и как в свое время сам Адриан восхищался Ленорой, то путешествие с их дочерью станет для него намного легче. Он решил, что предпримет эту поездку в честь ее покойных родителей.
Адриан надел штаны, рубашку и тунику, продолжая думать о предстоящем путешествии. Все когда-нибудь кончается, закончится и оно.
Настроение Адриана улучшилось, и он сел на кровать, чтобы надеть башмаки. Сунув ногу в левый башмак, он тотчас же вынул ее, так как что-то липкое, проникнув через чулок, неприятно холодило ногу.
— Господи, что же это… — прошептал Адриан и посмотрел на ногу. Она была покрыта желтой слизью. Мед!
Он отбросил ботинок и с удивлением посмотрел на него.
— Кто мог сделать такое?
Кто, в самом деле? Не кто иной, как маленькая французская ведьма. Только она, с ее дикими мерцающими глазами цвета изумрудов, черными волосами и обманчивой колдовской красотой.
Адриан отбросил башмак подальше и как был, в одном чулке, пропитанном медом, бросился в коридор. Так случилось, что в это самое время по коридору пробегала одна из компаньонок девочки, Монтейн. Адриан грубо схватил ее за руку и развернул лицом к себе.
— Милорд! — взвизгнула она от неожиданности.
— Где эта маленькая ведьма? — спросил он грозно.
— Милорд, я не понимаю, о ком вы…
— Миледи Даниэлла д'Авий. Где она?
— Готовится к путешествию. Клянусь, что…
— Где она! — заорал он.
Дама вздрогнула и махнула рукой вдоль коридора:
— Отсюда вторая дверь. Но милорд!..
Однако Адриан больше не слушал ее. То и дело прилипая одной ногой к полу, он двинулся по коридору. Дверь комнаты Даниэллы была приоткрыта, и Мак-Лахлан с силой распахнул ее.
Девочка стояла посредине комнаты, складывая платье. От стука открывшейся двери девочка вздрогнула и застыла на месте, прервав работу. Она посмотрела на Адриана, удивленно изогнув брови.
Она выглядела старше своих тринадцати лет. Адриан только сейчас заметил, что ее тело приобрело округлые женские формы, а лицо стало еще более совершенным. Тонкие черты лица придавали ему гордое, даже надменное выражение, та же надменность была и в ее зеленых глазах, и в гордо вздернутом подбородке.
— Милорд? — царственным тоном произнесла Даниэлла.
Улыбаясь, Адриан вошел в комнату и захлопнул за собой дверь.
— Миледи, вы крестница короля, бедная французская сиротка, пытающаяся приспособиться к английской жизни. Я знал вашего отца, и уверен, он не хотел бы, чтобы его дочь превратилась в несносного ребенка. Если вы намерены и впредь проделывать подобные фокусы, графиня, то советую вам держаться от меня подальше.
На лице девочки не дрогнул ни единый мускул, ничто не говорило о том, что она хоть сколько-нибудь испугалась. Наоборот, она состроила обиженную мину.
— Вы не посмеете дотронуться до меня, — сказала она холодно. — Я крестница короля.
— Вы же не решитесь отрицать, что…
— Милорд, я прошу вас покинуть мои покои, — спокойно прервала его девочка.
— Покинуть! — закричал Адриан. — Ах, миледи!..
Адриан еще не знал, что собирается сделать… может, задушить ее или еще что-то в этом роде. Он порывисто , сделал несколько шагов вперед, и тут за его спиной раздался встревоженный голос:
— Адриан! — Это был сам король.
Адриан застыл на месте, затем быстро оглянулся.
— Что-то произошло? — спросил Эдуард, из-за спины которого, выглядывала Монтейн.
Адриан живо себе представил, как она вся в слезах бежала по коридору, ворвалась к королю и плача сообщила, что один из его рыцарей ворвался к ее маленькой хозяйке.
— Боюсь, что так, сир, — ответил Адриан, и его лицо стало жестким. — Я проснулся сегодня утром, стал обуваться и обнаружил, что мои башмаки наполнены чем-то липким. Готов поклясться, что наша маленькая графиня прекрасно понимает, о чем я говорю. Это ее рук дело.
Король посмотрел на Даниэллу, и по его взгляду можно было понять, что и он ничуть не сомневается в правоте Адриана. Нахмурившись, он произнес:
— Миледи?
— Слушаю вас, милорд король.
— Вы причастны к этому делу, как полагает лэрд Адриан?
— Если он такой храбрый воин, то почему так испугался, найдя что-то в своем ботинке? К тому же, сир, зачем мне его грязная обувь? — спросила Даниэлла с некоторым удивлением.
— Ваша светлость, — решительно вмешался Адриан, — мне кажется, что миледи должна научиться хорошо себя вести. Мне прекрасно известно, что вы и королева балуете ее, но, сир, уж коль скоро вы доверили мне ее охранять, я не потерплю подобного поведения.
— Пока я отвечаю за ее поведение, а не вы, Адриан. Однако прошу вас пройти со мной. Мне бы хотелось перекинуться с вами парой слов.
Король направился к двери. Монтейн бросилась к Даниэле виновато посматривая на Адриана.
Адриан должен был сразу же последовать за королем, но он остался в комнате и, немного помешкав, сделал решительный шаг к девочке. Она не попятилась назад, но на этот раз, к его большому удовольствию, слегка вздрогнула и побледнела.
— Миледи, если вы еще раз выкинете что-либо подобное, то, уверяю вас, никакой король вам больше не поможет!
— И что же вы такое сделаете? Еще раз поспособствуете падению Авийя? Но Авий уже захвачен и принадлежит английскому королю. А может, вы пойдете на очередную хитрость, чтобы доказать другим рыцарям ваше превосходство и силу? Что вы можете мне сделать?
Адриан был несказанно удивлен, когда Даниэлла вдруг, сжав кулаки, стала наступать на него.
— Вы прекрасно устроились, лэрд Мак-Лахлан, построив свое счастье на несчастье других, но, надеюсь, удача не всегда будет сопутствовать вам. Вы не заслуживаете тех наград, которые получили, раз придумали, как захватить Авий. И уже конечно, вы не заслуживаете Джоанны…
— Что такое? — рявкнул Адриан.
— Вас ждет король! — неожиданно напомнила ему графиня.
— Повторите, что вы сказали перед этим! — потребовал Адриан.
Монтейн, с глазами, расширенными от страха, подбежала к Даниэлле и схватила ее за плечи.
— Она ничего не говорила, лэрд Адриан…
— Я сказала, что вы не заслуживаете Джоанны. Она нежная, добрая, красивая, а вы похожи на мерзкого льва, который изображен на вашем щите: рычащего, когтистого, загребущего… алчного!
Адриан снова надвинулся на нее и погрозил Даниэлле пальцем.
— Вы, миледи, скоро пожалеете о сказанном, и никакой король вам не поможет!
Адриан испытывал непреодолимое желание заставить эту дерзкую девчонку взять свои слова обратно, подчинить ее своей воле, но вместо этого он молча повернулся и направился к двери. Каково же было его удивление, когда он увидел, что, вместо того чтобы пройти в свои покои, король ожидает его в коридоре.
— Она слишком долго жила среди французов, — заметил, вздохнув, Эдуард. — Наверное, мне следовало бы потребовать, чтобы Ленора отдала мне ее раньше, но я был так занят… эта бесконечная война… и потом, пока Ленора была жива… — Голос короля сорвался, он потупил взгляд, но быстро взял себя в руки и строго посмотрел на Адриана. — не мог бы ты относиться к девочке помягче? — спросил он.
— Помягче? — скептически переспросил Адриан. — Чтобы в один прекрасный день эта девочка пробралась ко мне в комнату и перерезала мне горло?
— Не надо преувеличивать. Все не так уж и плохо.
— Ей нужна твердая рука, сир.
— Ты был гораздо моложе ее, когда предложил нам план взятия Авийя. Тогда тоже многие считали, что тебе нужна твердая рука.