Страница:
Вита подошла к туалетному столику и посмотрела на себя в зеркало, словно ожидала найти там решение этой непростой задачи.
– Как ни странно, – продолжала она, – мы с Дианой обе заметили, что хоть ты и загорел, обветрился на море, но выглядишь все равно неважно.
Внезапно она развернулась и посмотрела мне прямо в лицо.
– Согласись, ты сейчас не в лучшей форме. Не знаю, что с тобой происходит, дорогой, но меня это тревожит. Ты какой-то угрюмый, рассеянный, как будто тебя что-то гложет. Да еще этот глаз ни с того ни с сего воспалился…
– Господи! – перебил я ее. – Ну сколько можно говорить на эту тему? Да, я признаю, что когда приехали Билл с Дианой, у меня было препаршивейшее настроение, и прошу меня простить. Ну, выпили лишнего, и отсюда все остальное. Зачем же теперь без конца к этому возвращаться?
– Ну вот, пожалуйста! – сказала она. – С тобой невозможно разговаривать, ты все принимаешь в штыки! Надеюсь, хоть профессор поднимет твой дух.
– Вне всякого сомнения, – ответил я, – если только твой надзор за нами не будет продолжаться и во время уик-энда.
Она рассмеялась, точнее, ее рот скривился так, как он кривится у жены, норовящей побольнее уязвить мужа.
– Я бы никогда не позволила себе никакого, как ты говоришь, «надзора» за профессором. Состояние его здоровья и его поведение меня не касаются, но ты – другое дело. Так уж случилось, что я твоя жена и люблю тебя.
Она вышла из комнаты и спустилась на первый этаж. Хорошенькое начало, подумал я, намазывая маслом гренок: Вита разобиделась, я сам истекаю потом, а вечером приезжает Магнус.
На подносе с завтраком я обнаружил открытку от Магнуса, которую не сразу заметил, поскольку на ней стояла подставка для гренков. Уж не спрятала ли Вита ее туда умышленно? Магнус сообщал, что выедет из Лондона поездом в 16.30 и прибудет в Сент-Остелл около десяти вечера. Я вздохнул с облегчением. Это означало, что Вита с мальчиками отправятся спать; во всяком случае, если из вежливости они и задержатся, то лишь для того, чтобы поздороваться с вновь прибывшим, после чего мы с Магнусом сможем спокойно поговорить. Приободренный такой перспективой, я встал с постели, принял ванну и оделся с твердой решимостью разрядить атмосферу, принеся повинную Вите и мальчикам.
– Магнус появится только после десяти, – прокричал я, чтобы меня услышали внизу, – так что об ужине можно не беспокоиться. Он поест в поезде. Кто чем хочет заняться?
– Покатаемся на яхте! – закричали мальчики, которые бесцельно слонялись по холлу, подобно всем детям, не умеющим организовать свой собственный досуг.
– Ветра нет! – сказал я, бросив взгляд в лестничное окно.
– Можно взять напрокат катер, – сказала, появляясь из кухни, Вита.
Поскольку я твердо решил доставить им удовольствие, мы запаслись едой и отплыли из Фауи под началом нашего капитана Тома, но только не на паруснике, а на бывшей спасательной лодке, к которой стараниями Тома был приделан добросовестно пыхтевший подвесной мотор, так что лодка делала свои пять узлов и ни сантиметра больше. Выйдя из порта, мы взяли курс на восток и бросили якорь в бухте Лантивит. Там мы перекусили, поплавали, каждый занимался чем хотел, и все были довольны. На обратном пути Тедди и Микки наловили с полдюжины макрелей, что привело их в полный восторг, а для Виты явилось неожиданной добавкой к ее кулинарным планам на вечер. Прогулка бесспорно удалась.
– Обещай, что завтра мы поедем снова! – умоляли оба мальчика, но Вита, бросив взгляд в мою сторону, разъяснила им, что это будет зависеть от профессора. Я увидел, как потухли их лица, и нетрудно было догадаться почему: какая тоска подстраиваться под этого, судя по всему, нудного друга отчима, к которому, как подсказывал им инстинкт, мать не питала особой симпатии!
– Если у нас с Магнусом будут другие планы, вы можете сами поехать с Томом, – сказал я и подумал, что это был бы неплохой выход, поскольку Вита навряд ли отпустит мальчиков одних, пусть даже под присмотром Тома.
В Килмарт мы вернулись около семи вечера, Вита сразу же пошла на кухню разделывать макрель, а я принял ванну и переоделся. Без десяти восемь я спустился в столовую и увидел на столе, возле места, где я обычно сижу, листок бумаги. Почерком миссис Коллинз было написано: «По телефону передали телеграмму, там сказано: профессор Лейн выезжает из Лондона поездом 14.30, а не 16.30 и прибывает в Сент-Остелл в 19.30».
Боже! Уже двадцать минут Магнус томится в ожидании на вокзале Сент-Остелла!..
– Катастрофа! – закричал я, ворвавшись на кухню. – Вот! Смотри! Только сейчас заметил на столе. Магнус поменял билет и выехал раньше. Какого дьявола он не позвонил?! Просто голова идет кругом!
Вита растерянно посмотрела на сковороду с полуготовой макрелью.
– Значит, он приедет к ужину? Боже мой, не могу же я кормить его этим! Должна тебе сказать, это лишний раз доказывает, как мало он с нами считается. Если он…
– Не волнуйся, Магнус будет есть макрель! – прокричал я, уже спускаясь по черной лестнице. – Он же на ней вырос – я так думаю. К тому же, у нас есть сыр и фрукты. Так что не суетись, ладно?
Я бросился к машине; в душе я был согласен с Витой: менять билет, прекрасно зная, что мы могли целый день провести вне дома, значит совсем не считаться с хозяевами. Но в этом весь Магнус: его устраивало выехать раньше – и он выехал. Если я заставлю его ждать слишком долго, то с него станется взять такси и на полной скорости промчаться мимо, равнодушно махнув мне рукой.
До самого вокзала в Сент-Остелле меня преследовали неудачи. Какой-то кретин врезался в дорожное ограждение, образовалась пробка – длиннющей хвост из автомобилей, ожидающих очереди, чтобы проехать. Когда я добрался до вокзала в Сент-Осгелле, было уже без четверти девять. Магнуса и след простыл, да я и не осуждал его за это. На платформе никого, похоже, все вокруг уже закрылось. Наконец на другом конце вокзала я отыскал носильщика. Толку от него я не добился, узнал лишь, что поезд прибыл по расписанию – в 19.30.
– Я и не сомневаюсь, – сказал я. – Речь не об этом, а о том, что я должен был встретить одного человека с этого поезда, и его здесь нет.
– Дело ясное, сэр, – усмехнулся он, – видать, ему наскучило вас дожидаться, и он взял такси.
– Тогда он позвонил бы мне или оставил запуску в билетной кассе. Вы были здесь, когда пришел поезд?
– Нет, не был, – сказал он. – А касса – как следующий поезд прибудет, так и откроется, ровно без четверти десять.
– Но меня это не устраивает! – заявил я ему раздраженно. Хотя он-то в чем был виноват?
– Погодите-ка! Давайте сделаем вот что, сэр, – сказал он, – я открою кассу и взгляну, нет ли вам записки от вашего друга.
Мы вернулись на вокзал, и он целую вечность – или так мне только показалось – возился с ключом, открывая дверь. Я вошел сразу вслед за ним. Первое, что я заметил, был стоявший у стены чемодан с инициалами М. А. Л.
– Вот он! – сказал я. – Это его чемодан. Но почему он оставил его здесь?
Носильщик подошел к столу и, взяв листок бумаги, прочитал:
– «Чемодан с инициалами М; А. А. доставлен проводником поезда в 19.30. Передать господину по имени Ричард Янг. Вы и есть господин Янг?
– Да-да – сказал я, – но где профессор Лейн?
Носильщик снова уткнулся в записку:
«Хозяин чемодана, профессор Лейн, просил проводника передать, что он поменял свои планы и решил сойти с поезда в Паре и дальше идти пешком. Он сказал проводнику, что господин Янг все поймет».
Он протянул мне записку, и я сам еще раз пробежал ее глазами.
– Ничего не понимаю! – сказал я раздосадованно. – Я и не знал, что лондонские поезда сейчас останавливаются в Паре.
– А они там и не останавливаются, – подтвердил носильщик. – Остановка в Бодмин-Роуде, а кому нужно в Пар, выходят и делают пересадку. Вот и ваш друг, наверно, так поступил.
– Что за дурацкая выходка!
Носильщик рассмеялся.
– Почему же, чудесный вечер, в самый раз пешком прогуляться. Как говорят, о вкусах не спорят.
Я поблагодарил его за помощь, вернулся к машине, бросил чемодан на заднее сиденье. Я никак не мог взять в толк, какого черта Магнусу вздумалось менять нашу договоренность. Сейчас он уже, наверное, в Килмарте, ест макрель вместе с Витой и мальчиками и посмеивается над этим приключением. Назад я гнал машину с дикой скоростью и приехал домой в половине десятого, злой как черт. Когда я взбегал по ступенькам, на пороге музыкального салона появилась Вита; она переоделась в платье без рукавов и заново подкрасилась.
– Куда вы запропастились? – спросила она, но ее приветливая улыбка, с какой хозяйка дома встречает гостей, исчезла сразу, как только она увидела, что я один. – Где он?
– Ты хочешь сказать, что он еще не объявился? – воскликнул я.
– Объявился? – повторила она, сбитая с толку, – Конечно, нет. Ты ведь сам поехал встречать его на вокзал!
– О Господи! Что же это за чертовщина? Слушай, – проговорил я устало, – Магнуса в Сент-Остелле не было, только его чемодан. Он передал через проводника, что сошел в Паре и идет сюда пешком. Только не спрашивай почему. Просто так, очередная дурацкая идея. Однако пора бы ему, быть уже здесь.
Я прошел в музыкальный салон и налил себе виски, Вита последовала за мной, мальчики бросились к машине за чемоданом.
– Признаюсь, я ожидала большего внимания со стороны твоего профессора, – промолвила она. – Сначала он садится не на тот поезд, потом выходит не на той станции и, в довершение всего, вообще не удосуживается появиться здесь. Наверно, поймал такси в Паре и отправился куда-нибудь ужинать.
– Наверно, – сказал я, – но можно же было позвонить, предупредить?
– Это твой друг, милый, а не мой. Кому, как не тебе, знать все его штучки. Ладно, я не намерена больше ждать – умираю с голода.
Макрель, которую еще не успели поджарить, отложили Магнусу на завтрак, хотя я был твердо уверен, что он предпочел бы апельсиновый сок и чашку черного кофе. Мы с Витой сели за стол и слегка перекусили пирогом с дичью – она привезла его с собой из Лондона, засунула поглубже в холодильник и только сейчас о нем вспомнила. Тедди тем временем тщетно пытался дозвониться до вокзала в Паре. Там никто не отвечал.
– Знаете что, – сказал он, – а ведь профессора могла похитить какая-нибудь организация, ну из тех, что охотятся за секретными документами.
– Очень может быть, – сказал я. – Жду еще полчаса и тогда буду звонить в Скотланд-Ярд.
– Или у него случился сердечный приступ, предложил свою версию Микки, – когда он поднимался на Полмиарский холм. Миссис Коллинз рассказывала мне, что тридцать лет назад так умер ее дед, когда опоздал на автобус и пошел пешком.
Я отодвинул тарелку и залпом допил виски.
– Ты снова потеешь, милый, – заметила Вита. – Это не в упрек тебе, разумеется, но, может, будет лучше, если ты пойдешь и сменишь рубашку?
Я понял намек и вышел из столовой. Оказавшись наверху, я заглянул в комнату для гостей. Какого черта Магнус не позвонил и не сказал, что он задумал? Почему не написал записку сам вместо того, чтобы просить проводника передать что-то на словах, ведь тот мог все перепутать? Я задернул штору и включил ночник: в комнате сразу сделалось уютней. Чемодан Магнуса лежал на стуле рядом с кроватью. Я попробовал замки: к моему удивлению, они открылись.
В отличие от меня, Магнус весьма аккуратно упаковывал вещи. Сверху, прикрытые оберточной бумагой, лежали небесно-голубая пижама и пестрый домашний халат, и тут же, в целлофановом пакетике, голубые кожаные комнатные туфли. Затем пара костюмов, смена белья… Впрочем, чего ради? Здесь не гостиница со штатом прислуги – пусть сам распаковывает свой чемодан. Единственное, что я, как хозяин дома, могу сделать из уважения к гостю – хотя, кто из нас хозяин, а кто гость, еще вопрос – это положить пижаму на подушку, а на стул повесить халат.
Вынимая из чемодана то и другое, я обнаружил продолговатый светло-желтый конверт, на котором было напечатано следующее:
«Отто Бодруган. Королевский рескрипт о проведении расследования, 10. Окт, 5. Эдуард Ш (1331)».
Наверное, снова поработал студент, Я сел на край кровати и раскрыл конверт. В нем оказалась копия документа, в котором приводились названия разных земель и поместий, принадлежавших Отто Бодругану на момент его смерти. Среди прочих там было и поместье Бодруган, но он, по-видимому, платил за него ренту Джоанне, «Вдове Генри де Кампо Аркульфи» (вероятно, речь шла о Шампернуне). Следующий абзац гласил: «Его [Бодругана] сын Генри, двадцати одного года, являвшийся его прямым наследником, скончался спустя три недели после своего отца, так и не вступив во владение вышеуказанным наследством и не ведая о смерти отца. Уильям, сын вышеупомянутого Отто и родной брат Генри, которому на следующий день после праздника св. Эгидия исполнилось двадцать лет, является ныне его прямым наследником».
У меня возникло странное ощущение: вот так спокойно сидеть на кровати и читать то, что тебе уже известно. Монахи, ухаживая в монастыре за юным Генри, проявили себя наилучшим, а может быть, наихудшим образом – смотря как на это взглянуть – и он не выжил. Хорошо хоть он так и не узнал о смерти отца.
Затем шел длинный список владений, которые Генри, останься он жив, унаследовал бы от Отто, и еще одна запись из Судебного архива: «Вестминстер, 10 октября 1331 года. – Приказ судебному исполнителю по эту сторону Трента конфисковать в пользу короля бывшие земли скончавшегося Отто де Бодругана, земледержателя первой руки».
В конце страницы студент пометил «см. на об.» и, перевернув листок, я обнаружил еще полстранички текста, также взятого из Судебного архива и датированного 14 ноября 1331 года в Виндзоре. «Приказ судебному исполнителю по эту сторону Трента конфисковать в пользу короля земли, ранее принадлежавшие скончавшемуся Джону де Карминоу, земледержателю первой руки. Сие же относится и к землям Генри, сына Отто де Бодругана».
Значит, сэр Джон все же подхватил заразу, которой так боялся, и в скором времени умер – избранник Джоанны так и не стал ее следующим мужем…
Я забыл про настоящее, забыл про поездку на станцию, путаницу с поездами – я сидел на кровати в комнате для гостей и думал о том, другом, мире. Интересно, какой совет дал Роджер убитой горем Джоанне Шампернун? Смерть сразу двух Бодруганов, наследником которых был ее несовершеннолетний племянник, давала ей прекрасную возможность захватить полную власть над землями Бодруганов, и, когда эта власть, казалось, была уже у нее в руках, она вдруг узнает, что счастье ей изменило: смотритель Рестормельского и Тримертонского замков тоже отходит в мир иной. Я почти сочувствовал ей. И сэру Джону тоже – напрасно бедолага прикрывал рот платком. Кто займет его место смотрителя замков, лесов и парков в графстве Корнуолл? Только бы не его брат Оливер, этот кровожадный убийца…
– Что ты собираешься предпринять? – донесся снизу голос Виты.
Предпринять? А что я мог?.. Оливер с бандой головорезов ускакал, предоставив Роджеру самому позаботиться об Изольде. Ведь я так и не знал, что случилось с Изольдой…
Я услышал шаги Виты на лестнице, машинально сунул бумаги обратно в конверт, положил его к себе в карман и закрыл чемодан. Необходимо было срочно переключиться на настоящее, не хватало только, чтобы сейчас снова началась путаница в голове.
– Да вот, вынул пижаму и халат Магнуса, – сказал я, когда она вошла в комнату. Он, наверно, будет совершенно без сил, когда наконец объявится здесь.
– А почему бы тебе заодно не напустить для него воды в ванну? И не приготовить на утро поднос с завтраком? – съязвила она. – Я что-то не заметила, чтобы ты был так внимателен к Биллу и Диане.
Не обращая внимания на сарказм, я направился в гардеробную. Снизу, из библиотеки, доносился звук включенного телевизора.
– Мальчикам пора бы уже быть в постели, – произнес я не очень уверенно.
– Я обещала, что разрешу им дождаться профессора, – ответила Вита, – но, похоже, ты прав – нечего им здесь болтаться. Может, тебе самому поехать в Пар? Вдруг он сидит в каком-нибудь баре и думать забыл обо всем на свете.
– Магнус не из тех, кто шляется по барам.
– Ну, тогда он, наверное, случайно встретил старых друзей и ужинает сейчас с ними, вместо того, чтобы ехать к нам.
– Маловероятно. И все-таки хамство, что он не позвонил!
Мы вместе спустились по лестнице и вошли в холл.
– И вообще, насколько я знаю, у него здесь нет друзей, – сказал я.
– Все ясно! – вдруг воскликнула Вита. – Он повстречался с этими Карминоу. У них ведь нет телефона. Да, так оно, наверное, и было. Он, должно быть, столкнулся с ними в Паре, и они повезли его к себе ужинать.
Я уставился на нее, в голове у меня все перемешалось. Что она несет, черт возьми? И вдруг до меня дошло. Внезапно сообщение, переданное проводником поезда, стало ясным и наполнилось смыслом, «Хозяин чемодана, профессор Лейн, просил проводника передать, что он поменял свои планы и решил сойти с поезда в Паре и дальше идти пешком. Он сказал проводнику, что господин Янг все поймет».
В Бодмин-Роуде Магнус пересел на местный поезд, идущий в Пар, для того, чтобы не так быстро, как на экспрессе, проехать по Тризмиллской долине. От меня он узнал, что как только Тризмиллская ферма останется внизу, с левой стороны по ходу поезда, чуть повыше он увидит Граттен. Затем, поскольку поезд прибыл в Пар еще засветло, он, очевидно, отправился пешком по тайуордретской дороге и дальше через поля, чтобы самому осмотреть это место.
– Боже! – воскликнул я. – Й как это я сразу не сообразил! Конечно, так оно и было.
– Ты хочешь сказать, что он отправился в гости к Карминоу? – спросила Вита.
Наверное, я устал. Наверное, я был слишком возбужден. Наверное, я почувствовал внезапное облегчение. А может, и то, и другое, и третье одновременно. Мне недосуг было что-то объяснять или придумывать какую-то новую ложь. Гораздо легче было просто согласиться.
– Да! – крикнул я и бросился по ступенькам вниз, в сад, а затем – через дорожку – к машине.
– Но ты же не знаешь, где они живут! – крикнула мне вслед Вита.
Я не ответил. Махнув рукой, я нырнул в машину и несколько мгновений спустя уже катил по дороге.
Стояла полная темень, от убывающей луны было мало толку. Я поехал кратчайшим путем, по дороге, огибавшей деревню; так никого и не встретив на своем пути, я оставил машину вблизи дома, носившего название «На холмах». Если Магнус обнаружит машину раньше, чем я найду его самого, он узнает ее и дождется меня. Идти полем в темноте было нелегко, и я все время спотыкался. Отдалившись от дома на такое расстояние, что меня уже не могли там услышать, я позвал Магнуса, но он не откликнулся. Я спустился по тропинке в долину и добрался до Тризгмиллской фермы, но там его тоже не оказалось. Тогда я повернул назад и побрел к вершине холма, обратно к машине. Она была пустой – такой, какой я ее оставил. Я въехал в деревню и обошел пешком кладбище. Стрелки часов, на церкви показывали половину двенадцатого – я искал Магнуса уже больше часа.
Я подошел к телефонной будке возле парикмахерской и набрал Килмарт. Вита тут же сняла трубку.
– Ну что? – спросила она.
У меня сжалось сердце. Я надеялся, что Магнус уже дома.
– Ничего, никаких следов.
– А Карминоу? Ты нашел их дом?
– Нет, – сказал я. – Нет, думаю мы с тобой ошиблись. Признаюсь, я свалял дурака. Я же не имею ни малейшего понятия, где они живут.
– Ну кто-то ведь должен знать! – сказала она. – Почему ты не спросишь в полиции?
– Нет, – сказал я, – это бесполезно. Слушай, я проеду по деревне до станции и затем тихим ходом вернусь домой. Это все, что я могу сделать.
Но оказалось, что вокзал в Паре закрыт на ночь, и хотя я дважды объехал саму деревню, Магнуса по-прежнему обнаружить не удалось.
Тогда я стал молиться: «Боже, сделай так, чтобы я увидел, как он идет по Полмиарскому холму!»
Я точно знал, какой у него будет вид, когда мои фары высветят его на обочине дороги: высокая угловатая фигура, размашистая походка…
Я резко просигналю, он остановится и я скажу ему: «Какого черта…»
Но и там его не оказалось. Там вообще никого не было видно. Я вернулся в Килмарт, медленно поднялся по ступенькам и вошел в дом. Вита поджидала меня у дверей. Вид у нее был встревоженный.
– С ним что-то случилось, не иначе, – сказала она. – Думаю, тебе следует позвонить в полицию.
Я стремительно прошел мимо нее и поднялся наверх.
– Распакую чемодан, – сказал я. – Может, он оставил записку. Не знаю, что и думать…
Я вынул его вещи и повесил их в шкаф, отнес в ванную его бритвенный прибор. Я неустанно повторял себе, что вот сейчас услышу, как к дому подъезжает машина, такси, и оттуда со смехом выскочит Магнус, а Вита крикнет мне снизу: «Он здесь! Приехал!»
Записки не было. Я проверил все карманы. Ничего. Тогда я занялся халатом, который еще раньше достал из чемодана. В левом кармане я нащупал какой-то круглый предмет и вытащил его. Это был маленький пузырек с наклейкой В, который я сразу узнал, поскольку сам отправил его Магнусу на прошлой неделе. Пузырек был пуст.
Глава шестнадцатая
– Как ни странно, – продолжала она, – мы с Дианой обе заметили, что хоть ты и загорел, обветрился на море, но выглядишь все равно неважно.
Внезапно она развернулась и посмотрела мне прямо в лицо.
– Согласись, ты сейчас не в лучшей форме. Не знаю, что с тобой происходит, дорогой, но меня это тревожит. Ты какой-то угрюмый, рассеянный, как будто тебя что-то гложет. Да еще этот глаз ни с того ни с сего воспалился…
– Господи! – перебил я ее. – Ну сколько можно говорить на эту тему? Да, я признаю, что когда приехали Билл с Дианой, у меня было препаршивейшее настроение, и прошу меня простить. Ну, выпили лишнего, и отсюда все остальное. Зачем же теперь без конца к этому возвращаться?
– Ну вот, пожалуйста! – сказала она. – С тобой невозможно разговаривать, ты все принимаешь в штыки! Надеюсь, хоть профессор поднимет твой дух.
– Вне всякого сомнения, – ответил я, – если только твой надзор за нами не будет продолжаться и во время уик-энда.
Она рассмеялась, точнее, ее рот скривился так, как он кривится у жены, норовящей побольнее уязвить мужа.
– Я бы никогда не позволила себе никакого, как ты говоришь, «надзора» за профессором. Состояние его здоровья и его поведение меня не касаются, но ты – другое дело. Так уж случилось, что я твоя жена и люблю тебя.
Она вышла из комнаты и спустилась на первый этаж. Хорошенькое начало, подумал я, намазывая маслом гренок: Вита разобиделась, я сам истекаю потом, а вечером приезжает Магнус.
На подносе с завтраком я обнаружил открытку от Магнуса, которую не сразу заметил, поскольку на ней стояла подставка для гренков. Уж не спрятала ли Вита ее туда умышленно? Магнус сообщал, что выедет из Лондона поездом в 16.30 и прибудет в Сент-Остелл около десяти вечера. Я вздохнул с облегчением. Это означало, что Вита с мальчиками отправятся спать; во всяком случае, если из вежливости они и задержатся, то лишь для того, чтобы поздороваться с вновь прибывшим, после чего мы с Магнусом сможем спокойно поговорить. Приободренный такой перспективой, я встал с постели, принял ванну и оделся с твердой решимостью разрядить атмосферу, принеся повинную Вите и мальчикам.
– Магнус появится только после десяти, – прокричал я, чтобы меня услышали внизу, – так что об ужине можно не беспокоиться. Он поест в поезде. Кто чем хочет заняться?
– Покатаемся на яхте! – закричали мальчики, которые бесцельно слонялись по холлу, подобно всем детям, не умеющим организовать свой собственный досуг.
– Ветра нет! – сказал я, бросив взгляд в лестничное окно.
– Можно взять напрокат катер, – сказала, появляясь из кухни, Вита.
Поскольку я твердо решил доставить им удовольствие, мы запаслись едой и отплыли из Фауи под началом нашего капитана Тома, но только не на паруснике, а на бывшей спасательной лодке, к которой стараниями Тома был приделан добросовестно пыхтевший подвесной мотор, так что лодка делала свои пять узлов и ни сантиметра больше. Выйдя из порта, мы взяли курс на восток и бросили якорь в бухте Лантивит. Там мы перекусили, поплавали, каждый занимался чем хотел, и все были довольны. На обратном пути Тедди и Микки наловили с полдюжины макрелей, что привело их в полный восторг, а для Виты явилось неожиданной добавкой к ее кулинарным планам на вечер. Прогулка бесспорно удалась.
– Обещай, что завтра мы поедем снова! – умоляли оба мальчика, но Вита, бросив взгляд в мою сторону, разъяснила им, что это будет зависеть от профессора. Я увидел, как потухли их лица, и нетрудно было догадаться почему: какая тоска подстраиваться под этого, судя по всему, нудного друга отчима, к которому, как подсказывал им инстинкт, мать не питала особой симпатии!
– Если у нас с Магнусом будут другие планы, вы можете сами поехать с Томом, – сказал я и подумал, что это был бы неплохой выход, поскольку Вита навряд ли отпустит мальчиков одних, пусть даже под присмотром Тома.
В Килмарт мы вернулись около семи вечера, Вита сразу же пошла на кухню разделывать макрель, а я принял ванну и переоделся. Без десяти восемь я спустился в столовую и увидел на столе, возле места, где я обычно сижу, листок бумаги. Почерком миссис Коллинз было написано: «По телефону передали телеграмму, там сказано: профессор Лейн выезжает из Лондона поездом 14.30, а не 16.30 и прибывает в Сент-Остелл в 19.30».
Боже! Уже двадцать минут Магнус томится в ожидании на вокзале Сент-Остелла!..
– Катастрофа! – закричал я, ворвавшись на кухню. – Вот! Смотри! Только сейчас заметил на столе. Магнус поменял билет и выехал раньше. Какого дьявола он не позвонил?! Просто голова идет кругом!
Вита растерянно посмотрела на сковороду с полуготовой макрелью.
– Значит, он приедет к ужину? Боже мой, не могу же я кормить его этим! Должна тебе сказать, это лишний раз доказывает, как мало он с нами считается. Если он…
– Не волнуйся, Магнус будет есть макрель! – прокричал я, уже спускаясь по черной лестнице. – Он же на ней вырос – я так думаю. К тому же, у нас есть сыр и фрукты. Так что не суетись, ладно?
Я бросился к машине; в душе я был согласен с Витой: менять билет, прекрасно зная, что мы могли целый день провести вне дома, значит совсем не считаться с хозяевами. Но в этом весь Магнус: его устраивало выехать раньше – и он выехал. Если я заставлю его ждать слишком долго, то с него станется взять такси и на полной скорости промчаться мимо, равнодушно махнув мне рукой.
До самого вокзала в Сент-Остелле меня преследовали неудачи. Какой-то кретин врезался в дорожное ограждение, образовалась пробка – длиннющей хвост из автомобилей, ожидающих очереди, чтобы проехать. Когда я добрался до вокзала в Сент-Осгелле, было уже без четверти девять. Магнуса и след простыл, да я и не осуждал его за это. На платформе никого, похоже, все вокруг уже закрылось. Наконец на другом конце вокзала я отыскал носильщика. Толку от него я не добился, узнал лишь, что поезд прибыл по расписанию – в 19.30.
– Я и не сомневаюсь, – сказал я. – Речь не об этом, а о том, что я должен был встретить одного человека с этого поезда, и его здесь нет.
– Дело ясное, сэр, – усмехнулся он, – видать, ему наскучило вас дожидаться, и он взял такси.
– Тогда он позвонил бы мне или оставил запуску в билетной кассе. Вы были здесь, когда пришел поезд?
– Нет, не был, – сказал он. – А касса – как следующий поезд прибудет, так и откроется, ровно без четверти десять.
– Но меня это не устраивает! – заявил я ему раздраженно. Хотя он-то в чем был виноват?
– Погодите-ка! Давайте сделаем вот что, сэр, – сказал он, – я открою кассу и взгляну, нет ли вам записки от вашего друга.
Мы вернулись на вокзал, и он целую вечность – или так мне только показалось – возился с ключом, открывая дверь. Я вошел сразу вслед за ним. Первое, что я заметил, был стоявший у стены чемодан с инициалами М. А. Л.
– Вот он! – сказал я. – Это его чемодан. Но почему он оставил его здесь?
Носильщик подошел к столу и, взяв листок бумаги, прочитал:
– «Чемодан с инициалами М; А. А. доставлен проводником поезда в 19.30. Передать господину по имени Ричард Янг. Вы и есть господин Янг?
– Да-да – сказал я, – но где профессор Лейн?
Носильщик снова уткнулся в записку:
«Хозяин чемодана, профессор Лейн, просил проводника передать, что он поменял свои планы и решил сойти с поезда в Паре и дальше идти пешком. Он сказал проводнику, что господин Янг все поймет».
Он протянул мне записку, и я сам еще раз пробежал ее глазами.
– Ничего не понимаю! – сказал я раздосадованно. – Я и не знал, что лондонские поезда сейчас останавливаются в Паре.
– А они там и не останавливаются, – подтвердил носильщик. – Остановка в Бодмин-Роуде, а кому нужно в Пар, выходят и делают пересадку. Вот и ваш друг, наверно, так поступил.
– Что за дурацкая выходка!
Носильщик рассмеялся.
– Почему же, чудесный вечер, в самый раз пешком прогуляться. Как говорят, о вкусах не спорят.
Я поблагодарил его за помощь, вернулся к машине, бросил чемодан на заднее сиденье. Я никак не мог взять в толк, какого черта Магнусу вздумалось менять нашу договоренность. Сейчас он уже, наверное, в Килмарте, ест макрель вместе с Витой и мальчиками и посмеивается над этим приключением. Назад я гнал машину с дикой скоростью и приехал домой в половине десятого, злой как черт. Когда я взбегал по ступенькам, на пороге музыкального салона появилась Вита; она переоделась в платье без рукавов и заново подкрасилась.
– Куда вы запропастились? – спросила она, но ее приветливая улыбка, с какой хозяйка дома встречает гостей, исчезла сразу, как только она увидела, что я один. – Где он?
– Ты хочешь сказать, что он еще не объявился? – воскликнул я.
– Объявился? – повторила она, сбитая с толку, – Конечно, нет. Ты ведь сам поехал встречать его на вокзал!
– О Господи! Что же это за чертовщина? Слушай, – проговорил я устало, – Магнуса в Сент-Остелле не было, только его чемодан. Он передал через проводника, что сошел в Паре и идет сюда пешком. Только не спрашивай почему. Просто так, очередная дурацкая идея. Однако пора бы ему, быть уже здесь.
Я прошел в музыкальный салон и налил себе виски, Вита последовала за мной, мальчики бросились к машине за чемоданом.
– Признаюсь, я ожидала большего внимания со стороны твоего профессора, – промолвила она. – Сначала он садится не на тот поезд, потом выходит не на той станции и, в довершение всего, вообще не удосуживается появиться здесь. Наверно, поймал такси в Паре и отправился куда-нибудь ужинать.
– Наверно, – сказал я, – но можно же было позвонить, предупредить?
– Это твой друг, милый, а не мой. Кому, как не тебе, знать все его штучки. Ладно, я не намерена больше ждать – умираю с голода.
Макрель, которую еще не успели поджарить, отложили Магнусу на завтрак, хотя я был твердо уверен, что он предпочел бы апельсиновый сок и чашку черного кофе. Мы с Витой сели за стол и слегка перекусили пирогом с дичью – она привезла его с собой из Лондона, засунула поглубже в холодильник и только сейчас о нем вспомнила. Тедди тем временем тщетно пытался дозвониться до вокзала в Паре. Там никто не отвечал.
– Знаете что, – сказал он, – а ведь профессора могла похитить какая-нибудь организация, ну из тех, что охотятся за секретными документами.
– Очень может быть, – сказал я. – Жду еще полчаса и тогда буду звонить в Скотланд-Ярд.
– Или у него случился сердечный приступ, предложил свою версию Микки, – когда он поднимался на Полмиарский холм. Миссис Коллинз рассказывала мне, что тридцать лет назад так умер ее дед, когда опоздал на автобус и пошел пешком.
Я отодвинул тарелку и залпом допил виски.
– Ты снова потеешь, милый, – заметила Вита. – Это не в упрек тебе, разумеется, но, может, будет лучше, если ты пойдешь и сменишь рубашку?
Я понял намек и вышел из столовой. Оказавшись наверху, я заглянул в комнату для гостей. Какого черта Магнус не позвонил и не сказал, что он задумал? Почему не написал записку сам вместо того, чтобы просить проводника передать что-то на словах, ведь тот мог все перепутать? Я задернул штору и включил ночник: в комнате сразу сделалось уютней. Чемодан Магнуса лежал на стуле рядом с кроватью. Я попробовал замки: к моему удивлению, они открылись.
В отличие от меня, Магнус весьма аккуратно упаковывал вещи. Сверху, прикрытые оберточной бумагой, лежали небесно-голубая пижама и пестрый домашний халат, и тут же, в целлофановом пакетике, голубые кожаные комнатные туфли. Затем пара костюмов, смена белья… Впрочем, чего ради? Здесь не гостиница со штатом прислуги – пусть сам распаковывает свой чемодан. Единственное, что я, как хозяин дома, могу сделать из уважения к гостю – хотя, кто из нас хозяин, а кто гость, еще вопрос – это положить пижаму на подушку, а на стул повесить халат.
Вынимая из чемодана то и другое, я обнаружил продолговатый светло-желтый конверт, на котором было напечатано следующее:
«Отто Бодруган. Королевский рескрипт о проведении расследования, 10. Окт, 5. Эдуард Ш (1331)».
Наверное, снова поработал студент, Я сел на край кровати и раскрыл конверт. В нем оказалась копия документа, в котором приводились названия разных земель и поместий, принадлежавших Отто Бодругану на момент его смерти. Среди прочих там было и поместье Бодруган, но он, по-видимому, платил за него ренту Джоанне, «Вдове Генри де Кампо Аркульфи» (вероятно, речь шла о Шампернуне). Следующий абзац гласил: «Его [Бодругана] сын Генри, двадцати одного года, являвшийся его прямым наследником, скончался спустя три недели после своего отца, так и не вступив во владение вышеуказанным наследством и не ведая о смерти отца. Уильям, сын вышеупомянутого Отто и родной брат Генри, которому на следующий день после праздника св. Эгидия исполнилось двадцать лет, является ныне его прямым наследником».
У меня возникло странное ощущение: вот так спокойно сидеть на кровати и читать то, что тебе уже известно. Монахи, ухаживая в монастыре за юным Генри, проявили себя наилучшим, а может быть, наихудшим образом – смотря как на это взглянуть – и он не выжил. Хорошо хоть он так и не узнал о смерти отца.
Затем шел длинный список владений, которые Генри, останься он жив, унаследовал бы от Отто, и еще одна запись из Судебного архива: «Вестминстер, 10 октября 1331 года. – Приказ судебному исполнителю по эту сторону Трента конфисковать в пользу короля бывшие земли скончавшегося Отто де Бодругана, земледержателя первой руки».
В конце страницы студент пометил «см. на об.» и, перевернув листок, я обнаружил еще полстранички текста, также взятого из Судебного архива и датированного 14 ноября 1331 года в Виндзоре. «Приказ судебному исполнителю по эту сторону Трента конфисковать в пользу короля земли, ранее принадлежавшие скончавшемуся Джону де Карминоу, земледержателю первой руки. Сие же относится и к землям Генри, сына Отто де Бодругана».
Значит, сэр Джон все же подхватил заразу, которой так боялся, и в скором времени умер – избранник Джоанны так и не стал ее следующим мужем…
Я забыл про настоящее, забыл про поездку на станцию, путаницу с поездами – я сидел на кровати в комнате для гостей и думал о том, другом, мире. Интересно, какой совет дал Роджер убитой горем Джоанне Шампернун? Смерть сразу двух Бодруганов, наследником которых был ее несовершеннолетний племянник, давала ей прекрасную возможность захватить полную власть над землями Бодруганов, и, когда эта власть, казалось, была уже у нее в руках, она вдруг узнает, что счастье ей изменило: смотритель Рестормельского и Тримертонского замков тоже отходит в мир иной. Я почти сочувствовал ей. И сэру Джону тоже – напрасно бедолага прикрывал рот платком. Кто займет его место смотрителя замков, лесов и парков в графстве Корнуолл? Только бы не его брат Оливер, этот кровожадный убийца…
– Что ты собираешься предпринять? – донесся снизу голос Виты.
Предпринять? А что я мог?.. Оливер с бандой головорезов ускакал, предоставив Роджеру самому позаботиться об Изольде. Ведь я так и не знал, что случилось с Изольдой…
Я услышал шаги Виты на лестнице, машинально сунул бумаги обратно в конверт, положил его к себе в карман и закрыл чемодан. Необходимо было срочно переключиться на настоящее, не хватало только, чтобы сейчас снова началась путаница в голове.
– Да вот, вынул пижаму и халат Магнуса, – сказал я, когда она вошла в комнату. Он, наверно, будет совершенно без сил, когда наконец объявится здесь.
– А почему бы тебе заодно не напустить для него воды в ванну? И не приготовить на утро поднос с завтраком? – съязвила она. – Я что-то не заметила, чтобы ты был так внимателен к Биллу и Диане.
Не обращая внимания на сарказм, я направился в гардеробную. Снизу, из библиотеки, доносился звук включенного телевизора.
– Мальчикам пора бы уже быть в постели, – произнес я не очень уверенно.
– Я обещала, что разрешу им дождаться профессора, – ответила Вита, – но, похоже, ты прав – нечего им здесь болтаться. Может, тебе самому поехать в Пар? Вдруг он сидит в каком-нибудь баре и думать забыл обо всем на свете.
– Магнус не из тех, кто шляется по барам.
– Ну, тогда он, наверное, случайно встретил старых друзей и ужинает сейчас с ними, вместо того, чтобы ехать к нам.
– Маловероятно. И все-таки хамство, что он не позвонил!
Мы вместе спустились по лестнице и вошли в холл.
– И вообще, насколько я знаю, у него здесь нет друзей, – сказал я.
– Все ясно! – вдруг воскликнула Вита. – Он повстречался с этими Карминоу. У них ведь нет телефона. Да, так оно, наверное, и было. Он, должно быть, столкнулся с ними в Паре, и они повезли его к себе ужинать.
Я уставился на нее, в голове у меня все перемешалось. Что она несет, черт возьми? И вдруг до меня дошло. Внезапно сообщение, переданное проводником поезда, стало ясным и наполнилось смыслом, «Хозяин чемодана, профессор Лейн, просил проводника передать, что он поменял свои планы и решил сойти с поезда в Паре и дальше идти пешком. Он сказал проводнику, что господин Янг все поймет».
В Бодмин-Роуде Магнус пересел на местный поезд, идущий в Пар, для того, чтобы не так быстро, как на экспрессе, проехать по Тризмиллской долине. От меня он узнал, что как только Тризмиллская ферма останется внизу, с левой стороны по ходу поезда, чуть повыше он увидит Граттен. Затем, поскольку поезд прибыл в Пар еще засветло, он, очевидно, отправился пешком по тайуордретской дороге и дальше через поля, чтобы самому осмотреть это место.
– Боже! – воскликнул я. – Й как это я сразу не сообразил! Конечно, так оно и было.
– Ты хочешь сказать, что он отправился в гости к Карминоу? – спросила Вита.
Наверное, я устал. Наверное, я был слишком возбужден. Наверное, я почувствовал внезапное облегчение. А может, и то, и другое, и третье одновременно. Мне недосуг было что-то объяснять или придумывать какую-то новую ложь. Гораздо легче было просто согласиться.
– Да! – крикнул я и бросился по ступенькам вниз, в сад, а затем – через дорожку – к машине.
– Но ты же не знаешь, где они живут! – крикнула мне вслед Вита.
Я не ответил. Махнув рукой, я нырнул в машину и несколько мгновений спустя уже катил по дороге.
Стояла полная темень, от убывающей луны было мало толку. Я поехал кратчайшим путем, по дороге, огибавшей деревню; так никого и не встретив на своем пути, я оставил машину вблизи дома, носившего название «На холмах». Если Магнус обнаружит машину раньше, чем я найду его самого, он узнает ее и дождется меня. Идти полем в темноте было нелегко, и я все время спотыкался. Отдалившись от дома на такое расстояние, что меня уже не могли там услышать, я позвал Магнуса, но он не откликнулся. Я спустился по тропинке в долину и добрался до Тризгмиллской фермы, но там его тоже не оказалось. Тогда я повернул назад и побрел к вершине холма, обратно к машине. Она была пустой – такой, какой я ее оставил. Я въехал в деревню и обошел пешком кладбище. Стрелки часов, на церкви показывали половину двенадцатого – я искал Магнуса уже больше часа.
Я подошел к телефонной будке возле парикмахерской и набрал Килмарт. Вита тут же сняла трубку.
– Ну что? – спросила она.
У меня сжалось сердце. Я надеялся, что Магнус уже дома.
– Ничего, никаких следов.
– А Карминоу? Ты нашел их дом?
– Нет, – сказал я. – Нет, думаю мы с тобой ошиблись. Признаюсь, я свалял дурака. Я же не имею ни малейшего понятия, где они живут.
– Ну кто-то ведь должен знать! – сказала она. – Почему ты не спросишь в полиции?
– Нет, – сказал я, – это бесполезно. Слушай, я проеду по деревне до станции и затем тихим ходом вернусь домой. Это все, что я могу сделать.
Но оказалось, что вокзал в Паре закрыт на ночь, и хотя я дважды объехал саму деревню, Магнуса по-прежнему обнаружить не удалось.
Тогда я стал молиться: «Боже, сделай так, чтобы я увидел, как он идет по Полмиарскому холму!»
Я точно знал, какой у него будет вид, когда мои фары высветят его на обочине дороги: высокая угловатая фигура, размашистая походка…
Я резко просигналю, он остановится и я скажу ему: «Какого черта…»
Но и там его не оказалось. Там вообще никого не было видно. Я вернулся в Килмарт, медленно поднялся по ступенькам и вошел в дом. Вита поджидала меня у дверей. Вид у нее был встревоженный.
– С ним что-то случилось, не иначе, – сказала она. – Думаю, тебе следует позвонить в полицию.
Я стремительно прошел мимо нее и поднялся наверх.
– Распакую чемодан, – сказал я. – Может, он оставил записку. Не знаю, что и думать…
Я вынул его вещи и повесил их в шкаф, отнес в ванную его бритвенный прибор. Я неустанно повторял себе, что вот сейчас услышу, как к дому подъезжает машина, такси, и оттуда со смехом выскочит Магнус, а Вита крикнет мне снизу: «Он здесь! Приехал!»
Записки не было. Я проверил все карманы. Ничего. Тогда я занялся халатом, который еще раньше достал из чемодана. В левом кармане я нащупал какой-то круглый предмет и вытащил его. Это был маленький пузырек с наклейкой В, который я сразу узнал, поскольку сам отправил его Магнусу на прошлой неделе. Пузырек был пуст.
Глава шестнадцатая
Я зашел в гардеробную, отыскал свой собственный чемодан, сунул пузырек во внутренний карман, в другой карман положил выписки о Бодругане, закрыл чемодан и снова спустился вниз, к Вите.
– Нашел что-нибудь? – спросила она.
Я покачал головой. Она проследовала за мной в музыкальный салон, и я налил себе виски.
– Ты бы тоже выпила чего-нибудь, – сказал я.
– Не хочется. – Она села на диван и закурила. – Я убеждена, что нужно обратиться в полицию.
– Только потому, что Магнусу вздумалось побродить по окрестностям? – спросил я. – Глупости, он не маленький. Он знает эти места как свои пять пальцев.
Часы в столовой пробили полночь. Если Магнус действительно сошел с поезда в Паре, то он бродит уже четыре с половиной часа…
– Ложись спать, – сказал я. – У тебя усталый вид. Я пока побуду здесь, на случай если появится Магнус. Могу прилечь тут на диване. А на рассвете – если проснусь и увижу, что его так и нет, – снова отправлюсь на поиски.
Я сказал это не для того, чтобы отделаться от Виты – она и вправду выглядела крайне утомленной. Вита нерешительно встала, сделала несколько шагов по направлению к двери, затем, вдруг обернулась и посмотрела на меня.
– Во всей этой истории есть что-то странное, – медленно проговорила она. – У меня такое чувство, будто ты чего-то не договариваешь.
Я не нашелся, что ответить.
– Ладно, постарайся хоть немного поспать, – добавила она. – Сдается мне, тебе это пригодится.
Услышав, как хлопнула дверь спальни, я растянулся на диване, заложил руки за голову и попытался собраться с мыслями. Было только два возможных объяснения. Первое, что Maгнyc, как я предполагал с самого начала, искал Граттен и либо сбился с пути, либо подвернул ногу и решил остаться там, где был, до рассвета; или второе… а второе – это то, чего я боялся. Магнус мог отправиться в путешествие: перелил содержимое пузырька в какую-нибудь емкость, которую можно было положить в карман куртки, и, сойдя с поезда в Паре, двинулся пешком в сторону Граттена, или к церкви, или еще куда-нибудь в том направлении, затем принял препарат и стал ждать… ждать, когда он подействует. И потом, оказавшись во власти наркотика, он перестал отвечать за свои поступки. Перенесясь в тот, другой, мир, который был теперь знаком нам обоим, он совсем не обязательна должен был видеть там то, что видел я; он мог стать свидетелем других событий, произошедших раньше или позже, но кара за то, что дотронешься до кого бы то ни было из обитателей того мира – а он прекрасно это знал – была бы одинаковой для нас обоих: тошнота, головокружение, сумятица в голове. Магнус, насколько мне было известно, не прикасался к препарату уже месяца три-четыре. Как ни парадоксально, но он, изобретатель, был хуже подготовлен и, скорее всего, не так вынослив, как я, его подопытный кролик.
Я закрыл глаза и попытался представить, как он все дальше и дальше уходит от станции, поднимается на холм и полями идет к Граттену и как он глотает препарат, посмеиваясь: «А все же я обскакал Дика!» Затем прыжок в прошлое – и вот внизу уже морской рукав с протоками, вокруг выросли стены дома, а вот и Роджер – проводник, указывающий ему путь… Куда? На холмы, на берег залива? Навстречу какой новой драме? И в какую точку прошлого, в какой год, месяц? Увидит ли он, подобно мне, как в бухту входит потрепанный штормом, лишившийся мачты корабль, а по склону холма на противоположном берегу скачут всадники? Увидит ли он гибель Бодругана? Если да, то его реакция на события может отличаться от моей. С его импульсивностью он мог броситься очертя голову в реку, чтобы плыть на тот берег, тогда как реки там уже нет и в помине, а только долина с густым кустарником, топями, деревьями. И как знать, может, Магнус лежит теперь в этой непролазной глуши, взывая о помощи, и нет никого, кто бы его услышал. Но я ничего не мог сделать – по крайней мере, до рассвета.
Наконец я кое-как уснул, то и дело вздрагивая и пробуждаясь от какого-нибудь кошмара, который тут же расплывался, стоило мне открыть глаза – и я снова проваливался в забытье. Глубокий сон, должно быть, настиг меня лишь с приближением рассвета: я помню, как посмотрел на часы – было полпятого – и подумал, что ничего не случится, если я подремлю еще минут двадцать, а когда я снова открыл глаза, часы показывали уже десять минут восьмого.
– Нашел что-нибудь? – спросила она.
Я покачал головой. Она проследовала за мной в музыкальный салон, и я налил себе виски.
– Ты бы тоже выпила чего-нибудь, – сказал я.
– Не хочется. – Она села на диван и закурила. – Я убеждена, что нужно обратиться в полицию.
– Только потому, что Магнусу вздумалось побродить по окрестностям? – спросил я. – Глупости, он не маленький. Он знает эти места как свои пять пальцев.
Часы в столовой пробили полночь. Если Магнус действительно сошел с поезда в Паре, то он бродит уже четыре с половиной часа…
– Ложись спать, – сказал я. – У тебя усталый вид. Я пока побуду здесь, на случай если появится Магнус. Могу прилечь тут на диване. А на рассвете – если проснусь и увижу, что его так и нет, – снова отправлюсь на поиски.
Я сказал это не для того, чтобы отделаться от Виты – она и вправду выглядела крайне утомленной. Вита нерешительно встала, сделала несколько шагов по направлению к двери, затем, вдруг обернулась и посмотрела на меня.
– Во всей этой истории есть что-то странное, – медленно проговорила она. – У меня такое чувство, будто ты чего-то не договариваешь.
Я не нашелся, что ответить.
– Ладно, постарайся хоть немного поспать, – добавила она. – Сдается мне, тебе это пригодится.
Услышав, как хлопнула дверь спальни, я растянулся на диване, заложил руки за голову и попытался собраться с мыслями. Было только два возможных объяснения. Первое, что Maгнyc, как я предполагал с самого начала, искал Граттен и либо сбился с пути, либо подвернул ногу и решил остаться там, где был, до рассвета; или второе… а второе – это то, чего я боялся. Магнус мог отправиться в путешествие: перелил содержимое пузырька в какую-нибудь емкость, которую можно было положить в карман куртки, и, сойдя с поезда в Паре, двинулся пешком в сторону Граттена, или к церкви, или еще куда-нибудь в том направлении, затем принял препарат и стал ждать… ждать, когда он подействует. И потом, оказавшись во власти наркотика, он перестал отвечать за свои поступки. Перенесясь в тот, другой, мир, который был теперь знаком нам обоим, он совсем не обязательна должен был видеть там то, что видел я; он мог стать свидетелем других событий, произошедших раньше или позже, но кара за то, что дотронешься до кого бы то ни было из обитателей того мира – а он прекрасно это знал – была бы одинаковой для нас обоих: тошнота, головокружение, сумятица в голове. Магнус, насколько мне было известно, не прикасался к препарату уже месяца три-четыре. Как ни парадоксально, но он, изобретатель, был хуже подготовлен и, скорее всего, не так вынослив, как я, его подопытный кролик.
Я закрыл глаза и попытался представить, как он все дальше и дальше уходит от станции, поднимается на холм и полями идет к Граттену и как он глотает препарат, посмеиваясь: «А все же я обскакал Дика!» Затем прыжок в прошлое – и вот внизу уже морской рукав с протоками, вокруг выросли стены дома, а вот и Роджер – проводник, указывающий ему путь… Куда? На холмы, на берег залива? Навстречу какой новой драме? И в какую точку прошлого, в какой год, месяц? Увидит ли он, подобно мне, как в бухту входит потрепанный штормом, лишившийся мачты корабль, а по склону холма на противоположном берегу скачут всадники? Увидит ли он гибель Бодругана? Если да, то его реакция на события может отличаться от моей. С его импульсивностью он мог броситься очертя голову в реку, чтобы плыть на тот берег, тогда как реки там уже нет и в помине, а только долина с густым кустарником, топями, деревьями. И как знать, может, Магнус лежит теперь в этой непролазной глуши, взывая о помощи, и нет никого, кто бы его услышал. Но я ничего не мог сделать – по крайней мере, до рассвета.
Наконец я кое-как уснул, то и дело вздрагивая и пробуждаясь от какого-нибудь кошмара, который тут же расплывался, стоило мне открыть глаза – и я снова проваливался в забытье. Глубокий сон, должно быть, настиг меня лишь с приближением рассвета: я помню, как посмотрел на часы – было полпятого – и подумал, что ничего не случится, если я подремлю еще минут двадцать, а когда я снова открыл глаза, часы показывали уже десять минут восьмого.