Джеффрис Сабрина. Отвергнутый жених

   – Браконьеры. Гм-м... Об этом я не думала. Но вы забываете, что здесь не Лондон. – Посерьезнев, она многозначительно заметила: – И ни один из ваших прибрежных городов, наводненных контрабандистами. У нас редко появляются браконьеры, а если один и появится, ему позволят подстрелить оленя или куропатку.
   – Правда? – Его улыбка вдруг померкла. – Прошлой ночью вы не были столь дружелюбны к ворам, леди Розалинда.
   Проклятие, этот человек с легкостью повернул разговор против нее, так же как прошлой ночью – меч. Но она может ответить ему тем же. Почему не перевести разговор на секреты его хозяина? Она уже трижды пыталась это сделать, даже пустила в ход хитрость, однако хитрость никогда не была ее сильной стороной.
   Розалинда наклонила голову так, чтобы шляпка скрыла выражение ее лица.
   – Того, кто тайком охотится на оленя, чтобы накормить семью, нельзя назвать вором. Бедняга борется за выживание. Настоящий вор движим жадностью и заслуживает наказания как преступник.
   – По закону любой, кто берет то, что ему не принадлежит, считается преступником, независимо от того, что побудило его совершить кражу.
   Она проницательно посмотрела на него:
   – Уж кому-кому, а вам это хорошо известно. Не так ли?
   – Что вы хотите этим сказать? Намекаете на ваши смехотворные предположения прошлой ночью? Я думал, мы все решили.
   – Вообще-то я говорила о вашем хозяине.
   Глаза Бреннана вспыхнули синим огнем.
   – Найтон – вор? Почему? Потому что унаследует Суон-Парк?
   – Конечно, нет. Я имею в виду его связь с контрабандистами.
   – Ах да, – напряженно произнес он. – Вы, должно быть, ведете очень скучную жизнь, леди Розалинда, раз ваша любимая тема – преступный мир.
   Он медленно обошел упавшее дерево и опустился на него. Не ошиблась ли она в своем предположении относительно Бреннана? Может, это потому, что упоминание преступного мира его беспокоит?
   Но когда он поднял на нее глаза, в его взгляде не было беспокойства. Он выглядел веселым, беспечным. Привлекательным, черт возьми! С таким мужчиной нельзя оставаться наедине. Она поняла это прошлой ночью, когда обнаружила его в плохо освещенных покоях отца.
   Дерево сдвинулось под его весом, и, чтобы сохранить равновесие, Бреннан раздвинул ноги и подался назад. Ее взгляд упал на то место, где полы его сюртука расходились, открывая мускулистые ноги, обтянутые кашемировыми брюками, вправленными в начищенные до блеска сапоги.
   Скаковые сапоги. Хорошо ли он сидит на лошади? Им придется ехать верхом, чтобы добраться до пшеничных полей и ферм арендаторов. Розалинда представила себе, как он скачет на лучшем охотничьем жеребце ее отца, и судорожно сглотнула.
   Но тут же одернула себя. Надо обуздать свое воображение. Но кто может винить ее за это, когда в Суон-Парке много лет не появлялся настоящий мужчина?
   Надо держать себя в руках. Ведь она даже не знает, женат ли он.
   – Мистер Найтон связан с контрабандистами, разве не так?
   – Мне об этом не известно. К вашему сведению, миледи, контрабандисты не воры. Они покупают товары.
   Розалинда недоверчиво посмотрела на него:
   – Да, но они не платят налоги. Те, кто продает эти товары, тоже нарушают закон. К тому же мы воевали с Францией, и покупать французские товары могут только люди, потерявшие совесть. Полагаю, вы это понимаете.
   – Уверяю вас, мой хозяин не связан с теми, кто потерял совесть, как вы изволили сказать. Его бизнес совершенно законный.
   – Теперь – возможно. Но я слышала, что когда-то это было не так. – Солнце скрылось за тучами, и в лесу потемнело. – Не пытайтесь уйти от моих вопросов так же легко, как ушли сегодня утром. Говорите правду. «Найтон-Трейдинг» началась с продажи контрабандных товаров? Не пытайтесь сменить тему.
   Теперь в его глазах блестело веселье.
   – Я бы и не мечтал об этом. – Он наклонил голову, чтобы посмотреть на тропинку, и неясный свет подчеркнул морщины усталости, покрывающие его высокие скулы и загорелый лоб. Она проследила за его взглядом. Бреннан смотрел на зеленого дятла, долбившего злополучный каштан. – Скажите, – продолжил он, – эта птица может убить дерево?
   – Вы обещали не менять тему.
   – Я и не меняю. Просто прошу ответить на мой вопрос.
   Розалинда несколько мгновений смотрела на дятла.
   – Сомневаюсь, что он убьет дерево. Дятлы создают проблемы, но это несмертельно. К тому же им нужны личинки, чтобы выжить.
   – Вот именно. То же самое можно сказать о контрабандистах. То, что они делают, причиняет беспокойство, но несмертельно для общества. В большинстве случаев они занимаются контрабандой, чтобы выжить.
   – И мистер Найтон тоже? – многозначительно спросила она.
   Он остановил на ней долгий, тяжелый взгляд. Потом пробормотал ругательство.
   – Да. «Найтон-Трейдинг» была образована, когда ваш кузен купил французский бренди у контрабандиста, и выгодно продал друзьям по Итону.
   – Так я и знала!
   У него на щеке задергался мускул.
   – Отец умер, оставив большие долги, и им с матерью грозила тюрьма. Найтон, тогда еще юноша, делал все, что в его силах, но на торговле контрабандным бренди заработал во много раз больше. – Снова отведя взгляд, он добавил: – Так по крайней мере он мне рассказывал.
   – В это трудно поверить. Если у них с матерью было так мало денег, как они могли платить за Итон?
   Бреннан напрягся.
   – Отец записал его туда. После его смерти Найтон обучался в Итоне на условиях благотворительности, но вскоре это стало невозможным, бремя долгов давило непосильным грузом.
   – Поэтому он стал торговать контрабандными товарами, что дало ему возможность построить торговый концерн.
   – Леди Розалинда, вам никто не говорил, что ваше любопытство утомительно?
   – Не проходит и дня, чтобы не говорили. – Она подбоченилась. – Ну так что? Права я насчет мистера Найтона?
   – У вашего кузена, – отрезал он, – не было денег, чтобы купить офицерский чин, и связей, чтобы найти другое занятие, поэтому он и продавал контрабанду.
   Поставив ногу на ствол упавшего дерева, Бреннан пристально посмотрел на нее:
   – Как по-вашему, когда появилась возможность продавать бренди богатым школьникам и таким образом обеспечить мать и выплатить долг отца, должен ли он был отказаться? Зная при этом, что мать отправят в долговую тюрьму? Как бы вы поступили на его месте, моя дорогая леди Справедливость?
   Розалинда слишком хорошо знала, как трудно жить, когда не хватает денег, а ведь ее семье никогда не грозила долговая тюрьма. Да и отец говорил, что мистер Найтон был вынужден связаться с контрабандистами.
   Розалинду удивило, что мистер Бреннан принимает ситуацию своего хозяина так близко к сердцу.
   – Полагаю, временно я могла бы поддаться искушению. Но как только достигла бы успеха, порвала бы связи с преступниками.
   – Вы благородного происхождения, – не без сарказма заметил он. – Чего не скажешь о вашем кузене. Он поддавался искушению несколько лет. Выплачивал долги и получал прибыль, чтобы организовать торговый концерн. Однако был более восприимчив к искушению, чем вы, миледи, поскольку он не был рожден для привилегий.
   Его слова рассердили Розалинду.
   – Пусть он не был рожден для привилегий, мистер Бреннан, но он мужчина. Если бы вы хотя бы пять минут побыли женщиной, то поняли бы, что у мужчины самого низкого происхождения привилегий гораздо больше, чем у любой женщины. Я вынуждена выслушивать поучения, не могу распоряжаться собственными деньгами, даже собственной жизнью и планировать свое будущее. Я веду хозяйство, забочусь о сестрах и отце, зная, что не могу унаследовать собственность, которой владею. Вот все мои «привилегии». Я вполне могла бы обойтись и без них. – Он хотел возразить, но Розалинда продолжала: – Тут дело даже не в привилегиях, а в том, что хорошо и что плохо. Вы очень сочувствуете тем, кто торгует без пошлин. Полагаю, у вас есть личный опыт?
   Его глаза блеснули.
   – Кроме работы на моего бесчестного хозяина, хотите сказать?
   – Совершенно верно. Для поверенного вы очень хорошо владеете мечом.
   – Вы тоже очень хорошо владеете мечом для графской дочери. И все же я не обвинял вас в «личном опыте» с контрабандистами.
   – Конечно, нет. Сама по себе мысль абсурдна.
   – Почему? Потому что вы женщина? А я ирландец и хорошо владею мечом? Знаете, женщины тоже могут быть преступницами. А умеющие фехтовать ирландцы – добропорядочными людьми.
   Розалинда покраснела.
   – Я не говорила, что вы были контрабандистом.
   – Я научился угадывать ваши мысли. У вас, надо заметить, богатое воображение. – Он встал, его глаза поблескивали. – Но вы оказались правы – я действительно был когда-то контрабандистом.
   Розалинда не могла скрыть своего восторга.
   – Так вот почему мой кузен нанял вас!
   – Ваш кузен нанял меня потому, что я спас ему жизнь, когда мои компаньоны пытались его убить. – Он сдвинул назад шляпу, и темная прядь упала ему на лоб. – Он был поражен моими особыми талантами, и я уже много лет верой и правдой служу ему.
   По ее спине пробежал холодок, прежде чем она заметила блеск в его глазах. – Вы дразните меня.
   – Разве? – Не дожидаясь ответа, он пошел по дорожке с гордо поднятой головой.
   Она последовала за ним, обдумывая его новую стратегию. Может, он пытался ее напугать? Или это очередной способ избавиться от ее общества? Тут Розалинда вспомнила, как прошлой ночью он приставил ей к горлу клинок. Воспоминание было не из приятных.
   Ускорив шаг, она поравнялась с ним.
   – Что заставило вас стать контрабандистом? Улыбка тронула его губы прежде, чем он отвернулся.
   – Какой простой воришка похваляется своим собственным позором?
   – «Комедия ошибок». Вы действительно хорошо знаете Шекспира. Но я не против, похваляйтесь. Как вы могли заметить, мое любопытство не зкает границ. И пока я его не удовлетворю, буду вас изводить вопросами.
   – Вы уже изводите, – проворчал он. – Но если вы настаиваете на раскрытии всех отвратительных подробностей...
   – Настаиваю.
   – ...занятие контрабандой стало желанной переменой после работного дома, в котором я жил с шести лет, в девять мне представился шанс примкнуть к банде контрабандистов.
   – Работный дом!
   – Я вижу, сведения о моем постыдном прошлом встревожили вас, – заметил Бреннан.
   – Нет, что вы! Я нахожу это очаровательным! Вы кажетесь таким... я бы никогда не подумала...
   – Что я не джентльмен?
   – О, это я давно знаю, – съязвила Розалинда. – Но я думала, вас воспитывали как джентльмена, а вы просто игнорируете свое образование.
   – Вы мне льстите. – Он ускорил шаг, проворно пробираясь сквозь заросли, Розалинда едва поспевала за ним. – Но если вам претит моя грубость, не сопровождайте меня, я сам найду дорогу. А вы займитесь чем-нибудь более интересным.
   Этот негодяй всерьез считает, будто она настолько глупа, что может поддаться на его уловки. Возможно, он никогда не был контрабандистом. И не жил в работном доме.
   – О, я вовсе не против, – весело ответила Розалинда. – Обожаю долгие прогулки по поместью, даже в компании такого опасного преступника, как вы.
   Какое-то время они шли молча, наконец Розалинда заговорила:
   – Хотелось бы знать, каким образом вы оказались в работном доме.
   Он пожал плечами:
   – Я остался круглым сиротой. Хотел есть. Стащил апельсин у торговца фруктами и оказался там, куда попадают маленькие воришки. – Он выставлял слова как оружие между ними. – Нечего и говорить, что судья усмотрел в моем поступке потенциальную угрозу.
   Его рассказ заинтриговал Розалинду.
   – Вы потеряли сразу обоих родителей? Оба болели? Или утонули?
   Бреннан фыркнул.
   – Вы когда-нибудь занимаетесь своими делами, леди Розалинда?
   – Только не в том случае, когда затронуты интересы моей семьи. – В ответ на его злобный взгляд Розалинда озорно добавила: – Вы живете под нашей крышей, свободно передвигаетесь по дому, и я должна выяснить, какой ущерб вы можете нанести поместью. Чтобы предотвратить угрозу.
   – Тогда приготовьтесь к неприятностям. Я незаконнорожденный сын Дикого Дэнни Бреннана и дочери английского хозяина гостиницы, его сообщницы. – Он помолчал, как будто оценивая ее реакцию, и продолжил с явной издевкой: – Они закончили свою жизнь на виселице.
   Она смотрела на него, не веря собственным ушам. Сын разбойника с большой дороги? Ну конечно, проклятый лжец! Он не мог быть родственником Дикого Дэнни Бреннана, не был настолько груб и жесток, чтобы быть сыном злодея ирландца, терроризировавшего всех проезжавших по дорогам Эссекса до тех пор, пока его не схватили в таверне вместе с его незаконной женой.
   Розалинда содрогнулась. Дикий Дэнни Бреннан действительно был повешен вместе с женщиной, случай из ряда вон выходящий. А мистер Бреннан представился как Дэниел Бреннан. Это не простое совпадение.
   – Именно поэтому вы используете прозвище вместо вашего христианского имени? – спросила она. – Не хотите, чтобы люди ассоциировали вас с вашим отцом?
   Его лицо стало непроницаемым.
   – Нет. Меня зовут Грифф – из-за грифона.
   – Ах да. Просто не верится, что мистер Найтон сделал своим поверенным сына разбойника и контрабандиста, – сказала Розалинда и добавила: – Полагаю, он всегда держит под рукой грифона, чтобы разрывать на куски врагов.
   – Разрывать врагов на куски некоторое время не входило в мои обязанности, – сухо ответил он. – Я понимаю, что оскорбил ваши деликатные чувства. С моим презренным происхождением я не смею находиться в вашем обществе.
   Он был полон решимости унизить себя в ее глазах. Возможно, он просто выдумал всю эту историю, ведь для сироты хоть какая-нибудь семья лучше, чем ее отсутствие.
   Возможно, это была правда.
   Его рассказы о преступном прошлом вызвали у Розалинды жгучий интерес, но она не призналась бы в этом даже самой себе. Его прошлое было довольно драматично. Бедняк и сын преступников, раскаявшись, вступил на путь истины. Если, конечно, это не ложь.
   – Мои чувства нисколько не оскорблены, – возразила Розалинда. – И уж конечно, далеки от деликатных. Вы не в ответе за своих родителей, только за самого себя. Когда вам представился шанс, вы из двух зол выбрали меньшее. Вором не стали.
   – Но связался с контрабандистами, – возразил он.
   Розалинда спрятала улыбку.
   – Что правда, то правда. Но теперь вы вполне респектабельны.
   – Респектабелен. Но не джентльмен.
   – Разница невелика. Вы более привередливы во вкусах, чем любой джентльмен из тех, кого я знаю. Страшно подумать, что бы вы сказали о Суон-Парке, если бы оценивали его с точки зрения джентльмена. Ведь вы сочли, что он не соответствует ни одному из предъявляемых ему требований.
   – Почему же? Олений парк, например, очень мил.
   – Если не считать того, что там густо растут деревья.
   – Именно. – Он помолчал и замедлил шаг. – Значит, я не обидел вас своей критикой?
   В его голосе звучала такая радость, что Розалинда едва сдержала смех.
   – Нет, ничуть. Вы с вашим хозяином вольны изменить Суон-Парк по собственному усмотрению после того, как мы с сестрами покинем его.
   Бреннан пристально взглянул на нее, и тут Розалинда поняла, что проговорилась. Папа´ отшлепал бы ее, если бы узнал. Ведь она дала понять мистеру Бреннану, что женитьба не состоится.
   Отца не интересовали их чувства. Возможно, следует открыть их тому, кому они интересны. Она может объяснить ситуацию мистеру Бреннану, чтобы тот отговорил мистера Найтона наследовать погрязшее в долгах поместье и посадить себе на шею трех старых дев с весьма скудным приданым.

Глава 7

   Она знает своего мужнину и, когда ты кричишь
   и чертыхаешься,
   Может притянуть тебя к себе одним волоском.

Джон Драйден, английский поэт, критик и драматург. «Сатиры»

   Грифф понятия не имел, что означают слова Розалинды. И чего, собственно, она добивается. Она совершенно хладнокровно относилась к его критическим замечаниям относительно поместья. Даже посмеивалась над ним, словно разгадала его тактику.
   Возможно, так оно и есть. Грифф все больше убеждался в том, что эта женщина еще умнее, чем он думал. Она вполне сносно управляла Суон-Парком, несмотря на свою эксцентричность. Выкрасила сыроварню в васильковый цвет, но само здание было идеально чистым и производило превосходную продукцию, судя по тому сыру, который она дала ему попробовать.
   Она наняла грумами трех бродячих актеров из Стратфорд-он-Эйвона, которые сначала показались ни на что не годными, кроме чтения «Как вам это понравится» для удовольствия госпожи. Но если учесть, что ее лошади нужны были лишь для того, чтобы возить ее и сестер по поместью и в Стратфорд, грумам хватало работы в конюшнях.
   – Говоря о Суон-Парке, вы сказали «после того, как мы с сестрами покинем его»? Но если одна из вас выйдет замуж за моего хозяина, как планирует ваш отец, вы все останетесь здесь.
   Розалинда торопливо пошла по дорожке, обогнав его.
   – То, что папа´ предложил нас как скот на аукцион, вовсе не значит, что мы безропотно пойдем на убой.
   Он в изумлении следовал за ней.
   – Хотите сказать, что ни одна из сестер не желает стать женой моего хозяина?
   – Совершенно верно.
   Проклятие! Они не только не причастны к спланированному их отцом шантажу, но к тому же еще не жаждут выходить за него замуж.
   – Вы знаете, что потеряете Суон-Парк, если одна из вас не выйдет замуж за Найтона?
   – Ну и пусть. У меня нет ни малейшего желания управлять поместьем. Особенно таким, как Суон-Парк, погрязшим в долгах.
   – Я понимаю вас, это трудная работа.
   – Дело не в работе. – Она пронзила его взглядом.
   – В чем же тогда... – Он осекся, представив себе, как она размахивает мечом.
   Розалинда тяжело вздохнула.
   – Мне нравится следить за ремонтом и строительством. Управлять служащими. Планировать званые ужины.
   – Следить, управлять, планировать. – Он усмехнулся ей. – Вам нравится руководить, не так ли?
   Она пожала плечами:
   – Видимо, да. Остальные обязанности скучны. Терпеть не могу проверять книги с нашим управляющим, улаживать глупые споры арендаторов. Делаю это лишь потому, что больше некому.
   – Из ваших слов я понял, что вам не нравится управлять поместьем. Но если Найтон женится на одной из ваших сестер, он сам будет управлять им или наймет управляющего. Вы с сестрами будете просто наслаждаться жизнью.
   – Я не хочу здесь жить. Чем можно наслаждаться в Стратфорде? Я мечтаю переехать в Лондон.
   – Тогда выходите за Найтона и потребуйте, чтобы он перевез вас в Лондон.
   Господи, что это он говорит? Ведь Найтон вообще не собирается жениться. Действительно, если дела пойдут так, как он планировал, вся семья будет выселена из Суон-Парка уже через несколько месяцев.
   Эта мысль пробудила от вечного сна его совесть.
   Розалинда нахмурилась:
   – Выйти за Найтона? Ни за что!
   Оскорбление отправило его совесть обратно в могилу.
   – Неужели вам невыносима сама мысль о браке с Найтоном? – Этой женщине следовало бы радоваться, что хоть кто-то согласился взять ее в жены.
   В его тоне было столько сарказма, что Розалинда пришла в замешательство.
   – Нет... да... я хочу сказать, что возражаю не именно против мистера Найтона, а против любого мужчины, которого бы выбрал папа´, не принимая в расчет мои чувства. Сейчас не Средневековье. Женщина должна быть свободна в выборе мужа, не так ли?
   Его гордость была уязвлена, но не согласиться с ней он не мог.
   – И вы, я полагаю, хотите быть свободной в выборе мужа, который не построил свой бизнес на контрабандных товарах.
   – Совершенно верно. Я не смогла бы уважать человека, для которого деньги превыше всего остального – превыше морали, закона и чести.
   Он ускорил шаг и решительно пошел вперед, чтобы скрыть охвативший его гнев. Что она знает об этом – «для которого деньги превыше всего остального»? У нее есть олений парк и слуги, возможно даже, доля наследства. Это, конечно, немного, но ведь «много» – понятие растяжимое. Когда-то «много» означало для него двадцать фунтов. Она никогда не знала такой жизни, он в этом не сомневался.
   И все же чем больше он думал об этом, тем больше ее ответ удивлял его. Он привык к женщинам, для которых деньги важнее всего. Каждая из них готова была закрыть глаза на его сомнительное прошлое, стать его женой, даже любовницей. Но эта женщина презирала тех, кто обогащался нечестным путем, в том числе, разумеется, и его. И он не знал, то ли восхищаться ею, то ли сожалеть об этом.
   Розалинда догнала его.
   – Дело не только в контрабанде, поймите. Жениться и выходить замуж надо по любви, – сказала она уже более мягко.
   Просто не верилось, что у этой амазонки столь романтические представления о браке.
   – Разве это не необычная точка зрения для человека в вашем положении? – спросил он. – Разве такие, как вы, не уверены, что влюбиться в богатого так же легко, как и в бедного?
   – Влюбиться вообще нелегко, не важно, в бедного или в богатого. – Она искоса взглянула на него. – А вы как полагаете? Что мужчина должен жениться на богатой, если представляется случай? Или у вас уже есть богатая жена в Лондоне?
   – Нет, – твердо ответил он. – Жены у меня нет, ни богатой, ни бедной. И даже не предвидится. Есть дела, которые заботят меня гораздо больше женитьбы.
   – Значит, вы вообще не собираетесь жениться, ни ради денег, ни по любви?
   – Вы совершенно правы. Я никогда не влюблялся. Некоторые принимают желание за любовь, опасная ошибка, которая заставляет мужчин вести себя по-дурацки, а женщин выбирать плохих мужей. – Предостережение, о котором он всегда должен помнить, когда имеет дело с леди Розалиндой, ведь если кто-то и может довести мужчину до беды, так это она.
   – До чего вы циничны! Любовь – это высокое чувство, а желание – физическая потребность.
   – Откуда вы знаете? Вы когда-нибудь испытывали это высокое чувство?
   В ее ореховых глазах сверкнули золотые искорки, она залилась румянцем. Грифф не отрывал от нее взгляда.
   Она тоже смотрела на него, потом отвела глаза.
   – Сама не знаю. Не помню.
   – Вы не могли бы забыть, если были когда-нибудь влюблены.
   Розалинда не сдержала улыбки.
   – Скорее всего не могла бы. Ее улыбка очаровала его.
   – Тогда ваши возражения против брака с Найтоном не имеют никакого отношения к некоему неподходящему поклоннику, которого вы утаили.
   Ее смех звенел и переливался, легкий, веселый, ласкающий слух.
   – Это уж точно.
   – А что ваши сестры? – спросил он, напомнив себе о главной цели, которой можно скорее достичь, раскапывая информацию, чем флиртуя с леди Розалиндой. – Есть ли у них тайные поклонники?
   – Мне это неизвестно. – Ее походка стала более расслабленной, движения более свободными, словно, высказав ему свои взгляды на брак, она испытала огромное об легчение. – Но я не проверяю регулярно олений парк. Есть еще конюшни, насколько я помню, вы сочли конюхов совершенно некомпетентными. Возможно, они и есть замаскировавшиеся поклонники.
   Фантастическая женщина. Он прекрасно знал, что ее ничуть не обманула его критика.
   – Да, кто знает, какие планы побега может таить один из них? – Он раздвинул склонившиеся над дорожкой ветки. – Так, значит, ваши сестры тоже не желают выходить за Найтона?
   Она помедлила, прежде чем ответить.
   – Джульет непредсказуема. В отличие от меня она жаждет остаться в Суон-Парке. A папа´ постоянно твердит ей о необходимости выйти замуж. Но, думаю, она в конце концов заартачится.
   Господи, эти сестры так привередливы! Неудивительно, что они остались в старых девах.
   – Насколько я понимаю, она разделяет ваше отвращение к беспошлинным торговцам.
   – Нет. Говоря по правде, я не думаю, что это ее волнует. Просто мистер Найтон, ну, как это сказать, пугает ее.
   – Пугает? Что за глупости! Найтон никогда не обидит женщину.
   – Джульет этого не объяснишь. Ей всего семнадцать.
   Он на мгновение задумался.
   – Она и в самом деле кажется застенчивой.
   – Вот именно! Она очень робкая, а главное, хрупкая, я думаю, его габариты ее пугают.
   В это Грифф легко мог поверить. Габариты Дэниела пугали многих женщин, однако страх улетучивался, когда Дэниел пускал в ход свой ирландский шарм.
   – А что леди Хелена? Она не согласится выйти за моего хозяина, чтобы вы могли навсегда остаться в Суон-Парке?
   Розалинда печально покачала головой:
   – Опыт Хелены оказался неудачным. Лорд Фарнсуэрт решил на ней жениться ради денег, несмотря на ее хромоту. Но разорвал помолвку, узнав, что папа´ сказал правду о ее жалком приданом.
   – Это отвратительно!
   Розалинда одарила его одобрительным взглядом.
   – Я пыталась убедить ее, что он просто негодяй, но она слушать ничего не хотела. Она слишком разочарована в мужчинах, чтобы думать о браке с мистером Найтоном даже ради того, чтобы остаться жить в Суон-Парке.
   – Мы уже выяснили, почему вы не выйдете замуж, даже ради того, чтобы спасти поместье. Кроме того, вы хотите быть актрисой, не так ли?
   – Именно так. – Розалинда гордо вскинула голову.
   – Вы бросили бы все это, чтобы пойти на сцену? – Грифф ушам своим не верил.
   – Почему нет, если именно этого я хочу?
   – Потому что вы не знаете, что значит быть актрисой, – с укором произнес он. – Это унизительная профессия. Актрисы работают допоздна за мизерное жалованье. К ним постоянно пристают мужчины, считая их чуть ли не проститутками. Их могут прогнать со сцены после первого же представления без права вернуться обратно.