Джеймс Саманта. Верное сердце

   Изящные руки поднялись, чтобы поправить волосы. Это движение открыло во всей красе соблазнительные очертания ее тела – необычайно привлекательного и, без сомнения, принадлежавшего зрелой женщине. При невысоком росте и хрупком телосложении, груди у Джиллиан были пышные, увенчанные набухшими сосками кораллового цвета.
   Обмакнув полотенце в воду, она провела им по телу. Гарет жадно следил за каждым ее движением. Полотенце оставляло за собой след из множества мельчайших капелек, похожих на утреннюю росу, которые делали ее кожу влажной и отливающей таким дивным глянцем, что ни один мужчина не удержался бы от того, чтобы не прикоснуться к ней. Одна блестящая капелька пристала к самому кончику одной из ее изящных грудей, сморщившемуся от холода.
   Прилив неукротимого желания вызвал жар в его чреслах, раздавшаяся плоть причиняла почти физическую боль. Первой его мыслью было то, что Озгуду несказанно повезло получить в жены такую красавицу, как Джиллиан. Вторым его побуждением было подхватить ее на руки, сорвать одежду и крепко сжать ее, обнаженную, в объятиях.
   Будь он здоровым человеком, он бы наверняка так и поступил. Он бы опустился перед ней на колени, склонил бы голову к сочным плодам ее грудей и упивался бы этими дивными коралловыми сосками до тех пор, пока она не застонала бы от удовольствия, не в силах больше этого вынести. Будь он здоровым человеком, он бы запустил свои пальцы в пышный темный треугольник, который, как он знал, охранял источник ее женственности, исследуя его на ощупь до тех пор, пока их обоих не охватит самое неистовое желание. А потом, когда они оба будут готовы, его разгоряченная плоть проникнет в самые глубины ее жаркого, податливого лона…
   Да, заключил про себя Гарет не без мрачной усмешки, здоровый человек на его месте наверняка так бы и поступил. Неудивительно, что он сейчас задавался вопросом, сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз занимался любовью с женщиной.
   Джиллиан не замечала на себе его пристального взгляда и потому невольно вздрогнула, когда, обернувшись, заметила, что его глаза были широко раскрыты и прикованы к ней. Она поспешно натянула рукав платья на плечо. Сердце в ее груди сильно колотилось. Видел ли он ее? Ей оставалось только уповать на то, что она успела вовремя прикрыться. Изображая спокойствие, Джиллиан сделала шаг к кровати и глубоко вздохнула.
   – Доброе утро, Гарет.
   Ни слова не говоря, он протянул свою большую руку и почти насильно усадил ее на постель.
   – Гарет, в чем дело?
   Худые пальцы ухватились за вырез ее платья. Джиллиан ахнула, когда он резким движением стянул его, открыв покатую линию ее плеча.
   – Здесь свежий синяк, – произнес Гарет.
   Действительно, темно-багровый синяк портил безупречную белизну ее кремовой кожи. Джиллиан поспешно отвела глаза в сторону, стараясь прикрыть рукой грудь. Она не знала, чего в ней сейчас было больше – смущения или негодования.
   – Неужели ты не можешь дать мне хоть ненадолго возможность уединиться? – воскликнула она.
   – Знаешь, мне сейчас не приходится выбирать.
   – Но вовсе не обязательно подсматривать за мной! Он отверг ее язвительный укор с почти высокомерным презрением:
   – Когда такая женщина, как ты, стоит полуобнаженной перед мужчиной, на чем еще могут остановиться его глаза? Я ведь мужчина, Джиллиан, а не каменный истукан. Впрочем, сейчас это не имеет значения, – продолжал он. – Лучше расскажи мне, откуда у тебя этот шрам.
   Сердце у Джиллиан подскочило и заколотилось часто-часто, так что она не в состоянии была ни думать, ни говорить. Неужели она привлекала его так же, как он ее? Ее воспоминания о случившемся минувшей ночью были слишком яркими и слишком живыми. Разве он не хвалил красоту ее волос? И тут на нее вновь нахлынула волна безысходного отчаяния. Нет, те его слова были обращены не к ней, а к Селесте.
   – Это не имеет значения, – отрезала она.
   – Не имеет значения? Как бы не так, клянусь Богом! Джиллиан упрямо поджала губы. Зеленые глаза сошлись с голубыми в безмолвном поединке. Гарет нахмурился. Губы его превратились в тонкую линию.
   – Неужели это сделал брат Болдрик?
   – Брат Болдрик! – Джиллиан была настолько потрясена и возмущена, что тут же бросилась на защиту своего наставника: – Да он самый добрый и кроткий человек на свете! Если уж тебе так необходимо это знать, то это сделал ты!
   – Я?! – ошеломленно спросил Гарет. Весь его гнев вдруг улетучился, однако это не убавило его решимости. – Как? Когда?
   Джиллиан пожалела о том, что он увидел ее и заговорил с ней. Ах, неужели ей всегда придется вспоминать о том, о чем ей хотелось бы забыть?
   – Прошлой ночью, – ответила она. – Это случилось прошлой ночью.
   Только тут она сообразила, что он до сих пор ее не отпустил. Пожалуй, еще никогда в жизни она не чувствовала себя так неловко. Она была близка с ним, как еще никогда не была близка ни с одним мужчиной, прикасалась к нему везде. А теперь он прикоснулся к пей. Он видел ее! Джиллиан попыталась было оправить платье, однако его пальцы крепче вцепились в материю, удерживая ее.
   – Значит, это сделал я? Она только кивнула в ответ.
   Его охватило ужасное предчувствие. Сознание того, что он натворил, было подобно раскаленному кинжалу, пронзившему его.
   – Как? – только и мог спросить он. – Как?
   «Ты был не в себе»! – чуть было нс выпалила она, однако сдержалась, почувствовав укол смутной тревоги. Кем он был на самом деле? И что она, собственно, о нем знала?
   – Ты видел сон. – Она понизила голос. – Кажется, ты был чем-то очень обеспокоен. «Это подло… недостойно!» – крикнул ты. И, судя по твоим словам, тебе не терпелось кого-то найти.
   Гарет внимательно слушал.
   – Кого?
   Джиллиан утверждала, что он всего лишь видел сон. Но так ли это было на самом деле или же тут крылось нечто большее?
   Джиллиан отвела взгляд в сторону.
   – Этого я не знаю. Ты был чем-то очень рассержен и в порыве гнева нанес удар вслепую. А я… – Тут она запнулась. – Я упала с постели.
   Он обвел пальцами синяк. Прикосновение было легким, как пушинка.
   – Мне очень жаль, Джиллиан. Я вовсе не хотел причинить тебе боль.
   – Я… я никогда и не думала, что ты этого хотел.
   – Тогда почему ты не смотришь на меня?
   Пальцы его разжались. Высвободившись наконец, Джиллиан поправила рукав платья, прикрыв обнаженное плечо, и тут же поднялась с места. Сначала она закрыла плотнее ставни на окне, потом подошла к табурету перед очагом и села. Все это время она избегала его пристального, выжидательного взгляда.
   – Джиллиан? – Странное чувство овладело им, упорно не желая отпускать. Плечи девушки поникли, руки аккуратно сложены на коленях. – Мне почему-то кажется, что ты не все мне рассказала.
   Вероятно, потому, что так оно и есть, подумала она про себя в отчаянии, глядя на пламя очага. Страх в его душе сделался еще глубже, еще острее.
   – Боже правый, Джиллиан, ты начинаешь меня пугать. Что еще я мог натворить?
   Ее пальцы теребили ткань юбки.
   – Джиллиан! Джиллиан, подойди сюда. Она энергично замотала головой.
   – Тогда я сам подойду к тебе, – произнес он угрюмо. Это заставило ее поднять голову.
   – Ты не можешь. – Ее слова были скорее предостережением, чем насмешкой, ибо она хорошо знала его состояние. Однако Джиллиан ошибалась. Отбросив одеяло, Гарет одним движением спустил ноги с кровати и поднялся. Ей показалось, что он вот-вот упадет. Но затем с выражением почти животного удовлетворения на лице он направился в ее сторону.
   Потрясенная, Джиллиан приоткрыла рот и вскочила. Она была захвачена врасплох и ничего не могла с собой поделать. Чем ближе он подходил к ней, тем больше вытягивалась ее шея, ибо он буквально подавлял ее своим присутствием. Еще когда он лежал в постели, она не могла не заметить его внушительного роста и широких плеч. Но до этого момента она даже не отдавала себе отчета в том, каким высоким он был на самом деле.
   Увы, усилие оказалось для него чрезмерным. Колено его подкосилось, и он пошатнулся, негромко выругавшись. Джиллиан тут же обхватила его руками за талию, однако он был слишком тяжел для нее, и они вместе повалились на пол.
   Гарет лежал неподвижно, тяжело дыша. Глаза его были зажмурены, побледневшее лицо исказила гримаса боли.
   – Гарет, Гарет, с тобой все в порядке?
   Он не сразу перевел дух и собрался с силами.
   – О Господи! Похоже, из-за меня на твоем теле останется еще один синяк, под пару тому, на плече.
   Джиллиан сделала быстрое движение, чтобы вывернуться, однако безуспешно. Крепкие сильные руки обхватили ее за спину, и он притянул ее к себе так близко, что она могла почувствовать сквозь ткань платья жесткую курчавую поросль у него на груди. Они оба лежали на боку лицом к лицу, и она смотрела в его глаза травянисто-зеленого цвета.
   – Ты так и не сказала мне, что еще я сделал в ту ночь, – напомнил он ей.
   – Ладно, – ответила она, прерывисто вздохнув. – Ты меня поцеловал. Ты поцеловал меня, Гарет!
   Признание? Или упрек? У него словно гора с плеч свалилась. Он бы даже рассмеялся, если бы не ее испуганное прелестное лицо.
   – Я тебя поцеловал? И всего-то?
   – А разве этого не достаточно? – Джиллиан едва удалось справиться со страхом. Боже милостивый, она ни за что не решилась бы признаться ему в том, что еще он сделал – что он сжимал в своих ладонях ее полные груди и даже ласкал их, заставив ее томиться смутными желаниями, которых она сама не могла понять до конца!
   Гарет умолк, погрузившись в раздумья. Несмотря на то что, как ему было известно, Джиллиан уже была замужем, она производила впечатление чистоты и невинности, что весьма странно для женщины, прежде состоявшей в браке. Он помнил, как она боязливо отдернула руку, когда потребность прикоснуться к нему стала непреодолимой – так, словно близость с мужчиной была для нее чем-то новым и приводила ее в замешательство. Или он ошибался?
   – Возможно, – произнес он медленно, – дело не столько в том, что я тебя поцеловал, сколько в том, что ты поцеловала меня в ответ.
   – Что?! – выдохнула она.
   – Ты ответила на мой поцелуй? – тихо спросил он. От смущения Джиллиан не знала, что ответить. Щеки ее так и пылали огнем. Правда заключалась в том, что она едва в состоянии была вынести его поцелуй. В те ослепительные мгновения, когда его губы слились с ее собственными, она чувствовала себя совершенно захваченной. Очарованной. Однако она вовсе не собиралась признаваться в этом!
   – Ты не имеешь права спрашивать меня! – Она попыталась оттолкнуть его, но тщетно.
   – Мне этот вопрос кажется вполне уместным.
   – А по-моему, он совершенно неуместен!
   С пылающими щеками Джиллиан бросила на него сердитый взгляд. Она начинала терять терпение.
   – Но ты помнишь об этом, а я – нет.
   – Ах да. Как я могла забыть? Ты же не помнишь ничего, кроме собственного имени.
   – Ты так и не ответила на мой вопрос.
   У Джиллиан перехватило дыхание, она чувствовала какое-то странное смятение в груди. Она не знала, как это случилось. Он не знал, почему это случилось. Но то, что это все же случилось… об этом знали они оба.
   Его губы замерли совсем близко от ее собственных. Пальцы Джиллиан то сгибались, то разгибались на фоне густой поросли, покрывавшей его грудь. Прядь черных волос упала ему на лоб, придавая ему слегка озорной вид. Она с особой остротой ощущала на себе его взгляд, который, скользнув по ее лицу, задержался на изящной линии губ.
   – Не смотри на меня так, – произнесла она чуть дыша.
   – Почему? У тебя ведь нет мужа, Джиллиан.
   «И никогда не было!» – хотелось крикнуть ей. Неужели эта ложь будет преследовать ее до конца дней?
   Гарет наклонил голову, так что теперь их губы почти соприкасались.
   – Мне жаль, что я причинил тебе боль, – он взглянул на ее плечо, – но я нисколько не сожалею об этом поцелуе.
   Сердце Джиллиан болезненно сжалось. От его слов ей стало еще тяжелее. Ей мучительно было представлять себе его в объятиях другой женщины, каким бы бессмысленным это ни казалось.
   – Ты не понимаешь! – не выдержав, воскликнула она, ибо чувства ее в тот миг кипели и бурлили, как море, которое выбросило его на этот берег. Ей придется сказать ему правду, какой бы горькой она ни была. Возможно, это поможет расшевелить его память.
   – В ту ночь во сне ты целовал не меня, а совсем другую женщину. Женщину с золотистыми волосами, похожими на солнце в ясный летний день. – Джиллиан так и не нашла в себе сил повторить имя, которое он тогда назвал. – Ты восхищался ее красотой. По твоим словам, тебе ее очень не хватало. И само собой, я не могу не задаваться вопросом, не является ли эта женщина частью твоего прошлого, Гарет. Ты сказал брату Болдрику, что у тебя никого нет, но вполне возможно, что ты ошибся.
   Гарет не стал этого отрицать, но и подтвердить тоже не смог, хотя на один короткий миг в его глазах промелькнуло нечто, похожее на воспоминание.
   – Ты помнишь ее? Ту женщину с золотистыми волосами? – спросила Джиллиан.
   Затаив дыхание, она ждала – ждала, как ей показалось, целую вечность.
   – Думаю, это был всего лишь сон, Джиллиан. Скорее всего такой женщины в действительности никогда не существовало.
   Однако, говоря это, Гарет отвел глаза в сторону, и по спине Джиллиан невольно пробежал холодок, а сердце заколотилось часто-часто. Когда он только явился сюда, он был совершенно чужим в этих местах – и до сих пор оставался для нее чужим, ибо что она, по сути, знала о нем? Какие тайны скрывались в зеленой бездне его глаз?
   Она вздрогнула, когда он провел тонким пальцем по ее подбородку. Она хотела было отстраниться, однако он не дал ей этого сделать. Тогда она спокойно и непреклонно взглянула на него.
   – Почему ты все время шарахаешься от меня, Джиллиан? Тебе нечего опасаться с моей стороны.
   Грудь Джиллиан то поднималась, то снова опускалась с каждым вздохом.
   – Иногда мне это кажется почти пугающим, – призналась она, понизив голос. – Прости меня, Гарет, но я не могу не задаваться вопросом, кто ты такой, можно ли считать тебя человеком чести и долга.
   – Надеюсь, да. В глубине души я чувствую, что это так. Как же ей хотелось верить ему! Но что, если она в нем ошиблась? Она пыталась найти ответ в собственной душе… и в его душе тоже.
   Взгляд его зеленых глаз был таким ясным и невозмутимым, что мало-помалу ее страхи улетучились. Ибо в то мгновение Джиллиан и впрямь верила в него. Верила всем сердцем.

Глава 7

   К несчастью для Гарета, его усилия в тот день не прошли даром. Когда он попытался снова подняться с постели, то обнаружил, что едва в состоянии оторвать голову от подушки. Все тело болело почти так же сильно, как в тот день, когда он впервые пришел в себя после кораблекрушения. Джиллиан отругала его, не стесняясь в выражениях, уже за саму попытку, и Гарет волей-неволей вынужден был признать, что одна сила воли не могла ускорить его выздоровление. Просто ему нужно больше времени, чтобы окрепнуть. Кроме того, это послужило ему еще одним мрачным напоминанием о том, как близок он был к смерти.
   После тех первых попыток подняться у него кружилась голова, а лоб покрывался холодным потом. Если бы не помощь Джиллиан, он наверняка падал бы снова и снова. Но постепенно к нему возвращались прежние силы, и он начал ковылять по хижине, а затем осмелился выходить – с каждым днем все дальше и дальше. Брат Болдрик появлялся несколько раз, в один из своих визитов принес ему одежду. Говорил мало, по крайней мере с Гаретом, и тот без труда мог почувствовать неодобрение монаха.
   Иногда колено Гарета начинало ныть от напряжения под тяжестью его веса, однако после стольких дней вынужденного затворничества даже боль казалась почти желанной. Бок все еще был чувствительным к малейшему прикосновению, края рваной раны выглядели красными и загрубевшими. Скорее всего этот шрам останется на его теле как напоминание до конца его дней.
   Он не скрывал своей досады, когда пришлось несколько дней провести дома из-за непрекращающегося угрюмого ливня и неослабевающего ветра. В углу рядом с очагом образовалась целая лужица воды, стекавшей ровной струйкой на пол. Гарет в душе проклинал свое заточение, однако волей-неволей вынужден был скрыть свое недовольство.
   Воздаяние последовало днем позже, когда с самого утра на небе не появилось ни единого облачка. Небеса перестали низвергать на землю сплошной поток из дождя и ветра, и когда Гарет предложил Джиллиан совершить небольшую прогулку по берегу, ее не пришлось просить дважды.
   Некоторое время они молча брели куда глаза глядят через пески и довольно скоро вышли на небольшой берег в форме полумесяца, поросший высокой травой. Легкий ветерок трепал клочок паруса, зацепившийся за толстый сук.
   Глаза Гарета прищурились. Он остановился.
   – Это и есть то самое место, где ты меня нашла?
   – Да, – пробормотала она в ответ. – Похоже, большую часть обломков, оставшихся после кораблекрушения, унесло приливом.
   Он бросил беглый взгляд в сторону мыса, сразу за которым начиналось открытое море. Губы его невольно сжались, ибо зрелище и в самом деле было удручающим. Огромный гранитный утес возвышался во всем своем мрачном величии, и Гарет без труда мог себе представить, как беспомощное судно было выброшено волнами прямо на острые камни под ним. Даже сейчас набегавшие волны с грохотом разбивались о прибрежные валуны, поднимая в воздух мириады мелких брызг и образуя водовороты белой пены у подножия скал, которые сами по себе представляли смертельную опасность.
   Джиллиан внимательно следила за ним.
   – Ты что-нибудь вспомнил? – осведомилась она чуть слышно.
   Он покачал головой, выругавшись себе под нос. Все, что привело его на борт злополучного судна, было напрочь позабыто. Вопросы, не дававшие ему покоя, повторялись в голове бессчетное число раз, словно эхо в пустом колодце. Тело его постепенно выздоравливало, однако этого нельзя было сказать о рассудке.
   Время от времени в уме его проносилась вереница беспорядочных образов, однако все это было слишком мимолетно. Они исчезали так быстро, что он не успевал этого осознать – замок с двумя башнями-близнецами, вздымавшимися к небу во всем своем грозном величии, опушка густого зеленого леса… Однако таких замков в стране имелось множество, и Англия была в те времена почти сплошь покрыта лесами.
   Кроме того, Джиллиан была уверена в том, что он видел во сне женщину из своего прошлого – женщину, чьи волосы напоминали солнце в ясный летний день. Он, кажется, даже говорил о том, как ему ее не хватало. Сколько раз он отчаянно пытался припомнить хоть что-нибудь – лицо, фигуру, но видел перед собой лишь лицо Джиллиан с тонкими изящными чертами, оттененное густыми волнистыми прядями волос цвета самой темной полночи. Ему оставалось лишь согласиться с тем, что она была права и та женщина действительно существовала только в его снах.
   «Я Гарет. Гарет…» Снова и снова он пытался поймать ускользавшее от него ощущение, что за этими словами стоит нечто большее и что он находится сейчас на грани чего-то очень важного. Чего-то решающего, о чем он должен помнить и что даст ему ключ к тайне его прошлого.
   – А остальные? – спросил он. – Сколько их было?
   – Пять человек.
   Кто они такие? – спрашивал себя Гарет. Капитан? Команда судна? Друзья? Здравый смысл боролся в нем с невольным чувством вины. Он сожалел об их трагическом конце, однако вряд ли ему стоило мучиться угрызениями совести. Ибо, Бог свидетель, он был искренне рад тому, что сам не разделил их судьбу. Ему, уцелевшему после крушения, безмерно повезло. Ему безмерно повезло, что он выжил. Но больше всего он радовался тому, что все худшее осталось позади. Сколько счастья может порой доставить человеку одно простое ощущение жизни!
   – И где их тела?
   – Брат Болдрик позаботился о том, чтобы их предали земле на погосте у местной церкви.
   Он кивнул:
   – Стало быть, их похоронили как подобает. Это хорошо.
   – Да. Это очень важно – быть погребенным по-христиански…
   В ее голосе появился едва уловимый налет горечи, взгляд омрачился, словно на лицо ее набежала тень. И снова Гарету показалось, что существовало нечто такое, о чем она ему не сказала и не собиралась с ним делиться.
   «Порой мне кажется, что лучше обо всем забыть».
   Что она имела тогда в виду? Может быть, Озгуда? Пожитки ее были скудными – он уже успел заметить, что у нее имелось всего два платья. Однако он не мог отделаться от ощущения, что ее одежда до странности не соответствовала убогой обстановке хижины. Брат Болдрик утверждал, что привез ее сюда, дабы залечить ее душевные раны. Но что, если за этим крылась совсем другая причина?
   Его беспокоило также и то, что она задавалась вопросом, можно ли было считать его человеком чести и долга. Она почти боялась его… Но ведь он не давал ей никакого повода для опасений. Никакого повода не доверять ему.
   «Никакого повода?» – поддразнил он сам себя. Она была одинокой женщиной, а он – мужчиной, который был выброшен на берег, не имея при себе ничего, кроме одежды, превратившейся в лохмотья! Человеком, который понятия не имел ни о том, откуда он пришел, ни о том, куда и зачем направлялся. Да, пожалуй, у нее и впрямь не было повода для доверия!
   Однако Гарет хотел, чтобы Джиллиан доверилась ему. Он надеялся, что она поведает ему о своей тревоге. И поэтому терпеливо ждал, надеясь услышать хоть какое-то объяснение. Однако его не последовало, и Гарет не стал настаивать.
   Они покинули этот печальный берег. Чем дальше, тем меньше чувствовалась ярость холодного зимнего ветра, голубое небо над головами было усеяно пушистыми белыми облачками. Гарет направился к поваленному стволу дерева и, опустившись на его поросшую мхом и папоротником поверхность, огляделся по сторонам.
   Он глубоко вздохнул, набирая в легкие свежего воздуха. Солнечный свет развеял дымку утреннего тумана, кролики шныряли взад и вперед среди высокой травы. Звонкий щебет жаворонка наполнял воздух, словно напоминание о более теплых днях. Место было очень красивым, и Гарет уж представлял себе, какое здесь все будет летом, когда поляна покроется пестрыми цветами – розовыми, пурпурными и ярко-желтыми.
   Джиллиан не стала садиться. Гарет не был этим особенно удивлен: все последнее время она держалась с ним крайне отстраненно, и даже просто встречаться взглядом казалось ей почти невыносимым испытанием. Он понимал, что все дело было в поцелуе, которого он сам не помнил – и, возможно, именно о потере этого воспоминания он сожалел больше всего! Ни разу между ними не заходило речи о том ночном происшествии, однако оно не было забыто окончательно. О да, наверняка она прилагала неимоверные усилия, чтобы не вспоминать об этом…
   Боже милостивый, он не в состоянии был думать ни о чем другом!
   – Джиллиан? Ответа не последовало.
   – Джиллиан? – повторил он.
   Он нахмурился, размышляя над причиной ее молчания. Неужели она решила не обращать на него внимания?
   Говоря по правде, у Джиллиан не было подобного намерения. Однако ее домик был слишком маленький для двоих, и находиться вместе с Гаретом в столь тесном пространстве после того, что между ними произошло, казалось выше ее сил. Ей чудилось, что стоит ей только обернуться, как он тут же окажется за ее спиной:., перед ней… рядом с ней! Ему, такому высокому и широкоплечему, приходилось нагибаться каждый раз, когда он переступал порог. Ей было странно видеть его стоящим на ногах, полным жизненных сил и неотразимо мужественным, даже несмотря на легкую хромоту. Она до сих пор не могла забыть его объятий, пылких ласк, горячих губ, слившихся с ее собственными. Для нее не имело значения, что он ничего этого не помнил. Самой ей никогда этого не забыть… Уж лучше бы он оставался лежать неподвижным и беспомощным в постели!
   – Джиллиан!
   Голова ее тут же повернулась на голос.
   – Джиллиан!
   На сей раз в нем звучал настойчивый призыв. Подобрав юбки, Джиллиан бросилась к Гарету.
   Он лежал на боку, голова его покоилась на вытянутой руке. Сердце ее чуть не выскочило из груди. Она опустилась рядом с ним на колени.
   – Гарет! Ах, я так и знала! Я же говорила, что тебе еще рано…
   Не дав договорить, теплые губы приникли к ней поцелуем. Сильные руки сжали ее в объятиях, и она оказалась полностью во власти этого мужчины.
   Когда он приподнял голову, она сердито взглянула на него, стараясь не замечать странной тяжести внизу живота.
   Он напугал ее – и теперь у него еще хватало дерзости быть таким самодовольным!
   – Что ты о себе возомнил?! – вскричала она. – Думаешь, ты имеешь право вести себя со мной вольно, если один раз поцеловал?
   – Дважды, – напомнил он ей.
   От злости она заколотила его кулачками, готовая сурово отчитать за дерзость. Однако этого так и не произошло, потому что его губы снова накрыли ее собственные. Он запустил пальцы в ее волосы, удерживая ее и заставляя покориться своей воле. Он не дал ей ни малейшей возможности высвободиться, а Джиллиан не могла найти в себе сил для сопротивления. Впрочем, в его поцелуе не было ничего похожего на насилие – скорее, нежная настойчивость, полная соблазна и пылкой страсти, от которой по всему ее телу побежали язычки пламени.