Все тело мое напрягается; его сотрясает дрожь предвкушения. Я несколько раз глубоко вдыхаю, чтобы успокоиться. Безжалостный день заставлял нас притворяться незнакомцами; но теперь, в Сумеречной Зоне, мы снова можем стать самими собой. Такими, как были когда-то. Слова любви заполнят пропасть шириной в десятилетие: а потом мы утешим друг друга и исцелим боль.
   Я слышу, как открывается и закрывается кухонная дверь. Он идет…
   «Если положил в воду кубики льда в форме дельфинов, значит, он будет моим, – загадываю я. – Если обычные кубики – значит, может быть и так, и так. Если принесет воду безо льда – останется с Надин».
   Слышатся приглушенные шаги и позвякивание льда в бокале. Сердце у меня замирает.
   Вдруг с лестничной площадки доносится скрип половицы.
   – Куда это ты несешь воду? – Это Надин!
   – Ну… в гостиной, кажется, остались чипсы. Что-то есть хочется, деточка.
   Я кривлю губы. «Деточка!» Гадость какая! С тяжелым вздохом Надин шлепает вниз по ступенькам.
   – Давай сюда воду. Ведь не донесешь, обязательно уронишь, разольешь… Захвати мне пару апельсиновых долек. И не задерживайся – ты же знаешь, я терпеть не могу, когда ты бродишь по ночам!
   Остановившись у лестницы, он провожает Надин взглядом. Выждав несколько секунд, чтобы убедиться, что она ушла, возвращается в гостиную.
   – Что тебе сказать? – вздыхает он. – Пришли джинны и забрали всю воду!
   – И украли мой волшебный лед! – вздыхаю я. – Прости.
   – Ладно, неважно. Я уже нашла полбанки теплой пепси.
   – Нет, я хочу извиниться… за сегодняшний день. Одеревенение проходит, оно давно прошло – но теперь я не знаю, с чего начать. Он тоже не знает, так что несколько секунд мы смотрим друг на друга и молчим.»
   – Я и представить себе не мог…
   – Я тоже, – отвечаю я.
   – Только теперь, когда увидел вас вместе, мне стало ясно сходство…
   – И различие.
   – Да. – Он обхватывает голову руками. Затем поднимает на меня взгляд.
   – Ты по-прежнему носишь волшебный браслет.
   – Конечно. И театральную маску, что ты мне подарил.
   – Я уже видел за ужином. И спросил себя, вспоминала ли ты обо мне.
   – Си Джей… или теперь тебя надо называть Кристианом?
   Он усмехается.
   – Раньше одни звали так, а другие этак. А теперь… понимаешь, Надин терпеть не может прозвищ. К тому же у меня теперь серьезная работа, с перспективой карьерного роста… – Он умолкает. – Знаешь, а ты стала еще красивее.
   Я чувствую; как пылают щеки, и благодарю небо за темноту.
   – Когда ты постригся? – спрашиваю я, делая вид, что комплимент меня совсем не тронул.
   – Давным-давно. Я много лет назад бросил корчить из себя лорда Байрона.
   У меня падает сердце.
   – Много лет назад?
   – Ну да, довольно-таки давно. Понял, что от стихов в реальной жизни проку мало. А ты как? Играешь на сцене?
   – Да нет. Наверно, Джад Лоу и Сэди Фрост заняли места, предназначенные для нас! Он смеется.
   – Знаешь, порой я думал о том, что могло бы у нас получиться…
   Он опускается на колени у моего кресла. Теперь наши лица вровень. От взгляда его зеленых глаз у меня перехватывает дыхание, больше всего на свете я хочу к нему прикоснуться.
   – Я всегда тебя любила! – выпаливаю я, не в силах больше держать это в себе.
   – И, надеюсь, всегда будешь любить.
   Он придвигается ко мне все ближе, ближе… На лестнице скрипит половица. Мы замираем.
   – Мне пора, – говорит он, вскакивая и торопливо сгребая с тарелок чипсы и апельсины.
   Уже поворачивается к дверям – но, обернувшись ко мне, секунду медлит, затем наклоняется и нежно целует меня в губы. И исчезает.
   Не знаю, долго ли я сижу неподвижно, бесхитростно наслаждаясь ощущением его прикосновения. В воздухе еще витает его запах. Я боюсь вздохнуть, словно дыхание развеет следы его присутствия.
   Наконец ко мне возвращается способность мыслить. И первое, что я готова сделать, – надавать себе пощечин за то, что не задала главного вопроса: «Почему ты не позвонил? Почему не написал? Как посмел исчезнуть из моей жизни на десять лет?»
   Затем я начинаю размышлять над происшедшим. Что означал этот поцелуй? «Помню и люблю»? Или «Прощай, прошлое!»?
   Или «Давай встречаться тайком», как предположила Иззи на следующее утро?
   – А вообще, – заметила она, – что толку гадать? И так плохо, и этак нехорошо. Только представь, что устроит Надин, если ты попробуешь его вернуть!
   – Но что, если он захочет вернуть меня, а я… а я уже в Лас-Вегасе?!
   – В разлуке любовь крепнет, давно известно.
   – Иззи, я серьезно!
   – Я тоже. Поэтому тебе и нужно уехать. Или ты хочешь еще десять лет по нему сохнуть? Ты свой ход сделала, теперь его очередь. Подожди немного: может быть, в конце концов этот парень овладеет сложным искусством набора твоего телефонного номера…

ГЛАВА 15

   – Смотри-ка, лампочка мигает!
   Иззи бросается к телефону, но я ее опережаю, на ходу заглядывая в инструкцию по приему сообщений.
   – Мне факс, а тебе звуковое сообщение, – объявляю я, нажав на указанную в инструкции кнопку. – Это твоя мама. И голос у нее озабоченный.
   Иззи пожимает плечами; чувствуется, что ей не по себе.
   – Может, боится, что я не привезу ей костюм шоу-герл? Ладно, включай.
   – «…и не куда-нибудь – в Лас-Вегас! Лучше ничего придумать не могла? Не знаю, что это взбрело тебе в голову, милая моя; но надеюсь, что ты раз навсегда выкинешь из головы эти глупости. Сколько можно водить Дейва за нос? Он такого обращения не заслужил.
   Смотри, как бы у него не лопнуло терпение, будешь виновата. Но больше всего удивляет меня Джейми. Вот уж от кого я не ожидала подобного безрассудства! Ее отец потрясен не меньше меня: он считает, что Джейми решила покинуть Англию навсегда. Правда, уверен, что не пройдет и недели, как она вернется, по его выражению, поджав хвост. Дай-то бог! Умоляю тебя, не делай глупостей; В таких местах собираются негодяи, подонки общества, готовые на все, а я не хочу, чтобы ты попала в беду.
   Ладно, пора закругляться. И так уже наговорила на целое состояние. Только ещё одно тебе скажу: завтра я иду к своему врачу и прошу, чтобы порекомендовал для тебя хорошего психоаналитика. Меня ты слушать не желаешь, может, хоть специалиста послушаешь?
   Все, Иззи, разговор окончен. Все, что могла, я сказала, а дальше решай сама. Если чувства близких тебе еше не совсем безразличны, ты немедленно вернешься домой»!
   …Ну как тебе? с напускной беззаботностью спрашивает Иззи.
   – Ты была права, – отвечаю я. – Привезем ей золотистое трико с алыми перьями. Конечно, если найдем ее размер.
   Иззи облегченно улыбается и исчезает в ванной, а я размышляю, откуда берутся такие вот «любвеобильные» мамаши.
   С каждым годом Айрис становится все невыносимее. Порой я ловлю ее взгляд, устремленный на Иззи, – взгляд сумасшедшей, которая равно готова прижать свою «милую крошечку» к груди и задушить подушкой. Айрис твердит, что ее заботит только благо дочери – но Иззи не верит. Ее доверие к матери дало трещину пятнадцать лет назад, когда Айрис среди ночи ворвалась в спальню к дочери, вытащила ее из постели и остригла чудесные золотистые локоны, которыми Иззи так гордилась. (Потом она объясняла, что хотела уберечь дочурку от греха тщеславия.)
   Иззи страшно боится зубных врачей, поэтому чистит зубы дольше всех моих знакомых. Так что в моем распоряжении есть несколько минут. Первые полторы минуты я убеждаю себя, что факс не может быть от Кристиана. А если и от него – едва ли он станет объясняться в вечной любви письменно. Но что, если он прислал стихотворение? Желая отвлечься от этих мыслей, я бросаю взгляд на фотографию «нашего с Зейном» ребеночка и нежно улыбаюсь. В непостоянстве есть свои положительные стороны: за какие-то три минуты я успела повздыхать о двух мужчинах с двух материков.
   На пороге ванной появляется Иззи, вся в зубной пасте, и издает загадочные звуки, которые я перевожу как «Не забудь звякнуть дяде Сэму!»
   Я лезу в сумку и выуживаю листок, на котором Кристиан нацарапал телефон своего дяди. Обвожу пальцем цифры, написанные его рукой. Интересно, они с дядей похожи? Что, если я влюблюсь в дядю Кристиана, как он сам влюбился в мою сестру? Вот так история получится! Я делаю глубокий вздох и набираю номер.
   – «Экстравагантные товары Сэма», чем могу вам помочь? – у девицы на проводе, похоже, рот набит жвачкой.
   – Добрый день, можно мне поговорить с Сэмом Джонсоном? – щебечу я своим лучшим телефонным голосом.
   – А кто его спрашивает?
   – Э-э… сестра невесты его племянника.
   – Чего?
   Чего, чего! Я и сама толком не понимаю!
   – Меня зовут Джейми Миллер, – представляюсь я, оставив в покое щекотливую тему родства.
   – А он вас знает? – подозрительно интересуется девица.
   – Нет, я…
   – Откуда звоните?
   – Да я тут недалеко, на той же улице…
   – Из какой фирмы? – рявкает она.
   – Нет, не из фирмы, я просто…
   – Так вы не адвокат? – уточняет она.
   – Нет, – отвечаю я, несколько встревожившись. – Ладно, соединяю.
   – Алло! – раздается в трубке жизнерадостный мужской баритон. – Здравствуйте, это Сэм? – Я-то Сэм, а кто вы, прелестная англичанка?
   – Я Джейми. Кристиан, наверно, вам обо мне рассказывал. Он женится на моей сестре…
   – Ну да, ну да! Так это вы – та крошка, что сбежала в Лас-Вегас? – М-м…
   – И как вам наш чокнутый городишко?
   – Чудесный город!
   – Я так понимаю, деньги свои вы уже спустили и теперь ищете работу! – умозаключает он.
   – Н-не совсем! – нервно смеюсь я. Не могу взять в толк, подшучивает он надо мной или попросту издевается. – До конца недели у меня работа есть. Просто Кристиан просил вам позвонить, и я подумала, что было бы неплохо заглянуть к вам в магазин, познакомиться… ну, и, может быть, на следующей неделе что-нибудь подвернется…
   – Непременно, непременно что-нибудь подвернется! – хохочет дядя Сэм. – Приходите, деточка, посмотрим, соответствуете ли вы моим высоким стандартам! – Помолчав: – Думаю, Кристиан вам все обо мне рассказал?
   – Э-э… Да ничего он не рассказывал, вообще-то.
   – Он такой шутник! Вечно называет меня Хью Хефнером из Вулверхемптона!
   Так вот откуда у дяди Сэма такой выговор! Интересное произношение – этакий гибрид вулверхемптонца с янки.
   – Я первый в нашей семье поставил в квартире джакузи. Знаете, какие ощущения, когда нежишься там вдвоем с какой-нибудь куколкой?
   «Вот так дядюшка!» – обескураженно думаю я.
   – Буду очень рад, если вы заглянете обеденный перерыв как-нибудь, скажем… – шелест страниц… – во вторник вас устроит?
   – Отлично! Жду с нетерпением!
   – Адрес у вас есть? – проверяет он. – Да, Кристиан давал адрес.
   – Еще бы!
   – Простите?
   – Да нет, ничего, – отмахивается он. – Да, Джейми, как вы выглядите? Какие-нибудь особые приметы, чтобы сразу вас узнать?
   – Ну… среднего роста, темные волосы, с веснушками… – Что еще сказать о себе, я не знаю и отделываюсь шуткой: – Не беспокойтесь, я сама вас найду! Как увижу человека в шелковой пижаме, сразу пойму, что это вы!
   – Почему в пижаме?
   – Ну, вы же сказали Хью Хефнер… – слегка тушуюсь я.
   – А, – говорит он рассеянно. – Хорошо, хорошо. Кристиан говорил, вы приехали с подружкой?
   – Да, с Иззи. Моя лучшая подруга.
   – Он говорил, блондинка.
   – Верно. – А-ему-то что?
   – Если вам не трудно, возьмите ее с собой. Чем больше народу, тем веселее.
   – Хорошо. А теперь мне пора, – я старательно изображаю бодрость, – казино зовет!
   – Удачи вам! Поставьте за меня на номер 69!
   Да ради бога! Я поспешно прощаюсь и вешаю трубку.
   – Что это ты болтала насчет пижамы? – Из ванной появляется чистенькая, розовая и благоухающая зубной пастой Иззи. – С племянником не вышло, так взялась за дядюшку?
   – Еще чего! Знаешь, Иззи, этот дядя Сэм, кажется, просто развратный старый козел!
   – Серьезно? – Иззи хохочет. – Тогда возьми меня с собой, когда к нему пойдешь! Я умею обращаться со старыми козлами!
   – Ну и как с ними надо обращаться? – спрашиваю я с интересом.
   – Проще простого! – подмигивает она и выставляет вперед свой знаменитый бюст. – У меня есть то, что им нужно!
   Я с сомнением качаю головой.
   – Ну что, ты готова?
   – В общем, да, но если нам предстоит долгий разговор о рыбах, я, пожалуй, еще выпью.
   – Послушай, с этим Финном мы больше часа не проведем. А аквариум расположен прямо посреди Форума, где полно магазинов. Кстати, я тебе не говорила, что компакт-диски здесь на треть дешевле, чем в Англии?
   – Что же ты раньше не сказала! – восклицает Иззи и бросается к дверям.
   В лифт мы заходим вместе с компанией мужиков – усталых, помятых, еще благоухающих вчерашним пивом.
   – Три штуки баксов! – произносит тот, что с козлиной бородкой, и тяжко вздыхает.
   – Да не мучай ты себя! – подбадривает его товарищ.
   – Что же мне делать? Ребята, она меня убьет! Я снял деньги с общего счета. Она меня из дому выгонит! Мы с Иззи обмениваемся гримасами.
   – Если спросит, скажи, что купил ей подарок.
   – За три штуки?
   – Ну, кольцо, например.
   – Дурень, у нее уже есть кольцо! Вот чем хороши обручальные кольца – больше одного не нужно.
   – Еще венчальные кольца бывают, – вставляет третий страдалец.
   Козлинобородый закатывает глаза к потолку.
   – Это конец! Просадил три тыщи семейных сбережений! И как теперь, спрашивается, их вернуть?
   – Попытай счастья на рулетке…
   – Ну нет, ребята, я не игрок. К зеленым столам и близко не подхожу!
   – А как же вчера? – выпаливаю я, не подумав.
   Все четверо оборачиваются и смотрят на меня. Двери лифта открываются.
   – Да он не за столом просадил три штуки, – говорит наконец третья неупокоенная душа. – Он играл на автоматах!
   Мужики выходят и направляются прямиком в бар, а мы с Иззи долго смотрим им вслед. Наконец, оправившись от потрясения, выходим в холл и подходим к конторке.
   – Да! – гавкает женщина за стойкой, явно с нетерпением ждущая обеденного перерыва.
   – Вы получили факс для номера 1409? – спрашиваю я.
   Тяжело вздохнув, дама лезет куда-то в недра своего столика и, показав в улыбке стиснутые зубы, молча протягивает мне лист бумаги.
   – От кого? – немедленно интересуется Иззи.
   – От мамы. Какой длинный! Прочту и дам тебе почитать.
   – Ладно. Знаешь, давай сегодня побалуем себя и поедем на такси!
   – Иззи, ты лучшая подруга на свете! – умиляюсь я.
   – От такой же слышу! – ухмыляется Иззи, и рука об руку мы покидаем свое кондиционированное убежище.
   Проглядев факс, я сразу замечаю в середине имя Кристиана, однако заставляю себя читать с начала.
   «Милая, дорогая моя девочка!
   Всего пара дней прошла со дня твоего отъезда, а я беспрерывно думаю о тебе. Что-то ты там поделываешь, в волшебном королевстве мерцающих огней? Спасибо, что позвонила и дала о себе знать. Слышно было удивительно отчетливо, словно из соседней комнаты. Я и не ожидала, что перелет через океан приведет тебя в такое волнение и смятение. Наверно, это для тебя стало неожиданностью: Надеюсь, теперь все прошло и ты по-прежнему радуешься жизни. Как тебе понравилась программа современного танца, на которую вы с Иззи собирались сходить вчера вечером?
   Конечно, болтать по телефону дорого; но хорошо бы ты время от времени посылала мне весточку по факсу. Не каждый день – когда сможешь. (Знаешь, я сегодня во второй раз в жизни пользуюсь факсом твоего отца. Думаю, он сам им пользовался в два раз реже!)
   С тех пор, как ты уехала, я повсюду натыкаюсь на упоминания о Лас-Вегасе. Открываю воскресную газету – а там статья о новых отелях в лас-вегасском стиле. Сегодня включаю телевизор – а там парочка дикторов из программы «Выходной» венчается в часовне Элвиса!
   Не могу поверить, что в следующем месяце к нам приедет Том Джонс! Как ты думаешь, может быть, это знак, что и мне пора в Лас-Вегас? Так хочется исполнить заветную мечту; но ты представляешь, что скажет об этом папа! И все равно я только об этом и думаю. Понимаю, тебе хочется отдохнуть от родительской опеки: но, чувствую, в конце концов я так затоскую, что проберусь на самолет зайцем и помчусь к тебе!
   Ты, наверно, смеешься над моими старушечьим, фантазиями. Но сейчас узнаешь кое-что и вправду смешное. Похоже, твой будущий деверь меня опередит! Надин говорит, что Кристиан решил навестить своего лас-вегасского дядюшку. Она чуть не плевалась, когда об этом рассказывала: два года, говорит, Кристиан и словом о нем не упоминал, а теперь только о дяде Сэме и говорит! Заговаривал даже о том, чтобы последний холостяцкий уик-энд провести в Лас-Вегасе, а не в Амстердаме, как раньше собирался. А сама Надин пока не решила, где отдохнуть перед свадьбой. Месяц назад говорила о Тоскане – будет, мол, лежать возле бассейна и потягивать кьянти; теперь у нее на уме Тенерифе, а через неделю, наверно, еще что-нибудь придумает! Наверно, это называется предсвадебной лихорадкой. Никогда бы не подумала, что Надин этому подвержена, – она ведь к собственной свадьбе готовилась чуть ли не с рождения!
   Что ж, дорогая, отдыхай веселись и наслаждайся каждой минутой! И поставь за меня пять долларов на номер 20. Удачи!
   Твоя любящая мамочка (она же Дилайла!!!)».
   – Ну что, – спрашивает Иззи, – какие новости с домашнего фронта?
   – Мама пишет…
   – Что?
   – Чтобы я привезла ей серебристое трико с пурпурными перьями!

ГЛАВА 16

   Господи, какая красота! И сколько их! Рыба-меч, вспарывающая воду длинным и острым, словно у Буратино, носом. Плоская, почти двухмерная камбала. Толстенькая рыбка канареечной раскраски, ни дать ни взять апельсиновый пирог – как, интересно, она называется? И десятки, сотни других. Каждая – маленький шедевр, созданный природой. Глаза-телескопы, хвосты-вуали, плавники-перья. Расцветки самые удивительные. Одни – словно небрежные мазки абстракциониста, другие напоминают искусную мозаику, а некоторые – точь-в-точь граффити! А вон плывет еще одна – ни дать ни взять морской леопард! Помнится, несколько лет назад очень модны были блузки в таких леопардовых пятнах. Но есть среди них и уродцы – вон мимо проплыл бедолага с выпученными красными глазами и таким искореженным тельцем, словно он жертва радиационной катастрофы.
   – Потрясное зрелище! – говорит Иззи. – Ой, посмотри на этого – хвост, как ядерный гриб!
   Сравнение не из банальных – но действительно очень похоже.
   «Лица» у них тоже интересные. У одного челюсть выдвинута вперед, словно у упрямого ребенка. У другого уголки рта скорбно опущены: он открывает и закрывает рот, словно беззвучно жалуется на судьбу.
   – Ой, акула! – восклицает рядом с нами какой-то малыш.
   В самом деле, у самого дна воровато скользит серая тень длиной с человеческую ногу.
   – А почему она не ест других рыбок? Папа малыша задумывается.
   – Не знаю, сынок. Давай спросим у кого-нибудь, кто здесь работает.
   И тут же, словно по заказу, возле нас вырастает девушка с укрепленным у рта микрофоном.
   – Добро пожаловать в «Аквариум». Вы подошли очень вовремя – как раз сейчас мы кормим рыб. У нас здесь около пятисот рыб ста различных видов… А теперь смотрите.
   Тут мы замечаем в воде чуждую морской среде форму жизни. Мужчина грациозными уверенными гребками спускается все ниже и ниже, мимо коралловых скульптур и рыбьих стаек. На поясе у ныряльщика пластиковая коробочка, вроде тех, в каких берут еду на пикники. Рыбы вьются вокруг него, открывая рты: наверно, каждая просит: «И мне, и мне кусочек!»
   – Это наш ныряльщик Финн, – объясняет гид. – В воде он, как дома: многие шутят, что он родился с перепонками на пальцах!
   У Финна очень короткая стрижка, а лица под маской не разглядишь. Он опускается на дно, и рыбы следуют за ним, словно дети за гаммельнским крысоловом.
   – Держу пари, он и по гороскопу Рыба! – смеется Иззи.
   – Так и есть! – слышу я голос Зейна.
   Он пробрался через толпу и теперь стоит у меня за спиной. Руки кладет мне на плечи – в опасной близости от сверхчувствительной шеи. Я оборачиваюсь, чтобы улыбнуться ему – и застываю, заново пораженная шелковистыми черными волосами и легкой, едва заметной тенью щетины на щеках. И запах, уже знакомый мне. Толпа подается вперед, чтобы взглянуть, как Финн треплет по голове акулу, и я чувствую, как Зейн прижимается ко мне.
   – Это не просто знак привязанности, – говорит женщина с микрофоном.
   Я замираю, на мгновение вообразив, что речь идет о нас с Зейном.
   – Финн приучает акулу к прикосновению человека. Если нам покажется, что акула больна или с ней что-то не так, мы сможем осмотреть ее, не подвергая дополнительному испытанию ее нервы.
   – И собственные конечности, – добавляет Иззи.
   В толпе снова начинается движение, и Зейн отступает. А жаль.
   Большинство рыб бросается к своему кормильцу, а вот акула играет в недотрогу. Финн облокотился о камень и терпеливо ждет, пока Челюсти сменят гнев на милость. Иззи уже заскучала; но я не могу оторвать глаз от этого безмолвного столкновения характеров.
   – По-моему, у мужика нездоровая страсть к резине, – шепчет Иззи. – Я думаю, он и на свидания ходит в этом костюме и в ластах…
   – Ш-ш, Иззи! – предостерегающе шиплю я. Но Зейн, кажется, ничего не слышал.
   – Наш аквариум вмещает в себя пятьдесят тысяч галлонов воды. Постоянная температура воды – семьдесят восемь градусов по Фаренгейту, – вещает гид.
   Я слушаю и делаю записи в блокноте, пока не замечаю, что Иззи откровенно пялится по сторонам. Мы высвобождаемся из тугой толпы посетителей; однако, едва я собираюсь всерьез опробовать свои чары на Зейне, он вдруг говорит:
   – Ладно, мне пора.
   – Как так пора? – восклицаю я. – Почему?
   – Видишь ли, Ларс заболел…
   – А что с ним?
   – Растяжение паховых связок, – язвит Зейн.
   – Только на меня не смотрите! – вопит Иззи, заслоняясь руками.
   Поздно. Мы оба смотрим на нее. С большим интересом.
   – Его заменит один парень из кордебалета, и я должен с ним позаниматься, – объясняет Зейн. – Финну я сказал, что вы будете ждать здесь. Он вас уже видел, так что вы друг друга узнаете.
   – Ладно, – вздыхаю я.
   – И помните, он очень застенчивый, так что… – он бросает предостерегающий взгляд на Иззи, – будьте с ним помягче.
   – А он ласты снимет?
   – Не обращай на нее внимания! – рычу я. – Спасибо, что устроил нам встречу.
   – Не за что. Надеюсь, вам будет интересно. Да, кстати: обязательно зайдите в «Сырные лепешки» – вон там. У них потрясающие лепешки. Ладно, киски, пока!
   И он уходит, но по дороге к выходу несколько раз оборачивается и смотрит на меня (хотелось бы думать, что с восхищением).
   – Передавай привет Ларсу! – хихикает Иззи.
   – Растяжение паховых связок! Боже мой! Что ты с ним сделала?
   – Тебе в двух словах или подробно?
   – Не хочу ничего слышать! – твердо говорю я. – По крайней мере, не сейчас. Мне нужен рабочий настрой.
   Иззи бросает жадный взгляд на витрину гипермаркета «Дева».
   – Нет! – твердо говорю я.
   – Ну почему мне нельзя зайти в магазин, пока ты будешь брать интервью? – Потому что мне нужно произвести хорошее впечатление. Зейн наверняка спросит у Финна, как я ему понравилась. А ты у нас эксперт по мужчинам. Слушай внимательно и толкай меня в бок, как только я начну говорить что-нибудь не то.
   – Куда он пропал, твой рыбовед? – ноет Иззи. – Торчим тут, словно две дурочки в ожидании автографа!
   – Что ты сегодня такая кислая? – удивляюсь я.
   – Я сюда приехала на мужиков охотиться, а не рыбу ловить!
   – А что, если Финн тебе понравится? – спрашиваю я.
   – О человеке, который полжизни проводит в воде, я и думать не хочу! Если бы не Зейн, я бы сказала, что он тебе идеально подходит. Помнишь, твоя мама рассказывала, как ты ныряла в ванной? Ее чуть удар не хватил: заходит, а ты лежишь на дне с открытыми глазами!
   Воду я обожала, наверно, с рождения. Для меня не было большего счастья, чем поездка на море. От тех времен сохранился снимок мы с Надин входим в море. Она осторожно пробует воду ногой; я мчусь вперед, раскинув руки, словно хочу заключить в объятия всю морскую гладь. До сих пор помню это радостное самозабвение порой мне его очень не хватает.
   – А вот и он! – объявляет Иззи. – Ну и рубашечка!
   На Финне выцветшая гавайская рубашка с мятым воротничком, мешковатые шорты и сандалии.
   – Добрый день, я – Финн! – здоровается он и нервно проводит рукой по затылку, приглаживая мокрые волосы.
   – Это мы уже знаем! – улыбается Иззи. – Вы, похоже, местная знаменитость! От фанаток наверно, отбою нет!
   Финн краснеет и смотрит в пол. Я сдвигаю брови и смотрю на Иззи.
   – Я даже видела на стенках аквариума следы губной помады! – продолжает она свое черное дело.
   – Ты, наверно, думал, что страшнее акулы зверя нет – улыбаюсь я, стараясь сгладить впечатление от шуточек Иззи.
   – Акула – вовсе не самый страшный обитатель моря, – оживляется Финн. – Рыба-лев куда опаснее. Она ядовита. У нас есть одна – хотите, покажу?
   – Конечно хочу! – подбадриваю я его.
   – Вон она! – И Финн указывает на колышущееся в воде облако шифона, окраской напоминающее черепаший панцирь. – На вид красавица, но один укол ее плавника смертелен. Поэтому ныряльщики всегда поддерживают по радио связь с гидом, и тот предупреждает их если она подплывает слишком близко.
   – Ух ты! – восторгаюсь я. – А кто здесь еще кусается?
   – Морской окунь довольно агрессивен, но его укусы – как щипки, поранить они не могут. А серебристая рыба-лоцман любит подплыть и потереться о ныряльщика. У нас говорят: «Любви и ласки захотела!»