Страница:
Куорлос. Нет, уж теперь я, ей-богу, хочу дослушать все до конца. Долго
она говорить не может. Я уж вижу по ее ухмылке, что злость ее пошла на
убыль.
Урсула. Ты так думаешь? А вот я тебе покажу! Сейчас! Погоди маленько!
Как возьму я свою сковородку, да как огрею вас... (Уходит.)
Нокем. Джентльмены! Ну к чему эти грубости? Зря, право же, зря...
Куорлос. Вы весьма глубокомысленный осел, могу вас уверить!
Нокем. Гм! Осел и глубокомысленный! Нет, тогда уж простите мне и мой
нрав. У меня вздорный нрав, джентльмены, и того, кто осмелится назвать меня
ослом, того, сэр, хоть вы и драчун, так сказать...
Куорлос. Ну так что же, мистер Урыльник, так сказать?
Нокем. Того я, не задумываясь, назову брехуном.
Куорлос. В самом деле? А я вот любому, кто, не задумываясь, обзовет
меня брехуном, - не задумываясь, отвечаю... вот так. (Бьет его.)
Нокем. Ах, так? Ну, кто кого!
Они дерутся.
Входит Урсула с раскаленной сковородой.
Эджуорт и Найтингейл (вместе). Берегись! Сковорода! Сковорода! Она
несет сковороду, джентльмены!
Урсула падает со сковородой.
Ах, господи!
Урсула. О-о-о-о-о!
Куорлос и Уинуайф уходят.
Треш (вбегает). Что, что случилось?
Оверду. Вот добрая женщина!
Мункаф. Хозяйка!
Урсула. Будь проклят тот час, когда я увидела этих извергов! Ой, нога,
нога, нога! Я обожгла себе ногу! Ногу, ногу! На службе своей пострадала!
Беги за сметаной и прованским маслом! Живее! Чего на меня уставился, павиан?
Да сдерите же с меня панталоны! Ой, поскорее! сдерите с меня панталоны! Кто
тут есть? Люди, люди добрые!
Мункаф. Сбегайте-ка за сметаной, матушка Треш. А я тут присмотрю за
вашей корзинкой!
Треш уходит.
Лезерхед. Лучше сядь на стул, Урсула. Помогите-ка мне, джентльмены.
Нокем. Не падай духом, Урса, медведица моя! Зато ты помешала мне
отдубасить этих двух жеребцов, которые издевались над первейшей сводней
Смитфилда. Они ушли как раз вовремя!
Найтингейл (тихо Эджуорту). Когда появилась сковорода и все
заметались... Ей-богу, это была очень удобная минута, кабы ты рискнул.
Эджуорт. Ничего подобного! Они оба слишком ловкие парни, чтобы носить
при себе много денег.
Нокем. Найтингейл! Ну-ка, помоги мне высвободить ее ногу. Сними-ка ее
башмаки. Ух ты! Вот так ноги! Тут тебе и синяки, и подсед, и мокрые лишаи,
как у лошади!
Урсула. Фу ты пропасть! И чего это вам вздумалось обсуждать мои ноги? Я
и так уж извиваюсь от боли. Вам что, захотелось поскорей спровадить меня в
больницу?
Нокем. Терпенье, Урса, не падай духом! Пузырь от ожога есть, но
небольшой - величиной с лошадиное копыто. Я его живо вылечу. Дай мне только
яичный белок, немножко меду и свиного сала. Я твою лапу хорошенько намажу да
забинтую, и завтра ты у меня танцевать будешь. За твоей лавкой я присмотрю и
пока что вместо тебя поработаю, а ты сиди в кресле, распоряжайся и сияй, как
Большая Медведица!
Нокем и Мункаф уходят, унося Урсулу в кресле.
Оверду. Вот плоды табака и пива! Пена и дым! (Тихо Эджуорту.) Подожди,
юноша. Не пренебрегай мудростью человека, волосы которого поседели от
тревоги за тебе подобных.
Эджуорт. Найтингейл, подождем немножко. Право, мне охота послушать, что
он будет говорить.
Входит Коукс со шкатулкой, Уосп, миссис Оверду и Грейс.
Коукс. Иди сюда, Нампс! Иди сюда! Где же ты? Ну вот! Добро пожаловать
на ярмарку, мисс Грейс!
Эджуорт. Ловко, черт возьми! Вот увидишь, он тут соберет целую компанию
и даст нам подзаработать.
Оверду. Не увлекайся элем, этим пенистым напитком, предрасполагающим к
суесловию. Ибо кто знает, откупоривая бутылку, что в бутылке этой находится?
Там могут быть паук или улитка, или даже ящерица. Не увлекайся спиртными
напитками, юноша! Не увлекайся ими!
Коукс. Смотри-ка, Нампс, какой он славный! Давай послушаем его!
Уосп. Ах, батюшки! Ну чем это он славный? Что вам в нем понравилось?
Может, его одеяние? Не желаете ли обменяться с ним? Что ж, разоблачайтесь и
приступайте к обмену: с вас это станется. И с какой стати нам его слушать?
Ну, какая причина? Разве вот только то, что он осел, значит, вашему
семейству, как и всем придурковатым, доводится, быть может, родственником.
Коукс. Ах, Нампс, голубчик!
Оверду. И не льститесь на бурую траву, именуемую табаком.
Коукс. Отлично сказано!
Оверду. Ибо цвет его подобен цвету индейцев, его породивших.
Коукс. Ну разве не отлично сказано, сестрица?
Оверду. И, кто знает, быть может, когда трава эта произрастает в полях,
аллигатор приходит на нее мочиться!
Уосп. Ах, господи! Ну отлично сказано, пускай будет по-вашему! Ну,
пускай даже это самые отличные слова, какие вы только слышали! Что же из
этого? Уйдете вы все-таки или нет? Неужто вы еще не наслушались всласть?
Мисс Грейс! Пойдемте же! Прошу вас! Уж вы-то хоть не потворствуйте ему.
Ей-богу, сэр, если вы, слушая эти побасенки, потеряете свое брачное
свидетельство или еще что-нибудь, так помните, что старый Нампс вам это
предсказывал! От всей души говорю вам!
Коукс. Отстань от меня со своими увещаниями, Нампс!
Оверду. Ни срезая этот вредоносный злак, ни суша его, ни сожигая его,
мы не уничтожаем и никоим образом не умаляем опасности таящегося в нем яда
лукавого змия; так поучают нас проповедники.
Коукс. Ну, ей-богу же, отлично! Правда, сестрица?
Оверду. Потому-то у курильщиков табака легкие испорчены, печенка
пятниста, а мозг прокопчен, как стены этой вот лавки, принадлежащей торговке
свининой, и все их внутренности черны, как сковорода, которую вы только что
видели.
Коукс. Замечательное сравнение, сэр! Вы видели эту сковороду?
Эджуорт. Да, сэр!
Оверду. Потому-то у некоторых любителей табачного зелья нос
проваливается, образуя как бы третью ноздрю для выхода табачного дыма, и
лица их становятся похожи на трефовый туз, или, вернее, на лилию. И
происходит это от табака, исключительно от табака. И напрасно злостно
клевещут на дурную болезнь, будто она всему причиной: дурная болезнь
-невинная болезнь по сравнению с табаком.
Коукс. Ну можно ли было упустить такое развлечение, сестрица? Это
любому понравится!
Миссис Оверду. Кроме Нампса, пожалуй.
Коукс. Он не может этого понять.
Эджуорт (вытаскивая кошелек из кармана Коукса, в сторону). А ты можешь
это понять?
Коукс. Что вы хотите, сестрица, от человека, который вообще ничего не
смыслит. Есть ведь и такие, которые ни о чем и думать-то не могут, как о
своей шпаге.
Эджуорт (передавая кошелек Найтингейлу, в сторону). Шпарь к Урсуле,
Найтингейл, и снеси ей все это в утешение. Мигом. Сама судьба послала нам
этого молодчика для доброго почина.
Найтингейл уходит.
Оверду. Но к чему я говорю о телесных недугах с вами, любителями
ярмарочных забав?
Коукс. Это ведь он о нас, сестрица! Ей-богу, здорово!
Оверду. Внемлите, сыны и дщери Смитфилда! Узнайте, какими болезнями
табак поражает разум. Он порождает сварливость, он порождает чванство, он
порождает досаду и злобу, а порою даже и побои!
Миссис Оверду. По-моему, братец, он напоминает чем-то мистера Оверду.
Коукс. И мне так показалось, сестрица. Он очень даже напоминает мистера
Оверду - особенно, когда говорит.
Оверду. Загляните в любой уголок города, в трущобы Стрейта или в
Бермуды,* где люди научаются склокам и сварам, посмотрите, чем они наполняют
дни свои - табаком и пивом! Ибо даже если ученики и наставники далеки друг
от друга, то посредником всегда оказывается бутылка пива и табак: им в угоду
поучает наставник, за них платят новообращенные. Тридцать фунтов в неделю за
пиво! Сорок за табак! А потом вдесятеро больше - опять за пиво! Сперва пьют
по одному разу, потом - по второму, потом - по третьему, потом - по
четвертому. И так пивная бутылка закабаляет человека, а табак одуряет его.
Уосп. С ума сойти! Да вы приросли тут, что ли? Уйдете вы когда-нибудь
или нет? Что вы нашли путного в этом завывании? Да если его слушать, он бог
весть что о себе возомнит! Вы что же, сэр, обосновались тут надолго? Лавочку
хотите открыть?
Оверду. Я сейчас закончу...
Уосп. Замолчи ты, горластый мошенник, а то я тебе скулы сверну! Уж,
право, лучше бы вы, сэр, построили здесь для него лавочку! Ну, напишите-ка
завещание и сделайте его своим наследником. Клянусь головой, никогда не
думал, чтобы эта белиберда могла вам так понравиться. Ей-богу, если вы не
уйдете по доброй воле, я унесу вас на спине! (Сажает Коукса себе на спину.)
Коукс. Постой, Нампс, постой! Отпусти меня! Я потерял кошелек, Нампс.
Ах, какая жалость! Пропал один из лучших моих кошельков!
Миссис Оверду. Да неужели, братец?
Коукс. Ну да, клянусь честью. Ведь не сам же я себя обокрал! Ах, чума
их забери, проклятых карманников! (Обшаривает все свои карманы.)
Уосп. Благослови их бог! Вот уж говорю от чистого сердца: спасибо им!
Прямо скажу, как истинный христианин: я только радуюсь этому! Да, да,
радуюсь, сэр! Не я ли предостерегал вас, не я ли советовал вам не слушать
его рацей? Куда там! Я ведь пентюх! Я ведь ничего не смыслю! Что, не поделом
вам, скажите по совести? Это и тому, кто украл, на пользу, и вам тоже. От
чистого сердца говорю, ей-богу!
Эджуорт (в сторону). Этот старикан что-то очень щедр! Вот кабы и у него
такой же кошелечек! Впрочем, не будем увлекаться, чтобы не засыпаться.
Коукс. Ах, нет, Нампс! Лучший-то кошелек, оказывается, цел!
Уосп. Ах, лучший цел? Жаль, сэр, жаль. Да вообще-то пропало ли
что-нибудь, объясните толком?
Коукс. Почти ничего не пропало, Нампс. Золото цело. Видишь, сколько,
сестрица! (Потряхивает кошельком.)
Уосп. Вот он весь тут: как дитя малое...
Миссис Оверду. Прошу вас, братец, уж этот-то поберегите.
Коукс. Уж конечно! Можешь быть уверена! Хотел бы я посмотреть, как это
у меня его украдут! Пусть попробуют!
Уосп. Так, так, так! Так, так, так! Очень хорошо!
Коукс. Хотел бы я знать, как это они сунутся! Сестрица! Сейчас вы
увидите забавную штуку. Вот я кладу этот кошелек туда же, где был первый, и,
если нам повезет, он окажется отличной приманкой для карманников. Посмотрим,
клюнут ли они.
Эджуорт (в сторону). Клюнут, клюнут. Не успеешь ты с ярмарки уйти.
Коукс. Мисс Грейс, что это вы грустите? Полно! Не огорчайтесь из-за
моей маленькой неудачи. Она не стоит того, уверяю вас, дорогая.
Грейс. Да я не об этом думаю, сэр.
Коукс. В кошельке была мелочь. Черт с нею! Пусть вор ею подавится! У
меня хватит золота, чтобы накупить вам всякой всячины. Меня одно только
злит, - что никого тут близко не было похожего на вора; разве вот только
Нампс...
Уосп. Как? Я? Я похож на вора? Смертушка моя! Ну тогда и сестрица ваша
воровка, и матушка, и батюшка ваш, и вся ваша родня воры! А вот кто
настоящий мошенник! Вот кто карманникам помогает! Его-то я для начала и
отлуплю! (Набрасывается на Оверду.)
Оверду. Удержи руку свою, сын порока! Не возрождай силой своей ярости
дня избиения младенцев и французского празднества злобы, именуемого ночью
святого Варфоломея,* прародителя всяческих кровопролитий!
Коукс. Нампс, Нампс!
Миссис Оверду. Полно, полно, мистер Хемфри!
Уосп. Ах, вы, значит, проповедник, вот как? Предводитель карманников!
Вы ведаете дележом, сэр! Так поделитесь-ка с ними и вот этим! (Тузит
Оверду.) Что, у вас опять приступ проповеднической горячки? Так я вас
полечу! (Бьет снова.)
Оверду. Убивают! Убивают! Убивают!
Уходят.
Ленторн Лезерхед, Джоан Треш и другие сидят около своих лотков, как в
предыдущей сцене. Входят Велентайн Каттинг, капитан Уит, полицейские Хеггиз
и Брисл.
Капитан Уит. Нет, тепегь {Уит не выговаривает буквы "р".} все пгопало!
Это потому, что вы не приходите вовгемя, господа офицегы, блюстители
погядка. И не газбигаетесь ни в чем. Не умеете смотгеть за погядком. Я
понимаю, вы пгебываете в дгугом миге, в миге кгасоты. Я понимаю: одной их
бгошки достаточно, чтобы пгокогмить нас тги месяца! Я пгекгасно понимаю. Вы
стагаетесь ловить бгодяг и попгошаек и у вас не остается вгемени для
погядочных небогатых джентльменов!
Хеггиз. Ведь говорил же я тебе, Деви Брисл!
Брисл. Да полно, что за вздор говорил ты мне, Тоби Хеггиз! Чепуха все
это. И я уверен, что ничего из всего этого не вышло бы. Правда, ты говорил
мне: пойдем к Урсуле, но тут мы набрели на человека, который показывал
чудовищ, и тебя уж было не оттащить. До сих пор ты, старый дуралей, охоч до
зрелищ.
Хеггиз. Да кто бы мог подумать, что драки начнутся в такую рань? Очень
уж быстро пиво ударило в головы!
Капитан Уит. А котогый тепегь час, как вы пгедполагаете?
Xеггиз. Не могу знать.
Капитан Уит. Ну, так вы плохой стгаж.
Xеггиз. А хотел бы я знать, кто к кому должен приноравливаться: часовые
к часам или часы к часовым?
Брисл. Вообще-то говоря, приноравливаться они должны друг к другу, если
хотят работать хорошо.
Капитан Уит. Вот тепегь ты пгав! Когда ты встгечал хогошего часового,
котогый не знает вгемени? Хогоший стгаж знает вгемя своей габоты.
Брисл. Это уж точно: хороший часовой всегда знает, который час.
Капитан Уит. И когда он бодгствует, и когда он не бодгствует! Хогоший
часовой аккугатен, как башенные часы или как молоточек, котогый на них
отбивает вгемя.
Брисл. Давай-ка спросим, который час, у мистера Лезерхеда или у Джоан
Треш. Эй, вы там! Мистер Лезерхед! Вы слышите? Мистер Лезерхед! Кожаная
голова!
Капитан Уит. Если у него кожаная голова, так из кгепкой, хогошей кожи,
потому что она пегеносит весь этот шум и ггохот, не моггнув глазом.
Лезерхед. Я занят делом, голубчики, не мешайте мне.
Капитан Уит. Смотгите! Обгядился в гасшитую шляпу и багхатную кугтку и
загогдился! Я видел тебя пгежде в кожаном пегеднике, хозяин иггушечных
лошадок. Твои иггушки покгасивее тебя.
Треш. Ну что вам в голову взбрело, капитан Уит? Что вы цепляетесь? У
него хороший выбор игрушек, вот, можете посмотреть. Даже колпаки есть на все
случаи жизни: для сна, для работы, для болезни.
Лезерхед. Слава богу, Джоан ответила за меня.
Капитан Уит (полицейским). Убигайтесь пгочь отсюда! Здесь только
господа офицегы и благогодные люди!
Хеггиз и Брисл уходят. Входят Куорлос и Уинуайф.
Куорлос. Нам на редкость не повезло сегодня. Ведь так упустить пролог с
кошельком! Обидно! Но ничего, нам предстоят еще пять отличных актов. Готов
поручиться, здесь будет, что посмотреть!
Капитан Уит. О! Ггаф Куоглос! Как я гад! Как ваше здоговье, ггаф
Куоглос? Боюсь, что вы меня сгазу не узнали. Я тепегь самый хитгый и
остогожный человек на всей ягмагке, не считая судьи Овегду. Попгошу вас,
одолжите мне тринадцать пенсов, и я вам предоставлю подгугу, стоящую согок
магок! Увегяю вас!
Куорлос. Пошел вон, подлый сводник!
Капитан Уит (Уинуайфу). Она покажет вам самую кгасивую дыгочку в своей
юбочке. Специально для вас. Прикажете поговорить с ней, гегцог Уинуайф? Я
вас к ней проведу: это здесь рядом, в свином квартале. Подарите мне на вгемя
тринадцать пенсов, и я все устрою.
Уинуайф. На тебе тринадцать пенсов и убирайся, пожалуйста.
Капитан Уит. Вы агистокгат и прекрасный, благогодный человек.
Куорлос. Убирайся, негодяй!
Капитан Уит. Я и собигаюсь убраться, ггаф Куоглос. Но если вам
потгебуется встгетиться со мной, вы всегда можете найти меня здесь, в
лавочке Угсулы. А я постагаюсь заганее все пгиготовить: и кгужки, и подружки
- все будет предоставлено. Благодагю вас, ггаф, благодарю вас, гегцог!
(Уходит.)
Куорлос. Посмотри-ка, Джон Литлуит идет!
Уинуайф. И его жена, и моя вдова - ее матушка! Все семейство.
Куорлос. Черт возьми! Теперь уж вам придется потешить их на славу.
Уинуайф. Нет, уж извините. Меня они даже не увидят.
Куорлос. Но они явно собираются попировать. Что это за субъект с ними?
Он смахивает на учителя.
Уинуайф. Это, я полагаю, мой соперник, булочник.
Входят ребби Бизи, вдова Пюркрафт, Джон Литлуит и миссис Литлуит.
Ребби Бизи. Итак, шествуйте прямо и токмо прямо, не сворачивая ни
вправо, ни влево; не допускайте, чтобы глаза ваши прельщались мирской
суетой, а уши - богопротивными звуками.
Куорлос. О! Я узнаю его уже по началу!
Лезерхед. Что прикажете, мадам? Что вы желаете купить? Отличную лошадку
для вашего сыночка? Вот барабанчик, если он хочет быть солдатом, а вот
скрипка, если он будет музыкантом. Что вам угодно? Что вы желаете? Вот
собачка для вашей дочурки, а вот пупсики мужского и женского пола.
Ребби Бизи. Не взирайте на них и не внимайте им. Эта площадь именуется
Смитфилд, сиречь поле кузнецов, вертеп игрушек и безделушек, и товары сии
суть товары дьявола и вся ярмарка - лавка сатаны. Смотрите: крючки и
приманки развешаны со всех сторон, дабы изловить вас и удержать за жабры и
ноздри, подобно тому, как делает рыбак; а посему - не смотрите на них' и не
поворачивайтесь к ним. Вспомните, что и язычник сумел законопатить себе уши
воском, дабы уберечься от распутницы морской.* Сделайте и вы то же самое, но
перстами, и оградите себя от соблазна Зверя! *
Уинуайф. Он мечет громы и молнии.
Куорлос. Да они из его же собственной печи; ведь он был хороший
булочник в свое время, когда орудовал пекарской лопатой. Теперь он ведет
свое стадо на ярмарку.
Уинуайф. Точнее говоря, в загон: он им даже взглянуть ни на что не
позволяет.
Из палатки Урсулы выходят Нокем и капитан Уит.
Нокем. Благородные дамы! Погода жаркая. Ну, куда вы идете? Поберегите
свои прекрасные бархатные шляпки. На ярмарке пыльно. Зайдите со всеми своими
друзьями в уютную прохладную палатку, украшенную ветками, и освежитесь в ее
тени. Лучшие свиньи и лучшее пиво на ярмарке, сэр. Лучшая повариха ярмарки -
сама старая Урсула. Вот, можете прочитать: кабанья голова свидетельствует об
этом! (Указывает на вывеску, где изображена кабанья голова, под ней
размашистая подпись.) Бедняжка Урсула! У нее был шпат и мокрый лишай, но
теперь она вполне подлечена.
Капитан Уит. Пгекгасная свинина, судагыни! Под сладким соусом и
потгескивает, как лавговый лист. Увегяю вас! Вам пгедоставят пегвое место,
скатегть, пегевегнутую чистой стогоной, а кгужки и тагелки пегемоет сама фея
гучья.
Литлуит (глазеет на вывеску). А это ведь ловко придумано, ей-богу,
ловко! Вы только посмотрите: "Здесь лучшие свиньи, и она жарит их со своим
обычным уменьем". И это говорит сама свиная голова!
Нокем. Превосходно, превосходно, хозяйка! Свинина, зажаренная на огне
из веток можжевельника и розмарина, - вот что сулит нам свиная голова, сэр!
Вдова Пюркрафт. Сын мой! Разве ты не слышал предостережений от соблазна
ока? Ужели ты так скоро позабыл укрепляющее поучение?
Литлуит. Но, милая матушка, если мы не станем искать свинью, то как мы
найдем ее? Не бросится же она с противня прямо к нам в рот, с криком: "уи,
уи!", как в стране лентяев из детской сказочки?
Ребби Бизи. Нет. Но матушка ваша, при всем своем благочестии, полагает,
что свинья может явить себя нашим чувствам разными способами, а не только
посредством паров, как, я разумею, это происходит здесь. (Втягивая в себя
воздух.) О да! Несомненно! (Принюхивается, как охотничья собака.) И было бы
грехом упорства, великого упорства, жестокого и страшного упорства отклонять
его или противостоять доброму щекотанию чувства голода, именуемому
обонянием. Посему - будь смел! Иди по следу! Входи в шатры нечистых и утоли,
желания твоей женушки. Пусть твоя слабая духом женушка насладится, и твоя
богобоязненная матушка, и я, бедный, и все мы насладимся!
Литлуит. Послушай, Уин, давай тут останемся, что нам идти дальше: все
равно ничего не увидим.
Ребби Бизи. Рано войдя под кров сей, мы избежим многих других
соблазнов.
Вдова Пюркрафт. Это замечательное соображение.
Миссис Литлуит. Ну, это никуда не годится. Прийти на ярмарку и ничего
не посмотреть!
Литлуит. Уин, маленькая Уин, имей терпение, Уин! Попозже я тебе кое-что
скажу.
Литлуит, миссис Литлуит, ребби Бизи и вдова Пюркрафт входят в палатку.
Нокем. Мункаф! Олух! Управляйся живее! Подай лучшую свинью в лавке! Это
чистокровные пуритане с самыми серьезными намерениями относительно свинины.
Поворачивайся, Уит, следи за делом.
Капитан Уит уходит.
Ребби Бизи (из палатки). Приготовь свинью, немедленно приготовь свинью
для нас!
Входят Мункаф и Урсула.
Урсула. Так-то ты удружил, мне, Джордан?
Нокем. Ладно, ладно, Урса, не горячись, а то тебя снова шибанет в ногу:
того и гляди, как у лошади, подсед сделается. Иди-ка ты лучше к себе.
Урсула. А пропади ты пропадом, гнилой вонючий гад! Так это и есть те
именитые гости, которых ты мне обещал на весь сегодняшний день?
Нокем. А чем они плохи, Урса, медведица моя?
Урсула. Чем плохи! Да они все шаромыжники, простые шаромыжники! Они и
двухпенсовой бутылки пива выпить не в состоянии.
Мункаф. Это всякому ясно: стоит только посмотреть, какие у них
маленькие брыжи.*
Нокем. Пошла прочь! Ты дурища, Урса, и твой Мункаф тоже дурак. Вы
ничегошеньки не смыслите. Черта с два! Это отличные гости: и лицемеры, и
обжоры. Тебе этого мало? (Мункафу.) Живо! Подай парочку свиней и полдюжины
больших бутылок к ним и позови Уита.
Мункаф уходит.
Не терплю, когда клевещут на невинных. Ах, что за пройдохи! Чистокровный
пуританин - лицемерен, как сивый мерин. Я уже сказал вам, что они обжоры.
Можете на меня положиться: по свинье на двоих! Ну!
Урсула. Да уверен ли ты в этом?
Нокем. Чистейшей масти. Ты попробуй их на зубок, Урса. А где же это наш
Уит?
Входит капитан Уит.
Капитан Уит (распевает).
Посмотгите-ка, дгузья,
Гогд, и смел, и стгоен я!
Саблей ягостно бгяцая,
Богодою потгясая,
Хгабгецов десятки устгашаю!
Нокем. Здорово! Молодец, Уит! Входи-ка смелей и перегони эль из бутылок
в брюхо твоих братьев и сестриц, пьющих хмель!
Нокем, капитан Уит и Урсула уходят.
Куорлос. Сдается мне, что наш пустомеля стал шинкарем. Вот отличное
время, чтобы тебе, Уинуайф, атаковать твою вдовушку. Бьюсь об заклад, более
удобного места и часа у тебя не будет. Уж коли она отважилась явиться на
ярмарку и в эту свинячью будку, она благосклонно отнесется к любому
нападению, можешь быть уверен.
Уинуайф. Я, однако, не люблю чересчур уж рискованных предприятий.
Куорлос. Ну, тогда тебе вовек не добыть ни одной из почтенных вдов. Эх,
если бы у меня был доступ к ней и если бы мне дозволялось заглядывать за ее
тощий корсаж, я бы уж постарался отправить ее на Смитфилдское кладбище. А не
то она отправила бы туда меня, что, пожалуй, было бы более неподобающим
зрелищем. Но ты слишком скромный делец и упускаешь отличные возможности.
Брось! Это у тебя не разумное суждение, а болезненное заблуждение. Что до
меня, так я...
Входит судья Оверду.
Смотри-ка! Вот опять идет этот несчастный болван, которого давеча покусал
наш Уосп.
Оверду. Я не стану произносить речей и проповедей. Я теперь начинаю
думать, что в какой-то степени, в силу высшего правосудия, Адам Оверду
заслужил эту трепку, ибо я, вышеозначенный Адам, был причиной, правда,
побочной причиной, того, что потерялся кошелек, и, главное, - о чем они еще
не знают! - кошелек моего шурина. Но за ужином я отлично развеселю всех этой
историей и посмотрю, как мой дружок мистер Хемфри Уосп будет выходить из
себя, когда я, сидя на председательском месте, как обычно, и поднимая тост
за братца моего Коукса и за миссис Элис Оверду, мою супругу, поведаю им, что
избитый-то был я, и покажу синяки. Подумать только, какие плохие последствия
могут иметь добрые намерения! Я оказывал внимание благовоспитанному юноше, к
которому почувствовал непреодолимое влечение, - оно и сейчас еще владеет
мной! - но именно это внимание подвигло меня на проповедь, а проповедь
притянула толпу, а толпа притянула карманников, а карманники утянули деньги,
и все это вместе взятое втянуло брата моего Коукса в убыток, Уоспа повергло
в ярость, а меня подвергло избиению. Забавная картина! И я сегодня же
вечером преподнесу им это за десертом: я люблю за столом повеселиться!
Помнится, после одного особенно увесистого удара я хотел было открыть им,
кто я такой; но затем - благодарение моей стойкости! - вспомнил, что мудрым
может быть назван только тот, кто всегда до такой степени помнит о благе
общества, что никакие несчастья не могут заставить его отказаться от
интересов общественного блага. Пахарь из-за одного неурожайного года не
оставит плуг свой. Кормчий из-за течи в корме не покинет руля. Член
городской управы не откажется от своей мантии ради лишнего блюда за столом.
Часовой не сломает своего жезла и не покинет поста из-за одной ненастной
ночи, а приходской музыкант не расстанется со своими инструментами из-за
одного дождливого воскресенья; ut parvis componere magna solebam. {Так
привык я великое сравнивать с малым. (Лат.)} Таковы мои умозаключения, и
будь что будет! Побои, тюрьма, поношение, ссылка, пытка, позор - я готов ко
всему, и не открою, кто я таков, ранее срока. Как я уже сказал, все это
свершится во имя короля, народа и правосудия.
Уинуайф. О чем это он так важно рассуждает сам с собой, бедный дуралей?
Куорлос. Какая важность? Здесь есть вещи поинтереснее.
Входят Коукс, миссис Оверду и Грейс, за ними Уосп, нагруженный игрушками.
Оверду отходит в сторону.
Коукс. Идемте, мисс Грейс, идемте, сестрица. Тут еще найдется на что
посмотреть, ей-богу! Ах, черт подери, да где же Нампс?
Лезерхед. Что прикажете, джентльмены? Что вы желаете купить? Трещотки,
барабанчики, пупсики, собачки, птички для дам! Что прикажете?
Коукс. Милый мой Нампс, не отставай, пожалуйста. Я очень боюсь, как бы
она говорить не может. Я уж вижу по ее ухмылке, что злость ее пошла на
убыль.
Урсула. Ты так думаешь? А вот я тебе покажу! Сейчас! Погоди маленько!
Как возьму я свою сковородку, да как огрею вас... (Уходит.)
Нокем. Джентльмены! Ну к чему эти грубости? Зря, право же, зря...
Куорлос. Вы весьма глубокомысленный осел, могу вас уверить!
Нокем. Гм! Осел и глубокомысленный! Нет, тогда уж простите мне и мой
нрав. У меня вздорный нрав, джентльмены, и того, кто осмелится назвать меня
ослом, того, сэр, хоть вы и драчун, так сказать...
Куорлос. Ну так что же, мистер Урыльник, так сказать?
Нокем. Того я, не задумываясь, назову брехуном.
Куорлос. В самом деле? А я вот любому, кто, не задумываясь, обзовет
меня брехуном, - не задумываясь, отвечаю... вот так. (Бьет его.)
Нокем. Ах, так? Ну, кто кого!
Они дерутся.
Входит Урсула с раскаленной сковородой.
Эджуорт и Найтингейл (вместе). Берегись! Сковорода! Сковорода! Она
несет сковороду, джентльмены!
Урсула падает со сковородой.
Ах, господи!
Урсула. О-о-о-о-о!
Куорлос и Уинуайф уходят.
Треш (вбегает). Что, что случилось?
Оверду. Вот добрая женщина!
Мункаф. Хозяйка!
Урсула. Будь проклят тот час, когда я увидела этих извергов! Ой, нога,
нога, нога! Я обожгла себе ногу! Ногу, ногу! На службе своей пострадала!
Беги за сметаной и прованским маслом! Живее! Чего на меня уставился, павиан?
Да сдерите же с меня панталоны! Ой, поскорее! сдерите с меня панталоны! Кто
тут есть? Люди, люди добрые!
Мункаф. Сбегайте-ка за сметаной, матушка Треш. А я тут присмотрю за
вашей корзинкой!
Треш уходит.
Лезерхед. Лучше сядь на стул, Урсула. Помогите-ка мне, джентльмены.
Нокем. Не падай духом, Урса, медведица моя! Зато ты помешала мне
отдубасить этих двух жеребцов, которые издевались над первейшей сводней
Смитфилда. Они ушли как раз вовремя!
Найтингейл (тихо Эджуорту). Когда появилась сковорода и все
заметались... Ей-богу, это была очень удобная минута, кабы ты рискнул.
Эджуорт. Ничего подобного! Они оба слишком ловкие парни, чтобы носить
при себе много денег.
Нокем. Найтингейл! Ну-ка, помоги мне высвободить ее ногу. Сними-ка ее
башмаки. Ух ты! Вот так ноги! Тут тебе и синяки, и подсед, и мокрые лишаи,
как у лошади!
Урсула. Фу ты пропасть! И чего это вам вздумалось обсуждать мои ноги? Я
и так уж извиваюсь от боли. Вам что, захотелось поскорей спровадить меня в
больницу?
Нокем. Терпенье, Урса, не падай духом! Пузырь от ожога есть, но
небольшой - величиной с лошадиное копыто. Я его живо вылечу. Дай мне только
яичный белок, немножко меду и свиного сала. Я твою лапу хорошенько намажу да
забинтую, и завтра ты у меня танцевать будешь. За твоей лавкой я присмотрю и
пока что вместо тебя поработаю, а ты сиди в кресле, распоряжайся и сияй, как
Большая Медведица!
Нокем и Мункаф уходят, унося Урсулу в кресле.
Оверду. Вот плоды табака и пива! Пена и дым! (Тихо Эджуорту.) Подожди,
юноша. Не пренебрегай мудростью человека, волосы которого поседели от
тревоги за тебе подобных.
Эджуорт. Найтингейл, подождем немножко. Право, мне охота послушать, что
он будет говорить.
Входит Коукс со шкатулкой, Уосп, миссис Оверду и Грейс.
Коукс. Иди сюда, Нампс! Иди сюда! Где же ты? Ну вот! Добро пожаловать
на ярмарку, мисс Грейс!
Эджуорт. Ловко, черт возьми! Вот увидишь, он тут соберет целую компанию
и даст нам подзаработать.
Оверду. Не увлекайся элем, этим пенистым напитком, предрасполагающим к
суесловию. Ибо кто знает, откупоривая бутылку, что в бутылке этой находится?
Там могут быть паук или улитка, или даже ящерица. Не увлекайся спиртными
напитками, юноша! Не увлекайся ими!
Коукс. Смотри-ка, Нампс, какой он славный! Давай послушаем его!
Уосп. Ах, батюшки! Ну чем это он славный? Что вам в нем понравилось?
Может, его одеяние? Не желаете ли обменяться с ним? Что ж, разоблачайтесь и
приступайте к обмену: с вас это станется. И с какой стати нам его слушать?
Ну, какая причина? Разве вот только то, что он осел, значит, вашему
семейству, как и всем придурковатым, доводится, быть может, родственником.
Коукс. Ах, Нампс, голубчик!
Оверду. И не льститесь на бурую траву, именуемую табаком.
Коукс. Отлично сказано!
Оверду. Ибо цвет его подобен цвету индейцев, его породивших.
Коукс. Ну разве не отлично сказано, сестрица?
Оверду. И, кто знает, быть может, когда трава эта произрастает в полях,
аллигатор приходит на нее мочиться!
Уосп. Ах, господи! Ну отлично сказано, пускай будет по-вашему! Ну,
пускай даже это самые отличные слова, какие вы только слышали! Что же из
этого? Уйдете вы все-таки или нет? Неужто вы еще не наслушались всласть?
Мисс Грейс! Пойдемте же! Прошу вас! Уж вы-то хоть не потворствуйте ему.
Ей-богу, сэр, если вы, слушая эти побасенки, потеряете свое брачное
свидетельство или еще что-нибудь, так помните, что старый Нампс вам это
предсказывал! От всей души говорю вам!
Коукс. Отстань от меня со своими увещаниями, Нампс!
Оверду. Ни срезая этот вредоносный злак, ни суша его, ни сожигая его,
мы не уничтожаем и никоим образом не умаляем опасности таящегося в нем яда
лукавого змия; так поучают нас проповедники.
Коукс. Ну, ей-богу же, отлично! Правда, сестрица?
Оверду. Потому-то у курильщиков табака легкие испорчены, печенка
пятниста, а мозг прокопчен, как стены этой вот лавки, принадлежащей торговке
свининой, и все их внутренности черны, как сковорода, которую вы только что
видели.
Коукс. Замечательное сравнение, сэр! Вы видели эту сковороду?
Эджуорт. Да, сэр!
Оверду. Потому-то у некоторых любителей табачного зелья нос
проваливается, образуя как бы третью ноздрю для выхода табачного дыма, и
лица их становятся похожи на трефовый туз, или, вернее, на лилию. И
происходит это от табака, исключительно от табака. И напрасно злостно
клевещут на дурную болезнь, будто она всему причиной: дурная болезнь
-невинная болезнь по сравнению с табаком.
Коукс. Ну можно ли было упустить такое развлечение, сестрица? Это
любому понравится!
Миссис Оверду. Кроме Нампса, пожалуй.
Коукс. Он не может этого понять.
Эджуорт (вытаскивая кошелек из кармана Коукса, в сторону). А ты можешь
это понять?
Коукс. Что вы хотите, сестрица, от человека, который вообще ничего не
смыслит. Есть ведь и такие, которые ни о чем и думать-то не могут, как о
своей шпаге.
Эджуорт (передавая кошелек Найтингейлу, в сторону). Шпарь к Урсуле,
Найтингейл, и снеси ей все это в утешение. Мигом. Сама судьба послала нам
этого молодчика для доброго почина.
Найтингейл уходит.
Оверду. Но к чему я говорю о телесных недугах с вами, любителями
ярмарочных забав?
Коукс. Это ведь он о нас, сестрица! Ей-богу, здорово!
Оверду. Внемлите, сыны и дщери Смитфилда! Узнайте, какими болезнями
табак поражает разум. Он порождает сварливость, он порождает чванство, он
порождает досаду и злобу, а порою даже и побои!
Миссис Оверду. По-моему, братец, он напоминает чем-то мистера Оверду.
Коукс. И мне так показалось, сестрица. Он очень даже напоминает мистера
Оверду - особенно, когда говорит.
Оверду. Загляните в любой уголок города, в трущобы Стрейта или в
Бермуды,* где люди научаются склокам и сварам, посмотрите, чем они наполняют
дни свои - табаком и пивом! Ибо даже если ученики и наставники далеки друг
от друга, то посредником всегда оказывается бутылка пива и табак: им в угоду
поучает наставник, за них платят новообращенные. Тридцать фунтов в неделю за
пиво! Сорок за табак! А потом вдесятеро больше - опять за пиво! Сперва пьют
по одному разу, потом - по второму, потом - по третьему, потом - по
четвертому. И так пивная бутылка закабаляет человека, а табак одуряет его.
Уосп. С ума сойти! Да вы приросли тут, что ли? Уйдете вы когда-нибудь
или нет? Что вы нашли путного в этом завывании? Да если его слушать, он бог
весть что о себе возомнит! Вы что же, сэр, обосновались тут надолго? Лавочку
хотите открыть?
Оверду. Я сейчас закончу...
Уосп. Замолчи ты, горластый мошенник, а то я тебе скулы сверну! Уж,
право, лучше бы вы, сэр, построили здесь для него лавочку! Ну, напишите-ка
завещание и сделайте его своим наследником. Клянусь головой, никогда не
думал, чтобы эта белиберда могла вам так понравиться. Ей-богу, если вы не
уйдете по доброй воле, я унесу вас на спине! (Сажает Коукса себе на спину.)
Коукс. Постой, Нампс, постой! Отпусти меня! Я потерял кошелек, Нампс.
Ах, какая жалость! Пропал один из лучших моих кошельков!
Миссис Оверду. Да неужели, братец?
Коукс. Ну да, клянусь честью. Ведь не сам же я себя обокрал! Ах, чума
их забери, проклятых карманников! (Обшаривает все свои карманы.)
Уосп. Благослови их бог! Вот уж говорю от чистого сердца: спасибо им!
Прямо скажу, как истинный христианин: я только радуюсь этому! Да, да,
радуюсь, сэр! Не я ли предостерегал вас, не я ли советовал вам не слушать
его рацей? Куда там! Я ведь пентюх! Я ведь ничего не смыслю! Что, не поделом
вам, скажите по совести? Это и тому, кто украл, на пользу, и вам тоже. От
чистого сердца говорю, ей-богу!
Эджуорт (в сторону). Этот старикан что-то очень щедр! Вот кабы и у него
такой же кошелечек! Впрочем, не будем увлекаться, чтобы не засыпаться.
Коукс. Ах, нет, Нампс! Лучший-то кошелек, оказывается, цел!
Уосп. Ах, лучший цел? Жаль, сэр, жаль. Да вообще-то пропало ли
что-нибудь, объясните толком?
Коукс. Почти ничего не пропало, Нампс. Золото цело. Видишь, сколько,
сестрица! (Потряхивает кошельком.)
Уосп. Вот он весь тут: как дитя малое...
Миссис Оверду. Прошу вас, братец, уж этот-то поберегите.
Коукс. Уж конечно! Можешь быть уверена! Хотел бы я посмотреть, как это
у меня его украдут! Пусть попробуют!
Уосп. Так, так, так! Так, так, так! Очень хорошо!
Коукс. Хотел бы я знать, как это они сунутся! Сестрица! Сейчас вы
увидите забавную штуку. Вот я кладу этот кошелек туда же, где был первый, и,
если нам повезет, он окажется отличной приманкой для карманников. Посмотрим,
клюнут ли они.
Эджуорт (в сторону). Клюнут, клюнут. Не успеешь ты с ярмарки уйти.
Коукс. Мисс Грейс, что это вы грустите? Полно! Не огорчайтесь из-за
моей маленькой неудачи. Она не стоит того, уверяю вас, дорогая.
Грейс. Да я не об этом думаю, сэр.
Коукс. В кошельке была мелочь. Черт с нею! Пусть вор ею подавится! У
меня хватит золота, чтобы накупить вам всякой всячины. Меня одно только
злит, - что никого тут близко не было похожего на вора; разве вот только
Нампс...
Уосп. Как? Я? Я похож на вора? Смертушка моя! Ну тогда и сестрица ваша
воровка, и матушка, и батюшка ваш, и вся ваша родня воры! А вот кто
настоящий мошенник! Вот кто карманникам помогает! Его-то я для начала и
отлуплю! (Набрасывается на Оверду.)
Оверду. Удержи руку свою, сын порока! Не возрождай силой своей ярости
дня избиения младенцев и французского празднества злобы, именуемого ночью
святого Варфоломея,* прародителя всяческих кровопролитий!
Коукс. Нампс, Нампс!
Миссис Оверду. Полно, полно, мистер Хемфри!
Уосп. Ах, вы, значит, проповедник, вот как? Предводитель карманников!
Вы ведаете дележом, сэр! Так поделитесь-ка с ними и вот этим! (Тузит
Оверду.) Что, у вас опять приступ проповеднической горячки? Так я вас
полечу! (Бьет снова.)
Оверду. Убивают! Убивают! Убивают!
Уходят.
Ленторн Лезерхед, Джоан Треш и другие сидят около своих лотков, как в
предыдущей сцене. Входят Велентайн Каттинг, капитан Уит, полицейские Хеггиз
и Брисл.
Капитан Уит. Нет, тепегь {Уит не выговаривает буквы "р".} все пгопало!
Это потому, что вы не приходите вовгемя, господа офицегы, блюстители
погядка. И не газбигаетесь ни в чем. Не умеете смотгеть за погядком. Я
понимаю, вы пгебываете в дгугом миге, в миге кгасоты. Я понимаю: одной их
бгошки достаточно, чтобы пгокогмить нас тги месяца! Я пгекгасно понимаю. Вы
стагаетесь ловить бгодяг и попгошаек и у вас не остается вгемени для
погядочных небогатых джентльменов!
Хеггиз. Ведь говорил же я тебе, Деви Брисл!
Брисл. Да полно, что за вздор говорил ты мне, Тоби Хеггиз! Чепуха все
это. И я уверен, что ничего из всего этого не вышло бы. Правда, ты говорил
мне: пойдем к Урсуле, но тут мы набрели на человека, который показывал
чудовищ, и тебя уж было не оттащить. До сих пор ты, старый дуралей, охоч до
зрелищ.
Хеггиз. Да кто бы мог подумать, что драки начнутся в такую рань? Очень
уж быстро пиво ударило в головы!
Капитан Уит. А котогый тепегь час, как вы пгедполагаете?
Xеггиз. Не могу знать.
Капитан Уит. Ну, так вы плохой стгаж.
Xеггиз. А хотел бы я знать, кто к кому должен приноравливаться: часовые
к часам или часы к часовым?
Брисл. Вообще-то говоря, приноравливаться они должны друг к другу, если
хотят работать хорошо.
Капитан Уит. Вот тепегь ты пгав! Когда ты встгечал хогошего часового,
котогый не знает вгемени? Хогоший стгаж знает вгемя своей габоты.
Брисл. Это уж точно: хороший часовой всегда знает, который час.
Капитан Уит. И когда он бодгствует, и когда он не бодгствует! Хогоший
часовой аккугатен, как башенные часы или как молоточек, котогый на них
отбивает вгемя.
Брисл. Давай-ка спросим, который час, у мистера Лезерхеда или у Джоан
Треш. Эй, вы там! Мистер Лезерхед! Вы слышите? Мистер Лезерхед! Кожаная
голова!
Капитан Уит. Если у него кожаная голова, так из кгепкой, хогошей кожи,
потому что она пегеносит весь этот шум и ггохот, не моггнув глазом.
Лезерхед. Я занят делом, голубчики, не мешайте мне.
Капитан Уит. Смотгите! Обгядился в гасшитую шляпу и багхатную кугтку и
загогдился! Я видел тебя пгежде в кожаном пегеднике, хозяин иггушечных
лошадок. Твои иггушки покгасивее тебя.
Треш. Ну что вам в голову взбрело, капитан Уит? Что вы цепляетесь? У
него хороший выбор игрушек, вот, можете посмотреть. Даже колпаки есть на все
случаи жизни: для сна, для работы, для болезни.
Лезерхед. Слава богу, Джоан ответила за меня.
Капитан Уит (полицейским). Убигайтесь пгочь отсюда! Здесь только
господа офицегы и благогодные люди!
Хеггиз и Брисл уходят. Входят Куорлос и Уинуайф.
Куорлос. Нам на редкость не повезло сегодня. Ведь так упустить пролог с
кошельком! Обидно! Но ничего, нам предстоят еще пять отличных актов. Готов
поручиться, здесь будет, что посмотреть!
Капитан Уит. О! Ггаф Куоглос! Как я гад! Как ваше здоговье, ггаф
Куоглос? Боюсь, что вы меня сгазу не узнали. Я тепегь самый хитгый и
остогожный человек на всей ягмагке, не считая судьи Овегду. Попгошу вас,
одолжите мне тринадцать пенсов, и я вам предоставлю подгугу, стоящую согок
магок! Увегяю вас!
Куорлос. Пошел вон, подлый сводник!
Капитан Уит (Уинуайфу). Она покажет вам самую кгасивую дыгочку в своей
юбочке. Специально для вас. Прикажете поговорить с ней, гегцог Уинуайф? Я
вас к ней проведу: это здесь рядом, в свином квартале. Подарите мне на вгемя
тринадцать пенсов, и я все устрою.
Уинуайф. На тебе тринадцать пенсов и убирайся, пожалуйста.
Капитан Уит. Вы агистокгат и прекрасный, благогодный человек.
Куорлос. Убирайся, негодяй!
Капитан Уит. Я и собигаюсь убраться, ггаф Куоглос. Но если вам
потгебуется встгетиться со мной, вы всегда можете найти меня здесь, в
лавочке Угсулы. А я постагаюсь заганее все пгиготовить: и кгужки, и подружки
- все будет предоставлено. Благодагю вас, ггаф, благодарю вас, гегцог!
(Уходит.)
Куорлос. Посмотри-ка, Джон Литлуит идет!
Уинуайф. И его жена, и моя вдова - ее матушка! Все семейство.
Куорлос. Черт возьми! Теперь уж вам придется потешить их на славу.
Уинуайф. Нет, уж извините. Меня они даже не увидят.
Куорлос. Но они явно собираются попировать. Что это за субъект с ними?
Он смахивает на учителя.
Уинуайф. Это, я полагаю, мой соперник, булочник.
Входят ребби Бизи, вдова Пюркрафт, Джон Литлуит и миссис Литлуит.
Ребби Бизи. Итак, шествуйте прямо и токмо прямо, не сворачивая ни
вправо, ни влево; не допускайте, чтобы глаза ваши прельщались мирской
суетой, а уши - богопротивными звуками.
Куорлос. О! Я узнаю его уже по началу!
Лезерхед. Что прикажете, мадам? Что вы желаете купить? Отличную лошадку
для вашего сыночка? Вот барабанчик, если он хочет быть солдатом, а вот
скрипка, если он будет музыкантом. Что вам угодно? Что вы желаете? Вот
собачка для вашей дочурки, а вот пупсики мужского и женского пола.
Ребби Бизи. Не взирайте на них и не внимайте им. Эта площадь именуется
Смитфилд, сиречь поле кузнецов, вертеп игрушек и безделушек, и товары сии
суть товары дьявола и вся ярмарка - лавка сатаны. Смотрите: крючки и
приманки развешаны со всех сторон, дабы изловить вас и удержать за жабры и
ноздри, подобно тому, как делает рыбак; а посему - не смотрите на них' и не
поворачивайтесь к ним. Вспомните, что и язычник сумел законопатить себе уши
воском, дабы уберечься от распутницы морской.* Сделайте и вы то же самое, но
перстами, и оградите себя от соблазна Зверя! *
Уинуайф. Он мечет громы и молнии.
Куорлос. Да они из его же собственной печи; ведь он был хороший
булочник в свое время, когда орудовал пекарской лопатой. Теперь он ведет
свое стадо на ярмарку.
Уинуайф. Точнее говоря, в загон: он им даже взглянуть ни на что не
позволяет.
Из палатки Урсулы выходят Нокем и капитан Уит.
Нокем. Благородные дамы! Погода жаркая. Ну, куда вы идете? Поберегите
свои прекрасные бархатные шляпки. На ярмарке пыльно. Зайдите со всеми своими
друзьями в уютную прохладную палатку, украшенную ветками, и освежитесь в ее
тени. Лучшие свиньи и лучшее пиво на ярмарке, сэр. Лучшая повариха ярмарки -
сама старая Урсула. Вот, можете прочитать: кабанья голова свидетельствует об
этом! (Указывает на вывеску, где изображена кабанья голова, под ней
размашистая подпись.) Бедняжка Урсула! У нее был шпат и мокрый лишай, но
теперь она вполне подлечена.
Капитан Уит. Пгекгасная свинина, судагыни! Под сладким соусом и
потгескивает, как лавговый лист. Увегяю вас! Вам пгедоставят пегвое место,
скатегть, пегевегнутую чистой стогоной, а кгужки и тагелки пегемоет сама фея
гучья.
Литлуит (глазеет на вывеску). А это ведь ловко придумано, ей-богу,
ловко! Вы только посмотрите: "Здесь лучшие свиньи, и она жарит их со своим
обычным уменьем". И это говорит сама свиная голова!
Нокем. Превосходно, превосходно, хозяйка! Свинина, зажаренная на огне
из веток можжевельника и розмарина, - вот что сулит нам свиная голова, сэр!
Вдова Пюркрафт. Сын мой! Разве ты не слышал предостережений от соблазна
ока? Ужели ты так скоро позабыл укрепляющее поучение?
Литлуит. Но, милая матушка, если мы не станем искать свинью, то как мы
найдем ее? Не бросится же она с противня прямо к нам в рот, с криком: "уи,
уи!", как в стране лентяев из детской сказочки?
Ребби Бизи. Нет. Но матушка ваша, при всем своем благочестии, полагает,
что свинья может явить себя нашим чувствам разными способами, а не только
посредством паров, как, я разумею, это происходит здесь. (Втягивая в себя
воздух.) О да! Несомненно! (Принюхивается, как охотничья собака.) И было бы
грехом упорства, великого упорства, жестокого и страшного упорства отклонять
его или противостоять доброму щекотанию чувства голода, именуемому
обонянием. Посему - будь смел! Иди по следу! Входи в шатры нечистых и утоли,
желания твоей женушки. Пусть твоя слабая духом женушка насладится, и твоя
богобоязненная матушка, и я, бедный, и все мы насладимся!
Литлуит. Послушай, Уин, давай тут останемся, что нам идти дальше: все
равно ничего не увидим.
Ребби Бизи. Рано войдя под кров сей, мы избежим многих других
соблазнов.
Вдова Пюркрафт. Это замечательное соображение.
Миссис Литлуит. Ну, это никуда не годится. Прийти на ярмарку и ничего
не посмотреть!
Литлуит. Уин, маленькая Уин, имей терпение, Уин! Попозже я тебе кое-что
скажу.
Литлуит, миссис Литлуит, ребби Бизи и вдова Пюркрафт входят в палатку.
Нокем. Мункаф! Олух! Управляйся живее! Подай лучшую свинью в лавке! Это
чистокровные пуритане с самыми серьезными намерениями относительно свинины.
Поворачивайся, Уит, следи за делом.
Капитан Уит уходит.
Ребби Бизи (из палатки). Приготовь свинью, немедленно приготовь свинью
для нас!
Входят Мункаф и Урсула.
Урсула. Так-то ты удружил, мне, Джордан?
Нокем. Ладно, ладно, Урса, не горячись, а то тебя снова шибанет в ногу:
того и гляди, как у лошади, подсед сделается. Иди-ка ты лучше к себе.
Урсула. А пропади ты пропадом, гнилой вонючий гад! Так это и есть те
именитые гости, которых ты мне обещал на весь сегодняшний день?
Нокем. А чем они плохи, Урса, медведица моя?
Урсула. Чем плохи! Да они все шаромыжники, простые шаромыжники! Они и
двухпенсовой бутылки пива выпить не в состоянии.
Мункаф. Это всякому ясно: стоит только посмотреть, какие у них
маленькие брыжи.*
Нокем. Пошла прочь! Ты дурища, Урса, и твой Мункаф тоже дурак. Вы
ничегошеньки не смыслите. Черта с два! Это отличные гости: и лицемеры, и
обжоры. Тебе этого мало? (Мункафу.) Живо! Подай парочку свиней и полдюжины
больших бутылок к ним и позови Уита.
Мункаф уходит.
Не терплю, когда клевещут на невинных. Ах, что за пройдохи! Чистокровный
пуританин - лицемерен, как сивый мерин. Я уже сказал вам, что они обжоры.
Можете на меня положиться: по свинье на двоих! Ну!
Урсула. Да уверен ли ты в этом?
Нокем. Чистейшей масти. Ты попробуй их на зубок, Урса. А где же это наш
Уит?
Входит капитан Уит.
Капитан Уит (распевает).
Посмотгите-ка, дгузья,
Гогд, и смел, и стгоен я!
Саблей ягостно бгяцая,
Богодою потгясая,
Хгабгецов десятки устгашаю!
Нокем. Здорово! Молодец, Уит! Входи-ка смелей и перегони эль из бутылок
в брюхо твоих братьев и сестриц, пьющих хмель!
Нокем, капитан Уит и Урсула уходят.
Куорлос. Сдается мне, что наш пустомеля стал шинкарем. Вот отличное
время, чтобы тебе, Уинуайф, атаковать твою вдовушку. Бьюсь об заклад, более
удобного места и часа у тебя не будет. Уж коли она отважилась явиться на
ярмарку и в эту свинячью будку, она благосклонно отнесется к любому
нападению, можешь быть уверен.
Уинуайф. Я, однако, не люблю чересчур уж рискованных предприятий.
Куорлос. Ну, тогда тебе вовек не добыть ни одной из почтенных вдов. Эх,
если бы у меня был доступ к ней и если бы мне дозволялось заглядывать за ее
тощий корсаж, я бы уж постарался отправить ее на Смитфилдское кладбище. А не
то она отправила бы туда меня, что, пожалуй, было бы более неподобающим
зрелищем. Но ты слишком скромный делец и упускаешь отличные возможности.
Брось! Это у тебя не разумное суждение, а болезненное заблуждение. Что до
меня, так я...
Входит судья Оверду.
Смотри-ка! Вот опять идет этот несчастный болван, которого давеча покусал
наш Уосп.
Оверду. Я не стану произносить речей и проповедей. Я теперь начинаю
думать, что в какой-то степени, в силу высшего правосудия, Адам Оверду
заслужил эту трепку, ибо я, вышеозначенный Адам, был причиной, правда,
побочной причиной, того, что потерялся кошелек, и, главное, - о чем они еще
не знают! - кошелек моего шурина. Но за ужином я отлично развеселю всех этой
историей и посмотрю, как мой дружок мистер Хемфри Уосп будет выходить из
себя, когда я, сидя на председательском месте, как обычно, и поднимая тост
за братца моего Коукса и за миссис Элис Оверду, мою супругу, поведаю им, что
избитый-то был я, и покажу синяки. Подумать только, какие плохие последствия
могут иметь добрые намерения! Я оказывал внимание благовоспитанному юноше, к
которому почувствовал непреодолимое влечение, - оно и сейчас еще владеет
мной! - но именно это внимание подвигло меня на проповедь, а проповедь
притянула толпу, а толпа притянула карманников, а карманники утянули деньги,
и все это вместе взятое втянуло брата моего Коукса в убыток, Уоспа повергло
в ярость, а меня подвергло избиению. Забавная картина! И я сегодня же
вечером преподнесу им это за десертом: я люблю за столом повеселиться!
Помнится, после одного особенно увесистого удара я хотел было открыть им,
кто я такой; но затем - благодарение моей стойкости! - вспомнил, что мудрым
может быть назван только тот, кто всегда до такой степени помнит о благе
общества, что никакие несчастья не могут заставить его отказаться от
интересов общественного блага. Пахарь из-за одного неурожайного года не
оставит плуг свой. Кормчий из-за течи в корме не покинет руля. Член
городской управы не откажется от своей мантии ради лишнего блюда за столом.
Часовой не сломает своего жезла и не покинет поста из-за одной ненастной
ночи, а приходской музыкант не расстанется со своими инструментами из-за
одного дождливого воскресенья; ut parvis componere magna solebam. {Так
привык я великое сравнивать с малым. (Лат.)} Таковы мои умозаключения, и
будь что будет! Побои, тюрьма, поношение, ссылка, пытка, позор - я готов ко
всему, и не открою, кто я таков, ранее срока. Как я уже сказал, все это
свершится во имя короля, народа и правосудия.
Уинуайф. О чем это он так важно рассуждает сам с собой, бедный дуралей?
Куорлос. Какая важность? Здесь есть вещи поинтереснее.
Входят Коукс, миссис Оверду и Грейс, за ними Уосп, нагруженный игрушками.
Оверду отходит в сторону.
Коукс. Идемте, мисс Грейс, идемте, сестрица. Тут еще найдется на что
посмотреть, ей-богу! Ах, черт подери, да где же Нампс?
Лезерхед. Что прикажете, джентльмены? Что вы желаете купить? Трещотки,
барабанчики, пупсики, собачки, птички для дам! Что прикажете?
Коукс. Милый мой Нампс, не отставай, пожалуйста. Я очень боюсь, как бы