Страница:
этоработает.
Поднявшись, я обтерла лицо и снова осторожно махнула рукой. Сверху, с веток яблонь на меня слетели снежные хлопья, усаживая обратно на заваленную дорожку. Моя собственная сила, как будто издевалась надо мной. Я вновь настырно встала на ноги и, затаив дыхание, осторожно подняла руку к небу. Снег как заговоренный остроконечным столбом поднялся вверх и застыл, ощерившись на Млечный Путь острыми лучами. Почти с восхищением я смотрела на ледяную «скульптуру», похожую на хвост кометы, ни черта не понимая, каким образом заставила колючую массу подчиниться, потом опустила руку, и столб медленно осел, обдав меня лишь облачком мелких снежинок.
Теперь, когда, кажется, энергия послушалась меня, захотелось проверить, что случается, если щелкаешь пальцами, не зря же Сомерсет соловьем заливался про фонари. Конечно, в докторском саду фонарей не нашлось, но это и к лучшему. Не медля, я громко щелкнула костяшками.
Безусловно, потом я безоговорочно согласилась с Александром, мудро заметившим с похмелья, что прежде чем что-то предпринять, надо хорошенько подумать. Честно, я ожидала и того, что нас прямо среди ночи доктор выставит за порог, но, к счастью, именно он встал на мою защиту.
В общем, после моего эксперимента яблоня за моей спиной вспыхнула, словно сухой прутик, озарив ночь ярким огненным всплеском. Я отпрыгнула подальше, на голову летел пепел. Кора, шипя, расплавлялась, остатки осенних пожухлых листьев взмывали вверх. Испугавшись вполне заслуженного наказания, я взмахнула руками, стараясь снова поднять сноп снега и потушить пламя, но вместо этого дерево неожиданно угрожающе закряхтело и стало накреняться. Как в замедленной съемке, огромные ветви переплелись с кроной соседней яблони, неожиданно подхватившей огонь, словно победное знамя. В небо уходил сноп искр и черный дым.
В ожившем за минуту доме засветились все окна, даже на чердаке. На крыльцо выскочили испуганные кое-как одетые люди. Хозяйка в шоке схватилась за голову, господин и госпожа Поганкины, сонно щурясь, разинули в изумлении рты. Братья Поганкины заливались идиотским смехом, тыча в меня пальцем. Доктор чесал затылок.
Как исправить наколдованное я понятия не имела. Только понимала, что убивающее пламя уже жаждало перекинуться на нетронутую часть сада, а уж потом полакомиться домом.
– Останови это! – Приказала хозяйка, истерично указывая на полыхающий огонь. – У нас у всех сил не хватит!!! Немедленно затуши!!!
– Как?! – Я едва не сорвала горло и в панике раскинула руки.
Пожар прекратился в то же мгновение, словно его и не было. Только два обугленных дерева да расплавленный почерневший снег напоминали о случившейся катастрофе.
– Машка, – крикнул, задыхаясь от хохота, Сэм, – как ты это сделала?!
Ох, лучше бы он не спрашивал! С этим я тоже согласилась утром, каясь перед Алексом.
– Да, так! – Я щелкнула пальцами.
С глухим хлопком прямо перед зрителями вспыхнул замаскированный под новогоднюю елку куст, обернувшись огромным факелом. Все моментально бросились в дом за водой, а я стояла в саду и боялась пошевелиться и уж точно не собиралась продолжать самообучение. По крайней мере, сегодня.
Утро меня встретило хмурым и кислым выражением на лице супруги доктора. Даже чета Поганкиных поглядывала с немым укором. Мамаша Сомерсета хлопотала у плиты, его отец шумно взбивал яйца для омлета. Доктор, после того как я попросила его о самоучителе по управлению энергией, испуганно заперся на чердаке и не казал носа на кухню.
Признаться, виноватой я почувствовала себя только когда, надев пахнущую костром куртку, вышла на крыльцо и нашла сад в самом плачевном состоянии. Два почерневших остова яблонь с безнадегой наклонились друг другу и переплелись обугленными ветвями. На сожженном кусте черноплодной рябины висел жалкий обрывок скукожившейся мишуры. Снег вокруг серел от пепла. Вот тебе и Новый год.
Я потерла зудящий знак черных квадратов, направляясь за ворота. На разрушения моя сила оказалась горазда, а потому для продолжения самообучения пришлось присмотреть место подальше от хозяйского огорода, и таковое нашлось очень быстро. Безлюдная улица, где стоял гостеприимный дом доктора, упиралась в настоящий овраг, по дну которого протекал незамерзающий ручеек. Осторожно, чтобы не поскользнуться, я шла, разглядывая утоптанный под ногами снег, а когда подняла голову, то едва не ойкнула. Навстречу мне скользило некое бесполое серое создание, совершенно лишенное цвета. Оно осторожно пробиралось по заледенелым ухабам и, казалось, сошло с экрана черно-белого кинофильма. Из открытого рта вырывался белесый морозный пар, и не верилось, что оно может дышать. Я не могла понять мужчина это или женщина, больше всего хотелось пройти мимо, не замечая существо. Зажмурив глаза, я заставила себя снова посмотреть на тень, не обращавшую на меня никакого внимания, но это меня только сильнее раздражало. С каким чувством жила я долгие годы, пока не узнала об Истинном мире и не смогла, наконец, окружить себя точно такими же, как я сама снобами? Не верилось, что еще вчера я сама походила на бесцветное создание.
Добравшись до оврага, я выбрала площадку, где снег был не слишком глубокий. Расставив пошире ноги, я расправила плечи и, наверное, со стороны выглядела так, будто собираюсь заняться оздоровительной гимнастикой или нырнуть с головой в ручей. Размяв пальцы, я взмахнула руками и тут же осмотрелась, ожидая нового пожара или бурана. Но снежная стена, которая неожиданно выросла и застыла передо мной, превзошла все мои ожидания. Я даже потрогала ее, плотную и смерзшуюся, когда вдруг с хлопком она распалась на миллиарды крохотных льдинок и буквально выстрелила мне в лицо. От увечий спасло только то, что у меня подогнулись колени, и я утонула в сугробе.
Отплевавшись, я поднялась. В глазах потемнело, меня трясло от ужаса, ведь заканчивать жизнь на дне оврага, став жертвой собственных неудачных экспериментов, совсем не хотелось.
– Как же ты слушаешься? – Пробормотала я, пряча замерзшие руки в карманы и тут же обнаружив там снег.
Сейчас казалось, что теплая мощная волна, исходившая из моей ладони, мне действительно причудилась. Такое невозможно!
– Учишься? – Услыхала я голос и от неожиданности так резко оглянулась, что уселась обратно в сугроб, хорошенько чертыхнувшись.
Александр стоял на пригорке и разглядывал мои магические, или как там их назвать, потуги с раздражающей насмешливостью. Выглядел красавчик сильно помятым и похмельным, вероятно, украденный дешевый коньяк пришелся ему не так душевно, как дорогой из собственного бара.
– Ты меня напугал! – ворчливо отозвалась я. Неуклюже постаралась подняться, но ноги разъезжались в снегу.
Мужчина быстро спустился ко мне в овраг и протянул руку, за которую я цепко схватилась, чтобы встать.
– Ничего не получается? – с поддельным сочувствием в голосе поинтересовался он.
– Не получается, – злясь, отозвалась я. – Ты чего пришел, поиздеваться?
– Я сад увидел и понял, что пора тебя спасать.
– Лучше себя спаси, – буркнула я себе под нос и уставилась на него красноречивым взглядом, предлагая убраться подобру-поздорову. – Я хочу поупражняться. В одиночестве, – добавила я после паузы. – Другими словами, мне не нужна твоя помощь.
– Хорошо, – как-то легко согласился он. А у меня вдруг кольнуло сердце в неприятном, более того, необъяснимом разочаровании, и я почувствовала себя глупой героиней дешевого любовного романа.
Алекс уже поднимался в горку, когда я не выдержала и крикнула:
– Не понимаю, что я делаю не так. Не понимаю, почему я не чувствую вашей хваленой энергии.
Тот оглянулся и пожал плечами, уже добравшись до края оврага и проваливаясь в снег почти по колено.
– Саша, ну, пожалуйста! – Использовала я последнее оружие.
Алекс остановился, для вида подумал пару секунд и спустился вниз.
– У тебя не получается, потому что ты не понимаешь, чего хочешь, – заявил он без обиняков и пояснил, заметив мой недоуменный взгляд: – Прежде чем что-то предпринимать, нужно видеть конечный результат. Ты же не станешь браться за какое-либо дело, не понимая, что ты хочешь увидеть в конце. Так во всем, это закон жизни. Что ты хочешь от снега? Ты хочешь, чтобы выросла стена? Зачем она тебе? Что ты хочешь от дерева? Ты хочешь, чтобы оно сгорело? Зачем это тебе? Понимай, что ты хочешь получить от других, и умей объяснить. Твоя энергия живая, объясни ей, что ты требуешь от нее. – Он кивнул, приглашая начать: – Теперь ты знаешь главный секрет, пробуй.
– Скажи, а ты всегда объясняешься со своей энергией, когда решаешь что-нибудь наколдовать? – Не выдержала и съязвила я, встряхивая руки. – Ну, скажем, на тебя напали, а ты ей говоришь: «Энергия, ну, давай их раскидаем!»
– Маша, – Алекс расплылся в чертовски красивой улыбке, – ты такая дура!
– Ну, привет, – посерела я. – Покажи, как это делается, а потом критикуй.
– Э, нет, подруга! – Александр поглубже засунул руки в карманы. – В отличие от тебя я не могу раскидываться энергией, это ж у тебя квадраты черного цвета.
– В твоем голосе я слышу зависть, – буркнула я.
Что я хочу? Я покусала губы, примеряясь к тоненькой ленточке ручейка, практически спрятанной под сугробами и подтаявшей корочкой. Хочу, чтобы вода забила фонтаном! Вот так! Я плавно взмахнула рукой, пряча издевательскую ухмылку.
Мощный водный столб, которого я и не ожидала от подземного ключа, ударил в небо, поднявшись на добрый десяток метров, и неожиданно распустился прозрачным цветком с нежными лепестками из струй.
– Твою мать! – Я открыла от изумления рот и отшатнулась, прижавшись спиной к Александру.
Потом щелкнула пальцами, приказывая, ручейку успокоиться. Цветок стал медленно втягивать струйки, исчезая. Только в том месте, где он бил, осталась темная проталина.
Я стояла, не шелохнувшись, и прекрасно осознавала, что до неприличия прижималась к Алексу, но все равно щелкнула пальцами, отдавая, наверное, самый глупый и невразумительный приказ.
Мужчина, не раздумывая, обнял меня, отчего по телу разлилась сладостная истома, а потом прошептал в волосы:
– Чтобы ты знала, воздействовать на подсознание могут только ищейки, у них природный талант, но слушаются их только тени.
Кажется, от смущения у меня покраснело даже за ушами.
– Эй! Комарова, ты где-е-е?! – Услышали мы вопль Сэма и тут же разбрелись в разные стороны.
Наверное, пошлее ситуации вряд ли придумаешь. Мы вели себя как школьники, и злились за это друг на друга.
– Ах, вот где! – Сэм сверкал широкой улыбкой. Волосы его топорщились особенно воинственно, пронзая морозный воздух рожками с белыми кончиками.
Признаться, сейчас он представлялся мне в ином свете, нежели вчера. Я больше не видела в нем отвратительного черта с восковой кожей и черными без белков глазами. Мальчишка, буквально зачаровывал. Безусловно, привлекательным его назвал бы лишь слепец, но было в нем что-то от котенка, а когда зрачки сужались, то действительно становились вертикальными.
– А чего вы тут делаете? – с любопытством поинтересовался он, прекрасно осознавая, что сильно помешал.
– Э-э-э, – я запнулась и почувствовала себя еще глупее, – я колдовать учусь.
– Колдовать? – не понял Сэм.
– Маша, пытается понять, как управлять энергией. – Пояснил Алекс учительским тоном и отступил на шаг от инферна, что не укрылось ни от него, ни от меня.
– Очень своевременно, – кивнул мальчишка и добавил, чуть посмаковав: – вас двоих по телеку показали по всем каналам, за поимку денег назначили. Так что привет.
У меня заныло под ложечкой, и я испуганно глянула на Александра. Тот нахмурился, на небритом лице заходили желваки.
– Много хоть? – наконец поинтересовался он.
– Чего много? – Непонятливо округлил кошачьи глаза Сэм.
– Денег много?
– Достаточно, чтобы доктор попытался схватиться за телефон. Но не переживайте, – тут же успокоил он. – Мамочка с папочкой и Николашкой умеют отговаривать людей от дурных поступков, особенно, мучаясь от энергетического голода. А я на всякий случай провода телефонные перерезал.
Наверное, на моем лице написалась такая гамма чувств, что Алекс только хмыкнул, уже поднимаясь на горку:
– Похоже, Комарова, придется тебе учиться на практике.
Глава 5
Поднявшись, я обтерла лицо и снова осторожно махнула рукой. Сверху, с веток яблонь на меня слетели снежные хлопья, усаживая обратно на заваленную дорожку. Моя собственная сила, как будто издевалась надо мной. Я вновь настырно встала на ноги и, затаив дыхание, осторожно подняла руку к небу. Снег как заговоренный остроконечным столбом поднялся вверх и застыл, ощерившись на Млечный Путь острыми лучами. Почти с восхищением я смотрела на ледяную «скульптуру», похожую на хвост кометы, ни черта не понимая, каким образом заставила колючую массу подчиниться, потом опустила руку, и столб медленно осел, обдав меня лишь облачком мелких снежинок.
Теперь, когда, кажется, энергия послушалась меня, захотелось проверить, что случается, если щелкаешь пальцами, не зря же Сомерсет соловьем заливался про фонари. Конечно, в докторском саду фонарей не нашлось, но это и к лучшему. Не медля, я громко щелкнула костяшками.
Безусловно, потом я безоговорочно согласилась с Александром, мудро заметившим с похмелья, что прежде чем что-то предпринять, надо хорошенько подумать. Честно, я ожидала и того, что нас прямо среди ночи доктор выставит за порог, но, к счастью, именно он встал на мою защиту.
В общем, после моего эксперимента яблоня за моей спиной вспыхнула, словно сухой прутик, озарив ночь ярким огненным всплеском. Я отпрыгнула подальше, на голову летел пепел. Кора, шипя, расплавлялась, остатки осенних пожухлых листьев взмывали вверх. Испугавшись вполне заслуженного наказания, я взмахнула руками, стараясь снова поднять сноп снега и потушить пламя, но вместо этого дерево неожиданно угрожающе закряхтело и стало накреняться. Как в замедленной съемке, огромные ветви переплелись с кроной соседней яблони, неожиданно подхватившей огонь, словно победное знамя. В небо уходил сноп искр и черный дым.
В ожившем за минуту доме засветились все окна, даже на чердаке. На крыльцо выскочили испуганные кое-как одетые люди. Хозяйка в шоке схватилась за голову, господин и госпожа Поганкины, сонно щурясь, разинули в изумлении рты. Братья Поганкины заливались идиотским смехом, тыча в меня пальцем. Доктор чесал затылок.
Как исправить наколдованное я понятия не имела. Только понимала, что убивающее пламя уже жаждало перекинуться на нетронутую часть сада, а уж потом полакомиться домом.
– Останови это! – Приказала хозяйка, истерично указывая на полыхающий огонь. – У нас у всех сил не хватит!!! Немедленно затуши!!!
– Как?! – Я едва не сорвала горло и в панике раскинула руки.
Пожар прекратился в то же мгновение, словно его и не было. Только два обугленных дерева да расплавленный почерневший снег напоминали о случившейся катастрофе.
– Машка, – крикнул, задыхаясь от хохота, Сэм, – как ты это сделала?!
Ох, лучше бы он не спрашивал! С этим я тоже согласилась утром, каясь перед Алексом.
– Да, так! – Я щелкнула пальцами.
С глухим хлопком прямо перед зрителями вспыхнул замаскированный под новогоднюю елку куст, обернувшись огромным факелом. Все моментально бросились в дом за водой, а я стояла в саду и боялась пошевелиться и уж точно не собиралась продолжать самообучение. По крайней мере, сегодня.
Утро меня встретило хмурым и кислым выражением на лице супруги доктора. Даже чета Поганкиных поглядывала с немым укором. Мамаша Сомерсета хлопотала у плиты, его отец шумно взбивал яйца для омлета. Доктор, после того как я попросила его о самоучителе по управлению энергией, испуганно заперся на чердаке и не казал носа на кухню.
Признаться, виноватой я почувствовала себя только когда, надев пахнущую костром куртку, вышла на крыльцо и нашла сад в самом плачевном состоянии. Два почерневших остова яблонь с безнадегой наклонились друг другу и переплелись обугленными ветвями. На сожженном кусте черноплодной рябины висел жалкий обрывок скукожившейся мишуры. Снег вокруг серел от пепла. Вот тебе и Новый год.
Я потерла зудящий знак черных квадратов, направляясь за ворота. На разрушения моя сила оказалась горазда, а потому для продолжения самообучения пришлось присмотреть место подальше от хозяйского огорода, и таковое нашлось очень быстро. Безлюдная улица, где стоял гостеприимный дом доктора, упиралась в настоящий овраг, по дну которого протекал незамерзающий ручеек. Осторожно, чтобы не поскользнуться, я шла, разглядывая утоптанный под ногами снег, а когда подняла голову, то едва не ойкнула. Навстречу мне скользило некое бесполое серое создание, совершенно лишенное цвета. Оно осторожно пробиралось по заледенелым ухабам и, казалось, сошло с экрана черно-белого кинофильма. Из открытого рта вырывался белесый морозный пар, и не верилось, что оно может дышать. Я не могла понять мужчина это или женщина, больше всего хотелось пройти мимо, не замечая существо. Зажмурив глаза, я заставила себя снова посмотреть на тень, не обращавшую на меня никакого внимания, но это меня только сильнее раздражало. С каким чувством жила я долгие годы, пока не узнала об Истинном мире и не смогла, наконец, окружить себя точно такими же, как я сама снобами? Не верилось, что еще вчера я сама походила на бесцветное создание.
Добравшись до оврага, я выбрала площадку, где снег был не слишком глубокий. Расставив пошире ноги, я расправила плечи и, наверное, со стороны выглядела так, будто собираюсь заняться оздоровительной гимнастикой или нырнуть с головой в ручей. Размяв пальцы, я взмахнула руками и тут же осмотрелась, ожидая нового пожара или бурана. Но снежная стена, которая неожиданно выросла и застыла передо мной, превзошла все мои ожидания. Я даже потрогала ее, плотную и смерзшуюся, когда вдруг с хлопком она распалась на миллиарды крохотных льдинок и буквально выстрелила мне в лицо. От увечий спасло только то, что у меня подогнулись колени, и я утонула в сугробе.
Отплевавшись, я поднялась. В глазах потемнело, меня трясло от ужаса, ведь заканчивать жизнь на дне оврага, став жертвой собственных неудачных экспериментов, совсем не хотелось.
– Как же ты слушаешься? – Пробормотала я, пряча замерзшие руки в карманы и тут же обнаружив там снег.
Сейчас казалось, что теплая мощная волна, исходившая из моей ладони, мне действительно причудилась. Такое невозможно!
– Учишься? – Услыхала я голос и от неожиданности так резко оглянулась, что уселась обратно в сугроб, хорошенько чертыхнувшись.
Александр стоял на пригорке и разглядывал мои магические, или как там их назвать, потуги с раздражающей насмешливостью. Выглядел красавчик сильно помятым и похмельным, вероятно, украденный дешевый коньяк пришелся ему не так душевно, как дорогой из собственного бара.
– Ты меня напугал! – ворчливо отозвалась я. Неуклюже постаралась подняться, но ноги разъезжались в снегу.
Мужчина быстро спустился ко мне в овраг и протянул руку, за которую я цепко схватилась, чтобы встать.
– Ничего не получается? – с поддельным сочувствием в голосе поинтересовался он.
– Не получается, – злясь, отозвалась я. – Ты чего пришел, поиздеваться?
– Я сад увидел и понял, что пора тебя спасать.
– Лучше себя спаси, – буркнула я себе под нос и уставилась на него красноречивым взглядом, предлагая убраться подобру-поздорову. – Я хочу поупражняться. В одиночестве, – добавила я после паузы. – Другими словами, мне не нужна твоя помощь.
– Хорошо, – как-то легко согласился он. А у меня вдруг кольнуло сердце в неприятном, более того, необъяснимом разочаровании, и я почувствовала себя глупой героиней дешевого любовного романа.
Алекс уже поднимался в горку, когда я не выдержала и крикнула:
– Не понимаю, что я делаю не так. Не понимаю, почему я не чувствую вашей хваленой энергии.
Тот оглянулся и пожал плечами, уже добравшись до края оврага и проваливаясь в снег почти по колено.
– Саша, ну, пожалуйста! – Использовала я последнее оружие.
Алекс остановился, для вида подумал пару секунд и спустился вниз.
– У тебя не получается, потому что ты не понимаешь, чего хочешь, – заявил он без обиняков и пояснил, заметив мой недоуменный взгляд: – Прежде чем что-то предпринимать, нужно видеть конечный результат. Ты же не станешь браться за какое-либо дело, не понимая, что ты хочешь увидеть в конце. Так во всем, это закон жизни. Что ты хочешь от снега? Ты хочешь, чтобы выросла стена? Зачем она тебе? Что ты хочешь от дерева? Ты хочешь, чтобы оно сгорело? Зачем это тебе? Понимай, что ты хочешь получить от других, и умей объяснить. Твоя энергия живая, объясни ей, что ты требуешь от нее. – Он кивнул, приглашая начать: – Теперь ты знаешь главный секрет, пробуй.
– Скажи, а ты всегда объясняешься со своей энергией, когда решаешь что-нибудь наколдовать? – Не выдержала и съязвила я, встряхивая руки. – Ну, скажем, на тебя напали, а ты ей говоришь: «Энергия, ну, давай их раскидаем!»
– Маша, – Алекс расплылся в чертовски красивой улыбке, – ты такая дура!
– Ну, привет, – посерела я. – Покажи, как это делается, а потом критикуй.
– Э, нет, подруга! – Александр поглубже засунул руки в карманы. – В отличие от тебя я не могу раскидываться энергией, это ж у тебя квадраты черного цвета.
– В твоем голосе я слышу зависть, – буркнула я.
Что я хочу? Я покусала губы, примеряясь к тоненькой ленточке ручейка, практически спрятанной под сугробами и подтаявшей корочкой. Хочу, чтобы вода забила фонтаном! Вот так! Я плавно взмахнула рукой, пряча издевательскую ухмылку.
Мощный водный столб, которого я и не ожидала от подземного ключа, ударил в небо, поднявшись на добрый десяток метров, и неожиданно распустился прозрачным цветком с нежными лепестками из струй.
– Твою мать! – Я открыла от изумления рот и отшатнулась, прижавшись спиной к Александру.
Потом щелкнула пальцами, приказывая, ручейку успокоиться. Цветок стал медленно втягивать струйки, исчезая. Только в том месте, где он бил, осталась темная проталина.
Я стояла, не шелохнувшись, и прекрасно осознавала, что до неприличия прижималась к Алексу, но все равно щелкнула пальцами, отдавая, наверное, самый глупый и невразумительный приказ.
Мужчина, не раздумывая, обнял меня, отчего по телу разлилась сладостная истома, а потом прошептал в волосы:
– Чтобы ты знала, воздействовать на подсознание могут только ищейки, у них природный талант, но слушаются их только тени.
Кажется, от смущения у меня покраснело даже за ушами.
– Эй! Комарова, ты где-е-е?! – Услышали мы вопль Сэма и тут же разбрелись в разные стороны.
Наверное, пошлее ситуации вряд ли придумаешь. Мы вели себя как школьники, и злились за это друг на друга.
– Ах, вот где! – Сэм сверкал широкой улыбкой. Волосы его топорщились особенно воинственно, пронзая морозный воздух рожками с белыми кончиками.
Признаться, сейчас он представлялся мне в ином свете, нежели вчера. Я больше не видела в нем отвратительного черта с восковой кожей и черными без белков глазами. Мальчишка, буквально зачаровывал. Безусловно, привлекательным его назвал бы лишь слепец, но было в нем что-то от котенка, а когда зрачки сужались, то действительно становились вертикальными.
– А чего вы тут делаете? – с любопытством поинтересовался он, прекрасно осознавая, что сильно помешал.
– Э-э-э, – я запнулась и почувствовала себя еще глупее, – я колдовать учусь.
– Колдовать? – не понял Сэм.
– Маша, пытается понять, как управлять энергией. – Пояснил Алекс учительским тоном и отступил на шаг от инферна, что не укрылось ни от него, ни от меня.
– Очень своевременно, – кивнул мальчишка и добавил, чуть посмаковав: – вас двоих по телеку показали по всем каналам, за поимку денег назначили. Так что привет.
У меня заныло под ложечкой, и я испуганно глянула на Александра. Тот нахмурился, на небритом лице заходили желваки.
– Много хоть? – наконец поинтересовался он.
– Чего много? – Непонятливо округлил кошачьи глаза Сэм.
– Денег много?
– Достаточно, чтобы доктор попытался схватиться за телефон. Но не переживайте, – тут же успокоил он. – Мамочка с папочкой и Николашкой умеют отговаривать людей от дурных поступков, особенно, мучаясь от энергетического голода. А я на всякий случай провода телефонные перерезал.
Наверное, на моем лице написалась такая гамма чувств, что Алекс только хмыкнул, уже поднимаясь на горку:
– Похоже, Комарова, придется тебе учиться на практике.
Глава 5
Новое убежище мы нашли в деревенском доме инфернов, дальних родственников Поганкиных. Большое семейство приняло нас с таким радушием, что мне нестерпимо захотелось опечатать все двери собственной кровью, прячась от голодных, но очень гостеприимных взглядов. При данных обстоятельствах горячие заверения родителей Сэма в абсолютной безопасности звучали не слишком-то правдиво.
Деревня стояла на отшибе, в стороне от шоссе, ведущего в большой город, и представляла собой всего одну главную улицу и девять дворов. Здесь действительно было безлюдно и тихо. Настолько, что, выйдя из автомобиля, я опасливо огляделась. По укатанной снежной дороге бежала большая собака, ветер гонял по земле поземку, по обе стороны от деревни тянулись бесконечные белые поля. Одним словом, тишь и благодать. Единственное, что смущало – в деревне жили одни инферны.
– Вы можете оставаться здесь, сколько захотите, – сказала матушка Сэма, когда принесла нам с Алексом одну подушку на двоих. – В наши поселения никто не суется.
Это не удивило меня ни сколько.
Когда она вышла, оставив нас с Алексом в небольшой комнатке, я, отчего-то ужасно смущаясь, села на единственную пружинную кровать с железной спинкой. Александр невесело смотрел в окно, потирая небритый подбородок. Старые облупившиеся оконные рамы были заткнуты пожелтевшей ватой и заклеены по верху полосками бумаги – чтобы не дуло. Серая от пыли тюлевая занавеска едва доставала до подоконника, на котором в глиняном горшке боролся за выживание засыхающий куст герани. На круглом столе, накрытом дешевой вытертой клеенкой, громко и хрипло тикал старый будильник – большое квадратное чудовище с крупными цифрами.
За событиями вчерашнего дня мы так и не успели обсудить с Алексом дальнейшие планы, да и страшилась я поднимать наболевшие темы. Я все еще горела желанием извиниться, а потому решилась выложить свой последний козырь.
– Помнишь, ты спрашивал меня о Владимире Польских? – прервала я затянувшееся молчание.
– Ты передумала врать? – скупо отозвался он.
– Я не врала, когда говорила, что не знаю его… – Я мучительно подбирала слова. Объясняться с его затылком мне совсем не нравилось. Я же приготовила целый концерт со слезами и причитаниями, а он ничего не увидит. – В смысле, не помнила.
– А теперь у тебя случилось нежданное прозрение? – хмыкнул Алекс.
Судя по всему, потеря работы совсем испоганила его характер, но я не сдавалась.
– Он приходил ко мне и тоже требовал, чтобы я вернула ему кристаллы. Я сказала, что не понимаю, о чем он говорит. Тогда мы подрались, я ударила его каким-то смерчем, он упал, а я сбежала. В общем, потом, похоже, случился взрыв на площади. Больше я ничего не помню.
Алекс медленно обернулся, на его лице читалось недоверие.
– Что значит, он приходил к тебе?
– Я не вру, – испугалась я.
– Че-е-ерт… – Алекс потер лицо руками. – Теперь, кажется, я начинаю понимать. Господи, дела еще хуже, чем я мог представить.
– Да?
– Я нашел только одно упоминание о кристаллах силы. Некоторое время назад сгорела очень известная лаборатория, где доктора получили энергетический минерал, во много раз превосходящий силой таблетки. Все умельцы погибли в огне. Что случилось с веществом – неясно. Но еще маленькая странность – этим делом занимался, Маша, твой приятель Данила Покровский.
– Значит, о камнях я узнала от него, – убежденно кивнула я.
История запутывалась с каждой минутой. Интересно, для чего я стащила чертовы кристаллы? Плохо мне что ли жилось, или скучно?
– Когда я убегала от карателей, то случайно рассыпала камни. Их было шесть, очень похожие на крупные бриллианты. Одна тень помогла мне собрать их, и у нее проявился цвет.
– И потом эти квадраты на твоей руке, – подхватил мою мысль Александр. – Эти камни увеличивают всплеск энергии, совершенно точно. Видно, Польских тоже прячет какой-нибудь очень страшный секрет. Ведь не зря он так жаждет найти тебя. Владилене камни нужны только потому, что их ищет Владимир, совершенно точно. Маш, лично мне не понятно одно – зачем тебе эти камни?
– Не помню, – жалобно прошептала я, готовая разыграть первый акт задуманного действия и разразиться слезами. – Саш, ты пойми, я живу, как в кошмаре. В голове все перемешалось, два дня не могла найти любимых чашек, а теперь понимаю, что их и не могло быть в чужой съемной квартире. Я думала, что просто схожу с ума! – Глаза мои увлажнились, а дыхание стало прерывистым. Я виртуозно давила на жалость, и моя игра не пробрала бы лишь железного человека. Главное не перегнуть палку, а то Алекс поймет, что прощать меня пока, наверное, рано и можно еще помучить. – Рядом со мной был только Эдик, но он оказался врагом.
– Господи, что еще за Эдик? – Алекс сложил на груди руки и прислонился к подоконнику.
Да, похоже, про Эдуарда я зря упомянула.
– Эдик? Он взял в заложники семью Сэма.
– Ах, этот Эдик, – криво усмехнулся мужчина. – Маша, не хочу тебя разочаровывать, он личность известная. Твой милый Эдуард – родной брат Владилены и, скорее всего, оказался рядом с тобой не случайно. Подозреваю, он уже много лет сидит на энергетических пилюлях и очень хочет избавиться от пагубной привычки к допингу. Вот ему камни и понадобились. Вылечиться от энергетической наркомании по-другому нельзя.
– Как все сложно, – вздохнула я, растирая ужасно ноющий черный знак на руке. – Я ожидала от Эдика нечто в подобном духе.
– Слушай, Комарова, чтобы ты понимала, этого шута никто всерьез не воспринимает.
– Да? – хмыкнула я, забывая о намеченной роли. – А убить Поганкиных он хотел вполне серьезно.
– Они инферны, – безразлично пожал плечами Алекс. – Нелюди.
– Зато ты шикарный человечище! – Отступила я от заранее продуманного текста и тут же прогадала.
– Ну, уж получше чертей! И главное, я действительно хочу тебе помочь, – раздраженно проговорил Алекс.
– Не смеши меня! – Сморщилась я, похоже, все-таки актриса во мне умерла в раннем детстве. – Я не удивлюсь, если ты тайно работаешь на Польских! Скорее всего, когда ты узнал, что я память потеряла, то понял, что отдавать меня Владимиру еще слишком рано, нужно кристаллы сначала отыскать!
– Браво, разгадала! – Алекс демонстративно похлопал в ладоши, но взгляд его мне не понравился. Совсем не хотелось думать, что я, всего лишь целясь пальцем в небо, попала аккурат в болевую точку противника. Разговор отчего-то стал похожим на мелкую склоку семейной пары, прожившей в браке много лет и терпевшей друг друга только на людях.
– Спасибо. – Я почти обиделась, ожидая иной реакции на собственную пугающую откровенность и наглость. – А теперь, когда мы выяснили, что оба отменные негодяи, может, поговорим начистоту?
– Стоп, хватит споров! – Перебил меня Алекс категорично. – Нам нужно найти кристаллы раньше, чем их найдут наши хорошие знакомые. Дальше я знаю, как следует поступить.
– Ну, раз тызнаешь, какдальше поступить… – Я безразлично пожала плечами и прищелкнула пальцами, отчего в комнате хрипло заорал старый еще дедовский радиоприемник, перепугав нас до коликов.
Через секунду по коридору раздались торопливые шаги, дверь приоткрылась, и в комнату заглянул отчего-то ужасно довольный Сэм.
– Комарова! На кой ляд каналы переключала?! Хорошо телевизор не сгорел. О, вы починили радио? Оно уже десять лет не включалось.
Следующим утром мы решили вернуться в город и начать собственное расследование, а пока нас ждало очередное испытание: ужин в компании трех десятков инфернов.
По случаю приезда Поганкиных вечером все селение собралось в доме наших хозяев, нас с Александром с большими почестями пригласил сам глава семейного клана, которого звали Апполинарий. Своей дородной фигурой и шикарными усами он походил на отца Сэма. На лицо же инферны выглядели весьма одинаково и отличались лишь нюансами белого цвета кожи: от землисто-серого у Наполеонушки, брата Сэма, до воскового у самого мальчишки.
В комнате, заменяющей и гостиную, и спальню для хозяев, накрыли длинный стол. Здесь между большим телевизором и старым диваном, накрытым плюшевым покрывалом с оленем, стояла маленькая пушистая елочка, вероятно, срубленная в ближайшем лесу и украшенная разноцветными шарами и белой ватой, изображавшей снег. Ужин походил на званный прием или на деревенскую свадьбу, где во главе стола сидели мы с Алексом, с весьма дурацким и серьезным видом, мне только фаты не хватало для полноты впечатления. На противоположном конце, утопая в мягком кресле, скукожился дряхлый старик, отец Апполинария, со слуховым аппаратом в ухе и весьма злобным лицом. Он с пристрастием прислушивался к разговорам и шамкал беззубым ртом.
Маленькая девочка, внучка хозяев дома, с белой меловой кожей, неестественно алыми губами и с не менее яркими бантиками в тонких косичках самозабвенно сосала большой палец с черным ноготком. Ее звали Шурочка, и отчего-то Александр ее заинтересовал гораздо меньше, нежели я. Она стояла рядом с моим стулом, едва доставая макушкой до крышки стола, и, не мигая, разглядывала меня кошачьими глазенками. Пока все гости старательно делали вид, что приезд истинных, брызжущих энергией, в селения к энергетическим вампирам в порядке вещей, милый ребенок с любопытством принюхивался к моим порядком вытертым джинсам.
Я смущенно кашлянула и непроизвольно отодвинулась, но детка неожиданно лизнула штанину, как конфетку на палочке, премило сморщилась, а затем раскрыла ротик, продемонстрировав ряд крепких молочных клычков.
– Шурочка… – Я улыбнулась как можно добрее и прикрыла ее рот ладонью, отчего чертенок удивленно моргнул и прикусил мне палец. – Зачем ты так делаешь?
– Господи, детка! – Всплеснула руками ее мамаша, дочь хозяев. – Перестань облизывать тетю!
Ребенок отстранился и проговорил тонюсеньким голосом:
– Тетя пахнет вкусно!
Я обвела стол испуганным взглядом, тут же заметив, как все присутствующие, пожалуй, кроме Поганкиных, глубоко принюхиваются к нам с Алексом, заметно раздувая ноздри.
– Тебе, наверное, показалось, малыш, – сказала я, обращаясь к родителям Шурочки.
– Нет, Машка, – хохотнул Сэм, зажатый между братом Наполеошкой и троюродной сестрой по линии двоюродной тетки, – она хочет тебя куснуть. Дети не понимают, отчего все время голод ощущают.
За свое признание он моментально заработал уничижительный взгляд от госпожи Поганкиной и увесистый подзатыльник от Наполеона.
Под столом я так сильно сжала руку Алекса, что тот вытаращился и прикусил себе язык. Женщина, мамаша Шурочки, поспешно вылезла из-за стола, будто случайно ткнув мужа круглым локтем, и быстро подхватила ребенка на руки. Потом она неловко уселась обратно, бережно пристраивая дочурку на коленях, скорее для того, чтобы малышка больше не вздумала пробовать на вкус мою одежду, ведь так и до несвежих носков недолго добраться.
Чтобы разрядить атмосферу всеобщего озверения, Апполинарий громко хлопнул в ладоши и жизнерадостно предложил:
– Давайте уже за приезд по маленькой!
Через секунду все уже были заняты разливанием горячительного по рюмочкам с золотистой каемочкой. Потом гости на одном дыхании выпили, и понеслось общение на удобоваримой волне всеобщего расположения друг к другу. После четвертой стопки даже Алекс заулыбался, кажется, сразив мамашу Шурочки наповал своим неотразимым обаянием. Молодая женщина, неудачно крашеная блондинка с волосами оттенка апельсиновой корки и страшным дьявольским лицом, подперла ладошкой мягкий двойной подбородок и съедала его черными бездонными глазами.
Расслабившийся Александр, видно, решил казаться «своим парнем» в компании чудовищ и заявил, привлекая внимание:
– Хотите анекдот?
Гости радостно зашумели, старик на другом конце стола недовольно прислушался, хмурясь.
– Анекдот про блондинок! – радостно заявил Алекс.
Я округлила глаза и натянула на лицо вымученную улыбку, призывая приятеля к рассудку. Но все тщетно. Оставалась весьма слабая надежда, что Алекс знает шуточки менее обидные, нежели те, какими он наградил меня намедни.
Пирующие притихли, прислушиваясь и продолжая жевать. Собственно, на столе оставалась нетронутой тарелка с кружочками копченой колбаски и плошка с маринованными помидорами, слишком острыми, чтобы их смели в один момент.
– Летят две блондинки в самолете, – Алекс довольно ухмылялся, – одна другой говорит: «Ой, смотри, у самолета крылья трясутся! Наверное, сейчас отвалятся!», а вторая отвечает: «Дура, он ими машет!»
Надежда лопнула, как мыльный пузырь, но через ошарашенную паузу сидящие за столом дружно загоготали, поразив меня дурным вкусом.
– А вот еще один! – Разошелся Алекс, и я толкнула его ногой под столом, но подвыпившего мужчину было не остановить. – Вопрос на радио: для чего блондинки красят корни волос в черный цвет? Нет, вы понимаете? – Он, как последний идиот, захохотал над собственной шуткой: – Почему блондинки красят корни волос в черный цвет?!
Ответом на его вопрос было оглушительное молчание, потому как все присутствующие женщины хотя бы раз в своей жизни пытались превратить себя в платиновых снегурочек вершиной химической мысли человечества – гидроперитом, но потерпели полное фиаско. Дочь хозяев и вовсе осторожно дотронулась до темной полоски на макушке, у основания желтоватых прядей. Алекс резко заткнулся и даже смущенно кашлянул.
Деревня стояла на отшибе, в стороне от шоссе, ведущего в большой город, и представляла собой всего одну главную улицу и девять дворов. Здесь действительно было безлюдно и тихо. Настолько, что, выйдя из автомобиля, я опасливо огляделась. По укатанной снежной дороге бежала большая собака, ветер гонял по земле поземку, по обе стороны от деревни тянулись бесконечные белые поля. Одним словом, тишь и благодать. Единственное, что смущало – в деревне жили одни инферны.
– Вы можете оставаться здесь, сколько захотите, – сказала матушка Сэма, когда принесла нам с Алексом одну подушку на двоих. – В наши поселения никто не суется.
Это не удивило меня ни сколько.
Когда она вышла, оставив нас с Алексом в небольшой комнатке, я, отчего-то ужасно смущаясь, села на единственную пружинную кровать с железной спинкой. Александр невесело смотрел в окно, потирая небритый подбородок. Старые облупившиеся оконные рамы были заткнуты пожелтевшей ватой и заклеены по верху полосками бумаги – чтобы не дуло. Серая от пыли тюлевая занавеска едва доставала до подоконника, на котором в глиняном горшке боролся за выживание засыхающий куст герани. На круглом столе, накрытом дешевой вытертой клеенкой, громко и хрипло тикал старый будильник – большое квадратное чудовище с крупными цифрами.
За событиями вчерашнего дня мы так и не успели обсудить с Алексом дальнейшие планы, да и страшилась я поднимать наболевшие темы. Я все еще горела желанием извиниться, а потому решилась выложить свой последний козырь.
– Помнишь, ты спрашивал меня о Владимире Польских? – прервала я затянувшееся молчание.
– Ты передумала врать? – скупо отозвался он.
– Я не врала, когда говорила, что не знаю его… – Я мучительно подбирала слова. Объясняться с его затылком мне совсем не нравилось. Я же приготовила целый концерт со слезами и причитаниями, а он ничего не увидит. – В смысле, не помнила.
– А теперь у тебя случилось нежданное прозрение? – хмыкнул Алекс.
Судя по всему, потеря работы совсем испоганила его характер, но я не сдавалась.
– Он приходил ко мне и тоже требовал, чтобы я вернула ему кристаллы. Я сказала, что не понимаю, о чем он говорит. Тогда мы подрались, я ударила его каким-то смерчем, он упал, а я сбежала. В общем, потом, похоже, случился взрыв на площади. Больше я ничего не помню.
Алекс медленно обернулся, на его лице читалось недоверие.
– Что значит, он приходил к тебе?
– Я не вру, – испугалась я.
– Че-е-ерт… – Алекс потер лицо руками. – Теперь, кажется, я начинаю понимать. Господи, дела еще хуже, чем я мог представить.
– Да?
– Я нашел только одно упоминание о кристаллах силы. Некоторое время назад сгорела очень известная лаборатория, где доктора получили энергетический минерал, во много раз превосходящий силой таблетки. Все умельцы погибли в огне. Что случилось с веществом – неясно. Но еще маленькая странность – этим делом занимался, Маша, твой приятель Данила Покровский.
– Значит, о камнях я узнала от него, – убежденно кивнула я.
История запутывалась с каждой минутой. Интересно, для чего я стащила чертовы кристаллы? Плохо мне что ли жилось, или скучно?
– Когда я убегала от карателей, то случайно рассыпала камни. Их было шесть, очень похожие на крупные бриллианты. Одна тень помогла мне собрать их, и у нее проявился цвет.
– И потом эти квадраты на твоей руке, – подхватил мою мысль Александр. – Эти камни увеличивают всплеск энергии, совершенно точно. Видно, Польских тоже прячет какой-нибудь очень страшный секрет. Ведь не зря он так жаждет найти тебя. Владилене камни нужны только потому, что их ищет Владимир, совершенно точно. Маш, лично мне не понятно одно – зачем тебе эти камни?
– Не помню, – жалобно прошептала я, готовая разыграть первый акт задуманного действия и разразиться слезами. – Саш, ты пойми, я живу, как в кошмаре. В голове все перемешалось, два дня не могла найти любимых чашек, а теперь понимаю, что их и не могло быть в чужой съемной квартире. Я думала, что просто схожу с ума! – Глаза мои увлажнились, а дыхание стало прерывистым. Я виртуозно давила на жалость, и моя игра не пробрала бы лишь железного человека. Главное не перегнуть палку, а то Алекс поймет, что прощать меня пока, наверное, рано и можно еще помучить. – Рядом со мной был только Эдик, но он оказался врагом.
– Господи, что еще за Эдик? – Алекс сложил на груди руки и прислонился к подоконнику.
Да, похоже, про Эдуарда я зря упомянула.
– Эдик? Он взял в заложники семью Сэма.
– Ах, этот Эдик, – криво усмехнулся мужчина. – Маша, не хочу тебя разочаровывать, он личность известная. Твой милый Эдуард – родной брат Владилены и, скорее всего, оказался рядом с тобой не случайно. Подозреваю, он уже много лет сидит на энергетических пилюлях и очень хочет избавиться от пагубной привычки к допингу. Вот ему камни и понадобились. Вылечиться от энергетической наркомании по-другому нельзя.
– Как все сложно, – вздохнула я, растирая ужасно ноющий черный знак на руке. – Я ожидала от Эдика нечто в подобном духе.
– Слушай, Комарова, чтобы ты понимала, этого шута никто всерьез не воспринимает.
– Да? – хмыкнула я, забывая о намеченной роли. – А убить Поганкиных он хотел вполне серьезно.
– Они инферны, – безразлично пожал плечами Алекс. – Нелюди.
– Зато ты шикарный человечище! – Отступила я от заранее продуманного текста и тут же прогадала.
– Ну, уж получше чертей! И главное, я действительно хочу тебе помочь, – раздраженно проговорил Алекс.
– Не смеши меня! – Сморщилась я, похоже, все-таки актриса во мне умерла в раннем детстве. – Я не удивлюсь, если ты тайно работаешь на Польских! Скорее всего, когда ты узнал, что я память потеряла, то понял, что отдавать меня Владимиру еще слишком рано, нужно кристаллы сначала отыскать!
– Браво, разгадала! – Алекс демонстративно похлопал в ладоши, но взгляд его мне не понравился. Совсем не хотелось думать, что я, всего лишь целясь пальцем в небо, попала аккурат в болевую точку противника. Разговор отчего-то стал похожим на мелкую склоку семейной пары, прожившей в браке много лет и терпевшей друг друга только на людях.
– Спасибо. – Я почти обиделась, ожидая иной реакции на собственную пугающую откровенность и наглость. – А теперь, когда мы выяснили, что оба отменные негодяи, может, поговорим начистоту?
– Стоп, хватит споров! – Перебил меня Алекс категорично. – Нам нужно найти кристаллы раньше, чем их найдут наши хорошие знакомые. Дальше я знаю, как следует поступить.
– Ну, раз тызнаешь, какдальше поступить… – Я безразлично пожала плечами и прищелкнула пальцами, отчего в комнате хрипло заорал старый еще дедовский радиоприемник, перепугав нас до коликов.
Через секунду по коридору раздались торопливые шаги, дверь приоткрылась, и в комнату заглянул отчего-то ужасно довольный Сэм.
– Комарова! На кой ляд каналы переключала?! Хорошо телевизор не сгорел. О, вы починили радио? Оно уже десять лет не включалось.
Следующим утром мы решили вернуться в город и начать собственное расследование, а пока нас ждало очередное испытание: ужин в компании трех десятков инфернов.
По случаю приезда Поганкиных вечером все селение собралось в доме наших хозяев, нас с Александром с большими почестями пригласил сам глава семейного клана, которого звали Апполинарий. Своей дородной фигурой и шикарными усами он походил на отца Сэма. На лицо же инферны выглядели весьма одинаково и отличались лишь нюансами белого цвета кожи: от землисто-серого у Наполеонушки, брата Сэма, до воскового у самого мальчишки.
В комнате, заменяющей и гостиную, и спальню для хозяев, накрыли длинный стол. Здесь между большим телевизором и старым диваном, накрытым плюшевым покрывалом с оленем, стояла маленькая пушистая елочка, вероятно, срубленная в ближайшем лесу и украшенная разноцветными шарами и белой ватой, изображавшей снег. Ужин походил на званный прием или на деревенскую свадьбу, где во главе стола сидели мы с Алексом, с весьма дурацким и серьезным видом, мне только фаты не хватало для полноты впечатления. На противоположном конце, утопая в мягком кресле, скукожился дряхлый старик, отец Апполинария, со слуховым аппаратом в ухе и весьма злобным лицом. Он с пристрастием прислушивался к разговорам и шамкал беззубым ртом.
Маленькая девочка, внучка хозяев дома, с белой меловой кожей, неестественно алыми губами и с не менее яркими бантиками в тонких косичках самозабвенно сосала большой палец с черным ноготком. Ее звали Шурочка, и отчего-то Александр ее заинтересовал гораздо меньше, нежели я. Она стояла рядом с моим стулом, едва доставая макушкой до крышки стола, и, не мигая, разглядывала меня кошачьими глазенками. Пока все гости старательно делали вид, что приезд истинных, брызжущих энергией, в селения к энергетическим вампирам в порядке вещей, милый ребенок с любопытством принюхивался к моим порядком вытертым джинсам.
Я смущенно кашлянула и непроизвольно отодвинулась, но детка неожиданно лизнула штанину, как конфетку на палочке, премило сморщилась, а затем раскрыла ротик, продемонстрировав ряд крепких молочных клычков.
– Шурочка… – Я улыбнулась как можно добрее и прикрыла ее рот ладонью, отчего чертенок удивленно моргнул и прикусил мне палец. – Зачем ты так делаешь?
– Господи, детка! – Всплеснула руками ее мамаша, дочь хозяев. – Перестань облизывать тетю!
Ребенок отстранился и проговорил тонюсеньким голосом:
– Тетя пахнет вкусно!
Я обвела стол испуганным взглядом, тут же заметив, как все присутствующие, пожалуй, кроме Поганкиных, глубоко принюхиваются к нам с Алексом, заметно раздувая ноздри.
– Тебе, наверное, показалось, малыш, – сказала я, обращаясь к родителям Шурочки.
– Нет, Машка, – хохотнул Сэм, зажатый между братом Наполеошкой и троюродной сестрой по линии двоюродной тетки, – она хочет тебя куснуть. Дети не понимают, отчего все время голод ощущают.
За свое признание он моментально заработал уничижительный взгляд от госпожи Поганкиной и увесистый подзатыльник от Наполеона.
Под столом я так сильно сжала руку Алекса, что тот вытаращился и прикусил себе язык. Женщина, мамаша Шурочки, поспешно вылезла из-за стола, будто случайно ткнув мужа круглым локтем, и быстро подхватила ребенка на руки. Потом она неловко уселась обратно, бережно пристраивая дочурку на коленях, скорее для того, чтобы малышка больше не вздумала пробовать на вкус мою одежду, ведь так и до несвежих носков недолго добраться.
Чтобы разрядить атмосферу всеобщего озверения, Апполинарий громко хлопнул в ладоши и жизнерадостно предложил:
– Давайте уже за приезд по маленькой!
Через секунду все уже были заняты разливанием горячительного по рюмочкам с золотистой каемочкой. Потом гости на одном дыхании выпили, и понеслось общение на удобоваримой волне всеобщего расположения друг к другу. После четвертой стопки даже Алекс заулыбался, кажется, сразив мамашу Шурочки наповал своим неотразимым обаянием. Молодая женщина, неудачно крашеная блондинка с волосами оттенка апельсиновой корки и страшным дьявольским лицом, подперла ладошкой мягкий двойной подбородок и съедала его черными бездонными глазами.
Расслабившийся Александр, видно, решил казаться «своим парнем» в компании чудовищ и заявил, привлекая внимание:
– Хотите анекдот?
Гости радостно зашумели, старик на другом конце стола недовольно прислушался, хмурясь.
– Анекдот про блондинок! – радостно заявил Алекс.
Я округлила глаза и натянула на лицо вымученную улыбку, призывая приятеля к рассудку. Но все тщетно. Оставалась весьма слабая надежда, что Алекс знает шуточки менее обидные, нежели те, какими он наградил меня намедни.
Пирующие притихли, прислушиваясь и продолжая жевать. Собственно, на столе оставалась нетронутой тарелка с кружочками копченой колбаски и плошка с маринованными помидорами, слишком острыми, чтобы их смели в один момент.
– Летят две блондинки в самолете, – Алекс довольно ухмылялся, – одна другой говорит: «Ой, смотри, у самолета крылья трясутся! Наверное, сейчас отвалятся!», а вторая отвечает: «Дура, он ими машет!»
Надежда лопнула, как мыльный пузырь, но через ошарашенную паузу сидящие за столом дружно загоготали, поразив меня дурным вкусом.
– А вот еще один! – Разошелся Алекс, и я толкнула его ногой под столом, но подвыпившего мужчину было не остановить. – Вопрос на радио: для чего блондинки красят корни волос в черный цвет? Нет, вы понимаете? – Он, как последний идиот, захохотал над собственной шуткой: – Почему блондинки красят корни волос в черный цвет?!
Ответом на его вопрос было оглушительное молчание, потому как все присутствующие женщины хотя бы раз в своей жизни пытались превратить себя в платиновых снегурочек вершиной химической мысли человечества – гидроперитом, но потерпели полное фиаско. Дочь хозяев и вовсе осторожно дотронулась до темной полоски на макушке, у основания желтоватых прядей. Алекс резко заткнулся и даже смущенно кашлянул.