Страница:
Вопросы. У него десятки вопросов, на которые может ответить только Маша.
Он притормозил у остановки и открыл дверцу с пассажирской стороны, перегнувшись так, что рычаг переключения скоростей уперся под мышку.
– Привет, – улыбнулся он, как можно более располагающе, – может, прокатимся?
– Привет, может, прокатимся? – незнакомец зверски оскалился, силясь изобразить радушную улыбку. Неожиданная доброжелательность чужих людей сегодня меня пугала особенно сильно.
Тусклый свет едва позволял разглядеть его благородное красивое лицо. Тонкий нос и густые брови. Губы, правда, у него казались по-девичьи нежными и полными, да и подбородок смотрелся слишком круглым и женственным.
В общем, насильником красавчик никак не выглядел, а меня вряд ли можно было принять за «ночную бабочку», поэтому его широкая, до омерзения приторная улыбочка заставила напрячься, словно внутри свернулась тугая пружина.
– Катись, – коротко ответила я и встала, решив скоренько ретироваться в симпатичную темную подворотню и в каком-нибудь пахнущем кошками подъезде заняться разработкой гениального плана по выживанию.
– Маша, лучше сядь в машину! – вкрадчиво приказал незнакомец. От металла, прозвучавшего в его голосе, у меня пробежали мурашки.
Я сорвалась с места в надежде убежать, и, несомненно, убежала бы, если б не подвернула ногу и не свалилась, разодрав в кровь ладони и перепачкав джинсы на коленях.
Пока я приходила в себя, мужчина уже стоял надо мной, качая головой:
– Господи, как же ты любишь сложности.
Почти небрежно, за шкирку, он запихнул меня в автомобиль, словно собачонку, испортившую ему лучшие выходные туфли. Машина быстро сорвалась с места, и через несколько минут мы уже мчались по пустой широкой дороге незнакомого проспекта, ярко освещенного фонарями. Водитель жал на педаль газа и не останавливался ни на одном светофоре.
– Послушай, любезный, – кашлянула я, вжимаясь в кресло и натягивая еще сильнее ремень безопасности, хотя сама задыхалась в пахнущем дорогим одеколоном салоне, – может мое заявление несвоевременно, но если тебе хочется покончить с жизнью, то я бы не отказалась еще пожить.
– Что ты имеешь в виду? – не понял мужчина и повернулся ко мне, на секунду прекратив следить за дорогой. Словно в подтверждение закона подлости в тот же миг на зебру перехода выскочила фигурка и почти бросилась нам под колеса. Едва удалось обогнуть, сильно вильнув.
– Именно это я и имею в виду, – кивнула я.
– Ты про пешехода? – хмыкнул незнакомец. – Ну, ведь не сбили.
– И вправду. Как это я не заметила? Ты кто?
Вопрос оказался настолько неожиданным, что красавчик поперхнулся.
– Маша, с тобой все в порядке?
Его красивая физиономия действительно выражала крайнюю степень удивления. Он помолчал, а потом отрывисто представился:
– Александр. Очень приятно. Своего имени можешь не называть. Знаю.
Я кивнула и не нашлась ничего лучше, как спросить:
– Это тебе я звонила?
Он чуть кивнул, не было бы очков на носу – не заметила бы.
– Ты ужасный Алекс из Зачистки и везешь меня пытать да допрашивать, – заявила я, страстно надеясь на отрицательный ответ.
Александр молча следил за дорогой. Резко крутанув руль, он впервые затормозил на перекрестке. Когда автомобиль остановился, то схватил меня за ворот, перепугав до смерти.
– Ты чего?! – возмущенно вскрикнула я, отталкивая его.
Мужчина, не вымолвив ни слова, сдернул цепочку с хрустальной каплей-подвеской, а потом, открыв окошко, выбросил ее. Сморщившись, я стала растирать шею, где, наверняка, остался красный рубец. Я совершенно уверилась, что красавчик маленько «того», и теперь моя жизнь еще в больше опасности, нежели там, на пустой остановке.
– Я ответил на твой вопрос? – черная густая бровь выразительно поднялась, а глаза хищно блеснули.
Вероятно, в этом новом мире, когда с тебя снимают украшения и выбрасывают их, то демонстрируют высшую степень расположения. Тогда я не понимаю ни на грамм. Я осознала, что Истинный мир жесток, беспринципен и циничен, теперь выясняется – еще и глуп?
– Нет, – честно призналась я, не уловив в жесте ни капли некой мистической связи, которая, несомненно, подразумевалась.
Александр озадачился, и это размашистыми неровными штрихами проявилось на скуластом лице. Никогда не доверяла красивым мужикам, ни в этой жизни, вероятно, ни в той. Они всегда оказывались, прости господи, отменными козлами, ну или, на худой конец, редкостными себялюбцами.
– Сегодня мы нашли тебя через маячок. Ты его снова надела, и тебя сразу вычислили. Ответ на твой вопрос: нет, мы не едем в Зачистку, – разделяя слова, отозвался он.
– Если ты решил разговаривать со мной как с тяжело больным ребенком, то позволь уточнить: а куда мы едем? – с той же интонацией поинтересовалась я.
Наша обоюдная вежливость походила на откровенное хамство.
– Мы едем в безопасное место. У меня очень много вопросов, ни одного ответа, и я намерен их получить сегодня. Можно начать прямо сейчас.
Я старательно изображала заинтересованность, и все-таки с языка сорвалось:
– Мы правда были любовниками? – А потом зевнула так широко, что челюсть свело.
– Упаси боже! – Охнул мужчина и повернул, игнорируя двойную сплошную полосу. – Я не похож на самоубийцу.
Он прав, в действительности, сейчас не самое лучшее время выяснить подобные пошлости. Уточню потом когда-нибудь. Если выживу.
– Слушай, Комарова, не пойму, ты головой, что ли, ударилась? – в конце концов, не выдержал Александр. И я прекратила дальнейшие расспросы, ведь объяснить свое положение было бы гораздо сложнее.
Огромная квартира, куда он меня привез, оказалось самым комфортным из всех тайных безопасных мест, которые мне волею судьбы пришлось посетить за последние двое суток.
Мне казалось, что жизнь превратилась в череду совершенно одинаковых событий: побег, укрытие, ссора, побег и все сначала, – и так по бесконечному замкнутому кругу, подобно хомячку в колесе. Так же торопишься, выбиваешься из сил, но все время двигаешься на месте.
Я стояла посреди огромной полупустой студии, обставленной на современный манер: с тремя белыми диванами на тридцати квадратных метрах и одной высокой напольной вазой в углу. По белоснежным стенам красовались аляповатые картины в ярких кричащих тонах с мазней вместо пейзажей, в которых только истинный маньяк нашел бы подобие русских тонкоствольных березок и крутых «кисельных» берегов над «молочными» реками. Я вертела головой, открыв рот.
– Тебе здесь нравится? – Александр забрал у меня куртку.
– Похоже на операционную, – брякнула я, оскорбив гостеприимного хозяина до глубины души. Но тут же спохватившись, исправилась: – Я хотела сказать, здесь миленько так. Хм-м-м, по-мужски… А пожевать что-нибудь найдется?
– Пожевать? – не понял он.
– Да, и туалет в этой галерее есть?
– Есть, – сдался Алекс.
– Эдуард?
– Владилена?
Они смотрели друг на друга враждебно и зло. На бледном очень узком лице мужчины особенно ярко проступала крупная круглая родинка у полной губы, похожая на искусственную мушку. От этого физиономия становилась особенно мрачной и неприятной. Внешне он выглядел спокойным и даже отчужденным, как-то по-особенному расслабленно развалившись в кожаном кресле в гостиной дома главы Зачистки. Владилена поджала губы, с которых за долгую бессонную ночь стерлась алая помада, оставив лишь выцветшую тень.
В камине чуть потрескивали поленья, языки пламени ласково пробовали их на вкус. В углу горел торшер. На диване рядом с Владиленой спал огромный рыжий кот, размером с собаку. Наверное, единственный друг женщины, повидавший в этой комнате много разных гостей. Некоторые из них так и не смогли покинуть стен загородного дома и навсегда остались отдыхать в бетонных нишах подвала. Синие глаза Владилены отражали огонь, в них плясали красные звезды, делая женщину похожей на мифическое существо. Отчего-то сейчас, в полумраке и теплоте, она казалось по-настоящему старой и уставшей.
– Эдуард, ты понимаешь, что произошедшее называется одним единственным словом? – Владилена тщательно подбирала слова.
– Удача? – Мрачно улыбнулся мужчина, и его неестественно синие глаза сузились в тонкие щелки.
– Предательство! – Отрезала женщина, и на тонком инкрустированном каменьями столике треснула старинная китайская ваза.
Эдуард, даже не вздрогнул, и тем более не опустился до того, чтобы оглянуться. Сестра всегда была не сдержана и вспыльчива, но не смогла бы причинить ему вреда.
– Ты все это время провел с девчонкой! Ты следил за ней! Знал, что она жива, но даже словом не обмолвился! Пока мы…
– Ты! – резко перебил он женщину.
– Хорошо, ты прав. Пока я выискивала кристаллы силы, ты был рядом с их воровкой! Это предательство! Ты предал наш род, нашу веру, ты предал весь Истинный мир! Ты! – Синие глаза Владилены вспыхнули красным огоньком, подобно горгоне она заглядывала в глаза своего младшего брата и мечтала превратить его в камень.
– Уймись, Владилена, уймись, ради бога, – отмахнулся он лениво. – Твои громкие фразы пахнут абсурдом. Так скажи: я боюсь, что все узнают о том, как сильно я хочу заполучить камни. Я пойму, мы же родственники, в конце концов. – Он криво усмехнулся.
Они глядели друг другу в глаза с плохо скрываемой ненавистью. Что за недоразумение? Отец, мать, старшая сестра принадлежали к Высшей касте, а он, Эдуард… Мужчина непроизвольно потер руку, где светились зеленые квадраты. Он даже неУправляющий! Что за несправедливость? Всю свою жизнь он был в этом доме чужаком.
– Я выгоню тебя из семьи, – разделяя слова, произнесла Владилена, – и лишу наследства.
– Меня невозможно выгнать из семьи, в которую я не вхож! – хмыкнул Эдуард.
Владилена прикусила губу и встала, но совсем не резко. В каждом ее движении сквозила неловкость стареющей женщины.
– Ты всегда был птенцом, выпавшим из гнезда. Ты всегда держался особняком. Ты…
– Я всегда был черным кобелем в семейке белых пуделей! – оборвал ее Эдуард. – Не грози мне, сестренка! Стереть меня все равно не сможешь – мы же родственники. – Он опять зло осклабился, повторив слово «родственники» со странным гортанным перекатом.
– Отдай мне девчонку, и я заплачу. Хорошо заплачу! Ты сможешь купить центнер, тонну своих чертовых таблеток!
Неожиданно он понял, что Владилена находится на грани истерики. Его сестрица, железная леди, была готова разреветься как девчонка! Немыслимо!
– Я отдам тебе все, что ты пожелаешь, только приведи девчонку.
– Зачем она тебе, она все равно ничего не помнит, ты даже не сможешь считывать ее воспоминания, ведь их нет. – Пожал плечами мужчина и посмотрел на свои отполированные ногти, подкрашенные прозрачным лаком. – Проще сидеть и ждать, когда она сама найдет кристаллы. Она докопается рано или поздно, нужно только приглядывать за ней. Ее все еще посещают образы прошлого, глядишь, и вспомнит все.
Он замолчал. Владилена о многом не догадывалась. Например, о том, что именно он помог Маше Комаровой стереть цвет. Тогда он не подозревал, что сделка будет самой провальной в его жизни. Потерю памяти не смог предсказать даже доктор.
«Сначала цвет, потом камни!» – Маша бессовестно торговалась и оставила его круглым дураком.
– Эдик, – Владилена устало вздохнула, – предлагаю сделку. Ты мне помогаешь найти девчонку, а я поделюсь с тобой камнями. Один такой камень – и больше никаких энергетических таблеток.
Эдуард моментально насторожился, метнув в сторону сестры затравленный взгляд.
– Ох, не смотри так на меня. – Она закурила, ее руки чуть дрожали от нервного напряжения. – Все и так знают, что ты крепко подвязан к таблеткам. Подумай над моим предложением, я не расточаю щедроты каждый день.
Эдик молча встал, бросив на сестру презрительный взгляд. Он оставил Владилену в гостиной огромного старого особняка, набитого антикварной мебелью и семейными тайнами, в горестном раздавленном одиночестве.
Кто сказал, что женщина в мужской одежде, висящей на ней как на вешалке, выглядит трогательно и сексуально? Плюньте тому в лицо! Женщина в широченных джинсах, подпоясанных тяжелым ремнем, и в свитере до колен, с закатанными рукавами выглядит откровенно нелепо! Похоже, подобную точку зрения разделял и Александр: при моем появлении в большой кухне, напичканной бесполезной и большей частью неиспользуемой утварью, он только чуть кашлянул, деликатно промолчав.
Мужчина открывал и закрывал дверцы шкафчиков в явной панике.
– Что ты ищешь? – Я с ногами забралась на стул.
– Сейчас найду чай… – с натугой проговорил он.
– Ты не знаешь, где у тебя лежит чай, или просто надежно прячешь его от гостей? – Ехидничать не хотелось, но колкости сами срывались с языка.
– Я просто давно, – он явно подыскивал слова, – давно не появлялся на кухне. Некогда было, знаешь ли.
Я понятливо кивнула, не сводя взгляда с широкого торса, обтянутого футболкой. Нет, положительно, во всех фильмах красавчики оказывались главными злодеями.
– Вот! – Он продемонстрировал мне мятую желтую пачку со слоном, такой чай я видела в далеком детстве.
Ну, или Мария Комарова, настоящая, видела в далеком детстве. Хотя, и я, наверное, тоже, ведь мы обе родились в огромной объединенной стране, где во всех республиках носили одинаковые галстуки, пальто и пахли духами «Красная Москва». Я совсем запуталась в своем раздвоении личности.
– Слушай, Маш, – Александр махнул рукой, и из пачки на мраморную столешницу просыпалась толика пожухлых чайных листиков, – я знаю, о чем ты сейчас думаешь.
– О чем?
«Хорош, – тут же мелькнула мысль. – Ну просто бесподобный типаж для обложки мужского журнала для девочек».
– В этой истории не я главный злодей.
– А кто же? – Я отвела взгляд, тут же выхватив в сложенной газете «Истинные события», лежавшей на столе, заголовок: «Мы должны бояться карателей?!» и фото разгромленной площади у памятника известному поэту.
– Ты, Маш, – с пугающей откровенностью заявил он. – Ты, Маша, главная злодейка. Более того, я лично руковожу операцией по твоей поимке. Чуть больше недели назад я тебя почти взял, но ты вдруг испарилась. Теперь ты появилась снова…
Я его уже не слушала, раскрывая старый газетный номер на указанной странице. Весь лист пестрел черно-белыми картинками горящего кинотеатра, испуганных людей и перевернутых автомобилей. Здесь же журналисты запечатлели и мою старую знакомую с ярко накрашенными губами: «Мы не позволим Высшим карателям пугать Истинный мир». Звуки от меня отдалялись, строчки расплывались, а в голове беспрерывно тоненько звенело. Я быстро сняла очки и надавила пальцами на глаза так, что поплыли желтые круги.
Газета. Я уже видела ее и читала. Память не подсказывала, где и при каких обстоятельствах, но в душе встрепенулась удушающая паника. Почему я устроила разгром? Ну, ведь не озверина же наелась, и не заразилась мгновенным бешенством?
Я знала правду тогда, но сейчас никак не могла вспомнить. Нужно заставить себя. Заставить! Другого пути нет!
– Живописно, да? – Алекс усмехнулся, отчего у рта появилась маленькая складочка, и кивнул на газету в моих руках.
– Шедевр! – Я брезгливо отбросила ее на стол.
– Маш, хватит валять дурака, признайся, что у вас случилось? Для чего Польских жаждет найти тебя? Я уверен, не из-за инцидента на площади, подобное случается во время операций карателей, и в наказание еще никого не стерли.
– Слушай, – обозлилась я, – ты хочешь, чтобы я сейчас написала тебе признание и поставила свой росчерк? Ты поэтому меня сюда привез? В домашней обстановке легче допрашивать? Так вот, не дождешься! Я не буду ничего подписывать!
– Ну, не глупи, Комарова. – Он развел руки в располагающем жесте. – Я же сказал, что не потащу тебя в Зачистку. Скажи мне, что произошло тем вечером. Просто расскажи, и я отпущу тебя. Клянусь, о тебе никто не вспомнит, ты сможешь легко жить тенью. Ни одна живая душа не будет знать, что ты на самом деле жива.
– И разговоров по душам я тоже не хочу. – Я сверлила Алекса тяжелым взглядом, который он, впрочем, легко выдержал. Голова гудела в попытке выудить из памяти хотя бы крохотные образы. Капли, которые я смогла бы бережно собрать и понять, что же случилось тем проклятым вечером. Но, нет. Все тщетно. Черт возьми, даже лицо Александра не казалось мне знакомым!
Взгляд мужчины стал холодным и колючим:
– Значит, тебя уберут окончательно.
– Значит. – Кивнула я, оставаясь внешне совершенно спокойной.
Он перестал изображать рубаху-парня, и я почувствовала настоящее облегчение. Теперь я могла ненавидеть его, отбросив шелуху медовых речей и бессмысленных обещаний.
– Скажи, как в этом замешана Владилена?
Я фыркнула и отвернулась.
– Просто ответь мне! – рявкнул он, теряя терпение.
– Владилена – это милая дама с крашеными волосами и слишком ярким макияжем? – Глянув на него, безразлично отозвалась я. – О, она очень замешана в этой истории!
На единственное мгновение в глазах Алекса мелькнуло торжество, не оставшееся не замеченным мной.
– Буквально перемешена и перевернута. – От моего ироничного уточнения его кривая ухмылка медленно потускнела. – Милая дама, уже засвидетельствовала мне свое почтение. О, ты видимо, ее не слишком любишь? Хотя нет, скорее всего, дворцовые интриги. Так?
– Маша! – Алекс сузил глаза. – Мне не нравится то, что ты говоришь. Ты вступила на очень зыбкую почву. Понимаешь это? Я все-таки главный следователь Зачистки. Я никогда никому не давал такого шанса, какой предлагаю тебе. Прочувствуй, Маша, я предлагаю тебе остаться в живых, – закончил он до изумления проникновенно.
Я медленно встала, набрала из-под крана воды и залпом выпила, стараясь смочить пересохшее горло. Жидкость пахла хлоркой и чуть горчила. Алекс выжидал, весь его вид: поза, взгляд, нахмуренные брови, – все говорило о напряженном ожидании.
– Саша, я не помню.
Его имя в моих устах прозвучало почти интимно. Он вздрогнул, как от пощечины, и, кажется, на щеках проступили багровые пятна.
– Я запечатала себе цвет, а заодно и память. Ни одного имени, образа, ничего. Моя жизнь сейчас – это досье некой Марии Комаровой, моей полной тезки, но совершенно на меня не похожей, которую я стерла в прошлом месяце, если верить ее досье. Каким-то образом в моей голове сейчас только ее воспоминания, и те обрывками. Поверь мне, тебя я тоже совсем не помню.
Александра, видно, пробрало. В отличие от Сэма, воспринявшего услышанную новость с расхлябанным максимализмом самовлюбленного подростка, мужчина тут же оценил размер катастрофы.
– Что совсем ничего не помнишь?
Я покачала головой.
– А Истинный мир?
– Я узнала о его существовании чуть больше двух суток назад.
– Так… – Алекс сел напротив меня, положив перед собой так и не открытую пачку чая. – Новость, признаюсь, плохая.
– А уж как мне невесело. – Я тяжело вздохнула. – Если тебе это поможет, то Владилена ищет некие кристаллы, которые, судя по всему, я утащила.
– Какие кристаллы? – оживился Александр.
Я пожала плечами.
– Кристаллы, из-за которых травили меня, стерли почти сотню обычных людей и несколько истинных. Это все, что я выяснила за последние два дня. Остальное, увы и ах.
Александр запустил пальцы в густые волосы, а потом совсем по-мальчишески почесал затылок.
– Это все паршиво? – отчего-то спросил он у меня.
Я кивнула, соглашаясь.
– Ты уверен, что не хочешь сдать меня в Зачистку?
Он отрицательно сморщился.
Она действительно спала, свернувшись клубочком и подложив ладошку под щеку. Маленькая и хрупкая на его огромной кровати. На полу валялись джинсы и свитер, ею разбросанные с виртуозностью истинной неряхи. Господи, до чего глупо она выглядела в его шмотках. Ведь знала, что смотрится нелепо.
Он откинулся в кресле. На подлокотнике стоял стакан с янтарной пахучей жидкостью. Что-то было в ее словах, когда она сообщила про кристаллы. Он даже не мог понять, откуда появилась уверенность, что Маша не лжет. Он просто верил ей.
Алекс отхлебнул из стакана, и, пробежав по горлу, обжигающая волна согрела желудок.
Он отдаст Владимиру девчонку, как только поймет, что за тайна связывает их троих: Машу Комарову, Владилену и старика Польских. Конечно, отвезет к Владимиру сам, как они и договорились, ведь не каждый день тебе предлагают взамен место главы Зачистки.
Глава 4
Он притормозил у остановки и открыл дверцу с пассажирской стороны, перегнувшись так, что рычаг переключения скоростей уперся под мышку.
– Привет, – улыбнулся он, как можно более располагающе, – может, прокатимся?
– Привет, может, прокатимся? – незнакомец зверски оскалился, силясь изобразить радушную улыбку. Неожиданная доброжелательность чужих людей сегодня меня пугала особенно сильно.
Тусклый свет едва позволял разглядеть его благородное красивое лицо. Тонкий нос и густые брови. Губы, правда, у него казались по-девичьи нежными и полными, да и подбородок смотрелся слишком круглым и женственным.
В общем, насильником красавчик никак не выглядел, а меня вряд ли можно было принять за «ночную бабочку», поэтому его широкая, до омерзения приторная улыбочка заставила напрячься, словно внутри свернулась тугая пружина.
– Катись, – коротко ответила я и встала, решив скоренько ретироваться в симпатичную темную подворотню и в каком-нибудь пахнущем кошками подъезде заняться разработкой гениального плана по выживанию.
– Маша, лучше сядь в машину! – вкрадчиво приказал незнакомец. От металла, прозвучавшего в его голосе, у меня пробежали мурашки.
Я сорвалась с места в надежде убежать, и, несомненно, убежала бы, если б не подвернула ногу и не свалилась, разодрав в кровь ладони и перепачкав джинсы на коленях.
Пока я приходила в себя, мужчина уже стоял надо мной, качая головой:
– Господи, как же ты любишь сложности.
Почти небрежно, за шкирку, он запихнул меня в автомобиль, словно собачонку, испортившую ему лучшие выходные туфли. Машина быстро сорвалась с места, и через несколько минут мы уже мчались по пустой широкой дороге незнакомого проспекта, ярко освещенного фонарями. Водитель жал на педаль газа и не останавливался ни на одном светофоре.
– Послушай, любезный, – кашлянула я, вжимаясь в кресло и натягивая еще сильнее ремень безопасности, хотя сама задыхалась в пахнущем дорогим одеколоном салоне, – может мое заявление несвоевременно, но если тебе хочется покончить с жизнью, то я бы не отказалась еще пожить.
– Что ты имеешь в виду? – не понял мужчина и повернулся ко мне, на секунду прекратив следить за дорогой. Словно в подтверждение закона подлости в тот же миг на зебру перехода выскочила фигурка и почти бросилась нам под колеса. Едва удалось обогнуть, сильно вильнув.
– Именно это я и имею в виду, – кивнула я.
– Ты про пешехода? – хмыкнул незнакомец. – Ну, ведь не сбили.
– И вправду. Как это я не заметила? Ты кто?
Вопрос оказался настолько неожиданным, что красавчик поперхнулся.
– Маша, с тобой все в порядке?
Его красивая физиономия действительно выражала крайнюю степень удивления. Он помолчал, а потом отрывисто представился:
– Александр. Очень приятно. Своего имени можешь не называть. Знаю.
Я кивнула и не нашлась ничего лучше, как спросить:
– Это тебе я звонила?
Он чуть кивнул, не было бы очков на носу – не заметила бы.
– Ты ужасный Алекс из Зачистки и везешь меня пытать да допрашивать, – заявила я, страстно надеясь на отрицательный ответ.
Александр молча следил за дорогой. Резко крутанув руль, он впервые затормозил на перекрестке. Когда автомобиль остановился, то схватил меня за ворот, перепугав до смерти.
– Ты чего?! – возмущенно вскрикнула я, отталкивая его.
Мужчина, не вымолвив ни слова, сдернул цепочку с хрустальной каплей-подвеской, а потом, открыв окошко, выбросил ее. Сморщившись, я стала растирать шею, где, наверняка, остался красный рубец. Я совершенно уверилась, что красавчик маленько «того», и теперь моя жизнь еще в больше опасности, нежели там, на пустой остановке.
– Я ответил на твой вопрос? – черная густая бровь выразительно поднялась, а глаза хищно блеснули.
Вероятно, в этом новом мире, когда с тебя снимают украшения и выбрасывают их, то демонстрируют высшую степень расположения. Тогда я не понимаю ни на грамм. Я осознала, что Истинный мир жесток, беспринципен и циничен, теперь выясняется – еще и глуп?
– Нет, – честно призналась я, не уловив в жесте ни капли некой мистической связи, которая, несомненно, подразумевалась.
Александр озадачился, и это размашистыми неровными штрихами проявилось на скуластом лице. Никогда не доверяла красивым мужикам, ни в этой жизни, вероятно, ни в той. Они всегда оказывались, прости господи, отменными козлами, ну или, на худой конец, редкостными себялюбцами.
– Сегодня мы нашли тебя через маячок. Ты его снова надела, и тебя сразу вычислили. Ответ на твой вопрос: нет, мы не едем в Зачистку, – разделяя слова, отозвался он.
– Если ты решил разговаривать со мной как с тяжело больным ребенком, то позволь уточнить: а куда мы едем? – с той же интонацией поинтересовалась я.
Наша обоюдная вежливость походила на откровенное хамство.
– Мы едем в безопасное место. У меня очень много вопросов, ни одного ответа, и я намерен их получить сегодня. Можно начать прямо сейчас.
Я старательно изображала заинтересованность, и все-таки с языка сорвалось:
– Мы правда были любовниками? – А потом зевнула так широко, что челюсть свело.
– Упаси боже! – Охнул мужчина и повернул, игнорируя двойную сплошную полосу. – Я не похож на самоубийцу.
Он прав, в действительности, сейчас не самое лучшее время выяснить подобные пошлости. Уточню потом когда-нибудь. Если выживу.
– Слушай, Комарова, не пойму, ты головой, что ли, ударилась? – в конце концов, не выдержал Александр. И я прекратила дальнейшие расспросы, ведь объяснить свое положение было бы гораздо сложнее.
Огромная квартира, куда он меня привез, оказалось самым комфортным из всех тайных безопасных мест, которые мне волею судьбы пришлось посетить за последние двое суток.
Мне казалось, что жизнь превратилась в череду совершенно одинаковых событий: побег, укрытие, ссора, побег и все сначала, – и так по бесконечному замкнутому кругу, подобно хомячку в колесе. Так же торопишься, выбиваешься из сил, но все время двигаешься на месте.
Я стояла посреди огромной полупустой студии, обставленной на современный манер: с тремя белыми диванами на тридцати квадратных метрах и одной высокой напольной вазой в углу. По белоснежным стенам красовались аляповатые картины в ярких кричащих тонах с мазней вместо пейзажей, в которых только истинный маньяк нашел бы подобие русских тонкоствольных березок и крутых «кисельных» берегов над «молочными» реками. Я вертела головой, открыв рот.
– Тебе здесь нравится? – Александр забрал у меня куртку.
– Похоже на операционную, – брякнула я, оскорбив гостеприимного хозяина до глубины души. Но тут же спохватившись, исправилась: – Я хотела сказать, здесь миленько так. Хм-м-м, по-мужски… А пожевать что-нибудь найдется?
– Пожевать? – не понял он.
– Да, и туалет в этой галерее есть?
– Есть, – сдался Алекс.
– Эдуард?
– Владилена?
Они смотрели друг на друга враждебно и зло. На бледном очень узком лице мужчины особенно ярко проступала крупная круглая родинка у полной губы, похожая на искусственную мушку. От этого физиономия становилась особенно мрачной и неприятной. Внешне он выглядел спокойным и даже отчужденным, как-то по-особенному расслабленно развалившись в кожаном кресле в гостиной дома главы Зачистки. Владилена поджала губы, с которых за долгую бессонную ночь стерлась алая помада, оставив лишь выцветшую тень.
В камине чуть потрескивали поленья, языки пламени ласково пробовали их на вкус. В углу горел торшер. На диване рядом с Владиленой спал огромный рыжий кот, размером с собаку. Наверное, единственный друг женщины, повидавший в этой комнате много разных гостей. Некоторые из них так и не смогли покинуть стен загородного дома и навсегда остались отдыхать в бетонных нишах подвала. Синие глаза Владилены отражали огонь, в них плясали красные звезды, делая женщину похожей на мифическое существо. Отчего-то сейчас, в полумраке и теплоте, она казалось по-настоящему старой и уставшей.
– Эдуард, ты понимаешь, что произошедшее называется одним единственным словом? – Владилена тщательно подбирала слова.
– Удача? – Мрачно улыбнулся мужчина, и его неестественно синие глаза сузились в тонкие щелки.
– Предательство! – Отрезала женщина, и на тонком инкрустированном каменьями столике треснула старинная китайская ваза.
Эдуард, даже не вздрогнул, и тем более не опустился до того, чтобы оглянуться. Сестра всегда была не сдержана и вспыльчива, но не смогла бы причинить ему вреда.
– Ты все это время провел с девчонкой! Ты следил за ней! Знал, что она жива, но даже словом не обмолвился! Пока мы…
– Ты! – резко перебил он женщину.
– Хорошо, ты прав. Пока я выискивала кристаллы силы, ты был рядом с их воровкой! Это предательство! Ты предал наш род, нашу веру, ты предал весь Истинный мир! Ты! – Синие глаза Владилены вспыхнули красным огоньком, подобно горгоне она заглядывала в глаза своего младшего брата и мечтала превратить его в камень.
– Уймись, Владилена, уймись, ради бога, – отмахнулся он лениво. – Твои громкие фразы пахнут абсурдом. Так скажи: я боюсь, что все узнают о том, как сильно я хочу заполучить камни. Я пойму, мы же родственники, в конце концов. – Он криво усмехнулся.
Они глядели друг другу в глаза с плохо скрываемой ненавистью. Что за недоразумение? Отец, мать, старшая сестра принадлежали к Высшей касте, а он, Эдуард… Мужчина непроизвольно потер руку, где светились зеленые квадраты. Он даже неУправляющий! Что за несправедливость? Всю свою жизнь он был в этом доме чужаком.
– Я выгоню тебя из семьи, – разделяя слова, произнесла Владилена, – и лишу наследства.
– Меня невозможно выгнать из семьи, в которую я не вхож! – хмыкнул Эдуард.
Владилена прикусила губу и встала, но совсем не резко. В каждом ее движении сквозила неловкость стареющей женщины.
– Ты всегда был птенцом, выпавшим из гнезда. Ты всегда держался особняком. Ты…
– Я всегда был черным кобелем в семейке белых пуделей! – оборвал ее Эдуард. – Не грози мне, сестренка! Стереть меня все равно не сможешь – мы же родственники. – Он опять зло осклабился, повторив слово «родственники» со странным гортанным перекатом.
– Отдай мне девчонку, и я заплачу. Хорошо заплачу! Ты сможешь купить центнер, тонну своих чертовых таблеток!
Неожиданно он понял, что Владилена находится на грани истерики. Его сестрица, железная леди, была готова разреветься как девчонка! Немыслимо!
– Я отдам тебе все, что ты пожелаешь, только приведи девчонку.
– Зачем она тебе, она все равно ничего не помнит, ты даже не сможешь считывать ее воспоминания, ведь их нет. – Пожал плечами мужчина и посмотрел на свои отполированные ногти, подкрашенные прозрачным лаком. – Проще сидеть и ждать, когда она сама найдет кристаллы. Она докопается рано или поздно, нужно только приглядывать за ней. Ее все еще посещают образы прошлого, глядишь, и вспомнит все.
Он замолчал. Владилена о многом не догадывалась. Например, о том, что именно он помог Маше Комаровой стереть цвет. Тогда он не подозревал, что сделка будет самой провальной в его жизни. Потерю памяти не смог предсказать даже доктор.
«Сначала цвет, потом камни!» – Маша бессовестно торговалась и оставила его круглым дураком.
– Эдик, – Владилена устало вздохнула, – предлагаю сделку. Ты мне помогаешь найти девчонку, а я поделюсь с тобой камнями. Один такой камень – и больше никаких энергетических таблеток.
Эдуард моментально насторожился, метнув в сторону сестры затравленный взгляд.
– Ох, не смотри так на меня. – Она закурила, ее руки чуть дрожали от нервного напряжения. – Все и так знают, что ты крепко подвязан к таблеткам. Подумай над моим предложением, я не расточаю щедроты каждый день.
Эдик молча встал, бросив на сестру презрительный взгляд. Он оставил Владилену в гостиной огромного старого особняка, набитого антикварной мебелью и семейными тайнами, в горестном раздавленном одиночестве.
Кто сказал, что женщина в мужской одежде, висящей на ней как на вешалке, выглядит трогательно и сексуально? Плюньте тому в лицо! Женщина в широченных джинсах, подпоясанных тяжелым ремнем, и в свитере до колен, с закатанными рукавами выглядит откровенно нелепо! Похоже, подобную точку зрения разделял и Александр: при моем появлении в большой кухне, напичканной бесполезной и большей частью неиспользуемой утварью, он только чуть кашлянул, деликатно промолчав.
Мужчина открывал и закрывал дверцы шкафчиков в явной панике.
– Что ты ищешь? – Я с ногами забралась на стул.
– Сейчас найду чай… – с натугой проговорил он.
– Ты не знаешь, где у тебя лежит чай, или просто надежно прячешь его от гостей? – Ехидничать не хотелось, но колкости сами срывались с языка.
– Я просто давно, – он явно подыскивал слова, – давно не появлялся на кухне. Некогда было, знаешь ли.
Я понятливо кивнула, не сводя взгляда с широкого торса, обтянутого футболкой. Нет, положительно, во всех фильмах красавчики оказывались главными злодеями.
– Вот! – Он продемонстрировал мне мятую желтую пачку со слоном, такой чай я видела в далеком детстве.
Ну, или Мария Комарова, настоящая, видела в далеком детстве. Хотя, и я, наверное, тоже, ведь мы обе родились в огромной объединенной стране, где во всех республиках носили одинаковые галстуки, пальто и пахли духами «Красная Москва». Я совсем запуталась в своем раздвоении личности.
– Слушай, Маш, – Александр махнул рукой, и из пачки на мраморную столешницу просыпалась толика пожухлых чайных листиков, – я знаю, о чем ты сейчас думаешь.
– О чем?
«Хорош, – тут же мелькнула мысль. – Ну просто бесподобный типаж для обложки мужского журнала для девочек».
– В этой истории не я главный злодей.
– А кто же? – Я отвела взгляд, тут же выхватив в сложенной газете «Истинные события», лежавшей на столе, заголовок: «Мы должны бояться карателей?!» и фото разгромленной площади у памятника известному поэту.
– Ты, Маш, – с пугающей откровенностью заявил он. – Ты, Маша, главная злодейка. Более того, я лично руковожу операцией по твоей поимке. Чуть больше недели назад я тебя почти взял, но ты вдруг испарилась. Теперь ты появилась снова…
Я его уже не слушала, раскрывая старый газетный номер на указанной странице. Весь лист пестрел черно-белыми картинками горящего кинотеатра, испуганных людей и перевернутых автомобилей. Здесь же журналисты запечатлели и мою старую знакомую с ярко накрашенными губами: «Мы не позволим Высшим карателям пугать Истинный мир». Звуки от меня отдалялись, строчки расплывались, а в голове беспрерывно тоненько звенело. Я быстро сняла очки и надавила пальцами на глаза так, что поплыли желтые круги.
Газета. Я уже видела ее и читала. Память не подсказывала, где и при каких обстоятельствах, но в душе встрепенулась удушающая паника. Почему я устроила разгром? Ну, ведь не озверина же наелась, и не заразилась мгновенным бешенством?
Я знала правду тогда, но сейчас никак не могла вспомнить. Нужно заставить себя. Заставить! Другого пути нет!
– Живописно, да? – Алекс усмехнулся, отчего у рта появилась маленькая складочка, и кивнул на газету в моих руках.
– Шедевр! – Я брезгливо отбросила ее на стол.
– Маш, хватит валять дурака, признайся, что у вас случилось? Для чего Польских жаждет найти тебя? Я уверен, не из-за инцидента на площади, подобное случается во время операций карателей, и в наказание еще никого не стерли.
– Слушай, – обозлилась я, – ты хочешь, чтобы я сейчас написала тебе признание и поставила свой росчерк? Ты поэтому меня сюда привез? В домашней обстановке легче допрашивать? Так вот, не дождешься! Я не буду ничего подписывать!
– Ну, не глупи, Комарова. – Он развел руки в располагающем жесте. – Я же сказал, что не потащу тебя в Зачистку. Скажи мне, что произошло тем вечером. Просто расскажи, и я отпущу тебя. Клянусь, о тебе никто не вспомнит, ты сможешь легко жить тенью. Ни одна живая душа не будет знать, что ты на самом деле жива.
– И разговоров по душам я тоже не хочу. – Я сверлила Алекса тяжелым взглядом, который он, впрочем, легко выдержал. Голова гудела в попытке выудить из памяти хотя бы крохотные образы. Капли, которые я смогла бы бережно собрать и понять, что же случилось тем проклятым вечером. Но, нет. Все тщетно. Черт возьми, даже лицо Александра не казалось мне знакомым!
Взгляд мужчины стал холодным и колючим:
– Значит, тебя уберут окончательно.
– Значит. – Кивнула я, оставаясь внешне совершенно спокойной.
Он перестал изображать рубаху-парня, и я почувствовала настоящее облегчение. Теперь я могла ненавидеть его, отбросив шелуху медовых речей и бессмысленных обещаний.
– Скажи, как в этом замешана Владилена?
Я фыркнула и отвернулась.
– Просто ответь мне! – рявкнул он, теряя терпение.
– Владилена – это милая дама с крашеными волосами и слишком ярким макияжем? – Глянув на него, безразлично отозвалась я. – О, она очень замешана в этой истории!
На единственное мгновение в глазах Алекса мелькнуло торжество, не оставшееся не замеченным мной.
– Буквально перемешена и перевернута. – От моего ироничного уточнения его кривая ухмылка медленно потускнела. – Милая дама, уже засвидетельствовала мне свое почтение. О, ты видимо, ее не слишком любишь? Хотя нет, скорее всего, дворцовые интриги. Так?
– Маша! – Алекс сузил глаза. – Мне не нравится то, что ты говоришь. Ты вступила на очень зыбкую почву. Понимаешь это? Я все-таки главный следователь Зачистки. Я никогда никому не давал такого шанса, какой предлагаю тебе. Прочувствуй, Маша, я предлагаю тебе остаться в живых, – закончил он до изумления проникновенно.
Я медленно встала, набрала из-под крана воды и залпом выпила, стараясь смочить пересохшее горло. Жидкость пахла хлоркой и чуть горчила. Алекс выжидал, весь его вид: поза, взгляд, нахмуренные брови, – все говорило о напряженном ожидании.
– Саша, я не помню.
Его имя в моих устах прозвучало почти интимно. Он вздрогнул, как от пощечины, и, кажется, на щеках проступили багровые пятна.
– Я запечатала себе цвет, а заодно и память. Ни одного имени, образа, ничего. Моя жизнь сейчас – это досье некой Марии Комаровой, моей полной тезки, но совершенно на меня не похожей, которую я стерла в прошлом месяце, если верить ее досье. Каким-то образом в моей голове сейчас только ее воспоминания, и те обрывками. Поверь мне, тебя я тоже совсем не помню.
Александра, видно, пробрало. В отличие от Сэма, воспринявшего услышанную новость с расхлябанным максимализмом самовлюбленного подростка, мужчина тут же оценил размер катастрофы.
– Что совсем ничего не помнишь?
Я покачала головой.
– А Истинный мир?
– Я узнала о его существовании чуть больше двух суток назад.
– Так… – Алекс сел напротив меня, положив перед собой так и не открытую пачку чая. – Новость, признаюсь, плохая.
– А уж как мне невесело. – Я тяжело вздохнула. – Если тебе это поможет, то Владилена ищет некие кристаллы, которые, судя по всему, я утащила.
– Какие кристаллы? – оживился Александр.
Я пожала плечами.
– Кристаллы, из-за которых травили меня, стерли почти сотню обычных людей и несколько истинных. Это все, что я выяснила за последние два дня. Остальное, увы и ах.
Александр запустил пальцы в густые волосы, а потом совсем по-мальчишески почесал затылок.
– Это все паршиво? – отчего-то спросил он у меня.
Я кивнула, соглашаясь.
– Ты уверен, что не хочешь сдать меня в Зачистку?
Он отрицательно сморщился.
Она действительно спала, свернувшись клубочком и подложив ладошку под щеку. Маленькая и хрупкая на его огромной кровати. На полу валялись джинсы и свитер, ею разбросанные с виртуозностью истинной неряхи. Господи, до чего глупо она выглядела в его шмотках. Ведь знала, что смотрится нелепо.
Он откинулся в кресле. На подлокотнике стоял стакан с янтарной пахучей жидкостью. Что-то было в ее словах, когда она сообщила про кристаллы. Он даже не мог понять, откуда появилась уверенность, что Маша не лжет. Он просто верил ей.
Алекс отхлебнул из стакана, и, пробежав по горлу, обжигающая волна согрела желудок.
Он отдаст Владимиру девчонку, как только поймет, что за тайна связывает их троих: Машу Комарову, Владилену и старика Польских. Конечно, отвезет к Владимиру сам, как они и договорились, ведь не каждый день тебе предлагают взамен место главы Зачистки.
Глава 4
В квартире, похожей на стерильный склеп, стояла настоящая зимняя стужа, и я проснулась-то только потому, что замерзла. Стуча зубами, я натянула на себя выстиранную накануне одежду и поковыляла на кухню. На мраморной столешнице дымились две чашки с жиденьким чайком, сильно разбавленным кипятком. Никогда не понимала, как можно сначала заварить чай, а потом делить его на сто сорок порций, разбавляя водой и при этом пить, жмурясь от удовольствия. Наши предки прокляли бы нас за подобное непотребство. Но Алекс, видимо, относился как раз к разряду людей, которые принимают за натуральный чай и разбавленную недельную заварку.
– У меня есть план, – заявил вместо приветствия помятый Александр, деловито намазывая масло на сухарик.
Я отчаянно сделала вид, что не замечаю, как сильно у него трясутся руки. Я хлебнула из чашки. Пойло пахло пересушенной соломой. Из холодильника была выужена пачка старого прогорклого масла, из хлебницы несколько сухарей и четыре каменные галеты, но, если разобраться, для очень голодного человека на завтрак с натягом тянуло. Судя по тому, с каким энтузиазмом мужчина жевал сухой хлебец, кушать ему хотелось сильно.
От Алекса попахивало спиртным, а в комнате рядом с креслом стояла пустая бутыль от какого-то дорого коньяка. Мне показалось, что остаток прошлой ночи он просидел рядом со мной, подсматривая, как я сплю, и накачивался алкоголем. Первое напоминало маньячество, а последнее, независимо от названия и цены бутыли, называлось одинаково – пьянство. В общем, красавчик стремительно терял очки, ведь мне в помощники не хватало только алкоголика.
– Нам нужно сделать две вещи. – Он торжественно поднял вверх палец. Я с интересом прислушалась, глядя в его несвежее лицо с мутными, лихорадочно блестевшими глазами. – Мы выясним, что за кристаллы, и вернем тебе цвет. – Он довольный собой улыбнулся. – Программа минимум на сегодня.
– О, – только и смогла пробормотать я.
Предложение не отличалось ни новизной, ни оригинальностью, и я без зазрения совести вычла очередной балл из морального счета вновь приобретенного союзника. От побега меня удерживало только любопытство.
– Что-то не слышу в голосе энтузиазма, – заметил он сухо.
– Если бы ты попал в подобную ситуацию, то тоже не слишком бы радовался, – проворчала я, отхлебывая остывший чай, чуть сладковатый от сахарозаменителя.
– Ты, Маш, не обижайся, но ты во всем виновата сама, – без обиняков заявил Алекс. – Когда мы вернем тебе цвет, то, возможно, память восстановится, и ты сможешь точно сказать, что же произошло на самом деле.
– Да, и как ты вернешь мне цвет?
– Есть хорошие доктора в Истинном мире. Если бы все тени, открывающие в себе энергию, к ним обращались, сильно бы облегчили мне жизнь.
– Алекс, скажи, я правда их убивала? – Шепотом спросила я, для чего-то оглянувшись в пустой коридор, где только гудел и пах горелой проводкой обогреватель.
– Кого? – не понял он.
– Ну, тех, кто себе энергию открывал?
– Да не всегда. Иногда было достаточно всплеск перекрыть, ну и воспоминания подправить.
Что ответить я не нашлась и посерела. Голод тут же пропал, хотя еще пять минут назад живот сводило. Собственно, почему меня так расстраивает мое прошлое? Оно есть у каждого, плохое или хорошее. Вероятно, если бы сейчас во мне не сидел другой человек, не Маша Комарова, глупышка из пригорода, я бы видела ситуацию в другом ключе. Может быть, мне было бы не так противно и мерзко узнавать подробности из забытой жизни? Да, я не была белокрылым ангелом, а как раз наоборот. Просто такое нужно принять и смириться. Сейчас не важно, чем я занималась раньше, главное, как поступать теперь.
Хотя, если посмотреть на ситуацию с другой стороны, Алекс прав, и я сама виновата, что, прячась от проблем, недальновидно стерла себе цвет и память. Ведь выбираться из неприятностей гораздо проще, когда ты понимаешь правила игры.
– Маш, не надо на меня так жалобно смотреть.
– А ты хочешь, чтобы я порадовалась вместе с тобой? – Я угрюмо вздернула подбородок.
– Комарова, ты, конечно, ни черта не помнишь, но часто случается, что тени откроют себе цвет, почувствуют первый всплеск и с ума сходят. Понимаешь, представляют себя богом войны или наместником Святой Троицы на земле, всякое случается. Начинают, направо и налево теней убивать. Недавно как раз убрали парня, прикончившего десяток черно-белых. Он решил, что мир неожиданно наполнился демонами. Страшное было зрелище. Найти бы того доброхота, кто про Истинный мир рассказывает, да устроить ему хорошую порку. Наша работа, Комарова, избавляться от таких вот типов.
– Да, – я криво усмехнулась, пряча взгляд, – ну, просто спасители.
– Всегда появляются маньяки-мечтатели, которые стремятся одарить мир. Только знаешь, странная штука, почему-то они забывают спросить своих жертв, хотят ли те, чтобы их неожиданно осчастливили. Может, человек уже счастлив и ему ничего сверх не нужно? – Он помолчал. – Твоя Маша Комарова в какой-то пьяной компании вскрыла себе цвет, потом у нее случился очень сильный всплеск, ну она и спалила квартиру со всеми ее жителями. Ты ее стерла в течение трех часов.
– У меня есть план, – заявил вместо приветствия помятый Александр, деловито намазывая масло на сухарик.
Я отчаянно сделала вид, что не замечаю, как сильно у него трясутся руки. Я хлебнула из чашки. Пойло пахло пересушенной соломой. Из холодильника была выужена пачка старого прогорклого масла, из хлебницы несколько сухарей и четыре каменные галеты, но, если разобраться, для очень голодного человека на завтрак с натягом тянуло. Судя по тому, с каким энтузиазмом мужчина жевал сухой хлебец, кушать ему хотелось сильно.
От Алекса попахивало спиртным, а в комнате рядом с креслом стояла пустая бутыль от какого-то дорого коньяка. Мне показалось, что остаток прошлой ночи он просидел рядом со мной, подсматривая, как я сплю, и накачивался алкоголем. Первое напоминало маньячество, а последнее, независимо от названия и цены бутыли, называлось одинаково – пьянство. В общем, красавчик стремительно терял очки, ведь мне в помощники не хватало только алкоголика.
– Нам нужно сделать две вещи. – Он торжественно поднял вверх палец. Я с интересом прислушалась, глядя в его несвежее лицо с мутными, лихорадочно блестевшими глазами. – Мы выясним, что за кристаллы, и вернем тебе цвет. – Он довольный собой улыбнулся. – Программа минимум на сегодня.
– О, – только и смогла пробормотать я.
Предложение не отличалось ни новизной, ни оригинальностью, и я без зазрения совести вычла очередной балл из морального счета вновь приобретенного союзника. От побега меня удерживало только любопытство.
– Что-то не слышу в голосе энтузиазма, – заметил он сухо.
– Если бы ты попал в подобную ситуацию, то тоже не слишком бы радовался, – проворчала я, отхлебывая остывший чай, чуть сладковатый от сахарозаменителя.
– Ты, Маш, не обижайся, но ты во всем виновата сама, – без обиняков заявил Алекс. – Когда мы вернем тебе цвет, то, возможно, память восстановится, и ты сможешь точно сказать, что же произошло на самом деле.
– Да, и как ты вернешь мне цвет?
– Есть хорошие доктора в Истинном мире. Если бы все тени, открывающие в себе энергию, к ним обращались, сильно бы облегчили мне жизнь.
– Алекс, скажи, я правда их убивала? – Шепотом спросила я, для чего-то оглянувшись в пустой коридор, где только гудел и пах горелой проводкой обогреватель.
– Кого? – не понял он.
– Ну, тех, кто себе энергию открывал?
– Да не всегда. Иногда было достаточно всплеск перекрыть, ну и воспоминания подправить.
Что ответить я не нашлась и посерела. Голод тут же пропал, хотя еще пять минут назад живот сводило. Собственно, почему меня так расстраивает мое прошлое? Оно есть у каждого, плохое или хорошее. Вероятно, если бы сейчас во мне не сидел другой человек, не Маша Комарова, глупышка из пригорода, я бы видела ситуацию в другом ключе. Может быть, мне было бы не так противно и мерзко узнавать подробности из забытой жизни? Да, я не была белокрылым ангелом, а как раз наоборот. Просто такое нужно принять и смириться. Сейчас не важно, чем я занималась раньше, главное, как поступать теперь.
Хотя, если посмотреть на ситуацию с другой стороны, Алекс прав, и я сама виновата, что, прячась от проблем, недальновидно стерла себе цвет и память. Ведь выбираться из неприятностей гораздо проще, когда ты понимаешь правила игры.
– Маш, не надо на меня так жалобно смотреть.
– А ты хочешь, чтобы я порадовалась вместе с тобой? – Я угрюмо вздернула подбородок.
– Комарова, ты, конечно, ни черта не помнишь, но часто случается, что тени откроют себе цвет, почувствуют первый всплеск и с ума сходят. Понимаешь, представляют себя богом войны или наместником Святой Троицы на земле, всякое случается. Начинают, направо и налево теней убивать. Недавно как раз убрали парня, прикончившего десяток черно-белых. Он решил, что мир неожиданно наполнился демонами. Страшное было зрелище. Найти бы того доброхота, кто про Истинный мир рассказывает, да устроить ему хорошую порку. Наша работа, Комарова, избавляться от таких вот типов.
– Да, – я криво усмехнулась, пряча взгляд, – ну, просто спасители.
– Всегда появляются маньяки-мечтатели, которые стремятся одарить мир. Только знаешь, странная штука, почему-то они забывают спросить своих жертв, хотят ли те, чтобы их неожиданно осчастливили. Может, человек уже счастлив и ему ничего сверх не нужно? – Он помолчал. – Твоя Маша Комарова в какой-то пьяной компании вскрыла себе цвет, потом у нее случился очень сильный всплеск, ну она и спалила квартиру со всеми ее жителями. Ты ее стерла в течение трех часов.