Ефиминюк Марина. Тайны Истинного мира

   – О, погоня? – на всякий случай поинтересовалась я. – Это почти так же весело, как охотники за головами!
   – Господи!!! – простонал Алекс, прикрывая белое как простыня лицо руками.
   Мы лихо выехали на наводненный машинами широченный проспект и до безобразия легко влились в густой разноцветный гудящий поток. Милицейская бело-голубая машина, словно орущий хвостик, бодро ринулась за нами, но немедленно столкнулась с себе подобной. Я удовлетворенно кивнула:
   – Кажется, одна проблема решилась.
   – Слушай, Комарова, – промямлил Сэм за спиной, – прошу об одном: довези меня до места живым, а? Это же такая малость в сущности.
 
   Они настигли Виталика на заброшенной дороге, петлявшей между разоренными селами и развороченной так, словно ее специально проложили для устранения оккупантов. Мужчина не сопротивлялся. Не заглушая мотора и не затушив фары, он вышел, в расстегнутой куртке и широко улыбавшийся, и повернулся к карателям спиной.
   Он многое делал в этой жизни неправильно, так стоит хотя бы умереть достойно.
   Все просто, как таблица умножения: они загнаны, но их дух сильнее страха быть пойманными. Затравлены, но не сломлены. Они стерты, но кто-нибудь, возможно, вспомнит о них в грустной фантастической истории… Они мертвы.
   Мужчина упал лицом в снег, навсегда перестав дышать. На спине куртки дымилась круглая дыра с опаленными краями. Возможно, кто-то станет искать пулю в его остывающем теле, но как объяснить теням, что червь сжирает изнутри и иссушает твои жилы слишком быстро, чтобы ты почувствовал боль. Он был просто ищейкой, шавкой, да и умер не по-людски.
 
   …Я стояла посреди длинного темного коридора, над головой мигала лампа дневного света, и на сером ковровом покрытии растянулась сломанная тень от моей фигуры. Бесконечное число дверей, будто я попала в сказочное Зазеркалье. В душе царило холодное спокойствие, никакого страха быть обнаруженной в самом закрытом здании города, ведь никто бы не догадался меня здесь искать. А значит, и не будут. Идеальное место – никакого видеонаблюдения или снующей по этажам охраны. Правда, везде полно энергетических маячков. Стоит задеть невидимый шарик, как коридор наполнится визгливой сигнализацией, а нарушитель свалится обездвиженный, оказавшись в невидимых силках. Я знала расположение каждого маячка. Однажды увидев план здания во время очередного «разбора полетов» в кабинете Алекса, легко запомнила схему, словно фотографическую копию…
   Пробуждение было резким, почти болезненным. Сильно ныла шея, ото сна меня мелко трясло и мутило. Я заснула в кресле у кровати снова впавшего в беспамятство Александра, и не сразу поняла, отчего пробудилась. Только когда сознание окончательно прояснилось, то я почувствовала долгий изучающий взгляд.
   Через плотно закрытые шторы едва проникал свет фонаря, отбрасывая на пол желтую узкую полоску. Алекс пристально глядел на меня. Неожиданно мое сердце замерло сладко и тревожно.
   – Ты очнулся? – Спросонья голос охрип.
   Он что-то неопределенно промычал в ответ.
   – Скажи, – я пошевелилась, стараясь чуть размять затекшее тело, – почему каждую ночь ты следишь за мной?
   – Опять этот вопрос.
   – В прошлый раз ты изящно от него отмахнулся, – хмыкнула я.
   – Отмахнулся? – Он в притворном удивлении вскинул одну бровь, и мое сердце пропустило очередной удар, а потом забилось в три раза быстрее.
   – Ну, ответа я так и не получила, – кивнула я.
   – Спящий человек очень завораживает. Чужой сон, как маленькая смерть. – Вдруг разоткровенничался он и сдавленно кашлянул. – Ты кажешься нежной, ранимой и очень беззащитной. Никаких масок, искусственных гримас, ничего придуманного. Когда я подобрал тебя на остановке, ты была похожа на лунатика, спящая красавица. Ты никого и ничего не помнила, забыла роль, которую сама себе придумала. И, знаешь, ты на самом деле была трогательной. Такая реальная, никакой лжи.
   – А сейчас? – спросила я шепотом, завороженная его низким красивым голосом.
   – А сейчас ты стала просыпаться и играть в другие игры. Ты снова перестаешь быть настоящей.
   – Саша, это почти фобия, – заметила я, задетая его, по сути, правдивыми словами.
   – Сначала Алекс, потом Саша, боюсь, еще немного и ты начнешь называть меня Шуриком, – усмехнулся Александр.
   – Шурик? – Я широко улыбнулась, неожиданно почувствовав необъяснимый прилив нежности, и тихо встала.
   – Иди ко мне… – Он протянул руку и сморщился от боли. Наши пальцы переплелись, словно ивовые прутики. Мужчина подвинулся на узкой кровати, и непроизвольно застонал. – Господи, обещай быть со мной нежной, – пошутил Алекс, стараясь справиться с острой болью.
   – Обещаю никогда не называть тебя Шуриком, – прошептала я, целуя его.
   Неожиданный яркий свет заставил меня слететь с кровати на пол, хорошенько шибанув Алекса локтем в помятые ребра. Тот охнул и закатил глаза, задыхаясь в приступе кашля. На пороге стоял Сэм, сильно смущенный.
   – Ой, п-п-пардон! – Мальчишка, с открытым от удивления ртом, по-совиному таращил глаза. Ясное дело, меньше всего он ожидал застать нас в подобной ситуации. Вот скандалящими или дерущимися – сколько душе угодно.
   – Чего надо? – Рявкнула я, быстро запахивая полы хозяйского купального халата.
   – Я слышал стоны… – пролепетал инферн.
   Тут он заткнулся и – о, чудо! – на его щеках проступили розовые стыдливые пятна. Он все время дергал ручку двери, пытаясь выйти, но кошачий испуганный взгляд так и останавливался на весьма глумливо ухмылявшимся Алексе, прикрытым лишь тонким одеялом с пододеяльником в мелкий цветочек.
   – Сэм, дверь открывается в обратную сторону. Выметайся немедленно! – Я встала, поправляя на себе одежду. – Тебя учили стучаться?
   – Стучаться? – Он, наконец, недоуменно посмотрел на меня.
   – Пожалуй, я принесу обезболивающего и чего-нибудь охлаждающего. – Я сердито вылетела из комнаты. – Цирк!
   Двухкомнатная квартирка Алины отличалась своими более чем скромными размерами и почти идеальной чистотой. Казалось, если расставишь руки в коридоре, то обязательно заденешь противоположные стены. Инферну я нашла на маленькой опрятной кухоньке с белыми оборчатыми занавесками и льняной скатертью на столе. Девушка заплела волосы в косу, открыв почти прозрачные торчащие ушки. Она колдовала над плитой, что-то старательно стряпая.
   – Таблетки какие-нибудь есть? – хмуро спросила я.
   – Есть пурген, – оживилась она. – Говорят, помогает от хамства.
   – Давай, – буркнула я, – Алекс будет в восторге, когда он не сможет кашлять. И дышать тоже, – помолчав, добавила я.
   От сковороды шел потрясающий аромат жареного мяса, и у меня подвело живот.
   В кухню вошел Сэм, стыдливо пряча в глаза, он уселся на краешек табуретки.
   – Маш… – Мальчишка, кажется, хотел извиниться.
   – Не разговаривай со мной, Сэм! – рявкнула я, отворачиваясь к окну.
   – У твоей подруги дурное настроение, – прокомментировала Алина, источая язвительность.
   В темном стекле отражалось мое сильно осунувшееся лицо, ярко-синие глаза казались до странности огромными. Длинный серый коридор с энергетическими маячками… Я прикусила губу в раздумье. Инферны переговаривались за моей спиной, делая вид, будто меня не было в комнате.
   – В глубине души Маша хорошая, – словно издалека говорил Сэм.
   – Да, очень глубоко, – подтвердила Алина, с энтузиазмом отскребая от сковородки уже подгоревший ужин.
   Я не обижалась на них. Возможно, они правы, и Алекс прав. Много лет подряд каждое утро, просыпаясь, я надевала чужую личину и отгораживалась от внешнего мира. Прежде я пряталась под оболочкой Высшей истинной, но теперь, позабыв черты придуманной маски, превратилась в ощетинившуюся собачонку и нападала на всякого, пытавшегося погладить меня против шерстки.
   Перед глазами стоял серый длинный коридор с бесконечным числом дверей…
   Воспоминание мелькнуло яркой вспышкой, и все встало на свои места.
   – Я знаю, куда спрятала камни! – выпалила я, перебивая инфернов.
   В одно мгновение в кухоньке воцарилось молчание, Алина с Сэмом глядели на меня, как на инопланетянина. Кажется, душевных порывов ни тот, ни другая от меня не ждали.
   – Знаю! – Убежденно повторила я с меньшим энтузиазмом, потому как недоуменные кошачьи взгляды превратились в понимающе-сочувствующие.
   – Чего ты там знаешь? – закричал Алекс и закашлялся.
   Стараясь сохранять нарочитое безразличие, я вошла к нему в комнату, следом за мной семенили инферны. Алина по-прежнему держала в руке длинную лопатку, какой переворачивала мясо. Сэм жевал во рту незажженную сигарету.
   – Я знаю, куда спрятала кристаллы! – заявила я, глядя в его синие глаза.
   – Ну, Маш, если вспомнить, где ты обычно устраивала тайники… – Александр многозначительно замолчал, намекая на туалетные стояки, куда я припрятывала деньги и бумаги.
   – Ну, если этот ключ, – я вытащила из кармана белую магнитную карточку, – открывает двери в клозет Зачистки, то кристаллы именно там.
   – Ты спрятала камни в Зачистке?! – В один голос воскликнули все трое и уставились на меня одинаково изумленно.
   Алекс, несмотря на боль, приподнялся на локте, у мальчишки выпала помятая сигарета, а Алина уронила на пол кухонную лопатку.
   – Ага, – удовлетворенная произведенным эффектом кивнула я.
 
   – Ты опозорил, опозорил меня! – в ярости Владилена брызгала слюной и тыкала пальцем с длинным алым ноготком в лицо бледного Эдуарда.
   Молодого человека трясло от слабости. Энергия никак не восстанавливалась, знак на руке едва-едва светился, а во рту стоял отвратительный железный привкус крови.
   – Ты неудачник, Эдичка! Неудачник!!! – визжала женщина.
   Брат никогда не видел ее в столь сильном гневе. Помада размазалась, тушь под правом глазом потекла, и лицо Владилены стало похоже, на раскрашенную маску клоуна. Он ненавидел ее сейчас. Ненавидел за то, что оставила его висеть прилипшим к киоску мороженого. Когда через пять часов он все-таки рухнул на землю, то замерзшее онемевшее тело не слушалось его, а люди, толпившиеся стадом вокруг, хохотали и глумились. Господи, такого унижения он никогда не сможет простить ей!
   – Ты мерзкая букашка, – сестра глотнула воздух.
   – Заткнись, Владилена! – грубо прервал он ее.
   – Что ты сказал? – Женщина онемела, открыв рот.
   – Я сказал – заткнись, – спокойно, почти отрешенно повторил Эдичка. – Ты хочешь Комарову, я найду тебе ее, тогда ты выполнишь свою часть сделки и навсегда отстанешь от меня!
   Владилена глупо хлопнула ресницами. Никогда в жизни младший братец не позволял себе грубость в отношении нее. Она же старшая сестра! Она, в конце концов, воспитывала его!
   – Убирайся из моей комнаты! – Эдуард смотрел на Владилену холодными глазами.
   – Не забывайся, – та примирительно сбавила обороты, – ты, в конце концов, еще в моем доме!
   – В доме наших родителей, – поправил ее парень. Сил препираться больше не осталось.
   Женщину как будто смахнуло, только дверь хлопнула за ее спиной яростно и громко.
   Эдуард откинулся на подушку и тяжело вздохнул. Он лежал на большой кровати в комнате, где толпились призраки его безрадостного детства, и вспоминал с чего началась гнусная заварушка, в которой он увяз по самые колени.
   Тем вечером в доме что-то происходило. Эдик, незамеченный охраной Владилены, следил, как к черному входу подкатили машины карателей. Сестрицыны шавки притащили молодого паренька, явно сильно испуганно и уже порядком побитого. Положа руку на сердце, он едва передвигал ноги и, наверное, упал бы, если бы верзилы не подхватили его под руки. Эдуард слышал через приоткрытую дверь кабинета их разговор, да и Владилена не слишком стесняла себя.
   – Почему он в таком состоянии?! – донесся недовольный голос сестры. – Вы должны были только припугнуть его, но не калечить! Идиоты.
   Простучали по наборному паркету каблуки. Эдичка почувствовал вибрации воздуха и легкое тепло. Происходило неслыханное дело: Владилена лечила, стирала с лица несчастного парнишки синяки и ссадины. Эдуард неприятно осклабился, вжимаясь в стену. Видно, пойманный был чем-то важен сестре, если она решилась потратить на него так много энергии. Тот стонал, Владилена на него шикала, шакалы из Зачистки, наверное, страшились очередной вспышки ярости начальницы и не подавали голоса.
   – У тебя есть вещь, которая мне нужна, – вдруг в звенящей тишине раздался пронзительный голос женщины. Скорее всего, по ее разумению парень уже мог отвечать на вопросы.
   – Я не понимаю, о чем идет речь. – Голос у него оказался чуть надтреснутым, будто прокуренным.
   Эдуард усмехнулся. Молодец, он не испугался Владилены, хотя она превращалась в настоящую ведьму, когда хотела поставить на место любого безумца, пытавшегося ей перечить, или же рискнувшего обмануть. У нее глаза походили на рентген, под внимательным острым взглядом смешивались даже опытные ищейки и Избранные каратели. Да что там говорить, нахалка Маша Комарова и та, случалось, тушевала.
   – Данила, – в голосе Владилены прозвучала насмешка, – не ври мне.
   – Как я могу? – Он невесело хохотнул. – Ведь именно ты предложила мне работу карателя.
   – Милый мой мальчик… – Сейчас женщина напомнила кобру, приготовившуюся к нападению. И в этот момент зазвонил мобильный. В тишине дома, заставив всех резко замолчать, трезвонил телефон, нагло и как-то очень глумливо. Веселая не к месту песенка казалась богохульством в напряженной атмосфере допроса.
   Потом аппарат замолк. Владилена хмыкнула:
   – Комарова Мария. Ну, кто бы сомневался. У девчонки нюх на чужие неприятности. Послушай, Данила, а ты рассказал глупышке о своем нежном чувстве к инферне. О, отчего же ты краснеешь? – Женщина издевалась над жертвой, стараясь сбить с несчастного крохотную капельку спеси, присущую всем карателям. – Признай, ведь звучит подобное так же нелепо, как и выглядит на самом деле. Я обещаю, что никому не выдам этот твой маленький грязный секрет, если ты ответишь на мой вопрос. – Голос ее наполнился насквозь лживой интонацией несуществующего сострадания. – Где энергетические кристаллы? – Пронзительная фраза прогремела над головами присутствующих, заставив съежиться даже подслушивающего Эдика.
   Энергетические кристаллы? Эдуард насторожился. Он что-то слышал о них от своих друзей, таких же, как и он, прожигателей жизни. Ходили слухи, что кристаллы получили в какой-то подпольной лаборатории, взамен энергетическим таблеткам, и с того самого момента любой мог стать Высшим, не на час или два, а навсегда. На всю жизнь!
   Эдик помнил, как сильно тогда загрохотало сердце в груди от радости. Казалось, даже в кабинете могли услышать его громкий учащенный стук. Энергетические таблетки больше не помогали ему, не давали того ощущения неограниченной мощи, которое посещало его в самом начале. Изо дня в день он глотал все больше чертовых пилюль и не получал истинного наслаждения, лишь заглушая невыносимую жажду силы Высших.
   – Каратели сотрут Алину через десять секунд. Ровно столько у тебя есть времени, чтобы сказать, где спрятаны кристаллы! Отсчет пошел.
   Черт возьми! Эдик затаил дыхание, вслушиваясь, как грозно тикают стрелки на дешевых, безвкусных часах в кабинете Владилены, подаренных ей на день рожденья бывшим любовником и теперь отчего-то страстно лелеемых.
   – Кристаллы сейчас у Комаровой. Она вынесла их сегодня из здания Зачистки, – проговорил Данила шепотом, стараясь скрыть звучащие в голосе слезы. Судя по всему, слова дались ему с трудом. Похоже, парень только что простился с чем-то очень важным для себя, зато помог Эдику получить информацию.
   Гробовое молчание, последовавшее за весьма нелицеприятным признанием, в клочья разнес новый телефонный звонок.
   – Отвечай! – приказала Владилена, срываясь на крик. – Ты должен вернуть кристаллы, иначе сегодня вечером одной инферной станет меньше!
   Мобильный тихо пискнул, парень робко спросил:
   – Маша?! – и замолчал.
   Видно, Комарова что-то верещала в трубку. Если бы Эдик стоял рядом, то, наверняка бы, разобрал, но, спрятавшись за дверью, не слышал толком ничего.
   – Где ты? – следующий холодный вопрос.
   «Э, нет, приятель, с девушками так нельзя. Нельзя. Особенно с норовистой Машей Комаровой», – подумал тогда Эдик.
   – Да, конечно. – В этот момент голос Данилы Покровского предательски дрогнул. – У тебя в сумочке лежит мешочек, ты должна его отдать мне. Только не открывай мешочек. Ясно, Маша? Ты меня поняла?
   Вероятно, девушка бросила трубку, потому как Данила отчитался:
   – Через час мы встречаемся на площади рядом с памятником Пушкину.
   – Отлично! – восторжествовала Владилена. – Все слышали? Быстро едем! – приказала она.
   – Владилена, слышишь, ты обещала не трогать Алину! – заорал из последних сил парень. Обещала!!! – Данила почти бился в истерике, как кисейная дама, и не контролировал себя.
   – Поверь, мой мальчик, – отозвалась та, – я умею держать обещания. Твою инферну я не трону. – Слова ее прозвучали очень зловеще.
   А через час Эдик увидел, как сестрица применила удар, за который рядовых истинных без суда и следствия стирают, – цветовую плетку. Данилу Покровского она выкинула из игры в один момент, а вот Маша Комарова сумела убежать, наведя на людной площади такого шороху, что весь Истинный да и теневой мир содрогнулись.
   Уже утром, когда Эдуард напряженно вслушивался в сводки по закрытым линиям Зачистки, он узнал, что девчонку объявили в розыск, и у Владилены развязались руки. Больше не надо было придумывать причину, почему глава Зачистки открыла охоту на одного из самых талантливых карателей, к тому же Высшую. Марию Комарову приговорили. Ее искали и Зачистка, и молодцы Владилены. Правда, первые били на поражение, а вторые старались выловить живой, только методы у них оказались одинаковые.
   К концу второго дня Комарову не поймали, и Эдуард колесящий в поисках девчонки по городу, ей искренне аплодировал. Не ожидал он от светловолосой стервы такой ловкости. Честное слово, не ожидал.
   Она попалась ему совершенно случайно, когда выходила на все той же центральной улице из Главпочтамта. Она постриглась и перекрасила волосы, поэтому он не сразу ее узнал. К счастью (или горю), девчонка оказалась полностью разряжена после очередной схватки с карателями, а потому не смогла поставить и простейшего щита, когда Эдик на удачу плюнул энергетическими силками.
   Она была в его руках, валялась на полу его автомобиля и стонала от боли и ярости. Эдик торжествовал и орал как сумасшедший, чтобы она отдала ему камни, тогда мученья закончатся. Голова после очередной дозы энергетических пилюль очень плохо соображала, поэтому он не услышал подвоха в ее словах, произнесенных сквозь зубы:
   – Я отдам тебе эти проклятые камни, но сначала я должна стереть цвет! Мне нужно лечь на дно! Пока я выделяюсь из толпы, твоя сестрица будет гоняться за мной как полоумная!
   – Ха! – Обрадовался он тогда, легко приняв ее требования. – Хорошо Владиленка тебя не слышит!
   – Послушай, Эдик, ты же умный малый! – Одурманенный, он и не прочувствовал в ее словах обычную грубую лесть. – Ты гораздо смекалистее своей сестры. Помоги мне, отвези к дяде Ване, а то ищейки мне шагу не дают ступить. Доктор мне перекроет цвет, и я отдам тебе камни.
   – Обмануть хочешь?! – Эдуард помнил, как в зеркальце заднего вида отразились его лихорадочно блестевшие глаза.
   В результате вышло, что он вроде как обманул сам себя, когда отказался доставить девку к профессионалу, а привез ее за город в логово одного своего приятеля, знатного волокиты и бесповоротно женатого на одной представительнице весьма знаменитого в Истинном мире рода. К ночи Эдик буквально за шкирку притащил туда доктора, какого смог разыскать через того же приятеля. Он рекомендовал шарлатана как хорошего специалиста по излечению от деликатных болезней. Кто же знал, что «эскулап» окажется настоящим мясником. Блокировка энергии – процесс очень тонкий. Неправильная дозировка – и человек теряет вместе с цветом еще и память. Собственно, так случилось и с Марией Комаровой.
   Ни тебе цвета, ни камней, а только девчонка-каратель, мечущаяся в предсмертном бреду. Она подыхала у него на руках, разбив в пух и прах все его планы. Тогда-то Эдик очень испугался, буквально затрясся от ужаса. Над его головой навис дамоклов меч, готовый обрушиться со всей своей силой.
   Он струсил и решил откреститься от неприятностей, отвезя умирающую по адресу, который, на счастье, она продиктовала до того, как глотнула пилюли и впала в беспамятство. Съемная квартира выглядела на редкость паршиво и дешево. Он бросил девчонку на кровать и поспешно сбежал.
   Каково же было его изумление, когда среди ночи она вдруг позвонила ему домой, вполне себе живая, и заплакала в трубку:
   – Эдичка, мне приснился кошмар…
   Реальность и выдуманный мир слились для Маши Комаровой в причудливый сон, свидетелем которому он стал. Он следил за ней, даже помогал ей, но девка превратилась в мумию и не помнила ничего. Теперь неожиданно Мария Комарова отряхнулась от пепла, и получилось, что Эдик даже очень крепко подвязан к ней и ко всей проклятой истории.
   Воспоминания отступили. Эдуард повернулся на спину, его трясло, на лбу выступила холодная испарина. Дрожащей рукой он вытащил из-под матраса пузырек коричневого толстого стекла. На самом дне лежали всего две продолговатые алые пилюли. Его счастье продлится до следующего вечера, а потом снова тело предаст его. Каждая даже крохотная мышца начнет яростно сокращаться в судороге, причиняя нестерпимую боль. Снова суставы будут скручиваться, как у старика. Он опять и опять переживет крошечную смерть, чтобы возродиться с новой дозой.
   Когда он получит камни, его страдания обязательно закончатся.
 
   Мы признали со всей искренностью: Алина отвратительно готовила. На тарелке еда выглядела вполне аппетитно и съедобно, но на вкус оказалась сущим стрихнином. Собственно, разочаровывать и скрывать от инферны прискорбный факт я и не подумала, и в ответ получила обиженное фырканье:
   – По крайней мере, я готовлю лучше, чем ты водишь!
   – Спорное утверждение, – не сдавалась я, соревнуясь в колкости.
   По негласному соглашению, так и витавшему в воздухе, мы не трогали тему кристаллов, хотя мои мысли так или иначе все равно возвращались к ним. Зачистка! Собственно, я сама бы никогда не додумалась искать камни именно там. В мыслях я уже лихорадочно соображала, как попасть в здание, чтобы исследовать каждый уголок памятного коридора, каждый кабинет, находившийся на этаже, и найти проклятые кристаллы. Александр, будто ясновидец, очень сухо отсоветовал:
   – Даже не смей туда лезть!
   Он полулежал на подушках, подложенных под спину, и старательно делал вид, что наслаждается невкусной трапезой.
   – Куда? – Вроде удивилась я, но получилось как-то совсем неправдоподобно.
   – В Зачистку. – Он серьезно смотрел в мои глаза.
   – Отчего ты решил, что я туда потащусь?
   – Как-то ты притихла после ужина, даже к Алине перестала цепляться. Значит, что-то задумала.
   – Я похожа на самоубийцу? – Повторила я слова Сэма, сказанные мне несколько дней назад при нашем знакомстве.
   – Ты не похожа ни на дуру, ни на самоубийцу, ни на одержимую. Маш, я оклемаюсь через пару дней, и мы вместе пойдем в Зачистку. – Он замолчал, на бледном лице заходили желваки.
   – Маша… – предупреждающе осек он меня, открывшую было рот. Сопротивляться или спорить не имело смысла, да и желания не было. Я только улыбнулась устало:
   – Саш, ты отдыхай, восстанавливайся. Подумаем об этом завтра.
   Но ведь все знают расхожую пословицу: не оставляй на завтра то, что можешь сделать сегодня. Инферна во всеоружии ждала меня на кухне, изнывая от нетерпения.
   – Как ты туда попала в первый раз? – Ее кошачьи глаза светились.
   – Не знаю, – честно призналась я, поплотнее закрывая за собой дверь, чтобы Алекс не услышал наших тайных переговоров. – Знаю только одно – туда нужно идти завтра, когда будет много народа, и истинных, и теней. Так легче затеряться в толпе.
   Одновременно мы глянули на маленький разноцветный календарь, прилепленный на магните к дверце холодильника. Завтра наступит Новый год.
   Алина обреченно усмехнулась:
   – Да, я-то точно смогу затеряться со своим ангельским личиком.
   – А при чем тут ты?
   – Я все решила – мы идем вместе! – твердо заявила Алина.
   – И когда ты решила это? – Я с деланным удивлением подняла брови.
   – Маша, – Алина горячо зашептала мне в лицо. Она наклонилась так близко, что я могла рассмотреть мелкие крапинки в желтоватых глазах с вертикальными зрачками. – Ты не можешь идти в Зачистку одна! Тебе нужен помощник. Твой Алекс сейчас еле ногами перебирает, Сомерсет совсем не вариант, остаюсь только я.