Ламаса тем временем атаковали сразу два вурдалака – мама с дочкой. Они повалили колдуна на пол и тянули жадные рты к его горлу, он бешено верещал, отбиваясь от них, но силы были явно неравные.
– А вот я тебе сейчас покусаюсь, малявка! – проревел Варнан, схватил девчонку за волосы и поднял в воздух, она бешено завизжала, как свиног, которого ведут на заклание, извернулась и цапнула его за большой палец.
– Ах ты! – взвыл от боли великан, раскрутил ее за волосы над головой и отшвырнул от себя. Девочка отлично вписалась в малый проем окна – выбила рамы, мелкие слюдяные оконца и вылетела наружу.
Оторвав ее мамашу от предплечья отчаянно вопившего Ламаса, Варнан приподнял кровососущую даму, хорошенько приложил пудовым кулаком в челюсть и отбросил далеко в сторону. Вурдалачка упала возле старухи, которая уже начала приходить в себя. Скрюченные пальцы подрагивали и шевелились, длинные ногти скребли доски пола, оставляя на них отчетливые следы.
Ламас поднялся на ноги, на его плече расплывалось пятно крови.
– Это какой-то кошмар, – проговорил он, – она укусила меня.
Он увидел пострадавшую ладонь Варнана и мою прокушенную лодыжку и, как мне показалось, заметно повеселел:
– Значит, они нас всех покусали…
Я хотел уже рассердиться, как вдруг дверь распахнулась. На пороге стояла девочка и скалила маленькие острые зубки. Варнан преодолел расстояние до нее в одно мгновение и резко захлопнул дверь. Будь она железной, на ней непременно должен был бы отпечататься силуэт маленького кровососа. А так только послышался страшный хруст, доски в нескольких местах треснули, а девочка улетела довольно далеко от входа в дом.
Я оглядел место побоища. Старик лежал, неестественно подогнув под себя руку, его супружница продолжала шевелить пальцами, но в себя, похоже, так и не пришла; рядом с ней, раскинув руки с длинными желтыми ногтями, без движения лежала дочь старика и старухи, а девочке досталось больше всех – улетела куда-то в сторону болота.
– Кажется, мы потревожили покой этого семейства, – задумчиво сказал я.
– Сами виноваты, – проворчал Варнан, щупая быстро вздувавшееся место укуса, – никто не просил их лезть на рожон, мы просто покушать просили.
Мы выбрались из домика и в задумчивости остановились. Во все стороны, несколько хватало глаз, раскинулось громадное болото – зловонная жижа, низкая растительность, темные холмики и вода-вода-вода, покрытая широкими темно-зелеными листьями.
– Надо убираться отсюда, – с тревогой в голосе проговорил Ламас, – пока они не пришли в себя. Думаю, я правильно выбрал направление, нам осталось совсем немного, чтобы выбраться из этого болота. Они говорили о реке, которая протекает неподалеку, это означает, что болотистые места заканчиваются – по болоту реки текут редко, им нужны берега.
– А человеку земля, чтобы по ней шагать, – сказал Варнан.
– Или лежать в ней, – мрачно заметил я.
– Ну-ну, милорд, не стоит хмуриться, – Ламас улыбнулся, – неприятность с вурдалаками уже позади, думаю, если мы быстро пойдем в том направлении… – Он неопределенно махнул рукой.
– То их друзья нас не догонят? – поинтересовался Варнан, полагаю, без всякой задней мысли.
– Друзья? Какие друзья? – удивился Ламас.
– Да вот эти. – Кар Варнан ткнул пальцем куда-то за наши спины.
Обернувшись, я понял, что он имеет в виду, когда говорит о друзьях семьи кровососов. Болото позади больше не пустовало, теперь из него торчали головы. Я насчитал около десяти. Все лысые, серые, запачканные тиной и грязью. Желтые глаза, не мигая, глядели на нас.
Под черной водой шевелились их тела, отчего на воде появлялись круги.
– Так-так-так, – забормотал Ламас, что случалось с ним в периоды особенного волнения, – возможно, нам удастся избежать инцидента, так-так – так-так-так, может быть, они просто интересуются имуществом побитой семьи. Наследством, так сказать.
Предположение было весьма жалким.
– Вопрос в том, можно ли и нас считать частью этого наследства, – откликнулся я.
– Я заметил, что в последнее время вас, милорд, одолевают мрачные настроения. Откуда этот пессимизм? У вас же, насколько я знаю, хорошая наследственность…
– Хорошая, – мрачно согласился я.
Один из вурдалаков тем временем выбрался на берег. В отличие от странного семейства он был мужчиной, притом совершенно голым – крепко сбитый, с длинными руками и мускулистым торсом. Следом за ним из болотной жижи выбрался еще один. Этот был еще коренастее: развитая мускулатура говорила о его чудовищной силе.
– Здрасте, парни, – сказал Варнан, – ну мы это, пойдем, наверное…
Вурдалаки не двигались, ничего не говорили, они стояли и наблюдали за нами. Вид у них не был угрожающим, скорее отстраненным, казалось, их не заботит общение с нами, а следят они только за тем, не сделаем ли мы резкого движения. Словно хищники, которые только и ждут того, чтобы жертва совершила какой-нибудь опрометчивый шаг – и тогда они накинутся на нее.
– Так-так-так, другой вид, другой вид, – забормотал Ламас, – это совсем другой вид, они и говорить-то, похоже, не могут…
– Вопрос в том, насколько они опасны, а не в том, могут они говорить или нет, – сердито одернул я его, – я их азбуке учить не намерен, что мы делать-то будем? Может, просто пойдем отсюда?
– Думаю, – Ламас поднял вверх указательный палец, – нам стоит попробовать вернуться и обойти их стороной. Я смогу найти дорогу.
– Нет, ну тебя точно Айван Суссан зовут, – сказал Варнан, ухватился за рукоять меча и вынул его из ножен, – да они же нас не отпустят, видно же, придется, думаю, на части их порезать…
– Это будет ошибкой, – испуганно вскричал Ламас, – их много, они могут нас победить!
– А если мы не будем их резать на части, они нас не победят, а пообъедят, – заметил я. Сегодня мною владели исключительно мрачные мысли, – а тебе, Ламас, лучше всего попробовать срочно изобрести какой-нибудь способ от них избавиться. Только что-нибудь ненадежнее и чтобы на этот раз мы ни в кого не превращались. Силой их точно не возьмешь.
На берег выбрался еще один, самый огромный, он встал рядом с первыми двумя и тоже замер, глядя на нас темными глазами, без всякого выражения на сером страшном лице.
– Хорошо, я придумал, – в ужасе прокричал Ламас, он спрятался за наши спины, принялся что-то нашептывать и разбрасывать кругом клочки бороды.
Варнан обернулся на его завывания, увидел, что проделывает колдун, и покрутил пальцем у виска:
– Старикан-то наш совсем от страха сбрендил… Бороду рвет.
– Я знаю… знаю… знаю, что делать, – взволнованно бормотал Ламас, не обращая никакого внимания на слова Варнана и продолжая рвать бороду.
Потом он вдруг оттолкнул нас и помчался к болоту.
– Ну, все, спятил. – Варнан попытался его поймать, но колдун увернулся.
– Да что же это такое?! – вскричал Кар Варнан. – Он что, нырнуть туда хочет, что ли?
Ему пришлось совершить громадное усилие, чтобы успеть добежать до колдуна раньше, чем трое внезапно пришедших в движение вурдалаков. Длинный меч Варнана описал широкую дугу и разрубил одного из нападавших в пояснице, второго он приложил в лоб рукояткой, а третьего так пихнул ногой, что тот свалился в воду. Действовали кровососы столь неуклюже, что победа далась великану довольно легко.
Ламас вплотную приблизился к заболоченному берегу, выкинул вперед обе руки ладонями вниз и что-то напевно проговорил. Две серые лапы метнулись из воды и ухватились за старческие лодыжки.
– О, темные боги! – в истерике закричал Ламас. – Варнан, Варнан, они, кажется, поймали меня…
– Старый дурак, – проворчал великан и одним ударом отсек обе конечности, освобождая Ламаса, – чего тебя сюда понесло?
Едва он отрубил лапы, как вода сильно забурлила, от нее повалил пар. Вурдалак, оставшийся на твердой земле, в страхе попятился от берега, а из-под болотной тины послышались сначала слабые стоны, а потом все нарастающие крики ужаса. Они мгновенно стихли и перешли в булькающие звуки, огромные всплески появились в разных местах на поверхности болота.
– Что это ты сделал? – спросил я Ламаса.
– Очень простая магия, – поделился колдун, – я бы сказал примитивная, просто вскипятил воду.
– Хорошая идея, – похвалил его Варнан, – а что же они не выпрыгивают ошпаренные на берег, на меня разок в бане по пьянке плеснули крутым кипятком из ковшика, так я половину центральной улицы пробежал, пока понял, что голый посреди народа стою, на всеобщем обозрении, какой-то малыш в меня пальцем тычет и что-то у мамаши спрашивает…
– Мгновенная реакция, – пояснил Ламас и потер ладошки, – заживо сварились. Еще немного покипит – и перестанет.
Оставшийся на берегу вурдалак вдруг очнулся, мигом вскочил на ноги и кинулся на нас. Варнан ловко ушел от него в сторону и рубанул по шее. Голова покатилась и ухнула в кипящую болотную воду. Тело я спихнул туда же, а потом отскочил подальше, потому что огромный пузырь лопнул и едва не обдал меня фонтаном горячих брызг.
Мы замерли, пораженные диковинным зрелищем. Время от времени поверхность болотной жижи то тут, то там начинала бурлить, вскоре повсюду забили высокие жгучие гейзеры, они разбрызгивали кругом целые потоки исходящей магическим жаром воды. Потом стали появляться очертания бурых тел. Под ряской угадывались торсы, локти, головы, на свободной от тины воде плавало несколько дохлых вурдалаков, вверх глядели кроваво-красные страшные глаза.
– Жуткое зрелище, – сказал Варнан, – ну ты и устроил, Ламас, прости, а я-то решил, что ты из ума выжил. Ничего супчик получился. Не желаете отведать, милорд?
– Сам нет, но можно было бы захватить для кого-нибудь, – откликнулся я. – Полагаю, лучшее, что мы можем сделать, это поскорее убраться отсюда.
Я знал, что говорил, потому что болото вовсе не переставало исходить паром. Оно все бурлило и бурлило. Похоже, Ламас снова что-то напутал – и Стерпор получил диковинку на все времена – кипящее болото. Вокруг становилось все жарче, даже земля под нашими ногами как будто стала нагреваться. К тому же зловоние вокруг стояло невообразимое. Даже то, что я зажимал нос, не спасало от омерзительной вони, распространившейся, полагаю, на десятки миль вокруг.
– Я точно знаю, куда нам следует идти. – Ламас попытался пригладить остатки пострадавшей бороды, но у него это плохо получилось.
– Нет уж, – жестом остановил я его, – теперь я вас поведу…
Поскольку я не обладал теми удивительными качествами следопыта, которые нам продемонстрировал Ламас, то уже через несколько часов пути нам удалось выбраться на опушку леса, к дороге, ведущей к южным границам Стерпора.
– Славься, будущий король, – шутливо заметил Вар-нан, – что скажешь, Ламас Суссан?
– Случайность, – недовольно буркнул Ламас.
Мы выбрались на дорогу и, стараясь держаться подальше от леса, откуда в любой момент мог выбежать муфлон корявый, направились дальше не юг.
– Кажется, впереди деревня, – сообщил Кар Варнан. Я пригляделся и действительно заметил, что на горизонте наметились какие-то невысокие постройки.
– Если это жилое поселение, – сказал я, – возможно, нам удастся раздобыть там лошадей.
– Живое поселение? – переспросил Ламас, вглядываясь в горизонт. – В смысле, поселение для живых?
– Жилое, ЖИЛОЕ, – уточнил я.
– Что-то не кажется оно мне живым, – заметил Кар Варнан, – тихо там что-то очень. Обычно, когда поселение живое, слышно, как дети кричат, лошади ржут, петухи орут во всю глотку…
– Сейчас подойдем поближе и услышим петухов, – сказал я, ощущая, что Варнан, похоже, прав и тишина в деревушке не предвещает ничего хорошего.
– А петухи – это неплохо, – проговорил великан, – петухов можно съесть.
...Последнее время я стал очень силен. Только магистры Радужного спектра знают, чего мне это стоит, в моем-то возрасте. Наверное, так на меня влияет здоровая энергия Дарта Вейньета, его молодой задор и уверенность в собственных силах. Это к вопросу о том, как полезно нам, пожилым людям, общаться с молодежью и помогать этой молодежи устроиться в жизни.
Итак, проведем подсчет моих величайших подвигов недавнего времени. Сначала я в одиночку справился с целым племенем отвратительных вурдалаков, а затем, когда повелителю угрожала смертельная опасность, применил магию вещей, ту самую, что никогда мне не давалась…
Ее используют величайшие колдуны, чтобы наделить предметы свойствами живого существа. Ее используют маги средней руки, чтобы сделать оружие на короткое время ловким и подвижным. Ее используют и начинающие, чтобы лечить немощь у ослабевших естеством мужчин – она оживляет их символ мужественности и заставляет его действовать по нескольку часов и даже дней, хотя я всегда был против перегибов… Но, повторюсь, мне эта магия никогда не давалась да и была, к слову сказать, никогда особенно не нужна… Не далась и в этот раз. Хорошо, что все вышло как нельзя лучше… Хотя я едва не помер… Да что там греха таить, почти что помер…
Из записок Ламаса
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
В ней рассказывается об алчности некоторых представителей рода человеческого и о расплате за алчность в том числе
Деревушка, когда мы подошли ближе, поначалу показалась мне совсем непримечательной – так, несколько десятков домиков, которые стояли как им заблагорассудится – вразнобой, разве что выделялась на общем скудном фоне высоченная деревянная церковь в самом центре, да рядом с ней кренилась к земле тонкая колокольня. Неизвестные строители, очевидно, проявили крайнюю степень скаредности и пожалели поперечных балок, так что теперь колокольне уже недолго оставалось стоять без ремонта, скоро завалится вместе со звонарем, если, конечно, найдется такой отчаянный кретин, который полезет на покосившуюся постройку, чтобы бить в колокол. Крест анданской церкви, водруженный на резном куполе, был отлит из светлой бронзы, но от времени она потускнела и вместо того, чтобы блистать на солнце и вызывать религиозный экстаз верующих, религиозный символ производил удурчающее впечатление.
– Судя по моим расчетам, – заметил Ламас, оглядываясь кругом с любопытством и, как мне показалось, с некоторой жалостью к местным жителям, живущим в совершеннейшей глуши, вдалеке от благ цивилизации и предлагаемых ею широких возможностей, – отсюда нам следует двигаться вон туда, в ту сторону. Тогда к рассвету следующего дня мы сможем быть на границе. Вы все еще не хотите повернуть, милорд? Я настаиваю на том, что нам там делать нечего… это просто глупо – подвергать опасности вашу драгоценную жизнь в то время, как наступление новых времен…
– Нет, поворачивать мы не будем, – прервал я затянувшуюся тираду, – времена пусть наступают, а я буду наступать вместе с ними… Чем болтать, давайте-ка лучше поищем, где здесь можно остановиться на ночлег. Наверняка тут имеется постоялый двор, и мы сможем отдохнуть, набраться сил и прийти в себя после всего, что с нами произошло…
– И поесть, – заметил Кар Варнан, – а то у меня живот уже к спине прилип.
– А тебе не помешает вес скинуть, – не упустил Ламас возможности снова поддеть великана.
– А тебе набрать, – парировал Кар Варнан и ущипнул колдуна за тощее плечо, так что тот вскрикнул.
Судя по всему, их отношения понемногу налаживались: щипаться все же лучше, чем пытаться друг друга убить.
– Что-то непохоже, – проговорил я, – что здесь вообще кто-то есть…
Мы стали в нерешительности озираться. Сомнительно, чтобы здесь был постоялый двор. Улицы казались совершенно пустынными. Вокруг царила такая тишина, будто все жители в одночасье бросили дома и покинули королевство Стерпор или же умерли от какой-нибудь неведомой хвори. На ум мне немедленно пришли воспоминания о чудовищном море во времена Лихолетья. Неужто это возможно и бубонный нонгит вернулся?! Но тут же в отдалении, словно в ответ на мои мрачные мысли, послышался дикий гогот, и я немного успокоился. Кажется, здесь все же были люди. Правда, судя по смеху, не совсем нормальные…
– Вперед, – скомандовал я.
Мы двинулись дальше и тут же наткнулись на отвратительную картину. Возле церкви, уронив длинную морду в пыль, лежала дохлая лошадь и глядела в небо безразличным единственным глазом. Вонь от ее гниющего тела распространялась далеко вокруг.
– Странно как, – сказал Ламас, – даже в Стерпоре, если лошадь сдохнет посреди дороги, ее обязательно уберут, отвезут в мясную лавку, шкурку тоже пристроят, а тут валяется прямо около церкви – и никто даже пальцем не пошевелит. А ведь пропадает добро…
– И правда, ее же можно было съесть, – Кар Варнан плотоядно улыбнулся, – пока не протухла…
– Если только она не болела какой-нибудь болезнью, – сказал я, – к тому же у тебя что-то с обонянием, Кар, уверяю тебя, она давно протухла.
– Действительно, теперь и я это чувствую, – с сожалением откликнулся Варнан, явно расстроенный, что такая груда мяса пропала впустую, в то время как у него «живот к спине прилип».
– Вы хотите сказать, милорд, что здесь свирепствует мор? – переполошился Ламас. – О боже! – вскрикнул он и прикрыл рот ладонью. – То-то я уже чувствую, чу-у-увствую, что, кажется, у меня зачесалась левая нога – верный признак бубонного нонгита!
– И улицы пустые… – пробормотал Варнан, ухватил себя за коленную чашечку и с сомнением пощупал ее.
– Они все умерли! – с истерикой в голосе выкрикнул Ламас.
– Ладно, Ламас, успокойся, – потребовал я, – мы же ясно слышали, как кто-то смеялся. Это означает, что живые в деревне есть, к тому же они не собираются умирать, а радуются и веселятся. Сейчас мы осмотримся и решим, что дальше делать… Надо бы зайти в церковь, посмотреть, что там…
– Я в церковь не пойду, – заявил Ламас, – я, между прочим, колдун, если вы до сих пор не заметили.
– Да какой ты колдун? – сплюнул на землю Варнан. – Сколько раз нас чуть не угробил… Только вурдалаков хорошо проварил. – Он усмехнулся. – Ладно, я пойду.
Он быстро поднялся по ступеням и дернул дверь. Хрусть. Она слетела с петель и осталась у него в руках.
– Ухм, – смущенно пробормотал великан, аккуратно положил сорванную дверь на крыльцо и вошел внутрь. Отсутствовал он не больше минуты.
– Странно, – сказал он, появившись на пороге и что-то быстро пряча за пазуху, – там никого нету.
– Что, совсем никого?! – Ламас почти подпрыгнул. – Это очень дурной знак, священник, видно, тоже сдох от нонгита… вот и лошадь…
– Ты что там прячешь? – с подозрением поинтересовался я у Варнана, зная его предосудительную склонность к воровству.
Великан развел руками:
– Я?! Прячу?!
– Эй, вы что там ищете?! – раздался вдруг голос позади нас. – Там ничего нет!
Судя по всему, говоривший был весьма раздражен. Мы обернулись. Перед нами стоял священник. Собственной персоной. Должно быть, этот приход принадлежал ему, потому что он немедленно взбежал на ступени крыльца и стал скорбно разглядывать ущерб, причиненный излишками силы Кара Варнана.
– Вот негодяи, дверь с петель сорвали, – укоризненно сказал он, – ну что вам не сидится в чертовом кабаке? Опять полезли в церковь. Сколько раз вам говорить, что вы бессмертной душой рискуете. Бессмертной душой! Не надо в церковь ходить… Не надо! Сидите спокойно и накачивайтесь элем.
Он повернул к нам свирепое лицо и гадко харкнул на землю. В его внешности мне вдруг почудилось нечто необычное, словно у него было что-то не так с физиономией. Я некоторое время приглядывался к нему, но поскольку никаких особенных странностей не заметил, то решил, что мне, видно, показалось.
– Мы это, – смущенно пробормотал Кар Варнан, который всегда носил под рубашкой крестик анданской церкви, – только хотели кого-нибудь найти, поговорить…
– О чем, грешники, мы можем с вами говорить?
– У вас что, мор? Да, мор? – вылез вперед Ламас. – Где люди-то? Умерли все небось? Как эта лошадь? – Он ткнул пальцем в дохлую кобылу.
Священник посмотрел на нас с искренним удивлением.
– Так вы что же, не из этих? – спросил он. – Эк вас занесло. – Он ухмыльнулся, потер ладони, его рот растянулся в нехорошую усмешку.
– Из каких из этих? – язвительно поинтересовался я. – Мы из тех, вообще-то, самых тех что ни на есть.
– Эй, да я вас знаю, – священник ткнул в меня пальцем, – вы и точно из тех, Дарт Вейньет, Лишенный Наследства, так? Я портрет видел… Да вон же у меня и на церкви один висит, за вашу голову награда назначена – тысяча золотых. Неплохо, как я понимаю, по здешним меркам?
– Ну, да-да, это я… тысяча золотых… очень неплохо… а что случилось с деревней?
– Ах, с деревней, – священник махнул рукой, – да все прячутся просто, боятся, пойдите вон в тот дом, там – таверна, все и узнаете.
– А что мы должны узнать? – Ламас подозрительно насупил брови. – Что там такое?
– Идите, идите, – священник поднял дверь и принялся прилаживать ее на место, – и не ломайте больше церковное имущество… а не то вас Бог покарает.
– Ага, уже покарал, – проворчал Ламас, наклонился ко мне и сказал, – не нравится он мне, темнит что-то.
– Так, пошли в таверну, – беззаботно решил я, – на месте разберемся.
– Вот это по-нашему, – обрадовался Кар Варнан, – поедим, значится, и эля пропустим по глотку.
Откровенно говоря, меня занимали те же мысли.
Мы приблизились к таверне, внешне она выглядела вполне пристойно, над входом темным деревом было выложено одно только слово – «Таверна». Я толкнул дверь, и мы вошли в питейное заведение. Внутри царила обыденная атмосфера деревенского кабака: тяжелый воздух, пропитанный парами алкоголя и табака, казалось, сгустился в небольшом помещении, звучали разговоры, горели свечи, слышался стук кружек по столам.
После нашего появления народ в таверне вдруг заметно приумолк. Сидевшие за столами забулдыги с тяжелыми, оплывшими, как восковые свечи, лицами словно по команде повернули головы в нашу сторону и мрачновато наблюдали, как мы идем к стойке. Тишина воцарилась такая, что я явственно слышал, как скрипят и прогибаются доски, когда на них тяжело ступает Кар Варнан.
– Да это же Дарт Вейньет, – прошептал кто-то.
– Ш-ш-ш, – шикнули на него, и вновь воцарилась тишина.
Ламас недоуменно озирался, он потянул меня за рукав.
– У меня дурное предчувствие, милорд, – испытывая нервное напряжение, колдун запустил пальцы в бороду и принялся там копошиться.
– Спокойнее, Ламас, – едва слышно проговорил я, – просто меня уже знают, я стал популярен в народе…
– Может быть. – Ламас немного успокоился, но бороду не оставил.
В абсолютной тишине мы приблизились к стойке. Хозяин таверны был совсем бледный и какой-то растерянный, лоб его покрывала испарина, а толстые пальцы заметно дрожали.
– Здравствуйте, милорд, – срывающимся голосом проговорил он.
Похоже было, что этот человек находится всего в одном шаге от того, чтобы упасть на пол и забиться в истерике.
– И он меня узнал, – я обернулся к Ламасу, – ну, что я говорил? Ты ведь узнал меня?
– А кто вас не знает, – хозяин вытаращился на меня и всхлипнул, – вас все знают…
Из его глаза вдруг выкатилась большая слеза и упала на стойку.
– Эй, ты чего это? – спросил Кар Варнан, заглядывая трактирщику в лицо. – Чего ревешь-то?
Тот махнул рукой в сторону зала:
– Вот пришли, пьют, а платить…
– Эй ты, собака, а ну-ка закрой пасть! – резко оборвал его какой-то крепкий малый. Он так резко поднялся из-за стола, что его стул отлетел далеко назад. – Догавкаешься, паскудина, пришибу!
– Вот видите. – Трактирщик поспешно повернулся к крепышу и сделал жест, как будто зашивает рот.
– Так-то лучше, – крепыш вразвалку направился к стойке. Судя по его походке, он был очень уверен в себе, – хотел засвидетельствовать свое почтение, милорд, – самодовольный тип приложил руку к груди, – я, да и все мои ребята ваши самые ярые сторонники…
– Вот как, рад слышать, – откликнулся я, – а что, эти люди все с тобой? – Я обвел зал указательным пальцем.
– Ну да, я – их главарь, мы в некотором роде банда, а меня зовут Куилти, может, слышали?
– Никогда, – признался я. Куилти заметно расстроился.
– Как же так? – спросил он. – А я вот о вас много чего слышал. Вы вроде как тоже грабежом промышляли…
– Слухи иногда бывают правдивы, а иногда обманчивы, – уклончиво ответил я – мне не очень-то хотелось вспоминать о прошлом, из-за которого я заслужил прозвище Король оборванцев. Пределы побери, это досадное прозвище преследовало меня и по сию пору! Хотя иногда, как показывает практика, даже дурная слава оказывается полезной. Она, например, расположила ко мне одноглазого Ревву, да и этих разбойников, похоже, тоже…
Куилти мой противоречивый ответ вполне устроил.
– В вашем-то случае скорее правдивы, а, милорд? – И он подмигнул мне серым глазом, ощерив в улыбке неровные зубы. – Пришли выпить эля?
– И перекусить, – сказал ему Кар Варнан.
– Понятно, понятно, – главарь разбойников сделал шаг назад, – не буду мешать.
– А ты и не мешаешь, – нагло заявил Варнан, но Куилти только покивал.
– Дай нам светлого эля, – попросил я трактирщика. Дрожащими руками он принялся цедить эль, еле слышно причитая.
– Как он? Хороший? – спросил Варнан.
– Очень, – ответил тот.
– Да что же ты, собака, врешь людям?! – Куилти снова приблизился и резко хлопнул по стойке кулаком. – Моча свинога – его пиво, как есть моча, если бы не жизненная необходимость, никогда бы его не пил.