ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
В ней рассказывается о нескольких чудовищных обманах и исследуется вопрос об опасности женского очарования
Утром мы направились прямиком к пограничной башне. Она оказалась странным вытянутым кверху строением, таким высоким, что увидеть ее можно было за несколько миль. Полагаю, архитектор задумывал ее как своего рода устрашающее сооружение, но выглядела башня по меньшей мере забавно, как какая-то глупая несуразица – игла, воткнутая в землю каким-то титаном. Возле башни располагалось несколько низеньких построек – судя по всему, это были гарнизонные казармы, где селились несшие службу на южных рубежах воины короля Алкеса.
Прошагав последний отрезок пути по утоптанной пыльной дороге, мы вскоре оказались в поле зрения целой толпы скучающих стражей. Едва различив приближение моей героической фигуры, они несказанно оживились и забегали, хватая алебарды, арбалеты и прочее вооружение. Наверное, возле южной караульной башни давным-давно ничего не происходило и упорядоченное существование им порядком наскучило. Так, по крайней мере, мне показалось в тот момент. Но, как выяснилось впоследствии, им хорошо было известно, кто мы такие, к нашей встрече они были отлично подготовлены, проинструктированы и даже специально обучены на тот случай, если мы будем вести себя как-то необычно…
Сержант, отличавшийся от остальных относительной чистотой формы и высоким ростом (они с башней чем-то напоминали друг друга – оба вытянутые к небу и очень худые), поднял вверх ладонь, и стражи мгновенно взяли алебарды на изготовку, а один даже угрожающе взмахнул своей в воздухе.
– Это лишнее, – одернул его сержант. – Эй вы! – крикнул он нам. – Вам лучше сдаться! Ближе не подходите, бросьте сначала ваше оружие. Зови гарнизонного, – отдал он приказание одному из стражей.
В его действиях отчетливо проглядывала боязливая суетливость. Сержант был очень молодой, он явно не имел достаточного опыта в подобных делах. Страж, которому он отдал приказание, так и не двинулся с места.
– Вы чего там, боитесь нас, что ли?! Мы вам ничего не сделаем… – проорал Кар Варнан и прибавил: – Наверное…
Однако сержант не удостоил его ответом, он замер, внимательно вглядываясь в нас, как мне показалось тогда, с напряжением.
– Я мог бы напугать их чем-нибудь, – предложил Ла-мас, – и они бы разбежались.
– Просто подойди поближе, твоей физиономии будет вполне достаточно, – обернулся к нему Варнан, все еще раздосадованый недавним изощренным колдовством Ламаса, – а моим лицом никого больше пугать не надо.
В ответ на его слова колдун фыркнул:
– Почему ты называешь ЭТО лицом?
Кар Варнан нахмурился и потянул к колдуну руки:
– Вот я тебе сейчас сделаю ЭТО из твоего лица!
– Сейчас не время для ссор, – одернул я их, – попробуем применить новую тактику. Сдается мне, эти ребята относятся к алчному типу личности, самый распространенный тип, между прочим. Сейчас я покажу вам, как надо общаться с такими, благо денег у нас в данный момент куры не клюют.
– Иди за гарнизонным! – снова гаркнул сержант, на этот раз куда более грозным тоном.
– Эй, погодите-ка с гарнизонным! – крикнул я и принялся пересыпать из ладони в ладонь золотые монеты, наблюдая, как разгораются жадным блеском глаза стражей. Потом я щелкнул по краю одной из монеток, с мелодичным звоном она взвилась в воздух, чтобы в следующее мгновение упасть мне в ладонь и скрыться затем в увесистом кошеле, вместе с остальными «кругляшами радости и свободы», как называл их наш придворный учитель риторики Альфонс Брехкун.
– Нам нужна девушка по имени Рошель! – крикнул я. – У меня есть информация, что ее скрывают именно в этой башне. Мы заберем ее и уйдем.
Стражи насупились, их завороженные золотом лица снова отразили серьезную настороженность.
– Вот сейчас как кликнем гарнизонного – и узнаешь тогда, – пообещал сержант, – правда, – он замялся, – гарнизонный сейчас спит и велел его не будить, но… – сержант возвысил голос, – коли проснется, так мигом всех по тревоге поднимет. Тогда живыми вам не уйти, лучше сейчас сдавайтесь…
Последнее он проговорил с заметной дрожью, потому что я снова извлек из кошеля монеты и принялся пересыпать их с самым независимым видом, словно занимался этим всю жизнь. Монеты посверкивали в ярких лучах солнца отчетливым блеском «радости и свободы».
– А что, гарнизонному тоже нужны деньги? – поинтересовался я. – Или только вам, ребята?
– Ему чего только не нужно! – явно с раздражением на высшее начальство проворчал один из стражей. – Кровь ему из нас пить нужно, вот что.
– Он у вас что же, упырь? – весело поинтересовался я.
– А то как же, – откликнулся другой страж, – самый что ни на есть упырь и есть.
– А ну не разговаривать с ним! – потребовал сержант.
– Это почему еще?
– А потому что он купить нас хочет, ты что, не видишь, что ли? – ответил сержант. Лицо его отразило мучительную борьбу, и он неожиданно заявил. – Десять золотых мне и по три каждому, кто сейчас в карауле!
– Десять?! Да это грабеж! – Я развернулся, чтобы убраться прочь от башни, потом вспомнил, что проделал длинный мучительный путь, денег после игры с Лукой Дормедонтом у меня предостаточно, и замер в раздумьях… – Ну, хорошо… восемь…
– Десять, мы не торгуемся! – крикнул он.
Этот сержант начинал сильно меня раздражать. Может, действительно следовало позволить Ламасу хорошенько их напугать?
– Я согласен! – крикнул я и махнул своим спутникам.
Мы приблизились, я принялся отсыпать монеты в протянутые мне навстречу жадные ладони.
– Переходите ко мне на службу, ребята, – предложил я, – такие, как вы, мне просто необходимы, вы же знаете, кто я…
– Знаем, знаем, – проворчал сержант, чем-то очень недовольный, я решил, что, наверное, своим слабоволием, – проведите их в башню, – отдал он команду двум подчиненным, – только не шумите там сильно, не забывайте – гарнизонный спит. – Мне показалось, что он подмигнул своим людям, но я не придал этому никакого значения.
Двое стражей повели нас в башню, мы довольно долго поднимались по крутой винтовой лестнице, пока не взошли на седьмой или восьмой этаж, он располагался под самой крышей. Здесь один из стражей указал на дверь с решетчатым окошком.
– За ней, – сказал он, – тута она. Есть отказывается. Позавчера я ей еду приносил, так она меня за руку цапнула. – Страж закатал рукав и показал великолепный след, оставленный, несомненно, зубками Рошель де Зева.
Я с умилением глядел на укус, предчувствуя скорую встречу с возлюбленной.
Затем я припал к окошку и увидел самую красивую пленницу на свете. Она сидела на узкой деревянной кровати, положив руки на колени, и грустно глядела куда-то в сторону маленького, забранного решеткой оконца. Один из стражей отомкнул темницу.
– Проходите.
Он пропустил меня и моих спутников внутрь. Я кинулся к Рошель, не замечая ничего вокруг, ощутив вдруг внезапную эйфорию и только одно желание – оказаться с ней рядом, в этой маленькой комнатушке, под самой крышей башни-иголки. Тогда этот порыв не показался мне чем-то необычным. Я просто бросился сломя голову к возлюбленной и заключил ее в объятия. В это мгновение позади громко хлопнула дверь, и страж, криво улыбнувшись, повесил на нее замок. Оба тюремщика стали громко хохотать и хлопать себя по ляжкам.
– Вы что это? – спросил я мрачно, не проявляя, впрочем, ровным счетом никаких признаков беспокойства – меня словно убаюкивало что-то, заставляло вести себя ровно, даже не повышая голоса.
Ответа я не услышал, стражи, продолжая громко смеяться, отправились вниз по лестнице, их сапоги затопали по ступеням.
– А молодец этот малый, ничего не скажешь… теперь еще и королевская награда, – услышал я в отдалении, вдруг прозрел и накинулся на Кара Варнана и Ламаса:
– Где ваши глаза были, Пределы вас побери?!
– Да вы и сами что-то назад не смотрели, – обиженно заметил Кар Варнан, – кто же знал, что они так с нами поступят?..
– Идиот, – заорал я на него, – какого дьявола вы в эту комнату приперлись? Что, нельзя было снаружи подождать? Вы должны были меня снаружи страховать, снаружи, понятно?!
– Милорд, милорд, успокойтесь, – Ламас поднял ладонь на уровень груди, – я просто хочу сказать, что даже если бы мы сюда не вошли, это бы ничего не решило. Я же говорил, что это ловушка. У них все было заранее просчитано. Сейчас мы все исправим. Я сломаю эту дверь, а потом мы их распугаем.
– Опять моим лицом? – зло поинтересовался Кар Варнан.
– А почему бы и нет. – Ламас кивнул, отошел к двери и стал что-то проделывать с замком.
– Милая моя, – прошептал я, целуя Рошель.
– Любимый, ты все же нашел меня, – сказала девушка. Я было собрался обнять ее покрепче, но в этот момент сухой кулачок стукнул меня в подбородок. – Подлец, и долго же ты добирался!
– Рошель, Рошель, – попробовал я ее успокоить, потирая ушибленный подбородок, – нас преследовали в пути жуткие опасности – вилисы, корявые муфлоны, лиловые кровососы, чернокнижники-провидцы и еще много чего, очень долго рассказывать, вот поэтому я, собственно, и задержался.
– Знаю я эти опасности, – заявила девушка, – от тебя до сих пор ими разит. Да и от них тоже. – Она кинула презрительный взгляд на моих спутников.
– Ну что ты, Рошель, – сконфузился я, – это мы уже здесь, в деревне выпили эля… ммм… немного… когда прибыли на южные рубежи королевства.
Девушка вскочила на ноги:
– Значит, я тут сижу, а вы тут неподалеку развлекаетесь?..
– Милорд, – обернулся Ламас, прервав поток обвинений, выглядел он немного ошарашенным, – похоже, что здесь побывал Кевлар. Я чувствую его присутствие. Мерзавец заговорил замок. И одурманивающих чар напустил, потому мы так легко и попались в ловушку.
Я вспомнил возникшую у меня эйфорию и странное желание немедленно оказаться в этой комнатушке под крышей рядом с Рошель.
– Да, – признал я, – как-то странно все получилось.
– Вот и я думаю, чего это я сюда зашел, когда вроде как и не хотел даже! – вскричал Кар Варнан.
– Вот уж не думал, что он так быстро оправится, – пробормотал Ламас. – Странно все это… Я думал, он все еще через лес ползет и червячками питается.
– А может, он наложил чары до того, как ты его сбил, – предположил я.
– Точно, – хлопнул колдун себя по лбу, – как это мне в голову не пришло?
– Не знаю, – сказал я, – подумай-ка сейчас лучше не об этом, а о том, как нам отсюда выбраться…
– Уже думаю, – сказал Ламас и принялся что-то творить с замком, отчего вскоре вокруг распространилась нестерпимая вонь и комнатушка наполнилась удушливым зеленоватым дымом.
Я стал опасаться, что, чего доброго, он нас всех снова заразит насморком, но в этот момент со стороны маленького оконца послышался громкий рев, потом раздался глухой удар: решетка улетела куда-то, а слюдяные стеклышки разлетелись вдребезги. В оконце тут же всунулась голова корявого муфлона. Он вращал звериными глазками и тяжело дышал – подозреваю, что от злости.
Рошель завопила не своим голосом. На мгновение зверюга даже зажмурилась, восторженно глядя на девушку маленькими звериными глазками и облизывая бородавчатым языком красиво очерченные губы. Потом рот муфлона растянулся в улыбке. При дневном свете он выглядел не таким страшным, как в ночном лесу, когда на его морде играли огненные блики, но Рошель смертельно перепугалась, она припала ко мне и впилась ногтями мне в предплечье.
– Я же тебе говорил, что мы не просто так задержались, – сказал я, – вот как раз муфлон корявый. Знакомьтесь. Я тебе о нем немного рассказывал.
Ламас с криком отпрыгнул от двери и отбежал в самый дальний угол комнаты, а Кар Варнан поспешно извлек из ножен меч и встал на изготовку.
– Я тебя все-таки разыскал! – проревело чудовище. – Лапу мне отрубил?!
– Э… э… это была случайность, – дипломатично заметил я.
– Каждая случайность должна пресекаться, пока не обратилась в закономерность, – муфлон хохотнул, испытывая сильную радость от встречи со мной, – а то так и голову недолго потерять.
– Тут я с тобой в корне не согласен, – заявил я, – в случае с лапой мы говорим о нежизненноважной, хотя и крайне полезной части твоего тела, а вот голова – это другое дело…
– Хватит болтать, – резко оборвал меня муфлон, – молись лучше, пока время есть… а дамочка у тебя ничего…
Язык муфлона облизал губы, потом скрылся во рту и там чуть слышно прищелкнул.
– Знаешь-ка, давай вот что. Давай меняться. Ты мне женщину, а я тебе жизнь.
Я задумался, предложение было заманчивым. К тому же этот удар в подбородок, который я получил от нее совершенно ни за что! Как бы мне провести корявого муфлона, как сделать так, чтобы остаться в живых и не отдавать ему девушку?
– Подлец, – неожиданно вскричала Рошель, – он еще думает!
– Конечно, ему нужно подумать, дорогуша, прежде чем согласиться, – проревел муфлон.
– Не знаю, не знаю. – Я сделал вид, что все еще размышляю, и девушка закричала от ярости, попыталась меня ударить, но я перехватил ее ладошку. – По рукам! – выкрикнул я. Это было бестактно с моей стороны, имея в виду тот факт, что не так давно я лишил зверюгу конечности. Но муфлон, по всей видимости, не заметил, а может, был настолько счастлив, что не стал придавать моей оплошности значения.
Муфлон откашлялся, лицо его скрылось, потом он засунул в окошко длинную лапу и принялся ловить Рошель вслепую. С плачем и криком она металась по комнате, и ему никак не удавалось ее схватить. Устав от безрезультатных попыток, муфлон снова сунул в окошко морду и сказал мне:
– Знаешь-ка, я вылезу, а ты мне ее подай…
– С одним условием, – заявил я.
– С каким еще условием? – Морда муфлона стала очень недовольной.
– Забери нас всех отсюда и отнеси на север поближе к Стерпору. И тогда можешь ее забирать.
Я услышал подозрительный грохот, обернулся и увидел, что это Рошель де Зева грохнулась в обморок.
– Ты что, подсунул мне бракованную женщину? – Муфлон нахмурился.
– Да нет, это она с непривычки, – махнул я рукой, – а может, от радости…
– От радости? – Чудище воодушевилось. – Конечно, от радости.
Морда вдруг исчезла из окошка, муфлон сунул в комнату лапу и потянулся к тому месту, где лежала Рошель. Я поспешно подхватил девушку и отнес подальше, туда, где конечность муфлона не смогла до нее дотянуться. Он еще некоторое время шарил по комнате, потом сунул к нам обиженную морду.
– Ладно, отнесу я вас к Стерпору, так и быть. Сейчас только спину растяну немного и отнесу, – сказал муфлон, – ты мне девушку сперва давай, а потом сами в окно вылезайте и прыгайте на спину.
– Ну нет, – я покачал головой, – так у нас дело не пойдет. Сначала полезу я, потом вот он, – я кивнул на колдуна, – потом великан передаст тебе девушку и заберется на спину сам. Вот прилетим в Стерпор – там ее и заберешь.
– Ладно, – нехотя согласился муфлон после недолгих размышлений, – хитрый ты больно, как я погляжу. Совсем как я в молодости. У тебя, случаем, муфлонов корявых в роду не было? – и он засмеялся, крайне довольный своей шуткой.
– Корявых у меня в роду предостаточно, – ответил я, – а вот муфлонов не наблюдается…
Моя фраза сильно озадачила зверюгу. Мы приступили к эвакуации, и вскоре вольный ветер уже бил нам в лицо, мы летели на растянувшейся складчатой спине муфлона, он что-то напевал хриплым баритоном и, кажется, искренне радовался. Тяжелые перепончатые крылья позволяли чудовищу перемещаться с поразительной скоростью и нести несколько человек, не испытывая особых неудобств.
Рошель все еще была без сознания. Глупышка, она, должно быть, решила, что я действительно собираюсь отдать ее этому кошмарному созданию. И хотя выхода из сложившейся ситуации я пока не придумал, надежда на благополучное завершение нашего путешествия меня не покидала. Свою возлюбленную я никому не отдам Хотя мои сподвижники, похоже, думали, что я решил расстаться с Рошель. Кар Варнан поглядывал на меня с явным осуждением, а Ламас по большей части делал вид, что происходящее его не касается, только бросал временами горестные взгляды на «бедняжку».
– Эй, – прошептал я, однако спутники меня не услышали, свист ветра заглушал слова.
Сообразив, что ветер дует со стороны головы муфлона, а значит, ему будет сложнее услышать меня, я проговорил гораздо громче:
– Эй!
На сей раз они услышали меня и повернули головы.
– Есть у меня одна идея. – На всякий случай я еще раз поглядел на голову муфлона, но он летел быстро и не обращал на седоков ровным счетом никакого внимания, должно быть, очень торопился доставить нас к Стерпору, чтобы потом позабавиться с малышкой Рошель. Вот ведь мерзкая скотина, а туда же. Впрочем, в жизни я не раз встречал людей куда омерзительнее этого муфлона и тоже, к моему возмущению, интересовавшихся женским полом.
– Какая? – громогласно поинтересовался Кар Варнан, в который раз убеждая меня, что умом бог его сильно обделил.
Муфлон тем не менее даже ухом не повел, продолжая держать направление на Стерпор. Может быть, он притворяется тугим на ухо, а сам намеревается выведать все наши секреты? Впрочем, тупость муфлона опровергала мои размышления о том, что он способен на какую-нибудь хитрость, поэтому я поспешно продолжил:
– Я думаю, Ламас должен немедленно превратить Рошель в какое-нибудь ужасающее существо, чтобы муфлон сошел с ума от омерзения, увидев ее.
– Но, – Ламас весь сжался и затрясся как осиновый лист, – когда он обнаружит, что девушки с нами нет, он очень сильно разозлится.
– Ничего, – беззаботно ответил я, – зато Рошель будет спасена.
– Но мы можем погибнуть тогда, – постарался вразумить меня Ламас.
– Все возможно, – яростно ответил я.
Видимо, Ламас уловил в моих глазах уже знакомый нездоровый блеск, выражающий решительность, и сник, поняв, что придется следовать моему плану.
– А если он чего-нибудь опять нахимичит и девушка превратится во что-нибудь очень странное? – поинтересовался Варнан.
– Он очень постарается не ошибиться, – сквозь зубы сказал я, – а ты лучше приготовься отвечать на вопросы муфлона, которые у него непременно возникнут после приземления.
– Ладно, – Варнан ухмыльнулся, – представляю его рожу.
– Начинай, – потребовал я, – у нас времени не так много, кажется, мы уже где-то в окрестностях Стерпора.
– Хорошо, хорошо, – устало откликнулся Ламас.
– Только скажи сначала, в кого ты ее собираешься превратить?
– Муфлоны ненавидят вилисов, я превращу ее в вилиса.
– Так это же покойницы, – ахнул Варнан, – они людей грызут.
– Ничего страшного, – одернул я его, – нам нечего бояться, правда, Ламас?
– Ну да, – согласился Ламас, – она станет добрым вилисом, просто у муфлонов на них жуткая аллергия – как видят вилиса, у них сильно начинают чесаться глаза, а если какая-нибудь из вилисов прикоснется к муфлону, его тело поражает чесотка, вздуваются там всякие волдыри, которые плохо пахнут, из них течет гной, ну и…
– И что, у корявого сразу вздуется спина, как только она превратится в вилиса? – поинтересовался Варнан.
– Конечно нет, – ответил Ламас, – она же будет не настоящим вилисом, ничего у него не вздуется.
– Ладно, хватит, делай вилиса, – потребовал я, – только скорее.
– Погодите-ка, дайте вспомнить, – почесывая подбородок, колдун принялся шевелить в воздухе руками и что-то бормотать, – не запутаться бы… сейчас припомню…
– Мне как-то не по себе, – проговорил Варнан.
Откровенно говоря, я тоже ощущал опасность происходящего, но старался ничем не выдать своего состояния. Самое главное, чтобы благодаря чарам Ламаса нам удалось вытащить из беды мою красавицу. Она между тем очнулась, пошевелила рукой, потом открыла глаза и уставилась на меня с лютой яростью.
– С добрым утром, любимая, – сказал я, не зная, что еще можно сказать в подобной ситуации, ведь любимая, похоже, считала меня законченным негодяем.
– Любимая?! – яростно проговорила она, приподнимаясь. – Да ты же избавился от меня, отдал корявому муфлону!
Она резко вскочила на ноги и в то же мгновение увидела под собой пропасть и далеко внизу проносящийся лесной массив.
– Боже мой, – она охнула, – да я же высоты боюсь, боже мой, где мы?
– А где, ты думаешь, мы находимся? – усмехнулся Варнан. – На спине корявого муфлона, конечно. Он несет нас к столице.
В это мгновение муфлон слегка развернул свою омерзительную морду, рот его был приоткрыт и растянут в улыбке, а с белых зубов капали клочья пены. Рошель оглушительно завизжала, и мне пришлось поспешно сжать ее в объятиях и запечатать рот ладонью. Она стала отчаянно вырываться, стараясь укусить меня за пальцы.
– Тихо, тихо, – попросил я, – сейчас не лучшее время для истерик. Ламас собирается кое-что предпринять для твоего спасения. Я отпущу тебя, если ты пообещаешь, что не будешь орать и волновать муфлона.
Как всякое существо женского пола, Рошель меня совершенно не слушала: вместо того чтобы проявить благоразумие, она принялась сопротивляться с удвоенной энергией, потом поняла, что со мной ей не справиться и лучше смириться. Решив, что она правильно оценила ситуацию, я отпустил ее, за что немедленно поплатился: маленький кулачок стукнул меня в нос, и я взвыл от боли.
– С чего ты взял, негодяй, – зашипела она, – что я тебе поверю? Ты отдал меня этому чудовищу!
Кар Варнан и Ламас наблюдали эту сцену с явным сочувствием ко мне.
– Рошель, Рошель, милая девочка, – заговорил вдруг Ламас медовым голоском, – я действительно собираюсь кое-что предпринять для твоего спасения. Ты только не волнуйся, на время я превращу тебя в вилиса…
– О боже, я буду омерзительно выглядеть! – вскричала Рошель.
Вот они, женщины, мы тут активно думаем, как ее спасти, а она заботится о внешности! Я фыркнул, и Рошель сердито на меня уставилась.
– Ничего, ничего, – попытался втолковать ей Ламас, – это ненадолго, это только для того, чтобы вызвать отвращение у муфлона.
Тут я подумал, что, наверное, с ума сошел, если доверяю вечно путающему заклинания колдуну что-то менять в облике моей возлюбленной. Помимо того что эти изменения могут быть необратимы, он ведь, не дай бог, сотворит что-нибудь такое, что нам всем не поздоровится. Но иного выхода у нас, кажется, не было. Вот-вот впереди появятся городские стены, и тогда муфлон пойдет на посадку, а потом заберет девушку с собой.
– Ну, хорошо, – внезапно согласилась Рошель, – если иначе нельзя, я готова.
– Вот и отлично, – обрадовался Ламас, – он немедленно стал что-то бормотать, потом принялся передвигаться вокруг нас, делать пассы, щелкать длинными пальцами и причмокивать губами, словно смаковал что-то на редкость вкусное. За ним возник шлейф голубого дыма, который затем стал гуще, так что я начал опасаться, как бы муфлон корявый не заподозрил чего. Внезапно туман стал виться вокруг меня, я невольно вдохнул его и немедленно лишился зрения. Я тут же переполошился, но тут же в глазах резко прояснилось.
Передо мной предстала удивительная картина. Рядом находилось три одинаковых девушки, три Рошель де Зева, абсолютно похожих друг на друга, одетых в одинаковые платья, с одинаковыми милыми личиками и рассыпавшимися по плечам светлыми волосами.
– Это ты что такое сделал? – обиженно проревела Рошель, которая, несомненно, была Варнаном. – Какие у меня тоненькие ручки и слабое, жалкое тельце!
Признаться, я тоже был поражен до глубины души, вскочил, издал сдавленный крик и ухватился за то место, где раньше располагалось мое мужское достоинство. Слава богу, на ощупь оно оказалось на месте. Ламас в ужасе замер, разглядывая нас. Он сильно струсил, опасаясь быстрой расправы.
– Главное не волноваться, – поспешно сказал он, отодвинувшись подальше от нас, – это все только на время, только на время, я же не накладывал чары постоянства, скоро пройдет… скоро пройдет. Главное, все это только мираж…
Я принялся ощупывать себя и понял, что он прав. Как я ни пытался, руки мои так и не могли помять замечательные округлости видимой фигуры, везде я натыкался на привычное костистое и крепкое тело. К тому же, положив руку на рукоять фамильного меча, я ощутил, что он при мне, хотя, когда я перевел взгляд вниз, то увидел, что рука моя опирается на пустоту. Это колдовство устраивало меня больше, чем магия превращения в пауков, лишившая меня когда-то дорогих моему сердцу предметов и даже одежды.
Я перевел взгляд на Варнана и увидел, что он, как и я недавно, ухватил себя между ног, обнаружил, что все на месте, и счастливо улыбается.
– Слава богу, – сказал он, – если бы это был не мираж, клянусь, Ламас, я бы уже скинул тебя вниз.
Рошель вдруг начала хохотать. Никогда прежде я не видел, чтобы она так веселилась. Она смеялась и показывала на нас пальцем, словно в нашем облике было нечто очень забавное, а не она сама.
– Ой, Ламас, ой уморил, – вытирая слезы, с трудом проговорила она.
Колдун почувствовал, что расправа откладывается, и необычайно обрадовался этому обстоятельству. Он собирался что-то сказать, чтобы еще больше нас утешить, но в этот момент муфлон пошел на посадку. Он сделал несколько взмахов мощными крыльями, затем сложил их и принялся пикировать, наворачивая тошнотворные круги. Желудок мгновенно подкатил к самому горлу, и я схватился за подбородок, плотно сжимая челюсти, чтобы не выпустить его содержимое наружу. Зверюга приземлилась на обе лапы, но проделала это, должно быть нарочно, так резко, что мы кубарем скатились с широкой спины и растянулись на земле.