Страница:
Она медленно встала. Зашнурованные кожаные сапоги темно-красного цвета обтягивали её длинные ноги. На Алексис были темно-серая твидовая юбка, «водолазка» цвета красного вина, жакет и серебряные украшения, блестевшие в обшарпанной комнате. За окном потемнело; похоже, дело шло к дождю.
– Погода в Лондоне меняется стремительно, – сказал Харри. – Чего нельзя сказать о людях. Они остаются прежними на протяжении многих лет. Как Иэн. Не забывай – когда были убиты Полетт и Роуз, все сочли, что это сделал некто близко знавший одну из женщин. Вероятно, Полетт.
– При чем тут она?
– Когда Джинна даст показания о ревнивом характере отца, полиции придется принять во внимание, что главной женской фигурой в парижском деле могла быть Полетт, а не Роуз. Они решат, что Полетт завела адюльтер, а Иэн, вероятно, узнал об этом и убил её. Или нанял убийцу. Ему определенно не пойдет на пользу нераскрытое убийство первой жены, по-прежнему висящее над ним. Можешь быть уверена, что следователь поднимет то дело.
– Я не поняла твои слова о якобы ревнивом характере Иэна. С чего ты это взял?
– Мне так сказала Джинна. В Сент-Морице. На самом деле она даже обрисовала некоторые детали. Заявила, что он относится к дорогим ему женщинам, как средневековый тиран с развитым чувством собственности. Думаю, показания единственной дочери Иэна окажутся бесценными.
– Но это абсурд. Я никогда не замечала проявлений ревности со стороны Иэна.
– Возможно, у него не было причин для ревности. Однако, полагаю, он не обрадуется, узнав о твоей связи с Томом. Отнюдь не обрадуется. – Харри выдержал паузу, чтобы его слова получше проникли в сознании Алексис. – Как и Джинна, – добавил он.
– С Томом? – Она искренне удивилась. – С каким Томом? О ком ты говоришь? Кто этот Том?
– Шотландский рок-певец, кумир Джинны, группа которого выступала в Сент-Морице. Тот самый, в которого влюбилась Джинна. Именно его ты и соблазнишь.
На этот раз Алексис не просто села на кровать, как прежде. Она как бы погрузилась в нее, ища спасения от этого безумия. Выражение тревожного интереса на её лице сменилось откровенным страхом, и, несмотря на слабое отопление, она начала покрываться испариной. На верхней губе Алексис появились маленькие капельки пота.
– Это какая-то нелепая шутка, Харри. Я не нахожу её забавной.
– Это не шутка.
– Но Том? Этот жалкий клоун? Ты, конечно, не можешь ожидать, что я
– Что ты займешься с ним любовью? Почему бы и нет?
– Нет, – глухо произнесла Алексис. – Это смешно. Тут нечего обсуждать. Я на это не пойду.
Харри был готов к такому осложнению. Он быстро встал, подошел к шкафу за своим пальто и надел его.
– Куда ты? – обеспокоенно спросила Алексис.
– Похоже, мне больше нечего сказать.
– Но ты не можешь уйти просто так.
– В данных обстоятельствах я не вижу смысла оставаться здесь.
Подойдя к двери, он услышал её подавленный голос.
– Харри, подожди минуту.
Он вопросительно повернулся.
– Пожалуйста, – взмолилась она. – Не бросай меня так. Это нечестно.
– Нечестно? Странно слышать такое от тебя. Это ты поступаешь нечестно. Я изрядно потрудился, совершенствуя этот план, шлифуя мельчайшие детали, а ты сидишь тут, как трусливый ребенок, и отказываешься выполнить твою часть из-за личной антипатии. Неужели ты не понимаешь, что это для нас – единственный шанс быть вместе? Думаешь, мне это по душе? Думаешь, мне будет приятно сознавать, что ты спишь с другим мужчиной? Думаешь, у меня нет чувств? Господи, Алексис, пошевели своими мозгами!
Она ещё никогда не видела Харри таким рассерженным. Это немного испугало её, но одновременно успокоило. Его страстный взрыв показывал, что Харри не был тем бессердечным, расчетливым манипулятором, каким казался. Он страдал. Однако охотно шел на страдания ради осуществления мечты их детства. Значит, и она должна пойти на это.
– Почему мне необходимо соблазнить именно Тома? – спросила Алексис, понимая, что уже сдалась.
– Не только соблазнить, но и оставить улики, которые обнаружит Иэн. Улики, явно свидетельствующие о том, что ты дерзко изменила ему с парнем, который по возрасту годится тебе в сыновья.
Алексис побледнела при упоминании о её возрасте.
– Повторяю, почему именно Том?
– По ряду причин. Во-первых, Джинна без ума от него, она придет в ярость, узнав – она непременно узнает правду, – что он предпочел ей тебя, её мачеху. Она станет злой, мстительной. Можно ли отплатить тебе лучшим способом, чем сказать отцу о том, что происходит у него за спиной? Мы хотим, чтобы она сделала именно это. Потому что тогда Иэн взорвется от ревности.
– Иэн не из тех, кто взрывается.
– Любой мужчина взорвется, если его спровоцировать достаточно сильно. – Харри снова сел, но не снял своего пальто. – Это подводит меня к следующей причине, делающей Тома самым подходящим кандидатом для осуществления наших целей. Иэн уже питает антипатию к нему и всему, что олицетворяет парень. Ко всей молодежной контркультуре. К синдрому хиппи. Поэтому Иэн придет в более сильную ярость от того, что ты обманываешь его с лабухом вроде Тома, которого он терпеть не может, чем если бы ты изменила ему с каким-то неизвестным молодым человеком. Я делаю акцент на слове молодой. Сколько лет Иэну? Шестьдесят?
– Пятьдесят девять.
– Еще лучше. Мужчины боятся шестидесятилетия. Боятся простатита, импотенции, высокого давления, сердечного приступа, безвозвратной потери молодости. Особенно если они женаты, как Иэн, на женщине, которая значительно моложе их. Том представляет из себя весьма реальную угрозу для Иэна. И весьма неприятную.
– Но ты совсем не знаешь Тома, – возразила Алексис. – Почему ты думаешь, что мне будет легко соблазнить его? Вероятно, он предпочитает девушек его возраста. Я могу не показаться ему привлекательной.
– Я уверен, что ты не утратила своих навыков, Алексис. Ты – очень красивая, эффектная, сексапильная женщина. Думаю, нашему Тому будет лестно твое внимание.
Алексис посмотрела на Харри.
– Нашему Тому? Что ты имеешь в виду?
– Ничего. Это просто оборот речи.
– Весьма необычный, если принять внимание, что ты даже не знаком с этим человеком.
– Нет, знаком, – тихо сказал Харри.
– Что?
– Я сказал, что знаю Тома. Знаю его достаточно хорошо. Мне известно, что он встречался с Джинной в прошлую среду, когда мы с Сарой обедали у вас дома. Когда Джинна сказала, что занимается у подруги.
– Не понимаю. Как тебе удалось узнать об этом, если даже мы с Иэном
– Поверили вранью Джинны?
– Да.
– Все очень просто. Я познакомился с Томом в Сент-Морице, и мы продолжили нашу дружбу в Лондоне. Он живет в Фулхэме. Я несколько раз был у него.
– Я даже не подозревала.
– Что? Что он был с Джинной в среду или что я знаю его лично?
– Ни то, ни другое, – сказала Алексис. – Чем он занимался с Джинной?
– Любовью.
На улице снова пошел дождь, заволакивая небо пеленой. Капли негромко барабанили по одинокому стеклу.
– Это для меня чересчур неожиданно. – Алексис растерянно покачала головой. – Внезапное появление на сцене Тома. Оно осложняет ситуацию, да?
– Напротив. Упрощает её. Том уже оказался бесценным.
– Каким образом?
– Подготовив почву. Лишив девственности Джинну, которая теперь увлечена им ещё сильнее, чем прежде. – Харри засмеялся. – У тебя удивленный вид, Алексис.
– Удивленный? Я потрясена. Джинна – девственница? Не могу в это поверить. Ты не шутишь, говоря, что на прошлой неделе она переспала с Томом? Что он стал её первым мужчиной?
– Да.
– Ты уверен?
– Настолько, насколько можно быть уверенным в этом, не присутствуя там лично. Помнишь, какой удовлетворенной казалась Джинна, когда она вернулась домой в среду? Как радостно она хихикала?
– По-твоему, это произошло в тот вечер?
– Да.
– Я не думала, что на свете ещё остались девственницы. Но почему Том сообщил тебе об этом? Это кажется странным.
– Он не говорил мне. Я велел ему сделать это. Должен сказать, что я бросил ему вызов. Ты знаешь, как тщеславны мужчины. Возможно, тут не было большого вызова, поскольку Джинна сама проявляла интерес к Тому. Нам необходимо, чтобы Джинна была без ума от Тома – думаю, это с ней уже произошло, потому что она звонит ему каждый день, – и испытывала к тебе ненависть, что произойдет скоро, если наш план увенчается успехом.
– Каков следующий шаг?
– Завтра ты позвонишь Тому и скажешь, что хочешь поговорить с ним наедине. Насчет Джинны. Он согласится. Догадается, что ты все узнала о них и сердишься. Вместо этого он обнаружит, что ты ревнуешь.
– Ревную?
– Конечно. Ты находишь его привлекательным. Возможно, дело в его мальчишеском очаровании. Возможно, тебя подстегивает соперничество с твоей падчерицей. Это достаточно распространенная ситуация. Так или иначе, в конце концов ты попадаешь в его постель и оказываешься столь потрясающей, что ему не остается ничего другого, как попросить тебя о новом свидании, о продолжении романа. Ты тоже захочешь его продолжить.
– Как долго?
– Отнюдь не вечно. Столько времени, сколько понадобится Джинне и Иэну для того, чтобы узнать о происходящем. Как я уже сказал, ты оставишь маленькие улики. Иэну надо будет ослепнуть, чтобы не понять, что ты обманываешь его. Он придет в ярость. Джинна будет в ярости, потому что Том предпочел тебя. Но твой роман с Томом также послужит другой очень важной цели. Он заставит полицию снять с тебя подозрения в убийстве Сары.
– С меня?
– Поскольку ты тоже имеешь доступ к цианистому калию, полиция начнет копаться не только в жизни Иэна, но и в твоей. Сначала они могут подумать, что существует любовная связь между тобой и мной, что ты хотела избавиться от Сары, чтобы мы могли быть вместе. Но вскоре они узнают о тебе и Томе и пересмотрят свою точку зрения. Твой роман с Томом собьет их с истинного следа. Если ты увлечена смазливым рок-певцом, какой у тебя может быть мотив для убийства Сары?
– Никакого.
– Верно. Но Иэн, который хотел убить тебя, имеет древний, как мир, мотив – ревность. И ревность Иэна будет засвидетельствована его собственной дочерью, что сделает ситуацию безупречной.
– По-твоему, полиция непременно придет к заключению, что убили не ту женщину, да? Ты в значительной степени рассчитываешь на это.
– Я очень верю в Скотланд-Ярд, – сказал Харри.
Алексис достала сигарету. Харри зажег её золотой зажигалкой фирмы «Данхилл», подаренной ему Сарой к сорокадвухлетию. Хотя Харри восхищался изысканным подарком, он не любил все напоминавшее о его возрасте. Ему казалось, что он растратил половину жизни на достижение бессмысленных целей и в результате потерял интерес ко всему. Он хотел изменить ситуацию. Он сможет сделать это с помощью Алексис. Он любил только её. Когда придет время, он избавится от Тома.
– Меня смущает одно обстоятельство, – сказала Алексис.
– Какое?
– Если Том изначально не имел намерения звонить Джинне, почему он передумал? Почему позволил тебе повлиять на него? Этот вызов его мужскому самолюбию не мог оказаться таким непреодолимым. Девушки постоянно бросаются к его ногам. Зачем ему понадобилась Джинна?
Харри знал, что рано или поздно Алексис задаст ему этот вопрос. Он размышлял о том, сказать ей правду или солгать. В конце концов он решил открыть ей часть правды – часть, способную наилучшим образом послужить его целям.
– Мы с Томом очень подружились в Сент-Морице, – медленно произнес Харри. – Однажды провели вместе почти всю ночь. Сара воображает, что я был с Джинной, но я был с Томом. И мы встречались несколько раз в Лондоне. Думаю, можно смело утверждать, что Том полюбил меня. Очень полюбил. А когда любишь кого-то, то хочешь помочь этому человеку. Ты меня понимаешь?
Алексис побледнела. Ее рука с сигаретой задрожала. На мгновение Харри испугался, что она сейчас потеряет сознание, но потом он сказал себе, что его сестра – не из тех женщин, которые падают в обморок.
– Я и не догадывалась, – удалось наконец выговорить ей со слезами на глазах. – Никогда не подозревала. О, Харри, почему?
– Что ты имеешь в виду? Почему с Томом? Или почему с другими?
Она спрятала свое лицо в складки серой твидовой юбки. Плечи Алексис вздрагивали, но из её горла не вырвалось ни единого звука. Рука с зажженной сигаретой почти касалась потертого ковра. Харри подошел к Алексис и обнял её, поняв, что его признание потрясло её гораздо сильнее, чем он предполагал. Она была искушенной женщиной и знала, как много на свете бисексуалов. Но он не ожидал, что его слова причинят ей такую боль.
– Алексис, дорогая, это не так ужасно, как ты думаешь. – Он погладил её длинные черные волосы. – Том – просто удобный вариант. Он почти ничего для меня не значит. Пожалуйста, поверь, что мои чувства к Тому, пусть даже вполне искренние, никоим образом не вытесняют из моей души чувства, которые я испытываю к тебе. Это и не могло случиться. Никто не может быть для меня столь важным, как ты. Ни мужчина, ни женщина. Никто. Я люблю только тебя, Алексис.
Она подняла голову и посмотрела на него. Слезы высыхали на её лице.
– Я думала, что знаю о тебе все, Харри. Вот что причиняет мне такие страдания. Я думала, что, несмотря на наши долгие разлуки, мы делимся друг с другом всем, остаемся честными. Теперь я гадаю, что ещё мне неизвестно, что ещё ты утаил.
– Ничего, – солгал он, – кроме причины, по которой я давно переключился на мужчин.
Она остановила его.
– Я не хочу слышать.
– Думаю, тебе следует это узнать. Вероятно, это принесет пользу. К тому же ты только что сказала, что хочешь знать обо мне все.
– Возможно, мне лучше оставаться в неведении. Мне было неприятно думать о том, что ты занимаешься любовью с Сарой, однако я понимала, что ты это делаешь – что тебе приходится это делать. Я мирилась с этим, считала это частью той ловушки, в которую ты попал из-за твоего брака. Такой же ловушки, в которой нахожусь я. Как мне ни было противно, я могла представить тебя занимающимся сексом с Сарой. Даже с другой женщиной, безликой незнакомкой. Но я была не готова услышать о Томе. Не знаю почему, но это кажется мне чем-то худшим. Я не могу соперничать с мужчиной. Это другое измерение. Нечто такое, с чем я не могу бороться.
– Тебе нет нужды с этим бороться. В том-то и дело. Том не представляет опасности для тебя, для нас. Совсем наоборот. Он работает на нас. Мы используем Тома, что быть вместе. Том – просто пешка. Неужели ты этого не понимаешь, Алексис?
– Я пытаюсь понять.
Харри посмотрел на часы.
– Уже поздно. Я должен скоро уйти.
– О, Господи, мы снова расстаемся! Я больше не в силах это выносить, Харри. Не в силах терпеть эти бесконечные, ужасные расставания. Я болею оттого, что разлучена с тобой. Когда мы не вместе, мне кажется, что я просто не существую.
– Я – тоже.
– Я хочу, чтобы мы были вместе столько, сколько мы хотим… чтобы мы могли разговаривать, заниматься любовью, делать все, что хотим, без этой постоянной спешки.
– Есть только один путь к этому. Но мой план тебе не нравится.
Она отошла назад к кровати и принялась расстегивать юбку.
– Что ты делаешь? – спросил Харри.
– Раздеваюсь. А на что ещё это похоже?
– У нас нет времени заниматься любовью, Алексис.
– Нет, есть. – Она вдруг язвительно улыбнулась. – Ты можешь сказать Саре, что задержался у портного. Или что тебя сбил грузовик. По правде говоря, мне нет дела до того, что ты ей скажешь.
– Но я должен поспеть на поезд!
– Будут другие поезда.
– Почему ты улыбаешься?
– Ты не закончил твой оригинальный план.
Она уже сняла юбку, жакет, свитер и осталась в зашнурованных темно-красных сапогах и черных трусиках.
– Ты ещё не объяснил мне, как я должна обменяться с Сарой чашками и не оставить на них отпечатков пальцев.
Харри улыбнулся и начал снимать галстук.
– Я думал, ты не спросишь.
34
– Погода в Лондоне меняется стремительно, – сказал Харри. – Чего нельзя сказать о людях. Они остаются прежними на протяжении многих лет. Как Иэн. Не забывай – когда были убиты Полетт и Роуз, все сочли, что это сделал некто близко знавший одну из женщин. Вероятно, Полетт.
– При чем тут она?
– Когда Джинна даст показания о ревнивом характере отца, полиции придется принять во внимание, что главной женской фигурой в парижском деле могла быть Полетт, а не Роуз. Они решат, что Полетт завела адюльтер, а Иэн, вероятно, узнал об этом и убил её. Или нанял убийцу. Ему определенно не пойдет на пользу нераскрытое убийство первой жены, по-прежнему висящее над ним. Можешь быть уверена, что следователь поднимет то дело.
– Я не поняла твои слова о якобы ревнивом характере Иэна. С чего ты это взял?
– Мне так сказала Джинна. В Сент-Морице. На самом деле она даже обрисовала некоторые детали. Заявила, что он относится к дорогим ему женщинам, как средневековый тиран с развитым чувством собственности. Думаю, показания единственной дочери Иэна окажутся бесценными.
– Но это абсурд. Я никогда не замечала проявлений ревности со стороны Иэна.
– Возможно, у него не было причин для ревности. Однако, полагаю, он не обрадуется, узнав о твоей связи с Томом. Отнюдь не обрадуется. – Харри выдержал паузу, чтобы его слова получше проникли в сознании Алексис. – Как и Джинна, – добавил он.
– С Томом? – Она искренне удивилась. – С каким Томом? О ком ты говоришь? Кто этот Том?
– Шотландский рок-певец, кумир Джинны, группа которого выступала в Сент-Морице. Тот самый, в которого влюбилась Джинна. Именно его ты и соблазнишь.
На этот раз Алексис не просто села на кровать, как прежде. Она как бы погрузилась в нее, ища спасения от этого безумия. Выражение тревожного интереса на её лице сменилось откровенным страхом, и, несмотря на слабое отопление, она начала покрываться испариной. На верхней губе Алексис появились маленькие капельки пота.
– Это какая-то нелепая шутка, Харри. Я не нахожу её забавной.
– Это не шутка.
– Но Том? Этот жалкий клоун? Ты, конечно, не можешь ожидать, что я
– Что ты займешься с ним любовью? Почему бы и нет?
– Нет, – глухо произнесла Алексис. – Это смешно. Тут нечего обсуждать. Я на это не пойду.
Харри был готов к такому осложнению. Он быстро встал, подошел к шкафу за своим пальто и надел его.
– Куда ты? – обеспокоенно спросила Алексис.
– Похоже, мне больше нечего сказать.
– Но ты не можешь уйти просто так.
– В данных обстоятельствах я не вижу смысла оставаться здесь.
Подойдя к двери, он услышал её подавленный голос.
– Харри, подожди минуту.
Он вопросительно повернулся.
– Пожалуйста, – взмолилась она. – Не бросай меня так. Это нечестно.
– Нечестно? Странно слышать такое от тебя. Это ты поступаешь нечестно. Я изрядно потрудился, совершенствуя этот план, шлифуя мельчайшие детали, а ты сидишь тут, как трусливый ребенок, и отказываешься выполнить твою часть из-за личной антипатии. Неужели ты не понимаешь, что это для нас – единственный шанс быть вместе? Думаешь, мне это по душе? Думаешь, мне будет приятно сознавать, что ты спишь с другим мужчиной? Думаешь, у меня нет чувств? Господи, Алексис, пошевели своими мозгами!
Она ещё никогда не видела Харри таким рассерженным. Это немного испугало её, но одновременно успокоило. Его страстный взрыв показывал, что Харри не был тем бессердечным, расчетливым манипулятором, каким казался. Он страдал. Однако охотно шел на страдания ради осуществления мечты их детства. Значит, и она должна пойти на это.
– Почему мне необходимо соблазнить именно Тома? – спросила Алексис, понимая, что уже сдалась.
– Не только соблазнить, но и оставить улики, которые обнаружит Иэн. Улики, явно свидетельствующие о том, что ты дерзко изменила ему с парнем, который по возрасту годится тебе в сыновья.
Алексис побледнела при упоминании о её возрасте.
– Повторяю, почему именно Том?
– По ряду причин. Во-первых, Джинна без ума от него, она придет в ярость, узнав – она непременно узнает правду, – что он предпочел ей тебя, её мачеху. Она станет злой, мстительной. Можно ли отплатить тебе лучшим способом, чем сказать отцу о том, что происходит у него за спиной? Мы хотим, чтобы она сделала именно это. Потому что тогда Иэн взорвется от ревности.
– Иэн не из тех, кто взрывается.
– Любой мужчина взорвется, если его спровоцировать достаточно сильно. – Харри снова сел, но не снял своего пальто. – Это подводит меня к следующей причине, делающей Тома самым подходящим кандидатом для осуществления наших целей. Иэн уже питает антипатию к нему и всему, что олицетворяет парень. Ко всей молодежной контркультуре. К синдрому хиппи. Поэтому Иэн придет в более сильную ярость от того, что ты обманываешь его с лабухом вроде Тома, которого он терпеть не может, чем если бы ты изменила ему с каким-то неизвестным молодым человеком. Я делаю акцент на слове молодой. Сколько лет Иэну? Шестьдесят?
– Пятьдесят девять.
– Еще лучше. Мужчины боятся шестидесятилетия. Боятся простатита, импотенции, высокого давления, сердечного приступа, безвозвратной потери молодости. Особенно если они женаты, как Иэн, на женщине, которая значительно моложе их. Том представляет из себя весьма реальную угрозу для Иэна. И весьма неприятную.
– Но ты совсем не знаешь Тома, – возразила Алексис. – Почему ты думаешь, что мне будет легко соблазнить его? Вероятно, он предпочитает девушек его возраста. Я могу не показаться ему привлекательной.
– Я уверен, что ты не утратила своих навыков, Алексис. Ты – очень красивая, эффектная, сексапильная женщина. Думаю, нашему Тому будет лестно твое внимание.
Алексис посмотрела на Харри.
– Нашему Тому? Что ты имеешь в виду?
– Ничего. Это просто оборот речи.
– Весьма необычный, если принять внимание, что ты даже не знаком с этим человеком.
– Нет, знаком, – тихо сказал Харри.
– Что?
– Я сказал, что знаю Тома. Знаю его достаточно хорошо. Мне известно, что он встречался с Джинной в прошлую среду, когда мы с Сарой обедали у вас дома. Когда Джинна сказала, что занимается у подруги.
– Не понимаю. Как тебе удалось узнать об этом, если даже мы с Иэном
– Поверили вранью Джинны?
– Да.
– Все очень просто. Я познакомился с Томом в Сент-Морице, и мы продолжили нашу дружбу в Лондоне. Он живет в Фулхэме. Я несколько раз был у него.
– Я даже не подозревала.
– Что? Что он был с Джинной в среду или что я знаю его лично?
– Ни то, ни другое, – сказала Алексис. – Чем он занимался с Джинной?
– Любовью.
На улице снова пошел дождь, заволакивая небо пеленой. Капли негромко барабанили по одинокому стеклу.
– Это для меня чересчур неожиданно. – Алексис растерянно покачала головой. – Внезапное появление на сцене Тома. Оно осложняет ситуацию, да?
– Напротив. Упрощает её. Том уже оказался бесценным.
– Каким образом?
– Подготовив почву. Лишив девственности Джинну, которая теперь увлечена им ещё сильнее, чем прежде. – Харри засмеялся. – У тебя удивленный вид, Алексис.
– Удивленный? Я потрясена. Джинна – девственница? Не могу в это поверить. Ты не шутишь, говоря, что на прошлой неделе она переспала с Томом? Что он стал её первым мужчиной?
– Да.
– Ты уверен?
– Настолько, насколько можно быть уверенным в этом, не присутствуя там лично. Помнишь, какой удовлетворенной казалась Джинна, когда она вернулась домой в среду? Как радостно она хихикала?
– По-твоему, это произошло в тот вечер?
– Да.
– Я не думала, что на свете ещё остались девственницы. Но почему Том сообщил тебе об этом? Это кажется странным.
– Он не говорил мне. Я велел ему сделать это. Должен сказать, что я бросил ему вызов. Ты знаешь, как тщеславны мужчины. Возможно, тут не было большого вызова, поскольку Джинна сама проявляла интерес к Тому. Нам необходимо, чтобы Джинна была без ума от Тома – думаю, это с ней уже произошло, потому что она звонит ему каждый день, – и испытывала к тебе ненависть, что произойдет скоро, если наш план увенчается успехом.
– Каков следующий шаг?
– Завтра ты позвонишь Тому и скажешь, что хочешь поговорить с ним наедине. Насчет Джинны. Он согласится. Догадается, что ты все узнала о них и сердишься. Вместо этого он обнаружит, что ты ревнуешь.
– Ревную?
– Конечно. Ты находишь его привлекательным. Возможно, дело в его мальчишеском очаровании. Возможно, тебя подстегивает соперничество с твоей падчерицей. Это достаточно распространенная ситуация. Так или иначе, в конце концов ты попадаешь в его постель и оказываешься столь потрясающей, что ему не остается ничего другого, как попросить тебя о новом свидании, о продолжении романа. Ты тоже захочешь его продолжить.
– Как долго?
– Отнюдь не вечно. Столько времени, сколько понадобится Джинне и Иэну для того, чтобы узнать о происходящем. Как я уже сказал, ты оставишь маленькие улики. Иэну надо будет ослепнуть, чтобы не понять, что ты обманываешь его. Он придет в ярость. Джинна будет в ярости, потому что Том предпочел тебя. Но твой роман с Томом также послужит другой очень важной цели. Он заставит полицию снять с тебя подозрения в убийстве Сары.
– С меня?
– Поскольку ты тоже имеешь доступ к цианистому калию, полиция начнет копаться не только в жизни Иэна, но и в твоей. Сначала они могут подумать, что существует любовная связь между тобой и мной, что ты хотела избавиться от Сары, чтобы мы могли быть вместе. Но вскоре они узнают о тебе и Томе и пересмотрят свою точку зрения. Твой роман с Томом собьет их с истинного следа. Если ты увлечена смазливым рок-певцом, какой у тебя может быть мотив для убийства Сары?
– Никакого.
– Верно. Но Иэн, который хотел убить тебя, имеет древний, как мир, мотив – ревность. И ревность Иэна будет засвидетельствована его собственной дочерью, что сделает ситуацию безупречной.
– По-твоему, полиция непременно придет к заключению, что убили не ту женщину, да? Ты в значительной степени рассчитываешь на это.
– Я очень верю в Скотланд-Ярд, – сказал Харри.
Алексис достала сигарету. Харри зажег её золотой зажигалкой фирмы «Данхилл», подаренной ему Сарой к сорокадвухлетию. Хотя Харри восхищался изысканным подарком, он не любил все напоминавшее о его возрасте. Ему казалось, что он растратил половину жизни на достижение бессмысленных целей и в результате потерял интерес ко всему. Он хотел изменить ситуацию. Он сможет сделать это с помощью Алексис. Он любил только её. Когда придет время, он избавится от Тома.
– Меня смущает одно обстоятельство, – сказала Алексис.
– Какое?
– Если Том изначально не имел намерения звонить Джинне, почему он передумал? Почему позволил тебе повлиять на него? Этот вызов его мужскому самолюбию не мог оказаться таким непреодолимым. Девушки постоянно бросаются к его ногам. Зачем ему понадобилась Джинна?
Харри знал, что рано или поздно Алексис задаст ему этот вопрос. Он размышлял о том, сказать ей правду или солгать. В конце концов он решил открыть ей часть правды – часть, способную наилучшим образом послужить его целям.
– Мы с Томом очень подружились в Сент-Морице, – медленно произнес Харри. – Однажды провели вместе почти всю ночь. Сара воображает, что я был с Джинной, но я был с Томом. И мы встречались несколько раз в Лондоне. Думаю, можно смело утверждать, что Том полюбил меня. Очень полюбил. А когда любишь кого-то, то хочешь помочь этому человеку. Ты меня понимаешь?
Алексис побледнела. Ее рука с сигаретой задрожала. На мгновение Харри испугался, что она сейчас потеряет сознание, но потом он сказал себе, что его сестра – не из тех женщин, которые падают в обморок.
– Я и не догадывалась, – удалось наконец выговорить ей со слезами на глазах. – Никогда не подозревала. О, Харри, почему?
– Что ты имеешь в виду? Почему с Томом? Или почему с другими?
Она спрятала свое лицо в складки серой твидовой юбки. Плечи Алексис вздрагивали, но из её горла не вырвалось ни единого звука. Рука с зажженной сигаретой почти касалась потертого ковра. Харри подошел к Алексис и обнял её, поняв, что его признание потрясло её гораздо сильнее, чем он предполагал. Она была искушенной женщиной и знала, как много на свете бисексуалов. Но он не ожидал, что его слова причинят ей такую боль.
– Алексис, дорогая, это не так ужасно, как ты думаешь. – Он погладил её длинные черные волосы. – Том – просто удобный вариант. Он почти ничего для меня не значит. Пожалуйста, поверь, что мои чувства к Тому, пусть даже вполне искренние, никоим образом не вытесняют из моей души чувства, которые я испытываю к тебе. Это и не могло случиться. Никто не может быть для меня столь важным, как ты. Ни мужчина, ни женщина. Никто. Я люблю только тебя, Алексис.
Она подняла голову и посмотрела на него. Слезы высыхали на её лице.
– Я думала, что знаю о тебе все, Харри. Вот что причиняет мне такие страдания. Я думала, что, несмотря на наши долгие разлуки, мы делимся друг с другом всем, остаемся честными. Теперь я гадаю, что ещё мне неизвестно, что ещё ты утаил.
– Ничего, – солгал он, – кроме причины, по которой я давно переключился на мужчин.
Она остановила его.
– Я не хочу слышать.
– Думаю, тебе следует это узнать. Вероятно, это принесет пользу. К тому же ты только что сказала, что хочешь знать обо мне все.
– Возможно, мне лучше оставаться в неведении. Мне было неприятно думать о том, что ты занимаешься любовью с Сарой, однако я понимала, что ты это делаешь – что тебе приходится это делать. Я мирилась с этим, считала это частью той ловушки, в которую ты попал из-за твоего брака. Такой же ловушки, в которой нахожусь я. Как мне ни было противно, я могла представить тебя занимающимся сексом с Сарой. Даже с другой женщиной, безликой незнакомкой. Но я была не готова услышать о Томе. Не знаю почему, но это кажется мне чем-то худшим. Я не могу соперничать с мужчиной. Это другое измерение. Нечто такое, с чем я не могу бороться.
– Тебе нет нужды с этим бороться. В том-то и дело. Том не представляет опасности для тебя, для нас. Совсем наоборот. Он работает на нас. Мы используем Тома, что быть вместе. Том – просто пешка. Неужели ты этого не понимаешь, Алексис?
– Я пытаюсь понять.
Харри посмотрел на часы.
– Уже поздно. Я должен скоро уйти.
– О, Господи, мы снова расстаемся! Я больше не в силах это выносить, Харри. Не в силах терпеть эти бесконечные, ужасные расставания. Я болею оттого, что разлучена с тобой. Когда мы не вместе, мне кажется, что я просто не существую.
– Я – тоже.
– Я хочу, чтобы мы были вместе столько, сколько мы хотим… чтобы мы могли разговаривать, заниматься любовью, делать все, что хотим, без этой постоянной спешки.
– Есть только один путь к этому. Но мой план тебе не нравится.
Она отошла назад к кровати и принялась расстегивать юбку.
– Что ты делаешь? – спросил Харри.
– Раздеваюсь. А на что ещё это похоже?
– У нас нет времени заниматься любовью, Алексис.
– Нет, есть. – Она вдруг язвительно улыбнулась. – Ты можешь сказать Саре, что задержался у портного. Или что тебя сбил грузовик. По правде говоря, мне нет дела до того, что ты ей скажешь.
– Но я должен поспеть на поезд!
– Будут другие поезда.
– Почему ты улыбаешься?
– Ты не закончил твой оригинальный план.
Она уже сняла юбку, жакет, свитер и осталась в зашнурованных темно-красных сапогах и черных трусиках.
– Ты ещё не объяснил мне, как я должна обменяться с Сарой чашками и не оставить на них отпечатков пальцев.
Харри улыбнулся и начал снимать галстук.
– Я думал, ты не спросишь.
34
Том МакКиллап находился один в своем элегантном фулхэмском доме. В тот момент, когда зазвонил телефон, он работал над новой песней. Сначала Том решил не отвлекаться, но потом вспомнил, что Харри несколько дней тому назад предупредил его о скором звонке Алексис.
– Все готово, – торжествующе сообщил Харри. – Она согласилась поговорить с тобой насчет Джинны. Но помни – она не знает, что ты посвящен в план. Поэтому прояви выдержку, когда она постарается соблазнить тебя. Сначала веди себя так, будто соблазнить тебя нелегко.
– Не понимаю, почему ты держишь её в неведении, – с недоумением сказал Том. – Не проще ли будет, если ты скажешь ей, что я согласился принять участие в твоем плане с соблазнением? Тогда ей не придется прилагать большие усилия.
– Не беспокойся насчет того, сколько сил ей придется затратить, чтобы уложить тебя в постель. Пусть потрудится на славу. Это поможет убедить её в том, что ты – ничего не ведающий статист. Мы же не хотим объяснять ей, что поделим деньги на троих – она может заупрямится. Сейчас она думает, что получит, как и я, половину.
– Ты чертовски хитрый тип, – сказал Том. – Как тебе удалось подбить эту даму на такую смелую авантюру?
– Так же, как и тебя. Ей нужны деньги.
– Должно быть, она здорово в них нуждается.
– Как и все мы, верно? – заметил Харри.
Харри нравился Тому, музыкант восхищался своим другом, хотел походить на него. Как и сам Том, Харри был когда-то мальчиком из малообеспеченной семьи, решившим вырваться из бедности и добившимся своего. В некоторой степени. Жениться на деньгах, как правильно заметил Харри, – совсем не то же самое, что иметь собственный капитал. Именно поэтому ради присвоения некоторой части состояния Иэна Николсона Харри прибег к помощи Тома. Он пообещал Тому двадцать пять тысяч долларов, не облагаемых налогами. За это Том должен был всего лишь сломать целку крошке Джинне, а затем вступить в непродолжительную связь с её мачехой!
Шантаж, возможно, кажется кому-то грязным словом, но оно нравилось Тому – тем более что Харри сказал, что самому певцу не придется лично участвовать в вымогательстве. Всю эту процедуру возьмет на себя Харри. Шагая по захламленной комнате к телефону, Том улыбался и насвистывал. Что-то подсказывало музыканту, что он вступает в полосу везения.
– Вы меня не знаете, – донесся женский голос с другого конца линии, меня зовут Алексис Николсон. Я – мачеха Джинны.
– Джинны? – Тому удалось изобразить голосом недоумение. – Какой Джинны? Вы, кажется, ошиблись номером.
– Я говорю с Томом МакКиллапом? – надменным тоном спросила женщина.
– Да, это я.
– Значит, я правильно набрала номер, и вам нет смысла притворяться. Джинна мне все рассказала про вас двоих. Можете догадаться, как я встревожена. Мне надо вас увидеть. Когда мы можем встретиться? Желательно сделать это поскорей.
Том усмехнулся в зеркало. Он несомненно был красивым парнем с зелеными глазами, валившими с ног женщин, а порой и мужчин вроде Харри.
– Может быть, прямо сейчас?
– Сейчас? – Ее голос дрогнул. – Я собиралась
– Послушайте, миссис Николсон. Я очень занят. Если вы так сильно хотите меня увидеть, я предлагаю вам приехать сюда немедленно.
– Какой у вас адрес?
– Я живу на Фулхэм-роуд, – сказал Том. – Хотя вы вряд ли знакомы с этим районом. Здесь живут nouveau riche.[58]
– Я удивлена, что вы способны выговаривать такие слова, – Алексис положила трубку.
Улыбнувшись, Том возвратился к своей бас-гитаре и нотам. Песня, которую он сочинял, требовала какой-то новой запоминающейся мелодии. Люди реагируют на «прилипчивую» мелодию, постоянно напевают её. Несколько популярных песен дают шанс попасть в список хитов «Мелоди Мейкерс» или «Саундс», возможно, даже в самое известное телешоу Би-Би-Си «Топ оф зе Попс».
Такими надеждами он вдохновлялся каждый раз, начиная сочинять новую песню, но они материализовались только раз, когда сингл с «Зимней любовью» стал бестселлером. Он и его товарищи обезумели от радости (именно тогда они купили дом за 35 000 фунтов стерлингов в модном Фулхэме), но это случилось два года тому назад. С того времени группа медленно сдавала свои позиции. Если в ближайшее время им ничего не обломится, они не смогут внести очередной взнос за дом, который много значил для Тома, был символом принадлежности к новой лондонской аристократии шестидесятых, выросшей на ниве кинобизнеса, моды и поп-музыки.
Тому хотелось, чтобы этим утром ребята находились здесь, как обычно происходило, когда он приступал к сочинению новой вещи. Он нуждался в обмене идеями, экспериментах с различными инструментами, в моральной поддержке друзей, помогавшей ему в работе. Но парни ушли по своим делам… на свидание с девушкой, в бар, к знакомым в Уэст-Энд.
Ну и черт с ними, подумал он. Может быть, это даже к лучшему, поскольку к нему должна приехать Алексис Николсон. Ему ни к чему присутствие в доме четырех товарищей, наблюдающих за тем, как он имитирует сопротивление чарам гостьи. Тома воодушевляли не только обещанные Харри деньги, но и тот факт, что кто-то составит ему компанию.
Том не любил одиночество. Он не привык к нему. Он вырос в многоквартирном муниципальном доме, среди эдинбургской бедноты, и был старшим ребенком в семье, где насчитывалось пятеро детей. Неподалеку находился Мюррейфилд – цитадель городских снобов. Именно там Тома впервые заворожила роскошная жизнь. Эти впечатления надолго поселились в его душе.
Том решил повысить свое общественное положение. Будь он проклят, если ему, как отцу, придется заправлять жалким баром – так он сказал своим родным, с сарказмом прозвавшим его «миллионером». Тому эта шутка не показалась забавной. Музыка была одним из немногих шансов для такого парня, как Том, и он ухватился за него, решив, что если «Битлз» сумели добиться успеха, то и он сможет это сделать.
Сейчас, после восьми лет изнурительных гастролей и разочаровывающих переговоров со звукозаписывающими компаниями, Том начал спрашивать себя, не напрасны ли его усилия. Возможно, он просто не обладал качествами, необходимыми для того, чтобы забраться на вершину. Положение также усугублял его возраст.
Хотя он выглядел значительно моложе своих двадцати пяти лет (этому способствовали юбка шотландского горца, гольфы, тщательное бритье перед выступлением), все конкуренты Тома знали, сколько ему на самом деле. В подростковом мире поп-музыки двадцать пять лет – почти старость. Кажется, только Мику Джаггеру и Полу МакКартни удавалось успешно справляться с бременем возраста, но они принадлежали к музыкальной элите.
В дверь позвонили.
– Здравствуйте, – произнесла женщина в роскошно черно-белой шубке. Я – Алексис Николсон.
Несмотря на то, что капюшон шубки частично скрывал её лицо, было ясно, что она – красавица. Том не мог поверить своему везению, он решил, что Харри пошутил насчет её возраста. Или она владела секретом вечной молодости. Ее можно было дать меньше тридцати.
– Пожалуйста, проходите, – сказал он, внезапно подумав о собственном виде.
Ей, похоже, не было до этого дела. На большинство женщин итальянский вязаный свитер и дизайнерские брюки Тома произвели бы благоприятное впечатление, но Алексис прошла мимо него, словно он вовсе не существовал. За ней тянулся шлейф из тонкого аромата.
Значит, это и есть немолодая мачеха Джинны! Харри напомнил себе, что должен разыграть холодность, но понял, что сделать это будет нелегко. Увидев, как она подвинула мандолину, последний экземпляр «Экспресс» и пару чьих-то носок, чтобы сесть на современный диван из хрома и кожи, Том ощутил охватившее его волнение.
– Извините за беспорядок, – сказал он. – Пятеро холостяков. Что ещё можно ожидать?
– Где остальные?
В углу комнаты находился небольшой помост, на котором репетировала группа. Сейчас, когда никто не сидел за ударными и электроорганом, он казался мрачным и заброшенным. Только висевшие на стене большие фотографии выступающей группы оживляли покинутую музыкантами комнату.
– Они все ушли, – ответил Том. – По своим делам. Они вернутся нескоро, если вас беспокоит это.
– Меня ничто не беспокоит, – произнесла Алексис тем же надменным тоном, которым она говорила по телефону.
– Рад это слышать. – Черта с два он позволит ей запугать его. Хотите чашку чаю, миссис Николсон? Или кофе? Вы ведь американка, да?
Проигнорировав его последний вопрос, она сказала:
– У вас случайно нет «Хэга»?
– «Хэга»? Что это такое? – Он почувствовал себя провинциалом. – Это напоминает «хаггис» – шотландское средство от недержания мочи.
Его шутка не произвела на неё впечатления.
– Ничего страшного. Меня устроит кофе.
– Я вернусь через секунду.
Том нашел «Нескафе» и поставил чайник на плиту. Ему пришло в голову, что он должен предложить гостье спиртное или сигареты, чтобы она расслабилась. Несмотря на её самоуверенный вид, она явно нервничала, придя сюда под вымышленным предлогом. Как ей удается сохранять такой апломб, такое агрессивную надменность, будучи такой же участницей шантажа, как и он сам? – удивился Том. Возможно, её высокомерие объяснялось суммой, которую она рассчитывала получить. Ее доля, вероятно, значительно больше обещанной ему.
Прежде Том не принимал во внимание такую возможность. Сейчас, подумав о ней, он понял, как мало ему известно о всей операции. Он лишь услышал от Харри, что они попросят у Иэна Николсона семьдесят пять тысяч фунтов стерлингов в обмен на обещание не разглашать тот факт, что жена и падчерица банкира спят с одним и тем же сомнительным типом.
– Все готово, – торжествующе сообщил Харри. – Она согласилась поговорить с тобой насчет Джинны. Но помни – она не знает, что ты посвящен в план. Поэтому прояви выдержку, когда она постарается соблазнить тебя. Сначала веди себя так, будто соблазнить тебя нелегко.
– Не понимаю, почему ты держишь её в неведении, – с недоумением сказал Том. – Не проще ли будет, если ты скажешь ей, что я согласился принять участие в твоем плане с соблазнением? Тогда ей не придется прилагать большие усилия.
– Не беспокойся насчет того, сколько сил ей придется затратить, чтобы уложить тебя в постель. Пусть потрудится на славу. Это поможет убедить её в том, что ты – ничего не ведающий статист. Мы же не хотим объяснять ей, что поделим деньги на троих – она может заупрямится. Сейчас она думает, что получит, как и я, половину.
– Ты чертовски хитрый тип, – сказал Том. – Как тебе удалось подбить эту даму на такую смелую авантюру?
– Так же, как и тебя. Ей нужны деньги.
– Должно быть, она здорово в них нуждается.
– Как и все мы, верно? – заметил Харри.
Харри нравился Тому, музыкант восхищался своим другом, хотел походить на него. Как и сам Том, Харри был когда-то мальчиком из малообеспеченной семьи, решившим вырваться из бедности и добившимся своего. В некоторой степени. Жениться на деньгах, как правильно заметил Харри, – совсем не то же самое, что иметь собственный капитал. Именно поэтому ради присвоения некоторой части состояния Иэна Николсона Харри прибег к помощи Тома. Он пообещал Тому двадцать пять тысяч долларов, не облагаемых налогами. За это Том должен был всего лишь сломать целку крошке Джинне, а затем вступить в непродолжительную связь с её мачехой!
Шантаж, возможно, кажется кому-то грязным словом, но оно нравилось Тому – тем более что Харри сказал, что самому певцу не придется лично участвовать в вымогательстве. Всю эту процедуру возьмет на себя Харри. Шагая по захламленной комнате к телефону, Том улыбался и насвистывал. Что-то подсказывало музыканту, что он вступает в полосу везения.
– Вы меня не знаете, – донесся женский голос с другого конца линии, меня зовут Алексис Николсон. Я – мачеха Джинны.
– Джинны? – Тому удалось изобразить голосом недоумение. – Какой Джинны? Вы, кажется, ошиблись номером.
– Я говорю с Томом МакКиллапом? – надменным тоном спросила женщина.
– Да, это я.
– Значит, я правильно набрала номер, и вам нет смысла притворяться. Джинна мне все рассказала про вас двоих. Можете догадаться, как я встревожена. Мне надо вас увидеть. Когда мы можем встретиться? Желательно сделать это поскорей.
Том усмехнулся в зеркало. Он несомненно был красивым парнем с зелеными глазами, валившими с ног женщин, а порой и мужчин вроде Харри.
– Может быть, прямо сейчас?
– Сейчас? – Ее голос дрогнул. – Я собиралась
– Послушайте, миссис Николсон. Я очень занят. Если вы так сильно хотите меня увидеть, я предлагаю вам приехать сюда немедленно.
– Какой у вас адрес?
– Я живу на Фулхэм-роуд, – сказал Том. – Хотя вы вряд ли знакомы с этим районом. Здесь живут nouveau riche.[58]
– Я удивлена, что вы способны выговаривать такие слова, – Алексис положила трубку.
Улыбнувшись, Том возвратился к своей бас-гитаре и нотам. Песня, которую он сочинял, требовала какой-то новой запоминающейся мелодии. Люди реагируют на «прилипчивую» мелодию, постоянно напевают её. Несколько популярных песен дают шанс попасть в список хитов «Мелоди Мейкерс» или «Саундс», возможно, даже в самое известное телешоу Би-Би-Си «Топ оф зе Попс».
Такими надеждами он вдохновлялся каждый раз, начиная сочинять новую песню, но они материализовались только раз, когда сингл с «Зимней любовью» стал бестселлером. Он и его товарищи обезумели от радости (именно тогда они купили дом за 35 000 фунтов стерлингов в модном Фулхэме), но это случилось два года тому назад. С того времени группа медленно сдавала свои позиции. Если в ближайшее время им ничего не обломится, они не смогут внести очередной взнос за дом, который много значил для Тома, был символом принадлежности к новой лондонской аристократии шестидесятых, выросшей на ниве кинобизнеса, моды и поп-музыки.
Тому хотелось, чтобы этим утром ребята находились здесь, как обычно происходило, когда он приступал к сочинению новой вещи. Он нуждался в обмене идеями, экспериментах с различными инструментами, в моральной поддержке друзей, помогавшей ему в работе. Но парни ушли по своим делам… на свидание с девушкой, в бар, к знакомым в Уэст-Энд.
Ну и черт с ними, подумал он. Может быть, это даже к лучшему, поскольку к нему должна приехать Алексис Николсон. Ему ни к чему присутствие в доме четырех товарищей, наблюдающих за тем, как он имитирует сопротивление чарам гостьи. Тома воодушевляли не только обещанные Харри деньги, но и тот факт, что кто-то составит ему компанию.
Том не любил одиночество. Он не привык к нему. Он вырос в многоквартирном муниципальном доме, среди эдинбургской бедноты, и был старшим ребенком в семье, где насчитывалось пятеро детей. Неподалеку находился Мюррейфилд – цитадель городских снобов. Именно там Тома впервые заворожила роскошная жизнь. Эти впечатления надолго поселились в его душе.
Том решил повысить свое общественное положение. Будь он проклят, если ему, как отцу, придется заправлять жалким баром – так он сказал своим родным, с сарказмом прозвавшим его «миллионером». Тому эта шутка не показалась забавной. Музыка была одним из немногих шансов для такого парня, как Том, и он ухватился за него, решив, что если «Битлз» сумели добиться успеха, то и он сможет это сделать.
Сейчас, после восьми лет изнурительных гастролей и разочаровывающих переговоров со звукозаписывающими компаниями, Том начал спрашивать себя, не напрасны ли его усилия. Возможно, он просто не обладал качествами, необходимыми для того, чтобы забраться на вершину. Положение также усугублял его возраст.
Хотя он выглядел значительно моложе своих двадцати пяти лет (этому способствовали юбка шотландского горца, гольфы, тщательное бритье перед выступлением), все конкуренты Тома знали, сколько ему на самом деле. В подростковом мире поп-музыки двадцать пять лет – почти старость. Кажется, только Мику Джаггеру и Полу МакКартни удавалось успешно справляться с бременем возраста, но они принадлежали к музыкальной элите.
В дверь позвонили.
– Здравствуйте, – произнесла женщина в роскошно черно-белой шубке. Я – Алексис Николсон.
Несмотря на то, что капюшон шубки частично скрывал её лицо, было ясно, что она – красавица. Том не мог поверить своему везению, он решил, что Харри пошутил насчет её возраста. Или она владела секретом вечной молодости. Ее можно было дать меньше тридцати.
– Пожалуйста, проходите, – сказал он, внезапно подумав о собственном виде.
Ей, похоже, не было до этого дела. На большинство женщин итальянский вязаный свитер и дизайнерские брюки Тома произвели бы благоприятное впечатление, но Алексис прошла мимо него, словно он вовсе не существовал. За ней тянулся шлейф из тонкого аромата.
Значит, это и есть немолодая мачеха Джинны! Харри напомнил себе, что должен разыграть холодность, но понял, что сделать это будет нелегко. Увидев, как она подвинула мандолину, последний экземпляр «Экспресс» и пару чьих-то носок, чтобы сесть на современный диван из хрома и кожи, Том ощутил охватившее его волнение.
– Извините за беспорядок, – сказал он. – Пятеро холостяков. Что ещё можно ожидать?
– Где остальные?
В углу комнаты находился небольшой помост, на котором репетировала группа. Сейчас, когда никто не сидел за ударными и электроорганом, он казался мрачным и заброшенным. Только висевшие на стене большие фотографии выступающей группы оживляли покинутую музыкантами комнату.
– Они все ушли, – ответил Том. – По своим делам. Они вернутся нескоро, если вас беспокоит это.
– Меня ничто не беспокоит, – произнесла Алексис тем же надменным тоном, которым она говорила по телефону.
– Рад это слышать. – Черта с два он позволит ей запугать его. Хотите чашку чаю, миссис Николсон? Или кофе? Вы ведь американка, да?
Проигнорировав его последний вопрос, она сказала:
– У вас случайно нет «Хэга»?
– «Хэга»? Что это такое? – Он почувствовал себя провинциалом. – Это напоминает «хаггис» – шотландское средство от недержания мочи.
Его шутка не произвела на неё впечатления.
– Ничего страшного. Меня устроит кофе.
– Я вернусь через секунду.
Том нашел «Нескафе» и поставил чайник на плиту. Ему пришло в голову, что он должен предложить гостье спиртное или сигареты, чтобы она расслабилась. Несмотря на её самоуверенный вид, она явно нервничала, придя сюда под вымышленным предлогом. Как ей удается сохранять такой апломб, такое агрессивную надменность, будучи такой же участницей шантажа, как и он сам? – удивился Том. Возможно, её высокомерие объяснялось суммой, которую она рассчитывала получить. Ее доля, вероятно, значительно больше обещанной ему.
Прежде Том не принимал во внимание такую возможность. Сейчас, подумав о ней, он понял, как мало ему известно о всей операции. Он лишь услышал от Харри, что они попросят у Иэна Николсона семьдесят пять тысяч фунтов стерлингов в обмен на обещание не разглашать тот факт, что жена и падчерица банкира спят с одним и тем же сомнительным типом.