Элберт Джойс. Безумная парочка

   Через несколько минут Иэн принесет нам в гостиную традиционный поднос с кофе, и мне предстоит проследить за тем, чтобы Сара выпила мою чашку «Хэга» с цианистым калием.
   Однажды в гостинице «Адамс» Харри высказал отличную идею относительно того, как это лучше сделать.
   "Вместо того, чтобы переставлять чашки, поменяйся местами с Сарой. Пусть она по ошибке займет кресло, предназначенное для тебя. Тогда на чашке останутся только отпечатки пальцев Иэна, но не твои."
   "Превосходно. Остается только одна мелкая проблема. Как мне поменяться местами с Сарой?"
   Харри усмехнулся так, как я усмехнулась много лет тому назад в Париже, когда он готовился убить Полетт. Тогда он спросил меня, как ему проникнуть в квартиру Николсонов, если Полетт заберет желтые розы у двери, даст ему на чай и скажет "До свидания".
   Я ответила так:
   "Придумай что-нибудь сам, мой дорогой братец."
   То же самое сказал мне Харри в «Адамсе». Все ещё размышляя об этом, я отвела миссис Кук в сторону и напомнила ей, что она может уйти, когда мы закончим десерт.
   – Спасибо, мадам, – сказала она.
   – И, пожалуйста, не забудьте нагреть воду для кофе.
   – Хорошо, мадам.
   Я восхищалась собственной выдержкой. Мои ноги снова стали сильными, ладони – сухими, индейская воля – непоколебимой.
   Я изо всех сил старалась не думать о Томе МакКиллапе.

45

   Иэн тоже старался не думать о Томе МакКиллапе.
   Точнее, он старался вообще ни о чем не думать. Испытание, пережитое им во время обеда, было более тяжким, чем все выпавшие на его долю деловые схватки. Гораздо более тяжким, потому что здесь отсутствовала логическая нить, которой можно было следовать. Иэн привык жить согласно набору неизменных правил, и когда его собственная дочь, которую тщательно воспитывали, нарушила эти правила, не боясь последствий, он тотчас полностью растерялся.
   Он знал, что сам оказался не на высоте, и это мучило его больше, чем что-либо другое. Он не сумел справиться с Джинной, не отправил дочь в её комнату. Ему следовало это сделать. Почему он так сплоховал?
   Его мысли прервала миссис Кук, вошедшая в кухню, где он отмерял нужное количество кофе. Она пришла попрощаться в верхней одежде, и он едва узнал её.
   – Спасибо за прекрасный обед, миссис Кук. Он всем понравился.
   – Вы съели так мало, – сказала домработница, ожидая объяснения.
   Что из слов Джинны она услышала? Что знала о поведении Алексис? Стыдно, когда личные проблемы хозяев дома вываливаются на прислугу.
   – Вы все приготовили превосходно, миссис Кук. От вас нельзя требовать большего.
   – Да, сэр. Всего хорошего, сэр.
   – Всего хорошего.
   Он вернулся к приготовлению кофе и своим тягостным мыслям.
   Обычно он получал удовольствие от этого маленького ритуала, от нескольких безмятежных мгновений одиночества после вкусного и приятного обеда. Но сейчас он спешил вернуться назад, боясь очередного выпада Джинны. Его нервы были натянутыми, движения – неловкими. Он в спешке плеснул немного кипятка на запястье, поморщился, выругался и продолжил наполнять кофеварку, пока не вылил в неё почти всю воду из чайника.
   Миссис Кук заранее поставила на серебряный поднос пять чашек и блюдец. Иэн положил в одну из чашек по одной ложечке «Хэга» и белого порошкообразного снотворного. Потом наполнил чашку оставшейся в чайнике водой. Чтобы отличить чашку Алексис, Иэн поставил её на блюдце с маленькой щербинкой у края. Это позволит избежать ошибки.
   Он также поместил на поднос сахарницу и кувшинчик для сливок. Салфетки и ложки уже находились там. К этому моменту готовый кофе уже должен был стечь в нижнюю часть кофейника. Иэн заглянул в него. Да. Он налил ароматный, только что приготовленный напиток в четыре оставшиеся чашки, поставил кофеварку на термостойкую подставку и взял поднос, чтобы отнести его в гостиную.
   – … более того, молодая леди, по-моему, я вправе требовать от вас объяснения, – услышал он голос Алексис, войдя в комнату.
   Тон был ледяным, враждебным. Она обращалась к Джинне, сидевшей напротив мачехи. Алексис казалась усталой, но вместо того, чтобы откинуться на спинку дивана, она подалась вперед, словно готовясь к атаке.
   – Я не обязана что-то объяснять тебе, – отозвалась Джинна. – Я лишь сказала правду о тебе и Томе.
   – Не всю правду.
   – Я думал, что этот разговор закончен, – Иэн перевел взгляд с жены на дочь. Обе женщины словно не замечали его. – Что эта проклятая тема закрыта.
   Харри, стоя возле серванта из красного дерева, наливал всем коньяк и делал вид, будто ничего не слышит. Сара по-прежнему находилась в своем кресле на колесах. Если лицо её мужа оставалось непроницаемым, то она как бы отражала возникшую напряженность. Пальцы Сары сжимали металлические подлокотники, их костяшки побелели, губы женщины окаменели.
   – Боюсь, я не знаю, что ты считаешь "всей правдой", – сказала Джинна мачехе.
   Почему Харри не пересадит Сару из кресла в более удобное место? подумал Иэн. Вероятно, стычка между двумя женщинами мешала всем вести себя разумно. Джинна нарушила атмосферу вечера, который мог стать очень приятным. Он никогда не простит ей этого. В такой ситуации он вряд ли мог винить Алексис в том, что она требовала извинения, однако надеялся, что жена не будет проявлять настойчивость.
   – Вся правда включает в себя не только мои, но и твои отношения с Томом, – сказала Алексис, когда Иэн начал подавать кофе.
   Хотя это было невежливым, он прежде всего обслужил Алексис, чтобы избавиться от блюдца со щербинкой. Он поставил «Хэг» на столик справа от Алексис. Поскольку все остальные чашки были одинаковыми, не имело значения, кому какая достанется. Когда все получили кофе, Иэн оставил поднос на середине стеклянного столика, чтобы присутствовавшие могли при желании брать сливки и сахар.
   – Хорошо, хорошо, – усмехнулась Джинна, – наконец ты признала, что вступила в отношения с Томом. Это прогресс.
   – Отношения, – отозвалась Алексис, – бывают не только сексуальными или любовными, как ты, похоже, считаешь. Я лишь имела в виду, что знаю этого человека. Позволю себе заметить, что мне пришлось познакомиться с ним, поскольку я – твоя мачеха.
   Услышав новый сигнал опасности, Иэн заговорил.
   – Что ты хочешь этим сказать, Алексис?
   Харри шагнул вперед с бокалами коньяка, расставил их по местам, взял свой бокал. Иэн отпил нежный напиток, ощутил разлившее по телу тепло. Несмотря на то, что в камине полыхал огонь, Иэна почти знобило от разлитой в воздухе стужи.
   – Я хочу сказать, – ответила Алексис, – что познакомилась с Томом МакКиллапом потому, что хотела защитить интересы Джинны.
   – Это ложь! – запротестовала девушка.
   – Интересы Джинны? – сказал Иэн. – Что это значит?
   – Когда чета Маринго обедала здесь несколько месяцев тому назад, Джинна якобы занималась в доме своей университетской подруги. Помнишь? Она вернулась, когда мы пили кофе.
   Иэн кивнул.
   – Она была не у подруги, – сказала Алексис. – Она была в постели с Томом МакКиллапом.
   – Как ты смеешь? – взорвалась Джинна, вскочив со своего кресла.
   Алексис инстинктивно встала. Иэн наблюдал за ними, точно зритель, ждущий кульминации спектакля.
   – Ты была девственницей, когда этот негодяй соблазнил тебя, – сказала Алексис. – Не пытайся отрицать это. Я почувствовала опасность и отправилась к Тому. Он во всем признался.
   – Ты лжешь, – заявила Джинна. – Ты отправилась к Тому, чтобы соблазнить его. Тебе всегда было наплевать на меня. И ты не любишь моего отца. Ты вышла замуж только из-за денег. Кого ты хочешь обмануть, Алексис? Ты – обыкновенная шлюха.
   Алексис бросилась вперед так стремительно, что Иэн и глазом моргнуть не успел. В следующий миг она ударила Джинну по лицу. Джинна попыталась ответить тем же, но Алексис перехватила обе её руки и стиснула их. Обе женщины замерли посреди комнаты, дрожа от ярости.
   Они, словно магниты, потянули к себе остальных. Даже Сара двинулась в своем кресле к месту действия, хоть была бессильна что-либо предпринять. Харри попытался встать между Джинной и Алексис, но, похоже, почувствовал, что не вправе вмешиваться.
   Иэн взял Алексис за руку, заставил её отпустить Джинну, дал жене коньяк, чтобы она успокоила свои нервы. Он был потрясен последней новостью: его дочь лишилась девственности и могла поблагодарить за это Тома МакКиллапа.
   Алексис прильнула к Иэну, словно поток оскорблений и обвинений падчерицы отнял у неё все силы. Иэн на мгновение испугался, что она упадет в обморок. Она была бледной и едва стояла на ногах. Он подвел её к ближайшему креслу и поддержал за руку, пока она опускалась в него. Выражение её лица говорило: я больше не в силах это выносить.
   – С тобой все в порядке? – спросил Иэн жену.
   Она вяло кивнула.
   – Почему ты не спросишь, все ли в порядке со мной? – сказала Джинна.
   Она села на один конец дивана, а Харри поднял Сара с кресла и посадил её на другой конец. Сара имела растерянный, смущенный вид из-за того, что стала свидетельницей этой семейной драмы. Иэн искренне пожалел её. Бедная женщина этого не заслуживала. Как и Харри. Сегодняшнее представление нельзя было оправдать. Он обратился к чете Маринго.
   – Не знаю, что и сказать. Я глубоко сожалею о том, что моя дочь продемонстрировала столь плохие манеры. Я сейчас начинаю понимать, как она взволнована, однако это не может служить оправданием случившегося сегодня. Когда мы с Алексис приглашали вас на обед, мы не подозревали, что такое может произойти. Пожалуйста, примите наши извинения.
   – Вероятно, нам следует уехать, – сказала Сара. – В такой ситуации
   – Я догадываюсь, как вы себя чувствуете, – вмешался Иэн, – но могу я попросить вас остаться? Вы сделаете мне огромное одолжение.
   Джинна посмотрела на отца с откровенной ненавистью, её глаза говорили о том, что она чувствует себя преданной. Как бы Иэн ни жалел дочь, он не мог простить ей грубые нападки на Алексис, которые на самом деле были направлены против него.
   – Надеюсь, никто не будет против музыки, – сказал он, вставая.
   – Нет, конечно, – отозвалась Сара с благодарностью в голосе.
   Иэн подошел к стереопроигрывателю и поставил Девятую симфонию Бетховена. Если что-то могло удержать Джинну от новых словесных выпадов, то это были лишь первые такты величественного хорала. Впечатляющая мощь записанного голоса, несомненно, заглушит голос дочери, если она окажется настолько глупой или бестактной, чтобы снова повысить его.
   Волшебная музыка заполнила собой комнату, и Иэн обрадовался тому, что самый шумный человек из присутствующих наконец замолчал. Джинна пила кофе и коньяк, как и все остальные. Она слушала симфонию, способную пробуждать в сердцах либо экзальтацию, либо отчаяние. Музыка вывела Иэна из мрачного состояния, помогла отвлечься от личных проблем, улететь в бескрайнюю вселенную, в которой, несомненно, парил композитор, сочиняя это произведение, самое сложное и героическое из всех созданных им.
   Через несколько минут захваченный бетховенским крещендо Иэн услышал странный звук. Подняв глаза, он с изумлением увидел, что Сара ловит ртом воздух и хватается руками за живот. Ее лицо посинело, в глазах застыл ужас. Прежде чем Иэн успел встать, её тело обмякло, голова упала на бок, глаза закрылись. Одна рука женщины осталась протянутой к чашечке, стоявшей на столе справа от Сары.
   – Я не могу найти пульс, – произнес Иэн через несколько секунд. Кажется, она мертва.
   – Но это невозможно! – закричал Харри.
   Две женщины молча смотрели на безжизненное тело Сары, будто и им слова Иэна показались нелепыми. Харри начал трясти свою жену, говорить с ней, пытаться привести её в чувство.
   – Она просто упала в обморок, – сказал он. – Только и всего.
   Иэн положил руку ему на плечо.
   – Я так не думаю.
   – Но как —? Почему —? Что —? – Потрясение мешало Харри заканчивать фразы. – Она нормально себя чувствовала. Она не могла умереть!
   – Я вызову врача.
   Окаменевшие Алексис и Джинна оставались на своих местах. Харри механически налил себе коньяк и выпил его одним залпом. Из колонок доносилась музыка Бетховена. Набирая телефон семейного доктора, Иэн вдруг понял, что Сара перед смертью выпила кофе Алексис. Она сидела там, где прежде находилась Алексис, возле блюдца с щербинкой. Когда он дозвонился до приемной доктора, в его голове мелькнула ужасная мысль.
   Что, если Сару отравили по ошибке?
   Кто-то мог подсыпать яд в предназначенную для Алексис чашку с «Хэгом», не предвидя, что присутствующие поменяются местами. Но кому потребовалось убить Алексис?
   – Доктор Уилльямс может приехать сюда немедленно? – произнес Иэн в трубку. – Только что умерла женщина.
   Нет, тотчас подумал он, не умерла, а была убита. Опуская трубку, Иэн посмотрел на дочь. Джинна тоже взглянула на него с отчаянием на лице. Она убила не ту женщину. Впервые в своей жизни Иэн Николсон не знал, что сказать.
   Он оставил проигрыватель включенным.

46

   Приехавший вскоре врач обследовал тело и подтвердил, что Сара Маринго мертва.
   – Я должен позвонить в полицию, – сказал доктор Уилльямс, набирая номер 999.
   Соединившись с дежурным, он попросил переключить его на отдел уголовных расследований. Представившись, продиктовал адрес Николсонов. Потом сказал:
   – Я только что обнаружил труп женщины, умершей при подозрительных обстоятельствах. Вы могли бы срочно прислать сюда кого-нибудь из ваших сотрудников? Благодарю вас.
   – Что вы имели в виду, говоря о "подозрительных обстоятельствах"? спросил Харри, когда доктор Уилльямс положил трубку.
   – Похоже, ваша жена умерла не от естественной причины, – сказал доктор Уилльямс. – Конечно, нам следует дождаться заключения коронера. В любом случае скоро сюда приедет полиция. Она во всем разберется.
   Мы все посмотрели друг на друга.
   – Полиция? – произнесла Джинна. – Вы хотите сказать, что её убили?
   – Я этого не говорил.
   – Но намекнули на это.
   Доктор Уилльямс постучал пальцами по стеклянному столику.
   – Я прошу всех сохранять спокойствие и ни к чему не прикасаться до прибытия полиции.
   Приехавшие полицейские, как я и ожидала, держались очень вежливо. В английских фильмах полицейские всегда очень вежливы. Мне казалось, что я играю одну из главных ролей в английском кинодетективе. Как ни странно, я совсем не испытала страха и нервозности, когда сыщики вошли в нашу гостиную. По каким-то причинам, которые я не могла до конца осознать, я была совершенно невозмутимой.
   Оба полицейских – детектив-инспектор и молодой сержант – были без формы, в шляпах и плащах. Побеседовав наедине с доктором Уилльямсом и обследовав труп, детектив-инспектор попросил сержанта вызвать машину и отправить Сару в морг на Хосферри-роуд.
   – Там будет произведено вскрытие для установления причины смерти, сказал нам инспектор. – А я тем временем ознакомлюсь с обстоятельствами гибели миссис Маринго. Я хочу знать, что она ела и пила сегодня вечером. И что ели и пили вы все.
   – Вы хотите сказать, что она могла умереть из-за подсыпанного в пищу яда? – спросила Джинна.
   – Это возможно, – сказал инспектор. – Я бы хотел официально допросить всех присутствующих, а потом попросить каждого из вас заполнить соответствующие бумаги.
   – О чем вы будете допрашивать нас? – спросила Джинна. – Мы все ели одно и тоже.
   – Умерла женщина, – напомнил ей инспектор. – И весьма внезапно. Поэтому я обязан выяснить, где находился каждый из вас в момент её смерти, ваши отношения с умершей, хронологию происшедшего в этот вечер. Это обычная процедура. Прежде всего сержант запишет ваши показания, доктор Уилльямс, и после этого вы сможете уйти. Пожалуйста, пройдите в кабинет.
   – Не понимаю, почему я должна отвечать на вопросы в отсутствие адвоката, – сказала Джинна.
   Инспектор улыбнулся.
   – Это ваше право, мисс Николсон, но вы должны понимать, что ваш отказ будет выглядеть весьма настораживающе.
   – Я её не убивала! – сказала Джинна.
   – Конечно, моя дочь ответит на вопросы, – поспешил заверить инспектора Иэн. – Она просто взволнована этим ужасным происшествием. Мы все взволнованы. Кому приятно пережить такое в собственном доме?
   – Еще бы, – сказал инспектор, поворачиваясь к Харри. – Вы – ближайший родственник, мистер Маринго?
   – Да, я – её муж. Наверно, я должен сказать "бывший муж". – Его глаза увлажнились. – Я не могу поверить в то, что Сара мертва. Все случилось так внезапно.
   – Такое всегда вызывает потрясение, – сказал инспектор. – Но я надеюсь, что вы будете в состоянии ответить на вопросы, когда сержант закончит беседу с доктором Уилльямсом. Нам необходимы ваши показания.
   – Конечно.
   Инспектор посмотрел на наши кофейные чашки и бокалы для коньяка.
   – Позвольте напомнить вам о том, что вы не должны ничего касаться. Пожалуйста, оставьте все как есть. Это относится также к тарелкам, кастрюлям и сковородам на кухне, миссис Николсон. Ничего не мойте, не выбрасывайте остатки пищи. Вы устроили здесь небольшой обед, да?
   – Да, инспектор, – ответила я.
   – Понятно. На пять персон, да?
   – Верно.
   – Хорошо. Значит, все участники известны и находятся здесь.
   – Да.
   Инспектор взял трубку телефона.
   – Я позвоню в управление и приглашу сюда моих помощников. Мы должны обследовать вашу кухню и гостиную, миссис Николсон. Забрать все предметы, которые использовались сегодня вечером. Не беспокойтесь, после изучения все будет возвращено.
   – Я не беспокоюсь, но я в недоумении.
   – Относительно чего, миссис Николсон?
   – Относительно причины смерти Сары.
   Инспектор снова улыбнулся. Похоже, это было его обычной реакцией на глупые реплики.
   – Мы тоже хотим получить ответ. И получим его, миссис Николсон. Через некоторое время.
   Когда доктор Уилльямс дал свои показания и ушел, инспектор Лэнгдейл начал по очереди допрашивать нас. Потом нас попросили записать наши показания на типовом бланке лондонской полиции. Нам объяснили, что начало должно быть стандартным: "Я делаю это заявление по доброй воле. Мне известно, что я не обязан сообщать что-либо вопреки моему желанию, и что все сказанное мною может быть использовано как доказательство…"
   Джинна пробормотала что-то о "чертовых лицемерах", и я заметила, что Иэн встревоженно посмотрел на нее. Инспектор Лэнгдейл тоже это заметил. С момента прибытия полиции Иэн казался очень обеспокоенным поведением Джинны, и я не могла понять причину этого. Да, она бросила пару реплик в адрес инспектора, но они прозвучали, как безобидные выпады, из-за которых не стоит волноваться.
   Однако Иэн был встревожен. Я видела все признаки этого. Похоже, он боялся за свою дочь. Не мог же он думать, что Джинна убила Сару! Однако его вид говорил именно об этом. Подумал ли то же самое инспектор Лэнгдейл?
   Я начала понимать страх Иэна, когда после Харри подошла моя очередь отвечать на вопросы.
   – Миссис Николсон, кто из домашних имел доступ к еде и напиткам, которые подавали здесь этим вечером? – спросил меня инспектор.
   – Я, конечно. А также моя домработница, миссис Кук. Она была здесь с утра. Еще мой муж и падчерица.
   Но инспектору Лэнгдейлу ещё не пришло в голову, что убили "не ту женщину". Он поймет это лишь после того, как содержимое наших чашек будет подвергнуто анализу в полицейской лаборатории. Когда установят, что яд находился в «Хэге», и что я (а не погибшая) была единственным человеком, употреблявшим «Хэг», инспектор догадается, что Сару отравили по ошибке.
   Я бы отдала все, чтобы увидеть выражение лица славного инспектора, когда чудесная новость достигнет его ушей. Ему, несомненно, придется снова допросить нас всех, но уже с другой точки зрения. Он перестанет выяснять, кто мог убить Сару, как делал сейчас, и начнет искать человека, который мог желать моей смерти.
   А пока что я оставалась подозреваемой, и инспектор Лэнгдейл выполнял рутинную процедуру. Расспросив меня о приготовлении еды, о том, как её подавали, он перешел к послеобеденной части вечера.
   – Вы говорите, миссис Николсон, что ваш муж всегда сам подает кофе и коньяк после еды? И что он сделал это сегодня?
   – Да, инспектор. Ему нравится этим заниматься.
   – Понимаю. Мистер Николсон разлил кофе в чашки заранее?
   – Да, на кухне, как он обычно делает.
   – А где находились в это время вы?
   – Здесь. С моими гостями и падчерицей.
   Я решила не упоминать о бурной ссоре, происшедшей между мной и Джинной. Пусть кто-то другой заговорит о прозвучавших из её уст обвинениях и оскорблениях. Это будет выглядеть лучше. Пока что никто не произнес имя Тома МакКиллапа.
   – Значит, мистер Николсон принес пять чашек с черным кофе. Верно? Инспектор указал на кувшинчик со сливками и сахарницу, все ещё стоявшие на подносе. – А также сливки и сахар?
   – Он принес пять чашек с черным кофе, инспектор, но моя отличалась от остальных.
   Сержант, делавший записи, оторвал взгляд от блокнота. Инспектор посмотрел на меня со сдержанным интересом.
   – Отличалась от остальных, миссис Николсон? Чем?
   – Я не пью обычный кофе, инспектор. Не переношу кофеин. Пью только «Хэг». У меня проблемы со сном.
   – Значит, одна из чашек, поставленных вашим мужем на поднос, содержала «Хэг», а другие – обычный кофе?
   – Совершенно верно.
   – И вы пили из чашки, в которой был "Хэг"?
   – Я отпила немного. Видите, – я указала на мою чашку, – половина осталась. Вероятно, я поставила её в тот момент, когда Сара, миссис Маринго, потеряла сознание.
   – Через какое время после того, как было подано кофе, миссис Маринго стало плохо?
   – Точно не знаю. Это произошло так внезапно.
   – Примерно, миссис Николсон.
   – Кажется, минут через семь-восемь. Мы слушали Девятую симфонию Бетховена, и первая часть ещё не закончилась. Это я помню.
   – Ясно. Я вижу, что ваш кофе – черный. Вы не добавляете в него сливки?
   – Нет.
   – А сахар?
   – Две ложечки.
   Харри заранее сообщил, что Сара пьет кофе без сливок, с двумя ложечками сахара. Мы с ним тщательно обсудили эти мелочи, готовясь к убийству. Брат сказал, что вкус сахара заглушит вкус цианистого калия, и Сара ничего не заподозрит.
   – И вы лично добавили сахар, миссис Николсон? – спросил инспектор Лэнгдейл. – Или его положил в вашу чашку мистер Николсон, готовя "Хэг"?
   – Нет, он положил туда только мое снотворное. Но не сахар.
   Глаза инспектора Лэнгдейла заблестели.
   – Что это за снотворное?
   – Я уже говорила, что страдаю бессонницей. Поэтому каждый вечер принимаю снотворное. Оно добавляется в "Хэг".
   – И вы говорите, что снотворное добавляет мистер Николсон?
   – Да.
   Сержант усердно застрочил, его лицо раскраснелось. Похоже, инспектора Лэнгдейла заинтересовала последняя информация. Кто мог упрекнуть его в этом?
   – Где хранится снотворное? – спросил он.
   – В кухне. В банке.
   – Не в медицинском шкафчике в ванной, как это обычно бывает?
   Я вспомнила пустой медицинский шкафчик моей матери в Пилгрим-Лейке. Надо же, наша аптечка тоже была почти пустой. Прежде я никогда не замечала этого сходства.
   – Нет, инспектор, мы держим порошок на кухне, потому что это удобнее.
   – Удобнее смешивать его с "Хэгом"?
   – Да.
   – Я что-то не понимаю. Если вы выпили полчашки «Хэга» со снотворным, то почему у вас сна нет ни в одном глазу, миссис Николсон?
   – О, – я засмеялась. – Это легко объяснить. Понимаете, это особая смесь, разработанная одним химиком, другом моего мужа. Она действует медленно. Эффект проявляется только через три часа после приема. Это удобно. Я могу наслаждаться вечером и знаю, что потом засну.
   – Химик, друг вашего мужа… – Инспектор Лэнгдейл посмотрел на Иэна. – Этот человек, должно быть, просто гений. Я никогда не слышал о снотворном, которое действует через три часа. Описанное вами весьма необычно.
   – Правда?
   – Да, миссис Николсон. Я даже скажу больше. Это просто неслыханно.
   Мне показалось, что вечер будет длится целую вечность, ведь оставалось ещё допросить Иэна и Джинну. Но поскольку я пила обычный кофе с кофеином, дающим энергию, мне, похоже, не составит труда оставаться на ногах. По правде говоря, я ещё никогда не чувствовала себя такой бодрой и возбужденной. Однако происшедшее в следующий миг застало меня врасплох.
   – Я могу отвлечь вас на секунду, инспектор? – спросил Иэн.
   – Да, мистер Николсон. Вы хотите что-то сказать?
   – Относительно снотворного. Боюсь, я лгал. Это всего лишь безобидное плацебо.
   – Что? – изумленно выпалила я.
   – Пожалуйста, миссис Николсон, – произнес инспектор. – Позвольте вашему мужу закончить.
   Побледневший Иэн заговорил медленно.
   – По правде говоря, инспектор, я обманывал жену, утверждая, что этот порошок помогает заснуть. Я надеялся, что самовнушение сделает свое дело. Как правило, это помогало. Понимаете, я – противник любых лекарств.
   Я остолбенела. Этот негодяй не только лгал мне многие годы, но и походил на мою мать (главную противницу медицинских средств во всем Пилгрим-Лейке) сильнее, чем я думала.
   – Плацебо, – протянул инспектор. – Да, я определенно хотел бы услышать побольше о вашем друге-химике, мистер Николсон. Надеюсь, вы действительно знаете человека, приготовившего для вас это плацебо.
   Иэн был уже не бледным, а белым.
   – Да, инспектор, знаю.