У второго очага на соломенном тюфяке лежал Потерпевший Неудачу рядом с мертвой женщиной, наполовину засыпанной сосновыми иголками. Его глаза были закрыты. Адика подумала, что он тоже мертв. Она присела рядом с ним и коснулась его руки, он тут же открыл глаза. У него были карие глаза, обычные для людей этого племени, потускневшие с возрастом, но все такие же умные и проницательные.
   — Адика! — с удовольствием произнес он хриплым голосом. Она помогла ему сесть. — Двенадцать дней назад я отправил Блуждающего из народа Таниоинина привести тебя сюда. К сожалению, вы слишком поздно прибыли через сотканные врата. Моя сестра умерла на закате.
   — Что случилось?
   Алан присел около женщины и, не задумываясь о смертельной опасности или возможных запретах, смахнул сосновые иголки и положил руку на шею женщине, прислушиваясь.
   Потерпевший Неудачу ошеломленно смотрел на него.
   — Это человек, которого Священная выбрала тебе в мужья? Откуда он пришел, если не боится смерти?
   — Он шел по тропе на Другую Сторону. Я не знаю, откуда он.
   Алан снова сел. Люди, столпившиеся вокруг него, желая посмотреть, что он делает, отпрянули назад, будто боялись, что он, коснувшись мертвого тела, заразит их смертью. Казалось, он не замечал их, обратив свой взор на Адику.
   — Ее душа не пребывает больше в ее теле.
   — Видите, — обратилась Адика к Потерпевшему Неудачу. — Он знает, находится ли дух все еще в мире живых. Почему вы здесь, Потерпевший Неудачу? Почему покинули свое племя? Такие длинные путешествия утомительны для вас. И теперь стало так опасно проходить через сотканные врата, Проклятые преследуют нас.
   Он поднял руку, прося тишины. Ребенок принес ему деревянную чашу, до краев наполненную медом. Он отпил из нее немного, прежде чем начал свой рассказ. Блуждающая переводила его слова своему народу, столпившемуся вокруг, чтобы послушать его.
   — Корабли Проклятых прибыли к побережью земель. Их видели наши братья, люди из народа Тростника. Они послали Юного Гонца предупредить нас. Затем прибыл еще один Юный Гонец. Корабли теперь стояли рядом с землями, где жили гуивры. Гуивры поднялись и щедро угостились.ими.
   Раздался удовлетворенный шепот, как только люди услышали о такой ужасной, но заслуженной участи. Женщина Акка что-то резко сказала, и собравшиеся затихли, не без недовольства и протестов, но Потерпевший Неудачу мог продолжать.
   — Мы искренне обрадовались, когда до нас дошли эти новости. Потом открылись сотканные врата. Эта женщина, моя сестра, Блуждающая из нашего народа, прошла сквозь них. Она была ранена. Вернувшись, она поведала ужасную историю. — Когда он рассказывал эту страшную историю, он начал ошибаться в словах; о прошедших событиях говорил в настоящем, очень небрежно пользовался родным языком Адики, который всю жизнь так старательно и аккуратно изучал. — Проклятые нападают на людей Хорны. Поджигают все их дома и деревни.
   Снова волна шепота прокатилась по толпе, но женщина Акка резко оборвала ее грозной фразой.
   — Они убивают даже детей, режут, режут. — Он взмахнул рукой, показывая, как это было. Дети, столпившиеся за ним послушать историю, в страхе отступили назад, испуганно вскрикнув. Но никто не засмеялся. — Люди Хорны прячутся среди холмов. Хорна — старая женщина. Она не сильная. Теперь она еще больше ослабла. Возможно, она умирает. Но она посылает Блуждающую, мою сестру, через сотканные врата. Она отправляет ее домой, с предупреждением для нас. Быть может, Хорна уже умерла.
   — Но если Хорна мертва, мы не сможем соткать великое заклинание! — вскричала Адика, разрывая завесу тишины. Алан обнял ее за плечи, пытаясь успокоить.
   — Блуждающая больше ничего нам не поведала, — сказал Потерпевший Неудачу, указывая на мертвую женщину. — Она еще не мертва, она в доме моего племени, но ни один из знахарей моего народа не может спасти ее. Поэтому принес ее сюда. Женщина из народа Акка хорошо известна своим даром исцеления.
   Адика оглянулась, но не увидела знаменитой знахарки народа Акка, худенькой женщины в плаще из орлиных перьев.
   — Даже знахарка племени Акка не может спасти ее?
   — Нет. Толстушка отвернулась от нее. В полнолуние эта Блуждающая умрет. Теперь знахарка Акка и наш брат Таниоинин молятся предкам и старой матери их племени. Но ты, Адика, — у тебя сильные ноги. Я слишком стар, а Таниоинин не может ходить. Ответь мне: почему Проклятые напали на людей Хорны и моих людей почти одновременно? Зачем они хотели похитить тебя?
   — Священная предупреждала нас. Они узнали то, что мы собирались использовать против них. Они хотят убить нас, чтобы мы не смогли создать великое плетение.
   — Да. Мы должны узнать, жива ли Хорна. Должны узнать, атакуют ли Проклятые наших друзей и в безопасности ли Шу-Ша. Блуждающие не настолько сильны, им не справиться с этим в одиночку. У тебя сильные ноги, и ты прекрасно владеешь магией. Ты должна предупредить остальных.
   Она указала рукой вверх.
   — Облака заволокли небо. Нам нужно ждать, пока появятся звезды и погода прояснится.
   — У нас нет на это времени. — Он сказал так сурово, что его слова испугали ее. Она знала, что Священная властна над погодой, но ее магия была древнее и в каком-то смысле более пугающей, чем кровавое колдовство Проклятых. — Сейчас мы ждем здесь других волшебников народа Акка. Братья и сестры Таниоинина, родственники знахарки, спустятся сюда со своих холмов, возвышающихся на севере и на юге. Когда они прибудут, они вызовут то, что разгонит облака, и ты сможешь начать путешествие.
   — Быстрее, быстрее, — повторила женщина Акка. Она топнула ногой и одновременно хлопнула в ладоши. Толпа собравшихся эхом вторила ее словам, незнакомые фразы странным образом звучали на их языке. Кто-то подбрасывал в огонь сосновые иголки, сушеную траву и мелкую гальку. Пламя зашипело и погасло, плотное облако дыма поднялось вверх, укутывая Адику. Она резко закашлялась, отступая назад, Алан поймал ее за руку и притянул к себе, когда народ Акка запел громкими, нестройными голосами песню, в которой снова и снова повторялись одни и те же слова: «нок нок ай-ее-тай-оо-ноо-нок нок».
   Когда дым рассеялся и Адика снова могла видеть, она заметила, что мертвой женщины и тюфяка, на котором она лежала, в комнате больше не было. Они исчезли с помощью магии или их просто вынесли люди? Но это ей было неинтересно. Знание секретов ее богов и ее собственного волшебства было достаточно опасно.
   — Идем. — Каким-то неизвестным ей способом Алан сумел найти тюфяк под навесом дома; положив рядом свои мешки, они уютно устроились на нем вдвоем. Адика настолько устала, что мечтала лишь отдохнуть у него на руках.
   А вдруг все это ни к чему не приведет? Что, если Проклятые узнали все их планы? Что, если Проклятые использовали свое кровавое колдовство, чтобы убивать людей-волшебников, которые угрожали им? Она не задумываясь пожертвовала бы своей жизнью, если бы знала, что ее смерть освободит ее народ от страха, но, казалось, боги сейчас смеялись над ней. Не понимая, что происходит, она заплакала.
   — Тише, тише, — проговорил Алан, поглаживая ее по руке. — Засыпай, любимая. Не бойся того, что нас ждет. Просто спи.
   Его тихий голос убаюкивал ее. И вскоре она заснула, тесно прижавшись к нему.
 
2
   Алан проснулся от непонятного гула. Сначала он подумал, что это Адика, поскольку во время молитв и чтения заклинаний тишину могли нарушать самые различные шумы. Он улыбнулся, счастливо зажмурившись, совершенно не хотелось открывать глаза, только впитывать эти звуки. Так странно, потеряв все, он приобрел то, что значило для него гораздо больше. Обняв ее, он еще крепче прижал ее к себе. И только тут понял, что теплое тело, лежащее рядом с ним, была не Адика, а отвратительно пахнущий ребенок.
   — Тс-с! — Женщина, одетая в промасленные шкуры тюленя, расталкивала Алана и ребенка, пытаясь разбудить их с выражением озабоченности на лице. Она настойчивыми жестами приглашала Алана следовать за ней. Он сильно стукнулся головой о навес, слишком поспешно вскочив с постели и встав во весь рост; здесь, на севере, все было построено для невысоких людей. Огромный дом был пуст, лишь холод и тишина наполняли его. Зима забрала все тепло из еле гревших очагов. Если не считать Горя и Ярости, сидящих у двери, внутри дома они были только втроем. Ворча и потирая ушибленную голову, он последовал за женщиной и ребенком на улицу.
   Здесь гул раздавался еще сильнее, словно звук проходил через землю и отдавался у него в голове. Горе заскулил, взбудораженный этим звуком, но Ярость оставалась спокойной. Женщина снова нетерпеливо махнула Алану, показывая, что он должен следовать за ней, но он стоял в нерешительности, пытаясь найти Адику.
   — Та! Та! — крикнула женщина, подзывая его. Она подталкивала ребенка к холмам, сбившимся вместе, словно отара овец, на широкой равнине позади большого дома.
   Алан поспешил за ней. Несколько людей заходили под один из холмов. Следуя за ними внутрь, он увидел низкий тоннель, миниатюрную копию прохода, ведущего к могилам королев в деревне Адики. Этот проход тоже был выложен камнями, но здесь не было такого красивого входа. Присев на корточки, он пробрался вниз по тоннелю и оказался в небольшой комнате, где пахло овощами, которые долгое время хранились в прохладном месте и были слегка подпорчены избыточной влажностью. Комната ничем не освещалась, но здесь, под земляным холмом, было гораздо теплее, чем на улице. Вокруг него теснились люди, от которых слегка пахло протухшим маслом.
   — Адика?
   Она не отвечала. Ее здесь не было. Он знал это так же отчетливо, как то, что у нее две руки. Прошло семь полнолуний с того дня, как он оказался совершенно голый среди камней, у бронзового котла, но иногда, казалось, что минуло лишь семь дней, а иногда — долгих семь лет. Но в любом случае он не собирается прятаться здесь, не зная, где она и что с ней.
   Вернувшись назад, он вышел на свежий воздух. Туманный свет дня заставил его зажмуриться. Неустанно пульсирующий звук не прекращался. Адики не было ни под одним из восьми холмов. Люди, толпившиеся вокруг, казалось, были чем-то встревожены, но не впадали в панику. Каждый раз, когда он оказывался в одной из темных комнат, чьи-то руки проталкивали его вперед, а когда он пытался выбраться оттуда, тянули его за одежду, пытаясь оставить его там.
   Но он должен был найти Адику.
   Алан бегом вернулся к большому дому. Он был все так же пуст, собаки сопели рядом, но, казалось, не могли или не хотели отыскать ее по запаху. В очаге едва теплился огонь. Как раздосадована была бы тетушка Бел, узнав, что так пренебрежительно относятся к огню! Он принес несколько сухих коровьих лепешек, положил их на угли, разжег пламя с помощью мехов из кожи и дерева. Хрип мехов не заглушал недовольного рычания Ярости.
   — Быстрее! Быстрее!
   Он вскочил на ноги. В дверях стояла женщина Акка, которая привела их вчера сюда.
   — Вы должны идти в земляные дома. Летят драконы.
   Алан свистнул собакам, вышел и встал рядом с женщиной на плоское крыльцо, сделанное из нескольких досок, за которым располагался зал. Теперь он был освещен. Алан заметил блестящие татуировки, покрывающие ее кожу: красные треугольники, белые линии и маленькие черные круги.
   Она хмуро посмотрела на него, нетерпеливо махнув рукой.
   — Быстрее, идите.
   — Где Адика?
   — Она поднялась вверх вместе с тем, кто потерпел неудачу в борьбе с духом, и с моим братом, которого мы называем Таниоинин, что значит «тот, кто пронзает последним». Они пошли к самому высокому фьоллу. — Она указала на тропинку, по которой они спускались тем утром, туда, где она бежала по долине и вскоре исчезала среди деревьев. Плотный туман покрывал плоскогорья, виднеющиеся вдали, будто огромное существо двигалось во сне. Потом женщина Акка махнула в сторону морского залива, неподвижно раскинувшегося внизу. Двенадцать небольших лодок лежали на ледяном берегу, в два раза больше, чем было на рассвете. — Прибыли другие волшебники из моего народа, когда мы призвали их. Теперь они разбудят драконов от сна, чтобы разогнать прочь облака. Потом мы пройдем через сотканные врата в дальнюю землю, где живет та, чей бог светится на ее лице.
   Алан ничего не понял из ее слов, поэтому внутреннее беспокойство все еще не отпускало его. Он думал о своей прежней жизни, как о череде долгих месяцев, но вздрогнул, словно от удара, вспомнив ту ужасную ночь, когда запертая дверь не позволила ему помочь Лавастину в нужный час.
   — Где Адика?
   Женщина Акка разочарованно махнула рукой.
   — Она ушла наверх вместе с другими волшебниками. А вы сейчас должны идти в укрытие. Только там можно укрыться от ветра драконов.
   — Я тоже пойду наверх.
   — Безрассудно идти за волшебниками. Ты должен спрятаться в укрытии. Да?
   — Нет. Я пойду за Адикой.
   Их разделяло пять шагов. Она недовольно всплеснула руками, но улыбнулась.
   — Идем.
   Алан поднял свой мешок и в сопровождении Горя и Ярости пошел вверх по тропинке, ведущей к фьоллу. Проводница Акка невозмутимо шла рядом с ним, казалось, не обратив внимания на изменение их пути.
   — Вы не пойдете в укрытие? — спросил ее Алан. Женщина усмехнулась в ответ и потрясла ожерельем из медвежьих когтей и пожелтевших зубов, которое висело у нее на шее.
   — Этот амулет защитит меня.
   Тропинка все круче поднималась вверх, и Алан вскоре начал задыхаться.
   — Не знаю, как я должен тебя называть.
   — Я старшая сестра Пронзающего Последним. — Она не сбилась с выбранного шага, продолжая говорить, и казалось, совсем не устала. Как и подобает хорошему Блуждающему, она обладала выносливостью вола. — На языке моего народа меня называют Лаоина.
   Они прошли через густые заросли елей и сосен, чьи ветви прогибались под тяжестью снега, и вышли в небольшую березовую рощу. Яркий свет озарил небо на востоке, будто наступал рассвет, но он был янтарного цвета, насыщенный и ровный, на фоне пелены облаков. Совершенно не видно было неба, только низкие серые облака, тяжелые от снега. Гул неумолимо нарастал. Казалось, скала вибрировала от этого шума. Становилось темно.
   Алан не мог понять, как он так долго проспал. Он должен был бодрствовать и охранять Адику. Он ненавидел моменты, когда вынужден был с ней ненадолго расстаться. Он боялся, что с ней может что-нибудь случиться.
   — Быстрее. Драконы проснулись.
   Они побежали вперед. Алан задыхался и хрипел, скорее от волнения, чем от крутого подъема. Конечно, он слышал истории о драконах, но всем известно, что они больше не живут на Земле. Много веков назад их всех обратили в каменные скалы, как, например, один у пролива Осна стал горным хребтом, разделяющим деревню и теперь уже разрушенный монастырь. Но в любом случае эти разговоры о драконах нервировали его. Если все это лишь сказочные истории, то почему люди прячутся под земляными холмами?
   Здесь все так отличалось от того, к чему он привык. За долгие семь месяцев он ни разу не видел железного инструмента. Большая часть орудий была сделана из камня. Они плели ковши из коры, рыли землю рогами, делали лодки из целых бревен. Их плуги ничем не отличались от гладких деревянных бревен, которыми можно было перевернуть пласт земли только толщиной в палец, у них не было лошадей, хотя они знали, что это за животные. Отличались даже зерно и еда: нет пшеницы, овса, вина, нет даже репы и капусты, хотя крупная дичь была в изобилии. Он никогда в жизни не ел столько мяса зубров.
   Быть может, в загробной жизни, если это она и была, не знают, что такое вино, но драконы здесь живут до сих пор.
   Алан попытался их представить: существа, созданные из земли и огня. Языки пламени, способные в мгновение ока сожрать незадачливого путника.
   Адика поднялась на фьолл, чтобы встретиться с ними.
   У Алана открылось второе дыхание, и он догнал свою спутницу, беспокойные собаки немного отставали от них, будто следили за тропинкой. Поднявшись на фьолл, они оказались в водовороте непривычно теплого ветра, чарующе приятного. Алан тут же увидел каменный круг. Ровный, прекрасно сохранившийся, он не был похож на старые полуразвалившиеся каменные круги, которые он видел. Что-то во всем этом казалось неправильным, скорее всего то, что он выглядел, будто… новый.
   Внутри камней стояло двенадцать, человеческих фигур. Восемь из них были в одеждах народа Акка, в сшитых мехах и коже. В руках у них были каменные молотки, которыми они стучали по камням в одном им понятном ритме.
   Камни пели. Низкие и высокие звуки доносились из них, пульсируя в воздухе, когда сначала одним молотком, затем другим и третим ударяли о камень и по очереди убирали их.
   Лаоина остановилась на краю каменной пропасти, присев на корточки в укрытии от нависшего валуна.
   — Мы подождем здесь.
   Но гул камней подталкивал его вперед к каменному кругу. В середине его стояла женщина, одетая в плащ из орлиных перьев, впереди нее двое мужчин. Один из них, покрытый татуировками, как его соплеменники Акка, сидел на соломенной подстилке. Его болезненно худощавое тело раскачивалось назад и вперед в такт ударам молотками по камням. Рядом с ним молился старик с белыми волосами и морщинистой кожей, закрыв лицо руками.
   Где была Адика?
   Переступив порог, перешагнув невидимую линию, отделяющую каменный круг от внешнего мира, Алан покинул мир, наполненный пульсирующим гулом, и оказался в мире абсолютной тишины, если бы не шепот двух волшебников — конечно, они были именно волшебниками. Словно невидимой мантией, они были окутаны аурой мощной силы, так же как Адика: Почитаемые своих племен, обладающие способностью подчинять себе магию.
   Старый человек был Потерпевшим Неудачу, о котором Адика часто и с удовольствием рассказывала. Второй, Таниоинин, выглядел не старше Адики, насколько Алан смог определить, но у него было нездоровое тело. Судя по соломенной подстилке, он не мог даже ходить.
   Наконец Алан увидел Адику: свернувшись калачиком, она лежала с другой стороны от Таниоинина. Собаки вышли вперед него и обнюхали ее. Она глянула вверх, взволнованная оттого, что его увидела. Он поспешил вперед и присел рядом с ней.
   — Я собиралась послать за тобой после того, как минует опасность, — прошептала Адика.
   — Я не оставлю тебя, — упрямо проговорил Алан. — Не проси меня уйти, я все равно не сделаю этого.
   Адика хорошо знала этот тон и решила не спорить с ним.
   Алан указал на Таниоинина и, нагнувшись к самому ее уху, зашептал. Пение камней заглушало его слова от всех остальных, а она уже привыкла к его ласковому шепоту.
   — Неужели этот человек — волшебник? Он может сам ходить?
   — Пронзающий Последним — самый могущественный из волшебников, рожденных в человеческих племенах. — Она посмотрела на Таниоинина с уважением и, возможно, с легкой жалостью. — Его народ заботится о нем, потому что он необычайно умен. Уже долгие годы он занимается магией. Но его тело настолько искалечено, что он беспомощен в этом мире. Другие должны заботиться о нем. Только в мире духов он действительно чувствует себя свободным. Вот почему он такой сильный.
   По его выражению лица и закатившимся глазам Алан понял, что волшебник находится в далеком мире духов. Он призывает духов… где бы они ни были.
   Адика что-то зашептала, схватила Алана за руку и указала вдаль.
   Золотые каменные холмы, возвышающиеся на востоке, словно шесть огромных курганов, не были из камня. Они отливали насыщенным янтарным блеском, светились, подобно расплавленному золоту. Они загудели и медленно пробудились от сна.
   Сначала они подняли свои огромные головы. В их глазах полыхало пламя. У некоторых были золотые гребни по голове и шее, раскрывающиеся по мере того, как они поднимались. Взмахом хвоста они сносили огромные валуны, возвышающиеся над землей, словно мелкую гальку. Только теперь Алан осознал, насколько они были необъятны и как они далеко от них. Грохот от их пробуждения стоял невероятный, все вокруг трещало и громыхало, эхом отдаваясь в небесах.
   Сначала один, потом второй начали шумно дышать. Из ноздрей сыпались искры. Пламя вспыхивало и исчезало на каменных валунах, среди мхов и небольших кустарников, раскинувшихся по фьоллу. Алан не мог оторвать взгляд. Горе и Ярость скулили, хотя их трудно было расслышать на фоне далекого грохота и шума пробуждающихся драконов.
   Адика вскочила на ноги. Она все еще крепко сжимала его руку: возможно, просто забыла, что до сих пор держалась за него. Молотки стучали по камням. Весь мир гудел. Будто погрузившись в какое-то дремотное состояние, Адика отпустила руку Алана, шагнула вперед, мимо двух бормотавших волшебников, и встала, подняв руки вверх, на пороге спасительного круга каменной короны, когда первый дракон поднялся в воздух.
   Алан прыгнул за ней, но даже не смог до нее дотянуться. Воздушный поток просто прибил его к земле, когда первый дракон взмахнул необъятными крыльями. Пронзительный ветер оглушил его, когда второй, а потом и третий драконы поднялись в небо, рассекая воздух огромными, словно дома, крыльями. Их грудь горела огнем, а хвосты, словно плети, хлестали воздух. Лед вздымался на дальних восточных вершинах, оставленных позади летящими драконами. В воздух поднялись четвертый и пятый. Сражаясь с неумолимым ветром от их полета, Алан пытался удержаться, стоя на коленях. Над ним пронесся горячий поток обжигающего ветра. Он опалил его волосы, а руки и губы потрескались от внезапной жары, мгновенно высохли все его слезы.
   Алан пополз вперед. Адика все так же стояла, подняв руки к небу. Ветер не коснулся ее, как и она не согнулась под ним. Ей не нужна была его помощь. Она была Почитаемой своего племени, всемогущая, как рассвет, способная встретиться лицом к лицу с огромными существами, которых они разбудили. Все, что ему оставалось делать, — припасть к земле и молиться.
   Драконы поднимались в небо во всем своем великолепии, яркие, словно молнии. Ветер, возникший от их плавного полета, разогнал все облака, превратившись в воздушный водоворот, сильнее и мощнее любого вихря. По мере того как драконы поднимались вверх, тяжелые слои серых облаков начали распадаться на части, разлетались в разные стороны. Капли дождя с шипением испарялись с камней. Единственная снежинка спустилась с неба, растаяв на глазах у Алана.
   Драконы поднимались все выше, растворяясь в небесной дали, земля погружалась в полумрак. Звезды ясно блестели на чистом небе. Прохладный ветер прилетел с севера. Драконы разогнали облака, и теперь волшебники могли соткать из звездного света волшебные врата.
   Пошатываясь, Алан встал на ноги. Его кожа горела огнем.
   Адика повернулась и пристально посмотрела на него.
   — Тебе нужно было подождать, пока мы позвали бы тебя.
   Прикосновение ее пальцев причинило ему нестерпимую боль. Он вздрогнул.
   — Со мной все хорошо, — проговорил он хрипло. — Ты же знаешь, я никогда не оставлю тебя.
   Ее лицо смягчилось. Адика шагнула мимо него и, понизив голос, что-то начала говорить Потерпевшему Неудачу. Алан стоял пошатываясь, чувствуя ужасное головокружение, все еще пораженный увиденным. Он даже не представлял, что могут быть такие существа, наделенные необъятной властью и совершенным безразличием ко всему живому. Жизнь в среднем мире, быстротечная череда человеческих лет, были ничто по сравнению с ними, способными проспать сотни лет, словно одну короткую ночь. Алан сел на твердую землю, скрестив ноги. Горе и Ярость улеглись рядом. Вскоре к нему подошла женщина, одетая в плащ из орлиных перьев, и смазала его горящую кожу какой-то смягчающей мазью.
   Очевидно, свободные кожаные плащи и капюшоны людей Акка защищали их лучше, чем одежды Алана, или они были укутаны невидимой волшебной мантией. Переговариваясь, понизив голос, они подняли Пронзающего Последним на его соломенной подстилке, лежащей в центре каменного круга, и отнесли его в сторону, положив на землю, покрытую мелом.
   Несмотря на то что его искалеченное тело было ослаблено, дух его был очень сильным. Он был чем-то встревожен, как вдруг посмотрел на Алана. Его взгляд был настолько же ясным, как путь только что улетевших драконов. Алан смело ответил на него. Вся сила Пронзающего Последним была в его глазах. Даже руки его были такими истощенными, свисающими, словно плети. Он не привык к состраданию; возможно, он был настолько измучен постоянной болью, что не испытывал жалости к тем, у кого она была временной. Но он продолжал пристально смотреть на Алана. Его карие глаза, кажущиеся бездонными, скрывались под густыми бровями. Так много тайн было скрыто в этом лице. Алану показалось, что Пронзающий Последним видит его насквозь, знает обо всех праведных делах и о том, что было сделано не так, но смотрит на него без осуждения. Потому что самый страшный приговор человек выносит себе сам.
   Вскоре Пронзающий Последним отвел глаза в сторону. Алан повалился вперед, словно жизнь оставила его тело.
   С огромным усилием Пронзающий Последним поднял обсидановое зеркало. Его зеркало было узкое, с выгравированными на нем треугольниками и кругами. Он поймал желтоватый свет звезды Глаза Гуивра на северо-востоке, там, где она осторожно поднялась над горизонтом. Он протянул ее блестящую нить через каменный круг к юго-западу и вплел ее в нити звезды Змеи, скользящей над песками пустынь.