Страница:
— Бедный ты чертенок, — наконец сдался Киннисон. — Бедный, невежественный, бездушный чертенок. Хуже всего то, что ты не понимаешь и никогда не поймешь, каким богатством пренебрегаешь.
— Не дурачь меня, — лирейнианка улыбнулась впервые за все время. — Глупо придавать такое значение вполне обычным вещам.
Киннисону стало грустно. Он понял, что женщина, с виду так похожая на земных, была от него дальше, чем Галактический Полюс от его родной планеты. Ему приходилось слышать о матриархате, но он никогда не думал о том, к чему может привести его полное логическое завершение.
А ведь именно так и произошло на Лирейне. Много веков здесь правил только один пол — мужчинам никогда не позволялось подниматься выше функции воспроизводства всегда доминирующего женского рода. И вот представительницы последнего превратились в абсолютно бесполых существ — со всех точек зрения, кроме чисто физиологической. Мужчины на Лирейне II были карликами, ростом не выше восьмидесяти сантиметров. Они обладали характером и наклонностями взбесившихся раделикских кошкоптиц и умственной способностью забрисканских дикарей. Их не принимали за людей — ни в детстве, ни в зрелом возрасте. Для поддержания постоянной численности населения каждая «личность» обязана родить другую «личность». Дети мужского пола — по одному на сотню младенцев — в счет не шли. Их даже не оставляли дома, а сразу отправляли в специальное заведение, где они жили вплоть до полового созревания.
На протяжении всего года одним мужчиной пользовались примерно сто женщин. Затем он умирал. «Личности» разрушали его мозг и избавлялись от тела. Детей они рожали в возрасте от двадцати одного до двадцати двух лет, а жили в среднем до ста лет. Мужчины для них были не совсем изгоями или париями — нет, их терпели в силу необходимости, хотя и ни в коем случае не допускали в высшее общество.
Внезапно Киннисона охватил страх. Внешне лирейнианки почти не отличались от земных женщин кавказского типа. Но как же они были далеки от них в интеллектуальном и всех других отношениях! Как он был чужд любому человекоподобному существу, чья сознательная и подсознательная жизнь основана на взаимном влечении двух противоположных полов. Киннисон не сразу понял, какие ужасные последствия может иметь отрицание такого влечения, — и лишь теперь подумал о них. По существу лирейнианки были людьми не больше, чем… ну, например, эйчи. Или розениане, ригелианцы или велантийцы. Любая земная женщина задрожала бы от страха, если бы ей случилось повстречаться с Ворселом ночью, в темной аллее парка. И все же внешне отвратительные рептилии, делившиеся на два равноправных пола, были гораздо более человечны, чем стройные, прекрасные создания с Лирейна П.
— Вот и холл, — сообщила ему «личность», когда машина остановилась перед огромным строением из гладкого серого камня. — Ступай за мной.
— С удовольствием. — И они пошли вперед по странному высохшему грунту. Между ними было расстояние около шестидесяти сантиметров. В небольшой и довольно тесной машине они оказались ближе друг к другу. Она не хотела ни прикасаться к сидевшему около нее мужчине, ни слушать его. Но как бы она удивилась, если бы узнала, что их чувства взаимны! Киннисон скорее предпочел бы прикоснуться к скользкой ящерице с планеты Борова.
Киннисон и его провожатая поднялись по гранитным ступеням, затем миновали потемневший от времени портал. Они все еще шли рядом, но теперь уже на расстоянии около метра.
Глава 4
Глава 5
— Не дурачь меня, — лирейнианка улыбнулась впервые за все время. — Глупо придавать такое значение вполне обычным вещам.
Киннисону стало грустно. Он понял, что женщина, с виду так похожая на земных, была от него дальше, чем Галактический Полюс от его родной планеты. Ему приходилось слышать о матриархате, но он никогда не думал о том, к чему может привести его полное логическое завершение.
А ведь именно так и произошло на Лирейне. Много веков здесь правил только один пол — мужчинам никогда не позволялось подниматься выше функции воспроизводства всегда доминирующего женского рода. И вот представительницы последнего превратились в абсолютно бесполых существ — со всех точек зрения, кроме чисто физиологической. Мужчины на Лирейне II были карликами, ростом не выше восьмидесяти сантиметров. Они обладали характером и наклонностями взбесившихся раделикских кошкоптиц и умственной способностью забрисканских дикарей. Их не принимали за людей — ни в детстве, ни в зрелом возрасте. Для поддержания постоянной численности населения каждая «личность» обязана родить другую «личность». Дети мужского пола — по одному на сотню младенцев — в счет не шли. Их даже не оставляли дома, а сразу отправляли в специальное заведение, где они жили вплоть до полового созревания.
На протяжении всего года одним мужчиной пользовались примерно сто женщин. Затем он умирал. «Личности» разрушали его мозг и избавлялись от тела. Детей они рожали в возрасте от двадцати одного до двадцати двух лет, а жили в среднем до ста лет. Мужчины для них были не совсем изгоями или париями — нет, их терпели в силу необходимости, хотя и ни в коем случае не допускали в высшее общество.
Внезапно Киннисона охватил страх. Внешне лирейнианки почти не отличались от земных женщин кавказского типа. Но как же они были далеки от них в интеллектуальном и всех других отношениях! Как он был чужд любому человекоподобному существу, чья сознательная и подсознательная жизнь основана на взаимном влечении двух противоположных полов. Киннисон не сразу понял, какие ужасные последствия может иметь отрицание такого влечения, — и лишь теперь подумал о них. По существу лирейнианки были людьми не больше, чем… ну, например, эйчи. Или розениане, ригелианцы или велантийцы. Любая земная женщина задрожала бы от страха, если бы ей случилось повстречаться с Ворселом ночью, в темной аллее парка. И все же внешне отвратительные рептилии, делившиеся на два равноправных пола, были гораздо более человечны, чем стройные, прекрасные создания с Лирейна П.
— Вот и холл, — сообщила ему «личность», когда машина остановилась перед огромным строением из гладкого серого камня. — Ступай за мной.
— С удовольствием. — И они пошли вперед по странному высохшему грунту. Между ними было расстояние около шестидесяти сантиметров. В небольшой и довольно тесной машине они оказались ближе друг к другу. Она не хотела ни прикасаться к сидевшему около нее мужчине, ни слушать его. Но как бы она удивилась, если бы узнала, что их чувства взаимны! Киннисон скорее предпочел бы прикоснуться к скользкой ящерице с планеты Борова.
Киннисон и его провожатая поднялись по гранитным ступеням, затем миновали потемневший от времени портал. Они все еще шли рядом, но теперь уже на расстоянии около метра.
Глава 4
КИННИСОН ЗАХВАТЫВАЕТ ПЛЕННИКА…
— Послушай-ка, моя очаровательная, но глупая провожатая, — мысленно обратился Киннисон к лирейнианке, когда они приблизились к цели поездки. — По-моему, ты начинаешь терять благоразумие и снова горячишься. Последний раз предупреждаю — держи себя в руках. Если цвильник хоть на долю секунды заподозрит что-нибудь, то, клянусь, силы ада обрушатся на вашу обитель. Я не шучу.
— Но я должна доложить Старшей Сестре, что привела тебя, — ответила она. — К ней нельзя без уведомления.
— Хорошо! Тогда я сам дам ей знать о нашем прибытии. Так будет надежнее.
Однако ему удалось сделать даже больше, ибо его мысленный взгляд уже проник в комнату, куда они направлялись. Там на довольно широкой, окруженной столами площадке несколько лирейнианских «личностей» исполняли некое подобие древнего акробатического танца. Их гибкие, сильные фигуры то и дело застывали неподвижно в грациозных позах, что требовало от исполнительниц очень высокого мастерства. За столами трапезничали около ста лирейнианок.
Киннисона не интересовали ни танцовщицы, ни другие жители планеты, находившиеся в комнате. Ему нужен цвильник. Он, вернее, она сидела за небольшим квадратным столом — четвертым от двери — спиной к входу, что вполне устраивало Киннисона. Слева от нее, в высоком откидном кресле восседала «личность» с роскошными рыжими волнами. Судя по всему, хозяйка застолья. Решив про себя, что еще успеет разглядеть ее, линзмен переключил внимание на ту, которая занимала его больше всех, и вздрогнул от удивления.
Он увидел обитательницу Альдебарана — это было даже ясней, чем при взгляде на саму Лессу Десплейн! Так вот она какая, посланница седьмого сектора, воплощение тионитовых грез. А драгоценности! Та лирейнианская тигрица, оказывается, ничуть не преувеличивала, когда описывала ее! Золотые и платиновые филигранные медальоны, висевшие на ее груди, усеяны бриллиантами, рубинами и изумрудами так же, как и шорты, сделанные из блестящего, переливающегося на свету материала. На поясе висел богато украшенный кинжал с чеканкой на рукояти. На всех пальцах сверкали крупные перстни. Широкое, тонкой работы ожерелье почти скрывало шею. Руки обвиты всевозможными причудливыми браслетами. В густых, уложенных в большой пучок волосах мерцали драгоценными каменьями по меньшей мере полдюжины булавок, заколок и гребней.
— О, святая Клоно! — присвистнув, воскликнул Киннисон, ибо знал, что каждый из драгоценных камней стоит целое состояние. — Готов поставить полмиллиона за то, что здесь добра не меньше, чем на целый миллион!
Однако некоторые вещи заинтересовали его гораздо больше, чем драгоценности, которые он увидел на цвильнике. Да, у нее есть экран мыслезащиты. Довольно слабый и с подсевшими батареями, но все еще способный создать поле. Хорошо, что Киннисон успел заблокировать его. К тому же у нее тайник в зубе, и, значит, предстояло помешать ей проглотить содержимое хранившейся в нем ампулы. Она слишком много знала, чтобы позволить проклятому босконскому наркотику уничтожить источник сведений, столь необходимых линзмену.
Они подошли к входу в комнату. Не обращая внимания на яростные мысленные протесты своей спутницы, Киннисон резко отворил дверь и на всякий случай подготовил к обороне часть своей умственной энергии. Одновременно он послал в мозг цвильника такой мощный телепатический заряд, что та не могла пошевелить ни единым мускулом. Затем, не глядя на ошеломленных лирейнианок, шагнул к посланнице с Альдебарана и сильно прижал левым локтем ее шею. Киннисон раскрыл рот и быстро, но осторожно извлек фальшивый зуб. Наконец, отпустив девушку, он бросил на цементный пол ампулу и быстро раздавил ее каблуком.
Альдебаранка пронзительно вскрикнула. Однако, видя, что ее крик не произвел ни малейшего впечатления ни на линзмена, ни на лирейнианок, она замолчала в ожидании дальнейших событий.
Киннисон, не успокоившись на достигнутом и не заботясь о сохранности обстановки в комнате, выстрелом из излучателя пробил цементный пол в том месте, где лежали остатки ампулы, и только тогда перевел взгляд на рыжеволосую хозяйку застолья.
Надо отдать ей должное — Старшая Сестра отнюдь не потеряла самообладания. Она лишь слегка повернулась в кресле и пристально посмотрела на него. За ее спиной, будто не произошло ничего особенного, продолжали свои движения танцовщицы. Старшая Сестра сидела, откинувшись, в кресле. Одну ногу она опустила на небольшую подставку, плавно закинула руки за голову и сцепила пальцы на затылке. Глубокий взгляд ее зеленых немигающих глаз оценивал линзмена без всякого удивления и вызывающе.
Внезапно Киннисону пришло на ум, что Старшая Сестра вовсе не должна быть старой. Во всяком случае, выглядела она как женщина в расцвете молодости и красоты. Ее пышные волосы при ближайшем рассмотрении оказались не рыжими, а золотисто-каштановыми — такого же цвета, как у Клариссы Мак-Дугалл, и такими же густыми. В отличие от остальных жительниц Лирейна она тщательно ухаживала за ними. Что касается умственной способности, то ей, без сомнения, могли бы позавидовать люди многих планет галактики. Но в данный момент она испытывала на прочность энергетическую оболочку Киннисона, поэтому он был далек от того, чтобы превозносить достоинства королевы Лирейна.
— А ну-ка, послушай меня, предводительница особ женского пола! — решительно приказал он. — Немедленно брось свои шутки, и пусть твои подруги тоже не пробуют справиться со мной! Я не ответил тебе сразу только потому, что решил показать, насколько смехотворны любые попытки преодолеть мою систему мыслезащиты, но скоро терпение иссякнет — предупреждаю!
И тут — очевидно, не без вмешательства управляющей аэропортом — энергетическая атака внезапно прекратилась, а среди лирейнианок начался переполох. Случившееся было для них полной неожиданностью. Ведь по их представлениям, мозг мужчины — любого мужчины — не мог ни секунды противостоять мозгу самой слабой из «личностей» Лирейна! И вот прямо на глазах произошло совершенно невероятное. Грациозное тело Старшей Сестры обмякло, а во взгляде появилось недоумение. Однако страха не было: все бесполые лирейнианские женщины были бесстрашны до тупоумия.
— Эй, тугодумка! — обратился он к своей провожатой. — У меня ушла уйма времени на то, чтобы растолковать тебе мои намерения, но ты говоришь на ее языке — объясни в двух словах, зачем я сюда прибыл.
Объяснение заняло всего несколько секунд. В темно-зеленых глазах что-то прояснилось, но недоумение усилилось.
— По-моему, будет лучше, если я убью тебя, а не позволю уйти… — начала она.
— Не позволишь мне уйти?! — взорвался Киннисон. — Вот уж поистине убийственная мысль — по своей глупости, разумеется. Откуда она взялась в твоей башке? Милашка, да кто же сможет мне помешать уйти?
— Вот кто! — И тотчас какое-то стремительное тело, которого всего мгновение тому назад не было в комнате, кинулось к горлу линзмена. Похожее на пантеру с головой змеи, оно могло испугать кого угодно. Вытянувшись в прыжке, оно выставило вперед огромные когти и готово было впиться в жертву своими ядовитыми клыками.
Киннисону никогда прежде не приходилось отражать подобной атаки, но он внезапно понял, что существо не остановят ни броня, ни оружие, ни физическая сила. Ему вдруг стало ясно, что его не существовало ни для кого, кроме него и хозяйки комнаты. А также, насколько смертоносны чудовищные когти и клыки, способные мгновенно лишить его жизни.
Однако эффективный в любых других условиях, такой способ убийства для Киннисона оказался грубым и дилетантским, ибо он сообразил, что все — лишь плод его воображения, хотя и представляет для него смертельную опасность. Он знал, как справиться с ним. Ему нужно выбрать один из двух способов защиты. Он мог вообразить его несуществующим, и тогда угроза попросту исчезнет. При втором, более трудном варианте от него требовалось подчинить фантом своей воле и направить его против врага.
Киннисон без колебаний выбрал второй путь. Существо замерло, точно натолкнулось на невидимое препятствие, а затем ринулось на лирейнианку. Та среагировала своевременно-ужасное создание было уже в нескольких сантиметрах от ее горла, когда внезапно растворилось в воздухе, будто и не существовало. Глаза ее расширились от испуга. Она была поражена тем, с каким хладнокровием и мастерством защищался линзмен, и не без труда пришла в себя.
— Тогда, думаю, все решит вот что, — и указательным пальцем обвела вокруг комнаты, переполненной ее лирейнианскими сестрами.
— Каким образом? — заинтересованно спросил Киннисон.
— Просто численным превосходством — объединенными усилиями собравшихся. Конечно, с помощью своего оружия ты можешь уничтожить многих из них, но остальные успеют расправиться с тобой.
— В таком случае ты умрешь первой, — предупредил Киннисон. Проследив за его мыслями, она поняла, что он не угрожал, а просто констатировал неизбежный факт.
— Что из того?
В свою очередь линзмен знал, что лирейнианка вовсе не бравировала. У него было еще одно оружие, но он не мог применить его в качестве средства убеждения. Кроме того, не хотелось обращать его против беззащитной женщины, даже лирейнианки.
Положение казалось безвыходным. Хотя нет, выход был — вертолет.
— Послушай, Королева Лирейна, что я скажу своим парням, — приказал он и начал говорить в микрофон.
— Ральф? А ну-ка, дай один узконаправленный разряд прямо через крышу этого заведения — поближе к ней, чтобы хорошенько встряхнуть ей мозги.
Не успел Киннисон произнести свой приказ, как тонкий, ослепительно яркий разрушительный луч пронзил потолок и пол комнаты. Его накал был таким сильным, что если бы он оказался хоть немного шире, то, без сомнения, сжег бы кресло, на котором сидела Старшая Сестра. В мгновение ока луч уничтожил все, что находилось на его пути. Раздался оглушительный грохот, заставивший золотоволосую лирейнианку опрометью броситься прочь и застыть уже на полпути к двери. Остальные «личности» испуганно отступили к стенам помещения.
— Как видишь, Клеопатра, — пояснил Киннисон, когда паника улеглась, — у меня достаточно веские аргументы, к которым я могу — или буду вынужден — прибегнуть в споре с тобой. По моему приказу такой луч продырявит голову каждого, кто вздумает помешать мне. Не хочу никого убивать без необходимости, но уйду отсюда невредимым — как и моя подруга с Альдебарана, которую прихвачу с собой. Если меня заставят, то превращу дом в сплошное огненное месиво, и из него выйдут живыми только я и цвильник. Какая из перспектив тебя больше устраивает?
— Что ты собираешься делать с чужеземкой? — вместо ответа спросила лирейнианка.
— Мне нужно получить от нее кое-какие сведения. А почему ты спрашиваешь? Что ты сама намеревалась делать с ней?
— То же, что и сейчас, — убить! — последовал ответ. Раздался смертоносный разряд мысленной энергии, но как ни быстро действовала Старшая Сестра, линзмен успел опередить ее. Он нейтрализовал поток энергии, шагнул к женщине и включил ее экран мыслезащиты.
— Не выключай, пока мы не доберемся до корабля, сестренка, — проговорил он на языке планеты Альдебаран. — Я знаю, у тебя сели батареи, но скоро мы будем в безопасности. Местным курочкам не удастся заклевать тебя.
— Надеюсь. Тебе неизвестно о них и половины того, что знаю я, — сказала та тихим певучим голосом. — Но во всяком случае, благодарю тебя, Киннисон.
— Послушай-ка, Рыжая, где ты научилась таким грязным фокусам? — поморщившись, мысленно спросил линзмен. — Я терпел их, сколько мог, но больше не буду. Отвечай без уловок: нам покинуть ваш дом с миром или испепелить вас на месте и выйти наружу, ступая по вашим чадящим трупам? Все зависит только от тебя, но решать нужно прямо сейчас.
Старшая Сестра сверкнула глазами и крепко сжала кулаки.
— Полагаю, раз нам не удалось остановить тебя, то мы должны отпустить, — в бессильной ярости прошипела она. — Если бы мы могли уничтожить тебя, пусть даже ценой всех наших жизней, то ты бы умер… но раз так, то можешь идти.
— И откуда в тебе такая свирепость? — опешив, спросил линзмен. — Я еще не встречал разумных существ, подобных тебе. Ведь ты вместе с этой женщиной побывала на Земле и должна знать, что…
— Да, я знаю, — резко перебила она, — и именно потому сделаю все возможное, чтобы не дать тебе вернуться на нашу планету и защитить наш мир от вторжения ваших варварских орд…
— Ах, вот в чем дело! — осенило Киннисона — Ты опасаешься, что кое-кто из нас захочет поселиться здесь или наладить пути сообщения с вами?
— Да. Я видела немало планет и народов вашей так называемой Цивилизации. И ни одна из нас впредь никогда не покинет Лирейн, я сделаю все возможное, чтобы ни один чужестранец больше не появился здесь.
— Послушай-ка, ангельское создание! — сказал Киннисон. — Ты безумна, как раделигианская кошкоптица, и глупа, как обитатели планеты Тренко! Пойми, если сможешь, — ни одному разумному существу с сорока миллионов планет не взбредет в голову мысль интересоваться вашей захудалой, духовно опустошенной и интеллектуально отсталой планетой. Что касается меня лично, то я намерен покинуть ее ровно через двадцать семь минут и никогда больше не видеть. Полагаю, эта женщина хочет того же. Если кто-нибудь однажды услышит о вашей забытой Богом планете и решит навестить ее, то я втолкую ему, — и при необходимости вдолблю в голову кулаками, — что за глупость он собирается совершить. Ты мне веришь?
— О да, вполне! — восторженно улыбнулась она. Тирада линзмена не усилила ее ярость, прозвучав сладчайшей музыкой для порочного рассудка. — Так уходи быстро! Прошу тебя, пожалуйста! Ты можешь сам отвести автомобиль к своему кораблю или кто-то должен помочь?
— Спасибо. Я могу сам повести машину, но в этом нет необходимости. Нас заберет вертолет.
Киннисон поговорил с ожидавшим приказаний Ральфом, а затем, сопровождаемый на некотором отдалении толпой лирейнианок, вышел из холла вместе с посланницей Альдебарана. Вертолет уже стоял перед зданием. Мужчина и женщина поднялись на борт.
— Не засоряйте эфир, «личности»! — линзмен помахал им рукой, и летательный аппарат взмыл в небо.
Через несколько минут взлетел и «Неустрашимый», оставивший груду оплывшего металла на том месте маленького аэродрома, где еще недавно стоял быстроходный корабль цвильника. Киннисон внимательно вгляделся в бледное лицо своей пленницы и протянул ей небольшую коробочку.
— Свежие батареи для твоего экрана мыслезащиты — он уже скоро отключится.
Поскольку его спутница не сделала ни малейшего движения, чтобы взять их, он сам произвел замену и проверил экран в действии. Тот работал безупречно.
— Да что с тобой, детка? Если бы я не видел, как ты сидела за накрытым столом, то подумал бы, что ты проголодалась.
— Я проголодалась, — сказала девушка. — Мне не хотелось есть там. Ведь я знала, что меня собираются убить, и у меня не было никакого аппетита.
— Так чего же мы ждем? Я тоже голоден — давай поедим вместе.
— Нет, я не буду есть ни с тобой, ни с кем другим. Я поблагодарила тебя, линзмен, за то, что ты спас мне жизнь, и не отказываюсь от своих слов. Тогда, как и сейчас, мне казалось, что лучше быть убитой тобой, чем теми ужасными женщинами. Вот почему я отказываюсь.
— Но я вовсе не собирался убивать тебя — как ты не можешь понять? Я не воюю с женщинами, и ты еще убедишься в том, что я говорю правду.
— Боюсь, нет, — грустно проговорила девушка. — Ты не убил ни одну из лирейнианок, но и не мчался за ними миллион парсеков, правда? Нас с самого рождения учат, что вы, патрульные, до смерти истязаете свои жертвы. Судя по твоим мыслям, ты лично действительно не собираешься убивать меня, но, без сомнения, меня убьют прежде, чем я заговорю. Ну что ж, мне кажется, я смогу выдержать ваши пытки.
— Послушай, девочка! — возмущенно воскликнул Киннисон. — Здесь тебе не угрожает никакая опасность. Ты защищена так же, как если бы находилась у Клоно за пазухой. Не отрицаю, мне нужно получить от тебя кое-какие сведения, но, клянусь, я не причиню тебе ни моральной, ни физической боли. Единственное твое истязание — то, которое ты сама себе устраиваешь.
— Но ты назвал меня цвильником… а их вы всегда убиваете, — запротестовала она.
— Не всегда. В бою, в открытом поединке — да. Если их обвиняют в серьезном преступлении, то отводят в камеру смертников. Но совсем не обязательно, чтобы они умирали. Чаще к ним применяют мозговую терапию и просто стирают все их порочные мысли.
— Ты думаешь, я стану дожидаться суда и надеяться на милость ваших допотопных терапевтов?
— Подобная участь тебе не угрожает, — улыбнулся Киннисон. — Твое дело уже решено в твою пользу. Видишь ли, я вовсе не полицейский и не детектив по наркотикам. Случилось так, что меня уполномочили быть одновременно и следователем, и судьей, а когда нужно — и палачом. Хотя предпочитаю прибегать к терапии. Однажды я спас гораздо худшего цвильника, чем ты, — но он не был таким всеговорчивым. Ну как, мы будем обедать?
— Не знаю… Ты не обманываешь меня?
Линзмен отключил ее экран мыслезащиты и неопровержимо доказал серьезность своего настроения. Придя в себя, девушка попросила принести ей обед и вскоре жадно набросилась на еду.
— Не найдется у тебя сигареты? — досыта наевшись, попросила она.
— Что ты больше любишь — земные, венерианские, альзаканские или какие-нибудь другие сигареты? У нас имеется двести различных сортов — выбирай.
— Земные. Однажды я купила пачку «Камерфилда» — они оказались превосходными. Но у вас их, наверное, нет?
— Квартирмейстер! — проговорил Киннисон в коммутатор — блок «Камерфилда», пожалуйста.
Через несколько секунд по пневматической линии были получены заказанные сигареты.
— Закуривай, сестренка!
Глубоко затянувшись ароматным табачным дымом, девушка просияла от удовольствия.
— Превосходно! Благодарю тебя, Киннисон, за все, что ты для меня сделал. Твой обед мне очень понравился, но у тебя все равно ничего не получится. Я никогда никого не выдавала и сейчас не выдам. В противном случае я перестала бы уважать себя.
Она затушила сигарету и добавила:
— Так что можешь сразу приступать к третьей степени допроса. Давай неси сюда резиновые дубинки, электрические иглы или что там еще припасено.
— Ты все заблуждаешься, милашка, — с жалостью взглянув на собеседницу, произнес Киннисон. Какой поразительный контраст сейчас был между ее грациозным телом, фантастически роскошным нарядом и мрачной напряженностью, застывшей в глазах!
— Поверь, не будет ни допроса третьей степени, ни резиновых дубинок и ничего другого в том же роде. Мало того, я не собираюсь беседовать с тобой до тех пор, пока ты хорошенько не выспишься. Ты уже не выглядишь голодной, но все еще не в духе. Когда ты по-настоящему высыпалась в последний раз?
— Пожалуй, недели две назад. А может быть, месяц.
— Я так и думал. Ну, ладно, иди спать. Девушка не сдвинулась с места.
— С кем? — спокойно спросила она. Ее голос не дрогнул, но рука бессознательно потянулась к кинжалу.
— О святая Клоно! — фыркнул Киннисон, удивленно взглянув на нее. — Может, ты полагаешь, что угодила в притон наркоманов, а не на космический корабль?
— А чего мне можно ожидать от вас, патрульных? — угрюмо спросила девушка. — Не нужно больше разыгрывать меня, Киннисон. Я знаю, что мне предстоит вынести, но все равно не скажу того, чего ты от меня добиваешься. Не хочу, чтобы меня считали предателем, а ты убьешь меня в любом случае.
— Пусть будет стыдно тому, кто наговорил тебе столько лжи обо мне, — покраснев, сказал Киннисон. — Ступай за мной, маленький чертенок.
Собрав кое-какие приборы, он взял ее за руку и отвел в роскошно обставленную каюту.
— Вот эта дверь, — объяснил он, — сделана из сплава вольфрама, хрома и молибдена. Замок — самый надежный из всех существующих. Оба ключа, открывающие его, я отдаю тебе. Здесь есть также засов. Дверь выдерживает давление пятисоттонного гидравлического пресса и не поддается атомно-водородному резцу. Экран защищает комнату от любых следящих лучей. А вот все твои вещи, которые мы нашли на быстроходном космическом корабле. Если тебе понадобится какая-либо помощь или ты захочешь есть или пить, то здесь есть коммутатор. Теперь ты немного успокоилась?
— Значит, ты не шутил? И я… я…
— Совершенно верно, — заверил он ее. — Ты здесь будешь хозяйкой своей судьбы, капитаном души и тела. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Киннисон. Спокойной ночи и… спасибо.
Девушка упала на постель и разразилась громкими рыданиями.
Тем не менее когда Киннисон направился по коридору в сторону своей каюты, то услышал, как за его спиной лязгнул массивный засов, и почувствовал, что включился защитный экран.
— Но я должна доложить Старшей Сестре, что привела тебя, — ответила она. — К ней нельзя без уведомления.
— Хорошо! Тогда я сам дам ей знать о нашем прибытии. Так будет надежнее.
Однако ему удалось сделать даже больше, ибо его мысленный взгляд уже проник в комнату, куда они направлялись. Там на довольно широкой, окруженной столами площадке несколько лирейнианских «личностей» исполняли некое подобие древнего акробатического танца. Их гибкие, сильные фигуры то и дело застывали неподвижно в грациозных позах, что требовало от исполнительниц очень высокого мастерства. За столами трапезничали около ста лирейнианок.
Киннисона не интересовали ни танцовщицы, ни другие жители планеты, находившиеся в комнате. Ему нужен цвильник. Он, вернее, она сидела за небольшим квадратным столом — четвертым от двери — спиной к входу, что вполне устраивало Киннисона. Слева от нее, в высоком откидном кресле восседала «личность» с роскошными рыжими волнами. Судя по всему, хозяйка застолья. Решив про себя, что еще успеет разглядеть ее, линзмен переключил внимание на ту, которая занимала его больше всех, и вздрогнул от удивления.
Он увидел обитательницу Альдебарана — это было даже ясней, чем при взгляде на саму Лессу Десплейн! Так вот она какая, посланница седьмого сектора, воплощение тионитовых грез. А драгоценности! Та лирейнианская тигрица, оказывается, ничуть не преувеличивала, когда описывала ее! Золотые и платиновые филигранные медальоны, висевшие на ее груди, усеяны бриллиантами, рубинами и изумрудами так же, как и шорты, сделанные из блестящего, переливающегося на свету материала. На поясе висел богато украшенный кинжал с чеканкой на рукояти. На всех пальцах сверкали крупные перстни. Широкое, тонкой работы ожерелье почти скрывало шею. Руки обвиты всевозможными причудливыми браслетами. В густых, уложенных в большой пучок волосах мерцали драгоценными каменьями по меньшей мере полдюжины булавок, заколок и гребней.
— О, святая Клоно! — присвистнув, воскликнул Киннисон, ибо знал, что каждый из драгоценных камней стоит целое состояние. — Готов поставить полмиллиона за то, что здесь добра не меньше, чем на целый миллион!
Однако некоторые вещи заинтересовали его гораздо больше, чем драгоценности, которые он увидел на цвильнике. Да, у нее есть экран мыслезащиты. Довольно слабый и с подсевшими батареями, но все еще способный создать поле. Хорошо, что Киннисон успел заблокировать его. К тому же у нее тайник в зубе, и, значит, предстояло помешать ей проглотить содержимое хранившейся в нем ампулы. Она слишком много знала, чтобы позволить проклятому босконскому наркотику уничтожить источник сведений, столь необходимых линзмену.
Они подошли к входу в комнату. Не обращая внимания на яростные мысленные протесты своей спутницы, Киннисон резко отворил дверь и на всякий случай подготовил к обороне часть своей умственной энергии. Одновременно он послал в мозг цвильника такой мощный телепатический заряд, что та не могла пошевелить ни единым мускулом. Затем, не глядя на ошеломленных лирейнианок, шагнул к посланнице с Альдебарана и сильно прижал левым локтем ее шею. Киннисон раскрыл рот и быстро, но осторожно извлек фальшивый зуб. Наконец, отпустив девушку, он бросил на цементный пол ампулу и быстро раздавил ее каблуком.
Альдебаранка пронзительно вскрикнула. Однако, видя, что ее крик не произвел ни малейшего впечатления ни на линзмена, ни на лирейнианок, она замолчала в ожидании дальнейших событий.
Киннисон, не успокоившись на достигнутом и не заботясь о сохранности обстановки в комнате, выстрелом из излучателя пробил цементный пол в том месте, где лежали остатки ампулы, и только тогда перевел взгляд на рыжеволосую хозяйку застолья.
Надо отдать ей должное — Старшая Сестра отнюдь не потеряла самообладания. Она лишь слегка повернулась в кресле и пристально посмотрела на него. За ее спиной, будто не произошло ничего особенного, продолжали свои движения танцовщицы. Старшая Сестра сидела, откинувшись, в кресле. Одну ногу она опустила на небольшую подставку, плавно закинула руки за голову и сцепила пальцы на затылке. Глубокий взгляд ее зеленых немигающих глаз оценивал линзмена без всякого удивления и вызывающе.
Внезапно Киннисону пришло на ум, что Старшая Сестра вовсе не должна быть старой. Во всяком случае, выглядела она как женщина в расцвете молодости и красоты. Ее пышные волосы при ближайшем рассмотрении оказались не рыжими, а золотисто-каштановыми — такого же цвета, как у Клариссы Мак-Дугалл, и такими же густыми. В отличие от остальных жительниц Лирейна она тщательно ухаживала за ними. Что касается умственной способности, то ей, без сомнения, могли бы позавидовать люди многих планет галактики. Но в данный момент она испытывала на прочность энергетическую оболочку Киннисона, поэтому он был далек от того, чтобы превозносить достоинства королевы Лирейна.
— А ну-ка, послушай меня, предводительница особ женского пола! — решительно приказал он. — Немедленно брось свои шутки, и пусть твои подруги тоже не пробуют справиться со мной! Я не ответил тебе сразу только потому, что решил показать, насколько смехотворны любые попытки преодолеть мою систему мыслезащиты, но скоро терпение иссякнет — предупреждаю!
И тут — очевидно, не без вмешательства управляющей аэропортом — энергетическая атака внезапно прекратилась, а среди лирейнианок начался переполох. Случившееся было для них полной неожиданностью. Ведь по их представлениям, мозг мужчины — любого мужчины — не мог ни секунды противостоять мозгу самой слабой из «личностей» Лирейна! И вот прямо на глазах произошло совершенно невероятное. Грациозное тело Старшей Сестры обмякло, а во взгляде появилось недоумение. Однако страха не было: все бесполые лирейнианские женщины были бесстрашны до тупоумия.
— Эй, тугодумка! — обратился он к своей провожатой. — У меня ушла уйма времени на то, чтобы растолковать тебе мои намерения, но ты говоришь на ее языке — объясни в двух словах, зачем я сюда прибыл.
Объяснение заняло всего несколько секунд. В темно-зеленых глазах что-то прояснилось, но недоумение усилилось.
— По-моему, будет лучше, если я убью тебя, а не позволю уйти… — начала она.
— Не позволишь мне уйти?! — взорвался Киннисон. — Вот уж поистине убийственная мысль — по своей глупости, разумеется. Откуда она взялась в твоей башке? Милашка, да кто же сможет мне помешать уйти?
— Вот кто! — И тотчас какое-то стремительное тело, которого всего мгновение тому назад не было в комнате, кинулось к горлу линзмена. Похожее на пантеру с головой змеи, оно могло испугать кого угодно. Вытянувшись в прыжке, оно выставило вперед огромные когти и готово было впиться в жертву своими ядовитыми клыками.
Киннисону никогда прежде не приходилось отражать подобной атаки, но он внезапно понял, что существо не остановят ни броня, ни оружие, ни физическая сила. Ему вдруг стало ясно, что его не существовало ни для кого, кроме него и хозяйки комнаты. А также, насколько смертоносны чудовищные когти и клыки, способные мгновенно лишить его жизни.
Однако эффективный в любых других условиях, такой способ убийства для Киннисона оказался грубым и дилетантским, ибо он сообразил, что все — лишь плод его воображения, хотя и представляет для него смертельную опасность. Он знал, как справиться с ним. Ему нужно выбрать один из двух способов защиты. Он мог вообразить его несуществующим, и тогда угроза попросту исчезнет. При втором, более трудном варианте от него требовалось подчинить фантом своей воле и направить его против врага.
Киннисон без колебаний выбрал второй путь. Существо замерло, точно натолкнулось на невидимое препятствие, а затем ринулось на лирейнианку. Та среагировала своевременно-ужасное создание было уже в нескольких сантиметрах от ее горла, когда внезапно растворилось в воздухе, будто и не существовало. Глаза ее расширились от испуга. Она была поражена тем, с каким хладнокровием и мастерством защищался линзмен, и не без труда пришла в себя.
— Тогда, думаю, все решит вот что, — и указательным пальцем обвела вокруг комнаты, переполненной ее лирейнианскими сестрами.
— Каким образом? — заинтересованно спросил Киннисон.
— Просто численным превосходством — объединенными усилиями собравшихся. Конечно, с помощью своего оружия ты можешь уничтожить многих из них, но остальные успеют расправиться с тобой.
— В таком случае ты умрешь первой, — предупредил Киннисон. Проследив за его мыслями, она поняла, что он не угрожал, а просто констатировал неизбежный факт.
— Что из того?
В свою очередь линзмен знал, что лирейнианка вовсе не бравировала. У него было еще одно оружие, но он не мог применить его в качестве средства убеждения. Кроме того, не хотелось обращать его против беззащитной женщины, даже лирейнианки.
Положение казалось безвыходным. Хотя нет, выход был — вертолет.
— Послушай, Королева Лирейна, что я скажу своим парням, — приказал он и начал говорить в микрофон.
— Ральф? А ну-ка, дай один узконаправленный разряд прямо через крышу этого заведения — поближе к ней, чтобы хорошенько встряхнуть ей мозги.
Не успел Киннисон произнести свой приказ, как тонкий, ослепительно яркий разрушительный луч пронзил потолок и пол комнаты. Его накал был таким сильным, что если бы он оказался хоть немного шире, то, без сомнения, сжег бы кресло, на котором сидела Старшая Сестра. В мгновение ока луч уничтожил все, что находилось на его пути. Раздался оглушительный грохот, заставивший золотоволосую лирейнианку опрометью броситься прочь и застыть уже на полпути к двери. Остальные «личности» испуганно отступили к стенам помещения.
— Как видишь, Клеопатра, — пояснил Киннисон, когда паника улеглась, — у меня достаточно веские аргументы, к которым я могу — или буду вынужден — прибегнуть в споре с тобой. По моему приказу такой луч продырявит голову каждого, кто вздумает помешать мне. Не хочу никого убивать без необходимости, но уйду отсюда невредимым — как и моя подруга с Альдебарана, которую прихвачу с собой. Если меня заставят, то превращу дом в сплошное огненное месиво, и из него выйдут живыми только я и цвильник. Какая из перспектив тебя больше устраивает?
— Что ты собираешься делать с чужеземкой? — вместо ответа спросила лирейнианка.
— Мне нужно получить от нее кое-какие сведения. А почему ты спрашиваешь? Что ты сама намеревалась делать с ней?
— То же, что и сейчас, — убить! — последовал ответ. Раздался смертоносный разряд мысленной энергии, но как ни быстро действовала Старшая Сестра, линзмен успел опередить ее. Он нейтрализовал поток энергии, шагнул к женщине и включил ее экран мыслезащиты.
— Не выключай, пока мы не доберемся до корабля, сестренка, — проговорил он на языке планеты Альдебаран. — Я знаю, у тебя сели батареи, но скоро мы будем в безопасности. Местным курочкам не удастся заклевать тебя.
— Надеюсь. Тебе неизвестно о них и половины того, что знаю я, — сказала та тихим певучим голосом. — Но во всяком случае, благодарю тебя, Киннисон.
— Послушай-ка, Рыжая, где ты научилась таким грязным фокусам? — поморщившись, мысленно спросил линзмен. — Я терпел их, сколько мог, но больше не буду. Отвечай без уловок: нам покинуть ваш дом с миром или испепелить вас на месте и выйти наружу, ступая по вашим чадящим трупам? Все зависит только от тебя, но решать нужно прямо сейчас.
Старшая Сестра сверкнула глазами и крепко сжала кулаки.
— Полагаю, раз нам не удалось остановить тебя, то мы должны отпустить, — в бессильной ярости прошипела она. — Если бы мы могли уничтожить тебя, пусть даже ценой всех наших жизней, то ты бы умер… но раз так, то можешь идти.
— И откуда в тебе такая свирепость? — опешив, спросил линзмен. — Я еще не встречал разумных существ, подобных тебе. Ведь ты вместе с этой женщиной побывала на Земле и должна знать, что…
— Да, я знаю, — резко перебила она, — и именно потому сделаю все возможное, чтобы не дать тебе вернуться на нашу планету и защитить наш мир от вторжения ваших варварских орд…
— Ах, вот в чем дело! — осенило Киннисона — Ты опасаешься, что кое-кто из нас захочет поселиться здесь или наладить пути сообщения с вами?
— Да. Я видела немало планет и народов вашей так называемой Цивилизации. И ни одна из нас впредь никогда не покинет Лирейн, я сделаю все возможное, чтобы ни один чужестранец больше не появился здесь.
— Послушай-ка, ангельское создание! — сказал Киннисон. — Ты безумна, как раделигианская кошкоптица, и глупа, как обитатели планеты Тренко! Пойми, если сможешь, — ни одному разумному существу с сорока миллионов планет не взбредет в голову мысль интересоваться вашей захудалой, духовно опустошенной и интеллектуально отсталой планетой. Что касается меня лично, то я намерен покинуть ее ровно через двадцать семь минут и никогда больше не видеть. Полагаю, эта женщина хочет того же. Если кто-нибудь однажды услышит о вашей забытой Богом планете и решит навестить ее, то я втолкую ему, — и при необходимости вдолблю в голову кулаками, — что за глупость он собирается совершить. Ты мне веришь?
— О да, вполне! — восторженно улыбнулась она. Тирада линзмена не усилила ее ярость, прозвучав сладчайшей музыкой для порочного рассудка. — Так уходи быстро! Прошу тебя, пожалуйста! Ты можешь сам отвести автомобиль к своему кораблю или кто-то должен помочь?
— Спасибо. Я могу сам повести машину, но в этом нет необходимости. Нас заберет вертолет.
Киннисон поговорил с ожидавшим приказаний Ральфом, а затем, сопровождаемый на некотором отдалении толпой лирейнианок, вышел из холла вместе с посланницей Альдебарана. Вертолет уже стоял перед зданием. Мужчина и женщина поднялись на борт.
— Не засоряйте эфир, «личности»! — линзмен помахал им рукой, и летательный аппарат взмыл в небо.
Через несколько минут взлетел и «Неустрашимый», оставивший груду оплывшего металла на том месте маленького аэродрома, где еще недавно стоял быстроходный корабль цвильника. Киннисон внимательно вгляделся в бледное лицо своей пленницы и протянул ей небольшую коробочку.
— Свежие батареи для твоего экрана мыслезащиты — он уже скоро отключится.
Поскольку его спутница не сделала ни малейшего движения, чтобы взять их, он сам произвел замену и проверил экран в действии. Тот работал безупречно.
— Да что с тобой, детка? Если бы я не видел, как ты сидела за накрытым столом, то подумал бы, что ты проголодалась.
— Я проголодалась, — сказала девушка. — Мне не хотелось есть там. Ведь я знала, что меня собираются убить, и у меня не было никакого аппетита.
— Так чего же мы ждем? Я тоже голоден — давай поедим вместе.
— Нет, я не буду есть ни с тобой, ни с кем другим. Я поблагодарила тебя, линзмен, за то, что ты спас мне жизнь, и не отказываюсь от своих слов. Тогда, как и сейчас, мне казалось, что лучше быть убитой тобой, чем теми ужасными женщинами. Вот почему я отказываюсь.
— Но я вовсе не собирался убивать тебя — как ты не можешь понять? Я не воюю с женщинами, и ты еще убедишься в том, что я говорю правду.
— Боюсь, нет, — грустно проговорила девушка. — Ты не убил ни одну из лирейнианок, но и не мчался за ними миллион парсеков, правда? Нас с самого рождения учат, что вы, патрульные, до смерти истязаете свои жертвы. Судя по твоим мыслям, ты лично действительно не собираешься убивать меня, но, без сомнения, меня убьют прежде, чем я заговорю. Ну что ж, мне кажется, я смогу выдержать ваши пытки.
— Послушай, девочка! — возмущенно воскликнул Киннисон. — Здесь тебе не угрожает никакая опасность. Ты защищена так же, как если бы находилась у Клоно за пазухой. Не отрицаю, мне нужно получить от тебя кое-какие сведения, но, клянусь, я не причиню тебе ни моральной, ни физической боли. Единственное твое истязание — то, которое ты сама себе устраиваешь.
— Но ты назвал меня цвильником… а их вы всегда убиваете, — запротестовала она.
— Не всегда. В бою, в открытом поединке — да. Если их обвиняют в серьезном преступлении, то отводят в камеру смертников. Но совсем не обязательно, чтобы они умирали. Чаще к ним применяют мозговую терапию и просто стирают все их порочные мысли.
— Ты думаешь, я стану дожидаться суда и надеяться на милость ваших допотопных терапевтов?
— Подобная участь тебе не угрожает, — улыбнулся Киннисон. — Твое дело уже решено в твою пользу. Видишь ли, я вовсе не полицейский и не детектив по наркотикам. Случилось так, что меня уполномочили быть одновременно и следователем, и судьей, а когда нужно — и палачом. Хотя предпочитаю прибегать к терапии. Однажды я спас гораздо худшего цвильника, чем ты, — но он не был таким всеговорчивым. Ну как, мы будем обедать?
— Не знаю… Ты не обманываешь меня?
Линзмен отключил ее экран мыслезащиты и неопровержимо доказал серьезность своего настроения. Придя в себя, девушка попросила принести ей обед и вскоре жадно набросилась на еду.
— Не найдется у тебя сигареты? — досыта наевшись, попросила она.
— Что ты больше любишь — земные, венерианские, альзаканские или какие-нибудь другие сигареты? У нас имеется двести различных сортов — выбирай.
— Земные. Однажды я купила пачку «Камерфилда» — они оказались превосходными. Но у вас их, наверное, нет?
— Квартирмейстер! — проговорил Киннисон в коммутатор — блок «Камерфилда», пожалуйста.
Через несколько секунд по пневматической линии были получены заказанные сигареты.
— Закуривай, сестренка!
Глубоко затянувшись ароматным табачным дымом, девушка просияла от удовольствия.
— Превосходно! Благодарю тебя, Киннисон, за все, что ты для меня сделал. Твой обед мне очень понравился, но у тебя все равно ничего не получится. Я никогда никого не выдавала и сейчас не выдам. В противном случае я перестала бы уважать себя.
Она затушила сигарету и добавила:
— Так что можешь сразу приступать к третьей степени допроса. Давай неси сюда резиновые дубинки, электрические иглы или что там еще припасено.
— Ты все заблуждаешься, милашка, — с жалостью взглянув на собеседницу, произнес Киннисон. Какой поразительный контраст сейчас был между ее грациозным телом, фантастически роскошным нарядом и мрачной напряженностью, застывшей в глазах!
— Поверь, не будет ни допроса третьей степени, ни резиновых дубинок и ничего другого в том же роде. Мало того, я не собираюсь беседовать с тобой до тех пор, пока ты хорошенько не выспишься. Ты уже не выглядишь голодной, но все еще не в духе. Когда ты по-настоящему высыпалась в последний раз?
— Пожалуй, недели две назад. А может быть, месяц.
— Я так и думал. Ну, ладно, иди спать. Девушка не сдвинулась с места.
— С кем? — спокойно спросила она. Ее голос не дрогнул, но рука бессознательно потянулась к кинжалу.
— О святая Клоно! — фыркнул Киннисон, удивленно взглянув на нее. — Может, ты полагаешь, что угодила в притон наркоманов, а не на космический корабль?
— А чего мне можно ожидать от вас, патрульных? — угрюмо спросила девушка. — Не нужно больше разыгрывать меня, Киннисон. Я знаю, что мне предстоит вынести, но все равно не скажу того, чего ты от меня добиваешься. Не хочу, чтобы меня считали предателем, а ты убьешь меня в любом случае.
— Пусть будет стыдно тому, кто наговорил тебе столько лжи обо мне, — покраснев, сказал Киннисон. — Ступай за мной, маленький чертенок.
Собрав кое-какие приборы, он взял ее за руку и отвел в роскошно обставленную каюту.
— Вот эта дверь, — объяснил он, — сделана из сплава вольфрама, хрома и молибдена. Замок — самый надежный из всех существующих. Оба ключа, открывающие его, я отдаю тебе. Здесь есть также засов. Дверь выдерживает давление пятисоттонного гидравлического пресса и не поддается атомно-водородному резцу. Экран защищает комнату от любых следящих лучей. А вот все твои вещи, которые мы нашли на быстроходном космическом корабле. Если тебе понадобится какая-либо помощь или ты захочешь есть или пить, то здесь есть коммутатор. Теперь ты немного успокоилась?
— Значит, ты не шутил? И я… я…
— Совершенно верно, — заверил он ее. — Ты здесь будешь хозяйкой своей судьбы, капитаном души и тела. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Киннисон. Спокойной ночи и… спасибо.
Девушка упала на постель и разразилась громкими рыданиями.
Тем не менее когда Киннисон направился по коридору в сторону своей каюты, то услышал, как за его спиной лязгнул массивный засов, и почувствовал, что включился защитный экран.
Глава 5
ИЛЛОНА С ЛОНАБАРА
Часов двенадцать спустя, когда девушка с Альдебарана уже проснулась и позавтракала, Киннисон вошел в ее комнату.
— Привет, милашка, сейчас ты выглядишь гораздо лучше. Кстати, я до сих пор не знаю твоего имени.
— Иллона.
— Иллона — а дальше?
— Нет, просто Иллона. Иллона, и все.
— Как же в таком случае тебя отличают от других Иллон?
— Тебе нужен регистрационный номер? В языке Альдебарана нет символов — мое имя переводилось бы как «Иллона дочь гончара, проживающего в доме на колесах, который обычно стоит на дороге, ведущей…»
— Постой, хватит! Ладно, мы будем называть тебя Иллоной Поттер, — замахал руками Киннисон и, пристально взглянув на нее, добавил:
— Привет, милашка, сейчас ты выглядишь гораздо лучше. Кстати, я до сих пор не знаю твоего имени.
— Иллона.
— Иллона — а дальше?
— Нет, просто Иллона. Иллона, и все.
— Как же в таком случае тебя отличают от других Иллон?
— Тебе нужен регистрационный номер? В языке Альдебарана нет символов — мое имя переводилось бы как «Иллона дочь гончара, проживающего в доме на колесах, который обычно стоит на дороге, ведущей…»
— Постой, хватит! Ладно, мы будем называть тебя Иллоной Поттер, — замахал руками Киннисон и, пристально взглянув на нее, добавил: