Энок Сюзанна. Приглашение к греху

   – Так быстрее, – сказала тетя и снова принялась за вышивание. – Никогда не знаешь, представится ли возможность заняться рукоделием.
   – Да, никогда не знаешь, вдруг возникнет необходимость вышить монограмму на носовом платке.
   – Можешь смеяться, мой мальчик, но я на тридцать лет старше и мудрее, чем ты.
   – К тому времени как мы приедем в Бат, ты ослепнешь, занимаясь вышиванием в этой тряске, и останешься без зубов, откусывая нитки.
   Она улыбнулась:
   – Я занималась этим еще до того, как ты родился, Закери. Вышивание во время поездки в карете гораздо лучше помогает скоротать время, чем чтение.
   Закери был готов согласиться по крайней мере с частью этого заявления своей тетушки.
   Закери глянул на книгу, которую вчера утром, когда они уезжали, ему навязал брат Шарлемань, как будто две дюжины поэм Байрона смогут компенсировать ему ссылку в Бат. Гарольд, видимо, чувствовал то же самое: он уже разорвал обложку. Закери не сомневался, что подагра тети Тремейн не пройдет до тех пор, пока Мельбурн не сообщит, что нашел способ раз и навсегда отбить у своего младшего брата охоту идти в армию.
   Эта стратегия Мельбурна раздражала Закери, но ни через неделю, ни через месяц он не откажется от своего намерения. Ему нужна перемена. И если могущественный клан Гриффинов не придумает какой-нибудь совершенно неимоверный план, он присоединится к армии Веллингтона в Испании. Там по крайней мере он не будет лишним третьим братом, постоянным эскортом всех женщин семьи, более известный своим здоровым аппетитом и популярностью среди молоденьких девочек, а будет оценен по заслугам.
   – Вообще-то я хотел предложить немного поспать, – сказал он, увидев, что тетя смотрит на него очень внимательно.
   – Ты мог бы ехать верхом. Ты ведь настоял на том, чтобы взять свою лошадь. А я с тем же удовольствием вышивала бы и в одиночестве.
   Первым его побуждением было спросить, почему вообще было необходимо его присутствие. Однако все знали, что он едет в Бат не ради здоровья тети Тремейн. ради своего. Он достал часы и взглянул на них.
   – Гостиница будет через час. Если не возражает! мы с Гарольдом немного вздремнем.
   – По правде говоря, я договорилась с Фипсом, что мы сделаем небольшой крюк.
   – Как это? – спросил он. Уж не хотят ли они запереть его в каком-нибудь монастыре?
   – Я подумала, не провести ли нам ночь-другую в Уитфелд-Мэноре, чтобы я могла навестить свою школьную подругу Салли Уитфелд.
   – Это Мельбурн придумал?
   – Да нет. Мы с Салли кончали одну и ту же школу. Она писала мне, что я могу в любое время приехать к ней погостить. Мы не виделись почти шесть лет.
   Он поднял вверх руки в знак того, что сдается. Но потом ему пришлось локтем прижать к стенке щенка, пытавшегося прыгнуть ему на грудь.
   – Какая разница – Бат или Уитфелд-Мэнор. Не встану же я на пути школьной дружбы.
   – Умница.
   Усмехнувшись, Закери откинулся на кожаные подушки сиденья, крепко обхватил за шею щенка и закрыл глаза. Он совершал это путешествие не по своей воле, но он любил тетку. К тому же совсем неплохо подремать в теплой, мягко покачивающейся на рессорах карете.
   Через двадцать минут они свернули с основной дороги на проселочную. Карету начало бросать из стороны в сторону на ухабах, так что о том, чтобы дремать, не могло быть и речи. Щенок упал на пол и забился между его сапогами. Боже мой, кто же живет на другом конце этой ужасной дороги – дикие кельты? Тетя Тремейн как ни в чем не бывало продолжала вышивать, хотя ей вряд ли удавались прямые стежки.
   Вскоре дорога стала более ровной, – видимо, они подъезжали к частному владению.
   – Говорят, в этой части Уилтшира хорошая рыбалка. А мистер Уитфелд существует?
   – А как же. – Тетя Тремейн сунула вышивание в корзинку и искоса посмотрела на племянника. – Я полагаю, что несколько дней у тебя не будет недостатка в развлечениях.
   Неприятное подозрение шевельнулось где-то глубоко в душе Закери.
   – У Салли Уитфелд, часом, нет незамужней дочери?
   – Нет.
   – Отлично.
   Грузный дворецкий, тяжело дыша, открыл дверцу кареты. С помощью Закери, своей трости и дворецкого тетя Тремейн неуклюже спустилась на землю. Потом подняла голову и усмехнулась, глядя на Закери:
   – У нее их семь.
   – Чего – семь? – не понял он.
   В этот момент из дверей дома показалась стайка молоденьких девушек в цветастых муслиновых платьях.
   Гарольд залаял. Было уже поздно скрыться в карете и бежать, хотя это на какую-то секунду и пришло в голову Закери. Очевидно, предполагалось, что забота о тете Тремейн должна стать для него экзаменом на способность быть терпеливым и ответственным. И он так легко не сдастся. Хотя… Бог мой! Семь дочерей!
   Решив, что сделает тетке выговор позже, когда они останутся наедине, он спустился со ступенек кареты с деланной улыбкой. Вслед за ним выпрыгнул щенок и сразу же погнался за цыплятами, гулявшими вдоль дорожки.
   Девушки, очевидно, были знакомы с тетей Тремейн, потому что воздух огласился восторженными криками по поводу приезда «леди Глэдис», почти заглушившими лай Гарольда и писк цыплят.
   – Здравствуйте, девочки, – просияла тетя Тремейн, подставляя щеки для бесчисленных поцелуев. – Познакомьтесь. Это мой племянник, лорд Закери Гриффин.
   Армия женщин присела в почтительном реверансе:
   – Лорд Закери.
   Закери поклонился и тут же был окружен щебечущими девицами. В это время из дома вышли еще две женщины. Что это? Пансион благородных девиц?
   – Глэдис, – вскричала более пожилая – высокая и дородная леди – и крепко обняла его тетю.
   – О, дорогая! Я так рада тебя видеть! Это, очевидно, была мать выводка.
   Тетя поманила Закери пальцем, и он подошел к женщинам.
   – Вы, должно быть, миссис Уитфелд, – обратился он к подруге тети Тремейн и, взяв пухлую руку леди, склонился над ней. – Моя тетя Тремейн всегда говорит о вас с любовью.
   – Боже, какой душка, – закудахтала Салли, порозовев. – Ты правильно мне его описывала, Глэдис.
   Неужели они его обсуждали? Это не предвещало ничего хорошего.
   – У вас прелестные дочери, – сказал он, довольный тем, что и сам происходил из большой и шумной семьи. Иначе он не выдержал бы такой натиск.
   – Разрешите вас представить. Девочки, перестаньте таращиться, глупышки. – Сказав это, она выстроила девушек в шеренгу, весьма похожую на строй солдат, стоящих по стойке смирно, если бы не платья и чепчики, не хихиканье и перешептывание. В этот момент Гарольд оставил в покое цыплят и занялся сапогами Закери. Хорошо, что в дорогу он надел старые, а новую пару положил в чемодан.
   Когда девушки были построены, он обратил внимание на ту, что вышла из дома последней. У нее были мягкие каштановые волосы, немного более темные, чем у сестер, ясные зеленые глаза и высокая стройная фигура. Она оглядела его с головы до ног, даже повернулась, чтобы увидеть его профиль, словно он был каким-то насекомым, а она – энтомологом.
   –Лорд Закери, – сказала миссис Уитфелд, поставив зеленоглазую девушку в начало шеренги, – это моя старшая, Кэролайн.
   Он поклонился.
   – Мисс Уитфелд. Рад познакомиться.
   – Советую приберечь поклоны до того момента, когда все мы будем представлены, иначе у вас закружится голова, – низким насмешливым голосом сказала она. Поскольку ее мать уже перешла к следующей дочери, возможно, никто, кроме Закери, ничего не услышал.
   – Это Сьюзен, дальше близнецы – Джоанна и Джулия. Грейс только что исполнилось восемнадцать. Энн и Вайолет – самые младшие.
   Закери стряхнул щенка с сапог и, убедившись, что представление окончено, снова поклонился.
   – Рад познакомиться со всеми вами, – сказал он, глянув на старшую дочь, которая, кажется, забыла о своем замечании и рассматривала его левую руку. Он пошевелил пальцами, и она моргнула.
   – Вы все так выросли и стали такими очаровательными юными леди, – сказала тетя Тремейн. – Моя племянница вышла замуж месяц назад, и теперь мне даже не с кем поболтать и обсудить модные журналы.
   – Тогда вы должны остаться! – воскликнула одна из близнецов. – Мама, попроси леди Глэдис и лорда Закери остаться!
   – Конечно, они останутся. Я и не думала иначе и надеюсь, что мистер Уитфелд не будет против.
   – Если мы не помешаем, мы с радостью останемся на несколько дней, – уверила всех тетя Тремейн.
   Кэролайн немного отстала от сестер, которые кружили вокруг Закери, каждая оспаривая право показать гостю его комнату. Она видела, как он улыбнулся и дипломатично предложил руку самой младшей, Вайолет.
   Лорд Закери был необычайно красивым джентльменом. У него были темные, почти черные волосы, отливавшие бронзой в лучах послеполуденного солнца, серые глаза, высокая, атлетически сложенная фигура. Высокие скулы и аристократический лоб делали его лицо очень привлекательным. Кэролайн хотела было улыбнуться, но потом подумала, что рано праздновать победу. Сначала она сделает несколько набросков и посмотрит, сможет ли перенести на холст эту красоту.
   Казалось, что ее молитвы услышаны. Она просила Господа послать ей аристократа, и словно по мановению волшебной палочки в их доме появился лорд Закери Гриффин. А с ним и возможность навсегда уехать из Уилтшира.

Глава 3

   Ее сестры проводили неожиданных гостей в их комнаты, а Кэролайн поднялась на третий этаж в свою мастерскую.
   Большая комната в форме башни с полукруглым эркером была некогда кабинетом Эдмунда Уитфелда – его убежищем от оравы женщин. Только Кэролайн разрешалось входить в эту святая святых. А когда у нее неожиданно обнаружился талант к рисованию и живописи, ее мать усмотрела в этом возможность привлечь внимание к дочери какого-нибудь джентльмена – ценителя искусств и – кто знает – выдать дочь за него замуж и тем самым увеличить доходы семьи. Кэролайн перебралась в кабинет и сначала заняла там угол, но потом начала постепенно отвоевывать пространство, пока через два года отец добровольно не переехал в меньшую, но такую же изолированную от всех комнату на первом этаже за кухней.
   Кэролайн взяла новый альбом для эскизов и уселась на широкий полукруглый диван под эркером. Комната была хорошо освещена в течение всего дня, позволяя ей утром писать маслом, а во второй половине дня – делать эскизы.
   Сейчас ей захотелось сделать наброски. Обычно она любила, чтобы ей позировали даже для предварительных эскизов или по крайней мере чтобы она могла наблюдать за предметом больше чем пять минут. Но сегодня карандаш почти помимо ее воли скользил по бумаге.
   Сегодняшний случай был необычным. Не потому, что ей предстояло написать самый важный в ее жизни портрет, а потому, что ей не так уж часто приходилось писать портреты мужчин. Конечно, ей позировал отец, и лорд Иде в костюмах короля Артура и других исторических персонажей, и местный адвокат мистер Андертон, пожелавший украсить портретом свой офис. Но все это были пожилые мужчины, с которыми она была знакома всю жизнь.
   Уверенными, короткими штрихами она нарисовала голову лорда Закери, потом – его темные волнистые волосы. Глаза она, как правило, не рисовала, если перед ней не сидел «объект», но сейчас она ясно представила себе серые глаза лорда Закери. Необычные. Незабываемые.
   Дверь мастерской с шумом распахнулась, и в комнату ворвались ее сестры, болтая без умолку, да так быстро и громко, что, наверное, не слышали друг друга.
   Кэролайн положила карандаш и закрыла альбом.
   – Да замолчите вы! От ваших криков лопнут стекла.
   Джулия села с ней рядом.
   – Разве ты его не видела?
   Сьюзен подтащила к ним табурет, села на него и заявила:
   – Я в жизни своей не видела такого красивого мужчину.
   Грейс плюхнулась на диван по другую сторону от Кэролайн.
   – Только не говори, Каро, что ты этого не заметила.
   – Конечно, заметила. Мне хотелось бы сделать набросок. Мистер Танберг в своем письме просит прислать ему портрет аристократа. А лорд Закери определенно аристократ. – Она поняла бы это и без того, что все называли его лордом. Его стать, уверенность, свет в глазах – ошибиться было невозможно.
   – Я тоже хочу его нарисовать, – хихикнула Джоанна.
   – Или сделать модель из глины, – предложила Джулия.
   – Да, из глины, – подхватила Джоанна. – Я могла бы вылепить его своими руками.
   Вайолет скорчила гримасу.
   – Ты делай свою модель, а я хочу выйти за него замуж.
   – Да тебе только пятнадцать, глупышка, – снисходительно усмехнулась Джулия. – Он ни за что на тебе не женится, пока мы все здесь.
   – А он и на тебе не женится, – проворчала Вайолет. – Каро самая старшая. Она должна выйти замуж первой.
   – Я ни за кого не выхожу замуж, – заявила Кэролайн, опустив взгляд на альбом, лежавший у нее на коленях. Он был здесь, в этом альбоме, и ей хотелось продолжить рисовать его. – И вы все это знаете. Я уеду в студию Танберга, буду писать портреты и путешествовать по миру.
   – Что ж, если он останется и после того, как ты уедешь в Вену, – сказала Сьюзен, – тогда я могу выйти за него.
   – Сначала дождись, чтобы он сделал тебе предложение, Сьюзен, – пожала плечами Джулия. – Кроме того, такой красавец, как он, наверняка уже с кем-то обручен. Судя по карете и по одежде, он к тому же и богат.
   – Мама сказала, что он не женат, – сказала Вайолет, раздосадованная тем, что ее матримониальным планам не суждено сбыться. – Он и вправду богат. И у него два старших брата, тоже неженатых.
   – У него два брата? – Грейс вскочила и захлопала в ладоши. – Значит, для трех из нас есть мужья! Надо поговорить об этом с мамой.
   – Ты же ничего ни о нем, ни о его братьях не знаешь, – возразила Кэролайн. – Почему ты решила, что хочешь за кого-нибудь из них замуж?
   – Ты, Каро, ни в чем не разбираешься, кроме своих холстов, – парировала Сьюзен. – Так что нечего нас критиковать.
   – Я…
   –Да. Ты, если хочешь, можешь стать старой девой, а я хочу выйти замуж. – Раскрасневшись, Джоанна вскочила. – Пойдемте спросим маму.
   Мастерская опустела в мгновение ока. Кэролайн покачала головой, взяла карандаш и открыла альбом.
   – Значит, тебе совсем не интересно? Кэролайн вздрогнула.
   – Энн, я думала, что ты ушла со всеми, чтобы услышать историю семьи Гриффин.
   – Я уже ее знаю. – Хорошенькая белокурая семнадцатилетняя Энн села рядом с Кэролайн. – В отличие от некоторых других домочадцев я читаю новости и светскую хронику, а не просто рассматриваю картинки в модных журналах. Старший из братьев Гриффин – герцог Мельбурн.
   – О Боже! Так он из тех Гриффинов?
   – Да, из тех.
   – Но они… знамениты.
   – И чрезвычайно богаты. На этот счет мама не ошиблась. Поэтому я повторю: тебе не интересно?
   – Если ты имеешь в виду лорда Закери, то мне очень интересно. Если мне удастся запечатлеть на холсте одного из Гриффинов, месье Танбергу придется меня принять. Жаль, что вместо лорда Закери не приехал герцог Мельбурн. Тогда, если бы я написала его портрет, меня приняли бы в студию Томаса Лоуренса.
   – Студия Лоуренса тебя отвергла.
   – Портрет герцога Мельбурна заставил бы их пересмотреть свое решение.
   – Ты такая целеустремленная.
   – Скажи честно, Энн, ты думаешь, что это имеет значение, заинтересовал ли меня лорд Закери или нет? При такой родословной он мог бы жениться на дочери принца-регента, если бы захотел. Сомневаюсь, что, имея выбор из сотен молодых леди высшего общества, он выбрал бы девушку из семьи Уитфелд. – Она хихикнула. – Даже Сьюзен.
   – Не говори ей об этом. – Она заглянула в альбом. – Вижу, кого ты рисуешь. Он действительно очень красив.
   – И слава Богу. Но независимо от того, красавец он или урод, мне важнее написать его портрет, чем выйти за него замуж.
   Энн поцеловала сестру в щеку и встала.
   – Для тебя – да, но я не умею рисовать.
   – Это означает, что ты тоже собираешься принять участие в охоте на лис?
   – Кто-то же должен поймать лиса. Какое-то время я буду бежать вместе с другими гончими, чтобы посмотреть, как будут разворачиваться события.
   – Тогда удачи тебе.
   Кэролайн посмотрела вслед сестре. Если даже рассудительная Энн уже мечтает о лорде Закери, это не сулит спокойной жизни. Он, безусловно, красив, но она ни за кого не собирается выходить замуж, тем более за лорда. Брак для нее означал сплетни, вышивание, заботу о нарядах – все, что угодно, только бы чем-то заполнить пустоту бесконечных дней. Возможно, ее сестры мечтают именно об этом, но она лучше умрет.
   Каким бы он ни был красивым, ей нужно только одно: нарисовать его портрет, который должен прибыть в Вену к двадцатому числу этого месяца.
   Опять Кэролайн Уитфелд не спускает с него глаз. Закери старался не обращать на это внимания, но всякий раз, как он оглядывал стол, дабы вовлечь всех членов семьи в общую беседу, он ловил на себе ее взгляд.
   Это было бы менее заметно, если бы она принимала участие в разговоре, но, по всей вероятности, ей было интересно только смотреть на него. Он поймал себя на том, что смотрит на нее чаще, чем на других, но она была единственной, от которой ему не приходилось отбиваться. А какие у нее необычные глаза – зеленые, с коричневыми крапинками… Закери встряхнулся. Здесь надо быть начеку, а то его невнимательность может обернуться весьма неприятными затруднениями, да еще умноженными на семь.
   – Лорд Закери, это правда, что у вас два старших брата? – спросила одна из близнецов.
   Он проглотил кусок жареного цыпленка и кивнул:
   – Да, Шарлемань и Мель…
   – И все вы не женаты?
   Неудивительно, что все сидевшие за столом пообедали, кроме него. Ему все время приходилось отвечать на вопросы, так что он едва успевал что-нибудь проглотить.
   – Мельбурн вдовец, но да, сейчас мы все не женаты.
   – Мама сказала, что ваша сестра недавно вышла замуж за маркиза Деверилла. Это правда?
   – Да, в прошлом месяце в Шотл…
   – Вам нравится цыпленок, лорд Закери?
   Те два кусочка, которые ему удалось проглотить, были холодными.
   – Очень вкусный. Спаси…
   – Я тоже люблю жареных цыплят, правда, Энн? А вы любите танцевать вальс?
   А старшая сестра продолжала смотреть на него почти в упор. Это уже начало его раздражать.
   – Я люблю танц…
   – У нас был учитель, который научил нас всем современным танцам. В Троубридже великолепный зал для танцев и раутов. Они украшают его серебряными лентами и воздушными шарами. Это так красиво!
   Закери не знал, что было более невежливо – смотреть в упор или обрывать его на полуслове.
   – Лорд Закери, вы…
   – Лорд Закери, как…
   – Милорд, вы…
   Он положил вилку и повернулся лицом к старшей сестре.
   – Мисс Уитфелд, вас что-то беспокоит? Она прищурилась.
   – Нет, милорд.
   Он заметил, что девушки перестали забрасывать его вопросами и вообще замолчали. Даже мистер Уитфелд, который не обращал внимания на болтовню, сосредоточив его на жареной картошке у себя в тарелке, замер с вилкой на полпути ко рту. Закери, обескураженный неожиданной тишиной, стал наконец есть.
   – О! Простите.
   Но прежде чем он начал жевать, какофония возобновилась:
   – Лорд Закери, а как зовут вашу лошадь?
   – Саграмор.
   – Как рыцаря в легенде о короле Артуре?
   – Да.
   – А вашу собаку?
   – Гарольд.
   А старшая сестра все смотрела и смотрела на него и не принимала участия в общем разговоре.
   – Лорд Зак…
   – На что вы так смотрите, мисс Уитфелд? – В такой ситуации трудно научиться терпению. Но никто не скажет об этом Мельбурну.
   – На ваши уши, милорд, – ответила она совершенно серьезно.
   – Мои… – Такого ответа он не ожидал. – Мои уши?
   – Да, милорд.
   Он украдкой так повернул нож, чтобы увидеть в отражении свои уши. Кажется, оба они были целы.
   – А что такого интересного в моих ушах, позвольте спросить?
   – Их форма.
   Ему показалось, что ее губы дрогнули, но, возможно, это ему показалось. Теперь все остальные Уитфелды смотрели на его уши.
   – Мне казалось, уши у всех более или менее одинаковы.
   На сей раз он увидел, что в ее глазах промелькнул озорной огонек, а в уголках глаз появились морщинки.
   – Нет, милорд. У вас особенные уши.
   – Это верно, потому что старший брат часто таскал его за уши, чтобы Закери вел себя хорошо, – вставила тетя Тремейн.
   – У меня самые обыкновенные уши, – заявил Закери.
   – Я считаю, что у вас прелестные уши, – отважилась самая младшая из Уитфелдов.
   – Нет, они не прелестные, а красивые, – поправила ее другая сестра.
   Завязался спор: можно ли называть уши мужчины «прелестными» или «хорошенькими», или более подходящими были бы мужские комплименты. Закери воспользовался моментом и, наклонившись через угол стола в сторону старшей сестры, пробормотал:
   – С моими ушами что-то не так?
   У нее в первый раз после начала разговора слегка порозовели щеки.
   – Нет. Но вы спросили, на что я смотрю, а я ответила. Если я была слишком прямолинейна, прошу меня простить.
   – Ничего страшного. И все же – почему мои уши? Она опустила ресницы.
   – Я их изучала. Я хочу нарисовать ваш портрет.
   – Вы часто говорите мужчинам, с которыми едва знакомы, что хотите нарисовать их портрет?
   Она покраснела еще больше, но посмотрела ему в глаза.
   – Нет, милорд. Вы первый.
   Да, это очень странное начало флирта. И к тому же весьма смелое, если учесть, что совсем близко за столом сидели ее родители. Как бы она это ни называла – рисовать или целоваться, – он не возражал. По крайней мере она не трещала без умолку, как остальной выводок. Вообще-то Уитфелдов можно было бы считать друзьями его семьи, а это означало, что он не может затевать ничего скандального. Но с другой стороны, она…
   – Так нарисуйте, – улыбнулся он. – Но вы должны будете показать мне, что у вас получилось.
   – Разумеется, милорд.
   Возможно, пребывание здесь будет не таким скучным, как он ожидал.
   – А где мы встретимся… чтобы вы… для портрета? – Он поддержал ее довольно очевидный намек.
   – Как насчет того, чтобы вы пришли в мою мастерскую завтра утром? – предложила она. – Около восьми. Я думаю, до девяти часов нам никто не помешает.
   – Я захвачу с собой свои уши. – И все остальное, добавил он про себя.
   – Ты видела письмо, которое она получила? – спросила миссис Уитфелд его тетю.
   – Да, многообещающее.
   – Месье Танберг пишет, как истинный джентльмен, А он даже не англичанин.
   Закери сдвинул брови. Он, видимо, что-то пропустил.
   – А кто это…
   Он не закончил вопрос, потому что разговор неожиданно перекинулся на Бо Браммела и его манеры джентльмена. Этот человек был хлыщом, но девицы Уитфелд и слышать об этом не хотели. Поэтому Закери попридержал свое мнение при себе и лишь прокомментировал несколько встреч, которые были у него с Браммелом.
   Однако его внимание было приковано исключительно к Кэролайн. Прежде чем решиться на флирт, нужно задать несколько вопросов тете Тремейн. Хотя она была самой близкой из родственников, у нее, по словам Мельбурна, всегда была пугавшая всех тенденция жить и действовать по собственному плану.
   Впрочем, возможно, она действует по подсказке Мельбурна. Себастьян лишь предложил ему завести собаку, и это, по мнению Закери, прозвучало больше как шутка. Но не мешает проверить, решил он.
   Как только обед закончился, Закери подошел к тете.
   – Позволь проводить тебя в гостиную, – сказал он, предлагая ей руку.
   – О, не беспокойтесь, мы сами справимся, – возразила миссис Уитфелд, не дав тете ответить. – Вы, наверное, хотите выкурить сигару и выпить стакан портвейна с мистером Уитфелдом. Я знаю, как аристократы любят свой послеобеденный портвейн.
   Закери посмотрел на главу дома: он был единственным членом семьи, не проронившим ни слова за обедом.
   – Я не хочу нарушать традиции, – сказал Закери, неохотно отпуская руку тети Тремейн.
   – На самом деле, имея семь дочерей, мне не всегда удается следовать традиции, – неожиданно сказал мистер Уитфелд и сделал Закери знак следовать за ним.
   Они прошли через холл и мимо кухни в маленькую угловую комнату на первом этаже. Когда мистер Уитфелд зажег две лампы, Закери обомлел: странные предметы заполняли комнату почти до потолка. Это были деревянные шары, какие-то дощечки с колесами с обеих сторон, глиняные горшки с пучками засохших трав, миниатюрные греческие колонны, сделанные, по всей вероятности, из папье-маше.
   – Садитесь, милорд, – предложил мистер Уитфелд, смахнув со стула круглую деревянную решетку.
   – Спасибо. – Закери стал осторожно пробираться между необычными предметами. Он был поражен их количеством и разнообразием. – Могу я задать вопрос?
   – Если вы хотите, чтобы я что-то объяснил, скажу прямо – я не могу справиться с девочками. Я хотел иметь двоих детей. Моя жена решила, что они должны были родиться мальчиками, и не собиралась останавливаться, пока не добьется своего.
   Закери откашлялся.
   – Значит, вы все еще…
   – Нет, упаси Бог. Еще один ребенок любого пола, и я пущу себе пулю в лоб.
   – У меня самого два брата и сестра. Иногда мне хочется, чтобы нас было больше. – Хотя в последнее время идея быть единственным ребенком стала казаться Закери довольно привлекательной.
   – Еще братьев и сестер? Вы либо сошли с ума, либо вам повезло.
   – Понемногу того и другого.
   – Ха-ха. Хорошо сказано, милорд. Портвейн или бренди?
   – Если можно, бренди, пожалуйста.
   – Я тоже отдаю предпочтение бренди.
   Отец семейства отпил большой глоток янтарной жидкости.