Шарлотта обернулась и сразу поняла, что послужило причиной такой резкой перемены в настроении публики. Из боковой кулисы вышел на сцену ее супруг и неспешной, твердой походкой направился прямо к ней.
– Что ваш любовник делает на сцене? – с натянутой улыбкой прошептал Порано на ухо Шарлотте.
Шарлотта не удостоила его ответом. Волнение и нежность охватили ее при взгляде на герцога, который держал в руках огромный букет красных роз.
За все те годы, что Колин обожал ее на расстоянии, он ни разу не преподносил ей цветы. Его сегодняшний жест был для нее многозначительным, и память вернулась на несколько месяцев назад, в тот день; когда они впервые встретились в ее гримерной и этот необычайно красивый аристократ своим неожиданным визитом словно предъявил права на нее. Сейчас, на сцене в день премьеры, Колин показался Шарлотте еще красивее, чем в тот уже далекий вечер. Всем своим существом Колин излучал такую преданность ей, что у Шарлотты перехватило дыхание.
Несколько секунд она не могла произнести ни слова. Потом, справившись с волнением, прошептала:
– Колин…
Герцог остановился перед ней.
– Моя дорогая Лотти, – заговорил он, глядя на нее с обожанием и со смешливыми искорками в глазах. – Вы – примадонна Лондонской итальянской оперы и всегда будете ею.
Шарлотта, словно пробудившись от гипнотического сна, вдруг заметила, что все глаза в зале обращены на нее и во многих взглядах легко прочитать неодобрительное отношение к тому, что совсем недавно женившийся герцог Ньюарк с чудовищной бестактностью вышел на сцену, чтобы приветствовать свою любовницу.
Шарлотта, теперь уже окончательно овладев собой, сделала реверанс и, взяв у герцога розы, ответила:
– Благодарю, ваша светлость, я очень рада, что вы удостоили своим вниманием наш премьерный спектакль.
Никто в зале не пошевелился. Прошло несколько долгих и тягостных секунд, в течение которых публика в партере глазела на сцену, перешептываясь. Дамы нервно обмахивались веерами.
Шарлотта услышала, как на балконе кто-то громко ахнул, потом скрипнул чей-то стул.
Колин подмигнул Шарлотте, чуть отступил в сторону и весьма громко провозгласил:
– Мистер Майкл Уильям Балф, позвольте представить вам мою супругу Шарлотту, герцогиню Ньюарк.
В зале воцарилась полная недоверия тишина. Шарлотта замерла, на нее накатила волна панического страха, смешанного с изумлением.
Из-за спины мужа выступила дородная фигура самого известного композитора девятнадцатого века в Великобритании.
Шарлотта почувствовала внезапную слабость в ногах, когда этот человек приблизился к ней и взял ее руку в свою.
– Вы сделали мою музыку совершенством, мадам. Для меня большая честь познакомиться с вами, – искренне и сердечно произнес он и поцеловал кончики ее пальцев.
Шарлотте показалось, что она сейчас упадет в обморок, но, кое-как справившись с волнением, она сделала неглубокий реверанс.
– О, мистер Балф, – невнятно пробормотала она, чувствуя, что в горле пересохло.
Шарлотта краем уха слышала, как Порано у нее за спиной что-то бормочет по-итальянски, и совершила лучшее, что могла: представила Балфу знаменитого певца. При этом она заметила, что все актеры, музыканты и даже зрители определенно лишились дара речи.
Балф, видимо, понял ее состояние: широким взмахом руки он поприветствовал всех на сцене и в зале, а потом обратился к Шарлотте со словами:
– Ваш супруг несколько недель назад любезно пригласил меня посетить его ложу на сегодняшней премьере. Теперь я понимаю, что он хотел сделать вам сюрприз.
Шарлотта оглянулась на Колина, который стоял в сторонке и, заложив руки за спину, смотрел на нее с озорной улыбкой.
– Я поблагодарю его позже, – сказала она, чувствуя, что нервное напряжение наконец оставило ее.
– Мадам, ваш голос – удивительный инструмент, которым вы владеете в совершенстве. Прошу вас оказать мне честь и выступить в моей новой опере, которую я скоро закончу, – сказал композитор. – В начале следующего месяца я должен вернуться в Санкт-Петербург, а затем хочу посетить Вену. Быть может, вы с мужем согласитесь присоединиться ко мне и подарить публике на континенте возможность насладиться вашим голосом.
Шарлотта едва не заплакала от радости.
– Для меня это было бы не только честью, но и огромным удовольствием, сэр. Но я, разумеется, должна обсудить это с мужем.
– С вашего позволения, с ним поговорю я, – сказал Балф, глаза у которого светились весельем и добродушием. – Не думаю, что нам придется его долго уговаривать.
Шарлотта рассмеялась, чувствуя себя уже совсем свободно. Ей положительно нравился тон отношений, который предлагал Балф. Публика между тем начала расходиться. Кое-кто спешил подняться на сцену, чтобы поприветствовать великого композитора. Многие устремились к выходу в фойе. Актеры и музыканты мало-помалу собирались вокруг герцога, Шарлотты и Балфа в надежде быть представленными автору оперы.
– Распечатайте записку, Шарлотта, – уловив момент, прошептал Колин ей на ухо.
– Какую записку? – в недоумении спросила Шарлотта.
– Там в букете конверт, – пояснил Колин, указывая на маленький конверт, подсунутый под шелковую ленту, которой был перевязан букет.
Шарлотта хоть и не сразу, но все-таки разглядела конвертик. Она бросила загоревшийся взгляд на Колина и обворожительно улыбнулась Балфу, который, сложив руки на груди, откровенно любовался ею.
Охваченная предчувствием чего-то очень важного, Шарлотта уже не слышала перешептывания и негромких разговоров людей, которые окружили их троих плотным кольцом.
Колин подошел к ней настолько близко, что, казалось, она чувствует его дыхание у себя на лице. Шарлотта распечатала записку и прочитала:
Твоя душа – мое единственное и величайшее сокровище. Теперь весь мир у тебя в руках.
Люби меня, Шарлотта, так же сильно, как я люблю тебя и буду любить всегда.
Твой Колин.
Несколько секунд Шарлотта не могла ни двинуться, ни отвести взгляд от нескольких коротких строчек. Потом она задрожала и медленно, очень медленно подняла мокрые от слез ресницы и посмотрела Колину в глаза. Она заметила всего лишь намек на неуверенность в его любящем взгляде, и тут он прошептал:
– Ты любишь меня?
Из-за слез, наполнивших глаза Шарлотты, черты его лица казались неясными. Еле слышно она ответила:
– Люблю. Навсегда.
Безразличная ко всему на свете, кроме него, Шарлотта уронила розы и бросилась в объятия Колина.
Эпилог
– Что ваш любовник делает на сцене? – с натянутой улыбкой прошептал Порано на ухо Шарлотте.
Шарлотта не удостоила его ответом. Волнение и нежность охватили ее при взгляде на герцога, который держал в руках огромный букет красных роз.
За все те годы, что Колин обожал ее на расстоянии, он ни разу не преподносил ей цветы. Его сегодняшний жест был для нее многозначительным, и память вернулась на несколько месяцев назад, в тот день; когда они впервые встретились в ее гримерной и этот необычайно красивый аристократ своим неожиданным визитом словно предъявил права на нее. Сейчас, на сцене в день премьеры, Колин показался Шарлотте еще красивее, чем в тот уже далекий вечер. Всем своим существом Колин излучал такую преданность ей, что у Шарлотты перехватило дыхание.
Несколько секунд она не могла произнести ни слова. Потом, справившись с волнением, прошептала:
– Колин…
Герцог остановился перед ней.
– Моя дорогая Лотти, – заговорил он, глядя на нее с обожанием и со смешливыми искорками в глазах. – Вы – примадонна Лондонской итальянской оперы и всегда будете ею.
Шарлотта, словно пробудившись от гипнотического сна, вдруг заметила, что все глаза в зале обращены на нее и во многих взглядах легко прочитать неодобрительное отношение к тому, что совсем недавно женившийся герцог Ньюарк с чудовищной бестактностью вышел на сцену, чтобы приветствовать свою любовницу.
Шарлотта, теперь уже окончательно овладев собой, сделала реверанс и, взяв у герцога розы, ответила:
– Благодарю, ваша светлость, я очень рада, что вы удостоили своим вниманием наш премьерный спектакль.
Никто в зале не пошевелился. Прошло несколько долгих и тягостных секунд, в течение которых публика в партере глазела на сцену, перешептываясь. Дамы нервно обмахивались веерами.
Шарлотта услышала, как на балконе кто-то громко ахнул, потом скрипнул чей-то стул.
Колин подмигнул Шарлотте, чуть отступил в сторону и весьма громко провозгласил:
– Мистер Майкл Уильям Балф, позвольте представить вам мою супругу Шарлотту, герцогиню Ньюарк.
В зале воцарилась полная недоверия тишина. Шарлотта замерла, на нее накатила волна панического страха, смешанного с изумлением.
Из-за спины мужа выступила дородная фигура самого известного композитора девятнадцатого века в Великобритании.
Шарлотта почувствовала внезапную слабость в ногах, когда этот человек приблизился к ней и взял ее руку в свою.
– Вы сделали мою музыку совершенством, мадам. Для меня большая честь познакомиться с вами, – искренне и сердечно произнес он и поцеловал кончики ее пальцев.
Шарлотте показалось, что она сейчас упадет в обморок, но, кое-как справившись с волнением, она сделала неглубокий реверанс.
– О, мистер Балф, – невнятно пробормотала она, чувствуя, что в горле пересохло.
Шарлотта краем уха слышала, как Порано у нее за спиной что-то бормочет по-итальянски, и совершила лучшее, что могла: представила Балфу знаменитого певца. При этом она заметила, что все актеры, музыканты и даже зрители определенно лишились дара речи.
Балф, видимо, понял ее состояние: широким взмахом руки он поприветствовал всех на сцене и в зале, а потом обратился к Шарлотте со словами:
– Ваш супруг несколько недель назад любезно пригласил меня посетить его ложу на сегодняшней премьере. Теперь я понимаю, что он хотел сделать вам сюрприз.
Шарлотта оглянулась на Колина, который стоял в сторонке и, заложив руки за спину, смотрел на нее с озорной улыбкой.
– Я поблагодарю его позже, – сказала она, чувствуя, что нервное напряжение наконец оставило ее.
– Мадам, ваш голос – удивительный инструмент, которым вы владеете в совершенстве. Прошу вас оказать мне честь и выступить в моей новой опере, которую я скоро закончу, – сказал композитор. – В начале следующего месяца я должен вернуться в Санкт-Петербург, а затем хочу посетить Вену. Быть может, вы с мужем согласитесь присоединиться ко мне и подарить публике на континенте возможность насладиться вашим голосом.
Шарлотта едва не заплакала от радости.
– Для меня это было бы не только честью, но и огромным удовольствием, сэр. Но я, разумеется, должна обсудить это с мужем.
– С вашего позволения, с ним поговорю я, – сказал Балф, глаза у которого светились весельем и добродушием. – Не думаю, что нам придется его долго уговаривать.
Шарлотта рассмеялась, чувствуя себя уже совсем свободно. Ей положительно нравился тон отношений, который предлагал Балф. Публика между тем начала расходиться. Кое-кто спешил подняться на сцену, чтобы поприветствовать великого композитора. Многие устремились к выходу в фойе. Актеры и музыканты мало-помалу собирались вокруг герцога, Шарлотты и Балфа в надежде быть представленными автору оперы.
– Распечатайте записку, Шарлотта, – уловив момент, прошептал Колин ей на ухо.
– Какую записку? – в недоумении спросила Шарлотта.
– Там в букете конверт, – пояснил Колин, указывая на маленький конверт, подсунутый под шелковую ленту, которой был перевязан букет.
Шарлотта хоть и не сразу, но все-таки разглядела конвертик. Она бросила загоревшийся взгляд на Колина и обворожительно улыбнулась Балфу, который, сложив руки на груди, откровенно любовался ею.
Охваченная предчувствием чего-то очень важного, Шарлотта уже не слышала перешептывания и негромких разговоров людей, которые окружили их троих плотным кольцом.
Колин подошел к ней настолько близко, что, казалось, она чувствует его дыхание у себя на лице. Шарлотта распечатала записку и прочитала:
Твоя душа – мое единственное и величайшее сокровище. Теперь весь мир у тебя в руках.
Люби меня, Шарлотта, так же сильно, как я люблю тебя и буду любить всегда.
Твой Колин.
Несколько секунд Шарлотта не могла ни двинуться, ни отвести взгляд от нескольких коротких строчек. Потом она задрожала и медленно, очень медленно подняла мокрые от слез ресницы и посмотрела Колину в глаза. Она заметила всего лишь намек на неуверенность в его любящем взгляде, и тут он прошептал:
– Ты любишь меня?
Из-за слез, наполнивших глаза Шарлотты, черты его лица казались неясными. Еле слышно она ответила:
– Люблю. Навсегда.
Безразличная ко всему на свете, кроме него, Шарлотта уронила розы и бросилась в объятия Колина.
Эпилог
Пензанс.
Сентябрь 1864 года.
Легкое дуновение потянувшего с моря прохладного ветерка вывело Колина из состояния дремоты. Он взглянул на высоко поднявшееся послеполуденное солнце, сощурился, помотал головой, чтобы прогнать из нее сонный туман, и поискал глазами жену.
Он обнаружил ее очень скоро: она сидела внизу у моря, держа на руках второго ребенка Оливии и Сэма, двухмесячного младенца Мэтью, и разговаривала с его трехлетней сестренкой Грейси, которая строила замок из песка. Колин с минуту наблюдал за происходящим на берегу, но тут сынишка Вивиан и Уилла, непоседа Генри, вырвался от матери, которая держала его за руку. Мальчик подбежал к недостроенному сооружению Грейси и растоптал его к своему великому удовольствию.
Грейси громко заплакала. Мэтью немедленно присоединился к ней, и Шарлотта принялась его успокаивать, широко улыбаясь, наверное, думая о том, что они с Колином пока избавлены от такой пытки, как детский плач по ночам; впрочем, и днем это не доставляет особой радости.
Понаблюдав за происходящим, Колин повернулся на бок и увидел Сэма и Уилла. Они стояли неподалеку и о чем-то оживленно разговаривали. Услышав детский плач, оба только глянули в сторону детей, но и не подумали двинуться с места. Вивиан наконец поймала расшалившегося сына, который тоже разревелся во все горло.
Колин лежал и размышлял о том, насколько изменилась его жизнь и жизнь его друзей за последние годы. Он не мог себе представить, что всего несколько лет назад он, герцог Ньюарк, был ярым противником брака, прямо-таки до смерти опасаясь утратить независимость. Теперь он с трудом вспоминал о том времени, когда в его жизни не было Шарлотты, которая стала для него всем. Она постоянно с ним спорила, сердилась и обижалась, ласкала и поддерживала в трудные минуты и, конечно, любила его. Самое удивительное, что после женитьбы на Шарлотте Колин еще теснее сблизился с друзьями, отчасти, вероятно, потому, что их жены стали близкими подругами. Виделись они нечасто, раз или два в течение года, но в конце лета неизменно отправлялись все вместе отдохнуть в Корнуолл, в приморский городок Пензанс. Колин с нетерпением дожидался этого времени. И его уже не раздражали капризы и громкий плач ребятишек. Они просто сделались частью жизни, и Колин с удовольствием наблюдал за тем, как дети растут и меняются буквально на глазах. Где-то в глубине души у него назревало еще не до конца осознанное желание и самому испытать радость отцовства.
В последние годы Шарлотта с оглушительным успехом гастролировала на континенте, и у них не возникало разговоров о детях. Они соблюдали предосторожности в интимных отношениях, но у Колина порой мелькала мысль о том, может ли вообще забеременеть его жена. Он пока не высказывал своих опасений Шарлотте, которая, как он считал, сверх меры увлеченная сценой, жаждет лишь одного: чтобы он всегда был рядом, а все прочее почти не имеет значения.
Колин, разумеется, сопровождал Шарлотту практически во всех ее поездках на гастроли. Он и сам набирался определенного опыта во время встреч за обедом с крупными деятелями, по преимуществу аристократами. Знакомился он и с восторженными поклонниками таланта его жены. Колин гордился ею и прежде, однако гордость эта неизмеримо возросла, когда он стал свидетелем ее грандиозного успеха на сценах самых прославленных театров мира в Италии, Австрии и России. Шарлотта была великолепна, и любовь Колина к ней росла день ото дня.
Как будто почувствовав, что он нуждается в ней, Шарлотта передала Мэтью Оливии и направилась к мужу. Ее густые непослушные волосы развевались от ветра. Этот шалый ветер не оставил в покое и юбку Шарлотты, закинув подол ей на спину, и при виде ее обнажившихся стройных ног Колин почувствовал внезапный прилив любовного желания.
– Кажется, я уснул, – сказал он, когда Шарлотта подошла ближе.
– Не кажется, а точно уснул. Надеюсь, тебе любопытно будет узнать, мой дорогой, что своим храпом ты распугал всех птиц на берегу.
– Не выдумывай, ты не могла слышать мой храп с такого расстояния.
Шарлотта присела рядом с ним, обхватив руками колени.
– Нет, ты храпел. Все слышали.
Колин немного помолчал, глядя на море.
– Здесь хорошо, как всегда, – сказал он.
– Да, как всегда, – вздохнула Шарлотта. – Мне кажется, что я могла бы здесь жить.
Колин потянулся к ее руке и начал ласково поглаживать ее пальчики.
– Шарлотта, я тут лежал и думал…
Шарлотта повернула голову и посмотрела на него сверху вниз.
– Я была уверена, что ты спишь, – сказала она беспечно. – Во всяком случае, до тех пор, пока Генри не разрушил великолепное архитектурное сооружение Грейси, – сделала она оговорку. – Думаю, никто на расстоянии мили отсюда не мог бы дремать под ее вопли.
– Как раз об этом я и размышлял, – усмехнулся Колин.
– О чем? О крикливых ребятишках?
– Почему бы и нет? – пожав плечами, заметил он.
Шарлотта рассмеялась, запрокинув голову. Концы ее длинных светло-золотых волос коснулись его руки.
– Ты хочешь сказать, что нам пора обзавестись собственным крикуном или крикуньей, Колин, любовь моя?
Колин обхватил ее за талию и уложил рядом с собой на одеяло. Он уткнулся носом ей в щеку, потом начал целовать шею.
– Давай заведем пять или шесть, а?
– Прекрати немедленно, на нас смотрят.
– Мне все равно, – пробормотал он, продолжая свое занятие.
Шарлотта ухватила его рукой за подбородок и немного оттолкнула от себя, удерживая на расстоянии нескольких дюймов. Несколько секунд она молча смотрела ему в лицо, потом прошептала:
– Ты знаешь, как сильно я люблю тебя?!
Колин просто обожал такие ее вопросы.
– Ну и как сильно?
Шарлотта погладила его по щеке.
– Достаточно сильно, чтобы подарить тебе весь мир.
– Моя дорогая Лотти, – сказал на это Колин и потерся носом о кончик ее носа. – Ты уже сделала это.
– Тогда как насчет ребенка? – зашептала Шарлотта. – Что ты скажешь о будущем марте?
Колин немного отпрянул и посмотрел на жену в явном недоумении.
Шарлотта лукаво улыбнулась:
– К чему тратить время на разговоры, если я уже беременна?
25 марта 1865 года их дочь София Виктория, сильная и здоровая, возвестила миру о своем появлении на свет таким громким криком, какого Колин в жизни не слышал ни от одного ребенка. Каждую ночь он с глубокой любовью и неописуемой радостью смотрел, как она спит, и все чаще подумывал о том, что при таких голосовых данных дочка где-нибудь лет через двадцать уговорит его позволить ей стать актрисой, и тогда он сможет сопровождать ее во время гастролей…
Сентябрь 1864 года.
Легкое дуновение потянувшего с моря прохладного ветерка вывело Колина из состояния дремоты. Он взглянул на высоко поднявшееся послеполуденное солнце, сощурился, помотал головой, чтобы прогнать из нее сонный туман, и поискал глазами жену.
Он обнаружил ее очень скоро: она сидела внизу у моря, держа на руках второго ребенка Оливии и Сэма, двухмесячного младенца Мэтью, и разговаривала с его трехлетней сестренкой Грейси, которая строила замок из песка. Колин с минуту наблюдал за происходящим на берегу, но тут сынишка Вивиан и Уилла, непоседа Генри, вырвался от матери, которая держала его за руку. Мальчик подбежал к недостроенному сооружению Грейси и растоптал его к своему великому удовольствию.
Грейси громко заплакала. Мэтью немедленно присоединился к ней, и Шарлотта принялась его успокаивать, широко улыбаясь, наверное, думая о том, что они с Колином пока избавлены от такой пытки, как детский плач по ночам; впрочем, и днем это не доставляет особой радости.
Понаблюдав за происходящим, Колин повернулся на бок и увидел Сэма и Уилла. Они стояли неподалеку и о чем-то оживленно разговаривали. Услышав детский плач, оба только глянули в сторону детей, но и не подумали двинуться с места. Вивиан наконец поймала расшалившегося сына, который тоже разревелся во все горло.
Колин лежал и размышлял о том, насколько изменилась его жизнь и жизнь его друзей за последние годы. Он не мог себе представить, что всего несколько лет назад он, герцог Ньюарк, был ярым противником брака, прямо-таки до смерти опасаясь утратить независимость. Теперь он с трудом вспоминал о том времени, когда в его жизни не было Шарлотты, которая стала для него всем. Она постоянно с ним спорила, сердилась и обижалась, ласкала и поддерживала в трудные минуты и, конечно, любила его. Самое удивительное, что после женитьбы на Шарлотте Колин еще теснее сблизился с друзьями, отчасти, вероятно, потому, что их жены стали близкими подругами. Виделись они нечасто, раз или два в течение года, но в конце лета неизменно отправлялись все вместе отдохнуть в Корнуолл, в приморский городок Пензанс. Колин с нетерпением дожидался этого времени. И его уже не раздражали капризы и громкий плач ребятишек. Они просто сделались частью жизни, и Колин с удовольствием наблюдал за тем, как дети растут и меняются буквально на глазах. Где-то в глубине души у него назревало еще не до конца осознанное желание и самому испытать радость отцовства.
В последние годы Шарлотта с оглушительным успехом гастролировала на континенте, и у них не возникало разговоров о детях. Они соблюдали предосторожности в интимных отношениях, но у Колина порой мелькала мысль о том, может ли вообще забеременеть его жена. Он пока не высказывал своих опасений Шарлотте, которая, как он считал, сверх меры увлеченная сценой, жаждет лишь одного: чтобы он всегда был рядом, а все прочее почти не имеет значения.
Колин, разумеется, сопровождал Шарлотту практически во всех ее поездках на гастроли. Он и сам набирался определенного опыта во время встреч за обедом с крупными деятелями, по преимуществу аристократами. Знакомился он и с восторженными поклонниками таланта его жены. Колин гордился ею и прежде, однако гордость эта неизмеримо возросла, когда он стал свидетелем ее грандиозного успеха на сценах самых прославленных театров мира в Италии, Австрии и России. Шарлотта была великолепна, и любовь Колина к ней росла день ото дня.
Как будто почувствовав, что он нуждается в ней, Шарлотта передала Мэтью Оливии и направилась к мужу. Ее густые непослушные волосы развевались от ветра. Этот шалый ветер не оставил в покое и юбку Шарлотты, закинув подол ей на спину, и при виде ее обнажившихся стройных ног Колин почувствовал внезапный прилив любовного желания.
– Кажется, я уснул, – сказал он, когда Шарлотта подошла ближе.
– Не кажется, а точно уснул. Надеюсь, тебе любопытно будет узнать, мой дорогой, что своим храпом ты распугал всех птиц на берегу.
– Не выдумывай, ты не могла слышать мой храп с такого расстояния.
Шарлотта присела рядом с ним, обхватив руками колени.
– Нет, ты храпел. Все слышали.
Колин немного помолчал, глядя на море.
– Здесь хорошо, как всегда, – сказал он.
– Да, как всегда, – вздохнула Шарлотта. – Мне кажется, что я могла бы здесь жить.
Колин потянулся к ее руке и начал ласково поглаживать ее пальчики.
– Шарлотта, я тут лежал и думал…
Шарлотта повернула голову и посмотрела на него сверху вниз.
– Я была уверена, что ты спишь, – сказала она беспечно. – Во всяком случае, до тех пор, пока Генри не разрушил великолепное архитектурное сооружение Грейси, – сделала она оговорку. – Думаю, никто на расстоянии мили отсюда не мог бы дремать под ее вопли.
– Как раз об этом я и размышлял, – усмехнулся Колин.
– О чем? О крикливых ребятишках?
– Почему бы и нет? – пожав плечами, заметил он.
Шарлотта рассмеялась, запрокинув голову. Концы ее длинных светло-золотых волос коснулись его руки.
– Ты хочешь сказать, что нам пора обзавестись собственным крикуном или крикуньей, Колин, любовь моя?
Колин обхватил ее за талию и уложил рядом с собой на одеяло. Он уткнулся носом ей в щеку, потом начал целовать шею.
– Давай заведем пять или шесть, а?
– Прекрати немедленно, на нас смотрят.
– Мне все равно, – пробормотал он, продолжая свое занятие.
Шарлотта ухватила его рукой за подбородок и немного оттолкнула от себя, удерживая на расстоянии нескольких дюймов. Несколько секунд она молча смотрела ему в лицо, потом прошептала:
– Ты знаешь, как сильно я люблю тебя?!
Колин просто обожал такие ее вопросы.
– Ну и как сильно?
Шарлотта погладила его по щеке.
– Достаточно сильно, чтобы подарить тебе весь мир.
– Моя дорогая Лотти, – сказал на это Колин и потерся носом о кончик ее носа. – Ты уже сделала это.
– Тогда как насчет ребенка? – зашептала Шарлотта. – Что ты скажешь о будущем марте?
Колин немного отпрянул и посмотрел на жену в явном недоумении.
Шарлотта лукаво улыбнулась:
– К чему тратить время на разговоры, если я уже беременна?
25 марта 1865 года их дочь София Виктория, сильная и здоровая, возвестила миру о своем появлении на свет таким громким криком, какого Колин в жизни не слышал ни от одного ребенка. Каждую ночь он с глубокой любовью и неописуемой радостью смотрел, как она спит, и все чаще подумывал о том, что при таких голосовых данных дочка где-нибудь лет через двадцать уговорит его позволить ей стать актрисой, и тогда он сможет сопровождать ее во время гастролей…