Фарбажевич Игорь. Зверь и скрипка

   "Надо размять пальцы", - подумал он. Снял фрак и повесил на манекен.
   - До вечера! - шутливо попрощался Антон и ему показалось, что тот приветливо махнул рукавом в ответ.
   Проходя по коридору, скрипач увидел внизу под окнами Скульптора. Тот безуспешно пытался прорваться в дом, доказывая охране, что наконец-то его посетило Вдохновенье, и если господин маэстро немедленно не явится к нему в мастерскую, он откажется от заказа Магистрата. Однако, охранники скульптора не впустили.
   Антон улыбнулся его настойчивости, хотя сам Вдохновенья никогда не ждал.
   Он был импровизатором. Сыграв один раз новую вещь, тема которой была навеяна в пути, он тут же её забывал, потому что иные дали открывались его глазам, его слуху, его душе. Будущие дни таили в себе ещё непрожитое и несыгранное. Он никогда не репетировал перед концертом, музыка была всегда неизвестной до поры даже ему самому. Разве можно отрепетировать завтрашний день или ещё раз проиграть вчерашний?
   И только гаммы он играл ежедневно, но это, скорее, нужно было для техники, чем для души.
   Внезапно в коридоре его привлек чей-то громкий голос из-за одной двери. Антон прислушался и узнал бургомистра. Тот репетировал речь, которую должен был сказать перед концертом.
   - Горожане и горожанки нашего славного города! - доносилось из-за двери. - Завтра я приглашаю вас всех на свадьбу моей дочери! Трам-пам-пара-пам! Бух! Бом!
   Это Ленард "сыграл" губами туш, который должен был исполнять по сценарию военный оркестр.
   Антон на цыпочках с любопытством подошел к двери и приоткрыл её. В образовавшуюся щель он увидел бургомистра, стоявшего на стуле вполоборота, с листком в руке.
   - Сегодня же, - говорил тот, - мы собрались, чтобы послушать концерт моего будущего зятя - скрипача Антона!.. Нет, - оборвал он себя, - тут надо проникновенней!.. - И повторил фразу иначе: - ...чтобы послушать концерт моего будущего зятя!.. Да, вот так! - Он выбросил руку вперед и вдохновенно продолжил: - Многие из вас уже слышали эту божественную игру, но тогда он не был ещё готов выступить перед вами, как и подобает настоящему музыканту!.. Нет, - недовольный собой пробормотал Ленард, - лучше: великому музыканту!.. Да! - и повторил вновь: - Как и подобает великому музыканту!..
   Антон застыл у двери, залившись краской, а бургомистр торжественно вещал дальше:
   - Благодаря ему в нашем городе откроется музыкальная школа для всех жалающих! Учитесь, играйте! Чтобы наш славный город стал самым звонким в королевстве!.. Трам-пара-пам! Бух! Бом! - вновь сыграл туш невидимый оркестр. - И наконец, - повысил голос Ленард, - по предложению Антона-скрипача, с осени у нас будут проводиться музыкальные фестивали! Все лучшие музыканты мира приедут к нам, чтобы подарить свое искусство!
   "Когда это я говорил про фестиваль?.." - удивился Антон вдохновенному вранью бургомистра и распахнул дверь настежь.
   Ленард обернулся, рассержено нахмурив брови, но завидев Антона, расплылся в улыбке:
   - Ты все слышал?!. - обрадовался он. - Не слишком ли скромно?..
   - Скромно?! - вскричал Антон. Краска отлила от его лица, и теперь оно было белым как листок в руке бургомистра. - Да это просто вранье!..
   - Что - вранье? - испугался Ленард, спрыгивая со стула.
   - Все! - категорически воскликнул Антон. - И про фестиваль, и про школу, и про "великого"! Это ж надо додуматься: я - "великий"! - повторил он с издевкой. - А это ещё что такое?!
   На стене висела большая цветная афиша, только что привезенная из типографии.
   "ФЕСТИВАЛЬ ИМЕНИ АНТОНА В ГОРОДЕ N.!
   ПРИГЛАШАЮТСЯ ЛУЧШИЕ МУЗЫКАНТЫ КОРОЛЕВСТВА!
   ЖЮРИ под председательством АНТОНА
   определит самого талантливого после
   АНТОНА-СКРИПАЧА!
   СПЕШИТЕ УЧАСТВОВАТЬ!"
   - Ну как? - хвастливо спросил Ленард.
   - Ужасно! - с тихой ненавистью ответил Антон.
   - Что ужасно? - запаниковал бургомистр. - Если не нравится шрифт или цвета - наборщик немедленно все исправит!..
   - Да разве можно приглашать лучших музыкантов, заранее тыча каждому в нос, что он - не прима?!
   - Согласен, - поспешно молвил бургомистр.
   - Тогда зачем все это? "Лучший", "великий", "талантливый"!
   - Скромность тоже хороша в меру! - проворчал Ленард. - А то твои протесты заставляют всех ещё больше отпускать тебе комплименты. - И тут же с веселым любопытством спросил: - Неужели это действительно неприятно?
   - Очень! - согласился Антон.
   - Неприятно что? - старался понять Ленард. - Когда красиво одет? Когда изысканный стол? Когда всё под рукой: и деньги, и власть, и слава?! Да?.. Но почему это неприятно? Весь мир желает достичь таких вершин!
   - А я хочу одного: работать! - воскликнул Антон. - А на остальное наплевать!
   - Эка невидаль! - усмехнулся бургомистр. - Все работают! И я! И Галантерейщик! А вот получают - по-разному! Кто сколько стоит! Ты стоишь многого, парень! - шепнул он ему на ухо.
   Антон на этот раз промолчал. Да и что он мог возразить? Фрак сидел на нем превосходно, горожане желали ему счастья, а сам он был желанен Марии! Куда больше?.. И может, в самом деле, не такой уж он обычный музыкант?.. Ну, положим, не... гений, но... очень... очень талантивый!.. Кстати, и Снегирь называл Антона "маэстро"!.. Он снова вспомнил о нем, и тень печали легла на его взор.
   Бургомистр же понял это по-своему:
   - Ладно! - махнул он рукой. - Не обижайся. Я все это сказал лишь для того, чтобы ты не пал духом! Надо показать князю, что мы его не боимся.
   - Ни капли! - твердо подтвердил Антон.
   - Ни капли! - горько усмехнулся бургомистр. - Хорошо тебе говорить. Если бы ты знал, для чего проводятся в нашем городе фестивали искусств! Ведь я специально хочу провести этот осенью, а не теперь, когда близится ночь Святой Вальпургии. Хотя чувствую: мне грозят страшные неприятности!
   - Да, - вспомнил Антон, - вы что-то говорили о договоре с Вольнором... Но в чем заключалась суть сделки?
   - "Твоя забота, - сказал мне тогда князь, - раз в году, в Вальпургиеву ночь, собирать творческих горожан и гостей города. А уж я расстараюсь для нашего города!.."
   "Как же я смогу это сделать?!.." - спросил я, еле живой от страха.
   "А это уже придумаешь сам! Да ты не бойся! Обещаю тебе: наш город станет самым счастливым на свете."
   "Но почему вы решили, что именно здесь есть нужные вам души?" продолжил Ленард.
   "Одна душа, друг мой! Одна! - уточнил Вольнор, - Она интересует меня больше всех остальных! Рано или поздно она проявит себя. Ради неё я и прибыл сюда."
   Чья это была душа, Ленард не стал спрашивать. А Вольнор щелкнул пальцами, и на столе появилась бутылка красного вина.
   - Сегодня я понял: опасность грозит тебе, видимо, именно ты должен был стать последним в "числе зверя". - закончил свое трудное признание бургомистр. - Все-таки лучше было вам с Марией бежать... Князя не пересилить...
   - А что стало с теми, кто побывал на ваших "фестивалях? - перебил Антон. - Они что, все погибли?
   - Нет, нет, что ты! - воскликнул Ленард. - Разве бы я смог?!.. Закрытие праздника по традиции проводилось в Радостном замке. Многие из тех, кто там побывал, изменились... Но что там с ними происходило - вряд ли понял кто из участников праздненства, и уж тем более не помнит никто. Я пробовал расспрашивать...
   - Изменились в чем? - продолжал расспросы скрипач.
   - Они все возвращались, но какие-то другие... Некоторые уехали, знаю, что слава их вскоре после этого пошла на убыль, а то и вовсе угасла. А некоторые из них осели в городе. Взять, к примеру, нашего Скульптора. Думаешь, он всю жизнь "ваял" лишь свое семейство или бюсты на заказ? Нет! Он был настоящим Художником - вдохновенным Мастером. Семейная композиция это плод творчества "послезамкового" периода. Он был одним из первых, кого пригласил на ночную пирушку Вольнор. А наш известный мастер-краснодеревщик! Если б ты знал, какую он мастерил мебель: словно чувствовал в себе душу дерева! В его резных креслах заседает весь Магистрат!.. А тут - стал сколачивать табуретки! Сколотит - и доволен! И ничего больше в жизни ему не надо! То же самое произошло с соседом-пирожником: вместо бисквитных разноцветных тортов - пресные лепешки! И с художником - тем самым, что малюет лишь вывески или вот - афиши!.. - Ленард замолчал, глубоко задумавшись. Потом поднял голову и посмотрел в глаза Антону, - Слушай, неужели ты останешься?.. - получив в ответ утвердительный кивок, безнадежно спросил, - Неужели ни капельки не боишься?
   - Ни капли! - подтвердил скрипач.
   - Ни капли, - повторил бургомистр и тут же хитро прищурил глаза: - Ни капли?.. - и достал из шкафа графин с вишневой наливкой.
   Еще днем городскую площадь оцепили солдаты Гарнизона во главе с одноглазым Полковником. А к вечеру стали съезжаться гости.
   Многие желали попасть на торжество, однако, даже площадь не могла вместить всех. Поэтому счастливчиков пропускали лишь по билетам, проданным накануне. С жителей, чьи окна выходили прямо на площадь, - деньги брали в двойном размере: и за концерт, и за комфорт.
   Уже заняли свои места Дядя посла, Племянник королевского министра и Владелец трех городских издательств, а также Рыбник, Гостинщик и Галантерейщик. Все были с женами.
   Но вот по площади пронесся возбужденный гул: это из дома вышли бургомистр с дочерью. Белый и Черный провели их на самые почетные места.
   Корреспонденты с фотокамерами, расположившись вокруг помоста, делали первые снимки. Все с нетерпеньем ожидали начала концерта.
   Кресло рядом с бургомистром пустовало, но это никого не беспокоило оно предназначалось для Вольнора. Ни одно торжество в городе не обходилось без него. Князя приглашали, его ждали, без него не начинали. Он любил запаздывать, чтобы все взоры, бинокли и лорнеты были устремлены в его сторону, чтобы восторженный шепот горожан ласкал ему слух.
   На этот раз Ленард молил Бога, чтобы князь не приехал. Он даже не пригласил его, хотя знал, чем это ему грозит.
   С приближением концерта, сердце бургомистра готово было выскочить из груди. Он с ужасом думал о сегодняшней ночи, и рука его сильно сжимала руку Марии.
   - Начинай! - шепнула она ему. - И ничего не бойся!
   Под шквал аплдодисментов Ленард вышел на помост и произнес первые слова своей речи:
   - Граждане и гражданки нашего славного города! Завтра я приглашаю всех вас на свадьбу моей дочери!..
   Военный оркестр тут же сыграл запланированный туш. О чем говорилось в речи дальше - мы уже примерно знаем. Поэтому оставим бургомистра и горожан на площади, а сами тем временем поглядим, что происходит в Радостном Замке. Тем более, что без меня вам туда не попасть.
   Глава тринадцатая.
   ...Что же привело в этот небольшой город одного из самых могущественных Чародеев и Магов? Что заставило его прервать свое вечное кочевье по просторам Земли и поселиться в древнем Замке?
   В то самое время, когда Ленард, ещё будучи неопытным бургомистром, только-только вникал в дела городской власти, Вольнору однажды в разрушенном средневековом замке среди пылящихся на каминной полке старинных потрепанных фолиантов - попалась на глаза "ОГНЕННАЯ КНИГА", заключавшая в себе дьявольские судьбы.
   Он всегда относился к ней равнодушно, не желая знать, что ждет его завтра, ибо любил, когда жизнь приносила сюрпризы. Ему доставляло удовольствие принимать решения в последний миг, когда казалось несчастье вот-вот настигнет его. Он хотел испытать на себе то острое ощущение опасности, которое ежечасно подстерегало людей. Он играл с Судьбой в кошки-мышки, позволяя ей иногда легкую шалость - ставить ему палки в колеса.
   Оттого и был так спокоен, ибо знал, что - вечен, как вечно Зло на земле.
   Итак, раскрыв со скучающим видом Книгу на букву "В", он вдруг прочел о себе то, чего раньше не замечал. Огненными буквами на странице из выделанной козьей кожи было написано:
   "КНЯЗЬ ВОЛЬНОР ДА УБОИТСЯ СКРИПАЧА НИККОЛО!.."
   Тридцать семь скрипачей, юношей и мужчин с этим именем он погубил за многие годы, но огненная надпись в волшебной книге не исчезала. И он рыскал по Земле, в поисках своего тайного недруга.
   И вот однажды, в небольшой горной деревне, он узнал про мальчика с таким же именем. Тому было всего три года, и он ещё не мог быть скрипачом... Но в детских глазах Вольнор прочел свой Приговор.
   В ту же ночь он украл ребенка и сбросил его в ущелье.
   Довольный Вольнор, вернувшись в свое земное прибежище (в то время он жил в Карпатах), раскрыв в который раз "ОГНЕННУЮ КНИГУ", к своему изумлению и ужасу обнаружил все ту же негасимую строку:
   "КНЯЗЬ ВОЛЬНОР ДА УБОИТСЯ СКРИПАЧА НИККОЛО!.."
   Вольнор был отчаянно взбешен. И тут же, не медля, вновь бросился на поиски неуловимого им скрипача. В мгновенье ока он очутился в той самой горной деревне, где, как был уверен, погубил мальчика. Но спустившись на крыльях плаща в обрыв, он нигде не обнаружил тела ребенка.
   Сил Зла накопилось в нем столько, что в гневе в ту же ночь Вольнор устроил одно землетрясение и два шторма.
   А мальчика спасли ветки кустарника, растущего на обрывистом склоне. Они нежно и заботливо поддержали его и уберегли от падения. До рассвета укачивали маленького Никколо гибкие ветви. А утром его, обессилевшего от голода и боявшегося плакать, заметили пастухи. Подержав у себя несколько дней и подкрепив козьим молоком, они отдали найденыша в детский Приют, где его нарекли другим именем.
   Еще десять лет блуждал князь по земле, ища скрипача. Это был миг для Вечности, но для Вольнора - миг, не из приятных. И, однажды, вернувшись передохнуть в Карпаты для новых, почти безуспешных поисков, он, к своему удивленью, прочел в волшебной книге уже другие слова:
   "КНЯЗЬ ВОЛЬНОР
   ДА УБОИТСЯ СКРИПАЧА НИККОЛО В ГОРОДЕ М."
   Так вот и появился пять лет назад в этом небольшом провинциальном городишке один из могущественных Магов и Чародеев.
   Вольнор купил старый замок и стал дожидаться появления скрипача. И когда бургомистр сообщил ему, что в гостинице появились два музыканта, один из которых - Антон-скрипач, Вольнор понял, что приблизился к цели.
   Об остальном вы уже знаете.
   Этим утром, 30 апреля князь снова увидел огненную надпись, пылавшую ещё ярче, чем прежде. В ярости он бросил волшебную книгу в пылающий камин. Она вспыхнула и пропала. А на стене появились огненные слова:
   "БОЙСЯ СКРИПАЧА!"
   Вольнор зарычал от злости и бессилья, стал носиться по замку, но где бы он не находился, на всех стенах, потолках, балках, сводах, ступенях и зеркалах вспыхивали огненные слова:
   "БОЙСЯ СКРИПАЧА!"
   Под конец ему стало казаться, что в этих словах - не предупреждение, а насмешка: "БОИШЬСЯ СКРИПАЧА?!"
   "Надо побыстрее кончать с ним, - подумал Вольнор. - И тогда завтра наступит мой день, тогда я стану Князем Тьмы!.. Но как победить мальчишку, если и пуля его не берет?.. Заговоренный он, что ли?.. Но если не я его, то он - меня! О, будь проклято, это предсказанье! Оно не дает мне покоя уже столько лет! Оно мешает достичь вершин! Я, могущественный Маг - не могу победить жалкого человека!.. Я, умнейший из умных, не могу ничего придумать!.. Хотя, на выдумку был богат... Не силой, так хитростью!.. - и тут впервые за утро он довольно усмехнулся: - Конечно, хитростью! И теперь я знаю, как это сделать!.."
   И уже в приподнятом настроении он принялся готовиться к Шабашу, насвистывая себе под нос арию Мефистофеля.
   Первым делом князь вызвал из зеркала Белого и Черного и приказал им не спускать глаз с Антона, затем достал из сундука черную мантию, отороченную мехом козла, шлем с рогами и укрепил в центре его свечу из шмелиного воска.
   Из самшитовой шкатулки, на крышке которой была вырезана восьмиугольная звезда, Вольнор извлек необходимые для Шабаша предметы: кубок, светильник, нож, меч и жезл. Последним был вытащен колдовской колокольчик, звон которого служил началом Вальпургиевой ночи.
   И, наконец, из тайника в полу князь достал Книгу Церемоний, или Книгу Теней, в которой был список имен всех, кто участвовал в Шабаше - мертвых и живых. Сложив все это на столе своей тайной комнаты, он вышел в зал и хлопнул в ладоши.
   И сразу же к нему слетелись полчища летучих мышей, сбежались стаи черных крыс, свора бездомных псов. Мыши сели на перила, а крысы и псы на ступени и, подняв вверх морды, завизжали и завыли жутким воем.
   Вольнор щелкнул пальцами, и все они превратились в людей, в слуг Замка, которые каждый год перед Великим Праздником Тьмы приводили в порядок его обиталище.
   Все подметалось, мылось, натиралось до блеска, снималась годовая паутина, пыль и грязь, во всех люстрах и светильниках зажигались свечи, замок преображался. Даже чьи-то забытые лица на старинных портретах отогревались и начинали страшно и безобразно улыбаться своими беззубыми ртами.
   И не успели часы на каминной полке отбить четверть часа, как весь замок уже сверкал, готовый встретить гостей Великого Магистра.
   Князь остался доволен, он благосклонно кивнул головой и вернул слугам их истинный облик.
   Оставалось всего пол-часа до начала концерта, на который впервые его никто не пригласил. Но Вольнор на этот раз был выше обиды и гнева. Он верил, что сегодня наступит его Ночь, Вечная Ночь! Он сидел у пылающего камина, грея ледяные руки, и ждал лишь сигнала от своих самых верных слуг. Вот-вот должно было вспыхнуть зеркало... Вот-вот... Вот-вот...
   Глава четырнадцатая.
   А между тем, на городской площади, ничего не подозревающие горожане выслушали речь бургомистра. Когда он закончил её словами: "Все лучшие музыканты мира приедут к нам, чтобы подарить свое искусство!", - вся площадь восторженно заулюлюкала, засвистела, захлопала!
   - Ан-то-на! Скри-па-ча! - скандировали горожане.
   И вот он вышел на помост - юный, красивый, со скрипкой в руках. Бургомистр сел на свое место, а Мария вжалась в сиденье. Она ждала этого момента весь день.
   - Не волнуйся, - сказал ей отец.
   Дочь не ответила, лишь улыбнулась в ответ одними уголками губ. Просидев день взаперти, ей все время хотелось услышать тогда его голос и голос его скрипки. Ах, эта волшебная скрипка - лакированная деревяшка с воловьими жилами! Легкая дощечка в руках музыканта! Что можешь ты, какой обладаешь властью на целым миром, когда пальцы твоего скрипача прикоснутся к натянутым нервам?! И Мария вспомнила одну простую песню:
   Играй, вишневая, играй!
   Кленовая, звучи!
   Чтобы попасть мне утром в Рай
   Страдаю я в ночи!..
   И скрипка запела. Это была уже совсем иная мелодия, нигде и никем не услышанная. Она плакала, словно осень, усыпанная первым снегом, стонала колодезным журавлем по улетевшей стае, звала ушедших и молилась за нерожденных. Слепые прозревали, а старые молодели. Их спины становились как корабельные сосны. А время, прислушиваясь к скрипке, задержалось и повело их в неизведанные, ещё не прожитые годы!..
   И тут в толпе Мария увидела Снегиря. Да, это был он - неуступчивый мальчишка. Он вел за руку седую женщину в цветной шали. По виду, это была цыганка. Он кого-то искал на трибунах. Мария помахала ему рукой, но Снегирь не заметил её.
   А скрипка все играла, а смычок метался на плече у музыканта, и звуки как бабочки: то садились на струны, а то разлетались в разные стороны. Мария заслушалась мелодией Антона, а когда вновь взглянула в сторону Снегиря, то увидела, что рядом с ним все под той же наброшенной на плечи шалью стоит уже совсем другая женщина: повыше ростом и гораздо моложе. А волосы у неё оказались бронзово-рыжими. Снегирь все продолжал кого-то искать в толпе. Мария улучила момент и ещё раз махнула ему. Наконец он заметил её, обрадовался и, подхватив женщину под руку, стал пробираться с ней к девушке.
   Где же он был в эти дни? Куда пропал? Что видел?
   Вернемся в тот день, когда Снегирь, немного обиженный на Антона, покинул город.
   Весь день он шел по дороге прочь отсюда, и неотступная мысль все не давала ему покоя: правильно ли он поступил? Оставил друга одного в чужом городе, где все было так странно и опасно. Снегирь несколько раз хотел вернуться, вспоминая предостереженье старой цыганки, но что бы это дало? Он хорошо знал характер Антона - если уж тот прикипит сердцем - поди оторви! Так было и с ним, когда Антон его спас и превратил в человека. Уж он бы точно его не покинул!..
   На другой день Снегирь, полный сомненья, остановился посреди трех дорог и присел на камень. Позади остался город, слева петляла вчерашняя дорога, откуда они пришли вместе, направо лежал путь в столицу, через леса и степи... Но зачем ему столица без скрипача?..
   Теплый весенний ветер шевелил непослушные вихры, словно звал за собой, доносил запахи соснового бора, прошлогодних прелых листьев и мокрого речного песка. Еще запах дыма.
   Снегирь поднял голову, и ноздри защекотал ему дым костра - горький, пряный и сладкий, который не спутаешь ни с чем на свете.
   Тут же захотелось есть: ведь он так и не успел позавтракать в гостинице. Снегирь поднялся и заспешил в сторону соснового бора.
   Вскоре он добрался до большой поляны, на которой разбил свои шатры цыганский табор. И тут Снегирь понял, что сам Счастливый Случай привел его к этому месту. Среди бродячих людей в пестрых одеждах, сидящих у большого костра, он увидел ту старую цыганку с петухом, вернувшую Антону скрипку. Она пела грустную песню своим красивым грудным голосом, и все слушали её, покачиваясь в такт песни. А петух ходил рядом - важный и гордый за свою хозяйку.
   Лишь только Снегирь вышел на поляну, - песня сразу оборвалась, а все взгляды обратились на него.
   - Это ко мне, - поднялась с земли старая цыганка и, набросив на седую голову шаль, пошла ему навстречу. Петух отправился за ней. - Что скажешь? спросила она.
   - А то скажу, что ты оказалась права, - ответил Снегирь. - Скрипач, по-моему, попал в беду.
   И все ей рассказал...
   Она пожевала губами и строго спросила:
   - Чего же ты теперь хочешь от меня?
   - Помощи, - ответил Снегирь. - Вы, цыгане - народ мудрый.
   Цыганка стояла и думала о своем, а он терпеливо ждал её решения.
   - Расскажи мне о твоем друге, - наконец попросила она.
   И Снегирь поведал об Антоне все, что знал сам.
   Взгляд её смягчился:
   - Так он из приюта... - задумчиво промолвила цыганка.
   - С малых лет, - тут же с готовностью добавил Снегирь. - Ни отца, ни матери... Лишь медальон ему из Детства и остался...
   - Что за медальон? - она еле заметно подняла брови.
   - Серебряный. Да за это наследство Антона ты не выручишь и краюху. Просто это память. Впрочем, он и сам не уверен: остался ли тот ему от родителей или был надет в приюте...
   - Как он выглядел? - почти безразлично уточнила цыганка, хотя голос её дрогнул.
   - Овальный такой, на цепочке, - ответил Жаворонк, не понимая, что ей за дело до обычного украшения.
   - А внутри? - уже с нетерпеньем спросила цыганка, цепко хватая его за руку. - Что внутри?!
   - Латинское "N" в виде двух ноток, - сказал Снегирь, безуспешно пытаясь вырваться. Наконец он вырвал руку и отбежал на шаг в сторону. - Ну, тетенька, и сильна же ты!.. - вскричал он и потер локоть. - Так и руку оторвать можно!..
   - Ко-ко-ко! - прокричал разгневанный петух. Он топнул о землю лапой со шпорой, разбежался и налетел на Снегиря.
   - Эй-эй, Рома! Нельзя!.. - прикрикнула на него хозяйка.
   Тот замахал крыльями и обиженно отошел в сторонку, все косясь одним глазом на обидчика.
   Ребятишки из табора окружили их - чумазые, кудрявые, смешные. Они улыбались Снегирю, словно старому знакомому.
   - Пойду я, - обиженно сказал Снегирь. - Видно не дождусь я помощи.
   - Погоди, певец! - хрипло сказала цыганка. - Не спеши. Проводи меня к нему.
   - Зачем? - недоуменно спросил он.
   - Ты же просил о помощи. Я помогу...
   Она взяла в неблизкую дорогу кожаную сумку, полную печеной картошки и жареного мяса, и они отправились в обратный путь.
   А черный петух пошел за ними следом...
   Так вот Снегирь очутился на городской площади.
   В это время скрипач уже закончил играть. Все слушатели восторженно зааплодировали ему. Он кланялся в разные стороны, ища глазами Марию. Когда же он её нашел, то с изумленьем увидел рядом с ней Снегиря! Его друг вернулся!.. Все простил, все понял!.. На то он и - друг!.. Сердце его захлестнула радость, он поднял скрипку, и в следующее мгновенье новый напев разлился над площадью.
   Бургомистр незаметно утер платком навернувшиеся слезы: он вспомнил свою молодость, уроки музыки, Балаганчик, в котором когда-то пел. Благодушно кивнул появившемуся рядом Снегирю, даже гостеприимно указал на пустое место рядом с ним, как вдруг его взгляд остановился на цыганке.
   И тут время пошло вспять, а годы, словно книжные страницы на ветру, в одно мгновенье перелистнулись и раскрылись на главе о его молодости.
   - Анна!.. - неуверенно окликнул цыганку Ленард. - Ты ли это?..
   Глава пятнадцатая.
   ИСТОРИЯ ХОРИСТКИ И ПОХИЩЕНИЕ.
   Была поздняя осень, когда хористка покинула Балаганчик и отправилась на поиски своего счастья.
   Полгода, обходя город за городом, исходя все дороги, она искала приюта и понимание, но бедную женщину гнали отовсюду, а если и жалели, то оставляли всего на одну ночь, вместо платы заставляя вымыть пол или лестницу, а то и подмести весь двор.
   Она родила сына в овраге, под вой ветра, недалеко от небольшой горной деревни. Проезжавший мимо на телеге местный староста оказался человеком добрым - он забрал её к себе, дал комнату на втором этаже, где она отогрелась, успокоилась, и уже спустя неделю стала учить деревенских детей музыке.
   Она назвала сына Никколо (в честь великого Паганини). Мальчик рос спокойным, никогда не изводил ей душу плачем, наоборот: всегда улыбался и, лежа в колыбели, что-то пытался петь целыми днями. А по ночам ему пела мать: