Должно быть, его сон не был глубоким, потому что, как будто почувствовав на себе ее взгляд, Гарри открыл глаза и увидел ее. Он порывисто повернулся, привлек ее к себе и поцеловал. Поцелуй перешел из нежного в страстный, и она ответила ему, но внезапно он отпустил ее и отстранился.
Кейт показалось, что она умрет от разочарования. Она вгляделась в его лицо.
— Что случилось, лорд Сидмут?
— Мне не следовало этого делать.
— Возможно, но я рада, что это произошло, — ответила Кейт без стеснения.
Он как будто не слышал ее и унесся мыслями куда-то далеко. Кейт вспомнила, что он рассказывал ее тете, и попыталась придумать что-нибудь, чтобы вернуть его к действительности.
— Мне показалось, вы наслаждаетесь поцелуем, милорд, — сказала она, взяв его за рукав, чтобы привлечь внимание. — Потом вы внезапно как будто перенеслись куда-то. Не думаю, что поцелуй, даже такой приятный, может представлять угрозу.
Я не стану кричать, что вы меня скомпрометировали, обещаю вам, — добавила она, пытаясь шуткой вывести его из оцепенения.
И действительно, он посмотрел на нее осмысленным взглядом.
— Что вы видите перед собой, лорд Сидмут? Сцену, врезавшуюся в память с войны? Может, вам пора рассказать кому-нибудь об этом?
— То, что я вижу в такие минуты, когда возвращаюсь мыслями в Бадахос, не должна знать юная леди.
— Но разве хорошо, что вы переживаете это один? Хватит ли у вас сил носить все в себе? Думаю, нет, лорд Сидмут. У нас с вами небольшая разница в возрасте. Если бы я была мужчиной, я бы тоже испытала то, что испытали вы. Неужели мы настолько разные, что в вас есть некая сила, которой лишена я? Я часто думала о том, почему мы считаем, будто мужчины могут пережить ужасы, несовместимые с человечностью. И я достаточно читала, чтобы понять, какая бойня была в Бадахо-се, — тихо добавила она. — Должно быть, невыносимо видеть, как ваших друзей разрывает на куски.
— Да, мисс Ричмонд. Нам приходилось преодолевать заграждения. Солдаты использовали тела убитых и раненых как мост. Случалось даже, что своих же товарищей толкали на мечи, чтобы перебраться через баррикаду. Вы не можете себе представить этого зрелища и его запахов… — Гарри содрогнулся при воспоминании о запахе горелого мяса и крови. — Но дело не в этих воспоминаниях, дорогая Кейт, — со вздохом сказал он.
— Значит, дело в ранении? Вы, должно быть, чувствовали себя на волосок от смерти?
Гарри встал и отвернулся от Кейт. Глядя в сторону, на каменистую осыпь, он медленно заговорил, с трудом произнося слова:
— Я не был ранен в Бадахосе, мисс Ричмонд.
— Как?
— Точнее, был, но не во время осады. Я вышел из этой резни без единой царапины. Я вошел в город по телам мертвых и умирающих. И, должен сознаться, все это не казалось мне более ужасающим, чем другие битвы, — добавил он с иронией.
— Тогда где же вы были ранены?
— Сомневаюсь, что люди много размышляют о том, как ведут себя солдаты после битвы, мисс Ричмонд. Что-то происходит с ними, когда они охвачены страхом и жаждой крови одновременно. Знаете, есть некая связь между убийством и… вожделением. Солдаты, прошедшие через ад, казалось, сами хотели сотворить его… Короче говоря, я наткнулся на двоих солдат, насиловавших двух женщин, монахинь. Одной их них было, наверное, за шестьдесят. Другой, послушнице, судя по ее покрывалу, — лет шестнадцать. Старшая была уже мертва, мисс Ричмонд, но солдаты продолжали свое дело.
Гарри видел перед собой не зелень травы, а белое покрывало монахини, залитое кровью, которое стащили с головы девушки, видел ее черные волосы, задранную одежду и слышал урчание солдат, похожее на хрюканье свиней, которое они издавали, продолжая насилие.
Гарри говорил каким-то скучным, монотонным голосом, и Кейт вначале не могла поверить его рассказу. Это было так ужасно, что она как будто окаменела, слушая его.
— Я приказал им прекратить насилие, но они лишь рассмеялись мне в лицо. Один из них сказал: «В любви и на войне все средства хороши». Когда же я попытался оттащить их, один вонзил в меня штык, а другой выстрелил. Мне повезло: мои товарищи, следовавшие за мной, прикончили их и отнесли меня в лазарет.
Кейт все еще не могла осознать услышанное. Лорд Сидмут — а ведь на его месте мог быть Гарет — испытал нечто настолько чудовищное, что невозможно было найти слова утешения. Ей хотелось подойти к нему и обнять, но что он может подумать о ней тогда?
— Теперь вы понимаете, мисс Ричмонд, что я увидел, в каких скотов могут превратиться мужчины. Вернувшись домой, я постарался забыть это, изгнать из памяти воспоминания, бесцельно ухаживая за женщинами, которых никогда по-настоящему не желал. Вы верно угадали это, моя дорогая Кейт, — тихо добавил он.
Кейт почувствовала, как на ее глазах выступили слезы. Она не могла быть там, но здесь, сейчас чувствовала всю его боль.
— Лорд Сидмут… — произнесла она. Гарри повернулся и посмотрел на нее.
— Весной я смотрел «Короля Лира», — медленно проговорил он. — Я знаю, как он чувствовал себя: его мир лишился смысла, все и вся прогнило. Как можно в таком мире верить в любовь?
Кейт поняла, что ее слова ничего не могут изменить. Ей придется рискнуть и попытаться раскрыть ему его собственное сердце. Она не может ошибаться: он ее любит. Кейт встала и подошла к нему. Положив руки на плечи, она сказала:
— Пожалуйста, поцелуй меня еще раз, Гарри.
Он лишь печально посмотрел на нее, и тогда она подняла руку и провела пальцем по его щеке и губам. У него перехватило дыхание, а Кейт ощутила, как глубоко внутри зарождается в ней восхитительное чувство желания. Она подняла голову и, взяв его за руки, заставила опуститься на колени перед собой. Гарри судорожно обхватил ее и зарыдал.
— О, мой любимый, — прошептала она, прижимая его голову к груди и давая ему выплакаться в ее объятиях.
Так прошло несколько минут, потом рыдания стихли, и он поднял голову. Она не дала ему времени подумать и стала целовать с бесконечной нежностью, всем сердцем желая, чтобы ее любовь стерла воспоминания последних двух лет его жизни или хотя бы представила их в ином свете. На этот раз он ответил ей. Сначала он целовал ее нежно, потом все более страстно. Вскоре они опустились на траву.
Кейт поражало и слегка пугало то, что она испытывала. Она хотела, чтобы он расстегнул ей платье, спустил его с плеч и начал ласкать грудь, и он сделал это, как будто прочитав ее мысли. Ей захотелось, чтобы он взял ее руку, опустил и прижал к тому месту, где вздымался символ его желания, и он сделал это. Он ласкал ее грудь, а Кейт почувствовала, как между ног у нее как будто что-то плавится. Когда он провел рукой по ее ногам под юбкой, она прошептала: «Подожди», быстро сняла панталоны и позволила ему поднять юбку вверх. Он застонал от наслаждения, припав лицом к ее животу.
Кейт хотела опустить руку вниз, но ей помешали его бриджи. Быстро отвернувшись, он спустил их и опять повернулся к ней. Сначала она стеснялась смотреть, но потом, подняв глаза, увидела, как он склоняется над ней. Он стал ласкать ее своим членом, нежным и твердым одновременно. «Сейчас, Гарри, сейчас…», — прошептала она.
Он понимал, что причинит ей боль в первый раз, и входил в нее медленно. Но она изогнулась и сделала движение навстречу его медленному погружению, и вот он уже был внутри. Начав ритмичные движения, он на мгновение поддался панике из-за возникшего вновь воспоминания, но через секунду уже весь был в настоящем. После своего оргазма, оставаясь в ней, он перевернулся так, чтобы наверху оказалась она, и довел ее до экстаза.
Кейт казалось, что она тает. Если бы она действительно превратилась в воду, то излилась бы на Гарри и на склон горы, даруя то, что наполняло ее, ему, траве, земле и всему вокруг. Он наполнил ее до предела, и она чувствовала, что никогда больше не ощутит пустоты.
— О Боже, — произнес он со стоном, повернувшись и привлекая ее к себе. — Я так люблю тебя, и вот что с тобой сделал.
Но в словах его не было отчаяния, хотя она поняла, что он действительно сожалеет. В голосе его она уловила тот же восторг, который испытывала сама.
— Я тоже люблю тебя, Гарри Лифтон, — сказала она, глядя ему в глаза и улыбаясь, чтобы не дать пожалеть о происшедшем.
На его лице промелькнуло удивление.
— Любишь?
Кейт ответила, нарочито используя йоркширское просторечие:
— А ты думаешь, парень, я валяюсь в траве с первым встречным? Это я первой поцеловала тебя, запомни это!
— Ты права, и слава Богу, что ты сделала это. Мой страх мешал мне. Но потом мной овладело нечто, похожее на… Не могу выразить.
— На радость и желание.
— Именно так. А ведь я желал тебя с того дня в Пэдстоу. Как странно, не правда ли? Тогда весь день царило желание и единение, чистые, не запятнанные насилием. Мне это помогло снова хоть немного поверить в себя. Вернувшись в Лондон, я почувствовал, что как будто излечился от горячки. Меня больше не тянуло ухаживать за девушками, которых я не желал.
— И за мной!
— Потому что мое так называемое прирожденное обаяние изменяло мне всякий раз, когда я оказывался рядом с тобой, мисс Кейт Ричмонд.
— Почему, как ты думаешь?
— Потому что как только я увидел, как ты появляешься из-под коня, я понял, что хочу тебя, и боялся причинить тебе боль.
— Всего лишь хочешь меня? — спросила Кейт с легкой дрожью в голосе.
Гарри крепче обнял ее.
— Люблю тебя, — просто сказал он. Его руки снова начали ласкать ее, и через несколько минут он был снова готов овладеть ею. На этот раз они занимались любовью неторопливо и с большим наслаждением, потому что оба знали, что любят друг друга.
Хотя солнце светило вовсю, по-прежнему дул холодный ветер. Полежав несколько минут, не в силах разжать объятий, они почувствовали, что замерзают. Гарри помог Кейт надеть платье, а она отвернулась, пока он натягивал бриджи и заправлял в них рубашку.
— Хорошо, что ты поднял мне юбку, Гарри, — сказала Кейт.
Отдаваясь ему во второй раз, она поняла, что липкая жидкость между ног — это ее кровь, смешанная с его семенем. Гарри погладил ее локоны.
— Извини, я забыл, что это значило для тебя.
— Не извиняйся. Я ни о чем не жалею.
— А знаешь, что мне сказали в Пэдстоу? — спросил он, когда они спускались с горы.
— Что?
— Что если девушка выходит из-под коня с лицом, измазанным сажей, и руками, запачканными смолой, она выйдет замуж к Рождеству.
— Неужели? — невинно спросила Кейт.
— Думаю, мы должны подтвердить верность этой приметы, не так ли?
— Возможно, Гарри.
— Возможно! Лучше выходи за меня замуж, мисс Кейт Ричмонд, — потребовал он, обнимая ее за талию, — иначе Габриэль убьет меня.
— Я бы вышла, Гарри, но боюсь, что не вынесу еще одной свадьбы! — шутливо сказала она.
— Обещаю тебе, дорогая, что тебе не придется и пальцем пошевелить.
— Тогда чем раньше, чем лучше, — улыбнулась Кейт.
Они спускались по дороге, держась за руки и ничего не замечая вокруг. Габриэль увидел, как они идут мимо, и, повернувшись к Бенджамину, радостно сказал:
— Похоже, мы правильно сделали, что спасли тех двоих в феврале, дружище?
Обнаружив на следующий день забытую Кейт шаль, он только улыбнулся, свернул ее и положил в корзинку у очага. Габриэль нисколько не удивился, когда объявили, что вторая свадьба состоится в конце сентября.
Кейт показалось, что она умрет от разочарования. Она вгляделась в его лицо.
— Что случилось, лорд Сидмут?
— Мне не следовало этого делать.
— Возможно, но я рада, что это произошло, — ответила Кейт без стеснения.
Он как будто не слышал ее и унесся мыслями куда-то далеко. Кейт вспомнила, что он рассказывал ее тете, и попыталась придумать что-нибудь, чтобы вернуть его к действительности.
— Мне показалось, вы наслаждаетесь поцелуем, милорд, — сказала она, взяв его за рукав, чтобы привлечь внимание. — Потом вы внезапно как будто перенеслись куда-то. Не думаю, что поцелуй, даже такой приятный, может представлять угрозу.
Я не стану кричать, что вы меня скомпрометировали, обещаю вам, — добавила она, пытаясь шуткой вывести его из оцепенения.
И действительно, он посмотрел на нее осмысленным взглядом.
— Что вы видите перед собой, лорд Сидмут? Сцену, врезавшуюся в память с войны? Может, вам пора рассказать кому-нибудь об этом?
— То, что я вижу в такие минуты, когда возвращаюсь мыслями в Бадахос, не должна знать юная леди.
— Но разве хорошо, что вы переживаете это один? Хватит ли у вас сил носить все в себе? Думаю, нет, лорд Сидмут. У нас с вами небольшая разница в возрасте. Если бы я была мужчиной, я бы тоже испытала то, что испытали вы. Неужели мы настолько разные, что в вас есть некая сила, которой лишена я? Я часто думала о том, почему мы считаем, будто мужчины могут пережить ужасы, несовместимые с человечностью. И я достаточно читала, чтобы понять, какая бойня была в Бадахо-се, — тихо добавила она. — Должно быть, невыносимо видеть, как ваших друзей разрывает на куски.
— Да, мисс Ричмонд. Нам приходилось преодолевать заграждения. Солдаты использовали тела убитых и раненых как мост. Случалось даже, что своих же товарищей толкали на мечи, чтобы перебраться через баррикаду. Вы не можете себе представить этого зрелища и его запахов… — Гарри содрогнулся при воспоминании о запахе горелого мяса и крови. — Но дело не в этих воспоминаниях, дорогая Кейт, — со вздохом сказал он.
— Значит, дело в ранении? Вы, должно быть, чувствовали себя на волосок от смерти?
Гарри встал и отвернулся от Кейт. Глядя в сторону, на каменистую осыпь, он медленно заговорил, с трудом произнося слова:
— Я не был ранен в Бадахосе, мисс Ричмонд.
— Как?
— Точнее, был, но не во время осады. Я вышел из этой резни без единой царапины. Я вошел в город по телам мертвых и умирающих. И, должен сознаться, все это не казалось мне более ужасающим, чем другие битвы, — добавил он с иронией.
— Тогда где же вы были ранены?
— Сомневаюсь, что люди много размышляют о том, как ведут себя солдаты после битвы, мисс Ричмонд. Что-то происходит с ними, когда они охвачены страхом и жаждой крови одновременно. Знаете, есть некая связь между убийством и… вожделением. Солдаты, прошедшие через ад, казалось, сами хотели сотворить его… Короче говоря, я наткнулся на двоих солдат, насиловавших двух женщин, монахинь. Одной их них было, наверное, за шестьдесят. Другой, послушнице, судя по ее покрывалу, — лет шестнадцать. Старшая была уже мертва, мисс Ричмонд, но солдаты продолжали свое дело.
Гарри видел перед собой не зелень травы, а белое покрывало монахини, залитое кровью, которое стащили с головы девушки, видел ее черные волосы, задранную одежду и слышал урчание солдат, похожее на хрюканье свиней, которое они издавали, продолжая насилие.
Гарри говорил каким-то скучным, монотонным голосом, и Кейт вначале не могла поверить его рассказу. Это было так ужасно, что она как будто окаменела, слушая его.
— Я приказал им прекратить насилие, но они лишь рассмеялись мне в лицо. Один из них сказал: «В любви и на войне все средства хороши». Когда же я попытался оттащить их, один вонзил в меня штык, а другой выстрелил. Мне повезло: мои товарищи, следовавшие за мной, прикончили их и отнесли меня в лазарет.
Кейт все еще не могла осознать услышанное. Лорд Сидмут — а ведь на его месте мог быть Гарет — испытал нечто настолько чудовищное, что невозможно было найти слова утешения. Ей хотелось подойти к нему и обнять, но что он может подумать о ней тогда?
— Теперь вы понимаете, мисс Ричмонд, что я увидел, в каких скотов могут превратиться мужчины. Вернувшись домой, я постарался забыть это, изгнать из памяти воспоминания, бесцельно ухаживая за женщинами, которых никогда по-настоящему не желал. Вы верно угадали это, моя дорогая Кейт, — тихо добавил он.
Кейт почувствовала, как на ее глазах выступили слезы. Она не могла быть там, но здесь, сейчас чувствовала всю его боль.
— Лорд Сидмут… — произнесла она. Гарри повернулся и посмотрел на нее.
— Весной я смотрел «Короля Лира», — медленно проговорил он. — Я знаю, как он чувствовал себя: его мир лишился смысла, все и вся прогнило. Как можно в таком мире верить в любовь?
Кейт поняла, что ее слова ничего не могут изменить. Ей придется рискнуть и попытаться раскрыть ему его собственное сердце. Она не может ошибаться: он ее любит. Кейт встала и подошла к нему. Положив руки на плечи, она сказала:
— Пожалуйста, поцелуй меня еще раз, Гарри.
Он лишь печально посмотрел на нее, и тогда она подняла руку и провела пальцем по его щеке и губам. У него перехватило дыхание, а Кейт ощутила, как глубоко внутри зарождается в ней восхитительное чувство желания. Она подняла голову и, взяв его за руки, заставила опуститься на колени перед собой. Гарри судорожно обхватил ее и зарыдал.
— О, мой любимый, — прошептала она, прижимая его голову к груди и давая ему выплакаться в ее объятиях.
Так прошло несколько минут, потом рыдания стихли, и он поднял голову. Она не дала ему времени подумать и стала целовать с бесконечной нежностью, всем сердцем желая, чтобы ее любовь стерла воспоминания последних двух лет его жизни или хотя бы представила их в ином свете. На этот раз он ответил ей. Сначала он целовал ее нежно, потом все более страстно. Вскоре они опустились на траву.
Кейт поражало и слегка пугало то, что она испытывала. Она хотела, чтобы он расстегнул ей платье, спустил его с плеч и начал ласкать грудь, и он сделал это, как будто прочитав ее мысли. Ей захотелось, чтобы он взял ее руку, опустил и прижал к тому месту, где вздымался символ его желания, и он сделал это. Он ласкал ее грудь, а Кейт почувствовала, как между ног у нее как будто что-то плавится. Когда он провел рукой по ее ногам под юбкой, она прошептала: «Подожди», быстро сняла панталоны и позволила ему поднять юбку вверх. Он застонал от наслаждения, припав лицом к ее животу.
Кейт хотела опустить руку вниз, но ей помешали его бриджи. Быстро отвернувшись, он спустил их и опять повернулся к ней. Сначала она стеснялась смотреть, но потом, подняв глаза, увидела, как он склоняется над ней. Он стал ласкать ее своим членом, нежным и твердым одновременно. «Сейчас, Гарри, сейчас…», — прошептала она.
Он понимал, что причинит ей боль в первый раз, и входил в нее медленно. Но она изогнулась и сделала движение навстречу его медленному погружению, и вот он уже был внутри. Начав ритмичные движения, он на мгновение поддался панике из-за возникшего вновь воспоминания, но через секунду уже весь был в настоящем. После своего оргазма, оставаясь в ней, он перевернулся так, чтобы наверху оказалась она, и довел ее до экстаза.
Кейт казалось, что она тает. Если бы она действительно превратилась в воду, то излилась бы на Гарри и на склон горы, даруя то, что наполняло ее, ему, траве, земле и всему вокруг. Он наполнил ее до предела, и она чувствовала, что никогда больше не ощутит пустоты.
— О Боже, — произнес он со стоном, повернувшись и привлекая ее к себе. — Я так люблю тебя, и вот что с тобой сделал.
Но в словах его не было отчаяния, хотя она поняла, что он действительно сожалеет. В голосе его она уловила тот же восторг, который испытывала сама.
— Я тоже люблю тебя, Гарри Лифтон, — сказала она, глядя ему в глаза и улыбаясь, чтобы не дать пожалеть о происшедшем.
На его лице промелькнуло удивление.
— Любишь?
Кейт ответила, нарочито используя йоркширское просторечие:
— А ты думаешь, парень, я валяюсь в траве с первым встречным? Это я первой поцеловала тебя, запомни это!
— Ты права, и слава Богу, что ты сделала это. Мой страх мешал мне. Но потом мной овладело нечто, похожее на… Не могу выразить.
— На радость и желание.
— Именно так. А ведь я желал тебя с того дня в Пэдстоу. Как странно, не правда ли? Тогда весь день царило желание и единение, чистые, не запятнанные насилием. Мне это помогло снова хоть немного поверить в себя. Вернувшись в Лондон, я почувствовал, что как будто излечился от горячки. Меня больше не тянуло ухаживать за девушками, которых я не желал.
— И за мной!
— Потому что мое так называемое прирожденное обаяние изменяло мне всякий раз, когда я оказывался рядом с тобой, мисс Кейт Ричмонд.
— Почему, как ты думаешь?
— Потому что как только я увидел, как ты появляешься из-под коня, я понял, что хочу тебя, и боялся причинить тебе боль.
— Всего лишь хочешь меня? — спросила Кейт с легкой дрожью в голосе.
Гарри крепче обнял ее.
— Люблю тебя, — просто сказал он. Его руки снова начали ласкать ее, и через несколько минут он был снова готов овладеть ею. На этот раз они занимались любовью неторопливо и с большим наслаждением, потому что оба знали, что любят друг друга.
Хотя солнце светило вовсю, по-прежнему дул холодный ветер. Полежав несколько минут, не в силах разжать объятий, они почувствовали, что замерзают. Гарри помог Кейт надеть платье, а она отвернулась, пока он натягивал бриджи и заправлял в них рубашку.
— Хорошо, что ты поднял мне юбку, Гарри, — сказала Кейт.
Отдаваясь ему во второй раз, она поняла, что липкая жидкость между ног — это ее кровь, смешанная с его семенем. Гарри погладил ее локоны.
— Извини, я забыл, что это значило для тебя.
— Не извиняйся. Я ни о чем не жалею.
— А знаешь, что мне сказали в Пэдстоу? — спросил он, когда они спускались с горы.
— Что?
— Что если девушка выходит из-под коня с лицом, измазанным сажей, и руками, запачканными смолой, она выйдет замуж к Рождеству.
— Неужели? — невинно спросила Кейт.
— Думаю, мы должны подтвердить верность этой приметы, не так ли?
— Возможно, Гарри.
— Возможно! Лучше выходи за меня замуж, мисс Кейт Ричмонд, — потребовал он, обнимая ее за талию, — иначе Габриэль убьет меня.
— Я бы вышла, Гарри, но боюсь, что не вынесу еще одной свадьбы! — шутливо сказала она.
— Обещаю тебе, дорогая, что тебе не придется и пальцем пошевелить.
— Тогда чем раньше, чем лучше, — улыбнулась Кейт.
Они спускались по дороге, держась за руки и ничего не замечая вокруг. Габриэль увидел, как они идут мимо, и, повернувшись к Бенджамину, радостно сказал:
— Похоже, мы правильно сделали, что спасли тех двоих в феврале, дружище?
Обнаружив на следующий день забытую Кейт шаль, он только улыбнулся, свернул ее и положил в корзинку у очага. Габриэль нисколько не удивился, когда объявили, что вторая свадьба состоится в конце сентября.