Федоровский Евгений. "Штурмфогель" без свастики

   - Вот это стрелок! - восхищались пилоты. - Скажи, Альберт, как это тебе удается? Вайдеман, усмехаясь, отвечал:
   - Профессиональная тайна. Если я научу вас, мне не дадут Железный крест.
   Отстрелявшись, он подошел к Пихту:
   - Пауль, надоела мне вся эта штука. Буду проситься на фронт.
   - Там-то тебе приготовят березовый крест, - сказал Пихт. - В конце концов, доделают же "Штурмфогель".
   В это время "москито" - облегченный английский бомбардировщик со снятым вооружением - перелетел Ла-Манш и приземлился на авиабазе в юго-восточной части Англии, Медменгеме. Капитан Чарлз Боут, командир "москито", немедленно передал пленку в фотолабораторию.
   Да, он сфотографировал уединенный в сельской местности близ Аугсбурга аэродром.
   Да, он видел в конце взлетной дорожки странные черные полосы.
   Да, они спаренные.
   Фотолаборатория аэрофотограмметрического подразделения подтвердила сообщения о том, что немцы заняты исследованиями новых летательных аппаратов. По всей видимости, это ракеты или самолеты с реактивными двигателями. Они и оставляют на взлетной дорожке черные следы от газовых струй. Ни в Англии, ни в Соединенных Штатах такого оружия не было, если не считать нескольких экспериментальных экземпляров "Глостер" и "Белл Р-59"...
   - 2
   Для нового "Штурмфогеля" фирма Юнкерса прислала опробованные двигатели, и Зандлер решился снять поршневой мотор, чтобы не утяжелять нос машины. Впервые после долгого перерыва он решил испытывать "Штурмфогель" только на реактивной тяге.
   - Альберт, - сказал Зандлер Вайдеману перед полетом, - я приказал поставить в кабине киноаппарат. Если вам удастся взлететь, не забудьте его включить. Кинопленка расскажет нам о показаниях приборов.
   - Это в том случае, если я сыграю в ящик? - наигранно-наивно спросил Вайдеман.
   - Мало ли что может случиться. - Зандлер нервно дернул худым плечом. После катастрофы в Рехлине мы должны всем господам великого рейха доказать, что "Штурмфогель" - это не мертворожденное дитя.
   - Понимаю, - на этот раз серьезно ответил Вайдеман.
   ...Бешено взвыли двигатели. Стрелка керосиномера поползла вниз - так грабительски моторы сжигали топливо.
   - "Штурмфогель", вам взлет! - услышал Вайдеадан в наушниках.
   Самолет рванулся вперед. Вайдеман двинул педали, потянул ручку, но машина не слушалась рулей. Она неслась по бетонной полосе независимо от воли пилота. Почувствовав, что скоро кончится бетонная полоса, Вайдеман убрал тягу и нажал на тормоза. Машина резко качнулась, едва не перевалившись на хвост.
   "Да ведь только так я сумею поднять самолет! - догадался Вайдеман. - На скорости сто шестьдесят километров я нажму на тормоза, хвост попадет в воздушный поток, и "Штурмфогель" станет управляем".
   К остановившемуся в конце аэродрома самолету подъехали инженеры и Зандлер.
   - Опять не получилось? - спросил обескураженный Зандлер.
   - Я не мог оторвать хвост самолета. На взлете он был неуправляем.
   - Да, я видел это. Что-то я не рассчитал.
   - Разрешите попытаться взлететь еще раз.
   - Что вы задумали? - насторожился Зандлер.
   - Попробую на взлете тормознуть.
   - Это опасно, Альберт.
   Но Вайдеман промолчал. Он отстегнул парашют и вылез из кабины. Подъехал керосинозаправщик. Техники перекинули его шланги к горловинам баков в крыльях "Штурмфогеля".
   - Хорошо, сделаем еще одну попытку, - разрешил Зандлер.
   "Старик долго не протянет", - подумал Вайдеман, глядя на бледное, изможденное лицо профессора.
   Снова с чудовищным грохотом рванулся "Штурмфогель" по аэродрому. Вайдеман легким нажимом придавил педаль тормоза. "Штурмфогель" помчался теперь на основных шасси. Ручка управления упруго впилась в ладонь.
   - Ага, послушался! - лизнув губы, прошептал Вайдеман.
   Теперь он ясно видел полоску аэродромных прожекторов в конце бетонной площадки. Машина достигла взлетной скорости, но Вайдеман ручкой прижимал ее к бетонке и лишь на последних метрах потянул управление рулем высоты на себя.
   Самолет устремился вверх. "Летит, летит!"
   - Алло! Я "Штурмфогель"!-закричал Вайдеман, прижав к горлу ларингофон. - Взлет на скорости сто шестьдесят два километра в час. Набираю высоту. Скорость сейчас шестьсот пятьдесят. Температура газов за турбиной...
   - Альберт! - услышал Вайдеман взволнованный голос Зандлера. Поздравляю, Альберт! Скорость не повышайте. Работайте до пустых баков!
   - Хорошо, профессор! Ого, как быстро я набрал высоту.
   Вайдеман пошел на разворот. Привязные ремни больно врезались в плечи. Рот скособочило. Кровь прихлынула к глазам.
   - Чувствую большие перегрузки, - передал Вайдеман.
   - Так и должно быть, Альберт, - немедленно отозвался Зандлер.
   Под крыльями разворачивалась земля. Краснели среди светло-ржавых полей и темных лесов Лехфельд, замок Блоков. Вдали голубели Баварские горы и дымил трубами заводов Аугсбург.
   Через двадцать минут стрелка расходомера подошла к критической черте. Убирая тягу, Вайдеман понесся к земле. Он удивился приятному наслаждению полетом на "Штурмфогеле".
   Впереди не было винта мотора, и не лезли в кабину выхлопные газы. Звук от работы двигателей уносился назад, и пилот чувствовал лишь мерное дребезжание корпуса да иногда прокатывающийся гром - моторы дожигали топливо.
   Над землей Вайдеман выровнял самолет и плавно посадил его на бетонку.
   Вайдеман увидел бегущих к нему людей. Весь аэродром сорвался с места "Штурмфогель" наконец увидел небо.
   - Полет закончил, - передал Вайдеман и добавил совсем уж некстати для этого момента: - А все же надо повыше поднять стойку носового колеса, профессор.
   - 3
   Коссовски стал временно замещать должность начальника отдела "Форшунгсамта", но ответственность за секретность работ в Лехфельде с него не сняли. Присутствуя на допросах Регенбаха, он никак не мог уловить связей, которые тянулись из Берлина в маленький городок под Аугсбургом. Регенбах молчал. Он терял сознание от боли при пытках, его лечили в тюремном лазарете и снова истязали, но едва он приходил в себя, сжимал рот и не произносил ни единого слова. Коссовски понимал, что у Регенбаха наступило такое ожесточение, которое заглушало даже самую чудовищную боль. Понимал он и то, что такие уловки, как обещание сохранить жизнь, дать возможность жить дома при домашнем аресте, даже вручить пистолет, чтобы тот сам покончил с собой, ни к чему не приведут. Поэтому оставался лишь один метод - сломить ожесточение постоянной, не прекращающейся ни днем, ни ночью болью.
   Таинственный Март был надежно прикрыт яростным, нечеловеческим упорством Регенбаха.
   Снова и снова Коссовски сопоставлял факты, искал зацепки в лехфельдских авариях. Но картина получалась расплывчатая, неясная, как ранние осенние ночи, когда он, изнуренный, с тяжелой головной болью, возвращался домой отдохнуть, чтобы с утра снова тянуть бесполезную канитель с Регенбахом и ускользающими именами Вайдемана, Зейца, Пихта, Ютты...
   Вдруг функабвер прислал Коссовски две перехваченные телеграммы. Расшифровать их удалось далеко не полностью. Но все же стало ясно, что Директор дважды запрашивал у Марта сведения о каком-то объекте "Б". Значит, лехфельдская радиостанция должна непременно отозваться. Коссовски выехал в Лехфельд.
   Осень уже собрала свою жатву. Леса и рощи стали светлей, прозрачней. Опустели поля. Лес неподалеку от Лехфельда съежился и потемнел; обнаружилось кладбище, где рядом с крестами и памятниками стояли погнутые винты самолетных моторов - здесь мокли под моросящим дождем мертвые пилоты.
   Коссовски сразу же проехал к Флике. Шарообразная голова с уныло повисшим носом и маленькими глазами освещалась крошечной лампочкой от бортового аккумулятора, которая висела над крупномасштабной картой района Аугсбурга и Лехфельда. Сверху опускались шнурки с грузиками, при помощи которых можно по пеленгам засечь подпольного радиста.
   - Ничего утешительного, - развел руками Флике, увидев входящего в автофургон Коссовски.
   - Станция должна заработать, - сказал Коссовски. - От вас можно соединиться с Зейцем?
   - Разумеется. - Флике нажал на коммутаторе кнопку и набрал номер телефона оберштурмфюрера.
   - Говорит Коссовски... Вальтер, вам известно о новых телеграммах?
   - Да.
   - Как вы думаете, радист отзовется?
   - Конечно. Только я еще не знаю, что это за объект "Б".
   - Я тоже не знаю... Но радист должен рано или поздно ответить Директору, - помолчав, сказал Коссовски. - Поэтому в мое распоряжение дайте взвод солдат. Мы должны сразу же определить местонахождение рации и взять радиста.
   - Хорошо, я дам вам взвод солдат из охраны аэродрома, - поколебавшись, согласился Зейц.
   - И еще одна просьба... О том, что я в Лехфельде, никто, кроме вас, знать не должен.
   - Понятно, - отозвался Зейц и положил трубку.
   - 4
   ...Рация заработала в одиннадцать ночи, когда на город опустилась холодная, звездная ночь. "КПТЦ 6521. 9006. 5647..." - понеслись в эфир торопливые точки-тире. Сразу же в динамик ворвались голоса функабверовцев, которые дежурили на мониторах.
   - Я "Хенке", сто семьдесят три градуса...
   - "Бове", сорок семь...
   - Говорит "Пульц", двести шестьдесят...
   - Я "Кук", сто двенадцать...
   Флике стремительно передвигал на карте Лехфель-да красные шнурки с тяжелыми грузиками. В перекрестке этих шнурков Коссовски увидел район авиагородка. Кровь ударила в виски. "Все точно!" Он бросился к выходу, к своей машине.
   - Тревога!
   - Куда? - вынырнул из темноты лейтенант Мацки.
   - Оцепить дома Зандлера, Хайдте, Венделя, Бука!
   Шофера поблизости не оказалось, и Коссовски сам погнал "оппель". Хорошо, что никто не шатался по шоссе. "Скорей, скорей!" Он нажимал на газ. Машина летела на предельной скорости. Коссовски, обычно предусмотрительный, осторожный, на этот раз не думал, сможет ли он один справиться с Мартом или радистом. Он хотел лишь застать разведчиков за рацией, у работающего ключа.
   Коссовски всего на мгновение оторвал взгляд от дороги, но в память уже цепко вошла увиденная картина: приземистый особняк Зандлера, бордовые шторы гостиной - там кто-то есть. Нога соскользнула с рычага газа на большой рычаг тормоза. Коссовски качнулся на баранку, больно ударившись грудью. Пинком он отшвырнул дверцу и выскочил из машины, выхватывая из кобуры пистолет.
   Дверь заперта. Коссовски показалось, что машины с солдатами идут слишком медленно, хотя они неслись на предельной скорости. Наконец солдаты высыпали из кузовов. Коссовски приказал ломать дверь. Застучали приклады. Дверь, сорвавшись с петель, рухнула. В гостиной никого не было.
   В три прыжка Коссовски взбежал к антресолям,
   С грохотом распахивает дверь. В углу на тумбочке горит крошечная лампочка под голубым абажуром. На столе стоит чемодан с зеленым глазком индикатора, рычажки настройки, ключ, полоска бумаги...
   - Руки! - Коссовски успевает заметить отступившую в темноту Ютту.
   "Почему поднимается одна рука?" - мелькает мысль.
   Что-то тяжелое падает на пол. Глаза ослепляет яростная вспышка. Чудовищная сила бросает Коссовски вниз. Падая, он ударяется затылком, скребет по ковру, встает и, шатаясь, опаленный, почти без сознания, вываливается в коридор. Оттуда, где была комната Ютты, бьет огонь. Затухающее сознание ловит еще какой-то резкий звук. Боли нет, только что-то мягкое, сильное ударяет в грудь и опрокидывает навзничь.
   Глава двенадцатая ГОД, ПЕРЕЛОМЛЕННЫЙ НАДВОЕ
   Гитлер молча выслушал доклад генерал-полковника Паулюса. Ударом с флангов русские прорвали фронт и окружили крупнейшую группировку у Волги. Паулюс советовал отходить, чтобы сохранить свою армию.
   - Ни в коем случае! - закричал вдруг Гитлер. - Запомните, генерал, я не собираюсь уходить с Волги.
   - Тогда мне нужна помощь, - сказал Паулюс.
   - Помощь вам придет. Кейтель, сформируйте группу армий "Дон". Перебросьте танковые дивизии из Воронежа, Орла, с Кавказа, из Франции, с Балкан.
   - Кто будет снабжать меня боеприпасами? - спросил Паулюс.
   - Герман, сможешь ли ты по воздуху обеспечить Паулюса?
   - Да, мой фюрер! - ответил Геринг.
   - Мне до зарезу нужны сейчас транспортные самолеты, тысячи бомбардировщиков. - Гитлер подошел к огромному глобусу на массивной подставке и с силой крутнул его. - Тогда я смету с лица земли всех сопротивляющихся! - Внезапно Гитлер остановился перед Герингом. - Вчера мне докладывал Галланд о том, что новый самолет "Штурмфогель" прошел испытания.
   - Это будет превосходный перехватчик, мой фюрер.
   - Мне нужен бомбардировщик! Скоростной дальний бомбардировщик, способный уничтожать!
   - Хорошо, мой фюрер.
   - Испытательный аэродром спрячьте в горы, заройте под землю. Но сделайте так, чтобы об этих бомбардировщиках враг ничего не знал до тех пор, пока они не появятся в небе!
   А у Волги в это время продолжались бои. Армия Паулюса отказалась от капитуляции. Она сопротивлялась, она ждала помощи. Но Геринг дал заведомо нереальное обещание. Несмотря на то, что к Сталинграду были стянуты все наличные силы транспортной авиации, армия не получала и десятой доли требуемых ей боеприпасов.
   Советские истребители перехватывали и уничтожали самолеты люфтваффе. Но самой ощутимой потерей было то, что гибли вместе с самолетами лучшие кадры Германии, так как к пилотированию транспортных самолетов привлекались инструкторы авиационных училищ. Почти все они не вернулись с фронта.
   - 1
   Испытания "Штурмфогеля" вступили в решающую стадию, но неожиданно из штаба люфтваффе Мессершмитту пришел приказ сформировать из летчиков, занятых в работе фирмы, боевой отряд и направить в район станции Морозовской, северо-восточнее Ростова. Мессершмитт понял, что воздушные силы на Восточном фронте основательно поистрепались, летные школы не в состоянии восполнить потери, и поэтому командованию пришлось собирать в Германии резервы и бросать их на фронт. Летчики Мессершмитта назначались в действующую истребительную эскадру асов "Генерал Удет". К машинам, помимо крестов и номерных цифр, полагался отличительный знак эскадры - красный туз, обрамленный венком, сверху корона.
   Техники выкрасили самолеты в маскировочные пятнистые цвета, намалевали на бортах знаки, поставили новые моторы. Скрепя сердце Мессершмитт утвердил список личного состава отряда. Командиром назначался Вайдеман. Вместе с ним вылетали на русский фронт второй испытатель Вендель, пилоты воздушного обеспечения Пихт, Шмидт, Штефер, Привин, Эйспер, Нинбург, механик Гехорсман.
   Вайдеман и Пихт поехали проститься к Эрике и Зандлеру. После невероятного случая с Юттой профессор и Эрика долго не могли прийти в себя. Ютта, секретарша самого конструктора, оказалась красной радисткой. Она взорвала себя и рацию гранатой, которую, очевидно, берегла на тот случай, если ее попытаются схватить гестаповцы. Огонь, несмотря на все усилия пожарных, успел сожрать все, что могло бы оказаться важной уликой. Весь пепел был собран и отправлен экспертам, но они нашли в нем только несколько попорченных деталей. Эти детали позволили установить, что радиостанция была немецкого производства, из тех, что монтировались обычно на транспортных трехмоторных самолетах "Юнкерс-52".
   Дом отремонтировали, стену, отделявшую комнату Ютты от спальни Эрики, завесили алым крепом. Зейц, который в последнее время особенно часто навещал профессора, говорил, что в ту же злопамятную ночь скрылся и брат Ютты - Эрих Хайдте. Коссовски, по счастливой случайности, выжил. Опытный хирург сделал отчаянно смелую операцию, и теперь Коссовски лежит в лучшем военном госпитале в Бернхорне.
   Когда Пихт и Вайдеман вошли к Зандлеру, они обратили внимание на то, как изменился профессор: опустившиеся плечи, бледное, даже голубоватое лицо, резкие морщины. Эрика была обеспокоена здоровьем отца.
   Пихт крепко обнял девушку.
   - Это встреча или прощание? - спросил Вайдеман.
   Эрика освободилась от объятий и вопросительно посмотрела на Вайдемана.
   - Встреча, Альберт, - сказал Пихт.
   - Альберт, почему вы всегда так зло шутите? - Эрика отошла к буфету и сердито зазвенела чашками.
   - Тогда пора прощаться, - посмотрел на часы Вайдеман, пропустив мимо ушей слова Эрики..
   - Что это значит, Пауль?
   - Через три часа мы улетаем на фронт.
   - На фронт?
   Пихт кивнул:
   - На русский фронт.
   - Надолго?
   - Не знаю. Постараюсь вернуться, как только мы победим.
   - Не волнуйтесь, фрейлейн. - Вайдеман сам достал из буфета коньяк и наполнил рюмки. - Выпьем за наши победы в русском небе!
   - Ты вылетаешь на новом "фоккере", кажется? - спросил Пихт.
   - Да. Я должен оценить его боевые качества и прислать фирме обстоятельный отчет. В дверь позвонили.
   - Это, наверное, Зейц, - шепнула Эрика и выбежала в переднюю.
   Оберштурмфюрер сухо поздоровался с летчиками и сел за стол.
   - Какой ты стал важный, Вальтер, - толкнул его локтем Вайдеман.
   - Дел много... - односложно ответил Зейц. - А вы на фронт? Прощальный ужин?
   - Как видишь...
   Зейц поднял рюмку:
   - Не дай бог попасть вам в плен.
   - А мы не собираемся попадать в плен к русским, - засмеялся Пихт и снова обнял Эрику. - Надеюсь, невеста меня подождет?
   Эрика покраснела и опустила голову.
   - Как здоровье Коссовски? - вдруг серьезно спросил Пихт и в упор посмотрел на Зейца. Тот нервно зажал рюмку.
   - Поправляется, кажется. Я дважды навещал его...
   - Ну, бог с ним, передай ему наши пожелания. - Пихт допил рюмку и встал, окинув взглядом, словно в последний раз, уютную гостиную Эрики.
   - 2
   Колючие метели носились по огромной русской степи. Обмороженные техники в куртках из искусственной кожи возились по ночам у моторов, едва успевая готовить машины к полетам. "Ме-109" не выдерживали морозов. Моторы запускались трудно, работали неустойчиво, в радиаторах замерзало масло. Прожекторы скользили по заснеженным стоянкам, освещая скорчившихся часовых, бетонные землянки, вокруг которых кучами громоздились ржавые консервные банки, картофельная шелуха и пустые бутылки от шнапса. Только в дотах и можно было обогреться.
   - Ну и погода, черт возьми! - ругался лейтенант Шмидт. - Если я протяну здесь месяц, то закажу молебен.
   - Перестань ныть, - мрачно отозвался Вайдеман. - Мы здесь живем, как боги. Посмотрел бы, в каких условиях находятся армейские летчики...
   - Я не хочу, чтобы в этой земле замерзали мои кости! - взорвался Шмидт. - Я не хочу, чтобы о нас в газетах писали напыщенные статьи, окаймленные жирной черной рамкой!
   - Ты офицер, Шмидт! - прикрикнул Вайдеман.
   - К черту офицера! Неужели вы не понимаете, что мы в безнадежном положении? Наши дивизии все равно пропадут, и отчаянные наши попытки пробиться к ним стоят в день десятков самолетов. Я не трус... Но мне обидно, что самую большую храбрость я проявляю в абсолютно бессмысленном деле.
   - Фюрер обещал спасти армию, - сказал Пихт.
   Летчики замолчали и оглянулись на Пихта, который сидел перед электрической печью в меховой шинели и грел руки.
   - Из этой преисподней никому не выбраться, - нарушил молчание фельдфебель Эйспер. - Позавчера мы потеряли семерых, вчера - Привина, Штефера. Сегодня на рассвете - Нинбурга...
   - Это потому, что у нас плохие летчики. - Вайдеман бросил в кружку с кипятком кусок шоколада и стал давить его ложкой. - Такие нюни, как Шмидт...
   - Черта с два, я уже сбил двух русских!
   - А они за это время четырнадцать наших.
   - У них особая тактика. Видели, как вчера зажали Пихта?
   - Какая там особая! Просто жилы покрепче.
   Вайдеман отхлебнул чай и поморщился:
   - В бою надо всем держаться вместе и не рассыпаться. Русские хитро делают: двое хвосты подставляют, наши бросаются в погоню, как глупые гончие, а в это время их атакует сверху другая пара.
   - Но и мы так деремся!
   - Завтра кто нарушит строй, отдам под суд, - не обращая внимания на Шмидта, сказал Вайдеман.
   ...На рассвете техники стали заливать в моторы "мессершмиттов" антифриз {Антифриз - жидкость, не замерзающая при низких температурах}. Пихт побежал к своему самолету. Обросший, с коростами на щеках и носу, фельдфебель Гехорсман копался в моторе "фокке-вульфа".
   - Что не весел, Карл? - спросил Пихт. Гехорсман стянул перчатку и показал окровавленные пальцы:
   - Я не выдержу этого ада.
   - Вот коньяк, выпей - будет легче. - Пихт протянул ему фляжку.
   - Слушайте, господин капитан, - проговорил Гехорсман тихо. - Смотрю я на вас, вы не такой, как все.
   - Это почему же?
   - Да уж поверьте мне. Если бы все были такие, как вы, Германия не опаскудилась бы, боль им в печень!
   - Брось, Карл, - похлопал его по плечу Пихт. - Самолет готов?
   - Готов.
   - Когда-нибудь ты все поймешь, - многозначительно произнес Пихт. - Я могу рассчитывать на тебя?
   - Как на самого себя!
   - Хорошо, Карл. А теперь давай парашют. Гехорсман помог Пихту натянуть на меховой комбинезон парашют и подтолкнул летчика к крылу:
   - Только берегитесь. Русские когда-нибудь посшибают вас всех.
   Из землянок выходили другие летчики и медленно брели к своим машинам.
   - Ты знал Эриха Хайдте? - вдруг спросил Пихт.
   - Знал, - помедлив, ответил Гехорсман.
   - Он был неплохой парень?
   Гехорсман сделал вид, что не расслышал, спрыгнул с крыла и отбежал в сторону.
   Над аэродромом проплыли на большой высоте две группы трехмоторных "юнкерсов". Около восьмидесяти самолетов. Их и должны были прикрывать асы отряда Вайдемана. Истребители, стреляя выхлопами, стали выруливать на старт. Снежная пороша забушевала на стоянках.
   Пихт включил рацию. Сквозь треск в наушниках прорвался голос Вайдемана:
   - Так не забудьте: кто выскочит из строя, отдам под суд!
   Истребители на форсированном режиме догнали транспортные самолеты и построились попарно сверху. Пихт посмотрел вниз на белую снежную пустыню. Ни деревень, ни городов - снег и снег. Люди давно ушли отсюда, а если кто и остался, то, наверное, зарылся так глубоко в землю - не достать никакими фугасками. Иногда через поля, а чаще через холмы пробегали обрывистые змейки покинутых окопов.
   - Внимание, проходим линию фронта, - предупредил Вайдеман.
   Никакой линии внизу не было. Та же равнина, те же снега. Только где-то на горизонте дымно чадил подожженный дом, черная лента тянулась по белому снегу. В небе слева вдруг что-то передвинулось и насторожило Пихта. Закачали крыльями пузатые транспортники, закружились турели с короткими спарками пулеметов. "ЯКи"!
   Светло-зеленые истребители с яркими красными звездами стремительно сблизились с тяжелыми самолетами, и строй сразу же стал распадаться. Одна машина, задымив, пошла к земле.
   - Русские! - закричал Вайдеман. - Звенья Пихта и Шмидта вниз!
   Пихт, убрав газ, нырнул в образовавшуюся брешь и сразу же попал в клещи двух "ЯКов". Он двинул ручку вперед, крутнул нисходящую спираль. Ушел! И тут в прицеле появился "ЯК". Истребитель шел в атаку против трех "юнкерсов". Пихт дал длинную очередь. Трасса прошла перед носом истребителя. Русский летчик оглянулся назад, увидел повисший в хвосте "мессершмитт" Пихта, видимо, что-то закричал и змейкой стал закрывать своего товарища, который шел впереди.
   Откуда-то сбоку вывалился Шмидт.
   - Мазила! - заорал он, повисая на хвосте ведомого и стреляя из всех пулеметов.
   "ЯК" завалился на крыло и, рассыпаясь, полетел вниз.
   Пихт бросил истребитель в сторону, оглянулся - ведомого нет. "ЯКи" и "мессеры" крутились, как взбесившиеся осы. Внизу на земле дымило несколько рыжих костров - горели первые сбитые самолеты. Русских было немного. Но две пары сковали Вайдемана. Две пары щелкали "юнкерсов". Три истребителя навалились на Шмидта и его ведомого. Шмидту удалось сначала вырваться из тисков, но на крутой горке {Горка - резкий набор высоты самолетом} его самолет потерял скорость и завис. В этот момент "ЯК" с короткой дистанции срезал самолет очередью. "Мессер" взорвался, рассыпав по небу куски крыльев и мотора. "Отвоевался Шмидт", - успел подумать Пихт.
   Строй "юнкерсов" распался окончательно. Теряя машину за машиной, группы разворачивались и, разгоняясь на планировании, пытались оторваться от "ЯКов".
   "Теперь попробуй уберечь себя", - приказал себе Пихт.
   Он направил машину вверх, где дрался Вайдеман. Один из "ЯКов", заметив его, вошел в полупетлю. Нажав на гашетки, Пихт отбил атаку. "ЯК" скользнул на крыло, стараясь зайти в хвост. "Нет, не отцепится". Тыльной стороной перчатки Пихт вытер пот. На помощь "ЯКу" подоспел еще один.
   - Фальке!{Сокол (нем.)} - закричал Пихт, вызывая Вайдемана. - Отгони сверху, они зажали меня.
   - Не могу, Пауль... - хрипло отозвался Вайдеман.
   В бешено перемещающихся линиях земли и неба Пихт все же увидел его самолет - единственный "Фок-ке-Вульф-190" новейшей модификации, который еще не вошел в серийное производство. Пихту удалось на несколько секунд отбиться от "ЯКов". Он пристроился к Вайдеману так, что тот не мог уйти с левым разворотом.
   - Освободи путь! - закричал Вайдеман.
   "ЯК" открыл огонь.
   - У меня заклинило мотор! - испуганно сообщил Вайдеман.
   - Попал снаряд?
   - Наверное. Я выхожу, следи за мной. "Фоккер" быстро проваливался вниз.
   - Садись на вынужденную. Видишь реку? - спросил Пихт.
   Вайдеман промолчал, видимо, отыскивал на карте место, над которым сейчас летел.
   - Да, кажется, рядом можно сесть. Но там русские!
   - Вряд ли. Зажигание выключено?
   - Да
   - Перекрой баки!
   Сильно раскачиваясь с крыла на крыло, "фоккер" Вайдемана планировал с выключенным двигателем. Вот он перевалил через овражек, достиг реки.
   - Если русские - беги! - успел крикнуть Пихт.
   Самолет Вайдемана врезался в сугроб и пропал в фонтане снега.