Фергюсон Уилл. Счастье™

   — Боже милостивый, — произнес мистер Этик, когда Эдвин сбавил скорость. — Город-призрак.
   Не совсем. Несколько магазинов все же работали, в том числе — старая пыльная бензоколонка с ржавой, лениво поскрипывающей на ветру вывеской.
   Эта бензоколонка словно явилась из другой эпохи. В стареньком пузатом холодильнике стояли бутылки «Фрески».
   — «Фреска»? — удивился мистер Мид. — Ее разве еще выпускают?
   Причем у этих бутылок не было отвинчивающегося колпачка. Приходилось открывать о прилавок.
   — Добро пожаловать в Райские Кущи, — приветствовал их хозяин. Этого человека явно сработали из запчастей. Острые торчащие уши, крохотные глазки, и лицо без подбородка плавно переходит в отвисшую шею. Глаза разные. И к тому же один выше другого. (Что неудивительно. В этих местах — мировой центр практического кровосмешения, где мужчина говорит: «Познакомьтесь, это моя жена и сестра», а рядом стоит всего одна женщина.)
   — Если зазвучит тема из «Освобождения», я сматываюсь, — прошептал мистер Этик.
   — Я тоже, — сказал мистер Мид. — Первые же признаки банджо или содомии — и ходу отсюда.
   Но, несмотря на все вышесказанное, владелец бензоколонки оказался замечательно талантливым. На досуге почитывал старые учебники по алгебре, говорил по-испански и на двух венгерских наречиях, а однажды исключительно из разного хлама соорудил амфибию. (Если бы поблизости имелся водоем для испытания механизма, достижение больше бы впечатляло. Может, все-таки он дитя инцеста…)
   Обитатели Райских Кущ любят говорить, что живут на самом краю пустыни, хотя на самом деле четкой границы между, скажем, полупустыней и полностью безводной пустошью не имелось. Конечно, для жителей Силвер-Сити этот городок находился «там, в пустыне». Райские Кущи мерцали от зноя, волны сухого воздуха перекатывались с крыши на крышу, а прогретые красные пески трескались и шелушились, словно обожженная солнцем кожа.
   — Дождя с полгода нет, — продолжал владелец заправки. — Когда в последний раз пошел дождь, земля была такой сухой, что прямо стонала от облегчения. Конечно, в переулках началась слякоть, и много обуви там позастревало, зато на пару дней распустились цветы, поэтому все это к добру.
   — Наверняка. — Эдвин прижал холодную бутылку «Фрески» к разгоряченному лицу. Если бы не вязкий осадок на дне, он вылил бы на себя содержимое и встряхнулся, как мокрый пес.
   К прилавку, сверкая своей самой неискренней улыбкой, подошел мистер Мид:
   — Здорово, дружище. Мы ищем моего приятеля по университету. Зовут Макгрири. Случаем не знаешь, где его найти?
   Человек недоверчиво сощурился:
   — По университету, говоришь?
   — Точно. Мы с ним старые знакомые.
   — Да? И сколько ж тебе лет? Старине-то Джеку все восемьдесят. Вырос в годы Великой депрессии, воевал за морем. Высадился на нормандском побережье, один из первых. Три раза был ранен, но его штопали и отправляли назад. Освобождал Европу. Вы что, вместе штурмовали нормандские пляжи?
   — Я разве сказал «мои приятель по университету»? — Мистер Мид рассмеялся. — Я хотел сказать «приятель моего отца». Они вместе сражались. Оба герои.
   — Интересно… — Глаза хозяина бензоколонки так сузились, что превратились в щелочки. — Говорят, Джека с позором демобилизовали, вытурили за то, что занимался контрабандой патронов из военного магазина. Семь месяцев тюряги за спекуляцию, он с позором ушел со службы. Вам нужен этот самый Джек Макгрири?
   Мистер Мид подался вперед и хрипло проговорил:
   — Может, Джек и наделал ошибок, но для меня он остается героем.
   — В самом деле? — не поверил хозяин.
   Пока мистер Мид все больше увязал в неуклюжих попытках дипломатично обхитрить местного жителя, Эдвин бродил по унылому магазинчику, дивясь выцветшим упаковкам и пыльным ценникам. Старые пупсы-голыши рядом с почтовыми открытками 1940-х годов в рамках-подставках, которые больше не вращались; на полках лежали карбюраторы и тут же в родной целлофановой упаковке — восьмидорожечные кассеты Машиниста Вилли. А затем, когда он рассматривал упаковки гвоздей разной длины и старые свечи зажигания, что-то привлекло его внимание. Он поднял голову и уперся взглядом в потускневшую выцветшую рекламу жевательной резинки «Красная Семерка». Эдвин не мог понять, что такого в этом плакате с загнутыми уголками, выцветшем от солнца и возраста. Он хорошо помнил «Красную Семерку». Ее перестали выпускать, когда он учился еще в начальной школе (кажется, Красная Краска № 7 вызывала врожденные дефекты у лабораторных крыс), хотя в странах третьего мира она продавалась до тех пор, пока изготовителя не поглотила «Ригли».
   При чем тут «Красная Семерка»? Что такого в этом плакате? И тут он понял. Внизу плаката выцветшие буквы рекламной фразы. «Красная Семерка» продавалась упаковками по две за цену одной, и слоган, набранный разномастными буквами, гласил: «Твоя упаковка суперароматной резинки! Два пузыря в одном!» Эдвин похолодел. По коже побежали мурашки — так бывает, когда вы перешагиваете могилу, и тут ветер шуршит в траве. «Твоя УПАКовка СУперАрматной РЕзинки». Тупак Суаре! Вот оно! Разгадка близка.
   Эдвин вернулся к прилавку и шепнул мистеру Миду:
   — Пойдемте отсюда.
   Но тот уже настолько завяз в паутине лжи, что никак не мог выпутаться.
   — Значит, — говорил владелец магазина, — инструктор кузена твоего отца по строевой подготовке разыскивает Джека Макгрири, чтобы исполнить последнюю волю и завещание анонимного дарителя, а вы действуете от его лица?
   — Да, да, черт возьми, — отвечал мистер Мид. — Ну так где он?
   На Эдвина внимания не обратили, и он, вздохнув, перевел взгляд на конфеты и дешевые безделушки вдоль кассового аппарата (допотопного, где каждая цифра появлялась в отдельном окошке). И там, рядом с конфетной жвачкой и пластиковыми вертушками, он увидел наклейки в картонной коробке. Маргаритки. Десять центов штука.
   — Я почти не вижу Джека. Он здесь не бывает. Эдвин перевел взгляд на продавца:
   — Джек Макгрири тут завсегдатай. Бродит, высматривает и как-то купил пригоршню этих наклеек.
   Человек за прилавком замолчал. Обернулся и посмотрел на Эдвина:
   — Откуда ты знаешь про цветочки?
   — Где он? — спросил Эдвин.
   — Я не особенно жалую Джека, — ответил тот. — Как и все остальные. Но мы его терпим, так было и так будет, и не позволим, чтобы тут ошивались всякие пронырливые кредиторы. У меня под прилавком хорошо смазанная двустволка двадцатого калибра. Если вы сейчас же не уберетесь, я застрелю вас за нарушение владений. — Он сделал ударение на слове «застрелю».
   Мистер Мид фыркнул:
   — За нарушение владений в общественном месте в рабочее время не убивают.
   — А у нас убивают. Муниципальное распоряжение 7701. Убирайтесь, пока я не разозлился. — И он потянулся рукой под прилавок.
   — Хорошо, хорошо, — сказал мистер Мид. Они ретировались, входная дверь за ними захлопнулась. — Куда теперь? — спросил мистер Мид.
   — В библиотеку, — ответил Эдвин.
   Библиотека, построенная из песчаника в величественном поздневикторианском стиле, оставалась главной архитектурной достопримечательностью округа, хотя некогда внушительная площадь превратилась в жалкий клочок бурой травы вокруг давно не функционирующего фонтана. С парковых скамеек, утопших в высоких сухих сорняках, облезла краска, словно при неизлечимой экземе. На садовой дорожке раскрошился бетон, а ступени библиотечной лестницы стерлись. Но все же здание не потеряло своего великолепия за все эти годы.
   Внутри было пыльно и темно, и, по контрасту с обжигающим солнцем на улице, если не прохладно, то хотя бы не жарко. Библиотекарша, высокая тонкогубая дама с душком серы и адского пламени, пряталась за стопками старых книг; пришлось ее выискивать.
   — Есть кто-нибудь?
   Тишина. Они видели, как дама пригнулась, делая вид, будто не слышит. Может, не заметят и уйдут.
   — Простите за беспокойство, но мы бы хотели…
   — Библиотека закрыта.
   — На табличке написано: «Открыто».
   — Ну и что? — отрезала она. — Библиотека закрыта. Работает только утром, это все знают.
   «Где-то я видел ее, — подумал Эдвин. — „Американская готика“. Она стояла рядом со стариком с вилами».
   — Мы ищем Джека Макгрири, — сказал мистер Мид.
   Ее суровое недовольство сменилось лукавым любопытством.
   — Мистера Макгрири? Опять что-то натворил?
   — Возможно, — ответил Эдвин.
   Дама просияла, разве только в ладоши не захлопала.
   — Я так и знала! Я знала, что ему это с рук не сойдет.
   — Что не сойдет? — переспросил Эдвин. — О чем это вы?
   — Его прошлое. Он — сквернослов. Совершенно не воспитан. Ему нельзя доверять, это все знают. Агнес застукала его в «Экон-Еде», когда он ел сардины прямо из банки. Представляете? Притащил с собой открывалку в магазин.
   — Мы не насчет сардин, — сказал Эдвин.
   — Нет? — Она была явно разочарована.
   — Нет. Нам нужно его найти, и мы думали, вы нам поможете. Он ведь частенько бывает здесь.
   — Да уж частенько, — неодобрительно проговорила дама. — Почти каждый божий день. Выдернет книжку то тут, то там, всю систему нарушает, увозит их домой под солнцем, в своей раздолбанной тачке. Ее он тоже стащил из «Экон-Еде». Сегодня утром приходил. Сбросил груду книг, все просроченные, на полях эти ужасные каракули. Сколько раз я предупреждала его, чтобы не писал в книжках, а он отвечает: «Да ладно, в этой ужасной дыре все равно больше никто не читает». Он, конечно, сказал не «ужасной», а по-другому. Не буду произносить вслух. Он невозможный сквернослов.
   Мистер Этик оглядел стеллажи — трехэтажные полки, ржавеют старые стремянки на колесиках. Затхлый воздух пахнет плесенью. Все заполнено словами и пронизано мыслями. Не библиотека, а склад потерянных сочинений.
   — Новых поступлений нет с 1920-х, — с неуместной гордостью заметила библиотекарша. — Большая часть книг — дарственный фонд 1894 года. Сюда приезжали ученые из университета в Фениксе, составлять каталог нашей коллекции. А этот мистер Макгрири все читает их и читает. Они слишком ценные, чтобы их читать, понимаете? Многие — первоиздания. Некоторые стоят не меньше тысячи долларов. Тысячи, только подумайте.
   — В самом деле? — произнес мистер Этик. — И которые же из них?
   Что-то насторожило Эдвина.
   — У вас только старые книги? Новинок нет? Мистер Макгрири только старые читает?
   — Нет, что вы. Он читает все подряд. Почем зря ругает нашу внутреннюю систему выдачи книг. Он всегда заказывает книги из главного отделения и жалуется, когда не приходят. Совершенно невыносимый человек. Настолько пресытился, что как-то на выходных объездил всех городских букинистов. Привез в своем ужасном пикапе коробки книг. Столько книг, вы не представляете! Ни за что не догадаетесь каких.
   — По самосовершенствованию, — сказал Эдвин. — Коробки книг по самосовершенствованию. Я мог бы составить список: «Сила позитивного мышления», «Простая жизнь в сложном мире», «Бизнес по-буддистски», «Забытая дорога»…
   Библиотекарша отпрянула.
   — Не знаю, как они там назывались, но да — по самосовершенствованию. Все до единой. Груды книг. Но вы-то откуда знаете?
   — Я знаю мистера Макгрири лучше, чем вы думаете, — ответил Эдвин. Ему все больше казалось, что он слышит собственное эхо. А вдруг Джек — просто осколок его отражения, вдруг все это время он преследовал свою тень?..
   — А я вот что знаю, — сказала библиотекарша. — Джек Макгрири — совершенно ужасный человек. Почти каждую неделю ездит в Силвер-Сити. Якобы сдает анализы, но мы-то знаем, чем он занимается. — Она перешла на торжественный шепот: — Распутничает и пьет. Да, распутничает и пьет. У него низменные страсти. Когда он сюда приходит, я боюсь за себя, просто боюсь. За себя и за свое целомудрие. Частенько он сидит здесь все утро, горбится над какой-нибудь непонятной книгой. Когда мы вдвоем, наедине, я словно в ловушке. У любой разыгрались бы нервы. Он… от него исходит что-то животное. А теперь простите, но я разволновалась не на шутку. Это от жары. Я просто плавлюсь. Пойду домой, полежу.
   Вперед, ослепительно улыбаясь, шагнул мистер Мид — он снова напустил на себя городскую вальяжность, как и на бензоколонке. Сейчас, однако, это сработало. Библиотекарша приняла его покровительственный тон за лесть.
   — Мисс, не в моих правилах докучать даме, — начал он, — но, быть может, вы нам поможете? Мы ищем мистера Макгрири. Для его же блага. У нас только адрес почтового ящика, а когда мы пытались прозвониться ему с мобильника, оказалось, что его номер недоступен.
   — Да, — сказала она, — телефонная станция его отключила. Как раз на прошлой неделе.
   — За неуплату?
   — Нет. За дурацкие звонки. Он названивает членам Торговой палаты и морочит им голову своими идеями. Директору банка тоже. У нас только один банк, понимаете ли, а мистер Макгрири грозится открыть счет в другом месте. Тут ходят слухи.
   — Какие слухи?
   — О его деньгах. Будто он хранит деньги в матрасе. Будто он на самом деле миллионер. Будто он продал душу дьяволу. Представляете? (В Райских Кущах дьявол считался решающим козырем. Крыть эту карту было нечем. Если Джек Макгрири в сговоре с дьяволом, этим все сказано.)
   — Его адрес? — спросил мистер Мид довольно невежливо.
   — Ах да. Он живет на трейлерной стоянке, через дорогу от старой конторы «Компаскора». Его сложно не найти. Там только один трейлер. Остальные давно уехали.
   — Скажите, — спросил Эдвин, — вы не слышали о книге «Что мне открылось на горе»?
   — Я не читаю книги, — твердо сказала библиотекарша. — Чтение — для праздных умов.
   — Полностью с вами согласен, — улыбнулся он.

Глава сорок восьмая

   «Он живет на стоянке трейлеров, через дорогу от старой конторы „Компаскора“. Его сложно не найти».
   Но им удалось. «Старая контора „Компаскора“» оказалась заколоченным строением из шлакоблоков с жестяной крышей, отличительной особенностью которого было полное отсутствие характерных черт. Ничего себе ориентир. (Сами рельсы давно убрали, но от них остался невидимый след — через центр города тянулся длинный прямой шрам пустоты.)
   — Старый «Компаскор»? — удивился старик, ковылявший на костылях по Главной улице. — Вы мне что, голову морочите? Громадная была компания. Все знают, где старый «Компаскор». Кстати, они больше не страхуют. Закрылась, вот уж семь лет как. Где находится? Старый «Компаскор» то есть? Рядом с аптекой. Это ж как дважды два.
   Эдвин вздохнул/зарычал, сдерживаясь с большим трудом:
   — И где старая аптека?
   — Да рядом со старым «Компаскором».
   Ну еще бы. Тут Эдвин выскочил из машины, перешел улицу и избил калеку его же костылем до потери сознания.
   — Мы ищем стоянку трейлеров, — на самом деле сказал он. Старикан артачился:
   — Стоянку трейлеров? Ее давным-давно нет. Там только тронутый Джек Макгрири. Нелюдим, с нами не общается. Совсем замкнутый. Не нашего круга он. Думает, что лучше остальных. Выскочка. Если Джек Макгрири думает, что он такой великий и могучий, то пусть тогда…
   Эдвин вздохнул:
   — Так куда нам ехать?
   — …А еще Джек твердит школьным опекунам, что нельзя проводить в школе богослужения, ведь школы «по природе своей должны быть мерзкие». Ну и что, по-вашему, это значит?
   — Мирские. — Эдвин снова вздохнул. (В Райских Кущах он очень часто вздыхал. Так действует на людей этот город.) — Наверняка он сказал «мирские».
   — Проклятый атеист, скажу я вам. Если нужен Джек — пожалуйста. На том углу свернете на Вязовую, — (на Вязовой улице не оказалось ни одного вяза), — потом на Дубовую, — (то же самое), — потом на Проезд Океанского Бриза (ни того, ни другого, ни третьего; вместо проезда обычная гравийная дорожка). Увидите пустой участок и вагончик. Это логово Джека. Будьте осторожны, Макгрири — опасный тип. Он бузотер. Бузотер и выскочка. Как-то на городском собрании разошелся и потребовал у Эллена объяснить, куда он девает процент с пенсионного фонда городских рабочих. Я говорю ему: «Сядь, Джек, никому это неинтересно». Знаете, что сказал этот двинутый? Говорит мне…
   Эдвин поспешно нажал на газ, из-под колес вырвалось сухое облако пыли.
   — Убийство в целях самозащиты, — сказал с заднего сиденья мистер Этик. — Если прибьешь говорливого старого козла, то присяжные равного с тобой сословия тебя оправдают.
   Эдвин взглянул в зеркало заднего вида. Старикан все еще разглагольствовал в пыли.
   — Может, ты и прав, Боб. Может, ты и прав.

Глава сорок девятая

   Серебристый трейлер плавился на жаре, в металле отражался слепящий ультрафиолет солнца пустыни. Указатель, выцветший почти до невидимости, гласил: «Парковое сообщество „Прекрасный Вид“», но кроме «одинарного» вагончика никаких признаков стоянки, теперешней или бывшей, полукочевой или оседлой. Посреди замусоренного двора располагался ржавый пикап без амортизаторов, к дальнему столбу косо протянут шнур удлинителя. Куда ни глянь — ровная коричневая линия горизонта.
   — Как тут можно жить? — прошептал мистер Мид. Его лицо вспотело, голос осип. — В металлическом трейлере на солнцепеке? Там же, должно быть, как в печи.
   Эдвин выключил мотор, машина прокатилась еще несколько метров и замерла. Тишина. В вагончике никакого шевеления, никто не отодвинул занавеску, никто не скрипнул дверью.
   — Может, ближе подъехать? — предложил мистер Этик, оценивая расстояние от машины до двери.
   Эдвин выбрался наружу и, заслоняясь ладонью от солнца, присмотрелся к вагончику. Этик и Мид последовали его примеру. За кадром тихо зазвучала тема из фильма «Хороший, плохой, злой».
   — Смотрели «Дикую банду»? — спросил Эдвин. — Поставил Сэм Пекинпа. В конце кучка ковбоев идет по центру улицы на последний бой. В общем, как и мы. Давайте воплотим художественные замыслы Пекинпа в жизнь.
   — А их всех не убили в конце? — поинтересовался мистер Этик.
   — Тихо! — воскликнул мистер Мид. — Видели? Боковое окно, вон то. Занавеска дернулась. Только что… вон, опять! Опять, видели? — Он понизил голос: — За нами следят.
   Он расправил плечи и выступил вперед, держа высоко над головой «Что мне открылось на горе». Этот замусоленный экземпляр ехал с ним из города, и сейчас мистер Мид держал его примерно так, как восточные европейцы выставляют амулеты и зубки чеснока, дабы отогнать опасность. Или нечисть.
   — Мистер Макгрири! — гулко раскатился в пустоте его голос. Кричать в бесплодной пустыне — все равно что в безвоздушном пространстве: ничто не отражает звук, поэтому он растворяется в тишине. Ни гор, ни эха. — Мистер Макгрири! Можно переговорить с вами? Мы — ваши поклонники. Нам понравилась ваша книга!
   Последовал незамедлительный и неожиданный ответ — грянул выстрел, и книжка в руке мистера Мида взорвалась. В воздух вспорхнули обрывки.
   — Господи помилуй! — мистер Мид бухнулся на колени, а мистер Этик головой вперед нырнул на заднее сиденье. Эдвин непроизвольно отскочил, но держался молодцом. Не побежал и не спрятался.
   — Сукин сын нас убьет! — завопил мистер Мид и, пригнув голову, кинулся на переднее сиденье. Одно дело смотреть в проржавевшее дуло советского автомата, а другое — встретиться со злым гением в его собственном дворе.
   — Поехали! — крикнул он. — Живо, живо, живо! Эдвин с отвращением обернулся и посмотрел на две съежившиеся в машине фигуры.
   — Мистер Мид, если бы он хотел, он бы вас уже шлепнул. Он целился в книгу.
   — Плевать! Хватит. Ради всего святого, садись и поехали!
   — Я знал, что вы трус, — сказал Эдвин. (Презрение вылетело, словно плевок.)
   — Мы уезжаем, — бросил мистер Мид. — Немедленно. Вопрос закрыт.
   — Неужели? А вот вам новость: ключи-то у меня, — Эдвин звякнул ими в воздухе. — Никуда не едем. Мы закончим то, что начали.
   Снова повернувшись к блестящей обшивке вагончика, он глубоко вздохнул и выпрямился. Рубашка прилипла к спине, с волос капал пот, но он заставил себя успокоиться.
   — Мистер Макгрири! Меня зовут Эдвин де Вальв. Я редактировал вашу книгу. Мы еще разговаривали по телефону, помните?
   Молчание. Тишина действовала на нервы, от жары кружилась голова, еще немного, и начнутся галлюцинации. Он шагнул вперед… и пуля взметнула фонтан песка в нескольких дюймах от ступни.
   — Запасные ключи! — крикнул мистер Мид. — Под задним половичком, Боб. Ну-ка!
   Мистер Этик переполз на водительское сиденье, скрючился под приборной доской, повернул зажигание и включил задний ход.
   — Эдвин, — крикнул он, — мы за подмогой! Держись, мы вернемся!
   — Стой! — Эдвин побежал следом, но мистер Этик погнал машину задним ходом сквозь пыль. — Вернись! Вернись, бессердечная тварь!
   И они уехали. Эдвин остался один, спрятаться было негде. Он повернулся, поднял руки и принялся ждать выстрела. Но выстрела не последовало. Вместо этого из глубины вагончика раздался низкий рокочущий звук. Сдавленное хихиканье превратилось в смех, а затем в громкий раскатистый гогот. «Это последнее, что я услышу? — подумал Эдвин. — Смех безумного Мефистофеля? И все?»
   Пот ручьями стекал по телу, пропитал штаны под ремнем, заставлял морщиться, соленая пелена застилала глаза. Эдвин сделал шаг, другой. Медленно-медленно. А затем рванул с места, пригнулся и помчался (вернее, поскакал), петляя, к входной двери.
   — Не стреляйте, — крикнул он. — Я сейчас войду, и я безоружен. Не стреляйте!
   Ах, но это не совсем так — оружие, конечно же, у него было. Маленький пистолет с патроном в патроннике и снятым предохранителем прикреплен липучкой к внутренней стороне правой икры.
   — Я к вам с добрыми намерениями! — прокричал Эдвин. Он говорил неправду.
   Дверь распахнулась в удушливую тьму, пропитанную едким запахом пота и табака.
   — Джек! — окликнул Эдвин.
   Он ожидал, что его встретят дуло в лицо и безумный пылающий взгляд. Вместо этого перед ним оказалась комнатушка, заваленная… книгами. Коробки с книгами высились повсюду. Единственным свободным местом были софа с мятыми простынями и потертыми линялыми подушками да просевшее кресло с пледом, рваное по швам, вокруг, словно после взрыва, валялись хлебные корки и стаканчики из-под кофе. Всюду коробки и книги. Книги и коробки. А посреди всего этого, в полумраке стоял Джек Макгрири.
   Оружие — какая-то охотничья винтовка — лежало на кухонном столике, заваленном утварью, грязными тарелками — и опять же книгами. Джек был в майке, перед ним стояла бутылка «Южной отрады» и треснувший стакан. Луч света из окна освещал сбоку его лицо. Лицо медведя. Лицо боксера. Тяжелая челюсть, квадратный подбородок, сломанный нос, щетина. Глаза смотрели на Эдвина сквозь стекла полуочков для чтения, которые придавали этому человеку странный эксцентричный вид. Неровно постриженные белые волосы взлохмачены, словно он только встал после беспокойного сна. К стакану и бутылке виски тянулись огромные ручищи, будто руки каменщика: корявые разбитые суставы, тяжелые пальцы, загрубевшая кожа. У гуру или писателя таких рук не бывает.
   Через много лет, когда детали забылись, в памяти Эдвина остались не глаза (холодные, каменно-серые) и не внушительная фигура (под два метра и весом не меньше трехсот фунтов). Нет. Запомнились именно руки, огромные тяжелые ручищи.
   Голос Джека оказался хриплым и низким.
   — Так-так-так. Эдвин де Вальв. Редактор и профессиональный мудила. Наконец-то нашел меня.
   — Добрый день, Джек.
   — Выпьешь? Эдвин кивнул.
   — И себе налейте. Выпить перед смертью.
   Но Джек не двинулся с места. Прищурясь, глядел на Эдвина так, словно хотел прервать его существование одной лишь силой воли.
   — Чего явился?
   — Потому что все знаю. Про Гарри Лопеса. Про весь это фарс. Черт, я даже пытался убить Гарри. — Скрытую угрозу Джек пропустил мимо ушей.
   — И что, он мертв?
   — Нет, к сожалению, — сказал Эдвин и мысленно измерил расстояние от руки с бутылкой виски до курка винтовки, прикинув, успеет ли он нырнуть, выдернуть пистолет, эффектно перекатиться через плечо и, возможно, сказать пару выразительных прощальных фраз, стреляя в широкую грудь. — Вы, вероятно, слышали, — продолжал Эдвин. — Гарри завязал с ролью «просветленного учителя» и отрекся от своей божественности. Что ж, жалеть тут не о чем, актер из него неважный. Великим трагиком его никак не назовешь.
   — Точно, — Джек хрипло хохотнул. — Бэрримора из него не вышло. Слыхал его шотландский выговор?
   — Нет. Меня он порадовал… точнее, навязал мне свой ирландский.
   — Один хрен. Славный малый, приятный паренек. Но не орел.
   — Что касается вашей книги, Джек… На прошлой неделе ее тираж достиг шестидесяти пяти миллионов. Не считая бесчисленных побочных изданий, выдержек и аудиозаписей. Шестьдесят пять миллионов, Джек. И это не предел. Творится что-то небывалое, мы такого еще не видели. Вначале, когда книгу только стали раскупать, я сказал себе: «Возможно, это очередное „Небесное пророчество“». Но все оказалось гораздо серьезнее.