Страница:
Но не тут-то было: неизвестный дебошир вырвался из рук охранников, выхватил из-под пальто обрез и выстрелил в оратора. Тут же раздалось еще несколько выстрелов, причем стреляли с разных сторон. Тяжело раненного Экса срочно доставили в клинику Колумбийского медицинского центра. Но усилия медиков ни к чему не привели. Через некоторое время было официально объявлено о смерти Малькольма Экса.
Один из нападавших, Томас Хейген, был задержан сразу же. Немного позднее полиция арестовала еще двоих – Нормана Батлера и Томаса Джонсона. Все трое убийц оказались такими же темнокожими, как и Малькольм Экс.
Лидеры движения «Черные мусульмане» решительно опровергли разговоры о причастности своего движения к этой расправе. Однако один из представителей «Черных мусульман» сказал: «Если это сделал кто-то из наших, он сделал это по собственной инициативе».
Темнокожий пастор из Атланты
Взрыв в Буэнос-Айресе
Он не хотел умирать такой смертью...
Укол зонтиком
Земля, политая кровью, не приносит плодов...
Роковые судьбы Ганди
Один из нападавших, Томас Хейген, был задержан сразу же. Немного позднее полиция арестовала еще двоих – Нормана Батлера и Томаса Джонсона. Все трое убийц оказались такими же темнокожими, как и Малькольм Экс.
Лидеры движения «Черные мусульмане» решительно опровергли разговоры о причастности своего движения к этой расправе. Однако один из представителей «Черных мусульман» сказал: «Если это сделал кто-то из наших, он сделал это по собственной инициативе».
Темнокожий пастор из Атланты
В 1929 году, 15 января, в городе Атланте, штат Джорджия, родился Мартин Лютер Кинг. Когда ему исполнилось 18 лет, Мартин получил сан священника и стал пастором баптистской церкви в Атланте.
Тот факт, что он был темнокожим священником, одних привлекал к нему, а других злил. Впервые имя Мартина Лютера Кинга широко прозвучало в 1956 году, когда он возглавил массовые марши протеста против действий расистов в штате Алабама.
Поскольку Кинг был высокообразованным и эрудированным человеком, он видел в расовой сегрегации самую острую нравственную и социальную проблему в США. Мартина несколько раз арестовывали за организацию сидячих забастовок и за нарушение законов, которые он считал дискриминационными.
20 сентября 1958 года была совершена первая попытка покушения на жизнь темнокожего пастора. На одной из массовых манифестаций, проходивших в Нью-Йорке, какая-то женщина нанесла ему несколько серьезных ножевых ранений. Оправившись после болезни, Мартин организовал и провел марш на Вашингтон в поддержку нового законопроекта о гражданских правах, в котором приняло участие несколько десятков тысяч человек. Только в 1964 году этот документ был одобрен и принят Конгрессом Соединенных Штатов Америки. В том, что этот законопроект был принят после ненасильственных методов борьбы, огромная заслуга Мартина Лютера Кинга. Его роль в этом деле была по заслугам оценена мировой общественностью: в 1964 году Кинг был удостоен Нобелевской премии мира. Он стал самым молодым лауреатом этой премии – в ту пору ему было всего 35 лет.
Казалось бы, что еще нужно? Документ о гражданских правах стал законом, общественная деятельность Мартина Лютера получила всеобщее признание. Тем не менее его борьба против расовых предрассудков в сознании людей не была окончена.
Кинг выступал за ненасильственные методы борьбы, но многие были не согласны с таким недостаточно радикальным, по их мнению, средством. Кроме этого, к темнокожему пастору довольно подозрительно и враждебно относилась большая часть белокожего населения, особенно в южных штатах. Там плантаторы издревле считали, что превосходство белых над черными создано самим Богом. А какой-то черный пастор теперь пытается у них это право отнять.
В 1966 году 4 апреля Мартин Лютер Кинг стал организатором марша в поддержку бастующих рабочих города Мемфиса. Утром этого дня он произнес проповедь. В ней он говорил о многом, в частности и о том, что он понимает, какой опасности подвергает свою жизнь: «Когда-нибудь мы все начинаем трезво думать о своем последнем дне на земле. Мы все волей-неволей задумываемся об этом, и время от времени я тоже думаю о собственных похоронах.
Но не думаю об этом как о чем-то ужасном. И время от времени я спрашиваю себя, что бы я хотел сказать, что оставить в память о себе? Ведь денег у меня нет, так же как нет и роскошных вещей. Единственное, что я могу сделать, это оставить вам свою жизнь».
В Мемфисе доктор Кинг и его жена Коретта остановились в отеле «Лоррейн». Напротив этого отеля, через дорогу, располагался мотель, в котором можно было переночевать всего за 4 доллара. Утром 4 апреля в этом мотеле появился новый постоялец – некто Джон Уиллард. У этого 36-летнего мужчины было еще несколько имен и фамилий: Эрик Ставро Голт, Харви Лоумайер, но его настоящее имя вскоре стало известно буквально всей Америке. Это имя звучало как Джеймс Эрл Рей. В Мемфис он приехал на машине марки «форд-мустанг» белого цвета. При себе из багажа у него была всего лишь одна сумка, в которой лежала винтовка с оптическим прицелом.
Постоялец мотеля заплатил за комнату и поднялся к себе. Там он закрылся в ванной и зарядил винтовку разрывными пулями. После этого установил прицел и навел оружие на одно из окон гостиницы «Лоррейн». Это было окно номера четы Кинг, Мартина Лютера и его жены Коретты. Наемный убийца удобно устроился у подоконника и стал выжидать удобного момента. Через некоторое время он заметил в окне промелькнувшего человека. Но Уиллард не был уверен, тот ли это человек, который ему нужен, к тому же вести прицельную стрельбу сквозь стекло довольно сложно. Поэтому он продолжал ждать.
Вскоре открылась раздвижная дверь, и на балконе появился доктор Кинг. Снайпер тщательно прицелился и мягко спустил курок. Пуля попала точно в цель.
Коретта Кинг услышала какой-то странный звук с улицы и поспешила на балкон. Выйдя туда, она увидела окровавленное тело мужа. Женщина закричала. На ее крики сбежались служащие отеля, которые тут же вызвали полицию и медиков. «Скорая помощь» прибыла через считаные минуты, но все равно было поздно. Мартин Лютер Кинг умер практически мгновенно от пулевого ранения в голову.
Убедившись в том, что темнокожий пастор мертв, Уиллард выписался из мотеля, сел в автомобиль и скрылся, выбросив по дороге сумку с винтовкой.
Установить личность убийцы и задержать его оказалось очень непросто, потому что он проживал в мотеле под именем Уиллард, винтовку и патроны купил на имя Лоумайера, а сбежал в автомобиле, зарегистрированном на имя Голта.
В комнате, которую снимал преступник, агенты ФБР нашли один единственный отпечаток пальца. По нему-то они и установили личность постояльца. Им оказался Джеймс Эрл Рей, недавно сбежавший из каторжной тюрьмы штата Миссури, где он отбывал 20-летний срок заключения за вооруженное ограбление. Розыскные мероприятия привели полицейских из Мемфиса в Торонто, где Рей под именем Рамона Джорджа Снейда жил в пансионе. Но арестовать его в Торонто не смогли: он скрылся.
После этого след преступника отыскался в Лондоне. Детективы из Скотланд-Ярда сообщили агентам ФБР, что Рей вылетел в Португалию. Португальская полиция не смогла найти человека, который бы соответствовал сообщенным приметам. Дело Рея остановилось, полиция оказалась в тупике. Но такое положение вещей просуществовало недолго. Уже 7 июня в лондонском аэропорту Хитроу один бдительный детектив остановил только что прибывшего из Лиссабона пассажира.
После того как человек предъявил паспорт, в котором стояла фамилия Снейд, стало ясно, что это тот, кого ищет полиция Америки, Англии и Португалии. Пассажира проводили в полицейский участок, сняли отпечатки пальцев и отправили их в ФБР. Вскоре пришел ответ, что отпечатки принадлежат Джеймсу Эрлу Рею.
Задержанного выдали полиции США. Вскоре он предстал перед судом города Мемфис, который признал его виновным в убийстве Мартина Лютера Кинга.
Рей получил 99 лет тюрьмы. Но и после того, как убийца был осужден, осталось много вопросов, на которые нет ответа и до сегодняшнего дня.
Тот факт, что он был темнокожим священником, одних привлекал к нему, а других злил. Впервые имя Мартина Лютера Кинга широко прозвучало в 1956 году, когда он возглавил массовые марши протеста против действий расистов в штате Алабама.
Поскольку Кинг был высокообразованным и эрудированным человеком, он видел в расовой сегрегации самую острую нравственную и социальную проблему в США. Мартина несколько раз арестовывали за организацию сидячих забастовок и за нарушение законов, которые он считал дискриминационными.
Мартин Лютер Кинг
20 сентября 1958 года была совершена первая попытка покушения на жизнь темнокожего пастора. На одной из массовых манифестаций, проходивших в Нью-Йорке, какая-то женщина нанесла ему несколько серьезных ножевых ранений. Оправившись после болезни, Мартин организовал и провел марш на Вашингтон в поддержку нового законопроекта о гражданских правах, в котором приняло участие несколько десятков тысяч человек. Только в 1964 году этот документ был одобрен и принят Конгрессом Соединенных Штатов Америки. В том, что этот законопроект был принят после ненасильственных методов борьбы, огромная заслуга Мартина Лютера Кинга. Его роль в этом деле была по заслугам оценена мировой общественностью: в 1964 году Кинг был удостоен Нобелевской премии мира. Он стал самым молодым лауреатом этой премии – в ту пору ему было всего 35 лет.
Казалось бы, что еще нужно? Документ о гражданских правах стал законом, общественная деятельность Мартина Лютера получила всеобщее признание. Тем не менее его борьба против расовых предрассудков в сознании людей не была окончена.
Кинг выступал за ненасильственные методы борьбы, но многие были не согласны с таким недостаточно радикальным, по их мнению, средством. Кроме этого, к темнокожему пастору довольно подозрительно и враждебно относилась большая часть белокожего населения, особенно в южных штатах. Там плантаторы издревле считали, что превосходство белых над черными создано самим Богом. А какой-то черный пастор теперь пытается у них это право отнять.
В 1966 году 4 апреля Мартин Лютер Кинг стал организатором марша в поддержку бастующих рабочих города Мемфиса. Утром этого дня он произнес проповедь. В ней он говорил о многом, в частности и о том, что он понимает, какой опасности подвергает свою жизнь: «Когда-нибудь мы все начинаем трезво думать о своем последнем дне на земле. Мы все волей-неволей задумываемся об этом, и время от времени я тоже думаю о собственных похоронах.
Но не думаю об этом как о чем-то ужасном. И время от времени я спрашиваю себя, что бы я хотел сказать, что оставить в память о себе? Ведь денег у меня нет, так же как нет и роскошных вещей. Единственное, что я могу сделать, это оставить вам свою жизнь».
В Мемфисе доктор Кинг и его жена Коретта остановились в отеле «Лоррейн». Напротив этого отеля, через дорогу, располагался мотель, в котором можно было переночевать всего за 4 доллара. Утром 4 апреля в этом мотеле появился новый постоялец – некто Джон Уиллард. У этого 36-летнего мужчины было еще несколько имен и фамилий: Эрик Ставро Голт, Харви Лоумайер, но его настоящее имя вскоре стало известно буквально всей Америке. Это имя звучало как Джеймс Эрл Рей. В Мемфис он приехал на машине марки «форд-мустанг» белого цвета. При себе из багажа у него была всего лишь одна сумка, в которой лежала винтовка с оптическим прицелом.
Постоялец мотеля заплатил за комнату и поднялся к себе. Там он закрылся в ванной и зарядил винтовку разрывными пулями. После этого установил прицел и навел оружие на одно из окон гостиницы «Лоррейн». Это было окно номера четы Кинг, Мартина Лютера и его жены Коретты. Наемный убийца удобно устроился у подоконника и стал выжидать удобного момента. Через некоторое время он заметил в окне промелькнувшего человека. Но Уиллард не был уверен, тот ли это человек, который ему нужен, к тому же вести прицельную стрельбу сквозь стекло довольно сложно. Поэтому он продолжал ждать.
Вскоре открылась раздвижная дверь, и на балконе появился доктор Кинг. Снайпер тщательно прицелился и мягко спустил курок. Пуля попала точно в цель.
Коретта Кинг услышала какой-то странный звук с улицы и поспешила на балкон. Выйдя туда, она увидела окровавленное тело мужа. Женщина закричала. На ее крики сбежались служащие отеля, которые тут же вызвали полицию и медиков. «Скорая помощь» прибыла через считаные минуты, но все равно было поздно. Мартин Лютер Кинг умер практически мгновенно от пулевого ранения в голову.
Убедившись в том, что темнокожий пастор мертв, Уиллард выписался из мотеля, сел в автомобиль и скрылся, выбросив по дороге сумку с винтовкой.
Установить личность убийцы и задержать его оказалось очень непросто, потому что он проживал в мотеле под именем Уиллард, винтовку и патроны купил на имя Лоумайера, а сбежал в автомобиле, зарегистрированном на имя Голта.
В комнате, которую снимал преступник, агенты ФБР нашли один единственный отпечаток пальца. По нему-то они и установили личность постояльца. Им оказался Джеймс Эрл Рей, недавно сбежавший из каторжной тюрьмы штата Миссури, где он отбывал 20-летний срок заключения за вооруженное ограбление. Розыскные мероприятия привели полицейских из Мемфиса в Торонто, где Рей под именем Рамона Джорджа Снейда жил в пансионе. Но арестовать его в Торонто не смогли: он скрылся.
После этого след преступника отыскался в Лондоне. Детективы из Скотланд-Ярда сообщили агентам ФБР, что Рей вылетел в Португалию. Португальская полиция не смогла найти человека, который бы соответствовал сообщенным приметам. Дело Рея остановилось, полиция оказалась в тупике. Но такое положение вещей просуществовало недолго. Уже 7 июня в лондонском аэропорту Хитроу один бдительный детектив остановил только что прибывшего из Лиссабона пассажира.
После того как человек предъявил паспорт, в котором стояла фамилия Снейд, стало ясно, что это тот, кого ищет полиция Америки, Англии и Португалии. Пассажира проводили в полицейский участок, сняли отпечатки пальцев и отправили их в ФБР. Вскоре пришел ответ, что отпечатки принадлежат Джеймсу Эрлу Рею.
Задержанного выдали полиции США. Вскоре он предстал перед судом города Мемфис, который признал его виновным в убийстве Мартина Лютера Кинга.
Рей получил 99 лет тюрьмы. Но и после того, как убийца был осужден, осталось много вопросов, на которые нет ответа и до сегодняшнего дня.
Взрыв в Буэнос-Айресе
Примерно через четыре дня после того, как в Чили произошел переворот, организованный Аугусто Пиночетом, Карлос Пратс, бывший командующий сухопутными войсками и министр обороны Чили в правительстве Альенде, бежал в Аргентину.
Он поселился в Буэнос-Айресе, где вскоре дал интервью одной голландской журналистке, прося, однако, не торопиться с его публикацией. Он сказал, что не вовремя обнародованные сведения означали бы его скорую смерть.
Пратс имел все основания так говорить, потому что месяца за три до интервью на него была совершена попытка покушения. Несмотря на то что Пратс жил в Аргентине, за ним постоянно вели наблюдение чилийские спецслужбы.
Военный атташе чилийского посольства полковник Рамирес в разговорах со своими подчиненными не раз давал им понять, что столица Аргентины является прекрасным местом для совершения идеального покушения на экс-министра обороны Чили. Он внушал подчиненным: «Это убийство сойдет еще за один террористический акт, который станет еще одним запутанным делом в неспокойной жизни Буэнос-Айреса».
14 сентября 1974 года в квартире Карлоса Пратса раздался телефонный звонок. Неизвестный мужчина предупредил, что на генерала Пратса готовится покушение. Он посоветовал бывшему министру выступить на пресс-конференции и рассказать о том, что ему постоянно угрожают. После этого Карлос позвонил в полицию и рассказал о полученном предупреждении. Полицейские его вежливо выслушали, но ничего не предприняли, тем дело и закончилось.
О готовящемся покушении на Пратса едва ли не говорили вслух. Владельцы дома № 3351 по улице Малабиа, где генерал снимал квартиру, со всей серьезностью отнеслись к полученному сообщению. Они даже решили застраховать дом на тот случай, если в него заложат бомбу.
Ошибались они совсем немного. Бомбу с часовым механизмом приготовили для Пратса, но не спрятали ее в доме, а при помощи магнитных присосок прикрепили к днищу его автомобиля.
29 сентября 1974 года Карлос Пратс и его жена София Кутсберг возвращались домой из гостей. В 12.45 они подъехали к дому, генерал остановил машину и вышел, чтобы открыть ворота гаража. В это время раздался страшный взрыв. Смертельно раненного Карлоса взрывной волной отбросило в сторону от места взрыва. Жена Пратса погибла сразу, а генерал был еще жив, когда его нашел кто-то из соседей. Но ранения Пратса были настолько тяжелыми, что он умер, не дождавшись приезда медиков.
По одной из версий, к организации убийства Карлоса Пратса и его жены причастен Майкл Таунтли, агент чилийских секретных служб и одновременно агент ЦРУ. Его подозревали также в убийстве другого чилийского оппозиционера – Орландо Летельера, которое он совершил в США. Это вполне вероятно, так как Таунтли находился в Буэнос-Айресе как раз в период с 10 по 30 сентября 1974 года.
Он поселился в Буэнос-Айресе, где вскоре дал интервью одной голландской журналистке, прося, однако, не торопиться с его публикацией. Он сказал, что не вовремя обнародованные сведения означали бы его скорую смерть.
Пратс имел все основания так говорить, потому что месяца за три до интервью на него была совершена попытка покушения. Несмотря на то что Пратс жил в Аргентине, за ним постоянно вели наблюдение чилийские спецслужбы.
Военный атташе чилийского посольства полковник Рамирес в разговорах со своими подчиненными не раз давал им понять, что столица Аргентины является прекрасным местом для совершения идеального покушения на экс-министра обороны Чили. Он внушал подчиненным: «Это убийство сойдет еще за один террористический акт, который станет еще одним запутанным делом в неспокойной жизни Буэнос-Айреса».
Буэнос-Айрес
14 сентября 1974 года в квартире Карлоса Пратса раздался телефонный звонок. Неизвестный мужчина предупредил, что на генерала Пратса готовится покушение. Он посоветовал бывшему министру выступить на пресс-конференции и рассказать о том, что ему постоянно угрожают. После этого Карлос позвонил в полицию и рассказал о полученном предупреждении. Полицейские его вежливо выслушали, но ничего не предприняли, тем дело и закончилось.
О готовящемся покушении на Пратса едва ли не говорили вслух. Владельцы дома № 3351 по улице Малабиа, где генерал снимал квартиру, со всей серьезностью отнеслись к полученному сообщению. Они даже решили застраховать дом на тот случай, если в него заложат бомбу.
Ошибались они совсем немного. Бомбу с часовым механизмом приготовили для Пратса, но не спрятали ее в доме, а при помощи магнитных присосок прикрепили к днищу его автомобиля.
29 сентября 1974 года Карлос Пратс и его жена София Кутсберг возвращались домой из гостей. В 12.45 они подъехали к дому, генерал остановил машину и вышел, чтобы открыть ворота гаража. В это время раздался страшный взрыв. Смертельно раненного Карлоса взрывной волной отбросило в сторону от места взрыва. Жена Пратса погибла сразу, а генерал был еще жив, когда его нашел кто-то из соседей. Но ранения Пратса были настолько тяжелыми, что он умер, не дождавшись приезда медиков.
По одной из версий, к организации убийства Карлоса Пратса и его жены причастен Майкл Таунтли, агент чилийских секретных служб и одновременно агент ЦРУ. Его подозревали также в убийстве другого чилийского оппозиционера – Орландо Летельера, которое он совершил в США. Это вполне вероятно, так как Таунтли находился в Буэнос-Айресе как раз в период с 10 по 30 сентября 1974 года.
Он не хотел умирать такой смертью...
День 16 марта 1978 года стал для премьер-министра Италии, председателя Национального совета христианско-демократической партии Альдо Моро роковым. На его машину, в которой он ехал с водителем и четырьмя охранниками, совершили нападение участники так называемых Красных бригад. Водителя и охранников убили на месте, а самого премьера увезли в неизвестном направлении.
В течение 55 дней он находился в положении заложника, а террористы вели сложную политическую игру, пытаясь использовать фигуру премьер-министра в своих целях. Время от времени они готовили и представляли общественности так называемые коммюнике, в которых сообщали о состоянии заложника и выдвигали требования. Главным из этих требований было то, что террористы хотели, чтобы Красные бригады признали как реальную политическую силу.
Альдо Моро писал письма, наполненные отчаянием и надеждой на то, что его обязательно освободят. Но и соратники по партии, и правительство не предпринимали никаких действий. Правительство не хотело вести переговоры с бандитами, а среди соратников по христианско-демократической партии у Моро нашлись такие люди, которые намекали, что ждут от него жертвы. Террористы давали премьер-министру читать периодическую печать. Этим и воспользовались «друзья» по партии, чтобы донести до Моро свое мнение.
Все эти государственные и партийные функционеры ждали от премьер-министра жертвы, забывая о том, что он не только общественный и государственный деятель, но и обыкновенный человек, имеющий право на жизнь. Моро долго надеялся на положительный исход дела, а когда понял, что его надежды тщетны, написал: «Я умру, если так решила моя партия».
5 мая жене Моро передали прощальное письмо мужа, а в своем коммюнике бандиты сообщили, что приговор приведен в исполнение. Но убили премьер-министра не 5, а 9 мая. Вот как об этом рассказывает журналист-международник В. Малышев: «В этот день рано утром в тесный чулан на виа Монтальчино, где террористы прятали Моро, вошли двое. Это были краснобригадники Просперо Галлинари и Анна Лаура Брагетти.
Женщина принесла с собой выстиранный и отглаженный костюм, в котором Моро был в день похищения. Узник в это время писал прощальное письмо своей семье.
Галлинари с торжественными нотками в голосе объявил премьер-министру о том, что они гуманисты, и поэтому даруют ему свободу и сохраняют жизнь. Ему предложили надеть костюм и даже дали несколько монет, чтобы он мог позвонить семье, когда его отпустят. Это было сказано для того, чтобы заложник поверил в скорое освобождение.
После этого они втроем спустились в подземный гараж. Там находился еще один террорист – Марио Моретти. Моро предложили залезть в багажник машины, объясняя это тем, что в городе полно полиции и это делается для его же безопасности. Премьер-министр послушно влез в багажник, его накрыли пледом, а через секунду раздался грохот выстрелов, и в грудь заложника вошли несколько пуль. После этого еще один террорист – Антонио Саваста – сел за руль и через несколько минут бросил машину с трупом Альдо Моро на узкой виа Гаэтани, недалеко от двух зданий – ЦК Итальянской компартии и руководства ХДП.
Итальянский писатель Леонардо Шаша написал после гибели Альдо Моро: «Я не думаю, что он боялся смерти. Может быть, боялся такой смерти... Он не был героем, он не был подготовлен к героизму. Он не хотел умереть такой смертью и старался отдалить ее от себя. Но, может быть, в том, что он не хотел умереть такой смертью, было и что-то другое, какая-то забота, навязчивая мысль, касающаяся чего-то большего, чем его собственная жизнь и его собственная смерть... Моро настойчиво повторял, что нужен семье, подразумевая под этим не свою семью, а партию, может быть, страну».
В течение 55 дней он находился в положении заложника, а террористы вели сложную политическую игру, пытаясь использовать фигуру премьер-министра в своих целях. Время от времени они готовили и представляли общественности так называемые коммюнике, в которых сообщали о состоянии заложника и выдвигали требования. Главным из этих требований было то, что террористы хотели, чтобы Красные бригады признали как реальную политическую силу.
Альдо Моро писал письма, наполненные отчаянием и надеждой на то, что его обязательно освободят. Но и соратники по партии, и правительство не предпринимали никаких действий. Правительство не хотело вести переговоры с бандитами, а среди соратников по христианско-демократической партии у Моро нашлись такие люди, которые намекали, что ждут от него жертвы. Террористы давали премьер-министру читать периодическую печать. Этим и воспользовались «друзья» по партии, чтобы донести до Моро свое мнение.
Все эти государственные и партийные функционеры ждали от премьер-министра жертвы, забывая о том, что он не только общественный и государственный деятель, но и обыкновенный человек, имеющий право на жизнь. Моро долго надеялся на положительный исход дела, а когда понял, что его надежды тщетны, написал: «Я умру, если так решила моя партия».
5 мая жене Моро передали прощальное письмо мужа, а в своем коммюнике бандиты сообщили, что приговор приведен в исполнение. Но убили премьер-министра не 5, а 9 мая. Вот как об этом рассказывает журналист-международник В. Малышев: «В этот день рано утром в тесный чулан на виа Монтальчино, где террористы прятали Моро, вошли двое. Это были краснобригадники Просперо Галлинари и Анна Лаура Брагетти.
Женщина принесла с собой выстиранный и отглаженный костюм, в котором Моро был в день похищения. Узник в это время писал прощальное письмо своей семье.
Галлинари с торжественными нотками в голосе объявил премьер-министру о том, что они гуманисты, и поэтому даруют ему свободу и сохраняют жизнь. Ему предложили надеть костюм и даже дали несколько монет, чтобы он мог позвонить семье, когда его отпустят. Это было сказано для того, чтобы заложник поверил в скорое освобождение.
После этого они втроем спустились в подземный гараж. Там находился еще один террорист – Марио Моретти. Моро предложили залезть в багажник машины, объясняя это тем, что в городе полно полиции и это делается для его же безопасности. Премьер-министр послушно влез в багажник, его накрыли пледом, а через секунду раздался грохот выстрелов, и в грудь заложника вошли несколько пуль. После этого еще один террорист – Антонио Саваста – сел за руль и через несколько минут бросил машину с трупом Альдо Моро на узкой виа Гаэтани, недалеко от двух зданий – ЦК Итальянской компартии и руководства ХДП.
Итальянский писатель Леонардо Шаша написал после гибели Альдо Моро: «Я не думаю, что он боялся смерти. Может быть, боялся такой смерти... Он не был героем, он не был подготовлен к героизму. Он не хотел умереть такой смертью и старался отдалить ее от себя. Но, может быть, в том, что он не хотел умереть такой смертью, было и что-то другое, какая-то забота, навязчивая мысль, касающаяся чего-то большего, чем его собственная жизнь и его собственная смерть... Моро настойчиво повторял, что нужен семье, подразумевая под этим не свою семью, а партию, может быть, страну».
Укол зонтиком
В 1969 году болгарский драматург и диссидент Георгий Марков бежал в Англию. Он был вынужден это сделать из-за преследований, которым подвергался у себя на родине.
Марков осел в Лондоне, женился на англичанке и стал работать на радиостанции «Би-би-си». Передачи болгарского беглеца транслировались в Восточной Европе. Но, поскольку они не имели ярко выраженной политической направленности, у Маркова не было никаких оснований думать, что его журналистская деятельность будет расценена как враждебная по отношению к покинутой родине. Но о том, что он глубоко заблуждался на сей счет, Марков понял несколько позже.
Был обычный день – 7 сентября 1978 года. Марков работал в вечернюю смену. Из-за того, что в городе было сложное положение с автостоянками, он оставил свой автомобиль на другом берегу Темзы. Часам к 7—8 вечера, когда парковки немного освободились, он вышел из офиса радиостанции, чтобы перегнать свой автомобиль поближе к месту работы.
Обходя скопление людей на автобусной остановке, радиожурналист наткнулся на чей-то зонтик и почувствовал боль в ноге. Человек, державший зонтик, извинился, быстро подозвал такси и уехал. Георгию показалось, что у него был иностранный акцент.
Про царапину на ноге Марков больше не вспоминал. Он перегнал автомобиль, вернулся на работу. Завершив свою передачу, он вернулся домой довольно поздно.
На следующее утро на студии раздался телефонный звонок. Звонила жена Маркова, которая сказала, что у мужа высокая температура и на работу он не придет. На радиостанции не придали болезни журналиста особого значения. А его состояние стремительно ухудшалось. Еще через день болгарина доставили в срочном порядке в одну из лондонских клиник.
Врачи никак не могли определить, какая болезнь поразила Маркова. Сам больной высказал предположение, что причиной его недомогания являются происки болгарских спецслужб и что зонтик стал орудием расправы. Хотя это казалось невероятным, врачи вызвали полицию. Но задать хоть какой-нибудь вопрос полицейские не смогли, потому что Марков уже был без сознания. Еще через несколько часов он, не приходя в сознание, умер.
Тотчас же было произведено вскрытие, но патологоанатом не смог сказать ничего вразумительного о причинах смерти. Были взяты образцы пораженной ткани, которые направили на экспертизу в специальную лабораторию Скотланд-Ярда, а также министерства обороны. Но никакого ответа из лаборатории получено не было: результаты исследований оказались засекреченными.
Спецагенты Скотланд-Ярда провели тщательное расследование, изучили все обстоятельства смерти, опросили друзей и коллег Маркова. Полицейские пришли к выводу, что диссидент мог лишиться жизни еще полгода назад. Что же этому помешало? Издатель покойного радиожурналиста Дэвид Фаррер рассказал в полиции, что Георгий как-то поделился с ним тайной. Марков рассказал Фарреру о том, что он встретился неожиданно со своим соотечественником, у которого было рекомендательное письмо от одного из немецких друзей Георгия. После того как мужчины немного выпили, гость признался Маркову: «Я приехал в Лондон, чтобы убить вас. Но этого делать я не буду. Я только получу деньги и тут же скроюсь». При этом Фаррер сказал, что Марков всегда очень серьезно относился к таким угрозам, но не очень верил, что его решатся убить в Лондоне.
Глава восточноевропейской службы «Би-би-си» Питер Френкель подтвердил рассказ Фаррера и сказал, что Марков постоянно опасался за свою жизнь: «Георгий был тем человеком, который определенно боялся, что однажды его могут похитить. Упоминал он и о том, что ему не один раз угрожали».
Видимо, результаты лабораторных исследований оказались такими серьезными, что правительство Великобритании обратилось в болгарское посольство за разъяснениями. Конечно же, болгарские дипломаты назвали такие обвинения в адрес страны абсурдными и отрицали всякую причастность к этому факту их спецслужб. Несмотря на проведенные розыскные мероприятия, полиция так и не смогла найти «человека с зонтиком», поэтому дело о гибели Маркова было закрыто.
По прошествии нескольких лет стало ясно, что смерть болгарского диссидента наступила в результате отравления рицином – высокотоксичным ядом, который вырабатывался из семян клещевины.
Имелся только один человек, который не смирился с тем, что смерть Маркова никто не расследовал. Это была вдова радиожурналиста – Аннабел Маркова. В течение 14 лет она добивалась общественного, гласного расследования причин смерти ее мужа. Но только в 1991 году, уже после падения коммунистического режима в Болгарии, ее усилия увенчались успехом. С большой неохотой и крайней осторожностью новые власти Болгарии признали, что спецслужбы прежнего режима правления причастны к устранению Маркова. Но все попытки привлечь к ответственности непосредственного убийцу так ни к чему и не привели: он бесследно исчез. Скорее всего, его самого уже давно нет в живых.
Марков осел в Лондоне, женился на англичанке и стал работать на радиостанции «Би-би-си». Передачи болгарского беглеца транслировались в Восточной Европе. Но, поскольку они не имели ярко выраженной политической направленности, у Маркова не было никаких оснований думать, что его журналистская деятельность будет расценена как враждебная по отношению к покинутой родине. Но о том, что он глубоко заблуждался на сей счет, Марков понял несколько позже.
Был обычный день – 7 сентября 1978 года. Марков работал в вечернюю смену. Из-за того, что в городе было сложное положение с автостоянками, он оставил свой автомобиль на другом берегу Темзы. Часам к 7—8 вечера, когда парковки немного освободились, он вышел из офиса радиостанции, чтобы перегнать свой автомобиль поближе к месту работы.
Обходя скопление людей на автобусной остановке, радиожурналист наткнулся на чей-то зонтик и почувствовал боль в ноге. Человек, державший зонтик, извинился, быстро подозвал такси и уехал. Георгию показалось, что у него был иностранный акцент.
Лондон
Про царапину на ноге Марков больше не вспоминал. Он перегнал автомобиль, вернулся на работу. Завершив свою передачу, он вернулся домой довольно поздно.
На следующее утро на студии раздался телефонный звонок. Звонила жена Маркова, которая сказала, что у мужа высокая температура и на работу он не придет. На радиостанции не придали болезни журналиста особого значения. А его состояние стремительно ухудшалось. Еще через день болгарина доставили в срочном порядке в одну из лондонских клиник.
Врачи никак не могли определить, какая болезнь поразила Маркова. Сам больной высказал предположение, что причиной его недомогания являются происки болгарских спецслужб и что зонтик стал орудием расправы. Хотя это казалось невероятным, врачи вызвали полицию. Но задать хоть какой-нибудь вопрос полицейские не смогли, потому что Марков уже был без сознания. Еще через несколько часов он, не приходя в сознание, умер.
Тотчас же было произведено вскрытие, но патологоанатом не смог сказать ничего вразумительного о причинах смерти. Были взяты образцы пораженной ткани, которые направили на экспертизу в специальную лабораторию Скотланд-Ярда, а также министерства обороны. Но никакого ответа из лаборатории получено не было: результаты исследований оказались засекреченными.
Спецагенты Скотланд-Ярда провели тщательное расследование, изучили все обстоятельства смерти, опросили друзей и коллег Маркова. Полицейские пришли к выводу, что диссидент мог лишиться жизни еще полгода назад. Что же этому помешало? Издатель покойного радиожурналиста Дэвид Фаррер рассказал в полиции, что Георгий как-то поделился с ним тайной. Марков рассказал Фарреру о том, что он встретился неожиданно со своим соотечественником, у которого было рекомендательное письмо от одного из немецких друзей Георгия. После того как мужчины немного выпили, гость признался Маркову: «Я приехал в Лондон, чтобы убить вас. Но этого делать я не буду. Я только получу деньги и тут же скроюсь». При этом Фаррер сказал, что Марков всегда очень серьезно относился к таким угрозам, но не очень верил, что его решатся убить в Лондоне.
Глава восточноевропейской службы «Би-би-си» Питер Френкель подтвердил рассказ Фаррера и сказал, что Марков постоянно опасался за свою жизнь: «Георгий был тем человеком, который определенно боялся, что однажды его могут похитить. Упоминал он и о том, что ему не один раз угрожали».
Видимо, результаты лабораторных исследований оказались такими серьезными, что правительство Великобритании обратилось в болгарское посольство за разъяснениями. Конечно же, болгарские дипломаты назвали такие обвинения в адрес страны абсурдными и отрицали всякую причастность к этому факту их спецслужб. Несмотря на проведенные розыскные мероприятия, полиция так и не смогла найти «человека с зонтиком», поэтому дело о гибели Маркова было закрыто.
По прошествии нескольких лет стало ясно, что смерть болгарского диссидента наступила в результате отравления рицином – высокотоксичным ядом, который вырабатывался из семян клещевины.
Имелся только один человек, который не смирился с тем, что смерть Маркова никто не расследовал. Это была вдова радиожурналиста – Аннабел Маркова. В течение 14 лет она добивалась общественного, гласного расследования причин смерти ее мужа. Но только в 1991 году, уже после падения коммунистического режима в Болгарии, ее усилия увенчались успехом. С большой неохотой и крайней осторожностью новые власти Болгарии признали, что спецслужбы прежнего режима правления причастны к устранению Маркова. Но все попытки привлечь к ответственности непосредственного убийцу так ни к чему и не привели: он бесследно исчез. Скорее всего, его самого уже давно нет в живых.
Земля, политая кровью, не приносит плодов...
В течение 1980 года в Сальвадоре в результате разгула как правого, так и левого террора было убито примерно 13—15 тыс. человек. Для сравнения можно сказать, что такое же количество людей погибло в США, но численность населения Сальвадора в десятки раз меньше. Одной из таких жертв стал архиепископ, глава католической церкви Сальвадора Ромеро-и-Гальдамес Оскар Арнульфо.
В стране его называли «глава мятежной церкви», «больная совесть Сальвадора», потому что многие стороны его профессиональной и общественной деятельности были связаны с борьбой против порядков, которые установила в стра– не военно-гражданская хунта, находившаяся у власти.
Прелат говорил власть имущим: «Земля, политая кровью, не приносит плодов». Он прекрасно понимал, что власти не станут долго терпеть его деятельность. В интервью колумбийской радиостанции «Радио кадена насьональ» за несколько дней до гибели он сказал: «Мне сообщили, что я значусь в списке подлежащих физическому уничтожению... Меня можно убить, но пусть знают, что голос справедливости уже никто не в силах заставить умолкнуть».
В целях безопасности архиепископ временно переселился из своих огромных, но безлюдных покоев в небольшую квартиру при онкологическом госпитале. Люди, близкие к прелату, посчитали, что госпиталь – это место людное, и покушение совершить будет довольно сложно. Но профессиональному киллеру никакая обстановка не помешает работать.
24 марта 1980 года священнослужитель проводил мессу в часовне больницы Святого Провидения. Интерьер часовни был вполне современным: под самым потолком висела простая люстра, стояли в несколько рядов деревянные скамьи для прихожан, вдоль стен были расположены вазы с цветами. В помещении не было никаких статуй святых, только перед алтарем имелось распятие.
Архиепископ был в простой белой сутане, за стеклами очков добрые глаза, лицо выразительное, с чуть выдающимся энергичным подбородком.
Месса проводилась в память одной общественной деятельницы, поэтому прелат смог в своей проповеди коснуться вопроса борьбы за лучшее, более справедливое общество. Прелат поднял вверх дароносицу, а прихожане по традиции опустили глаза. В это время прогремел выстрел, который произвел человек, стоящий в дверях часовни.
Однозначно можно сказать, что это был виртуоз своего дела, потому что он смог попасть в священнослужителя, который находился в полутьме часовни на расстоянии в 40—50 м от убийцы. Увидев, что архиепископ упал, стрелок кинулся бежать. Он выскочил на улицу, хлопнула дверца автомобиля, взревел мотор, и убийца исчез.
Верующие на мгновение застыли от ужаса, а потом повскакивали со своих мест и бросились к лежащему на полу прелату. Он еще был жив, потому что пуля, пройдя рядом с сердцем, застряла в правом легком. Люди подняли Ромеро с пола и осторожно понесли к выходу. Ждать приезда медиков не было времени. Прихожане остановили проезжающий пикап, положили внутрь священника, несколько человек сели рядом, чтобы поддерживать раненого во время перевозки. Но до больницы его довезти не успели. Прелат умер по дороге.
Во время церемонии похорон архиепископа также не обошлось без жертв. На сороковой минуте траурной литургии прогремели три взрыва, а после этого раздались выстрелы. Толпа в панике стала разбегаться. В результате этого варварского акта погибло 40 человек.
Зарубежные епископы и священнослужители, которые присутствовали на похоронах, рассказали, что это нападение было совершено полицейскими и национальными гвардейцами.
По прошествии семи лет после убийства архиепископа Арнульфо Ромеро бывший президент Сальвадора Хосе Наполеон Дуарте заявил, что тайна преступления раскрыта. Он сказал: «Мы знаем, кто это сделал. Мы знаем, кто отдал приказ убить Ромеро, мы знаем, кто привел его в исполнение». По словам бывшего президента, был допрошен шофер автомобиля, на котором сбежал убийца, и с его слов составлен портрет человека, убившего прелата.
Шофер, некто Амадо Антонио Гарай, по словам Дуарте, рассказал, что в организации и проведении покушения принимал участие лидер Националистического республиканского союза майор Д’Обюссон. Шофер также сообщил, что слышал разговор между капитаном Альваро Саравиа и майором Д’Обюссоном. Саравиа сказал: «Мы выполнили задуманное». Д’Обюссон возразил: «Вы этого пока не должны были делать». «Но мы сделали то, что ты приказал!» – сказал в ответ Саравиа.
Дуарте заявил, что показания водителя неопровержимо доказывают, что майор Д’Обюссон причастен к смерти прелата Ромеро, и теперь судебные власти должны решать вопрос о его привлечении к ответственности. Тут Дуарте патетически воскликнул: «Я объявляю народу Сальвадора и всему миру, что я выполнил свое обещание и раскрыл это чудовищное преступление».
Но пафос остался пафосом, потому что в итоге к ответственности никто привлечен не был. 22 декабря 1988 года Верховный суд Сальвадора принял решение о том, что отсутствуют основания для ареста бывшего капитана Альваро Саравиа. Больше никаких попыток совершить правосудие сделано не было.
Но если сальвадорские власти и хотели бы привлечь к ответственности Саравиа, то не смогли бы это сделать, потому что он отбывал наказание и содержался в американской тюрьме.
В стране его называли «глава мятежной церкви», «больная совесть Сальвадора», потому что многие стороны его профессиональной и общественной деятельности были связаны с борьбой против порядков, которые установила в стра– не военно-гражданская хунта, находившаяся у власти.
Прелат говорил власть имущим: «Земля, политая кровью, не приносит плодов». Он прекрасно понимал, что власти не станут долго терпеть его деятельность. В интервью колумбийской радиостанции «Радио кадена насьональ» за несколько дней до гибели он сказал: «Мне сообщили, что я значусь в списке подлежащих физическому уничтожению... Меня можно убить, но пусть знают, что голос справедливости уже никто не в силах заставить умолкнуть».
В целях безопасности архиепископ временно переселился из своих огромных, но безлюдных покоев в небольшую квартиру при онкологическом госпитале. Люди, близкие к прелату, посчитали, что госпиталь – это место людное, и покушение совершить будет довольно сложно. Но профессиональному киллеру никакая обстановка не помешает работать.
24 марта 1980 года священнослужитель проводил мессу в часовне больницы Святого Провидения. Интерьер часовни был вполне современным: под самым потолком висела простая люстра, стояли в несколько рядов деревянные скамьи для прихожан, вдоль стен были расположены вазы с цветами. В помещении не было никаких статуй святых, только перед алтарем имелось распятие.
Архиепископ был в простой белой сутане, за стеклами очков добрые глаза, лицо выразительное, с чуть выдающимся энергичным подбородком.
Месса проводилась в память одной общественной деятельницы, поэтому прелат смог в своей проповеди коснуться вопроса борьбы за лучшее, более справедливое общество. Прелат поднял вверх дароносицу, а прихожане по традиции опустили глаза. В это время прогремел выстрел, который произвел человек, стоящий в дверях часовни.
Однозначно можно сказать, что это был виртуоз своего дела, потому что он смог попасть в священнослужителя, который находился в полутьме часовни на расстоянии в 40—50 м от убийцы. Увидев, что архиепископ упал, стрелок кинулся бежать. Он выскочил на улицу, хлопнула дверца автомобиля, взревел мотор, и убийца исчез.
Верующие на мгновение застыли от ужаса, а потом повскакивали со своих мест и бросились к лежащему на полу прелату. Он еще был жив, потому что пуля, пройдя рядом с сердцем, застряла в правом легком. Люди подняли Ромеро с пола и осторожно понесли к выходу. Ждать приезда медиков не было времени. Прихожане остановили проезжающий пикап, положили внутрь священника, несколько человек сели рядом, чтобы поддерживать раненого во время перевозки. Но до больницы его довезти не успели. Прелат умер по дороге.
Во время церемонии похорон архиепископа также не обошлось без жертв. На сороковой минуте траурной литургии прогремели три взрыва, а после этого раздались выстрелы. Толпа в панике стала разбегаться. В результате этого варварского акта погибло 40 человек.
Зарубежные епископы и священнослужители, которые присутствовали на похоронах, рассказали, что это нападение было совершено полицейскими и национальными гвардейцами.
По прошествии семи лет после убийства архиепископа Арнульфо Ромеро бывший президент Сальвадора Хосе Наполеон Дуарте заявил, что тайна преступления раскрыта. Он сказал: «Мы знаем, кто это сделал. Мы знаем, кто отдал приказ убить Ромеро, мы знаем, кто привел его в исполнение». По словам бывшего президента, был допрошен шофер автомобиля, на котором сбежал убийца, и с его слов составлен портрет человека, убившего прелата.
Шофер, некто Амадо Антонио Гарай, по словам Дуарте, рассказал, что в организации и проведении покушения принимал участие лидер Националистического республиканского союза майор Д’Обюссон. Шофер также сообщил, что слышал разговор между капитаном Альваро Саравиа и майором Д’Обюссоном. Саравиа сказал: «Мы выполнили задуманное». Д’Обюссон возразил: «Вы этого пока не должны были делать». «Но мы сделали то, что ты приказал!» – сказал в ответ Саравиа.
Дуарте заявил, что показания водителя неопровержимо доказывают, что майор Д’Обюссон причастен к смерти прелата Ромеро, и теперь судебные власти должны решать вопрос о его привлечении к ответственности. Тут Дуарте патетически воскликнул: «Я объявляю народу Сальвадора и всему миру, что я выполнил свое обещание и раскрыл это чудовищное преступление».
Но пафос остался пафосом, потому что в итоге к ответственности никто привлечен не был. 22 декабря 1988 года Верховный суд Сальвадора принял решение о том, что отсутствуют основания для ареста бывшего капитана Альваро Саравиа. Больше никаких попыток совершить правосудие сделано не было.
Но если сальвадорские власти и хотели бы привлечь к ответственности Саравиа, то не смогли бы это сделать, потому что он отбывал наказание и содержался в американской тюрьме.
Роковые судьбы Ганди
В разное время в Индии занимали руководящий пост три человека по фамилии Ганди: Махатма, Индира и Раджив. Их имена в стране вспоминают с особым почтением, потому что все трое в своей деятельности руководствовались общечеловеческими принципами и проявляли заботу о простых индийцах. Многие считают этих трех людей представителями одной династии, однако на самом деле Махатма был всего лишь однофамильцем Индиры и Раджива. Может быть, именно одинаковая фамилия сыграла в их судьбах роковую роль: как известно, все трое погибли от рук террористов.
Имя Махатмы Ганди в Индии окружено не меньшим почитанием и уважением, чем имена святых. Махатма был духовным лидером нации и всю свою жизнь посвятил борьбе против насилия, в каком бы виде оно ни проявлялось, за мир и бесконфликтное сосуществование представителей разных религий.
Имя Махатмы Ганди в Индии окружено не меньшим почитанием и уважением, чем имена святых. Махатма был духовным лидером нации и всю свою жизнь посвятил борьбе против насилия, в каком бы виде оно ни проявлялось, за мир и бесконфликтное сосуществование представителей разных религий.