Гарднер Джеймс Алан. Отряд обреченных

   — Валтон же не делал этого, правда? И если кто-то из остальных посмеет, я разобью ему нос.
   Я улыбнулась, но Весло не ответила мне тем же. Внезапно меня словно ударило: с тех пор, как мы оказались на борту самолета, я почти не уделяла ей внимания. С самолетом и то больше разговаривала, чем с ней.
   Я похлопала ее по плечу:
   — Все будет в порядке… правда.
   — Я боюсь, — пробормотала она. — В животе такое… странное чувство.
   — Не бойся. Что бы ни произошло между тобой и Джелкой…
   — Он снова захочет дать мне свой сок? — прервала она меня.
   Вот так…
   — А ты хочешь этого?
   — Я не из тех, кто нуждается в соке разведчика! Просто не хочу, чтобы он считал меня глупой.
   — Никто и не думает, что ты…
   — Они ушли, не сказав мне ни слова! Ламинир Джелка, Уллис Наар и моя сестра Еэль. Однажды утром я проснулась, а их нет. Они взяли с собой Еэль, но не меня.
   Некоторое время я пристально вглядывалась в ее лицо.
   — Ты сердишься на Еэль?
   — Она моя сестра. Она моя сестра, но ушла с проклятыми разведчиками и бросила меня одну.
   — Весло… — я обняла ее. — Теперь ты не одна. Ты со мной. Мы друзья.
   Она положила голову мне на плечо и заплакала. Так мы и стояли обнявшись, когда дверь лифта открылась… и, черт меня побери, если я не попыталась отстраниться из страха, что Джелка увидит нас в такой позе. Ничего не вышло, Весло слишком сильно вцепилась в меня.
   Однако по ту сторону двери нас никто не ждал.
 

РАЗМЫШЛЕНИЯ ПРИ ВИДЕ ГОРОДА

   За дверью оказался город.
   Здесь, в пещере, хватало место для тысяч зданий и, возможно, для миллионов людей.
   Все стеклянное. Стерильное. Пустота и печаль.
   Скажите, пожалуйста, услышав словосочетание «стеклянный город», что вы представляете? Удивительную страну чудес, хрустально-сверкающую? Или, может быть, что-то более таинственное — стеклянный лабиринт, спящий в вечных сумерках? Тогда вы не понимаете чудовищного однообразия этого зрелища. Никаких красок. Никакой жизни: ни травы, ни деревьев, ни безобидных ящериц, греющихся на солнце, ни голубей, с важным видом расхаживающих по скверам. Ни запахов рыночной площади. Ни спортивных площадок.
   Ничего, кроме безбрежного стеклянного кладбища.
   Не знаю, что Лига задумала в отношении Мелаквина. Как четыре тысячи лет назад среагировали люди, увидев свой новый дом? Они имели пищу и воду, в их распоряжении были величайшие достижения медицины, искусственная кожа и послушный ИИ — чтобы помогать им, обучать их. Отказаться от всего этого было практически невозможно… но и жить со всем этим нелегко, здесь, в городе, лишенном запаха и цвета.
   Возможно, я не права. Возможно, те древние люди наполняли улицы музыкой, рисовали фрески на стеклянных поверхностях. Наконец-то они освободились от страха и нужды; их прекрасные дети никогда не будут голодать, превращаясь в живые трупы, и харкать кровью из-за того, что их сжирает туберкулез. Может быть, те первые люди жили в радости и умирали в мире, веря, что попали в самый настоящий рай.
   Это было четыре тысячи лет назад: время, которое называется рассветом человеческой цивилизации. Если первые поколения и разрисовывали стены, краски давно осыпались. Если они пели и танцевали, их мелодии забыты. Люди, живущие на этой планете, измельчали; когда те, кто имел плоть и кровь, умерли, плоды их трудов погибли, и осталось лишь бессмертное стекло.
   Стеклянные здания. Стеклянные люди, не создающие ни произведений искусства, ни песен.
   Была ли эта проблема чисто физической — недоразвитие каких-то желез? Лига что-то упустила, создавала новую версию человечества? Или то была социальная проблема? Если страха смерти нет, а дети рождаются редко, может быть, желание оставить что-то после себя угасает?
   Я не знала. Однако в чем бы ни состояло искажение жизненных установок на Мелаквине, оно затронуло все поселения планеты — что само по себе поразительно, — и это случилось так давно, что причину установить невозможно.
   Стеклянный город. Не сомневаюсь, Веслу он казался прекрасным, она ведь тоже стеклянная.
 

НАДПИСИ

   Мне никогда не нравились пещеры — я почти физически ощущала давящий вес всей этой породы наверху — но эта пещера была настолько велика, что я практически не испытывала опасений. Кроме того, унылую однотонность скалы оживляли жилы розового кварца, зеленого полевого шпата и других окрашенных минералов.
   Другое разнообразие вносила надпись, небрежно выведенная черными буквами на ближайшем здании:
 

ПРИВЕТСТВУЕМ ВАС, РАЗУМНЫЕ СУЩЕСТВА!

 

МЫ НА ЦЕНТРАЛЬНОЙ ПЛОЩАДИ

 

МЫ ПОКАЖЕМ ИМ, ЧТО ЗНАЧИТ РАСХОДНЫЙ МАТЕРИАЛ!

 
   — Что там написано? — поинтересовалась Весло.
   — Приветствие. Нам сообщают, что мы на верном пути.
   — Очень большой город. — Весло обводила взглядом башни и дома.
   — Держись, — я сжала ее руку, испытывая неловкость от прикосновения к ней и ругая себя за это. — Валтон сказал, нужно идти к центру города.
   Шли мы долго; уж слишком велик был город. Люди, прежде жившие в хижинах или мазанках, должно быть, испытали чувство страха, обнаружив, что в их распоряжении такое огромное пространство. И опять же, привыкнув к жизни на открытом воздухе, они наверняка чувствовали себя стесненно. Мы шли по широкому проспекту; на некоторых стенах были надписи:
 

ПРОДОЛЖАЙТЕ ИДТИ

 

РАЗВОРОТА НЕТ

 

ТЕПЕРЬ УЖЕ СКОРО

 
   Наверняка они хотели развлечь себя в пустом городе.
 

НЕ ЗАБЫВАЙТЕ СИГНАЛИТЬ НА ПОВОРОТАХ

 

ОСТОРОЖНО, ОЛЕНИ

 

ВСЕ МАШИНЫ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ОСНАЩЕНЫ ФАРАМИ

 
   Я не переводила надписи Веслу — некоторые шутки не стоят того, чтобы объяснять их.
 

МУСОР

   Чем ближе к центру, тем больше мусора я видела. Сначала это был просто тонкий слой пыли на зданиях; потом груды песка по краям проспекта; потом пятна жира или электролита, заметно выделяющиеся на белой бетонной мостовой.
   — Тут так грязно, — с удовлетворенным видом заявила Весло. — В моем доме никогда не будет так грязно.
   — Ты сама там убираешься?
   — Нет, — чуть ли не с обидой ответила она. — Этим занимаются машины.
   — В этом городе есть точно такие же машины, иначе бы тут все заросло грязью. Видимо, разведчики выбрасывают больше мусора, чем система в состоянии переработать. Или, возможно, они используют машины-уборщики для других целей.
   «Скорее всего, разбирают их на детали», — подумала я. Такой человек, как Джелка, не задумываясь, пожертвует механическим сборщиком мусора, чтобы восстановить космический корабль.
   — Значит, это разведчики развели тут такую грязь? — обрадовалась Весло. — Ха! Проклятые разведчики!
   — Наверно, тебе не следует так говорить. Разве ты не хочешь поладить с остальными?
   — Я их пока не знаю, — ответила она. — Если они окажутся очень глупыми, может, мне захочется избить их.
   — Пожалуйста, Весло! Ты мой друг, и они мои друзья. Я очень огорчусь, если ты начнешь драться.
   — Я не стану драться просто так, если они не заслуживают этого. — Судя по ее тону, они, скорее всего, будут «заслуживать этого».
   — Весло, если в тебе говорит ревность из-за того, что у меня есть другие друзья…
   — Фестина! — послышался голос сзади.
   Джелка.
 

ПЕРЕМЕНА

   Волос у него не было. Что тут удивительного, спрашивается? Тот же лысый череп, покрытый струпьями; они лишь сильнее воспалялись и даже кровоточили, если он надевал парик.
   По какой-то неясной для меня причине, я думала, что у него теперь появились волосы. Я не говорила себе: «Техника Мелаквина помогла мне, значит, она должна помочь и ему», просто почему-то решила, что у Джелки выросли волосы и теперь он энергичный, мускулистый и красивый. Одним словом, само совершенство.
   До идеала Джелке, изможденному, задерганному, было далеко. Он и раньше не отличался упитанностью, но теперь выглядел так, словно не ел и не спал несколько дней. Рубашка с длинными рукавами не могла скрыть этого; она, скорее всего, была продуктом местного синтезатора — на вид сотканная из стеклянных нитей, но так искусно переплетенных, что казалась непрозрачной. Вряд ли Джелка носил ее из-за этого мишурного блеска, скорее всего, синтезаторы просто не производили ничего другого. Но рубашка на нем выглядела настолько не к месту — точно роскошная серебристая парча на плечах узника, которого долго держали на голодном пайке.
   — Фестина? — просто сказал Ламинир.
   — Да.
   — Ты тоже здесь?
   — Да.
   — Ты изменилась.
   — Правда?
   — Да.
   Он говорил безо всякого выражения — ни намека на радость по поводу встречи со старым другом, ни хотя бы вежливой улыбки, обращенной к товарищу-разведчику. Валтон и тот обрадовался при виде меня, а ведь мы с ним прежде были незнакомы.
   Взгляд Джелки остановился на моей щеке. Бог знает, я привыкла к таким взглядам, но этот выбил меня из колеи. Его лицо оставалось бесстрастным. О чем он думает? Удивлен? Разочарован тем, как я выгляжу без родимого пятна? Может, даже испытывает отвращение?
   Я заметила, что его рука лежит на кобуре «станнера», покоящейся на бедре. Неосознанный жест, просто рефлекс, въевшаяся привычка.
   — Хорошо выглядишь, — изрек он наконец. Это прозвучало не как комплимент.
   — Ты тоже, — быстро ответила я.
   — Вы оба выглядите отвратительно! — громко заявила Весло. — И вы такие глупые, что мне хочется кричать.
   — Так кричи. — Джелка пожал плечами. — Кто тебе не дает?
   — Я слишком цивилизованная, чтобы кричать. Я очистила много полей, и я не…
   — Ты Весло, — прервал ее Ламинир, очевидно, только что осознав, кто она такая.
   Стеклянная женщина вздрогнула.
   — Ты узнал безобразную Фестину, но не узнал меня?
   — Вы все на одно лицо, — чувствовалось, что ни извиняться, ни оправдываться он не собирается. — Что ты тут делаешь?
   — Мой друг Фестина нуждалась в моей помощи, чтобы добраться сюда! Я здесь только по этой причине.
   — Друг, — повторил Джелка с оттенком иронии. — Вот как.
   Лицо у меня вспыхнуло: «Это вовсе не то, что ты подумал…». И в тот же миг я возненавидела себя за желание оправдываться. И Джелку тоже. Почему он даже не улыбнулся? Почему не бросился ко мне, не обнял? Он не считает меня красивой?
   — Как Уллис? — спросила я. Надо же было что-то сказать.
   — Прекрасно. Вся в трудах. Ты с ней еще не виделась.
   — Мы только что пришли. Снаружи нам встретился Валтон.
   — А-а… — Он оторвал взгляд от моего лица и взглянул на часы. — Уже почти время ужина. Пойдем, я покажу тебе, где остальные.
   Он так и не улыбнулся, но внезапно протянул мне руку, как будто я все еще была глупой маленькой первокурсницей, готовой с радостью ухватиться за нее при первой же возможности. Может, я бы так и поступила. Пусть не мгновенно, но, может, я бы так и поступила через несколько секунд, говоря себе, что это начало тех отношений, которых я страстно желала.
   Кто знает?
   Прежде чем я договорилась сама с собой, Весло метнулась вперед и взяла предложенную руку, переплетя свои пальцы с пальцами мужчины. Ламинир посмотрел на меня, пожал плечами и сказал:
   — Вот так-то.
 

ЧУДОВИЩЕ

   Мы вышли на центральную площадь, огромную, в несколько сот метров. И почти всю ее заполнял гигантский стеклянный кит высотой с небоскреб, стоявший на хвосте.
   — Космический корабль, — сказал Джелка.
   Я вздрогнула. Что это за космический корабль, выглядевший как кит? И это был кит-убийца, иначе говоря, касатка.
   В огромном раздутом теле, вне всякого сомнения, находились и жилые каюты, и двигатели, и прочее в том же духе, но все это было стеклянное, посверкивающее, словно множество призм.
   И эта штука полетит? Как и настоящий кит, корабль имел обтекаемую форму. Тем не менее он разительно отличался от космических кораблей Технократии, которые представляли собой просто длинные цилиндры с «головой» «сперматозоида» впереди — огромной сферой, генерирующей вдоль корпуса поле «сперматозоида». У «кита» такая сфера отсутствовала, просто из морды торчало что-то вроде стеклянного зонтика, как будто чудовище зажало его в зубах.
   — Вы собираетесь лететь в этой штуковине?
   — Это корабль, Фестина, — в голосе Ламинира отчетливо прозвучали враждебные нотки. — Какая разница, как он выглядит?
   — Никакой, — ответила я. — И как он выберется отсюда?
   — На крыше есть люк, — он бросил взгляд наверх и покачал головой. — Отсюда его не разглядишь. И снаружи тоже не видно. Просто целая секция горы открывается вверх.
   — Ага, вверх, внутри «кита».
   Мне хотелось, чтобы это прозвучало как легкое поддразнивание, однако Джелка воспринял мои слова иначе.
   — Кроме этого «кита», нам больше не с чем было работать! — взорвался он. — Все, что осталось от мелаквинской космической программы, когда бы она ни существовала. В этом городе полно самых разных кораблей, каждый бездарнее предыдущего. Птицы, летучие мыши, насекомые… далее кролик! Такая несуразица здешних людей не волновала. Как и всякие банальности вроде аэродинамических качеств или необходимости достижения компромисса между весом и прочностью материала. Каждый корабль на девяносто девять процентов построил городской ИИ, используя технологию Лиги Наций. Нет, на самом деле ИИ не построил ни одного действующего космического корабля; но если тебе понадобится прочнейший и легчайший корпус, то с этим проблем нет! Ну, здешняя публика и построила «кита». Скорее всего, потому, что, с их точки зрения, это было романтично.
   — Замечательный кит, — одобрительно заметила Весло. — Я видела изображения этих животных, но не знала, что они такие большие.
   — Это корабль, только и всего. — Ламинир пожал плечами. — Единственный, способный вместить всех разведчиков, — он посмотрел на меня. — Здесь сейчас шестьдесят два разведчика, считая тебя.
   — Шестьдесят два?
   — И еще пять не-разведчиков, — продолжал он, — отправленных сюда умирать. Чиновники Адмиралтейства, которых «эскортировали» разведчики, — два растратчика, два наркомана и педофил. Высший совет предпочел, чтобы они просто исчезли, вместо того чтобы затевать долгое, грязное, запутанное расследование. — Он бросил на меня сердитый взгляд. — Это ли не честь? Сопровождать сюда таких типов? Адмирал, которого доставили на Мелаквин мы с Уллис, был просто куском дерьма, он брал взятки с поставщиков за то, чтобы те могли продавать флоту дрянное снаряжение. Бог знает, сколько народу пострадало из-за этого; адмирал, конечно, никогда не интересовался тем, какой вред причинил. И Совет обрек нас с Уллис на ту же судьбу, что и его! Я промолчала. Слова Джелки прозвучали словно хорошо заученная речь: боль так долго разъедала его изнутри, что он обрадовался возможности выплеснуть ее на нового слушателя. Мне было знакомо это чувство. С другой стороны, мне никогда не приходило в голову, что большинство разведчиков попали на Мелаквин, сопровождая настоящих преступников или прочих темных личностей. Почему-то мне казалось, что все изгнанники вроде Чи — пусть не в себе, но без порочных наклонностей. Наивная! Все совсем не так просто.
   — Что случилось с твоим адмиралом? — спросила я.
   — «Таблетки молодости» закончились. Обычная судьба сосланных сюда мерзавцев — откидывают копыта — и все, проблема решена… если не считать разведчиков, которых засунули в ту же задницу.
   — Это не задница! — не выдержала Весло. — Мелаквин — прекрасная планета!
   — Конечно, — кивнул Джелка. — Все, что может пожелать человек. — Он искоса взглянул на меня. — Вот почему Совету удается выходить сухим из воды… почему Лига позволяет ему выходить сухим из воды. С их точки зрения, нет ничего плохого в том, чтобы посылать разведчиков на Мелаквин; разве существует в галактике планета, лучше приспособленная для жизни человека? Отправить нас сюда несравненно безопаснее, чем высадить для обследования какого-нибудь ледяного или, наоборот, раскаленного, словно пекло, мира. Лига наверняка полагает, что, посылая нас сюда, Совет выказывает нам свое расположение. Неважно, что мы отрезаны от цивилизации и больше никогда не увидим своих родных и друзей…
   — Твои друзья и родные, наверно, тоже очень глупые, — прервала его Весло. — Фестине уже наскучило слушать твои жалобы. Она хочет, чтобы ты поговорил о чем-то другом.
   Джелка рассмеялся, но отнюдь не весело.
   — Извини, что наскучил тебе, Фестина. — Он перевел взгляд на Весло. — И о чем же, по-твоему, Фестина хочет поговорить?
   — О моей глупой сестре, Еэль.
   — А что с ней такое? — спросил Джелка.
   — Где она?
   — Она твоя сестра. Если ты не знаешь, где она, откуда мне знать? — Не дав Веслу среагировать, Ламинир крепко сжал ее плечо. — Хватит болтовни. Судя по запаху, ужин готов, а я голоден.
 

ПЕРВЫЙ УЖИН

   Следующие несколько часов протекали в обстановке утомительной кутерьмы.
   Я встретилась с другими разведчиками — некоторых я знала, но многих высадили на Мелаквине задолго до того, как я стала служить на флоте.
   Я позволила им рыться в своем рюкзаке: конфеты, к которым я так и не прикоснулась, музыкальные записи, прихваченные просто потому, что для них нашлось лишнее место, разрозненные детали оборудования, которые могли пригодиться в космическом корабле. Невозможно описать радость женщин, когда они обнаружили мою «аптечку» и в ней две дюжины прокладок.
   Я рассказала свою историю: ту ее часть, которую не хотела утаивать. Я не вдавалась в подробности гибели Яруна; кроме того, их больше всего заинтересовал оставшийся снаружи «жаворонок». Группа из шести человек тут же отправилась к самолету на предмет того, нельзя ли позаимствовать из него какие-нибудь детали.
   Я разрывалась между желанием дистанцироваться от Весла и не выпускать ее из поля зрения. В этом городе она была единственной местной жительницей — если не считать спящих во множестве башен предков. Все остальные туземцы ушли отсюда раньше, из-за возникших между ними и разведчиками вроде бы беспричинных ссор и разногласий. («Уверяю тебя, ничего интересного», — насмешливо фыркнула одна из женщин по имени Каллисто.)
   Я расспрашивала о Чи и Сил. Никто из разведчиков не пробыл в городе так долго, чтобы застать их, но от стеклянных людей они слышали про двоих «уродов», улетевших в стеклянном «шмеле».
   Наконец меня повели осматривать корабль. Как и говорил Валтон, он был близок к завершению, в особенности если на моем «жаворонке» окажутся недостающие части.
   — Хотя вообще-то, — заметила Каллисто, — он уже последние двадцать восемь лет близок к завершению.
   Или последние четыре тысячи лет, — сдерживающим фактором являлось то, какой уровень безопасности считать приемлемым. Никто не сомневался, что корабль может благополучно взлететь. Однако далеко ли он улетит, вот в чем вопрос. За пределы атмосферы? Наверняка. Но достаточно ли углубится в космос, чтобы какое-нибудь судно Лиги смогло подобрать его? Эти вопросы постоянно обсуждались.
   И не только эти. Сколько еды и воздуха нужно взять с собой, чтобы добраться до ближайших торговых трасс? Сколько топлива? Никто толком не знал. Вот почему разведчики долгое время делали то, что могли: усовершенствование там, увеличение эффективности здесь. Однако такого мощного прорыва, чтобы можно было сказать: «Теперь у нас есть серьезный шанс сделать это», — долго не происходило.
   Потом появился Джелка: изобретательный, злой, как черт. Как и другим разведчикам, ему был сделан, прибегая к терминологии Тобита, «намек», что вскоре его высадят на Мелаквине. Ламинир не стал тратить времени на раздумья или тщетную попытку мятежа. Вместо этого он предпринял конкретные, весьма неординарные действия. Если другие разведчики отреагировали на «намек», стараясь прихватить с собой побольше припасов и всяких милых пустячков, Джелка украл генератор поля «сперматозоида».
   На каждом корабле есть два дополнительных генератора — на случай аварии. Они не так уж велики по сравнению с другим оборудованием корабля — черные ящики размером с гроб и весом двести килограммов каждый. Используя грузовой робот, Джелка тайно вынес генератор из инженерного отсека и поместил его на планетарный зонд. Конечно, при этом ему пришлось снять большую часть сенсорного оборудования зонда, чтобы освободить место для генератора; но он счел, что оно того стоит. Ему едва-едва удалось закончить работу вовремя; почти сразу же после этого они с Уллис получили приказ сопровождать отправлявшегося на Мелаквин с «исследовательской миссией» адмирала-взяточника.
   Дальше довести дело до конца оказалось легче легкого: Джелка отправил зонд с генератором к другим зондам, тем, которые занимались первичным осмотром Мелаквина; и постарался, чтобы именно этот зонд осуществил мягкую посадку там, где позже можно будет его найти. Вскоре после высадки разведчики ознакомились с записью Чи о городе в горах, восстановили работоспособность зонда и отправили его в полет на юг, на дистанционном управлении. До города, однако, им с Уллис пришлось добираться пешком; но самое главное, когда это наконец произошло, генератор уже ждал их здесь.
   Как говорится, пустячок, а приятно. Генератор поля «сперматозоида» означал полет со сверхсветовой скоростью; или, проще говоря, вместо пяти или десяти лет, вы добираетесь в пункт назначения за две недели. Проблема состояла в том, чтобы установить генератор на «кита»; однако при таком количестве разведчиков устроенный ими «мозговой штурм» принес свои плоды. У них был также ИИ наподобие того, что я встретила в городке Тобита: неиссякаемый источник инструментов и компонентов. Хотя время от времени он почему-то решал, что какие-то части оборудования разведчики должны изготовлять сами.
   С тех пор как прибыл Джелка с генератором, прошло три года; теперь корабль был готов. Одни считали, что можно лететь хоть завтра. Другие настаивали, что надо в течение нескольких месяцев проводить тренировочные полеты и только потом отправляться в космос. И вот уже оба лагеря взывают ко мне как к беспристрастному судье: как к кому-то, кто еще не охрип в спорах на тему «отправляться немедленно или подождать», уже на протяжении многих недель разгоравшихся во время каждой совместной трапезы. Прежде чем я успела сказать «хватит», вокруг меня выросла гора из результатов тестов, вычислений и диаграмм; с их помощью стороны отстаивали свою точку зрения…
   Потом Уллис сказала:
   — Она зоолог.
   И спорщики мгновенно утратили ко мне интерес.
 

УЛЛИС

   В отличие от Джелки, Уллис Наар приветствовала меня очень тепло, когда я наконец освободилась от «атаки» разведчиков: «Это Фестина Рамос, да, она одна из нас, хотя и выглядит великолепно». Она обняла меня, тут же узнала Весло и ее тоже прижала к груди.
   Я рассказала ей про искусственную кожу. Ее слова: «Рада за тебя» прозвучали вполне искренно. Ее проблема по-прежнему бросалась в глаза: хлоп, хлоп, хлоп веками каждую секунду, иногда так сильно, что все лицо подергивалось. Я почувствовала, что мне… жаль ее. Эдакая покровительственная жалость вроде «Ох, бедняжка!». Никогда прежде я не испытывала к другому разведчику снисходительных чувств.
   Именно Уллис описала мне, как Джелка добыл генератор поля «сперматозоида»; пока она рассказывала, он молчал, словно речь шла о ком-то другом. Позже, когда яркость огней в городе снизилась до уровня полусумрака, Наар сообщила, что это тоже работа Джелки. Вечному сверканию города он предпочитал привычный цикл «день — ночь», поэтому просто покопался в управлении городским хозяйством и кое-что подправил. Может, именно эта перемена вынудила местных уйти. Люди, для которых фотосинтез — основа жизни, не могут по-дружески относиться к чужеземцам, время от времени выключающим свет.
   Даже наступление ночи не утихомирило разведчиков. Они истосковались по новостям из дома, по флотским сплетням, страстно желали узнать, что нового произошло в жизни друзей…
   Наконец Уллис сказала:
   — Хватит. Фестине нужно поспать, да и нам тоже.
   Я не возражала. Пожелав всем доброй ночи, мы с моей бывшей однокурсницей пошли по молчаливому городу. Может, я и не торопилась бы уйти, если бы Весло и Джелка оставались вместе со всеми, но они покинули сборище еще раньше; Весло — потому что ей наскучили разговоры, а Ламинир — потому что она взяла его за руку и потянула прочь. Я не сумела разгадать выражение лица Джелки, когда он уходил вместе с ней: не счастливый, не печальный; не опасающийся оказаться наедине с ней, не жаждущий этого. Чего бы Весло ни добивалась от него, я сомневалась, что она это получит.
   Уллис увела меня с центральной площади; мы прошли несколько кварталов и оказались у башни, где она занимала комнату на шестидесятом этаже. Сейчас в городе было темно — только горевшие тут и там огоньки указывали на дома, где поселились другие разведчики. Огни были разбросаны на значительном расстоянии друг от друга: люди, живущие в стеклянных домах, предпочитали не иметь близких соседей.
   Я стояла на застекленном балконе, глядя на город. С высоты шестидесятого этажа открывался поразительный вид. Уллис подошла и встала рядом.
   — Ну, чувствуй себя как дома. Буду рада, если ты останешься здесь. Снова вместе, как в Академии.
   — Не хочу мешать тебе.
   — Не беспокойся. Может, со временем я от тебя и устану, но сейчас я во власти ностальгии по прежним дням.